Текст книги "Брак по-Тьерански (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Ирина Довасе

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЕ МОГ

БРАК ПО-ТЬЕРАНСКИ

планета парадоксов

мятеж

лето жизни

контракт на три года

брак по-тьерански

мститель – обман – цена молчания

золото лакро

   Каждая девушка мечтает выйти замуж. Что же делать, если женихов вокруг тебя нет – погрузиться в уныние и превратиться в скучную старую деву? Но не такова Бинка, чтобы сдаться на милость судьбы...

ПРОЛОГ

   – Что случилось-то? Я не понимаю, – удивился Шурка.

   – Да ты знаешь, что ты натворил? – продолжал бушевать Вит. – Я тебя предупреждал насчет этого твоего Ждана – и вот результат! Сбил он-таки девку с пути! Окрутил – и теперь ищи-свищи! Фьють – и нету!

   – Додька сбежал? – снова удивился Шурка.

   – Ила сбежала, – объяснила Лелечка.

   – А! – засмеялся Шурка. – Так бы и сказали сразу. Значит, добился-таки Додька своего!

   – Что ты говоришь, Шурик? – ужаснулась Гита.

   – Так ты все знал! – прорычал Вит.

   – Чего вы паникуете? Додька парень серьезный и судьбу Илки ломать не станет.

   – Не станет, говоришь? Да он уже сломал! Выйти замуж за чужака! И все по твоей вине! Я убью твоего дружка, пусть только появится еще разок возле нашего дома!

   – Вот как? – посерьезнел Шурка. – А за что? Может, ты объяснишь мне, прежде чем мы вынесем это на Круг?

   – Мал ты еще меня Кругом пугать, – буркнул Вит по-прежнему зло. – Смотри, как бы я тебя самого в Круг не выставил! Я тебе говорил, что твой дружок опасен – ты меня послушал? Объясняю для непонятливых: он дьявольски умен, дерзок, хладнокровен, настойчив, увертлив и все про нас знает. Этого мало? Он нас не боится и не уважает, и любого из нас способен угадать с первого взгляда – чего еще? Вдобавок, он водится с разными подонками – и они его слушают, эге ж?

   – Угу, например, со мной. Может, ты еще предложишь открыть новую эру в истории нашей планеты: эру выявления и уничтожения всех, кто когда-нибудь, если, конечно, очень того захочет, станет для нас опасен? Так тебя понимать? Всех, кто покажется тебе излишне непочтительным, умеет драться, быстрее тебя соображает? Я вынесу это на Круг, пусть тебе прочистят мозги! И ребят на это же толкаешь, драки устраивать. Если бы вы ненароком пришибли Додьку, что бы вы ответили его отцу? Что убили его сына, потому что он не захотел дать вам как следует сдачи? Потому что он оказался слишком благороден для вас?

   – Мы хотели заставить его признаться, – буркнул Ив.

   – Ну и как? Удалось вам выбить из него признание?

   Ив опустил голову.

   – Нет, – ответила Гита. – Он не захотел объяснить, откуда все про нас знает. Он гордый. И умеет молчать.

   – Так какого еще тебе надо зятя, Вит? Делового? Так Додька очень деловой, даже не сомневайся.

   – По мне хоть золотой будь, но постороннего в свою семью я не допущу. Убивать я твоего приятеля, конечно, не стану, но и радоваться ему не обязан. Четвертый закон, Шурик. Я не глава клана, чтобы распахивать двери перед всяким сбродом.

   – Ну, перед Додькиным отцом и ты двери раскроешь, за это я тебе ручаюсь, – засмеялся Шурка.

   – Неужели? И что же он за цебе, позволь тебя спросить? Чем он собирается меня пронять?

   – Он лучший друг моего отца.

   – Только и всего?

   – А этого должно быть для тебя достаточно, Вит. Если, конечно, ты помнишь, КТО лучший друг моего отца.

   – Нет, – быстро сказала Гита, – этого не может быть!

 

Часть I

ДВА ПЛЮС ОДИН

Бинка мечтает о замужестве

   – Так какого тебе зятя надо, Вит? – спросил другой Шурка другого Вита в другое время и на другой планете.

   – Такого, как Ждан Максимов.

   – Хватанул! Таких, каким был наш отец, уже не будет. Да и Гита твоя ничуть свою бабусю не напоминает!

   – Если бы только она! Двенадцать девок, и хоть бы у одной глаза зеленью отливали! Напортачила моя жонка, нечего и говорить!

   – Вот видишь! А ищешь для них принцев!

   – Да никого я не ищу, по мне – пусть выходят, за кого хотят. Но ведь это не дело – полгода прожили и разбежались. Нет, Шурка, хоть ты мне и старший брат, но я тебе прямо скажу: удачный брак для них возможен только среди своих.

   – Ну, хватанул! Среди своих! Где их наберешь, своих-то? Мы и так уже успели перемешаться – дальше некуда. Сколько наших женаты на двоюродных сестрах? Взять хотя бы тебя. Наш круг слишком узок, чтобы привередничать.

   – И все благодаря предкам, черт бы их побрал! Отрезали нас от мира!

   – Так уж и совсем отрезали? – улыбнулся Шурка. – А Тьера?

   – Я имею в виду Новую Землю, нашу прародину. Там Большой Круг, там полно таких как мы.

   – На Тьере тоже их предостаточно. 30 миллиардов населения – есть из чего выбирать.

   Этому спору прилежно внимала Бинка, одна из дочерей Вита и племянница Шурки. Она молчала и не вмешивалась, хотя проблема отнюдь не была ей чужда. Полное имя ее было Рябинка, в честь легендарной основательницы фонда освоения планеты, где происходил столь важный для развития дальнейших событий разговор.

   Впрочем, Рябинкой никто эту молодую особу не именовал. «Бинка» всем казалось короче и звучнее. И впрямь, на живую легенду девушка аж никак не смахивала: низенькая, коренастенькая, она была по-своему симпатична, но для своих двадцати двух лет имела крепкие ноги и сильные руки, причем руки эти привыкли трудиться, а ноги – носить ее туловище в условиях повышенной гравитации. Так что ни особой грациозности, ни тем более воздушности никто бы в Бинке не нашел. И не искал, по правде говоря. Хотя нравилась она многим.

   К сожалению, все эти «многие» знали – девка не для них, и соответственно вздыхали издалека. Об их вздохах Бинка даже не подозревала, подозревать ей было некогда. Она была старшим ребенком у родителей, и дом давно уже наполовину держался на ней. Даже профессию она себе выбрала подходящую: портнихи, чтобы обшивать семью.

   Стоило ли говорить, что спор отца с дядей ее заинтересовал отнюдь не случайно? Наша молодая особа давно беспокоилась, что ей грозит реальная перспектива остаться старой девой. Мнение отца она разделяла: подходящих женихов вокруг нее не было. Теперь же дядя просветил: женихи есть на Тьере, там их полным-полно. Сколько?

   Бинка быстро подсчитала в уме: «30 миллиардов разделить на 10 тысяч... То есть половина из них девушки и женщины... Все равно, полтора миллиона – это количество, даже если вычесть детвору и стариков...» И она старательно навострила уши, надеясь услышать еще что-нибудь о загадочной Тьере, где бродят толпы мужчин, жаждущих заполучить себе в спутницы жизни подходящую подругу.

   – Бинка! – позвала ее мать из кухни. – Ты пойдешь завтра на праздник?

   – Какой праздник? – не сразу очнулась от своих грез молодая особа.

   – Праздник середины. Ты что, забыла: со следующего утра наши сутки, согласно расчетам, будут меньше 336 тьеранских часов, – сердито сказала Гита, до тех пор терпеливо слушавшая, как перемалывают кости ей и ее избраннику.

   – Вообще-то, мам, мне не хочется, – проговорила Бинка, все еще витая в Тьеранских просторах.

   – Вот и хорошо, значит, договорились: посидишь с Лелой.

   – А ты?

   – Я давно не бывала на людях. И, говорят, там будет фейерверк. А, может, пойдем все вместе?

   – Нет, я лучше останусь дома.

   – Почему же, Бинок? – поинтересовался Шурка.

   – Потому что она твердо решила помереть в девках и оставить меня без внуков, – пробурчал Вит.

   – Ничего я не решила, – возразила Бинка упрямо.

   – Угу. Только она останется дома. Как будто дома ее кто-то видит!

   – Да, молодой девушке пристало больше бывать в обществе, – согласился Шурка.

   – А как твой Ив? Скоро ему возвращаться с отработки?

   – Еще месяц отбывать. Хорошо, что эти установки скоро перестанут выпускать, а то нормы уже просто бешеные. Тысяча штук на каждый экипаж – это даже представить себе жутко.

   – Разве уже есть решение? – спросила мать.

   – Даже не сомневайся. На празднике будет объявлено официально.

   – Но как же так? Получается, правительство согласилось замедлить процесс? – удивилась Гита.

   – Будут дорабатывать старые, их достаточно для того, чтобы ускорение вращения планеты продолжалось в нужном темпе.

   – А... А вдруг они сломаются?

   – У тебя непременно все должно сломаться, – съязвила Бинка. – Правда же, наши ученые подсчитали ресурс?

   – Конечно. Мы будем выводить установки из строя по мере износа, но на 70 лет их вполне хватит.

   – Я так и поняла. Как хорошо! Сколько рабочих рук высвободится!

   – Заводы сохранят – просто перепрофилируют.

   – А перегонщики?

   – Ну, этим и на полосах работы по горло. За три месяца всю технику перебазировать с четвертой на шестую – это не шутка.

   – А потом? – спросила Гита по-прежнему сердито.

   Ее муж был перегонщиком.

   – Потом начнется перевозка цистерн с воздухом и гидроработы.

   – Да, излишнее внимание со стороны твоего разлюбезного тебе не грозит, – вздохнула мать.

   – Он хочет переехать на четвертую и предлагает мне перебраться туда же, – буркнула Гита.

   – Ах вот оно что! – засмеялся Шурка.

   – Да. А я не хочу. С какой стати?

   – Значит, ты его не любишь, – сказала Бинка.

   – Много ты в этом понимаешь.

   – Если бы любила – поехала бы. Правда, мама?

   – Правда, – согласился Вит.

   – Но там ничего нет! Там вакуум, и жить придется в стеклянном ящике! Я их видела – на террариумы похожи.

   – На аквариумы.

   – Все равно. Я не золотая рыбка. Я люблю простор. Я хочу гулять по улицам без скафандра.

   – Зато ты будешь видеть мужа не раз в месяц, а каждый день, – напомнила мать.

   – Ах вот разве что! Но ведь это можно устроить и по-другому. Кто его заставляет лезть туда, куда нормальные люди не лезут? Оставайся здесь, если я ему нужна!

   – Но это его профессия, – напомнил Вит.

   – Ах профессия! У меня, между прочим, тоже есть профессия, и я по ней уже работаю! Почему же я должна чем-то жертвовать, а он нет? Почему я должна уступать?

   – Потому что ты женщина, – мягко сказала мать.

   – Ну и что? У нас, между прочим, равноправие!

   – Конечно, равноправие, – согласился Шурка. – Но если дело зашло в тупик, кто-то должен уступить, верно? Ты же разумная девочка, должна понимать.

   – Но почему я, а не он? Здесь же лучше! Папа, поговори с ним!

   – Не буду.

   Гита яростно взглянула на него и заплакала.

   – Идем на кухню, я тебе все объясню, – сказала мать, обнимая дочку за плечи.

   – Ты тоже против меня, – рыдая, проговорила Гита, выскальзывая из материнских рук.

   – Я за то, чтобы ты не наделала сгоряча глупостей, как в свое время Нела, и не осталась одна.

   – Бабушка Нела?

   – Нет, та Нела, что стоит у нас на площади.

   – Которой памятник?

   – Да, которой памятник. Она была из наших, как ты знаешь, но осталась без пары среди своих, а с чужими ужиться не смогла. Идем, я расскажу тебе то, что она когда-то рассказала твоей прабабке.

   – А почему не здесь? – прижмурился Шурка, лукаво глянув на свояченицу.

   – Потому что у женщин – свои секреты, – отрезала та, уводя дочку подальше от общества в гостиной.

   Бинка знала, о чем они будут говорить. Грустную историю Нелы, дочери могущественного владыки Новой Земли, она хорошо запомнила. Невозможность подчиняться человеку, которого ты не уважаешь, сделала невозможным для нее совместную жизнь ни с одним из мужчин, с которым сталкивала ее судьба. А уважать кого-то лишь за то, что он принадлежит к так называемому "сильному полу, Нела была не способна. Впрочем, точно так же, как и Бинка. Да и Гита была такой.

   Гите еще повезло, ее избранник был парень ничего. С ним можно было иметь дело, по общему мнению родни. И все же Бинка знала: чувства сестры к мужу были вовсе не такими, какие она хотела бы испытывать к своему супругу. Он не был для нее всем, не был ЕДИНСТВЕННЫМ, ради которого стоило рискнуть благополучием или даже самой жизнью. А Бинка мечтала именно о таком.

   Но мечты мечтами, а среди ее знакомых никого не было, даже отдаленно напоминавшего героя сердца. Это было почти трагедией. И смотреть лишний раз на толпу чужих, совершенно неинтересных ей людей Бинке не хотелось. Вот почему она не только нее рвалась на праздник, но даже предпочитала остаться дома. Фейерверк можно было наблюдать и из окошка.

   Так она и поступила. А через день на ее рабочем столике уже лежал томик, содержащий описание гиперпространственных перелетов через Большой Космос. Проштудировав его, Бинка подновила знания по перепрограммированию компьютеров и сделала вывод: можно.

   – Дерзай, – сказал Вит. – В случае чего вышлем спасательную экспедицию.

   – Вот еще, – фыркнула Мира, которая несмотря на свои 18 лет панически боялась остаться старой девой и не полетела с Бинкой только потому, что Тьера пугала ее еще больше. – Наша Бинка сама кого хочешь спасет!

   – Дай-то бог! – вздохнула мать.

   – Спасти кого-нибудь? – усмехнулся Шурка.

   – Благополучно вернуться.

   Еще через две недели старенький двухместный звездолет класса L27 приземлился на главном космодроме Тьеры возле Спейстауна.

Наказанные

   – Ну вот, соколики, и все, – сказал сопровождающий, беря под козырек. – Желаю благополучно отбыть срок. Он у вас минимальный.

   Сопровождающий был не один, внутри вакуумной лодки сидело еще трое. Поэтому двое юношей только мрачно глянули на прощавшегося с ними человека в форме и ничего ему не ответили. Да он и не ждал ответа. Повернувшись к трапу, он поднялся к люку и нырнул внутрь, захлопнув за собой дверцу. Затем вакуумная лодка улетела, и двое остались одни.

   Они огляделись. Позади них располагался, ступенями уходя вниз, скалистый барьер, выглядевший беспредельным. Беспредельность барьера была лишь кажущейся, его высота была известна каждому жителю Безымянной: 200 километров. Эти 200 отрезали жилую территорию планеты от нежилой. В ширину к двумстам надо было бы прибавить еще километров 50 и накинуть те двадцать, что прибавляла парням та точка территории, куда их высадили.

   В противоположную сторону можно было даже не смотреть. Там маячила стена точно такой же мощности, и разница была только в дистанции, которую потребовалось бы преодолеть для достижения ее подножия. В дистанцию эту входили помимо всего прочего 150 километров водной поверхности.

   Впрочем, и до первого, более близкого, барьера было не достать. Наши двое юношей находились не на равнине, а на искусственно созданной террасированной поверхности, и каждая терраса возвышалась над другой на целых 10 метров. Обход этих 10 метров, умноженных на 30, удлинял расстояние до конечной точки маршрута на значительную цифру.

   Что же касается самой преграды, закрывшей от наших потерпевших жизненное крушение парней их уютные, привычные дома и пейзажи, то она и вовсе была непреодолима. Даже у подножия ее воздух был достаточно разрежен, чтобы вызвать кислородное голодание, вершина же упиралась в совершенный вакуум. Плюс-минус одна молекула на кубометр в данном случае значения не имели, и задолго до вожделенного рубежа любое теплокровное и даже не теплокровное создание неминуемо рассталось бы с надеждой когда-либо вновь задышать.

   Место, где стояли наши двое, тоже, между прочим, мало чего обещало в смысле совместимости с жизнью. Все пространство и справа, и слева, и впереди представляло собой голую каменисто-песчаную равнину с барханчиками и обломками брекчии, причем песком мелкую фракцию камня можно было назвать лишь условно – скорее это была просто щебенка. Ах да! Еще здесь была вода! Не море, конечно, моря отсюда не было даже и видно, а так, ручеек. Зато он был полноводен и быстр.

   Увы, вид его не способен был насытить радостью сердца двоих изгнанников. Ручеек свидетельствовал о том, что в данной точке пространства есть шанс не умереть – но это было и все. Поверхность, расстилавшаяся вокруг, была абсолютно лишена какой-либо растительности. Растительность предстояло создать этим двоим, для этого их сюда и отвезли.

   – «Минимальный», – передразнил кого-то один из парней, откликавшийся на имя Сэм. – Целых два года! Посадить бы его на наше место, по-другому бы запел!

   – Пока что здесь мы, а не он, – возразил второй, Морей, рослый и плечистый парень.

   Оба двое были очень молоды, им было по 17 стандартных лет, и этим было почти все сказано.

   – Подумаешь, покатались на чужой машине, – продолжал ворчать Сэм, споря с кем-то, кто уже не мог его услышать. – Мы же не поломали ее? А все из-за тебя, это ты придумал!

   – Скажи еще, я тебя насильно за руль посадил, – скривился его товарищ по несчастью. – И приказал гонять по улицам и давить собак.

   – Всего одну.

   – Угу. А теперь имеем вот это. Ну, что там написано в инструкции?... «Сначала рекомендуется раскинуть палатку...» Где она у нас? Ага! – он отбросил книжку и принялся распаковывать один из тюков.

   Наказание, которому подвергли этих двоих состояло в том, что им предстояло пробыть 2 года вдали от цивилизации и вообще от населенного мира. Они должны были выжить, а заодно освоить и сделать пригодной для существования несколько гектаров прилегающих к лагерю земель. Продуктов им выделили всего на 3 месяца, зато дали кучу разных семян, клубни для посадки и набор всевозможных инструментов. Еще имелась книжка с энным количеством самых разнообразных советов.

   – «Продовольственные посадки рекомендуется провести в первую очередь и как можно скорее», – раскрыл книжку Сэм. – Видишь – сначала посадки!

   – Не ерунди! Спать где собираешься?

   – Раскинем вечером.

   – А если дождь?

   – Дождь? Хорошо бы дождаться! А только дождя не будет раньше завтрашнего дня.

   – Ты в этом уверен?

   – Абсолютно. Забыл, что было в приговоре? «Поселить на высоте, соответствующей месту постоянного жительства.» А у нас дома дождь ожидается только через 24 часа. Уразумел?

   – Я-то уразумел, что мы не дома, а на 500 километров южнее. И что карты местности у нас нет.

   – Думаешь, нас обманули?

   – Причем здесь обман? Ты учебник географии вспомни. «Направление господствующих ветров и количество осадков зависят от изгиба береговой полосы данного сектора местности, а также от его общего рельефа.» Если бы все здесь было так примитивно, откуда бы взялся ручей?

   – Ну, наверное, там наверху ледник.

   – А ледник откуда?

   – От осадков.

   – А осадки откуда?

   – Ветер принес, наверное. Чего ты меня допрашиваешь?

   – А то, что при отсутствии морской излучины направление ветров всегда получается лишь сверху вниз, а такие ветра сухие, холодные и осадков для ледников не дают. Усвоил?

   – Ну и ставь свою палатку сам.

   – Одному ее не поставить. Она на двоих рассчитана.

   – Ха! Не поставить? Хочешь, на спор – поставлю?

   Морей усмехнулся. Сэм был великий спорщик и больше всего любил доказывать, что он чего-то может лучше других.

   – Ну, валяй, – сказал он. – А я погляжу, как это у тебя получится.

   Отодвинув в сторону Морея, Сэм полез в контейнер, из которого тот извлек инструкцию, и явил взору приятеля мешок размером 752550.

   – Вот она, родимая! Сейчас мы тебя раскатаем!

   Он и в самом деле весьма ловко разложил палатку на пятачке земли под скальным свесом и снова полез в ящик.

   – А где стойки? – раздался его сердитый тенор.

   Стоек не было. Сэм выругался и выпрямился.

   – Ну как? – полюбопытствовал Морей.

   – Эти поцы забыли положить нам стойки.

   И он снова выругался.

   Морей пожал плечами и принялся действовать сам. Ничего похожего на распорки для палатки в контейнере не было, он это успел заметить раньше приятеля. Требовалось придумать, чем их заменить. Взгляд его скользнул по инструментарию, затем по брошенному Сэмом футляру от палатки...

   – Ерунда, подопрем упаковкой, – сказал он. – Впрочем... Интересно, зачем здесь насос?

   – Она надувная! – воскликнул Сэм, вырывая у него насос. – Сейчас, сейчас...

   Палатка в самом деле оказалась надувной, шатрового типа, из шести соединенных вместе камер с отверстием посередине. Для чего отверстие – ребята как ни ломали головы, но догадаться не сумели. Ночью из отверстия должно было тянуть зверским холодом. Впрочем, оно имело клапан и закрывалось. Вынув из карманчика футляра инструкцию, Морей прочел вслух:

   «Отверстие в середине крыши предназначено для вентиляции и отвода дыма при готовке пищи.»

   – Какого еще дыма? – недоуменно произнес Сэм. – У нас же есть печь на солнечных батарейках.

   – Леший их знает, – пожал плечами Морей. – Давай перетащим ящики, и потом займемся твоей печкой.

   Назначение отверстия в середине шатровой крыши им стало ясно потом, а пока сборник советов выдал им еще одну рекомендацию:

   «Если саженцы и черенки следует сажать вечером (то есть в интервале от 230 до 240го стандартных часов от начала суток, то семена злаков и крупяных культур рекомендуется сеять накануне дневного ливня, что соответствует 160му часу местного времени.»

   – То есть давно пора, – с торжеством объявил Сэм. И добавил: – Но до чего же мне не хочется приниматься за эту волынку!

   – И мне лень, – согласился Морей. – Но надо же как-то начинать. Иначе, нас предупредили, придется в один прекрасный момент отбросить копыта. Забыл, что жратвы всего на 3 месяца? Запускай камнедробилку, а я полез за семенами... Куда тебя понесло в ручей?

   – Я поинтересоваться начет рыбы.

   – Ну и?

   – По-моему, бесполезно.

   – Я и не залезая в воду мог бы сказать тебе то же самое. Откуда здесь рыба? Так, какой набор рекомендуется в первую очередь? «В первый день советуем высеять наиболее скороспелые культуры из расчета по 5 соток на 1 человека: горох, просо, гречиху, ячмень...»

   – Ячмень? А что из него делают?

   – Перловку, кажется.

   – Терпеть не могу перловку. Что там еще?

   – Овес.

   – Послушай, они что, за двух коняг нас принимают?

   – Не знаю, тут так написано. «У пшеницы слишком долгий срок вегетации, и как культура она более прихотлива, поэтому сеять ее рекомендуется лишь во вторую очередь, то есть на вторые сутки после прибытия на поселение, а промежуточное время посвятить подготовке почвы.»

   – Ничего себе! – присвистнул Сэм. – Сколько же нам придется сидеть без хлеба?

   – Кто тебя заставляет сидеть? Паши как папа Карло, вот и не покажется скучно.

   – Я и сейчас не заскучал.

   – Угу. Я вижу. Долго мне тебя еще ждать? Смотри, самого заставлю смешивать семена с удобрениями!

   – Сейчас! – сказал Сэм, бросая камушек в ручей. – Эгей, ты чего толкаешься?

   Эти слова он произнес уже из воды. Ручей был не столько глубок, сколько быстр, да и стоял Сэм под самым водопадом, где вода бурлила, словно в кипящем котле. Не удивительно, что он испугался. Впрочем, увидев, что утопление ему не угрожает, он быстро пришел в себя.

   – Иди сюда! – крикнул он приятелю. – Водичка – чудо! Просто блеск!

   – За сегодня нам надо распахать и засеять не меньше полгектара.

   – Почему так много?

   – А ты посчитай.

   – Успеем! Давай искупаемся сперва!

   В тот «день» они легли спать довольно поздно – работали, пока не свалились. Хотя инструкции и предостерегали от нарушения режима, искушение сделать все побыстрее оказалось слишком велико. Скоро должен был начаться дождь – и это подстегивало обоих парней сильнее всяких доводов. В результате необходимые согласно инструкции 50 соток они-таки доконали, вполне резонно решив, что доспят потом. Правда, ушло на это 20 часов с гаком, тех самых часов, которые оставались между установкой палатки и моментом первых осадков. Зато потом, сидя за чашкой свежезаваренного какао, парни с удовлетворением слушали, как стучат дождевые капли по куполу шатровой крыши.

   – Теперь спать! – зевнул Сэм.

   – Ложись, а я еще почитаю инструкцию.

   – Оно тебе надо? Ливню еще часов четырнадцать хлестать! Сто раз успеешь перелопатить свою энциклопедию.

   – Я все равно не отключусь раньше обычного. А ты спи.

   – Я не привык при свете.

   – Тогда не мешай. Подумаешь – не поспим еще пару часов. Позже проснемся – и вся трагедия.

   Выйти из режима оказалось, однако, гораздо проще, чем в него войти вновь. Проснувшись «утром», парни почувствовали: что-то не так. Дождь уже практически кончился, лишь редкие капли стукали по шатровой крыше, зато палатка ходила ходуном от малейшего движения. И слышался жутковатый шум падающей и бурлящей воды.

   Морей рискнул приоткрыть входной клапан и выглянуть наружу. Точно! Палатку залило водой, а сверху, с высоты в десять метров, по всей длине барьера тоже хлестала вода. Если их не унесло до сих пор, то только благодаря чуду, и чудо это именовалось ящиками с поклажей, прижимавшими один угол палатки к скалистому грунту.

   – Как ты думаешь, оно выдержит? – с опаской высказался Сэм, тоже выглянув из палатки.

   – Должно. Если до сих пор держало, – ответил Морей, вслушиваясь в шум воды вокруг них. Он вовсе не был уверен, что палатку не унесет, но страх и беспокойство Сэма поневоле заставляли его демонстрировать спокойствие и полнейшую беспечность.

   Как бы то ни было, но сразу после того, как вода схлынула, обустраиваться парням пришлось заново.

   – Куда переедем? – полюбопытствовал Сэм.

   Жилище их и без переезда стояло на самом высоком месте. Морей подумал.

   – Сделаем настил, – решил он. – Натаскаем камней и расположим палатку на них.

   – Легко сказать! Где ты видишь здесь камни?

   – А вдоль барьера. Вон: один, два, третий... Пошли!

   – Это разве камни? – ворчал Сэм, пригребая к себе обеими руками кучку булыг покрупнее. – Нам целый вагон их нужен, а не «один, два три»!

   – Ничего-ничего, шевелись, – успокоил его Морей.

   Впрочем, и его энтузиазм иссяк после нескольких ходок.

   – Ты прав, так нам и до ночи не управиться, – сказал он, бросая очередной осколок брекчии на облюбованное место. – Но что-то надо делать!

   – И совсем ничего не надо, – возразил Сэм. – Послушай, может, не стоит? В палатке же было сухо! Там же порог в полметра, погляди!

   – Я смотрел, не беспокойсь! Только я не припоминаю чего-то, чтобы все до единого ливни были как гайки одного номера, на один калибр.

   – Чего-чего?

   – Не уверен я, говорю, что этот ливень был самым-самым. Я вот что придумал. Полезай в камнедробилку и пройдись вокруг палатки. По инструкции все равно полагается сделать вокруг нее ров для отвода воды. Вот мы и сделаем два дела сразу: и насыпь будет из чего сооружать, и ров прокопаем.

   – А как мы будем ходить?

   – А ты что, ров шириной до солнца собираешься копать? И глубиной до центра планеты?

   На этот раз Сэм послушался без проволочек, видимо, наводнение на него-таки подействовало. Но провозились они с насыпью и переустановкой палатки до конца следующих после дождя условных суток. Это обозначало, что со спаньем они снова задержались, а, проснувшись, оставшееся до заката солнца 65 часов полностью посвятили земле. Они торопились: надо было успеть посеять подсолнечник, кукурузу, посадить картофель, разбить огород, воткнуть в землю черенки винограда, кустарников и саженцы плодовых деревьев.

   – Хотел бы я знать, для чего это нам нужно, – проворчал Сэм, разглядывая чуть влажные корешки. – Нам все равно ни апельсинов, ни лимонов этих не есть. Я уже молчу про яблоки.

   – Поешь, если и дальше будешь отлынивать, – ехидно сказал Морей.

   – Не успею.

   – Успеешь, если не сделаешь урок. Прибавят срок – будешь знать!

   – Можно преспокойно вогнать их в землю на рассвете.

   – А если не примутся?

   – Ну и наплевать. Наше дело – засунуть их туда, и привет. В случае чего покажем: сажали. А что погибли – кто его знает, отчего? Проверить-то они нас все равно не смогут?

   – Не мели глупостей, – стукнул его легонько по загривку Морей. – Столько труда – и все будет псу под хвост? Нет уж, если браться за дело – его надо делать добросовестно. Быстрее шевелись, через час темнеть начнет.

   И парни торопились. Они многое успели, зато сильно переутомились.

   – Уф, теперь отдохнем, – проговорил Сэм, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом.

   Этот момент они встречали уже в палатке. Действительно, теперь они могли а полной мере наслаждаться бездельем. Однако отдыхать оказалось потруднее, чем работать. За 6 с лишним стандартных суток темноты можно сдуреть, если тянуть их в тесной палатке на двоих, где все занятие – заправка сублиматов водой из ручья и поглощение невкусной питательной жижи. К тому же перед рассветом стало холодно. Температура снаружи палатки упала почти до нуля, и десяток градусов выше внутри их убежища отнюдь не показался парням подарком судьбы. Они забрались в спальные мешки, накрылись всем, чем можно, и дрожали. Сварить пищу или просто обогреться было невозможно: печь работала только от солнца, а разжечь костер было нечем по причине отсутствия топлива.

   – Все! – сказал Сэм наутро. – Мне такая бодяга – во!

   И он провел ребром ладони по горлу.

   – А чего ты предлагаешь? – мрачно усмехнулся Морей.

   – Бежать надо отсюда, вот что.

   – Хорошо сказано, а, главное, вовремя. Ты умеешь дышать вакуумом? Или у тебя скафандр есть, чтобы перелезть через барьер?

   – Ты у нас голова, ты и думай. Мое дело – идею подкинуть.

   Идея была занимательной, конечно. Она была настолько занимательной, что засела в мозгах обоих парней как гвоздь. А пока... пока пришлось пахать, сеять и сажать, хотя бы то же самое пресловутое топливо. На него и навалились в первую очередь. Разумеется, топливо вылазило из земли не в готовом виде – ему предстояло зеленеть на корню месяца четыре. То есть растению под названием букеро, спелые стебли которого горели медленно и почти без дыма. Увы, четыре месяца созревания обозначали восемь стосемидесятичасовых ночей без горячей пищи и тепла... Бр...

   Между тем переутомление первых девяносто часов работы давало себя знать. Ни Морею, ни Сэму вкалывать на полную катушку больше не хотелось. А после того, как они бросили в землю семена дынь и арбузов, у Сэма и вовсе пропал остаток запала. Он нехотя забирался в кабину камнедробилки и норовил окончить работу пораньше, бросив ее недоделанной. Когда же были высеяны пшеница с бобовыми и заделаны в землю огурцы, томаты и перцы, он и вовсе заявил:

   – Не буду.

   – Чего не будешь? – поинтересовался Морей.

   – Ничего не буду. Сам мантуль, если хочешь.

   – Заставлю, – сказал Морей, подумав.

   Сэм тоже подумал. Заставлять его не пришлось. На этот раз. И подготовку грунта для плантации грецких орехов, маслин, персиков и абрикосов он еще выдержал. Он даже перестал скулить, лишь вздыхал. Впрочем, теперь парни установили режим: 3 раза в день по 3 часа работали, а остальное время дурачились и ели. Морей тогда еще не скучал. Ему было даже интересно. Он планировал.