Текст книги "Брак по-Тьерански (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

   Денег! Всюду одни деньги! Ах, если бы он не растряс все, что привез с Безымянной, на разную ерунду! И тут взгляд Уотера упал на массивный перстень, красовавшийся на указательном пальце полицейского.

   – У Морея есть деньги, – быстро сказал он фельдшеру.

   – Тогда другое дело. Поехали.

   – Я с вами.

   – А ты кто ему? Родственник, что ли?

   – Да, брат, – соврал Уотер, не промедлив ни секунды.

   Он уже понял, что в платной клинике откажутся принять его друга, если он не поедет вместе с ним. И оказался абсолютно прав.

   В приемном покое, окинув пострадавшего подозрительным взглядом, медичка, строгая особа в накрахмаленной униформе, первым делом спросила у санитаров:

   – Кредитная карточка имеется?

   – Имеется, – сказал фельдшер, протягивая медичке кусок пластика.

   – Сейчас запросим банк... Минуточку... Мало. Везите в общую.

   – У него есть... Вот... – вмешался Уотер, стягивая с левой руки прощальный подарок своей бывшей мисс.

   – Что это? – поинтересовался фельдшер.

   – Золото и бриллиант в один карат.

   – Не похоже, – нахмурилась медичка.

   – Надо опустить в спирт. И протереть. Это золото, я не обманываю, нет! Спасите моего друга, он умирает!

   – Хорошо, – сказала медичка, – пожалуй, мы примем больного. На первые процедуры у него хватит. Оставляйте.

   Это было сказано санитарам и фельдшеру. Медичка нажала на какую-то кнопку с пульта, лежащего на столе, и вызвала внутреннюю медслужбу. Морея переложили на сооружение с колесиками и увезли. Уотер проводил его взглядом, а когда обернулся, санитаров и фельдшера в приемном покое уже не было. Были медичка, пожилой мужчина в униформе и он, Уотер.

   – Посмотрите, Брик, парень уверяет, что это золото, – сказала медичка, небрежным жестом протянув перстень мужчине.

   – Спирт нужен, – торопливо напомнил Уотер. – Чистый.

   – Да, спирт, – кивнула медичка. – Я возьму твой, Брик? Если позволишь.

   – Возьми, – кивнул Брик. – Проверка не помешает.

   Проверка была произведена по всем правилам. Перстень подержали в реторте, вынули, вытерли и даже провели камнем по стеклу. Уотер едва узнал свою собственность, Очищенный от темной пленки, металл был того желтого цвета свежей пшеничной соломы, который характерен для самого благородного из всех металлов. Камень, невероятно прозрачный и чистый, казалось, светился изнутри, испуская из себя тонкие, как иголочки, пучки разноцветных искр.

   Медичка надела перстень на безымянный палец, полюбовалась им и обернулась к тому, кого она называла Бриком.

   – Как поступить? Примем залог?

   – Если у тебя есть деньги заплатить за пациента, – насмешливо проговорил тот.

   Уотер глянул на них исподлобья. Он понял: медичка была за то, чтобы камушек попросту присвоить. И под этим его угрюмым взглядом особа из приемного покоя стянула с пальца перстень и протянула его назад.

   – Мы не принимаем плату вещами, – сказала она надменно. – У нас не ломбард. Если вы не хотите, чтобы вашего родственника выставили из нашей клиники, вы должны вашу вещь продать, деньги перевести на его счет в банке и сообщить нам. Это должно быть проделано до конца сегодняшнего дня. Всего хорошего, молодой человек.

   Уотер надел перстень обратно на палец, взглянул на то, что получилось, и сказал:

   – Я не хочу гулять по городу с такой штукой. Меня враз пришибут или в полицию загребут. Вы не можете обмотать мне палец... Ну, как будто он у меня болит?

   – Разумно, – кивнул тот, кого звали Брик.

   С перевязанным пальцем рука выглядела хоть и непривычно, зато вполне безобидно. Уотер вышел на улицу. Перстень действительно оказался ценным, причем он стоил намного дороже, чем Уотер раньше предполагал. Теперь его надо было продать, и это тоже была проблема. Потому что продать его надо было по настоящей цене, а не просто загнать по дешевке.

   Разумеется, Уотер, как каждый парень своего квартала, знал кое-кого, кто занимался скупкой краденного. Но ему даже в голову не пришло обратиться к одному из таких скупщиков. Скупщики всегда давали за любую вещь едва четверть ее цены, а во-вторых, у них просто могло не быть в наличности столько кредиток, сколько стоил Бинкин перстенек. По крайней мере, так они обычно говорили своим клиентам, жалуясь на бедность, а проверять Уотер желанием не горел.

   Проверять обозначало рисковать. Перстень стоил слишком много, намного дороже того, во сколько обычно оценивалась жизнь человека по понятиям квартала. Уотер не боялся своих, он знал, что они не станут на него нападать, чего бы он при себе ни нес. Но он не доверял скупщикам. Он боялся, что те, имея связь со всяким сбродом, шепнут кое-кому пару слов, и тогда, конечно, далеко ему со своей вещицей не уйти. А что любой скупщик очень просто мог такое проделать, в том Уотер нисколько не сомневался. Эта публика была, по его понятиям, способна на любую пакость.

   Существовали еще официальные ломбарды, под вполне официальными вывесками, и в приличных районах города. Но хозяевам ломбардов Уотер доверял так же мало, как и скупщикам краденого. Он слышал о них как о выжигах и мошенниках, и этого, по его мнению, было вполне достаточно для разных выводов.

   Оставались просто ювелиры, владельцы больших красивых магазинов из богатой части Спейстауна. Про них Уотер не знал ровным счетом ничего, кроме того, что они ворочают крупными суммами. И он направился туда, куда наведывался черезвычайно редко и лишь от случая к случаю. Центр города был от его квартала слишком далеко, да и нечего было бедным парням там ловить.

   Уотер давно приучил себя презирать то блестящее праздное существование, которое вели обитатели богатых кварталов. Если бы кто сказал ему, будто он презирает, чтобы не завидовать, то он бы лишь усмехнулся в ответ. Разве он не отказался в свое время от возможности жить точно так же, отвергнув даже любовь, только бы не превратиться в одного из этих ничтожных, изнывающих от скуки щелкоперов?

   Сейчас ему предстояло еще раз доказать самому себе превосходство над ними и, проникнув вон в тот роскошный салон, сыграть на равных с его владельцем. Глянув на витрину, Уотер отыскал взглядом кусок темного бархата, на котором покоились кольца с камушками различного цвета и величины и нашел нужный. Вот он, бриллиант в один карат, а вот и его цена. Запомним.

   Кинув последний взгляд на витрину, Уотер решительно взошел на полукруглую каменную плиту перед входом, отделанным синим в крапинку камнем и коснулся позолоченной двери. Швейцар, еще далеко не старый персонаж, под роскошной ливреей которого угадывалась мускулатура опытного вышибалы, окинул его подозрительным взглядом, но пропустил без звука. Уотер вошел.

   – Мне хозяина, – сказал он продавцу, глядя прямо ему в глаза.

   – А самого президента не надо? – ухмыльнулся тот, не двинувшись с места.

   – Если бы мне нужен был президент, я бы пришел не сюда, – возразил Уотер все с тем же решительным спокойствием.

   – Отрадно слышать, молодой человек. А зачем вам понадобился хозяин?

   Продавцу явно хотелось поболтать, но Уотер не собирался удовлетворять его любопытство.

   – По делу, – отрезал он.

   Продавец нажал на какую-то кнопку, и в салоне возник шикарный молодой человек внушительных габаритов.

   «Качок,» – наметанным глазом определил Уотер.

   – Обыщи и проводи к боссу, – приказал продавец.

   Шикарный молодой человек опытным движением ловких рук прохлопал Уотера по корпусу, обшарил его карманы и кивнул в сторону узкого прохода между зеркальны стендами.

   – Ну-с, я слушаю, – сказал скромно одетый старичок за конторкой, в скромный и узкий кабинет которого был препровожден Уотер.

   Старичок с любопытством взирал на Уотера, наверное, ничуть не с меньшим, чем когда-то Уотер взирал на Бинку возле бара на улице Развлечений.

   – Вот, – сказал Уотер, отмотав бинт. – Я хотел бы, чтобы вы это у меня купили.

   Старый ювелир осторожно взял перстень и, слегка отставив его от себя, повернул. В лучах послеполуденного солнца камень ослепительно вспыхнул, пустив сноп искр.

   – Откуда он у тебя? – последовал вопрос.

   – Девушка одна подарила, – буркнул Уотер.

   Старик снова посмотрел на него с любопытством.

   – На жигало ты не похож, – сделал он вывод.

   – Я не жигало, – возразил Уотер.

   – А кто тогда?

   – Какая разница? Если я не жигало, так что, меня и девчонка полюбить не может?

   – Может, может, – примиряющее проговорил ювелир. – Только вот бриллиантов таким как ты обычно не дарят... Впрочем, это неважно. Почему ты пришел именно ко мне?

   – Мне показалось, что вы сможете дать за камень настоящую цену, – буркнул Уотер сердито.

   – А тебе очень нужны деньги?

   – Да, срочно. У меня друг попал в больницу.

   Старый ювелир помолчал.

   – Хорошо, – сказал он задумчиво, – сейчас проверим товар.

   Он достал из стола нечто вроде глубокого подноса с какими-то причиндалами, задернул шторку на окне и нажал на невидимую кнопку, отчего на столе откуда-то сбоку возник тонкий как спица лучик света. Поколдовав с перстнем минут пятнадцать, хозяин кабинета вновь открыл доступ солнцу, убрал со стола ящик со всякой всячиной и сказал:

   – Я готов это взять.

   И назвал цену ровно в десять раз меньшую той, на которую рассчитывал Уотер.

   – Не пойдет, – возразил тот, протягивая руку за перстнем.

   – Не торопись, – сказал ювелир, придвигая перстень к себе. – Я ведь могу сообщить в полицию.

   – Сообщайте, – сказал Уотер, не убирая руки. – Я же говорил: это подарок.

   – Камешек придется переогранить и оправу подобрать другую, – вкрадчиво продолжал ювелир, прикрывая перстень ладонью.

   – Я могу доказать. У меня есть свидетели.

   – Возможно, у тебя и есть. А у нее?

   – Она из общества.

   – Имя, конечно же, ты не назовешь?

   – Оно вам ничего не скажет. Ну так как?

   – Я хочу знать, откуда камешек.

   – Не отсюда.

   – А откуда?

   – У нас космопорт. Послушайте, она сказала: "Золото 99 пробы и бриллиант в один карат. Я знаю, сколько это, и я ни за что не стал бы его продавать, если бы...

   – Больше, чем я, тебе никто не даст.

   – Я попробую найти. Прослушайте, у меня друг умирает! Если я не принесу денег, он умрет! Но вам этого не понять, наверное. Для вас мы – не люди, вам лишь бы свое отхватить!

   – Зачем же так, молодой человек, – укоризненно покачал головой ювелир. – Если кто-то не хочет подвергать себя ненужному риску, это не значит, что он без сердца. Хорошо, я тебе верю. Но сам понимаешь, я тоже должен на сделке кое-что поиметь. Я не благотворитель, я делец. Я согласен дать...

   И он назвал половину той суммы, в которую Уотер оценил перстень сам. Это было уже кое-что.

   – Я согласен, – проговорил Уотер угрюмо.

   – На кого выписывать чек? Или вам наличными?

   – Чек. На моего друга. – Уотер достал кредитную карточку Морея.

   – Только из уважения к вам, – сказал ювелир, вынимая в свою очередь из стола чековую книжку.

   – Спасибо, – сказал Уотер, принимая драгоценный документ.

   Конечно, он не сомневался, что ювелир отнюдь не прогадал, приобретая перстень. Камень был потрясающей чистоты и красоты. В тот миг, когда ювелир задернул шторку на окне, но не успел еще включить подсветку, он засиял собственным, таинственным светом, глубоким и непостижимым. Таким же глубоким и непостижимым, каким остался для Уотера образ его бывшей владелицы – Бинки с планеты Безымянная.

Сделка

   Уотер ни мгновение не раскаивался, что расстался с перстнем. Наоборот, он был горд, что потратил подарок с толком. Лишь об одном он сожалел: не все оказалось возможно купить за деньги. Морей целый месяц пребывал между жизнью и смертью, легкие плохо вентилировались, и в результате в тканях открылась гангрена. Левую стопу пришлось отнять, а правую ногу и вовсе отрезать по колено.

   – Зря все это, – прошептал Морей, чуть окончательно пришел в себя и постиг, какой удар нанесла ему судьба. – Не стоило меня спасать.

   – Глупости, – буркнул Уотер. – Мы тебя приспособим. Я знаю одного, ему как раз нужен калечный для одного дела.

   – Ага. Подаяние в кепочку собирать. Лучше бы мне умереть.

   – Еще раз так скажешь – побью, – пригрозил Уотер.

   Он произнес это как бы в шутку, но чем еще мог он утешить парня с другой планеты? Конечно, тот был прав, на его месте и Уотер не пожелал бы себе долгой жизни.

   – Я вот скажу Сэму, он тебе вправит мозги, – пробурчал он нарочито бодрым тоном.

   – Сэм? Сэм не вправит, – печально улыбнулся Морей. – Он не любит больниц. Они на него тоску нагоняют.

   – Так он что, вообще сюда ни разу не приходил? – удивился Уотер.

   – Почему же, был однажды. Да ему и некогда. Он нашел постоянную работу и до чертиков рад стараться.

   Уотер кивнул в знак того, что понял. «Каждый за себя» – таков был закон его квартала, и Сэм не был первым, кто быстро его усвоил.

   – Жаль, что я не на Безымянной, – продолжал между тем Морей. – У нас я хотя бы на ускорителях стал дежурить.

   Через неделю он сказал Уотеру:

   – Помнишь, Сэм рассказывал про золотую статую? Это не выдумка, нет. Там есть один дед, кто он, не знаю, но он должен скоро за нами приехать. Мы обещали за это отработать на его плантациях. Сейчас, конечно, какой из меня работник... Я написал ему письмо... Ты передай ему... Вот тут у меня на руке дата и место встречи. Сэму ничего не говори, он малость легкомысленный, может пообещать и забыть. Так ты лично постарайся. Я бы сказал: «Брось в почтовый ящик», но оно уже не успеет дойти, наверное. А ко мне не приходи пока... Пока с дедом не поговоришь.

   У Морея задрожали губы. Он отвернулся к стене и замолк.

   – Хорэ, – сказал Уотер, – я передам ему письмо. 9 июля – это послезавтра.

   – А как ты его узнаешь? – вдруг тревожно проговорил Морей, снова к нему поворачиваясь.

   – Узнаю. Чужих сразу видно. Он же очень старый, ваш дед.

   – У него такие длинные волосы и усы...

   – Не беспокойся. Покажи еще разок твою руку, я взгляну, что там нарисовано...

   Рука выглядела ужасно, вся в следах от многочисленных уколов. Возле локтя багровело огромное пятно, но Уотер даже не обратил на него внимания. Он взял с прикроватной тумбочки стило и переписал на конверт цифры и буквы с предплечья Морея.

   – Поправляйся. Все будет тип-топ, – сказал он напоследок приятелю и покинул больницу.

   Теперь его путь лежал к месту будущей встречи. Космопорт находился от города в некотором отдалении, и Уотер был там лишь однажды, когда по неопытности пытался поискать работу за пределами городской черты. Его тогда быстро просветили: в Космопорту своих безработных хватало, он обходился без Уотера и дальше собирался без него обходиться. Путешествие с девчонкой до космодрома и назад за побывку можно было не считать.

   Сейчас Уотер ехал туда по делу, и час пути казался ему бесконечным. Но место требовалось разведать. Он ехал и думал, как ему убедить «деда», чтобы тут выручил Морея. Лесной бродяга был не из злых, но ведь каждый блюдет свой интерес. Космические перевозки стоили уйму деньжищ, это в городе знали все. Одно было ясно: парня надо было спасать. Здесь, на Тьере, ничего хорошего его не ждало.

   Прежде всего Уотер разыскал банк, где была назначена встреча. Ясное дело, место было выбрано не наобум. Жаль, конечно, что он не расспросил Морея подробно, но, рассуждая логически, это должно было быть возле окошечка, где производились операции с номерами, сходными с номером счета Морея. Очевидно, там и следует встать. Ну а поскольку Уотер знал старика в лицо, то можно было устроиться и при входе-выходе.

   Покрутившись минуты две там и сям, Уотер вышел на ступени парадного входа. «Центральный почтамт», – прочитал он вывеску на здании напротив. Здесь тоже все было ясно: лесовик был предусмотрителен и позаботился при выборе банка о том, чтобы парни не заблудились. Оставалось отыскать ячейку, в которую предполагалось посылать письма, и Уотер ее отыскал.

   Собственно говоря, на этом дело можно было бы и кончить: бросить письмо прямо в ящик и преспокойно возвращаться. Так было бы, пожалуй, даже и лучше. Но Уотер дал слово вручить письмо лично и, потом, ему хотелось еще разок повидать старого отшельника. Старик был не из худших, хотя и со странностями. А только у кого их нет?

   Кроме того, ни малейшего желания возвращаться в свою старую каморку под крышей у Уотера не возникало. Малая толика кредиток для того, чтобы протянуть пару дней, у него еще имелась, если, конечно, не потратить их на гостиницу. Но Уотер такой глупости делать не собирался. Стоял разгар лета, и ничего не мешало ему подыскать укромное местечко, где можно было бы перебыть ночь.

   Утром Уотеру крупно повезло. Он помог одной миссис дотащить багаж до стоянки таксо, поймал ей машину и вовремя смылся, не столкнувшись ни с кем из тех, кто контролировал вокзал для пассажиров. Миссис расплатилась щедро. За то, что Уотер присоветовал ей хорошую гостиницу (ту самую, где останавливалась Бинка) и объяснил подробно, как дотуда добраться, она отвалила столько, что можно было не думать о жратве еще один день. Уотер даже на синем себе сумму сумел выделить. А на следующий день он уже спозаранку крутился возле банка.

   Чтобы не подвести Морея, он еще с вечера бросил в ячейку на почтамте собственное послание для отшельника. То есть даже не письмо, а так, записку, сообщение. «Морей в больнице, у Берга», – написал он, и адрес клиники изобразил там же.

   Как оказалось, он правильно сделал, не доверившись краткой записи на Мореевой конечности: лесовика он едва не прозевал. И прозевал бы, если бы не Сэм. Тот тоже явился, час в час, но повернул почему-то не к банку, а к почтамту.

   Уотер обозвал себя лопушником и выругался. С чего он взял, что встреча назначена в банке? Конечно же, любой нормальный приезжий выберет главпочтамт, а если абонирован ящик для корреспонденции, то, ясное дело, именно под этим самым ящиком и следовало ему ждать!

   Он оторвал спину от парапета и поспешил на противоположную сторону площади. Площадь была невелика, но когда он оказался у почтамта, Сэм уже оттуда выходил. Рядом с ним, слегка сутулясь, шагал невысокий и вполне прилично одетый мистер далеко не преклонных лет. Лицо, изборожденное морщинами, выглядело озабоченным и суровым, но это было лицо человека цивилизации, а не лесного бродяги. Аккуратно подстриженные черные с проседью волосы увенчивала строгая и абсолютно приличная шляпа. Усы и борода тоже приняли размеры, соответствующие стандарту образованной части общества. Только глаза не изменились: они по-прежнему смотрели внимательно и живо. Уотер потоптался в нерешительности и двинул наперерез.

   – Здравствуйте, – сказал он. – я от Морея. Он просил передать вам письмо. Лично в руки.

   – Давай, коли не шутишь, – сказал отшельник, принимая конверт. – Наверное, будет лучше, если мы сейчас же это и прочтем.

   Достав из конверта двойной листок, исписанный с обоих сторон, он пробежал его глазами а, прочитав, поднял голову, сложил листок так, как он был раньше, и снова спрятал в конверт. Лицо его осталось непроницаемым. Уотер смотрел на все эти манипуляции и хмурился.

   – Ты знаешь содержание письма? – спросил его отшельник.

   – Нет, – отвечал Уотер, – Морей мне не говорил. Но догадаться нетрудно. Он мне сказал, что они с Сэмом обещали вам отработать на ваших плантациях за то, что вы отвезете их обратно на Безымянную. Теперь он не сможет этого сделать, потому что стал инвалидом.

   Сэм раскрыл было рот, собираясь что-то произнести, но отшельник его опередил.

   – А что ты сам думаешь об этом?

   И внезапно Уотер решился.

   – Морей очень хороший парень, – волнуясь, проговорил он. – Не бросайте его здесь, или он пропадет ни за здорово живешь. Он мне сказал, что на Безымянной для него есть подходящая работа, на каких-то ускорителях. Он честный парень, он непременно выплатит то, что вы на него потратите! Я готов поручиться за него чем угодно!

   – Поручиться мало, – сказал старый отшельник, – а дорога через Космос стоит дорого. На ускорителях он и за десять лет не сможет заработать столько, чтобы расплатиться.

   – Да, я понял, что вам нужен работник. Ну так что же? Возьмите меня вместо Морея. Я за него отработаю вам, сколько он обещал. Только не бросайте его здесь! Вы же справедливый человек, я знаю!

   – Конечно, я справедливый человек, – усмехнулся отшельник, – но срок Морея – два года.

   – Пусть.

   – Тебе придется работать совершенно бесплатно. С чем приехал, с тем и вернешься.

   – Согласен. Но что я буду есть, если вы не будете мне нисколько платить?

   – Еда будет от меня. А только не знаю, будешь ли ты стоить своих харчей. Каков из тебя работник.

   – До сих пор никто не жаловался.

   – Верю. Но до сих пор ты работал, когда хотел. Там будет совсем другое дело. Впрочем, подумаем. А сейчас поехали к Морею. Где тут стоянка таксо?

   – Ну что? – спросил лесной обитатель у Морея. – Как ты себя чувствуешь?

   – Отлично, – проговорил Морей. – По сравнению с тем, что было.

   – Ну-ну, рад за тебя.

   – Разве есть чему радоваться?

   – Чепуха, главное, ты жив. Остальное приложится.

   – Ага, и ноги вырастут.

   – Приставим. Слыхал такое слово: протезы? Ты еще спляшешь на собственной свадьбе!

   Морей усмехнулся.

   – Свадьба? Скажете тоже! Кому я нужен, калека?

   – Найдем, найдем. Хочешь, я познакомлю тебя с одной из своих внучек?

   – А чего у нее не хватает? Руки или ноги?

   – Она кривая на оба глаза, глухая на оба уха и нос на боку. Ну что, договорились?

   – Не знаю, – улыбнулся Морей. – А как насчет языка?

   – Мелет с утра до вечера бесперестанку. Не соскучишься!

   – Тогда все в порядке, как раз пара, – он подмигнул Уотеру. – В крайнем случае можно будет развестись, а?

   Уотер нашел в себе энергию стряхнуть оцепенение и улыбнуться незамысловатой шутке.

   – А где колечко? – продолжал между тем Морей. – Разонравилось?

   – Продал, – ответил Уотер кратко.

   – А разве оно чего-нибудь стоило? – поинтересовался Сэм.

   – Да, маленько.

   Морей откинулся на подушку и сдвинул брови.

   – Время процедур, – сказала медсестра, заводя в палату передвижной столик с целой кучей разложенных на нем препаратов.

   – Выздоравливай, – сказал отшельник, поднимаясь. – Завтра я не приду, но ровно через 2 дня заглянем непременно.

   – Вы точно не улетите без меня? – проговорил Морей дрогнувшим голосом.

   – Мы, кажется, договорились насчет свадьбы, а какая же свадьба без жениха? – усмехнулся старик лукаво.

   – А всерьез?

   – Разве я когда-нибудь говорил не всерьез? Я уже принял решение, теперь дело за тобой.

   – Если вы меня отсюда заберете, я согласен жениться хоть на кикиморе, – прошептал Морей в отчаянии.

   Старый отшельник кивнул, соглашаясь. В коридоре он сказал ребятам:

   – Ждите меня внизу, я скоро выйду, – и ушел.

   Парни выбрались на улицу.

   – Я слышал, ты нашел постоянную работу, – сказал Уотер Сэму.

   – Я уже уволился. Думал, меня сразу заберут – и айда. А получилось – зря, приходится задерживаться из-за Морея.

   Последнюю фразу Сэм произнес чуть ли не со злостью. Точнее, с сожалением, но Уотеру вдруг показалось диким обида Сэма на то, что его друг не останется брошенным на чужой планете.

   – А ты попытайся снова, – посоветовал он, сощурившись.

   – И то правда, – поспешил согласиться Сэм. – Ну, я побежал тогда. Увидимся!

   И он действительно удалился, да так быстро, что Уотер и глазом не успел моргнуть. «Какой фокус порой выкидывает над нами жизнь, – подумал он. – Давно ли Сэм дышал ноздря в ноздрю с приятелем, а теперь стал таким, как все.»

   Уотер не осуждал Сэма, ни в коем случае, первый закон города гласил: «Ты выжил – значит ты прав». Сэм сумел приспособиться, и он был нисколько не виноват в том, что Морей сейчас лежал в больнице, но убедиться еще раз в справедливости давней истины Уотеру было почему-то неприятно. Он отвернулся к больничному крыльцу и вновь увидел старого лесовика с Безымянной.

   – Ну как? – спросил он с надеждой. – Долго они еще продержат Морея?

   – Месяца полтора-два. Иначе ему не выдержать перелета. А где Сэм?

   – Побежал на работу, – объяснять подробно Уотеру не хотелось.

   – Молодец, коли так. А ты?

   – А у меня ее нет.

   Старик кивнул.

   – Прежде чем покупать товар, его надо хорошо просмотреть, – сказал он. – Ты должен себя испытать, потянешь ли ты воз, за который берешься.

   – Я потяну, – возразил Уотер. – Я жилистый.

   – Проверим. Считай, что я тебя уже взял. Приходи завтра в 9 часов к «Голубому лучу». Знаешь, где это?

   – Знаю.

   «Голубой луч» был гостиницей, где останавливалась Бинка.

   – Договорились.

   Не прошло и недели, как Уотер понял, почему сомневался старый отшельник, выдюжит ли он. Постоянная работа только издали казался парням из квартала нищеты пределом мечтаний. На самом же деле, заполучив ее, редко кто из них не начинал втихаря проклинать и жизнь, и все на свете.

   Вставать каждый день в одно и то же время, спешить на подземку; там, затиснутый в толпу таких же «счастливчиков», Уотер должен был самоотверженно прокладывать себе курс к нужному рукаву людского потока. Ездить приходилось в час пик, и толпа продвигалась медленно, очень медленно, хотя и упорно. Сопя в затылок друг другу, пытаясь изо всех сил как можно дальше отодвинуться от соседа, люди целеустремленно перемещались и, казалось, упади кто – его сомнут. Уотер не падал, но подземку он ненавидел всей здоровой ненавистью молодого, жаждущего свободы организма.

   Его удивляло, почему раньше он совершенно иначе относился к данному объекту городского быта. Даже наоборот, до этой самой постоянной работы Уотер видел в пользовании подземкой некий шик, не доступный слабым нервам праздной публики. Теперь же подземка его раздражала. Возможно потому, что отказаться от пользования ею в его ситуации было невозможно: более быстрого и более дешевого средства передвижения в Спейстауне не существовало. А, может, раздражался Уотер из-за того, что раньше он выбирал для ездок время, когда народа было поменьше. Да и вставал он по утрам, когда хотел, а мог и вообще не выходить на промысел, если предыдущий день был особо удачным. Вылезать из дома с сытым желудком Уотер не привык.

   Теперь же, хотя по договоренности он и работал «за харчи», но уже не голод гнал его на улицу. Хозяин кормил его до отвала, трижды в день и не скупясь, и совершенно не интересовался, куда Уотер таскает остатки со стола. И Уотер, между прочим, широко пользовался предоставленной возможностью кое-что пригребать на вынос. Делал он это не потому, что надеялся дома все доесть, но не пропадать же было добру, когда в их квартале бегало столько пацанят, которым можно было это добро скормить? Угощать Уотер любил, это была его слабость.

   В общем, если бы человек состоял из одного желудка, то и тогда необходимость ежедневно в точное время являться к кормушке способна была довести Уотера до точки кипения. А только и кроме жратвы есть многое, ради чего человек шевелит руками и ногами и думает головой. Уотер привык, поработав, получать возможность брать от жизни хоть и малую, но все же толику причитающихся ему радостей. Теперь он этих радостей лишился. По возвращении домой он теперь скучал, в кармане у него больше не звенело и не хрустело, и он не мог с шиком кутнуть или просадить некую сумму в игровом автомате. Разные мелочи вроде жвачки и трубочек для пускания дыма (Уотер не курил, но иногда баловался), напрасно манили его яркими этикетками с витрин ларьков и магазинчиков. Даже моро стало недоступно.

   Это было так скверно, что на третью неделю Уотер запсиховал. Просить у матери он не хотел. Та, панически боясь надвигавшейся старости, помещала каждый сэкономленный ею грош в пенсионную страховку. Конечно, она бы отдала этот грош сыну, но такой кусок кредитки Уотер потратил бы без малейшей радости. Какой же смысл был его брать?

   А между тем работа у старика отнимала у Уотера не только время, но и силы. Он уставал. Шеф, к которому его приставили, не давал ему посидеть ни минуты. Шефом был садовник, здоровущий негр тридцати лет. Он с превеликим удовольствием гонял Уотера как мальчишку, и очень скоро особнячок, вокруг которого Уотер должен был вертеться, начал нравиться ему еще меньше, чем подземка.

   В особнячок этот, запущенный и с огромным участком прилегающей земли, огороженной мощным каменным забором, хозяин привез его в первый же день службы.

   – Этот человек тебя научит, – показал он на негра.

   И тот «учил». Самое скверное, что придраться Уотеру было совершенно не к чему. Если бы негр его оскорблял или пытался унижать, Уотер взял бы реванш, он бы ответил как положено. Но негр был корректен и прямого повода для стычек не давал.

   Правда, он ухмылялся, глядя на Уотера, но ухмыляться никому не возбранялось, это .Уотер твердо усвоил еще с пеленок. И вот он скреб, мыл, выбивал, пылесосил, натирал, а затем копал, подстригал лужайку, сажал и поливал. Он проклинал всех негров на свете и упрямо вкалывал.

   Раз в 7 дней хозяин предоставлял ему выходной. Накануне он выдавал Уотеру сухой паек и задавал единственный вопрос:

   – В понедельник ждать?

   – Ждать, – буркал Уотер.

   – Вот тебе проездной билет на следующую неделю.

   Первые два выходных Уотер просто отсыпался. На третий он встал пораньше и направился в Доки. Подзаработать ему удалось лишь к вечеру, и вернулся домой он злым и голодным. Зато в кармане у него снова появилась своя монета и, значит, он опять почувствовал себя человеком.

Прощай, Тьера!

   Месяца через полтора хозяин впервые изменил установленный распорядок. Он подозвал к себе обоих работников и спросил у негра:

   – Ну, как тебе этот парень?

   – Толковый, – ответил негр, ухмыльнувшись.

   – В негры годится?

   Уотер сжал кулаки. Вражда между расами, официально считавшаяся несуществующей, на практике оставалась. Любой смуглый пацан, услышав, что его обозвали черномазым, имел право запросто полезть в драку за оскорбление личности, и его бы все правильно поняли. Но здесь и перед этими двумя? Что они имеют в виду, черт подери?

   – Вполне, – ответил его шеф, сверкнув белками глаз. – Парень без дури.

   – А теперь ты скажи, – обратился лесовик к Уотеру, не желая замечать его злости. – Я намереваюсь нанять твоего напарника в надсмотрщики. Справится он или нет?

   Кулаки Уотера разжались и снова сжались. Вот оно что! Хозяин хочет их стравить!

   – Почему бы и нет, – процедил он сквозь зубы. – Парень дело знает.

   – Рад совпадению наших мнений, – усмехнулся хозяин. – А теперь приступим к главному пункту. Не передумал насчет плантаций?