Текст книги "Стелла искушает судьбу"

Автор книги: Ирина Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Обида зрела и выкристаллизовывалась в Ритином сердце. Ей, в конце концов, все стало ясно, и она уже планировала, как вернется домой… Что ж, диплом у нее есть. Специальность неплохая. Правда, кому в их городишке может понадобиться специалист по маркетингу?.. Ничего! Что-нибудь придумает. Она ожидала выписки.

* * *

Через несколько дней Риту посетил милиционер.

Молоденький лейтенантик, удобно расположившись в кресле, стоявшем в больничном холле – просторном и уютном, со столиками для игр, сломанным телевизором и ободранным пианино, – предложил Рите сесть и сразу взял быка за рога:

– Будьте добры, сообщите подробности наезда!

Рита удивилась:

– Но никакого наезда не было!

– Как? А мальчик утверждает…

– Если уж на то пошло, то столкнула меня с тротуара крупногабаритная тетка с сумками – она как танк шла… И я очень рада, что никто не пострадал!

– А вы? – возмутился милиционер. – Мы разыскали и машину, и водителя. Директор СП! – Это слово он произнес, как выплюнул. – Можете с него за ущерб…

Рите стало противно.

– Пишите, – зло сказала она. – Никакого наезда не было! Я едва, правда не по своей вине, не стала виновницей ДТП. Можете с меня – за ущерб!

Она резко поднялась и, не оглядываясь, прошла в коридор, ведущий к ее палате. Милиционер недоуменно, пожал плечами, фыркнул и, пробормотав что-то вроде «баба с возу…», покинул помещение.

На следующий день Рите принесли большой букет роз, пакет с бананами и апельсинами и записку:

«Я вам очень благодарен. Если чем-то могу помочь, ради Бога, не стесняйтесь. Мой телефон 38-34-70.

Владислав Стоценко».

Записку она выбросила.

* * *

Рита занималась гимнастикой как одержимая, не слушая предупреждений и выговоров медсестер. Раиса Михайловна – ее лечащий врач – сказала, что выпишет ее через три дня.

«Я должна быть в форме! Я должна быть в форме!» – как заклинание твердила про себя Рита и занималась, занималась до седьмого пота, до темноты в глазах.

Наконец она прилегла на кровать поверх жесткого «кусачего» одеяла и блаженно вытянулась.

Из коридора послышался жалобный писк эфемерного создания – Людочки:

– Куда вы? Туда нельзя! Я вам ее сейчас в холл выведу!

Но дверь уже распахнулась, и в нее величественно вплыла Людмила Сергеевна – как всегда подтянутая, при прическе, надменная и суровая.

«Такую остановишь! – подумала Рита. – Что ж она раньше-то не появилась?»

– Здравствуй, Рита! – подчеркнуто официально обратилась к ней Людмила Сергеевна. Тут взгляд свекрови упал на стеклянные трехлитровые банки с букетами роз (их было уже три!), теснившиеся на Ритиной тумбочке, дверка которой не закрывалась – так много там было фруктов, несмотря на то что Рита постоянно всех угощала – и соседок и персонал. Губы Людмилы Сергеевны презрительно искривились. – Как я и предполагала, ты не теряешь времени даром!

Рита сначала не поняла ее намека, потом, задохнувшись от возмущения, попыталась ответить, но непреклонная свекровь слушать ее не стала.

– Я думаю, тут говорить не о чем! – безапелляционно заявила дама. – Я всегда была против этого брака. Но теперь у Сережи все наладится… Через три дня тебя выписывают; завтра я привезу сюда твои вещи – два чемодана, Сережа все собрал, так что не стоит его беспокоить… И авиабилет. Пришлось понести расходы, но это – лучший выход из создавшегося положения! Ты улетишь домой сразу после выписки из больницы.

Рита усмехнулась, желание объясняться со свекровью у нее пропало, но она все-таки произнесла:

– Вы запретили ему со мной видеться?

– О нет! – В голосе Людмилы Сергеевны прорезались нотки злорадства. – Неужели ты не понимаешь? И у тебя хватает наглости… Ведь выкидыш – результат твоего распутного поведения! И я наконец-то раскрыла сыну глаза! Связаться с такой шлюхой!..

– Что-о? – Глаза Риты округлились. – Моего распутного поведения?..

– И эти вот цветочки, – омерзительно ядовитым тоном продолжала свекровь, – лучшее тому подтверждение! Такие букеты дарят только шлюхам! Больше ты никого из нас не увидишь. Я передам билет твоему лечащему врачу, и… Открою ей глаза! И попрошу оградить нас… А то и милицию привлеку! У меня везде связи! И вообще, мы уже подали на развод!

– Да иди ты!.. – вдруг совершенно спокойно сказала Рита.

– Что? – Людмила Сергеевна замерла с открытым ртом.

– Пошла вон! – лениво бросила Рита и отвернулась. Несмотря на то, что ей удавалось сохранять внешнее спокойствие, ее всю трясло. Ах, она плохая? Ну так получите же! Она такой и будет. Такой, какой всегда считала ее свекровь.

– Хулиганка! Проститутка!

– Немедленно прекратите безобразие! – Людочка – хрупкая и маленькая по сравнению с высокой и дородной Людмилой Сергеевной – стояла перед ней с видом воробья, всерьез собравшегося атаковать ястреба. – Здесь больные, и вы не имеете права нарушать их покой!

Людочка была неподражаема. В ней чувствовалась такая непоколебимая решимость, что разбушевавшаяся матрона сникла и, круто развернувшись на каблуках, бросилась вон.

Рита взглянула на медсестру виновато и растерянно – ведь наверняка и она, как и все вокруг, слышала, что сказала о ней, Рите, ее бывшая (теперь это уже совершенно ясно!) свекровь.

Людочка кивнула ей и, вдруг лукаво улыбнувшись, подмигнула.

– От такой стервы надо бежать на край света! – громко сказала Петровна.

– Да я бы ей все глаза повыцарапала! – вскинулась боевая брошенка Валентина.

– Плюнь ты на нее, Рит! – посоветовала из дальнего угла светленькая пышноволосая Наташа.

Рита приподнялась на кровати и окинула своих соседок взглядом: все смотрели на нее, но никто – с презрением и осуждением, ей сочувствовали, ее понимали, ее жалели.

Она попыталась было что-то сказать, но голос изменил ей, и она громко разрыдалась…

* * *

Рита одевалась в кастелянской. Рядом с ней стояла Людочка и кивала.

– Цветы, конфеты и фрукты – всем раздай… – Рита брезгливо посмотрела на покоробившиеся от пропитавшей их крови черные слаксы и, решительно тряхнув длинными темно-каштановыми волосами, принялась их надевать. – Этой стерве, если завтра придет, ничего не говори!

– Я же завтра выходная.

– Ну женщин предупреди. Впрочем, я прямо сейчас – к Сереже… Что бы ни случилось… Чемоданы сама заберу! Значит, не придет…

– Рит, Рита?.. А если он тебя домой не пустит?

– Он? – усмехнулась Рита и подумала: «А если и правда не пустит?»

Видимо, уловив ее колебания, Людочка вдруг затараторила, спеша и сбиваясь:

– Вот мой адрес! Сейчас запишу. У меня мама хорошая! Она все поймет… Я ей позвоню. Ты приходи… Приходи, слышишь?

Вновь в глазах Риты заблестели слезы, столько хороших, славных людей рядом, почему она не видела их раньше? Почему винила во всем чужой, не принявший ее город? Может быть, она просто ходила не по тем улицам? Или слишком замыкалась в себе, закрываясь, прячась от людей, слепая сначала от счастья, а потом – от горя?..

Рита покачала головой:

– Спасибо, но я сама… Я должна сама с этим справиться. Понимаешь?

Людочка, упрямо сжав губы, засунула клочок какого-то бланка, на котором записала адрес, в карман Ритиной шубы.

Та улыбнулась и поцеловала девушку в разрумянившиеся щеки:

– Я вас никогда не забуду… Да, знаешь, угости обязательно чем-нибудь бабу Настю. И скажи, что я все поняла, я буду бороться. И еще… что я ее очень люблю и… и спасибо ей!

* * *

Рита так спешила, что едва не сбила с ног входившего в дверь больницы молодого человека с цветами и объемистым пакетом в руках, который показался ей почему-то знакомым. Русые волосы, светлая куртка… Ах, да какая разница! Уже почти семь часов, Сережа пришел с работы…

Она помчалась вниз по покрытым льдистым налетом ступеням.

Молодой человек вдруг остановился, круто развернулся и побежал за ней.

– Подождите! Да подождите же! – Русоволосый схватил Риту за рукав.

– В чем дело? – резко спросила она, не сбавляя шагу.

Он рассмеялся:

– Ну вот, теперь я точно знаю – это вы! Маргарита Михайловна Богданова-Разумова.

– Да что вам от меня нужно? – разъярилась Рита.

– Ну вы же моя спасительница! И я теперь – ваш вечный должник!

Она фыркнула, сообразив наконец, кто перед ней:

– Вот уж спасительница! Ведь вы же на меня не наезжали. Подумаешь, правду сказала! Это что, стало теперь такой редкостью, что я могу претендовать на установку бронзового бюста при жизни? Как Герой Советского Союза? Ладно, пока. Я, знаете ли, спешу!

– Вот и хорошо. Давайте я вас подвезу.

Рита наконец улыбнулась. Наверное, если бы она не отказалась от его помощи тогда… Может быть, все обернулось бы иначе?

– На Молодежную! – скомандовала она, устраиваясь на переднем сиденье знакомых белых «Жигулей». – Не затруднит?

– Для вас хоть в Петропавловск-Камчатский! Кстати, – он указал на заднее сиденье, куда положил, садясь в машину, букет и пакет, – там ваши розы и бананы… неужели я не угадал, и вы предпочитаете лилии и ананасы?

– Кактусы и помидоры, – в тон ему отозвалась Рита, и он с притворным восхищением воскликнул:

– О-о! У вас потрясающий вкус!

Рита чувствовала, что нравится симпатичному русоволосому парню, и это не было ей неприятно. Она уже отвыкла от милого легкого флирта, ни к чему не обязывающего и именно потому столь волнующего. Полгода прожила она в этом городе, как добровольная затворница… И что же будет теперь? Нет, по крайней мере, в одном ей повезло – не придется искать дорогу, ведь больница расположена в совершенно незнакомом ей районе. Очень кстати приехал этот парень! Ох, черт, как же его зовут?

* * *

По мере того как машина Влада приближалась к ее дому, Рита мрачнела. Парень, видимо почувствовав ее настроение, замолчал.

– Спасибо, – сказала она, когда машина остановилась у ее подъезда.

– Я подожду вас.

– Не стоит.

– Жаль, я хотел пригласить вас куда-нибудь… Возьмите, пожалуйста, цветы и фрукты…

– Дома меня ждет муж, боюсь, ему это не понравится!

Влад улыбнулся:

– Ну что ж, в следующий раз будут кактусы и помидоры… Тогда он, может быть, не станет возражать?

– Следующего раза не будет! – отрезала Рита.

– Послушайте, я же не собираюсь ухаживать за вами! Мне просто хочется вас отблагодарить… И вообще, вы мне очень симпатичны! Разве в этом есть что-нибудь плохое? Познакомьте меня с вашим мужем… Может быть, я смогу быть ему чем-нибудь полезен? Знаете, никак не прощу себе, что уехал тогда, оставив вас на улице…

– Да отстаньте же вы от меня! – крикнула Рита, давясь злыми слезами. Она выскочила из машины и захлопнула дверь.

Он вышел следом:

– Рита! Рита! Что с вами? У вас неприятности? Чем я…

– Ничем!

Хлопнула дверь подъезда, и Рита скрылась. Влад постоял возле машины, глядя на окна дома и пытаясь угадать, за каким из них может сейчас промелькнуть Ритин силуэт. Он достал сигарету, мысленно оправдывая свое дурацкое нежелание уезжать – у нее явно какие-то неприятности… А он решил отплатить ей добром за добро! Ведь мент наверняка рассчитывал с ее помощью раскрутить его на кругленькую сумму! Да лучше он, Влад, добровольно поможет девушке. Сигарета быстро истлела на холодном, хлестком ветру.

Влад сел в машину, завел мотор и заглушил его… Что-то мешало ему уехать. Он включил радио: «Батька Махно смотрит в окно… На дворе темным-темно!»

Владислав усмехнулся – вот уж не в бровь, а в глаз! Пусть допоют бравые парни, и… он уедет.

* * *

Дверь ей открыл Сережа. Она не захотела воспользоваться ключом, лежавшим в кармане ее шубки. Первое, что бросилось ей в глаза, – были два дорожных чемодана, ее собственные, которые сиротливо стояли в углу просторной прихожей. Сергей, онемев, смотрел на нее, будто увидел привидение.

– Можно войти? – кривя губы в фальшивой улыбке, спросила Рита.

– Да-а… То есть… – В руках Сергей держал электрическую лампочку.

– Так да или нет?

– Я… А мама у тебя не была?

Вдруг из ванной послышался женский голос:

– С кем это ты там, Сереженька? Людмила Сергеевна пришла? Ах, как я рада! Вы были абсолютно правы, Людмила Сергеевна! Ох и запустила она тут все! Третий день скребу, мою, чищу! Нет, у нее точно руки не из того места растут! – В прихожей появилась хихикавшая, лучившаяся счастьем Татьяна, волосы ее скрывала простенькая косынка, на которой, будто в подтверждение ее слов, повис клочок паутины…

Рита вскинула голову:

– Будь добр, подай мне чемоданы!

Сергей замялся, а с лица Татьяны медленно сползло выражение счастья. Она покраснела, потом побледнела:

– Почему вы сюда пришли? Что вам здесь нужно? Людмила Сергеевна…

– Да иди ты со своей Людмилой Сергеевной! – оборвала Рита счастливую (в этом уже не было никаких сомнений!) соперницу. – Сергей, подай мне чемоданы!

– Я… Ты… Может быть, мы поговорим? Обсудим?..

– А что тут обсуждать? – Рита хрипло засмеялась и перехватила чемоданы из рук мужа. – Документы где?

– В коричневом, в целлофановом пакете. Там же и билет на самолет… На послепослезавтра… Вылет в девятнадцать пятьдесят, – бормотал, пряча глаза, Сергей. – Я сегодня достал. Мама просила…

– Передай мамаше мою искреннюю благодарность! Чтоб она сдохла!

Татьяна ахнула и прикрыла ладонями щеки.

– Но, Рита… – Сергей так ничего больше и не сказал.

Маргарита взглянула на электрическую лампочку, которую он положил на столик с зеркалом, прежде чем подать ей чемоданы. Неожиданно для себя она залихватски присвистнула и, поворачиваясь к открытой двери, запела:

– Толстый Леха в коридоре лампочку крутил! Маня охнула от горя и лишилась сил…

Не желая, чтобы эти двое видели ее слезы, она стремительно, насколько ей позволили тяжелые чемоданы, спустилась по лестнице вниз, выбежала на улицу, абсолютно не понимая, куда сейчас пойдет, и увидела белые «Жигули»…

Влад молча принял у нее из рук чемоданы, сложил их в багажник и спросил:

– Ну а теперь куда?

– В аэропорт! Я буду два дня жить там! В каком-нибудь пустом ангаре или под лестницей… как крыса… – Рита плакала и смеялась одновременно.

– Так, жилье – не проблема. А теперь, может быть, расскажешь, что с тобой случилось? – Влад говорил спокойно, очень спокойно, и Рита на миг подумала, что он ей поможет… Но принять помощь от незнакомого человека? Или?.. Она ему нравится. Это ясно… А если не уезжать? Действительно стать «непотребной девкой», как ее называла нежно и пламенно любимая свекровь? Город небольшой – до них сплетни дойдут немедленно… А ты, Рита? Ты сама сможешь учинить над собой такое?

– А-а… – Она вдруг завыла тихо и протяжно.

– Ну не надо… Все уладится… – уговаривал ее перепуганный Влад, медленно ведя машину сквозь темноту промозглой ночи. Его просто потрясло выражение горя и… безумия, застывшее на ее тонком, красивом лице. – Я тебе помогу!

Вдруг Рита дернулась, точно ее ударило током, и запела, путая слова, дурацкую песенку про Маню, которую «взяли на кармане» и которая, отведя подозрения от своего друга, десять лет отсидела в тюрьме… А потом – «толстый Леха в коридоре лампочку крутил», и была там какая-то рыжая корова… И «Маня охнула от горя»… Почему Маня? Рита! Рита! Рита!!!

– Прекрати истерику! – резко сказал Влад, останавливая машину. – Мы приехали.

Рита подняла на него полные муки глаза, как-то дико улыбнулась и сказала:

– Хочу, чтоб сегодня был Новый год!

* * *

Стелла с нетерпением ждала начала съемок. Уже вернулась от Эльвиры Ирина, ее волосы были уложены в замысловатую высокую прическу. Казалось, женщину это раздражало, но она молчала. Время шло. Стоявшая у двери в номер Стелла прислушивалась к звукам шагов, голосам, грохоту, раздававшимся из коридора. В половине четвертого Стелла занервничала, в четыре перепугалась: а вдруг все отменили? И, когда в начале пятого Светлана Ивановна вызвала их на съемочную площадку, просто вся задрожала. Разместившиеся на стульях в коридоре возле замечательного зала с колоннами актеры вяло переговаривались. Ни Огульникова, ни Радкевича еще не было.

Ира со скукой огляделась по сторонам, присела на свободный стул и открыла свою книжку. В зале суетились какие-то люди, укрепляя на стенах черный синтетический бархат. Кто-то возил по проложенным прямо по полу рельсам тележку с кинокамерой. Что-то объяснял высокому худощавому мужчине в очках режиссер, размахивая руками и время от времени указывая пальцем в потолок. Высокий лениво кивал. Переговаривались люди, перетаскивая с места на место софиты. Стелла обратила внимание на девушку с какой-то аппаратурой, стоявшую в стороне от всех и что-то сосредоточенно проверявшую, копаясь в ящиках и ящичках. В одной руке у нее был небольшой микрофон.

– Раз, раз, раз… – тихо говорила девушка. Наконец, явно разозлившись, она щелкнула пальцами по серебристой оплетке микрофона и беспомощно оглянулась по сторонам: – Михаил Георгиевич! Не работает! Неужели нельзя достать нормальную аппаратуру?.. Все устарело на тысячу лет и давным-давно сломалось.

– Обратитесь к директору, Юля! – буркнул режиссер, спеша удалиться на безопасное расстояние от девушки. – В конце концов, должен же тут кто-то работать, кроме меня?!

– А, черт! – Юля покраснела, хлопнула себя рукой по карману, оглянулась и решительно двинулась к Стелле, которая встала со своего стула, держа в руке сигарету. Ей хотелось курить, но где это можно сделать, она не знала. Отвлекать Ирину от чтения ей было неловко. – Девушка, – обратилась к ней Юля, – сигаретки не найдется?

– Найдется, а где здесь курят?

Юля усмехнулась:

– Везде, где стоят грязные консервные банки, набитые окурками.

Ира, будто только и ждала этого заявления, закрыла книгу и встала:

– Пошли, красавицы?

Они направились к боковой, тоже мраморной, но более узкой лестнице, расположенной в конце коридора. На подоконнике площадки их и правда дожидалась грязная консервная банка.

– Ох и получат они у меня фонограмму! – простонала Юля, сделав глубокую затяжку.

– А… А как же тогда люди кино смотреть будут? – ужаснулась Стелла, которая на своем опыте отлично знала, как тяжело смотреть фильм, если звук плохой.

Юля выпучила глаза и поинтересовалась почему-то у Ирины:

– Новенькая?

Та кивнула.

– A-а… Понятно. Это черновая фонограмма. Озвучивать фильм будут уже после того, как смонтируют. И без меня! Но когда черновая – из рук вон, работать очень тяжело…

Стелла виновато улыбнулась:

– Я просто об этом как-то не подумала… А вообще-то я про озвучание слышала.

– Вот и хорошо. – Похожая на симпатичного, но хулиганистого мальчишку, невысокая, коротко постриженная Юля, которой на вид было года двадцать два – двадцать три, разговаривала со Стеллой покровительственно, как с ребенком, но доброжелательно. Однако Стелле это не понравилось, она слегка надулась и замолчала. Юля же продолжала возмущаться: – Нет, ну что я могу сделать на такой аппаратуре? Каша! Натуральная каша, а не звук! Голоса…

– Крики какаду в городском саду, – тихо сказала Ира.

– Что?

– Именно это у тебя и получится.

– Вот-вот! – Юля засмеялась, точно радуясь, что ей хоть кто-то посочувствовал, погасила сигарету и сказала: – Вы, девчонки, вечером в гости ко мне приходите! Я в номере 234 живу. – Приветливо махнув приятельницам рукой, она убежала, а Ирина, пожав плечами, заметила:

– И эта меня к малолеткам причислила.

Стелла недоуменно на нее посмотрела:

– Я бы на твоем месте радовалась!

– А я и радуюсь, – ответила Ира, но радости в ее голосе не было. – Знаешь, подруга, поверь Шекспиру – уж лучше быть, чем слыть…

И тут раздался истерический крик Светланы Ивановны:

– Групповка! На площадку!

Было уже около шести…

* * *

Все оказалось не так здорово, как Стелла себе представляла. Сначала их, предложив снять обувь, расставили по местам, небольшими группами. Пол был застелен дорогим черным бархатом, таким же, как и тот, что закрывал стены.

Стелла наконец-то увидела Полину Загурскую, дублершей которой ей предстояло стать, правда, ее поставили в самый дальний от главной героини угол, а рядом с Полиной оставили Ирину, которая внешне, пожалуй, была полной ее противоположностью. Возможно, именно поэтому нежное кукольное лицо героини казалось особенно привлекательным – на фоне смуглой темноволосой Ирины, черты лица которой можно было счесть даже излишне резкими, Полина казалась нежным цветком, выросшим рядом с колючей елкой.

Больше всего Стеллу поразило то, что по дальним углам обширного зала стояли группки актеров, которых она раньше не видела. Какие-то простоватые на вид, хихикавшие девицы, мужчины (одного она точно запомнила!), перетаскивавшие софиты… Вечером Ирина объяснила ей, что это местные горничные и буфетчицы – их привлекли для участия в массовке, чтобы не возить из Москвы «стадо» актеров – дорого, да и заплатить местным можно по самым низким расценкам – за счастье почтут в кино сняться… Стелла огорчилась – ведь она оказалась практически рядом с ними: ее поставили возле лысого Новикова, который беспрестанно скалил желтые лошадиные зубы, среди которых поблескивали и железные.

Еще она заметила невысокую хрупкую женщину, ярко-рыжую (сквозь ее тщательно уложенные волосы проглядывала бледная кожа, так мало их оставалось), в золотистом, яростно блестевшем платье. Она стояла в нескольких шагах от Полины, Ирины и красавца Романова, рядом с Радкевичем и о чем-то оживленно с ним беседовала. Ее тонкогубый, ярко накрашенный рот нервно кривился, когда она улыбалась… «Маньячка!» – догадалась Стелла, и ей стало приятно, что ее новая приятельница так четко определила – именно эта женщина просто создана для такой роли. Стелла как зачарованная следила за руками Маньячки, длинные тонкие пальцы которой находились в непрерывном движении. В этом было что-то неприятное… Девушка отвела глаза, поймала ободряющий взгляд Ирины и благодарно улыбнулась ей в ответ.

Эльвира и Аня проходили между актерами, поправляя кому прическу, кому грим. Впрочем, только у тех, кто стоял впереди. До Стеллы они не дошли.

Мужчины, скрывая под напускным пренебрежением к «мелочам жизни» неловкость, продолжали шутить насчет того, что в этом зале целые, без дырок носки, наверное, только у режиссера, да и то потому, что ему разуваться не надо!

Михаил Георгиевич восхитил Стеллу, заявив, что и у него носки рваные: что поделаешь? – дефицит! Но разуваться не стал. Врал, видно. Однако все развеселились.

Режиссер объяснил задачу: все делают руками движения, будто летят, и всячески изображают балдеж. Сначала снимают всех. Потом каждая группа будет «улетать» отдельно от остальных. Затем все возвращаются четко на свои места, выставляют на прежние следы туфли, обуваются и «летят» дальше.

И съемка началась. Сначала казалось, что все не так уж и сложно, но через три часа «полетов» у Стеллы уже кружилась голова и невыносимо болели уставшие руки.

Около девяти объявили перерыв. Почти все разошлись, и только групповка осталась – была ли это блажь Светланы Ивановны или и вправду так положено, Стелла не знала, да и не задумывалась – слишком устала. Примостившись в кресле режиссера, как была без туфель, девушка принялась высматривать Ирину, которая, освободившись одна из первых, долго не уходила, будто не хотела оставлять свою протеже без моральной поддержки. За это Стелла была ей жутко благодарна, но вот теперь она куда-то исчезла…

На подлокотник кресла кто-то грузно опустился, запахло кофе и хорошим коньяком, и Стелла вздрогнула, сообразив, что заняла место режиссера. Собираясь встать и извиниться, она подняла глаза… Рядом с ней сидел знаменитый Огульников и с любопытством ее разглядывал.

Ей вдруг страшно захотелось есть, и она неожиданно для себя разозлилась.

– Какие мы симпатичные, – промурлыкал герой-любовник. – Ей-богу, девушка, мне ваше лицо знакомо… Интересно откуда?

Стелла и сама не поняла, как это случилось. Будто сумасшедший бесенок, которому взбрело на ум пошутить, вселился в нее и спровоцировал на откровенное хулиганство.

Она томно взглянула на Огульникова, хлопнула длинными ресницами и, нарочито имитируя деревенский выговор, выдала:

– Ой, да ладно! Меня тута все знают! А вот ваше-то лицо… откудова мне знакомо? Ума не приложу!

Огульникова будто окатили холодной водой, он вскочил, прошипел что-то сквозь зубы и гордо удалился. По рядам актеров пробежал приглушенный смешок.

Стелла сама испугалась своего нахальства и сидела замерев, точно не решаясь встать.

Возвратились осветители, пришли Эля с Аней, а Стелла все сидела.

Вдруг к ней подошел оператор – тот самый высокий худощавый мужчина в очках, с которым так долго говорил режиссер, и протянул ей руку:

– Меня зовут Егор.

– Стелла…

– Очень приятно. – Не добавив больше ни слова, он ушел к своей камере, а из темноты коридора вынырнула Ирина с чашкой и парой печеньиц в руке:

– На, перекуси. Все равно больше ничего нет…

Горячий чай пошел Стелле на пользу, она как будто очнулась.

– Однако ты буйная девушка. Тебя без присмотра лучше не оставлять, – со странной интонацией произнесла Ирина.

– А что? Что я сделала?

Ирина пожала плечами:

– За пять минут приобрела опасного врага и не очень надежного союзника…

– Союзника? Это Егора? Но его же тут не было, когда я…

– Подруга, через пятнадцать минут вся съемочная группа будет знать, как ты наплевала в женолюбивую душу нашего красавца! И многие женщины получат повод позлорадствовать…

* * *

Съемки закончились в двенадцатом часу. Стелла так устала, что у нее не было сил идти к Лене Петровой – сдавать свое зеленое шуршащее платье. Ирина ее успокоила, сказав, что Лена наверняка уже спит, и, порывшись в одном из своих необъятных чемоданов, выдала девушке черное сатиновое короткое кимоно с вышитым на спине драконом.

– Можешь не возвращать, – буркнула Ирина. Потом, видимо решив, что девушка может обидеться, гораздо более мягко сказала: – То есть я тебе его дарю… Оно, конечно, не новое, но стираное.

– Спасибо…

– Пошли к Сиротиным чай пить. Они приглашали.

– А спать?

– Какие мелочи! – ухмыльнулась Ирина.

Едва они расселись у стола, на котором стояли четыре большие кружки, в одной из которых булькал кипятильник, пачка чаю – грузинского, с «бревнами», коробка с рафинадом, рядом возлежал подсохший батон, при виде которого Стелла воспрянула духом, как раздался стук в дверь.

Сидевшая с краю Ирина, которая успела облачиться в длинный шелковый темно-синий с пышными красными розами по подолу халат, встала и открыла дверь.

Комнату освещал только небольшой торшерчик, свет от которого падал лишь на стол, и пришелец, видимо, не разглядел толком ни Ирину, ни остальных присутствовавших.

В коридоре стоял высоченный плотный мужик с немыслимо красной рожей.

Стелла вспомнила предупреждение Лены Петровой и перепугалась за судьбу цветных паласов, устилавших полы в обеих комнатах номера.

– Д-двушку д-дай? – неуверенно произнося слова, промычал краснорожий.

– Нет у меня двушки! – грубо ответила Ирина и попыталась закрыть дверь.

– Че-его х-хамишь? Я тут знаешь кто? А? Я д-ди-ректор!

– Знаю. Но все равно не дам. Идите-ка проспитесь…

– Н-ну, ты у меня… – Господин директор с неожиданным для его комплекции и состояния проворством шагнул вперед, отодвигая Ирину, и щелкнул выключателем. Свет залил комнату. Стелла зажмурилась. – А-а… Это тут та душечка-пампушечка, которая нахамила Дрюне? А он мне друг! Но я тебя не осуждаю… Я бы сам ему хотел по морде дать… Иногда… Хм, и правда душечка-пампушечка. У-тю-тю! – Он, по-обезьяньи вытянув губы, двинулся к похолодевшей Стелле.

Оторвавшись от стены, на которую опирался, он потерял равновесие и едва не упал. Видимо, хмель совсем одолел его – справившись с непослушными ногами, он точно забыл про Стеллу и тупо уставился на Ирину:

– Интересно, ч-что ты у меня в номере делаешь?

– Я не у вас в номере, но сейчас вас туда отведу… – ласково, прямо-таки нежно пропела Ирина.

– Д-да? Ну веди… – милостиво согласился директор.

Ирина, поддерживая, вывела его в коридор, и… через мгновение раздался вопль краснорожего:

– Эй, эй, ты что?!

Послышался грохот падения.

Запыхавшаяся Ирина, задыхаясь от смеха, ворвалась в номер.

– Ты что? – округлив глаза, спросила Стелла.

– Я… Я… Я его покружила и отпустила… – еле выговорила Ирина. – Он теперь там лежит… У соседнего номера.

* * *

Стелла проснулась от крика. В соседней комнате шло бабье «совещание».

– А я и не претендую на две смены! Либо полторы, либо пишите ночную! – Ирина говорила на повышенных тонах, а Светлана Ивановна слабо оборонялась.

– Вы работали с шести до половины одиннадцатого!

– С трех до половины двенадцатого! – Это уже была Людмила Васильевна, не менее возбужденная, чем Ира и Светлана Ивановна.

– До двадцати минут!

– Ага! – возликовала Ирина. – Сами сказали! Кстати, смена действительно назначена была с трех, а остальное нас не волнует.

– Директор не подпишет! – не сдавалась Светлана Ивановна.

– Это мое дело, – рассмеялась Ира. – И вообще, Свет, давай я тебя избавлю от забот о ведомостях по групповке, как на «Сделано в СССР», а?

– Не подпишет…

Стелла поняла, что Светлана Ивановна уже сдалась, и встала. Сегодня, если верить расписанию, их ожидала «дорожка» и «банкет».

– Ира, я с тобой пойду! – вырвалось у нее неожиданно. Потом, объясняя для себя свой поступок, она поняла, что просто испугалась за Ирину – в конце концов, она, Стелла, тоже была участницей вчерашней хулиганской проделки, учиненной над краснорожим директором.

Они долго блуждали по дому отдыха, разыскивая Владимира Борисовича Братченко, причем Ирина ужасно злилась, повторяя:

– Такая туша – и потерялась!

Они прошли мимо двери в бильярдную, из-за которой донеслось магическое для Стеллы слово: «Мотор!»

Ирина поймала приятельницу за руку:

– Не лезь! Там работают каскадеры, изображающие охранников.

– Ну и что?

– Они получают гораздо больше нас.

– Не понимаю.

– Жаль, что приходится объяснять на ходу. Здесь ни до кого никому нет дела. Мы – человеческий материал, а не люди… Знаешь, мне очень хотелось бы развенчать для тебя твой дурацкий идеал – кино. Но я думаю, ты – девочка умная, сама все постепенно поймешь! Только не суйся не на свой уровень – вляпаешься в историю. Вот и все, что я могу тебе сказать. Помни о том, что здесь субординация почище, чем в армии, а мы – оловянные солдатики! Не лезь к прапорам, а уж к генералам…

– Это ты про Огульникова?

– Вшивый он генерал. Но пожалуй, и про него. Знаешь, если бы мне представилась возможность, я бы тоже с удовольствием посадила его в лужу. Но я его ровесница, а он все больше – по молоденьким… В общем, бодливой корове…

Ирина замолчала. Прямо перед ее носом как из-под земли вырос бравый Братченко. Он слегка пошатывался.

– Ах, – всплеснула руками Ира. – Мне вас правильно описали! Вы конечно же наш директор… Другого такого представительного мужчины в этой группе просто нет!

– Угу, – мрачно отозвался похмельный директор.

– Подпишите, пожалуйста! – Ира, сладко улыбаясь, преданно заглядывала краснорожему в глаза.

Стелла негодовала и… боялась.

Директор достал ручку и не глядя подмахнул ведомость.