Текст книги "Стелла искушает судьбу"
Автор книги: Ирина Львова
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– А почему ты не сказал Людочке, что мы едем сюда, а не к твоей сестре?
– По кочану, – буркнул Корякин, вновь становясь колючим и раздраженным.
– Петя… Прости… Но если ты должен был убить меня, то почему теперь помогаешь?
– Ой, да не трави ты мне душу! – взвыл Петр и, круто повернувшись, вышел из комнаты.
* * *
Рита все-таки заставила Петра заехать к Людочке и Галине Григорьевне. Она просто не могла исчезнуть, не попрощавшись с ними и… Она даже себе боялась признаться в этом – не убедившись, что с ними все в порядке.
Едва войдя в дом, Рита ощутила приступ дурноты – стулья на террасе были разбросаны, скатерть со стола кто-то наполовину сдернул, разбив при этом чашки и опрокинув самовар. Под столом темнела лужица… Нет, это было вишневое варенье, вытекшее из свалившейся вазочки.
Петр остановил ее на пороге комнаты:
– Подожди здесь.
Увидев выражение лица Корякина, Рита оттолкнула его и шагнула вперед.
Задушенная капроновым чулком Галина Григорьевна лежала в инвалидном кресле, вцепившись окоченевшими пальцами в жгут, затянутый на ее горле. На лице ее застыло выражение ужаса и неописуемого страдания, изо рта, как бы приоткрывшегося в беззвучном крике, высовывался язык, казавшийся третьей губой…
Напротив сидела на стуле Людочка. Голова ее безвольно свисала на грудь, рыжие волосы прикрыли лицо. Она не падала лишь потому, что ее крепко-накрепко привязали к стулу. Тонкие веревки, перехватывавшие обнаженные руки – на девушке была только ночная сорочка, – глубоко впились в тело.
Рита бросилась к ней, откинула волосы с лица и дико закричала. Петр, немедленно оказавшийся рядом, зажал ей рот ладонью, которая пахла бензином и табаком.
На месте правого глаза Людочки зияла страшная обугленная дыра, все лицо покрывали язвы ожогов. Рита увидела на полу паяльник, и ее затошнило.
– Бежим, – словно бы проглотив ком в горле, сдавленно приказал Петр.
– Убей меня! Убей! Я не хочу жить! Я приношу всем смерть! Так зачем же мне жить?! Убей меня, и тебя простят… – рыдала, опустившись на колени перед трупом Людочки, Рита.
Корякин поднял ее за волосы и дважды наотмашь ударил по лицу:
– Заткнись, дура! У нас нет времени на истерики.
* * *
– Все, кажется, оторвались! – напряженно сказал Петр, косясь на зеркальце заднего вида.
Рита не ответила. Да и что она могла сказать? Как только они выехали из города, Корякин заметил машину, преследовавшую их. Причем в открытую. Это были те самые красные «Жигули», которые Рита увидела вчера ночью у своего дома. Напавшие на их след убийцы выжидали удобного момента, когда на дороге не будет машин…
Настояв на том, чтобы побывать у Людочки и Галины Григорьевны, Рита сделала ошибку, которая могла стоить жизни и ей, и Петру Корякину. Именно там их и заметили.
Однако беглецам повезло. Гонка продолжалась уже около часа, когда они оказались в хвосте огромной колонны грузовиков. Совершая рискованные обгоны на узком шоссе, Петр загнал в кювет водителя встречного «Запорожца», едва вывернул из-под носа «Икаруса», чуть не столкнулся с рефрижератором, но вырвался вперед, обогнав колонну.
Преследователи отстали, не желая рисковать своей жизнью. Корякину и Рите терять было нечего.
Оторвавшись от красных «Жигулей», сдерживаемых встречным потоком машин, Петр как сумасшедший гнал до развилки, затем свернул на какой-то проселок, не снижая скорости, промчался по кюветам и буеракам и выскочил на другое шоссе, которое шло практически перпендикулярно первоначальному направлению их движения.
На перекрестке он опять свернул, теперь они ехали, как казалось Рите, в сторону столь поспешно покинутого ими города.
Спрашивать о чем-либо Петра она не решалась…
Прошло почти два часа безумной гонки, и Рита крайне сожалела, что не осмелилась – слишком людно было вокруг – отбежать в кустики, пока Корякин заправлял машину.
Еще минут через двадцать она поняла, что терпеть больше не может.
– Петя… Петя, останови машину, мне надо выйти.
– Чем ты у бензозаправки думала? – рыкнул он. – Ссы здесь.
– Петя… Я не могу так… Ну, пожалуйста! Я быстро. Ты же сказал, что мы оторвались?
– О Господи! – Корякин заскрежетал зубами.
– Я не могу, Петя…
Впереди дорога делала крутой поворот, огибая овраг, заросший кривыми деревьями и чахлыми кустами.
– Смотри, – сказал Петр. – Спустишься в овраг, сделаешь свои дела и выберешься на другую сторону. Я поеду медленно. Чтоб все успела! Поняла?
– Да, да, – закивала Рита.
– Выскакивай!
Рита почти на ходу выпрыгнула из машины и помчалась по крутому склону вниз. Она цеплялась за грязные кривые сучья, чтобы как-то затормозить движение и не упасть в темный ноздреватый снег, огромной коровьей лепешкой горбившийся на дне оврага.
Она уже тяжело дыша поднималась по крутому противоположному склону, радуясь, что справилась так быстро и Петя еще не подъехал к условленному месту, когда мимо промчалась знакомая красная машина, двигавшаяся навстречу приближавшейся черной «Волге».
Рита попыталась закричать, чтобы предупредить Петра, совершенно не думая о том, что он просто не услышит ее, да и наверняка уже сам увидел машину преследователей, но споткнулась и рухнула лицом в грязь, ободрав щеку об острый конец обломанного сучка и едва не выткнув при этом себе глаз.
Пока она барахталась, стараясь встать, красные «Жигули» почти поравнялись с «Волгой». Гнусно улыбаясь, Чмырь, сидевший на заднем сиденье, открыл окно и, высунувшись из него, правой рукой бросил на дорогу перед приближавшейся машиной Петра какой-то предмет. Полыхнуло пламя, и тотчас же повалил густой дым. Корякин среагировал на взрыв дымовой шашки мгновенно, но это не спасло его. Он круто вывернул руль, инстинктивно стараясь избежать лобового столкновения с автомобилем убийц, «Волга» вылетела на край оврага и, несколько раз как бы нехотя перевернувшись, ломая кусты, рухнула вниз. Из немедленно остановившихся красных «Жигулей» выскочили Чмырь и ювелир и открыли по рухнувшей на дно оврага машине стрельбу из автоматов. Раздался страшный взрыв – видимо, пули попали в бензобак…
– В машине бабы не было! – деловито сказал ювелир любовавшемуся делом своих рук Чмырю.
– Высадить мог. Где угодно… – пожал тот плечами.
– Поищем?
– Ищи, если хочешь. А я предпочитаю побыстрее убраться отсюда. Как-то неохота подставлять свою задницу, – ухмыльнулся Чмырь.
– Хозяин тебе вставит, умник… – проворчал ювелир, вслед за сообщником направляясь к «Жигулям».
Услышав выстрелы и прогремевший вслед за ними взрыв, оглушенная Рита замерла и, опустив лицо в грязь, тихо и жалобно заплакала.
* * *
Стелла лежала на раскладушке, закинув руки за голову, и рассматривала словно бы проступавшие в простенках между заложенными кирпичами окошками белые кресты. Проемы располагались по всему периметру каморки, находившейся на самом верху церкви, давным-давно превращенной в клуб, и только в одном из них было застекленное окно. Впрочем, света хватало.
Днем Стелла никаких крестов не видела. А ночью… Это было похоже на наваждение.
Усилием воли отогнав от себя мысли о мерещившихся ей крестах, Стелла задумалась о спектакле. Все шло хорошо. Репетиции катились, как по наезженной колее. Ребята из драмкружка вкалывали от души. Мало того, были уже почти готовы костюмы и декорации, сделанные руками самодеятельных актеров и работников клуба. Одна из методисток даже согласилась играть Учительницу. Как ни странно, все отнеслись с большим энтузиазмом к идее постановки спектакля в день праздника Победы 9 Мая, хотя тема его никакого отношения к войне не имела. А Валентина Владимировна, которой Стелла позвонила с почты, пообещала уговорить членов комиссии на выезд за город в праздничный день.
До спектакля оставалось меньше двух недель, и Стелла, понимая, что она смогла совершить невозможное, уже мечтала о Москве, о съемках, о встрече с Ириной и о поездке со съемочной группой в Ялту…
Все тревоги ее рассеялись; за две с лишним недели, проведенные в Сосновке, она почти забыла о том, что ей пришлось пережить. Надрезанный уголок рта зажил. Царапины тоже. Вот только волосы, срезанные Жабой, никак не хотели отрастать… О смерти Кирилла она не знала.
С улыбкой она вспоминала о том, как крадучись пробиралась в учебную часть, как, закутав голову клетчатым мохеровым шарфом, плутая по подворотням, добиралась на автовокзал, чтобы уехать в Сосновку. Автобус шел туда три часа, и все три часа она упрямо смотрела в окно, боясь встретиться глазами с кем-нибудь из пассажиров и прочесть в них… Что? Она и сама не знала, только почему-то чувствовала непреодолимый страх перед незнакомыми людьми, подозревая всех и каждого в сообщничестве с бандитами.
Как остро она ощущала одиночество, приехав в Сосновку, и как быстро освободилась от этого гнетущего состояния, осознав, что ее окружают милые и добрые люди. Все были с ней очень приветливы: и персонал, и методисты, и даже директор клуба – суровый лысеющий дядя в очках, на плечах синего, несколько залоснившегося костюма которого вечно виднелась россыпь перхоти.
Правда, не обошлось и без проблем, хотя и мелких, если не сказать курьезных, и все-таки доставлявших неприятности.
Например, она совершенно не могла пользоваться туалетом, который располагался ровно над тем местом, где прежде находились в церкви захоронения. Уборщица тетя Дуся – она же сторожиха – говорила, что там давно уже ничего нет, все выкопали и выбросили. Зато методистка Катя, румяная и круглощекая, играя ямочками и посверкивая глазками, твердила, что ямы захоронений использовали для устройства дренажной системы и водосток проведен среди разбросанных, перемешанных человеческих костей. Стеллу это ужасно угнетало. Не будучи религиозной, она чувствовала, что так поступать нельзя. Если бы ее спросили почему, она едва ли смогла бы внятно ответить. Просто нельзя, и все. Не по-людски.
Вот и бегала «в кустики», устраивая себе нервотрепку и терпя массу неудобств, пока тетя Дуся, сжалившись над ней, не пожертвовала «чересчур шепотной», по определению сторожихи, девуле старое ведро. Теперь у Стеллы возникли проблемы с его выносом, но это было все-таки лучше, чем метания в поисках надежного укрытия среди бела дня.
Потом вышла неприятность на субботнике, посвященном дню рождения Ленина. Стеллу просто поразил энтузиазм, с которым вышли клубные работники (даже некоторые ребята, посещавшие кружки, явились помочь) на уборку прилегавшей к клубу территории. Увидев, что вместе с жухлой листвой и мусором люди сноровисто сгребают в кучи человеческие кости, Стелла растерялась, а когда развеселившиеся ребята начали играть на очищенной площадке в футбол, используя вместо мяча человеческий череп, просто пришла в ужас.
– Да что ты в самом деле? Здесь этого добра навалом, – безразличным тоном пояснила Катя. – Не хоронить же отдельно каждую косточку? Здесь раньше кладбище было. Вот и находим по весне всякую всячину. Из почвы вымывает. Директор в прошлом году монисто нашел. Так отвез в город, в музей. Ну и…
Стелла не стала слушать дальше. Она отобрала у ребят импровизированный «мячик» и, отчитав их, попросила у тети Дуси лопату. Череп она закопала в дальнем углу сада и потом долго не могла забыть, как пустые глазницы словно бы смотрели на нее и на весь омытый пришедшей весной мир с немым укором.
Потом еще эти кресты.
Катя только пожала плечами.
Но Зинаида Максимовна – тоже методист, женщина строгая и справедливая, объяснила, что кресты и правда были нарисованы на стенах в точности в тех местах, где Стелла их видит, только их давным-давно закрасили, и что там можно увидеть, ей просто непонятно.
Стелла предложила устроить эксперимент, и, задержавшись на работе, Катя и Зинаида Максимовна, в сопровождении тети Дуси, пришли поздно вечером в Стеллину каморку.
Гостьи крестов не увидели, зато Стелла различала их так четко, что, показывая заинтересовавшимся женщинам, где они, даже обвела пальцем их контуры.
– В аккурат здесь и были, – ахнула тетя Дуся. – Вот ведь, девуля… душой видит. – И посмотрела на Стеллу с уважением и некоторой опаской.
– Да… – Зинаида Максимовна, сняв с острого носа очки с толстыми стеклами и сосредоточенно протирая их, поджала губы. – Да, Стелла, вы не ошиблись. Кресты действительно были. Однако здесь нанесено уже столько слоев краски… Я просто не понимаю, как вам удается их видеть. Наверное, вы наделены экстрасенсорными способностями.
Стелла, ничего подобного прежде за собой не замечавшая, смутилась.
– Эх, а я ничего и сказать-то не могу, – вздохнула Катя. – Когда я сюда приехала, их уже закрасили.
– Их закрасили задолго до вашего приезда, – заявила Зинаида Максимовна, – да и до моего тоже. Я видела рисунки, на которых изображена эта церковь в ее первозданном виде.
– Ну а я кресты видела! – вмешалась тетя Дуся. – При мне и красили.
– Да-да, – кивнула Зинаида Максимовна. – Говорят, наша церковь – архитектурный памятник. Так, может, если ее начнут реставрировать, нам другой клуб построят? Современный, просторный!
– Вот было бы здорово. А то тесно и все время ждешь, что тебе в этом курятнике камень на голову свалится! – подхватила Катя. – Работать невозможно.
Женщины словно забыли о Стелле, размечтавшись о постройке нового клуба, а она думала совершенно о другом: как было бы здесь красиво, если бы церковь отреставрировали.
В своей каморке Стелла ночевала последнюю ночь – по просьбе Зинаиды Максимовны, всерьез обеспокоенной бессонницей, которая мучила девушку, директор устроил Стелле домик. Совсем маленький: там в комнатке умещались только две кровати, стол и шкаф. В крохотной кухоньке – плита, мойка, небольшой холодильник и навесной шкафчик. А в санузле с сидячей ванной – и вовсе не повернуться. В таких жили немецкие рабочие, строившие новый комбинат. Один из домиков, стоявший на отшибе, почему-то пустовал, вот в нем и предстояло Стелле провести последние дни своего пребывания в Сосновке. Причем она будет жить там одна! Какое счастье – не в общаге и не на колокольне старой церкви, а в отдельном, и хоть на насколько дней, но собственном жилище!
Утром она перенесет туда вещи, а вечером, после дискотеки, на которую уговорила ее пойти неугомонная Катюша, наконец-то ляжет и выспится. И не будет видеть не видимых никому другому крестов…
* * *
Дискотеки в Сосновке проводились каждую субботу и воскресенье. Стелла не ходила на них прежде потому, что была слишком занята постановкой спектакля. Однако теперь, когда все было почти готово, она решила позволить себе чуть-чуть расслабиться. Просто повеселиться, наконец.
Слегка подкрасившись и надев свое любимое красное платье, которое ей уже дважды пришлось ушивать, Стелла чувствовала себя Золушкой, вырвавшейся на бал. Смущало ее только то, что последний раз она переделывала платье уже в Сосновке, без швейной машинки, на руках. От резких движений швы могли разъехаться.
«Поменьше будешь махать руками, – сказала себе Стелла. – Ну точно Золушка: с двенадцатым ударом часов твое платье превратится в лохмотья. Да нет. Просто развалится. Что тоже приятно».
Встретив в вестибюле клуба Катю, Стелла подхватила ее под руку и прошла в зал. Там на месте алтарного возвышения восседал осиянный разноцветными огнями доморощенный диск-жокей Валера и проверял аппаратуру. Когда Стелла и Катя подошли к нему, он улыбнулся и, не отрываясь от своего занятия, сказал:
– Привет, молодцы, что пришли.
Девушки повертелись около него и, обиженные Валериным равнодушием («Ну постреляешь у меня сигарет!» – прошипела сквозь зубы методистка), смешались с толпой «простых смертных», не имевших счастья быть знакомыми с диск-жокеем.
Вдруг погас свет, загорелись разноцветные прожекторы, зазвучала музыка, и Стелла потеряла Катю, закружившуюся в водовороте танцевавших и веселившихся людей.
Сначала Стеллу пригласил какой-то высокий очкастый парень и поинтересовался:
– А почему это я вас раньше здесь не встречал?
Стелла объяснила, но, пока длились ее объяснения, танец кончился и разочарованный очкарик исчез в толпе.
Потом ее пригласил длинноносый сутулый немец, сносно изъяснявшийся по-русски.
– Почему я не видел вас здесь раньше?
Терпеливая Стелла опять ударилась в объяснения.
То ли Долгоносик, как она окрестила партнера по танцам, ее не понял, то ли его не огорчила мысль о ее скором отъезде, но он пригласил ее и на следующий танец, и еще на один, а потом стал уговаривать посетить его холостяцкую квартирку и послушать куда более интересные записи. Стелла вдруг почувствовала в его словах какой-то неприятный, скользкий подтекст. Когда же Долгоносик, притиснув ее к себе, хотя танец был вовсе не медленный, запыхтел ей в ухо и зашептал: «Сколько? Ну, не ломайся, сколько?» – она рванулась, отпрянула от него и с ужасом уставилась на его длинный вспотевший нос.
«Наш «Метрополь»!» – застучало у нее в голове.
– Ах ты, гад! – заорала она и изо всех сил врезала своей далеко не легкой ручкой по его наглой физиономии.
Немец прошипел что-то вроде:
– Ферфлюхтен русише швайн! – и занес над ее головой кулак.
Незнакомый парень, мгновенно вынырнувший из толпы, схватил его за руку и отшвырнул от Стеллы.
Веселившаяся молодежь, не разобравшись, в чем дело, приняла появление «летающего» немца за приглашение к новой забавной игре. Его, тормоша и подталкивая, принялись, как мяч, перебрасывать от одной группы к другой, причем его сограждане – это можно было понять по радостным возгласам на немецком языке – принимали в увеселении самое деятельное участие.
– Ты поаккуратнее здесь, – хмуро сказал Стеллин спаситель, парень лет двадцати в темно-синих джинсах и в коричневом свитере будто с чужого плеча, так плотно он обтягивал атлетические плечи незнакомца.
Стелла виновато кивнула.
– Потанцуем, что ли? – так же хмуро предложил парень и принялся абсолютно неритмично махать перед носом Стеллы тяжелыми руками и время от времени лениво взбрыкивать. Проделывал он все это с очень серьезным, сосредоточенным лицом, как будто выполнял сложную и ответственную работу. Стеллу такой стиль танца несколько смутил, но она, не желая обидеть своего спасителя, попыталась танцевать, копируя его манеру. Однако ее все время сбивало с толку то, что он как бы вовсе не слышал музыки.
– Ты на меня внимания не обращай. У меня слуха нет. И вообще я танцевать не умею.
Стелла вскинула на него изумленные глаза и хлопнула длинными ресницами:
– А зачем же ты сюда ходишь?
– Порядок навожу. Не люблю, когда безобразничают, – буркнул парень.
– A-а… А чего ты тогда со мной танцуешь?
Лицо спасителя вдруг осветила добрая и открытая улыбка.
– А мне понравилось, как ты тому козлу врезала. Храбрая ты. Уважаю.
– Пойдем тогда лучше покурим? Чего ж тебе зря мучиться?
– Не кури. Не люблю, – буркнул парень. – Ладно, ты танцуй, а я пошел. Если кто приставать будет, говори: Косте Десантнику пожалуюсь. Поняла?
Стелла кивнула:
– Спасибо.
И Костя Десантник смешался с толпой.
Тотчас же ее пригласил невысокий кругленький паренек с веселой лисьей мордочкой.
С пареньком, который представился Мариком, танцевать было куда легче. Стелла отметила: хотя начался медленный танец, Марик держится от нее на почтительном расстоянии – не прижимает, не пытается лапать.
– Ты давно Десантника знаешь? Что-то я тебя здесь раньше не видел.
Стелла тяжело вздохнула и опять принялась терпеливо объяснять, что она ставит в клубе дипломный спектакль, провела здесь меньше месяца и десятого мая уедет.
– А-а… – разочарованно протянул Марик. – А жаль, ты девчонка что надо. Так откуда ты Костика-то знаешь, раз не поселковская?
– Мы только что познакомились.
– A-а… Ты с ним дружи. Теперь тебя здесь никто не тронет.
Стелла дернула плечиком:
– Я в охранниках не нуждаюсь.
– Не скажи. У нас здесь… всякое бывает.
Вдруг Стелла поймала на себе чей-то пристальный взгляд. Чье-то смутно знакомое лицо мелькнуло в толпе и исчезло, оставив в душе холодную змейку тревоги.
«Кто она? – думала Стелла. – Почему так смотрела на меня? Где я ее видела?»
Несмотря на то, что больше всего на свете Стелле хотелось выспаться, веселье дискотеки закружило ее, и она отправилась домой только около двенадцати, хотя дискотека была еще в самом разгаре.
Когда она спустилась со ступенек клуба и двинулась по тропинке в сторону своего домика, кто-то окликнул ее из темноты:
– Эй, погоди!
Ее догнал Костя Десантник.
– Меня зовут Стелла, а не Эй.
– Надо же, – не то с одобрением, не то с осуждением отозвался Костя. – Ну-ну.
– Я тебя слушаю. – Невольно Стелла копировала Ирину несколько надменную речь. Она подсознательно стремилась установить дистанцию между собой и этим странным парнем. Почему-то она решила, что теперь он вздумал предъявить на нее права: то есть скажет, чтобы она «ходила» только с ним. А ей это ни к чему.
– А что слушать-то? – удивился он.
– Ты, наверное, хотел мне что-нибудь сказать, раз остановил?
– Я?! Да нет. Просто проводить собирался.
– Это совершенно лишнее. Я не слепая и не хромая, – гордо вскинула голову девушка.
Костя пожал плечами:
– Как знаешь.
И все-таки она слышала за собой его тяжелые шаги, и это придавало ей уверенности. Она уже жалела, что так глупо выпендрилась – поболтали бы по дороге, все веселее. Ведь это ни к чему не обязывает. А то вокруг ни души, темно и… и все-таки чуть-чуть страшно.
На пороге своего домика она остановилась и оглянулась. Высмотрев в темноте силуэт Кости, она негромко сказала:
– Не обижайся. И… и спасибо.
Закрыв за собой дверь, она заглянула в небольшое зеркальце, стоявшее на столе под оконцем, улыбнулась и от избытка словно вдруг забившей в ней ключом радости показала своему отражению язык.
* * *
В понедельник репетиция кончилась поздно, как-никак времени оставалось совсем мало и следовало работать изо всех сил. Стелла обрадовалась, когда увидела Костю, ожидавшего ее у клуба.
– Что вчера на дискотеку не приходила? – спросил он.
– А мне каждый день развлекаться некогда. Повеселилась, и хватит, – пожала плечами Стелла.
– А-а. – Парень кивнул и пошел по тропке рядом с ней.
– Мог бы и на репетицию к нам заглянуть.
– Так кто ж меня пустит? – удивился Константин.
– Сказал бы, что ко мне.
Стелле так и не удалось разговорить парня, он отвечал кратко или вовсе отделывался междометиями. Зато она просто соловьем разливалась, рассуждая о театре и кино.
У дверей ее домика Десантник пожал ей на прощанье руку, крепко встряхнув, и сказал:
– Интересно с тобой. Взяла бы да, пока не уехала, лекцию в клубе прочитала?
Девушка опешила:
– Н-на какую тему?
– А вот что мне рассказала, то и давай. Всем бы интересно было.
Помахав рукой удалявшемуся провожатому, Стелла вошла в дом и начала нашаривать на стене выключатель.
На нее набросились сразу с двух сторон, лишив возможности двигаться, вырвали из рук сумку, и тотчас же чья-то потная ладонь зажала ей рот.
Она услышала, как щелкнул выключатель настольной лампы, и комнатка озарилась слабым рассеянным светом.
Слегка скосив глаза, Стелла увидела, что ее держат, заломив руки за спину, Хромой и Жаба. Именно Жаба затыкал ей рот, придерживая голову так, что она не могла повернуться.
На ее кровати сидела… Анжела Скобелева!
Именно ее видела Стелла в субботу на дискотеке, а не узнала, потому что эта девица изменила прическу! Теперь вместо «пожара на макаронной фабрике» ее голову украшал ярко-рыжий бобрик.
Анжела омерзительно улыбалась.
– Думала, не найдем? – насмешливо поинтересовалась она.
– Давай веревку, – скомандовал Жаба. – И полотенце из ванной тащи.
Анжела вскочила и, достав из элегантной сумочки моток белой капроновой веревки, бросила его на кровать. Потом направилась в ванную и принесла оттуда любимое Стеллино полотенце – китайское с розами.
Неожиданно дернувшись, Стелла чуть не вырвалась. Бандиты, не ожидавшие от нее такой прыти, вцепились в ее руки с удвоенной силой. Однако она на секунду освободилась от закрывавшей ее рот ладони и отчаянно закричала. Тотчас же Жаба отпустил ее руку и ударил кулаком по голове. Зубы Стеллы щелкнули, она больно прикусила себе язык. В ту же секунду Хромой развернул ее, ударил кулаком по спине, заставив согнуться, и заломил руки. Она едва не потеряла сознание от боли, но упорно продолжала вырываться и кричать.
Анжела подала Жабе полотенце, и он сумел завязать отчаянно сопротивлявшейся Стелле рот.
– Черт, сильная, сука! – сказал Хромой. – Давай вяжи ее, а то не удержу.
Жаба взял с кровати моток веревки и деловито принялся заматывать кисти девушки. Покончив со своим замятием, он заглянул в округлившиеся от страха глаза Стеллы и гнусаво протянул:
– Конец тебе настает, сучонка.
Почувствовав, что ее больше не держат, Стелла выпрямилась и посмотрела на своих мучителей.
Хромой стоял у двери, так что выбежать из домика не было никакой возможности. Жаба – рядом, у спинки кровати. Анжела прошла к окну и зачем-то принялась проверять, хорошо ли оно заперто. Видимо, ей что-то не понравилось, потому что она отрезала взятой у Жабы выкидушкой кусок веревки и замотала шпингалеты.
Стелла не знала, что ее статью все-таки перепечатала одна из центральных газет. В город приехал настырный и толковый журналист. Появилась целая серия репортажей. Засуетились власти…
Не знала она и того, что Гордея уже арестовали, а Жаба и Хромой метались по области, скрываясь от милиции и разыскивая Курдюма, который как в воду канул.
Случайно встретив Стеллу на дискотеке, Анжела не поленилась добраться до логова, в котором прятался Жаба, и сообщить ему, что девка, принесшая им столько бед, нашлась. У них уже не было цели запугать ее и заставить молчать – поздно, они хотели отомстить, выместить свою злобу… Злоба, ненависть и жестокость. Ничего больше не осталось в душах этих людей.
– Конец тебе, сука, – повторил Жаба и ударом кулака сбил Стеллу с ног.
Встав кружком, они принялись избивать скорчившуюся на полу девушку ногами. Особенно болезненны были удары острых носов туфель Анжелы. Стелла прижимала голову к груди, пыталась защититься коленями, но все было бесполезно. Она не помнила, сколько времени продолжалось избиение. Видимо, в какой-то момент просто потеряла сознание…
Очнувшись, Стелла поняла, что лежит на кровати и что ноги ее связаны, так же как и руки.
В комнате стоял резкий запах бензина. Хромой, поливавший из канистры пол и мебель, выпрямился и вопросительно посмотрел на Жабу.
– Ну, – подтолкнула его Анжела. – И ее полей!
– Бензин кончился, – флегматично отозвался Хромой, отбрасывая канистру.
– Тьфу, дурак! С нее начинать надо было! – разозлилась девица.
– И так сгорит, куда ей деваться. Пошли.
«Так вот как я умру?» – с ужасом подумала Стелла, зажмуриваясь. Хлопнула дверь, щелкнул замок, и кто-то засмеялся на улице…
Жаба, чиркая кремешком зажигалки, наклонился над тоненьким ручейком бензина, который Хромой, как бикфордов шнур, вывел на порог.
Стелле оставалось жить несколько минут.
– Вы что делаете, гады?! – раздался вдруг негодующий голос Кости Десантника, который решил вернуться едва ли не с полдороги, чтобы спросить у Стеллы, во сколько завтра репетиция и можно ли ему и в самом деле прийти.
– Мы? Да мы шутим! – развел руками Жаба, широко улыбаясь появившемуся неизвестно откуда здоровенному парню.
– Где Стелла?
– Да там, – еще шире улыбнулся бандит.
Костя видел только Жабу и Анжелу. Не сомневаясь, что у чужака недобрые намерения, он шагнул вперед:
– А зажигалка-то зачем? Э-э, да здесь бензином пахнет! Ты что, гад, задумал?!
Скользнувший из темноты за спину Кости Хромой всадил ему в спину нож и отступил на шаг.
Костя повернул голову, взглянул в недоумении на нового врага и рухнул на землю как подкошенный…
– Толково, – похвалил Жаба Хромого, который выдернул из спины Десантника нож и вновь отступил в тень. Из раны толчками забила кровь.
Бросив наконец-то загоревшуюся зажигалку в немедленно вспыхнувший бензиновый ручеек, Жаба скомандовал:
– А теперь делаем ноги. Мухой!
– Он вроде жив? – неуверенно сказала Анжела.
– Ничего, скоро сдохнет.
Стелла в отчаянии смотрела, как распространялось по комнате пламя. Услышав голос Кости, она на секунду поверила в спасение и завертелась на кровати, пытаясь освободиться от веревок или хотя бы избавиться от полотенца, но потом… Они что-то сделали с Костей Десантником. Что-то очень плохое.
На пороге домика послышалась возня.
Затем в дверь что-то ударило. Еще раз и еще. Огонь начал лизать покрывало, на котором лежала Стелла. Оно было сделано из какой-то синтетической ткани и разгоралось быстро. Девушка задыхалась от едкого дыма и ничего не видела вокруг. Потом дверь вдруг сорвалась с петель и на секунду сбила полыхавшее у порога пламя, которое, получив приток воздуха, тотчас же разгорелось с новой силой.
Стелла почувствовала, что проваливается в черную глухую бездну…
* * *
Очнулась Стелла на кушетке в машине «Скорой помощи».
– Костя… Где Костя? – едва шевеля губами, спросила она.
Над ней наклонилась какая-то женщина в белом халате:
– Его увезли в больницу. Он потерял много крови… И ожоги…
– Он жив?
– Жив, жив! Удивительный парень: с такой раной сумел и дверь выбить, и тебя вынести. Еще бы чуть-чуть…
Стелла прикрыла глаза.
Жив. И она жива. Чудом… Сколько же все это будет продолжаться?
Утром она ушла из больницы. У нее почти не было ожогов, по крайней мере таких, какие следовало лечить в стационаре. Только концы волос обгорели. Последствий отравления дымом Стелла тоже не ощущала. Костю навестить ей не разрешили. Он еще находился в реанимации.
По дороге из больницы в клуб – ехать пришлось через весь город – Стелла ловила на себе удивленные и неодобрительные взгляды. Разумеется, ее вид оставлял желать лучшего. Куртка из хлопчатобумажной плащевки, которую она не успела снять, придя домой, спасла ее, но сама приобрела ужасный вид. Кроме того, на ткани кое-где виднелись следы крови: когда Стеллу истязали, ей разбили нос.
Ну и конечно же лицо – все в кровоподтеках и ссадинах, и обгоревшие волосы. Словом, героиня фильма ужасов, да и только.
– Господи! На что же ты похожа? – только и воскликнула Катя, всплеснув руками. – Не волнуйся, мы уже все знаем! К нам милиционер заходил. Участковый. Просил тебя забежать, как выздоровеешь. А ты уже пришла. Мы даже не ожидали. Ужас-то какой! Мы с девочками договорились тебе кое-что из одежды собрать… Жить будешь теперь у меня. Тесно, конечно, но это всего на несколько дней. А потом тебе, наверное, после такого страха и одной-то оставаться невмоготу? А как тот парень, что тебя спас? Жив? Ну и слава Богу! Ай, да Что это я! У меня для тебя сюрприз! Ты вчера на столе в моем кабинете свою папку с дипломной работой оставила, а в ней паспорт!
У Стеллы камень с души упал. Она больше всего переживала не из-за того, что сгорели все ее вещи, а из-за того, что ей предстояло переписывать погибший диплом и восстанавливать паспорт. Однако на сей раз рассеянность, за которую она себя временами просто ненавидела, ее выручила…