Текст книги "Стелла искушает судьбу"

Автор книги: Ирина Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

На собеседовании Стелла, как ей показалось, повергла преподавателей в легкий шок: она на все вопросы ответила правильно, но, прежде чем начать что-либо говорить, закрывала глаза и шевелила губами, пытаясь не заблудиться в крайне захламленном лабиринте, в который превратился ее мозг благодаря усилиям Ирины. Вероятно, чтобы поступить, Стелле вполне хватило бы знаний, полученных в училище, но ее наставница была неумолима.

Для подготовки к экзамену по истории Ира вытащила из дому давнюю подругу – преподавательницу истории Таню, высокую и худую, с длинным угреватым носом, с которого все время сползали очки, – и вынудила ее провести три дня, почти непрерывно занимаясь со Стеллой. От непреклонной домоседки ей удалось этого добиться путем наглого шантажа – пока Таня натаскивала нежданно-негаданно свалившуюся на ее голову ученицу, Ира сшила малопривлекательной старой деве летний костюмчик из легкого золотистого шелка, совершенно преобразивший ее. Обычно, чтобы заставить Ирину совершить подобный подвиг, требовались долгие уговоры, но, когда дело коснулось Стеллы, она не посчиталась ни с чем. Словом, осчастливленная Таня постаралась на славу, а Стелла убедилась в том, что Ира и правда могла бы работать на заказ – костюмчик получился фирменный.

Кроме того, Ирина была сторонницей прогрессивных или, лучше сказать, нестандартных методов обучения, а посему по всей квартире были развешаны клочки бумаги с запечатленными на них историческими датами, которые постоянно попадались Стелле на глаза и заставляли ее скрежетать зубами. Слава Богу, Ира временно отстала от нее с английским, а то ведь точно мозги бы перегорели!

На экзамене добрая старушка преподавательница, сняв очки с толстыми стеклами и протирая их, с некоторым недоумением поглядывала близорукими глазами на Стеллу, барабанившую как заведенная ответы на вопросы по билету. Никому из членов экзаменационной комиссии и в голову не пришло спрашивать ее еще о чем-то.

– Вы, детонька, так историей увлекаетесь… Вам бы в университет с вашими-то познаниями… – смущенно сказала старушка.

– Ничего я не увлекаюсь! – вдруг выпалила Стелла. – Это у меня подруга сумасшедшая! – И, оставив преподавателей размышлять, при чем здесь подруга, удалилась, унося последнюю пятерку.

Было совершенно очевидно, что в институт она поступит, но теперь ее грызли сомнения: а надо ли ей это?

Девушке казалось, что она очень долго бежала куда-то, спешила, стремилась, а прибежала… и сама не знает куда.

Тем не менее Стелла немедленно отправилась домой, желая поскорее обрадовать Ирину и посдирать наконец со стен ненавистные бумажки.

* * *

– Ой… А она? – Ира просто сияла от восторга.

– Вам бы в университет с такими знаниями, – едва ли не в третий раз повторяла Стелла рассказ об экзамене.

– А ты?

– А я: терпеть не могу я вашу историю, просто у меня подруга сумасшедшая!

Ирина рассмеялась:

– Так и сказала?

– Так и сказала.

Они сидели на кухне и с наслаждением поедали принесенные Стеллой пирожные, запивая их крепким ароматным кофе.

У Ирины болели уши, но ввиду торжественности момента она сняла повязку с компрессом и потому услышала кваканье звонка, однако Стелла ее опередила. Открыв дверь, она замерла на пороге. Ирина оглянулась, но в темноте прихожей так и не разглядела, кто пришел. Проворчав:

– Ну кого еще черт принес? – она направилась к Стелле.

Девушка несколько растерянно на нее посмотрела и, сказав:

– Это к тебе… – сделала шаг в сторону.

Перед Ириной стоял Борис Михайлов – последний ее любовник, с которым она встречалась больше года и который необъяснимо исчез с ее горизонта еще осенью. В руках у него были… три алых розы, коробка конфет и бутылка шампанского. Его тонкие, подчеркнутые усами губы изгибались в подобии улыбки.

– Ты? – удивилась Ира, не давая себе труда притвориться, что обрадовалась его появлению. Хотя она сама чувствовала, что их связь себя исчерпала, его поступок ее оскорбил. Мог бы, в конце концов, и попрощаться. Вежливо. Неужели думал, что она за него цепляться будет? Да и вообще, она просто привыкла рвать отношения первой. Нет, человек, задевший однажды самолюбие Ирины, не смел рассчитывать на радушный прием.

– Я… – виновато сказал Борис и, бросив искоса заинтересованный взгляд на Стеллу, протянул Ире цветы. – Решил заглянуть. По старой дружбе.

Перехватив его взгляд – странные у него были глаза: светло-карие в зеленую крапинку, – Ирина нехорошо улыбнулась.

– Жаль, неудачное время выбрал, – протянула она. – Ко мне вот дочь приехала… Некогда мне. Ты уж извини.

– Дочь?! – поразился он.

– Ага, – с притворной грустью согласилась Ира. – И муж.

– М-муж?!!

– Ага. А ты не знал? Ай-яй-яй, как нехорошо получилось. Светик, выгляни в окошко, наш папка еще из магазина не идет?

Оторопевшая Стелла покорно отправилась на кухню и, посмотрев в окно, пробормотала нечто неопределенное.

– Ай-яй-яй… – продолжала Ира. – Нервный он у нас, Борюня! Ух и нервный! Не ровен час, зашибет. Ты уж…

– Да-да, – заторопился Борис. – Ир, а где же он раньше-то был? Муж. И дочь?! – не удержался он от вопроса.

– А на Байконуре. Дочка у бабушки… Ну а теперь приехали. Насовсем.

– Да… Я понял. – Борис повернулся, чтобы уйти, но что-то его остановило. – Ведь врешь, Ир? – с непонятной интонацией спросил он.

– Тебе-то что? Вру… Не вру… Вали отсюда, черт побери, а то сейчас соседа позову. Колю.

– Ты извини… Только я скучал по тебе. Думал… Так. Пустяки. Привыкну. А не смог. Знаешь, сколько времени я храбрости набирался, чтобы к тебе прийти?

– И напрасно, – жестко сказала Ира.

– Я уж вижу. – Борис понурился, сунул Ире в руки цветы, конфеты и вино и медленно побрел вниз по лестнице.

– Эй, ты конфетки-то с цветочками забери. Да и бутылку! Глядишь, для какой другой дуры сгодятся! – с непередаваемой иронией крикнула Ирина, сверля глазами его спину.

Борис, не ответив, махнул рукой. Когда он повернул на другой лестничный пролет, глаза их встретились. Женщина отвернулась, вошла в квартиру и захлопнула дверь.

Выставив на кухонный стол шампанское и конфеты, Ирина заявила:

– Праздник продолжается! – и начала, отвернувшись от Стеллы, с ожесточением обстругивать стебли роз.

– Ир, может, ты зря его так? – неуверенно спросила Стелла. – А стебли лучше обжечь. На газу.

– Вот еще, – раздраженно отозвалась женщина, причем непонятно было, о чем она – о розах или об изгнанном поклоннике. – Ерунда. Ты Борюню не знаешь. Цветы… Конфеты… А сам жлоб натуральный. Противно, сил нет. Придет с тортом… И не успокоится, пока до крошки не доест. Я, знаешь, в нашу последнюю встречу ему с собой коробку от торта и пустую бутылку запаковала… Представляю его рожу! И вообще, больше полугола не появлялся… Я что, его тут, как Пенелопа, ждать должна? – Она нервно засмеялась. – И на тебя как зыркнул, козел?.. А, да пошел он! Запомни, подруга, если ты в тридцать с ба-альшим гаком не боишься цепляться за девичьи мечты об идеальном возлюбленном, рано или поздно за это придется платить. Ты вместо рыцаря-спасителя получишь местечкового деспота, вместо утонченного Ромео – обленившегося словоблуда-бездельника, вместо романтика дальних странствий – офигевшего от бездомья и неустроенности бомжа, а вместо д’Артаньяна, Монте-Кристо и Дон-Кихота в одном лице – проигравшегося каталу! Дерзайте, голубушки! А я обойдусь. И без Борюниных залежалых тортиков тоже. А уж тем более без коробок от них.

«Так, может, он из-за той коробки полгода и не появлялся?» – подумала Стелла, но промолчала.

* * *

Поздний звонок Виктории Викторовны привел Стеллу в сильное замешательство. Разговаривала с Чекалиной Ирина, которая и сообщила девушке, что завтра ей придется лететь в Шяуляй, буквально на сутки, чтобы доснять какой-то эпизод. Стелла покорно кивнула, но в сердце ее закралась тревога: она вовсе не хотела встречаться с Огульниковым, хотя, подумав о такой возможности, решила, что найдет силы вести себя, как будто ничего не произошло.

Однако вскоре Ирина, сама того не ведая, разрешила ее сомнения. Она пояснила, что, кроме Стеллы, летят только режиссер, оператор и директриса. Денег на картине, по уверению Чекалиной, оставалось удручающе мало и приходилось экономить буквально на всем. Свое отношение к ее словам Ирина выразила одной фразой: «Пой, ласточка, пой!» – ухмыляясь при этом совершенно недвусмысленно. Стелла обратила внимание на то, что ее подруга так и не спросила о Комовой, хотя вопрос явно вертелся у нее на языке.

«Надо их как-то помирить, – думала Стелла, пока Ирина выгружала из дорожной сумки привезенные девушкой из Перми книги, к которым она так и не нашла времени прикоснуться. – Глупо все вышло… Они ведь столько лет дружили. И Комова наверняка, разобравшись, расстроилась, что зря Ирину обидела. И Ира переживает. Я же вижу… Ну и характер у нее… не дай Бог!»

Ирина действительно переживала из-за ссоры и, честно говоря, ждала звонка Светланы Ивановны, ведь, положа руку на сердце, можно было признать, что Комова не права. Но та не спешила с извинениями.

Наблюдая за приятельницей, Стелла давно уже поняла, что за мягкостью и уступчивостью Ирины таится железный стержень, который доставляет и ей, и окружающим массу хлопот и огорчений…

* * *

Проводив Стеллу до автомобиля, в котором подъехала за девушкой Чекалина, Ирина решила улечься в постель и отключить телефон. Уши у нее болели невыносимо да и голова тоже. Стеллин отъезд выбил ее из колеи. Все три дня болезни девушка буквально спасала подругу, непонятным, необъяснимым образом снимая боли.

– Стел, иди руки налагай, сей момент помру! – со стоном звала Ира, и девушка мчалась на помощь. – Что бы я без тебя делала, ученица Христова? – изрекала через несколько минут Ирина. – Слушай, а может, ну его в болото, твой «кулек»? А? Может, тебе в медицинский?

Стелла порой даже подозревала, что подруга ее разыгрывает, однако тот очевидный факт, что бледно-зеленая от боли Ирина приобретала почти естественный цвет лица, что глаза ее из мутных становились ясными и лучились смехом, сомнению не подлежал.

– Вот погоди, вернется Глебушка Пекарев в Москву, позвоню ему, пусть тебя знакомой экстрасенсорше покажет. Нельзя же, черт возьми, такой талант в землю зарывать!

При воспоминании о Сереброве Стелле становилось дурно, и уж вовсе ее не влекла перспектива знакомства еще с какой-то там экстрасенсоршей, но она прекрасно знала: если Ире что-то втемяшилось в голову…

«Ох, сотворит из меня Ирочка что-то вроде гениальной читающей собачки на потеху почтенной публике», – вздыхала Стелла и, по своему обыкновению, отмалчивалась. А что гусей-то дразнить – Пекарев уехал на съемки и Бог весть когда вернется. Вдруг Ира к этому времени передумает и решит, что ей, Стелле, надо стать не экстрасенсом, а, к примеру, фигуристкой или пианисткой?

Продремав почти весь день, Ирина встала, собираясь перекусить. Проходя на кухню мимо входной двери, женщина скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то робко стучит. Сдернув компресс, она скорчила недовольную мину.

«Да кого же там опять черти несут? Может, этот… Игорь? Не дозвонился и… Так он же улетать должен был? Или Борюня…» Ирина не могла с уверенностью сказать, жалела она о том, что прогнала прежнего любовника или нет, но твердо знала: даже если помирится с ним, добра не выйдет… Так нечего и затевать!

Она распахнула дверь и удивленно вытаращила глаза. Перед ней стоял абсолютно незнакомый мужчина – высокий, плотный, темноволосый и кареглазый, лет сорока пяти, в строгом, сером, несколько мешковато сидевшем на нем костюме. В руках он держал букет алых роз, бутылку шампанского и коробку с тортом. Голову мужчины украшала… вполне ковбойская шляпа.

– Повадились… Черт побери! Розы, торт, шампанское! Джентльменский набор! Но это-то кто? – охнув, прошептала Ирина, прижимая ладони к щекам. Поскольку уши ее были забиты ватой, она предполагала, что говорила совсем тихо.

Однако незнакомец, видимо, ее услышал, поскольку лицо его достаточно быстро приобрело яркий, казалось бы даже осязаемый, бурачный оттенок.

Мужчина помялся, потоптался и наконец заговорил:

– Я от …мовой …ны …ванны…

То есть это было именно то, что услышала Ирина.

«Интересный ход придумала Света!» – подумала она и немедленно, гостеприимно распахнув дверь, пригласила незнакомца войти.

«Черт возьми, – подумал гость. – Какая симпатичная! Только какого черта Анна Ивановна уверяла, что ей двадцать пять? Ей уж точно тридцать… даже скорее под сорок… Но меня это как раз устраивает».

– Хорошо, хорошо, – сказала Ира, закрыв за гостем дверь, – но она ведь не думает, что я так сразу…

– Бог с вами, Катя! О чем вы говорите?

– Какая Катя? – удивилась Ирина.

– Ой, да ну, конечно. Она же говорила, что Катя блондинка!

– Ах, блондинка! – Ирина поняла, что Светлана Ивановна решила сделать поводом для их примирения Стеллу. Комова отлично знала, что Ира безумно хочет помочь девочке, и решила воспользоваться этим. Она плотоядно улыбнулась. – А вы-то кто?

– Я? У меня, знаете ли… Извините, у вас, кажется, звонок не работает?

– Да.

– А инструменты у вас какие-нибудь есть? – Гость, вероятно чтобы побороть смущение, решил отвлечься, занимаясь ремонтными работами, и уверенным жестом закинул свою шляпу на вешалку.

Несмотря на то, что Ирину удивило отсутствие у пришельца лысины, – а иначе зачем шляпа к такому костюму, все равно что цилиндр к ватнику или кимоно к каске, – на слова его она отреагировала мгновенно.

– Чего-чего, а инструментов – навалом, – протянула она сладким голосом и метнулась к стенному шкафу в прихожей, где в одном из ящиков хранились сваленные в беспорядке отвертки, гвозди, шурупы и даже механическая дрель. Тотчас же раздался страшный грохот. Ирина оглянулась и ахнула: гость, сидя на полу, стряхивал с себя обломки стула, который, очевидно, развалился под его весом.

– Я починю… – виновато произнес мужчина, смущение которого достигло апогея.

– Да Бог с ним! Его давно следовало выбросить, – махнула рукой Ира, пряча улыбку. – Сильно ушиблись?

– Нет-нет… Но может быть, вы дадите что-нибудь попрочнее?

Женщина принесла из кухни табуретку, взглянув на которую гость не нашел ничего лучше, чем попробовать шаткую конструкцию на прочность рукой.

– Ой, – сказала Ира, уловив в его взгляде колебания. – А хотите кофе?

– Да не откажусь…

– Тогда вы тут… занимайтесь, а я пойду приготовлю.

– Вот так, – заявил посланник Комовой, слезая с табуретки, – жизнь ставит перед нами разные задачи… А мы их решаем! И чувствуем себя сильнее, чем прежде.

– Да уж, – полная ненависти к той самой жизни, которая на задачи не скупилась, произнесла, высовываясь из кухни, Ира.

Гость вышел на лестничную клетку. Ира уже и забыла, сколь яростно призывает ее звонок встретить гостей! Она поморщилась – в ушах, о которых она забыла, отвлеченная странными событиями, разлилась, запульсировав, боль.

– Я просто счастлив, что могу быть вам полезен! – несколько напыщенно произнес гость, проходя на кухню.

Ира поморщилась, заметив, что он не снял обуви, – с момента появления в доме Стеллы полы все время сохраняли стерильную чистоту, однако промолчала, в основном потому, что странный посланник Комовой проигнорировал кофе, но ринулся к крану, из которого непрерывно, вот уже почти месяц, текла горячая вода.

– Ага! – торжествующе воскликнул он заулыбавшись, и от уголков его глаз побежали лучиками морщинки. – Прокладка… Сейчас починим!

Ирина растерянно развела руками. Слесарь из домоуправления за два визита так и не смог ничего сделать, сказав, что у него нет нужных прокладок, и намекая хозяйке, что их, конечно, можно достать, но это сопряжено с большими трудностями. Она недогадливостью не отличалась, но разозлилась и со всей свойственной ей «мягкостью» послала вымогателя ко всем чертям.

«Так, – подумала Ирина. – Мне это определенно нравится. Но кто же он такой?»

Ровно в ту секунду, когда они сели за стол, чтобы выпить остывший кофе и наконец познакомиться, в коридоре с тихим шелестом соскользнула по стене державшаяся на честном слове и на одном гвозде вешалка. Стеллина куртка и Ирин плащ накрыли калошницу. Ковбойская шляпа спланировала прямо на пробиравшуюся на кухню Баську; кошка, издав возмущенный вопль, тотчас же исчезла.

Ира с шумом втянула воздух и с надеждой взглянула на гостя.

– Кофе все равно остыл, – улыбаясь сказал он и встал. – Давайте гвозди!

Ирина вспомнила, что где-то в дебрях шкафа прячется коробочка с дюбелями. Забравшись на табуретку, она сунула голову на верхнюю полку, качнулась и, теряя равновесие, уцепилась за дверку шкафа, которая немедленно отвалилась.

Ирина упала прямо в руки успевшего подхватить ее вместе с дверкой гостя!

Она, разумеется, смутилась, но успела отметить про себя, что руки у незнакомого умельца в сером мешковатом костюме крепкие и надежные…

– Нет! Нет! На сегодня хватит! – решительно воспротивилась Ира, увидев, что ремонтный азарт Геннадия распространяется все дальше и дальше. – Пошли обедать!

Геннадий Николаевич странно посмотрел на нее, но промолчал. Ирина же обрадовалась тому, что в комнате не слишком светло и гость не увидит краски, мгновенно залившей ее лицо.

«Вот черт! Еще подумает, что навязываюсь!» – сердито укорила себя женщина. Пора было возвращаться на грешную землю.

– Я такого борща… давно… то есть вообще никогда не ел! Ой, Ирина, не спешите со вторым, дайте отдышаться! – тяжело вздыхая, простонал Геннадий, аппетит которого не мог не польстить хозяйке.

Она протянула руку, взяла бутылку нескончаемого «Аиста» и разлила коньяк в крохотные серебряные рюмочки, которые не поленилась достать из глубин буфета и отмыть от векового налета пыли.

Они болтали не умолкая почти час, но все как-то на общие темы. Ирина опомнилась и решила перейти к делу.

– Итак, – улыбнулась она, – чего же все-таки хочет от меня наша общая знакомая?

– Э-э-э… – замялся Геннадий, – собственно, не от вас? а от вашей… э-э-э… сестры. Или кто она вам?

«Неужели ассистент по актерам? Во дает мужик! С приношениями приперся… Что-то я таких случаев не припоминаю… Наверное, дерьмо какое-нибудь предложит! Ладно, нравится девчонке, пусть работает…» – подумала Ира и, почему-то смутившись, сказала:

– Да она мне не сестра…

– Дочь? – Глаза гостя округлились.

– Н-ну… Я ее так называю…

«Ага, наверное, падчерица, – несколько успокоившись, решил Геннадий, – да и откуда бы у нее двадцатипятилетней дочери взяться… Хотя сейчас и операции делают, омоложения… Ну не дурак ли я? Такая баба! Пусть ей даже сорок пять… Мне-то, старому хрену, сколько? А падчерица не помеха… Воспитаем»…

– Но она только завтра прилетит, – прервала размышления гостя Ирина, заметив, что на лице его появилось мечтательное, вовсе, казалось бы, не соответствующее моменту выражение. «Чудак какой-то», – решила она.

– Думаю, это уже не важно.

– Что? Такая срочность? – расстроилась Ира. – И день подождать нельзя?

Геннадий покраснел:

– Да не сказал бы… Просто, думаю, вы… мне подходите больше…

– Я?!!! – взвилась Ира. – Да вы с ума сошли! Заменить девятнадцатилетнюю блондинку на почти сорокалетнюю шатенку? Вы сколько времени работаете? Новичок, наверное? Никто вам сценарий переписывать не даст!

– Я?! Но… – ошалело уставился на нее Геннадий. Рот его нелепо приоткрылся.

Ира же продолжала с напором:

– Волосы красить не буду! А грим… Нет, вы спятили: с меня же штукатурка перед камерой слоями сыпаться будет!

– Ка-какая камера? Мы же ничего предосудительного… Зачем нас в тюрьму?.. И возраст… Мне вот… сорок три.

«Шутник!»– усмехнулась Ирина и сказала:

– Положим, для вас-то это как раз и не важно.

– Н-ну да… Мужчины, конечно… – замямлил гость.

– Да при чем здесь мужчины? А вообще, если роль того стоит…

– Поверьте, для женщины с вашим обаянием возраст роли не играет!

– Да? А играть я одним обаянием буду? В парандже, что ли?

– В парандже? – недоуменно переспросил Геннадий. – Зачем такие крайности? Можно в фате, хотя я не сторонник традиционных решений…

– Ничего не понимаю! – сдалась Ира. – Ладно, пес с вами, давайте сценарий.

– К-какой сценарий?

– Режиссерский.

– Нету у меня…

– О-ох! Сколько раз я Светлану Ивановну предупреждала – не прочитав сценария, пальцем не пошевелю! Как пить дать опять что-нибудь отколет: или с лестницы прыгать заставит, или на сковородке жариться!

– Какая лестница?! Какая сковородка?!! Какая Светлана Ивановна?!!! – завопил Геннадий, в ужасе глядя на Иру. – Вы ненормальная?

– Я? – подняла брови женщина. – Да, по-моему, это вы с Комовой достойная друг друга парочка психов!

– С Комовой? – простонал гость.

– С Комовой Светланой Ивановной!

– О нет! Она же Сомова. Анна Ивановна Сомова. – Он издал нервный смешок. – Это она меня к вам послала.

– Сомова… Комова… Вы с «Мосфильма»?

– Упаси Боже!

– Ох, это все мой отит… – Ира виновато посмотрела на гостя. – Сомова… А ей-то какого черта от меня надо?.. Я и не знаю такую… по-моему. По крайней мере, вспомнить не могу.

– Да, понимаете… Меня жена бросила. Изобретатель ты, говорит, хренов… А потом я свои изобретения… удачно пристроил… Ну, она, как узнала, что у меня теперь жизнь круто поменялась, проходу не дает… Вот я и решил жениться… на другой. Чтоб та отстала. По расчету. А то знаете, два раза был женат исключительно по любви – и все какая-то ерунда получалась… Вот я и подумал…

Ирина слушала его крайне внимательно, одновременно лихорадочно соображая, кто такая Анна Сомова, которой пришло в голову искать ей мужа.

– Ну вот… – продолжал Геннадий. – Анна Ивановна сказала: одинокая, симпатичная… Катя… – Он словно еще надеялся, что Ирина его разыгрывает. – Блондинка… А я, когда нас увидел, подумал, что она все перепутала. А вы сказали – дочка. Ну, тут у меня и вовсе ум за разум зашел… Да нет, я не против… Воспитаем… Вот у меня бумажка с адресом… Она сама написала…

Ирина нетерпеливо схватила протянутый ей листочек, уж очень хотелось во всем разобраться и положить конец идиотской истории.

– Так… Так… А дом-то – одиннадцатый…

– Ну!

– Так он напротив стоит! Этот – десятый!

– Ох… Значит, я ошибся адресом?

Ирина вскочила и забегала по кухне. Наконец-то до нее дошло, почему они никак не могли понять друг друга.

– Я-то… Я-то… – Она расхохоталась. – Я думала, вы с работы… А вы… свататься! Ой, не могу!

Геннадий с грустью и даже с осуждением смотрел на веселившуюся женщину, которая присела на подоконник, нечаянно попала ладонью в миску с рыбой для кошки, уже часа три стывшей на окне, посмотрела на испачканную руку и захохотала еще громче, время от времени вытирая проступавшие на глазах слезы.

– Извините, – произнес наконец Геннадий Николаевич, вставая. На лице его было написано жестокое разочарование. – Извините… А я уж размечтался… Думал, мне повезло. Такая красивая, остроумная, эрудированная и готовит… Лучше не бывает… А вы… Конечно, такая женщина не может быть одинокой. Только лентяй ваш муж! Вот что я вам скажу! Прощайте! – Он решительно развернулся, взял шляпу и направился к выходу.

– Я не замужем! – сказала Ирина, мгновенно оборвав смех. – Не замужем! Совсем, совершенно, абсолютно, ни капельки, ни на грамм, ни на йоту, ни на секунду…

«Ой, что же это я несу?» – подумала она.

Геннадий остановился и с надеждой заглянул в ее раскрасневшееся лицо. Она смутилась и отвела глаза, но, когда заговорила, тон ее был весьма решительным:

– И вообще, вы еще моих котлет не пробовали! Садитесь-ка за стол!

* * *

Вот уже несколько дней… или недель? – Рита не могла бы точно ответить на этот вопрос – она жила на вилле великодушного и гостеприимного Николаса Каролидиса. Последние события настолько выбили ее из колеи, что она утратила счет времени. Рита наслаждалась покоем и безопасностью. И бездумным одиночеством.

Самого Каролидиса, обещавшего сделать ей новые документы, где-то задерживали неотложные дела. Правда, он каждый вечер звонил, но его заботливость лишь раздражала Риту. Ей хотелось одного – чтобы ее все оставили в покое. Хотя бы еще на несколько дней.

С прислугой она не общалась, только иногда обменивалась несколькими необходимыми фразами с горничной, заботам которой сразу по приезде поручил ее хозяин. С остальными же просто здоровалась и скорее всего с трудом отличила бы повариху от садовника…

Она с удовольствием плескалась в бассейне, рылась в книгах в огромной библиотеке, в тщетном упрямстве пытаясь найти хоть что-нибудь на русском языке (ее устроила бы даже «Сельская молодежь» за тысяча девятьсот забытый год), бродила по картинной галерее, но с большим удовольствием – по саду, уходившему террасами к морю.

Рита радовалась одиночеству, а вовсе не тяготилась им, твердо усвоив прочитанную где-то и навсегда усвоенную истину: тот, кто одинок наедине с собой, вовеки пребудет одиноким среди себе подобных.

Однажды утром она проснулась от рева пылесоса, показавшегося ей воем разгневанного призрака.

Слуги носились по дому как одержимые, с лицами счастливыми, но встревоженными. Электра, горничная, объяснила, что все ждут хозяина, который хотя и нечасто посещает этот дом, но любит, чтобы к его приезду все было в идеальном порядке.

«Сегодня что-то случится», – решила Рита и с замирающим сердцем стала ждать…

* * *

Каролидис приехал только вечером. Рита встретила его в так называемой белой гостиной, надев по такому поводу длинное белое платье, подаренное ей гостеприимным хозяином, – почти точную копию того, в котором была на банкете по случаю заключения договора между «Орионом» и «Гиацинтом». Она интуитивно знала, что ему будет приятно видеть ее такой, какой он ее запомнил в те бесконечно счастливые дни.

Рита легко поддерживала непринужденную беседу, нахваливая красоты здешних мест, убранство самой виллы, богатство библиотеки, она благодарила за оказанную ей помощь и, стараясь скрыть нетерпение, думала лишь об одном: сделал ли он документы?

Потягивая шампанское, грек внимательно наблюдал за ней: спросит или нет? Но Рита держалась до последнего. Наконец он, улыбнувшись, поинтересовался:

– Отчего же вы не спрашиваете, как дела с вашими документами?

– Зачем? Вы сами скажете, когда сочтете нужным, – ответила Рита, дрожа от напряжения.

– Я думал, что вы, как все крайне решительные люди, не выносите неопределенности.

– Это верно… Но мне просто неудобно. Ведь вы уже так много для меня сделали… Если бы вы чудом не оказались там… Я бы просто утонула. Доплыть до берега у меня уже не хватило бы сил. Да и Барсуков… Он бы меня все равно нашел. Мне некуда было идти. Негде прятаться… – Рита опустила голову.

– Я действительно чудом оказался там. Почти чудом. О Господи, Маргарита! Да я искал вас по всей Греции! Узнав, что вы уехали из России…

Рита подняла на него удивленные глаза:

– Как так искали? И откуда узнали, что я…

– Я, Маргарита, никогда не терял вас из виду. Вот только после того, как вы сменили имя… Но и это мне удалось выяснить, правда совсем недавно, от одного человека из окружения Барсукова.

– Но… Выходит, вы все знаете? И о Владе?..

Николас Каролидис печально кивнул:

– Я очень сочувствую вам, Маргарита… Но я приехал туда, чтобы искать вас в гостинице «У моря», и… и едва не опоздал. Мне просто в голову не приходило, что Барсуков будет действовать столь поспешно. Что же вы знаете такого страшного про него?

– Я… Он…

– Не отвечайте. Как-нибудь потом… если сочтете нужным. – Грек тонко усмехнулся, достал из кармана объемистый, с золотым тиснением бумажник, а из него паспорт: – Теперь вы – Марика Александровна Лазариди. Вот ваш советский загранпаспорт.

– Я… Вы представить себе не можете, как я вам благодарна, господин Каролидис.

– Прошу вас, называйте меня Николас, – мягко поправил он. – Ведь мы с вами друзья, не правда ли?

– Да, – прошептала Рита, вновь опуская голову.

– Ну, ну, отчего вы загрустили?

– Я умоляю вас… Николас… Помогите мне вернуться домой! – со слезами на глазах сдавленным голосом попросила Рита.

Каролидис помрачнел и поставил свой бокал на невысокий резной столик, находившийся возле его кресла.

– Дорогая моя… Ведь вы позволите так к вам обращаться?

Рита молча кивнула. У нее захватило дух – она поняла, что этот человек сообщит ей сейчас нечто ужасное.

– Дорогая моя… Вы не можете вернуться на родину.

– Но почему? Ведь Барсуков мертв. Мне ничто больше не угрожает.

– О нет, дорогая! – покачал головой Каролидис, отводя глаза. – Вы даже не знаете… Придется рассказать вам все. У себя на родине вы разыскиваетесь за убийство трех человек. Владислава Стоценко, а также Людмилы и Галины Калиниченко.

– Влада?! Людочки?!! Так это же дело рук Барсукова! Я докажу! – Рита задохнулась от гнева. – Какая подлость!

– Да, дорогая… Но дело даже не в Барсукове, а в том человеке, который все это время руководил его действиями.

– И кто же это?

– Людмила Сергеевна Разумова. Ваша бывшая свекровь.

– О-ох! – простонала Рита и зажала себе рот рукой.

– Да-да. Она вертела Барсуковым. Ей было выгодно устранить Владислава, поскольку теперь фирма «Гиацинт» оказалась в полной ее власти. Даже темный слушок о каких-то махинациях не заставил партийных деятелей из центра, финансировавших смелый эксперимент по созданию подобной «Гиацинту» фирмы, снять Барсукова. Среди них был и отец Владислава! Потом Барсуков взял Разумову к себе замом. Этому тоже не воспротивились…

– Петя… Петр Корякин – жених Людочки – говорил мне о каком-то всесильном шефе… Но я и подумать не могла, что это… она, – прошептала Рита.

– Корякин разыскивается как ваш соучастник.

– Нечего его разыскивать, – со с трудом сдерживаемой злобой произнесла Рита. – Они и его убили, когда он пытался меня спасти. Сделал это Чмырь – подручный Барсукова.

Каролидис кивнул:

– Я понимаю.

– Но… Если я приеду и расскажу всю правду?..

– Дорогая, не будьте ребенком, – вздохнул грек. – Я полагаю, что должен еще кое-что сообщить вам. Вы ведь помните, что ваша свекровь не только руководила в прошлом какой-то фабрикой, не только была депутатом, но и занимала какой-то пост в партийной верхушке вашего города. Впрочем, возможно, я не совсем точен…

Рита слушала его, омертвев от свалившихся на нее известий.

– Так вот, – продолжал он. – В правительстве вашей страны наметился раскол. Я не стремился разобраться во всех хитросплетениях, однако мне приходится быть в курсе – ведь я веду дела в России… И как бизнесмен… Словом, скоро там что-то произойдет. Разумова и Барсуков подстраховывались – она была фигурой в оппозиции, не афишируя этого, он – пешкой, но в правящей группировке демократов от компартии. Словом, даже если бы произошел переворот, они ничем не рисковали… пока Барсуков был жив… Теперь же… Впрочем, я не сомневаюсь, что она сориентируется и поставит на другую пешку. Я понимаю, вам трудно поверить, что Людмила Сергеевна…