Текст книги "Изгнанница (СИ)"
Автор книги: Ирина Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
–Милый Эрни, – Зенон положил племяннику руку на плечо. – Ты помнишь, какое благое дело мы с тобой затеяли?
–Да, дядя, – в мальчишеских глазах полыхнул огонек здорового энтузиазма.
–Поверь мне, если можно было бы сделать счастливыми тысячи людей, не пролив при этом ни единой слезы, я бы так и сделал. Но иногда приходится наступать кому-то на горло, чтобы сохранить тысячи жизней. Что бы выбрал ты, если на одной чаше весов у тебя лежали женские слезы, а на другой возможность сохранить жизни людей, чтобы ты выбрал?
–Конечно, второе, – как можно сомневаться в этом? – ясно читалось на его лице.
–И я выбрал второе, Эрни. Чтобы достичь большего, нужно уметь жертвовать малым. Ты достаточно взрослый, чтобы это понимать.
–Я понимаю, – Эрнион потупился. – Просто, дядя, ее отец болеет, а ты взвалил на себя тяжкие обязанности. Мне кажется, что ей не объяснили, что это вынужденные меры, я имею в виду, что ее пока сопровождают. Ведь наши недруги могут воспользоваться тем, что дочь Наместника жива, и попытаться развязать войну. Они же не знают, что Донна ни в чем не нуждается. Что ее тут не обижают… Я просто хотел, чтобы она не была такой грустной… Еще год назад мы с ней играли в саду в шары… Она так веселилась, когда рассказывала об отце, то есть о Наместнике… Прости, дядя, что отвлекаю тебя от важных дел.
–Поверь мне, Донна ни в чем не нуждается. А иным девушкам ничего не стоит заплакать без всяких на то причин. Ты уже достаточно взрослый, Эрни, чтобы догадываться об этом.
Кивнул Эрниону, и пошел дальше. А слова о слезах Донны получили неожиданно острый отклик. Сладкое воспоминание о наслаждении высушило губы и отдалось в паху. Ощущение оказалось настолько сильным, что Зенон позволил себе остановиться у окна. Оконный переплет из виноградных гроздьев, перевитых лентами, отвлек внимание. Не стоило появляться перед Елизаром в таком… не соответствующем случаю виде.
Из окна открывался чудесный вид на дворцовый сад. Позднее утро еще дышало свежестью, но жаркий зной готовился принять в свои объятья и цветы, и деревья, и пруды. Дорожки, посыпанные искрящимся в лучах Гелиона песком, хрупкие силуэты хвойных деревьев, выстриженных по столичной моде в форме скульптур, оттеняли изящные изгибы искусственных водоемов. Зенон стоял у окна, бездумно очерчивая длинным пальцем выпуклый лист виноградной лозы. Как там у Гаруни?
“Туманные запястья обнимают мир.
Ты дышишь смертью виноградной кисти,
Той, что не сорвана. И ветреный кумир
Бросает гроздья к пожелтевшим листьям”.
Как нельзя более к месту. Ибо не сорванная гроздь падает на землю гнилым виноградом. Каждый созревший плод нужно сорвать вовремя, чтобы радовал он тебя чудесным вкусом. Так и Донна.
Спокойствие постепенно возвращалось к Зенону. Спасибо Гаруни, беспроигрышный вариант. Его “Демонический цикл” отчего-то лишал Зенона уверенности в том, что окружающая действительность существует на самом деле. Однако. Правде следовало смотреть в глаза: столь сильное чувство, к тому же возникшее при одном лишь упоминании, утвердило Зенона в намерении еще раз встретиться с Донной. Оставалось только надеяться на то, что все повторится. Да, он распорядится привести к себе Донну завтра, после того, как Наместник сложит с себя полномочия. Впрочем, подумать об этом стоило после, после. Иначе он рискует так никогда и не добраться до Круглого зала…
–Елизар, рад тебя видеть, – входя в открытую прислужником дверь, Зенон предусмотрительно вытянул вперед руку. Коснувшись по этикету протянутой руки кончиками пальцев, старый вояка слегка склонил голову. “В своем репертуаре, лишний раз не переломится”, – с улыбкой подумал Зенон. – Какие новости?
–Новости обнадеживают, мой господин, – Елизар кивнул головой. На бритом черепе уже пробивалась местами седая шевелюра. – Новый глава города Градополя поддерживает вас, также дела обстоят и в Бравинске. Я докладывал уже вам о том, что граф Кристоф бывший глава городка Бишофа бежал. Цель его ясна…
–Этого можешь мне не объяснять, – Зенон опустился в мягкое кожаное кресло и сделал приглашающий жест в сторону второго кресла. – Его цель мне ясна: встретиться с генералом Гордеоном Даргнийским и постараться склонить его на сторону защитников власти Наместников. Что удалось сделать, Елизар, чтобы этого не случилось?
–Я послал два отряда на перехват графа, но пока никаких известий.
–Я не спрашиваю, что ты пытался сделать. В иных вопросах ты дальновидней меня, не зря отец дал тебе такую рекомендацию. Я спрашиваю, что удалось сделать? – Зенон сделал акцент на слове “удалось”.
–Пока положительных результатов нет.
–Теперь ясно, – Зенон проникновенно заглянул ему в глаза. – Ты отдаешь себе отчет, чем для нас может обернуться их встреча?
–Да, – широкие плечи напряглись. – Я сделаю все возможное.
–Отвыкай от этого “сделаю”. Будущее время меня не интересует. Некоторые вещи ты должен решать сам, особенно очевидные. Исполнителей много, часть из них – ревностные, но если все будут дожидаться, пока я отдам приказ…Словом, меня интересует, что происходит в данную минуту. И, естественно, положительный результат.
–В пограничном городке Пешень, – по-военному отчеканил Елизар, – я оставил отряд. Если Кристоф Бишофский планирует встретиться с генералом, этот городок ему не обойти. Только одна дорога среди скал ведет в приграничную территорию.
–Надеюсь, ты не действовал прямолинейно? Тамошние жители не должны знать, кто такой Кристоф на самом деле и зачем он идет к Восточному тракту.
Елизар кивнул.
–В городке считают, что мы ловим опасного государственного преступника. Я счел, что не обязательно вдаваться в подробности.
–Зря, – Зенон поднял голову. По сводчатому потолку Круглого зала бродили световые пятна. Витражи на окнах пропускали свет Гелиона, окрашивая его в причудливые цвета. – Было бы лучше, если бы ты представил Кристофа как насильника и убийцу. Это было бы понятней местным жителям и вызвало бы больше энтузиазма.
–Я думал об этом. Но вы знаете, ваше сиятельство, некоторые ретивые приверженцы старых законов могут запросто разделаться с ним, не поставив меня в известность. И мы так никогда и не узнали бы, что с ним сталось и удалось ли ему вырваться из засады.
–Если ему удастся вырваться из засады, мы узнаем об этом любом случае. По мне так лучше бы его прикончили, и мы продолжали бы оставаться в неведении, чем быть уверенными в том, что ему удалось уйти. Отправляйся в Пешень, Елизар. Лично проконтролируй этот вопрос. Меня интересует только одно – голова Кристофа. И избави тебя Отец прислать мне плохие новости. Сегодня же и отправляйся.
–Да, мой господин, – Елизар поднялся, понимая, что аудиенция окончена.
–Если будешь в чем-либо уверен, – Зенон долго смотрел Елизару в глаза, но старому вояке выдержки было не занимать. – В любом случае пришли гонца. Я хочу знать об этом первым.
Елизар в знак почтения склонил голову, приложил на долю секунды пальцы к груди и вышел из зала.
Как только за ним закрылась дверь, в нише, расположенной напротив Зенона дрогнула средняя часть триптиха. Картина, изображающая в различных ипостасях рождение первого человека – Прекрасного сына матушки-земли – открылась, и обнажился потайной ход. Тот, кто оттуда вышел, мог бы с гордостью носить звание война привилегированных частей королевской гвардии. Бритый череп сливался с мощной шеей. На могучей фигуре как влитой сидел черный жакет с нарочито грубой меховой отделкой, придавая своему обладателю и вовсе исполинскую стать. Зенон не склонен был считать себя обделенным ростом, но по сравнению с таким великаном казался себе мальчишкой.
Теодорих Роденский – самое важное приобретение покойного отца Зенона. Естественно, после Авенира Сакского, главнокомандующего Южной армией. Долгое время Теодорих оставался тайным советником Рихарда Справедливого. Тайну приверженности гиганта идеям единовластия, отец Зенона унес с собой в могилу. “Самое важное, что тебе следует помнить, – говорил отец, – этот человек будет предан тебе, потому что он предпочитает быть вторым при единственном, чем одним из многих”. За три года их тесного общения, Теодорих ни разу не дал Зенону повода усомниться в этом. Конечно, он ни на секунду не забывал о том, что любой умный человек представлял собой ящик с двойным дном – никогда нельзя быть абсолютно уверенным в том, что скрывается в глубине. Но, на взгляд Зенона представление о том, что Теодорих мог вести свою игру, придавало дополнительную остроту их отношениям. Жизнь скучна без сильных эмоций – касается ли это любви или политических интриг. И пока они с Теодорихом шли рука об руку, преследуя одинаковую цель, можно было не сомневаться: до коронации тайный советник приложит все силы, чтобы Зенон провозгласил себя королем. А потом… Потом видно будет. Путь долог, а в пути, как известно, все может случиться.
–Что ты об этом думаешь? – Зенон дождался, пока Теодорих займет место в кресле, еще не остывшем после ухода Елизара.
–Почему ты не предупредил его, что скоро сам будешь в тех местах? – вместо ответа произнес Теодорих. Голос оказался под стать владельцу – низкий и густой.
–В нынешних обстоятельствах, я предпочитаю доверять только себе. И тебе, – после паузы добавил он. Легкая лесть не помешает. Главное, сохранять искренность. Такой опытный игрок, как Теодорих, способен уловить малейшую фальшь. Зенон лишь позволил себе некоторую неоднозначность в окончании фразы: то ли нужно поставить точку, то ли знак вопроса.
Теодорих не стал отводить глаза в сторону. Он отлично понял легкий намек, проскользнувший в этом “и тебе?”.
–Я часто думаю, – Теодорих помассировал рукой тяжелый подбородок, – если бы полвека назад Рихарду Справедливому довелось встретиться с тобой у Северного замка, еще неизвестно, кто одержал бы победу, – Теодорих сделал паузу, дожидаясь легкой улыбки Зенона. – А что касается Елизара, то он не раз доказывал свою верность. Вспомни, он великолепно справился со своей ролью. Я имею в виду те злополучные деревни.
–Справился. Почти. И это “почти” мне не нравится.
–Ты имеешь в виду тех, кто сбежал по дороге в Южные земли? – широкие ноздри дрогнули, и выражение лица стало несколько надменным.
–И это тоже. Одно дело – сожженные руины. И совсем другое – очевидцы. Их не должно было остаться. Это грязная работа, но она должна быть выполнена чисто. Но меня задел тот факт, что он не сам сказал мне об этом. С тех пор трещина в наших отношениях стала расти.
–Так зачем ты вообще поручил ему это важное, с моей точки зрения, дело, если не доверяешь ему? – Теодорих поднял брови.
–Он по уши в дерьме. Такие люди бывают на вес золота. Как в старой поговорке: кто родился при звуке грома, не боится молнии.
–Я знаю другую поговорку, – Теодорих усмехнулся, – капля воды и камень точит. У этого человека появились сомнения.
Зенон задумался, перебирая в памяти отдельные моменты их разговора с Елизаром, но так и не смог остановится на том, что доказывало бы правоту слов тайного советника.
–Странный вывод, – Зенон пожал плечами. – Одно дело – скрыть от меня некие факты, чтобы спасти свою шкуру. И совсем другое – сжигать деревни, убивать женщин и детей, вешать, пытать и… сомневаться? Я полагал, что на выжженном пепелище ничего не растет.
–Отчего же? Растет. Желтая трава. Душа, в которой поселилось сомнение, не знает покоя. Каждое убийство на время заглушает сомнение. Когда нечего терять, и пути назад нет, остается только одно – продолжать. Однако, рано или поздно наступит срыв. Ты правильно не доверяешь ему. Он будет делать все, что ты прикажешь. Но в один из моментов, как крыса – непременно кинется на того, кто загнал ее в угол.
–Думаешь? – Зенон с сомнением покачал головой. Он склонялся к мнению, что у такого неоднозначного слова, как “срыв”, существовала масса определений. А “бросаться на хозяина”, отчего-то в голове у Зенона носило более продуманный характер. – Что ж, постараемся избавиться от него задолго до критического момента. А пока он приносит пользу. Много пользы.
Теодориху ни к чему было знать, что своим предположением о Елизаре, он заставил Зенона придти к другой мысли. Что если это всего лишь пробный камень, чтобы постепенно лишить Зенона преданных людей?
–Все готово к отъезду? – Зенон выпрямил усталую спину. – Сразу после праздника я надеюсь успеть встретиться с Гордеоном задолго до Кристофа.
–Все готово. Нужные люди предупреждены.
При воспоминании о нужных людях Зенон поморщился. Он совсем забыл предупредить Брюса, темного магистра, оставленного Бартионом. Тьма возьми, теперь без него, как без рук! Но если быть откровенным перед собой, эти “вынужденные” встречи перед сном нравились Зенону. Брюс, в отличие от высокомерного Бартиона, оказался на редкость интересным парнем. Откуда, интересно, он берет этих длинноногих девиц? Вот уж, поистине, настоящие демоницы.
Но это чувство не имело ничего общего с тем, что он испытывал тогда, с Донной.
7
Даже лучше, что с утра подморозило. Ближе к полудню распогодилось, но разбитая колесами телеги земля на заднем дворе еще сохраняла твердость. Падать на такую землю было больно. Зато стряхивать с кожаных штанов комья мерзлой грязи – одно удовольствие. Чувства меняются местами, когда падаешь во влажную, размытую осенними дождями землю. Падать спиной – не так больно, зато, вставая, ощущаешь себя такой грязной… тем более, что подниматься приходится самой. Руки падать, естественно – желающих нет.
Нет, бой начался на прекрасно подготовленной площадке между домом и скотным двором. И начался весьма неплохо, с ее точки зрения. Как только Лорисс разглядела, кого ей в напарники определил Питер, то застыла, не в силах оторвать взгляда от холодных насмешливых глаз. Здравствуй, Лукан. Как будто больше некого было поставить. Злость закипела в сердце, норовя перерасти в ярость. Вот уж кого она никак не ожидала увидеть в паре с собой! Она ведь, было, решила, что от тех сильных чувств, что за прошедшие месяцы солью разъедали рану, не осталось и следа. А на деле? Протяни неосторожно руку – добавишь щепотку и закричишь от боли пуще прежнего. И как только Лорисс осознала в полной мере, что время нисколько не лечит, то поняла, для чего Питеру понадобилось ставить ей в напарники Лукана. Особенно, учитывая тот момент, что до этого дня они не встречались на узкой тропинке. Не считая того, что на следующий день после того памятного события с Павлиной, они столкнули с Луканом лицом к лицу. Когда утром Лорисс, зареванная, с распухшим носом, едва осознавая то, скольких сил потребовалось от Хариды, чтобы правильно расставить акценты и убедить деревню оставить ее, сиротливо переминалась с ноги на ногу у дома Питера. Буквально претворять в жизнь совет “падать в ноги” она не собиралась, но все же…
Вот тогда они и столкнулись с Луканом. Он скатился с крыльца, словно за ним гнались, увидел ее и остолбенел. Она еще тогда не была готова к тому, что вскоре все в деревне станут на нее так смотреть. Оторвавшись, наконец, от созерцания ее опухшего лица, Лукан смерил ее пронзительным взглядом с головы до ног, словно заранее обвинил во всех несчастьях, которые случатся за всю его жизнь, и пошел прочь.
С тех пор Лорисс несколько раз видела его издалека. И каждый раз она еле помнила себя от усталости.
И вот. Поединок. Нос к носу. Вернее, меч к мечу.
Пока она думала, тело отлично справилось и без ее участия. Ноги, пружинисто согнутые в коленях выполняли собственный, ставший привычным танец. Хорошо, что Лукан держал дистанцию и не нападал сразу. У нее было время собраться.
Во-первых, лицо. Испуганное выражение лица, растерянный бегающий взгляд и трясущиеся губы – поди, записывай проигрыш. Насмешливая, нет, скорее неопределенно-глупая улыбка подойдет. Во-вторых, настроиться на атаку, а не на защиту. Как говорит Питер? Если ты заранее готовишься защищаться, считай, что проиграла. Больше жизни, Лорисс, но не переусердствуй. Противник должен оставаться в неведении относительно быстроты твоей реакции, пусть недооценивает тебя. Первый промах, как правило, решает исход боя. Не двигайся слишком быстро, не суетись. Но держи внутри себя сжатую пружину, способную распрямиться в любой момент. Помни – обычный бой недолог. Он вполне может уложиться в несколько ударов. Особенно если имеешь дело с прекрасным полутораручным мечом. Не сегодня, разумеется, а вообще.
Крепче обхватив рукоять правой рукой ближе к гарде, Лорисс сдвинула левую к навершию. Кисть только что не горела огнем – вот что значит хорошо размять ее перед боем.
Все, судя по всему, Лукан решил нападать. Неужели это так бросается в глаза и у нее?
Чего еще она ожидала от Лукана? Кто бы сомневался. Естественно, он попытался нанести ей сильный рубящий удар по ногам. Точнее по левой ноге, которая была чуть выдвинута вперед.
Правильно говорит Питер: удар по ногам – долгий удар, рассчитанный на соперника с реакцией сороконожки. Ей бы нанести встречный ему в плечо, и, пожалуй, Питер бы остановил бой. Но ее боль – вечная защита… Питер потом убьет ее… В очередной раз.
Лорисс ушла с линии атаки, еще до завершения выпада. Лукан только готовился завершить удар и приближался к тому месту, где была ее нога, как она, отклонившись назад, уже встретила его лезвие плоской стороной клинка. И опять все могло бы кончиться, если бы она сдержала давление, и, скользнув по его клинку, задела бы его предплечье мечом. Пусть удар получился бы незначительным – специально затупленный конец не мог причинить Лукану особых неприятностей, но Питер, наблюдающий за боем – не дурак. Отметил бы наверняка, когда потом стал отсчитывать за промах. А так? Не дожала удар – раздался скрежет, и разошлись клинки, как на Великой реке лодки. Конечно, любой на месте Лукана определил бы, насколько она не сильна в атаке.
Дальше все пошло как по маслу. В смысле плохо. Последовала серия ударов с его стороны. Ей оставалось только одно – парировать. Отбиваться она научилась, а толку? Бой уже проигран. Куда не глянь – всюду проигрыш.
В одном она поставила себе огромный плюс. Ну не получилось у него, как он хотел, выбить у нее из рук оружие. Зря, что ли она первое время тренировалась с тяжелым мечом – попробуй теперь! Она увидела решимость в глазах у Лукана, хотя смотрела только на его меч. Питер говорил, что у женщин лучше развито зрение: и не смотрят – а все видят. Поди, объясни толком, что это такое! Только почувствовала она, от Лукана повеяло уверенностью. Он занес руку для удара, и ясно стало, что он рассчитывает встретиться с ее клинком ближе к гарде, чтобы потом, поворотом кисти руки завершить прием до конца. Вот и конец боя: он – улыбчивый и спокойный, она – поверженная и без меча.
Можно назвать это интуицией, можно везением, но она отступила назад, увеличивая дистанцию, и его прекрасно рассчитанный прием закончился круговым скольжением практически у того места, где у настоящего меча находится острие. Ей бы довести его промах до своей победы: молниеносно переместить центр тяжести и нанести ему вполне ощутимо удар в плечо!
Прав Питер, тысячу раз прав! Она выходит на бой с единственной целью – защищаться. В этом случае, противник может проиграть в одном случае – умереть от усталости. А поскольку, любой мужчина изначально сильнее, то вывод напрашивался сам собой. Какими бы тренировками попеременно с тяжелым и легким мечами, бегом с препятствиями, она себя не изнуряла, ее удел… Либо молниеносный натиск, пока противник даже не успел сообразить, что она из себя представляет, либо…
Если принимать во внимание второе “либо”, а именно “нечестный бой”, то Лукан давно был бы мертв. Когда ведется честный бой, втолковывал ей Питер, то самый честный из двух противников всегда остается лежать на земле. И получается, что ее уже вполне устраивает такой расклад. Уж что-что, а метать маленькие ножи – батардо левой рукой, она научилась. Вернее, она умела это давно. Еще тогда, в старой жизни, Эрик с удовольствием занимался ее обучением. И ножи метать, и из лука стрелять – ведь можно было, пользуясь ситуацией стоять совсем близко, прикрываясь желанием проверить ее глазомер.
Отступая перед натиском грубой мужской силы, Лорисс жалела об упущенных возможностях. Потому что жалеть – это все, что ей осталось. И еще о том, что под рукой нет любимых ножей. Но ярость ли побудила желание метнуть смертоносное жало в незащищенное горло? Пожалуй, не ярость, а мерзкое чувство поражения.
Хватило еще ума, поскользнувшись, и упав на спину, молниеносно откатиться вбок. И прямой удар – вот уж действительно досталось бы – пришелся на то место, где она только что лежала!
–Все! – голос Питера вернул их к действительности.
Его – с наглой ухмылкой победителя. И ее – отряхивающую с нашитых металлических пластин на кожаной куртке мерзлую грязь.
Питер не признавал боя на земле. Он говорил: все, можешь ставить себе свечку за упокой. Как бы быстро ты не поднималась, противник добьет тебя, если, конечно, не случится чуда и его меч от яростного колющего удара не застрянет в земле.
По этому короткому “все” Лорисс поняла, что ее дело плохо.
–Чего смотришь? – Чисто выбритый череп блестел, глаза смотрели исподлобья. – Отдай меч Капитону, он о нем позаботиться. Ступай.
Слушать, что скажет он ее бывшему противнику, было неинтересно. Даже разреши ей Питер остаться, не осталась бы. Лукан совершенно напрасно так нагло ухмыляется. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что выдаст Питер прямо в эти горящие победным огнем глаза. Лукан надеется, что победа спишет промахи, но он ошибается. Питер безжалостен, и не щадит ни своих, ни чужих. Хоть за это ему спасибо.
Правда, радоваться рано. Уж во всяком случае, Лукану вряд ли предстоит то, что предстоит ей.
Стараясь не опускать голову низко, Лорисс прошла через широкий двор, к небольшому срубу, который Питер шутливо называл “оружейная”. Устало опустившись на крыльцо, она сняла с рук перчатки. До вечера еще далеко. Один Отец ведает, что предстоит ей сделать сегодня: бегать в лесу, уклоняясь от хлестких веток, носить воду, провести пару боев с Капитоном. В лучшем случае ее ждет стрельба из лука в поле, пока не онемеют пальцы, а в худшем… Лорисс тяжело вздохнула. Если Питер настолько на нее сердит – работать ей в коровнике, убирая навоз.
Отец, Отец, где ей взять ту бойцовую ярость, о которой столько говорят? Какими бы обидными словами Питер не называл Лорисс, как бы ни ругал, единственное чего он добивался – она замыкалась в себе и тупо выполняла все, что бы он ни назначил ей в качестве наказания.
Но ярости не было и в помине.
–Если тебе станет легче, – быстрый Капитон успел и о мечах позаботиться и подслушать разговор Питера с Луканом, – ему тоже досталось. Если б ты слышала, как он на него кричал! Лукан стоит, ухмыляется, улыбка до ушей, и тут Питер ему выдает. У того стало такое лицо, будто кислицы хватанул вместо сахарной ягоды! Ты б видела! Питер сказал, что Лукан может пережениться на всех девках сразу, но воин из него, как…
–Капитон, – сердитый окрик заставил парнишку подскочить на месте, – я приказал тебе позаботиться о мечах. С такими бойцами ржавчиной покроются раньше времени. Чего расселась? – Тяжелый сапог пнул Лорисс по ноге. Она поднялась. – Твое место в коровнике. Там тебе всю жизнь и работать. За то время, что я с тобой нянчусь, медведя можно было б научить мечом махать. Тьфу, – он сплюнул сквозь зубы…
Усталая спина не болела – ныла. Болела она первое время.
После неудачного боя с Луканом, Питер весь вечер заставил ее заниматься тем, что она называла “переливанием из пустого в порожнее”. Из выдолбленной колоды, стоящей на земле, переливать ковшиком воду в кадку. Сейчас кажется, прошла вечность с того момента, как, услышав первый раз, что от нее требуется, Лорисс коротко поинтересовалась: зачем?
–Ты, Вилька, когда-нибудь весь день в седле проводила? – так Питер стал называть ее, еще больше искалечив красивое имя – Вилена. Прикрывался тем, что ему так удобнее. “Вилена – туда, Вилена – сюда. Мы не бароны. Будешь Вилькой. Тебе больше подходит”.
–Нет, – она отрицательно покачала головой. – Целый день не проводила. Полдня случалось.
–Так вот, Вилька, если бы ты хоть раз попробовала, не стала бы спрашивать. А еще иногда и с короткого лука приходится стрелять верхом на лошади. Это с тем, что поводья приходится опускать. Как же иначе? Стрельнешь раз, другой – и спина чужая. Да и в бою крепкая спина пригодится. Работай, давай.
И доходчиво объяснил, что нет ничего хуже война, который только и умеет меч в руках держать. Пусть даже и хорошо. Не всегда противник терпеливо ждет, когда ты соизволишь подойти на расстояние вытянутой руки. Меч – оружие благородных людей, со своим кодексом чести. К счастью ли, к несчастью ли, но те времена канули в вечность. Нынешний бой состоит в том, чтобы, используя доступные средства найти уязвимое место на теле противника. Часто не дожидаясь, пока он подойдет ближе. Стрела? Прекрасно. Метательный нож? Еще лучше. Война – не поединок. Война – это грязные методы. Вот и посмотрим, что будет делать наш рубака-воин, без своего меча. Нет уж, никто не убедит Питера, что лучше в совершенстве махать мечом, чем хорошо владеть несколькими орудиями убийства. Как то: лук или метательные ножи.
–Победа любой ценой? – Лорисс не ожидала такого поворота.
–Запомни: нет той цены, которую нельзя было заплатить за победу…
Сколько она тогда, в первый раз колод вычерпала? Четыре или пять? Это было пределом. Теперь о таком приходилось только мечтать.
И добро бы еще никто не приставал, но рядом случился невысокий белобрысый Славий. Все не мог простить, как месяц назад она с ходу – злая была – не успели сойтись в поединке, выбила у него из рук меч. Уж больно далеко Славий его отставил, понадеявшись на то, что у девки сил не достанет. Прямо грех оказалось не приложиться своим мечом ближе к его гарде, да не выбить меч из ослабевших рук.
Определенно Славий изменился после того случая. До злополучного боя он относился к Лорисс снисходительно. Вот ведь незадача – ей бы радоваться победе, а она переживает, что лишилась доброго отношения к себе.
Харида права: мужчина никогда не простит поражения. Особенно женщине. Но с тех пор Славий, как ни пытался, не мог одолеть Лорисс. В ее сознании, в каждую встречу со Славием неизменно вплеталась та победа. Она не сомневалась в своей победе – и побеждала.
Вот бы хоть раз Питера победить, тогда…
–Правильно, Вилька, спину нужно укреплять, – у светловолосого Славия при разговоре смешно топорщились рыжие усы. Ей бы посмеяться, но не очень-то посмеешься, когда в руках у тебя ковшик с водой и приходится то и дело наклоняться. А попробуй сделать передышку – тут же раздастся свирепый окрик Питера. И откуда он все видит? – Понравилось, небось, сегодня на спине валяться?
–Самое нужное дело для девки – крепкая спина, – и Кирик оказался рядом. Естественно, перед кем еще мог шутить Славий? Капитон, спасибо ему, молчаливым протестом поддерживал Лорисс.
–Такая-то, с крепкой спиной, на чем угодно спать приучена. Хоть на лавке, хоть на полу, клад, а не девка, – Славий понизил голос. Сел на корточки и сделал попытку заглянуть ей в лицо.
–Вот так и сиди, – невольно вырвалось у Лорисс. – Хоть одного роста с тобой будем.
Капитон прыснул в кулак, а красный от стыда Славий вскочил и ногой поддал почти пустую колоду. Та покачнулась, но осталась стоять. То ли злость пересилила разум, то ли не рассчитал того, что она окажется настолько тяжелой. Славий не проронил ни звука, но по всему было видно, что ему больно.
–Спокойно, Славий, – румяный высокий Кирик схватил друга за руку. – Ты и девку тоже пойми: на спине поваляли, а удовольствия не доставили. Вот и злится.
–Точно, – попытался улыбнуться Славий, но улыбка получилась жалкой, – надо подсказать Лукану, пусть в следующий раз доводит дело до конца, негоже девку в таком состоянии оставлять.
Промолчала Лорисс. Пускай два “война” самолюбие потешут. С девкой справились – то-то радость!..
Дома… Хотя, какой он в сущности, ее дом? Нет у нее дома.
Харида – единственный человек из деревни – из целого мира – который относился к Лорисс по-доброму. Подумать только, если бы тогда, в загоне, не подоспела вовремя Харида – лежать бы ей сейчас в земле сырой – сожрал бы ее Анчутка сразу после того, как потеряла она сознанье, как пить дать – сожрал. Никто так и не объяснил ей толком, что случилось на самом деле. Харида отмалчивалась, а Капитон говорил какие-то странные вещи, будто она вела себя, как одержимая. Придумают тоже. Для нее все очевидно: если бы не Харида…
–Вилена…
Услышав шум открывающейся двери, Лорисс поспешно одернула руку и спрятала тряпку за спиной.
Харида остановилась на пороге, разглядывая Лорисс.
–Тебе плохо, Вилена, – глаза у Хариды ввалились. И если она не опередила бы Лорисс, такое утверждение вполне могло прозвучать из ее уст. – Ты думаешь, девочка, что так плохо, как сейчас, тебе уже не может быть, но ты ошибаешься. Тебе нужно набраться сил. Каждому из нас что-то отмерено. Пусть тебе отмерено несколько больше, но это значит только одно: у тебя есть силы для того, чтобы справиться.
–Я очень устала, Харида. – Такая безнадежность сквозила в ее взгляде, что Харида невольно отвела глаза.
–Я заварила тебе Сон-траву. Ты знаешь, она дарит хороший сон и помогает набраться сил. Подожди, я принесу.
–Пей, – Харида протянула Лорисс чашку с настоем.
Лорисс взяла в руки теплую на ощупь чашку. По всему видать, Харида не пожалела травы. На дне светло-зеленого настоя виднелся осадок. Питье приятно согревало тело. Голова слегка закружилась, и Лорисс не заметила, как оказалась на лавке.
–Я просто хочу тебе помочь, – сквозь сон услышала она слова Хариды, – совсем немного помочь…
Глаза закрывались, а душа, стремительно набирая скорость, понеслась куда-то вдаль.
9
Она спит или бодрствует? Перед глазами на длинной золотой цепочке качается оскаленная морда волка – оберега от дурного глаза. Комната заполнена горящими свечами, сводящий с ума запах Желтой травы, а напротив – пугающее лицо Хариды. И всюду голоса, голоса – чудится, что комната заполнена людьми.
–…мама, я боюсь…
–…оставь его! Что ты делаешь, изверг!..
–…не так их много. Климент…
–…беги, Алинка, ты успеешь! Там нет никого…
–…зачем… зачем…
–…Я не уйду без тебя!
–…что-нибудь сделать, Фаина!
–…из-под земли достану…
Голоса затевают чехарду, затягивая Лорисс в черный круговорот. Где сон, где реальность? Лицо Хариды она видит глазами, или это ей снится? Голова так нестерпимо кружится, что зрачки не успевают подстраиваться под меняющуюся вокруг обстановку. Тошнота подступает к горлу, и Лорисс едва удерживает рвотный позыв.
