Текст книги "Изгнанница (СИ)"
Автор книги: Ирина Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Лавелия прижала руку к глазам. Меж пальцев катились слезы.
–Прошу прощения, если мой рассказ вас расстроил.
–Это что касается первого случая, помнится, ты упоминал о двух, – твердый голос графа выражал решимость идти до конца.
–Мне этого достаточно, – Лавелия поднялась со своего места, подошла к Глебу и положила ладонь ему на плечо. – Мне этого достаточно. Я соглашусь с тобой: такому человеку можно доверять.
–И тех пор ты с ним не виделся? – настойчиво продолжал расспросы граф. – Со времени описываемых событий прошло… лет пятнадцать?
–Со времени описываемых событий прошло семнадцать лет. Но с тех пор я жил здесь, в замке и не встречался со своим настоящим отцом. Вернее, я приехал к нему на похороны. Успел только на похороны. Перед смертью он послал за мной. Это было семь назад. Десять лет я прожил в замке. Поверьте, у меня не было причин усомниться в личных качествах графа Ильяса.
–И все же, – граф упорно гнул свое, – каков второй случай?
–Я расскажу, раз начал.
–Пожалуйста, Глеб, – Лавелия приложила руки к груди. – Если вам не слишком больно вспоминать. Вы так рассказываете, что моя душа обливается слезами, но то добрые слезы.
–Хорошо, Лавелия, как угодно, – Глеб старательно улыбнулся. – Выше по течению реки расположена ближайшая к замку деревня. Если кто-нибудь из вас в курсе, вот Виль не даст соврать, как любит говорить Далмат, летом в деревнях справляют Русалочий праздник. Правду я говорю, Виль?
Лорисс мотнула головой, подтверждая истинность слов.
–В праздничную ночь, когда из реки выходят русалки, все мужчины должны иметь при себе траву полынь – отпугивающую речных утопленниц. Так, Виль?
–Да, – Лорисс откашлялась. – Русалки любят мужчин. Им одиноко в реке. Поэтому они ищут себе пару.
–Вот именно. Я решил посмотреть на праздник, заодно… Чего уж тут скрывать, мне было восемнадцать, за деревенскими девками последить. Они переодевались в лесу из женского платья в мужское…
–Зачем? – удивилась Лавелия.
–Это вам потом Виль объяснит.
Лавелия перевела взгляд на Лорисс и чуть заметно улыбнулась.
–Но о том, что полынь отпугивает русалок, и знать не знал… Близился рассвет, когда я встретил девушку у северных ворот замка… Наверное, не нужно уточнять, что она обладала неземной красотой и покорила меня с первого взгляда. Мы не успели сказать друг другу и нескольких слов, как она исчезла, пообещав мне вернуться на следующую ночь. Хотите – верьте, хотите – нет, но через неделю после наших свиданий от меня осталась одна тень.
Лавелия не отрывала от Глеба пронзительного взгляда. В этих глазах Лорисс ясно читала пресловутый интерес к “народному фольклору”. Еще бы! Воочию увидеть человека, знакомого с русалкой, да не просто знакомого, а близко знакомого! А вот Лорисс интересовал другой вопрос.
–Глеб, – не сдержалась она, – русалка не могла к тебе возвращаться, ты что-то путаешь. Не могли вы с ней ни о чем разговаривать! Каждый деревенский парень знает, если встретился с русалкой на празднике, а с тобой полыни нет – тебе конец. Единственное, что ты можешь постараться сделать: не смотреть ей в глаза, потому что один взгляд, и человек теряет волю. Она поманит за собой, и ты пойдешь. Прямиком в омут. О каких разговорах ты говоришь? Русалка – утопленница, и говорить-то не может. А это… Так могла себя вести Лесавка – дочь Лесного Деда.
–Да, позже и такие предположения были, а тогда…
–Но, если это была Лесавка, как тебе удалось отделаться… Вернее, почему ты остался жить… Или даже не так…
–Не ищи вопроса, Виль. Действительно, потом я узнал, что от Лесавки уйти невозможно.
–А как же полынь? – в глазах Лавелии плескалось недоумение.
–Нет, – Лорисс покачала головой. – Каждый знает, если Лесавка присмотрела себе жениха, все бесполезно. Ни одна знахарка не осмелится спорить с Лесным Дедом.
–Я нисколько не сомневался в том, что Виль настоящий знаток, – Глеб опять взъерошил волосы. Легкая улыбка тронула его губы, и Лорисс вдруг поняла, что были в общении с Лесавкой и приятные моменты. – Называй ее, как хочешь, но она приходила ко мне каждую ночь. Мать поила меня травами. Знахарки отказывались меня лечить, ссылаясь на то, что сделать уже ничего нельзя. Я медленно угасал. Днем я влачил жалкое существование. Все поменялось местами. День – слабое подобие сна, в то время, как ночь… Впрочем, это неважно. И вот, в одну из моих последних ночей на этой земле, в мою комнату ворвался дядя Ильяс, страшный, в белом одеянии, с черной зажженной свечой и заветными словами. Я не знаю, кому и сколько заплатил дядя за мое спасение, но она исчезла… Я потом спал беспробудно целых три дня. А Ильяс после этого больше месяца пролежал в горячке, никто не знал, выживет он или отойдет в Полуночную Обитель.
Все, кто не заснул, посмотрели на Лорисс в ожидании ответа на вопрос: чем и кому мог заплатить дядя? Но она не знала ответа. С первой частью ясно, он мог заплатить чем угодно: здоровьем, счастьем, от него могла отвернуться удача, мог каждую ночь просыпаться от кошмаров, мог лишиться мужской силы, наконец. Но то, скорее всего, временная мера, например, на год, на два. Да мало ли, чего мог попросить тот, кому пришлось обращаться к демонам? Зато теперь, Лорисс стало совершенно ясно, почему они попали на кошачий хутор. Не любит Глеба Лесной Дед. Рассердился за дочь свою – даже зверье мелкое отгоняет от стоянок. Зайцы, разве охота для настоящих мужчин? Так, подачка. Натерпятся они с Глебом в лесу. Хутор – только начало. Неизвестно, что у хитрого Деда на уме. Однако если посмотреть с другой стороны: воду дает, и из хутора все же выпустил, значит, благоволит к кому-то из команды. Дед девок любит. Самонадеянно предположить, что ее? Или Лавелию? Пока чаши весов равны, и невозможно догадаться, куда наклонятся. Одно не вызывает сомнений – не поздоровится им в лесу. С Глебом.
Лорисс молчала. Она не собиралась излагать свои мысли вслух. Во-первых, ее предположения могли не соответствовать действительности. Во-вторых, одно сказанное слово, неизбежно повлекло бы за собой много других. А все вместе, вряд ли дополнило бы тот образ деревенского паренька, и так давший основательную трещину в последнее время. Поэтому Лорисс старалась не замечать умоляющего взгляда Лавелии и продолжала молчать. Молчали и все остальные. В наступившей тишине слышно было, как шумела трава, склоняясь под порывами ветра.
–Я навещал дядю в замке два года назад, когда умерла мая мать, – голос Глеба слился с шумом травы. – Но месяца три назад мы встречались в Славле.
Лавелия прижала руки к груди, выражая сочувствие. Лорисс тоже посмотрела на Глеба, но тот разглядывал что-то в траве и не спешил поднимать голову.
Наконец граф решительно поднялся.
–Двух дней нам хватит?
–Завтра на рассвете сможем выехать, – тихо, но твердо сказал Глеб.
–Отлично. Поднимайся, Лавелия.
–Я съезжу в замок, – Глеб тоже поднялся. – Посмотрю, все ли в порядке и вернусь за вами.
–Согласен, – Далмат приподнялся на локте. – А мы еще сможем немного поспать.
Не говоря больше ни слова, Глеб вскочил на коня, тронул поводья и исчез за ближайшим деревом.
2
–Чего не ожидал от тебя, дядя, так это того, что ты преподнесешь мне такой сюрприз, – в белой рубахе, синем бархатном жакете, расшитым золотыми нитками, выбритый, с гладко убранными в хвост волосами, Глеб действительно походил на графа. Во всяком случае, Лорисс испытала нечто сродни признательности за то, что воротник его рубахи не был так щедро украшен кружевами, иначе образ бравого командира много бы потерял при сравнении с хозяином замка. – Ты женился, кто бы мог подумать. Мы виделись с тобой месяца три назад, и ты не словом не обмолвился.
–Я хотел сделать тебе сюрприз! – толстяк веселился от души. Маленькие глазки на отекшем лице так и светились от удовольствия. Мясистый нос придавал его крупному лицу еще более добродушное выражение. Про таких мужчин мама Лорисс обычно говорила: душа широкая – все принимает, удержу не знает. – Мне кажется, он удался?
–На славу, – Глеб покачал головой. – На славу.
Графиня Мелисента казалась моложе своего мужа лет на двадцать, а то и больше. Миндалевидные глаза, прямой нос, выдающиеся скулы и полные губы позволяли безошибочно определить в ней южанку. Каштановая челка была подстрижена на новомодный манер – чуть не доходила до бровей. Густые волосы, перевитые жемчужной нитью, спускались по спине. Глубокое декольте подчеркивал корсетный пояс. На открытой шее, не отличавшейся хрупкостью, блестело жемчужное ожерелье. Графиня внимательно рассматривала всех сидящих за столом мужчин и Лорисс также не избежала подобной участи. От такой неспешной бесцеремонности ее бросило в дрожь. Лорисс показалось, что Мелисента рассматривала ее дольше, чем других. Она уже решила, что графиня никогда не отведет от нее глаз, и ей придется ужинать под пристальным взглядом.
Граф Ильяс оказался демократом. Невзирая на титулы, он усадил всех за одним столом. Для двенадцати человек, а кроме гостей и хозяев, трапезу разделяли двое престарелых родственников Мелисенты, стол был великоват. Но и он терялся в огромном рыцарском зале. Сводчатый потолок, узкие окна, напоминающие бойницы, нарочито грубая кладка стен, в ложных нишах которых стояли рыцарские доспехи. Между арочными перекрытиями на стенах размещалось оружие.
По высокому сводчатому потолку скользили тени от зажженных кроме факелов сотен свечей, стоящих в канделябрах. Гулкие шаги прислуги, появляющейся с очередным подносом, тотчас подхватывало эхо. Черные мраморные плиты, которыми был выложен пол, словно охотились за любым звуком. Стоило переместить ноги под столом, скрипнуть стулом, как звук устремлялся вверх, многократно отражаясь от стен.
Лорисс чувствовала себя не в своей тарелке. Такие приемы были не для нее. Ложка так и норовила выскользнуть из потной руки. Кусок в горло не лез. К тому же, сидящая напротив Мелисента, одолевала ее взглядами, полными непонятных намеков.
Глеб, или граф Гелберт Данский чувствовал себя за столом, как рыба в воде. Светский разговор о погоде, урожаях, столичной моде, нисколько не утомлял его. В перерывах между ответами, он непринужденно отправлял в рот кусок за куском. Лазарь тоже вполне справлялся с общепринятым этикетом. После двух бокалов вина Далмат настолько освоился за столом, что не стеснялся отпускать двусмысленные шутки. Чем несказанно веселил Мелисенту, и заставлял краснеть Лавелию.
Пожалуй, большее неудобство чем Лорисс, от “званого вечера”, испытывали только Северин с Баженом. Бажен то и дело поправлял черную повязку, которая на его лице и так сидела, как влитая. А Северин так долго пережевывал пищу, что Лорисс сделала неутешительный вывод: ему страшно глотать, так как придется терпеливо отламывать от тушеного с овощами мяса новый кусок.
Когда прислужник стал обносить всех новым блюдом с огромной рыбой, украшенной листьями лимонного куста, Лорисс решила, что это испытание ее желудок уже не выдержит. На ее тарелке, впервые за последнее время остался кусок тушенного в кисло-сладком соусе мяса, немного цветной капусты, обжаренной в тесте и красный картофель, нашпигованный начинкой из грибов и ветчины. Пожадничала, называется.
–Виль, – Мелисента играла голосом, как кошка с мышкой, – ты смотришь в тарелку с таким выражением лица, словно там что-то страшное. Тебе не понравилось?
–Мне понравилось, ваше сиятельство. Но за время путешествий мы отвыкли от деликатесов, – пришлось ответить Лорисс. Слава Свету ее рот к тому времени оказался пустым.
–Можно подумать, – Далмат поспешил округлить глаза, – ты с детства привык к такой пище и отвык только за время путешествия! И ведь ни словом не обмолвился об этом. А я-то тебя кашей на воде кормил. Может, пришла пора и к тебе на “вы” обращаться?
–Виль от нас что-то скрывает, – Мелисента прищурилась. – Мне он совсем не кажется деревенским парнем, как вы пытаетесь его представить. Меня даже несколько коробит, когда приходится обращаться к нему на “ты”.
–Ничего страшного, ваше сиятельство, я привык к такому обращению, – Лорисс наклонила голову. И только услышав одобрительный смешок Далмата, поняла, насколько двусмысленной прозвучала ее фраза. Могло сложиться обманчивое впечатление, что она в действительности занимала высокое положение в общественной иерархии и обращение на “ты” принимала как вынужденную неизбежность.
–Мне на миг показалось, – Глеб поднял бокал с вином, – что мы по-прежнему сидим у костра, а не в рыцарском зале старинного замка.
–Помилуйте, граф, – Мелисента картинно всплеснула руками. – Почему?
–Дружеская перепалка продолжается.
–Сынок, без этого в дороге нельзя, – Ильяс вытер льняной салфеткой сальные губы. – Вот я, большую часть жизни провел в седле и знаю точно, долгая дорога не любит серьезного отношения. А самое страшное, – он поднял короткий толстый палец, – если все лишены чувства юмора. Мне вспоминается такой случай. Ты, Гелберт, кстати, должен его помнить. Было это лет десять, может больше, тому назад. У нас в замке тогда гостили родственники из Ливэтна. Тут были кроме того и граф Бритон Эльский с женой, и граф Парис Ривенский, тоже с женой, кавалеры Арни Брильский, братья Криппские… Не упомню всех. Праздник был по случаю сбора урожая и годовщина нашей с… Неважно. Так вот, утром, как положено, мы с мужчинами отправились на охоту. Кстати, удачно тогда поохотились. Ну, грех было отказать себе в удовольствии и не задержаться на ночь у костра, за разговорами, вином, и жаренной на вертеле олениной. А среди нас был и мой двоюродный брат, Крист. Шутник еще тот, скажу я вам. Ночь, естественно, проходит в веселье, за разговорами. И тема ближе к полуночи пошла соответствующая. Прошу прощения, – Ильяс махнул головой в сторону Лавелии, – о женщинах. И тут Крист, как бы между прочим, и говорит: а знаете ли вы о знаменитом одуванчике, не том белом, а синем? Том самом, что если вдохнуть его пыльцу в Ночь Полной Селии, такую как сегодня, то мужская сила возрастает в десять раз? Бритон отвечает: кто ж не знает, только штука это редкая, если вообще имеется. А Крист и говорит: вот и мне, наверное, показалось, что на соседней поляне, у большой ели, как раз такие одуванчики и растут. Ну, мы посмеялись, так, знаете, свысока, нам тут и своей-то силы, дескать, девать некуда. Ближе к утру все угомонились, и разошлись по палаткам. А утром встаем… Да, для тех, кто не знает, поясню: есть один цветочек, в темноте вполне можно спутать с синим одуванчиком, пуховик, называется…
До Лорисс раньше других дошел смысл рассказа, и поэтому она не смогла удержать смешок. Действительно, пуховик напоминал недостижимую мечту любого мужчины – синий одуванчик. С той лишь разницей, что если его пыльцу вдохнуть, распухнет нос, глаза будут слезиться целый день, губы разнесет на пол-лица. Словом, чем сильнее вдохнешь, тем серьезней последствия. Зато рядом с пуховиком никогда не кусают насекомые…
Ильяс замолчал, пережидая приступ смеха.
–И все как один, да-да, выходят утром из палаток: носы красные, как сливы, глаза в слезах – не открыть, губищи, как у городских… ну да… То-то мы с Кристом посмеялись!
–Дядя, – пряча довольную усмешку, негромко сказал Глеб, – ты забыл уточнить, что смеялся-то как раз один Крист…
–Не о том речь, – отмахнулся Ильяс. – У меня был еще такой случай…
–Дорогой, – Мелисента накрыла ладонью руку мужа, – все твои случаи я знаю. Мне бы очень хотелось послушать, что расскажет Гелберт. Флавиан, вы совсем не попробовали утку с алычей. Мне кажется, наш повар способен удивить своим искусством самого взыскательного гурмана.
–Благодарю вас, графиня, я сыт, – Флавиан учтиво склонил голову.
–Виль, тебе не нравится вино? – Мелисента удивленно подняла брови.
“Вот привязалась вредная баба”, – раздраженно подумала Лорисс, но вслух, естественно, не сказала.
–Как может не понравится такое вино? – Постойте, как там говорил однажды Питер, когда весной Харида пригласила его попробовать выдержанное вино? Она тогда еще всерьез надеялась помирить его с Лорисс. – Это горьковатое послевкусие, свойственное благородным винам не может оставить меня равнодушным…
Наблюдая за тем, как вытянулись лица у некоторых присутствующих, уже ругала себя за несдержанность. Кто, скажите на милость, тянул ее за язык? Все это время она превосходно справлялась со своей ролью, так чего ради вздумала примеривать чужой кафтан, явно ей не плечу? Неужели только за тем, чтобы – бальзам на душу – лицезреть те удивленные взгляды? Вот уж поистине: демона ждешь – не ждешь, а встречай!
–Однако, – крякнул Далмат.
–И после этого вы пытаетесь меня уверить, – плотоядно улыбнулась Мелисента, – что так рассуждает простой деревенский парень? Нет, вам меня не провести. Вот только не понимаю, – она надула полные губы, – какие могут быть секреты от родственников, Гелберт?
–Действительно, Виль, – Глеб едва сдерживал улыбку, – просвети, наконец, нас всех относительно твоего происхождения, поскольку целый вечер ты был единственной темой разговора…
–Такой уж он парень, этот наш Виль. И девушку из огня вынести, – начал Далмат и осекся.
–Как интересно! – глаза у Мелисенты зажглись неподдельным интересом. – Какую девушку?
Лавелия подарила Лорисс взгляд, полный романтического очарования. Флавиан неодобрительно качнул головой, но отвлечь сестру от разглядывания на лице Лорисс нечто, ведомого только ей, не смог.
–Что вы, ваше сиятельство, я говорю в переносном смысле, – правдивый тон Далмата не внушал подозрений. – Мне кажется, что такой парень как Виль на многое горазд.
–Интересно было бы послушать, на что такое он горазд, – Мелисента только что не облизнулась.
Лорисс молчала. В ней медленно закипала злость. Причем, не взирая на лица. Ее раздражало то, что Мелисента поедала ее глазами. Ее злила реакция Глеба, и шутки Далмата казались ей из ряда вон. Ее бесил полный невысказанной надежды взгляд Лавелии. Лорисс не нравились молчаливое высокомерие Флавиана и сальный рот Ильяса. Но что прикажете делать, если все сидели за столом? Поэтому она сидела и давилась, доедая то, что оставалось в тарелке. Пусть веселятся, она ни за что не отодвинет от себя блюдо, полное еды. То, что рядом нет никого из близких, еще не повод менять установленные с детства порядки.
Лорисс так и сказала, после того как прислужник потянулся за ее тарелкой.
–Оставь, я доем.
–Бесполезно, – улыбнулся Глеб. – Каждый уважающий себя человек, воспитанный в Веррии знает, как опасно оставлять на тарелке недоеденные куски.
–Да? – Мелисента опять уставилась на Лорисс, будто она это сказала. – Я ничего об этом не знаю.
–Лавелия знаток древних веррийских легенд, – Далмат учтиво улыбнулся Лавелии. – Она могла бы рассказать.
–Лавелия, я прошу вас, расскажите, – огромный бюст Мелисенты вздымался от нетерпения. – Меня теперь интересует все, что связано с Веррией.
–Рассказывать особенно нечего, – мелодичный голос Лавелии впервые раздался под каменными сводами рыцарского зала. Эхо, увлекшись новой игрушкой, не спешило расставаться с ней. – Если я правильно помню, то легенда касается Проклятых. Или Отверженных, как написано в старинном “Уложении талиона”. Так, Виль?
Лорисс кивнула головой, не понимая толком, о чем ее спрашивают. Да и какая разница? Лишь бы отстали.
–Человек, оставляющий после своей трапезы недоеденные куски рискует после смерти стать тем, кого именуют Кожа-да-кости.
–Слава Свету! – благодушно рассмеялся Ильяс. – Хоть это наказание мне не грозит!
–И что в этом такого страшного? – разочарованно спросила Мелисента.
–После смерти они не знают покоя. Они становятся Отверженными, и бестелесными тварями скитаются по дорогам земли. Бойся встретиться с ними, – Лавелия задумалась, что-то вспоминая, потом заговорила как по писанному. – Бойся встретиться с тем, кому имя Кожа-да-кости. Белый скелет, лишенный тела, но обтянутый кожей, он наводит ужас на тех, кто Ночь проводит вдали от родного очага. Имя – все, что Отверженному осталось. Но наказанные, они будут поедать все, до чего смогут дотянуться. И велик тот список. Они едят все: людей, животных, растения, маленьких детей. Они вечно едят, но никогда не насыщаются, – Лавелия посмотрела в свою тарелку и отправила в рот кусок, который там оставался.
–Так! Немедленно верните мою тарелку! – воскликнул Далмат и слуга, унесший грязную тарелку, испуганно заморгал глазами, не понимая, как отнестись к приказу господина. – А то в дороге невесть что может случиться, буду тогда являться по ночам… Ведь по ночам, Лавелия, или и днем тоже?
–Отверженные в основном хозяйничают по ночам. Это их время суток. Время, когда на небе появляется Селия. Но бывают и исключения…
–Хорошо, что предупредили, Лавелия, – Мелисента развернулась к Ильясу, – теперь я понимаю, кто по ночам ходит по кухне. А то я думала, это ты…
Все сдержанно рассмеялись, а Ильяс покраснел.
Когда унесли десерт, настал самый темный час суток – время демонов. Гелион закатился, а Селии еще не было видно. В огромном зале заметно потемнело. Прислужник зажег свечи, оставшиеся нетронутыми с начала вечера.
–Да, – лениво откинувшись на спинку стула, Ильяс почесал выбритый подбородок. – Мы едим до отвала, а в наших Семи пределах на севере идет война. Что касается политики, Гелберт, я знаю твои взгляды, но мне кажется, пришло время их пересмотреть. Зенон хитер и расчетлив. Может случиться страшное, и он победит…
–Только не это! – взмолилась Мелисента и поднялась с места, бросив салфетку на стол. – Я вижу гости устали. Вы поговорите с Гелбертом и без нас. Пойдемте, друзья мои, я покажу, где вы будете ночевать.
Голова Лорисс кружилась от выпитого, а тело отяжелело от еды. Коридор, освещенный светом факелов, вел к главной лестнице. Под каменными сводами, в вышине гулял ветер. Пугливые тени жались к углам. Вековой покой тревожили лишь гулкие шаги людей и треск догоравших факелов. Поднявшись на следующий этаж, Лорисс и не заметила, куда подевались остальные. Она пришла в себя, когда услышала чувственный голос Мелисенты.
–Я провожу тебя, Виль, – сильная рука, как змея обвилась вокруг предплечья. Лорисс невольно вздрогнула и отшатнулась. – Что с тобой, мальчик? Я не кусаюсь. Вот здесь, в конце коридора, последняя угловая комната. Там тебе будет удобно.
Коридор с рядами одинаковых дверей, расположенных друг напротив друга, закончился. В узкое длинное окно робко заглянула Селия. Мелисента первой вошла в приоткрытую дверь, увлекая за собой Лорисс. В комнате был предусмотрительно зажжен камин. Горели свечи в вычурных бронзовых подсвечниках, но толку от них было мало. Посреди комнаты стояла высокая кровать. С потолка опускался красный бархатный полог. Рядом, на стуле было разложено чистое белье Лорисс. На гобелене, украшавшем стену, весело резвились пастухи и пастушки. Пол, накрытый огромным пушистым ковром испугал Лорисс и ей немедленно захотелось разуться.
–Тебе здесь нравится? – голос графини стал проникновеннее, а глубокое декольте убедительнее. – Если хочешь знать, это моя любимая комната. Великолепный вид открывается из окон. Подойди, – она игриво усмехнулась, – не бойся.
Лорисс замерла на пороге, мучая себя предположениями о том, куда, собственно говоря, клонит графиня? Но все мысли, словно сговорившись, от сложных рассуждений, неумолимо склонялись к простым. И это простое пугало настолько, что Лорисс невольно оглянулась на закрытую дверь.
Мелисента стояла у окна. Она живописно смотрелась в ослепительном свете Селии. Миндалевидные, почти черные глаза под игривой челкой, покатые обнаженные плечи, вздымающаяся в волнении грудь.
–Подойди же, посмотри, – графиня не сводила с Лорисс призывного взгляда.
Лорисс не двигалась с места. В тяжелой голове мучительно рождался единственный возможный выход из создавшегося положения. Бегство, и ничего кроме. Бегство, без каких бы то ни было объяснений.
–Дурачок, – графиня понизила голос до волнующего шепота и медленно пошла на Лорисс. В глазах у Мелисенты плясали огненные сполохи. Чувственные губы шептали “не бойся”, пугающая размерами грудь то поднималась до немыслимой высоты, то опускалась.
Большего ужаса Лорисс не испытывала со дня встречи с Девочкой-у-Дороги. Душа ушла в пятки, а сердце тревожно ухнуло.
–У тебя были женщины?
–Нет, – внезапно севшим голосом ответила Лорисс и чуть не добавила “и мужчины тоже”.
–Милый мальчик. Многому я тебя за эту ночь не смогу научить. Но ты останешься доволен. Какой ты… красавчик. Ты еще не знаешь себе цену. Погоди, пройдет годик, другой, девочки табунами будут за тобой бегать.
Надвигаясь неотвратимо, как зной в жаркий день, Мелисента остановилась. Дальше отступать было некуда. Пышная грудь уперлась в Лорисс. В один миг жар стыда прилил к щекам, стоило заглянуть в порочные черные глаза.
–Мелисента, – голос Лорисс дрогнул.
–Да, мой мальчик, – она облизнула полные губы. – Обожаю быть первой всегда и во всем. Утром ты будешь вспоминать то, что было между нами, и будешь испытывать любовное томление. Но сейчас до утра далеко.
Лорисс смотрела на графиню сверху вниз. Сердце сжалось от дурного предчувствия. В голову ничего достойного не приходило. Хотя, нужно было отдать должное графине: она предоставляла Лорисс фору.
–Мелисента, – опять начала Лорисс, но графиня успела прижать ладонь к ее губам.
–К чему разговоры? Какие нежные у тебя губы, – она провела пальцем Лорисс по губам. Та едва сдержалась: щекотно. – Глупый, глупый, мальчишка.
Мелисента взяла Лорисс за плечи и заставила оторваться от двери. Лорисс сочла за благо поддаться. Если не получится ничего объяснить разгоряченной графине, придется убегать. И быстро. Шататься всю ночь по незнакомому замку – занятие не из приятных, но из двух зол…
–Видите ли, графиня, – хрипло заговорила Лорисс, с досадой понимая по загоревшимся глазам графини, что та эту хрипотцу приписала другому чувству. – Я… Я не достоин вас… Я простой деревенский парень, а вы… Мне кажется, я не достоин целовать подола вашего платья…
–Условности, мой мальчик. Оставь, – графиня целеустремленно подталкивала Лорисс к кровати. – Через мгновенье ты забудешь обо всем. Иди ко мне.
Пора, решила Лорисс. В голове мелькали путаные объяснения относительно травмы, полученной в детстве, но она опоздала. Графиня не уступала ей в физической силе. Резким движением, достойным мастера, не понаслышке знакомого с правилами знаменитой борьбы маритцу, она развернула Лорисс за плечи, и та не успела оглянуться, как оказалась повернутой спиной к кровати. Дальше графине оставалось лишь посильнее толкнуть, и Лорисс упала в приготовленную постель. Теперь поди, подумай о бегстве – графиня оседлала ее в одно мгновение. Столкнуть с себя весьма упитанное тело дело непростое, но на взгляд Лорисс тянуть дальше было нельзя. Нет, можно, конечно, подождать, пока графиня сама обнаружит отсутствие важного органа, без наличия которого возня приобретала какой-то странный смысл, но это уж было слишком. Лучше завтра графиня будет высокомерно оглядывать Лорисс исподтишка, да высмеивать незадачливость спасшегося бегством юнца, чем…
Дверь распахнулась неожиданно, и с таким грохотом, что на миг Лорисс показалось, будто началась гроза. Мелисента так и осталась сидеть на ней верхом, когда на пороге возник разъяренный граф Ильяс с факелом в руке.
–Вот как, – словно в противовес разъяренному виду, граф говорил тихо. Он аккуратно прикрыл за собой дверь.
Онемевшая Мелисента догадалась, наконец, слезть с Лорисс. Графиня в изнеможении сползла с кровати и на подгибающихся ногах пошла к мужу. Лорисс быстро села и поправила распахнутый ворот рубахи.
–Вот тебе, Ильяс, за доброту твою, за ласку, – проникновенно заговорил граф, при этом глядя почему-то не на жену, а на Лорисс. – Эх, молодой человек, молодой человек, – он сокрушенно покачал головой. В глазах его полыхала ненависть. – Мало тебе гостеприимной встречи, так ты еще и на жену мою покусился.
Мелисента хлопнула ресницами и перевела взгляд с мужа на Лорисс, потом обратно.
–Я прошу тебя, – вдруг сказала графиня, – не вини молодого человека. Он деревенский парень, не знаком с правилами приличия. Увидел женщину, зажглось… Молодой, необузданный.
–Ты! – но граф сдержался. – Иди к себе.
Графиня не заставила его просить дважды. Зашуршав юбками, она стремительно направилась к двери, и еще стремительней исчезла за ней.
–Ну, что же, молодой человек, – граф вставил факел в кольцо на стене и медленно достал из ножен меч. – Как вы объясните свой поступок?
Лорисс молчала. Бессмысленные слова “я не виноват, ваша жена сама меня домогалась”, застыли на губах. Граф не поверил своим глазам, так неужели поверит ее словам? Что бы она ни говорила, как бы ни оправдывалась, Ильяс уже обвинил ее. Она не могла отделаться от ощущения, что вся ситуация, и домогательства Мелисенты, и последующее явление разгневанного мужа, складывались в непонятную картину. Непонятную, но явно комического характера. И чем дольше она пыталась себе объяснить, что оставаться в таком состоянии, значило играть со смертью в прятки, тем труднее было удержать глупую улыбку.
–Прошу прощения, граф, – собственный голос подчинился Лорисс с трудом. – Я оступился и упал, графиня пыталась меня поддержать…
–За дурака меня держите? – вежливо осведомился граф. – Похож?
–Упаси Отец, граф, я не хотел вас обидеть. Графиня права, я деревенский парень, несколько перебрал за ужином. Я с роду не пил вина, только пиво, вот и не удержался на ногах…
–Закрой рот, – глаза Ильяса постепенно наливались кровью. – Ты деревенский парень? Не граф, не богатый горожанин, не рыцарь, не кавалер? Знаешь, что тогда я должен сейчас сделать?
–Простите, – Лорисс поднялась с кровати. Меч Мелисента успела – и когда только успела? – отстегнуть от пояса, но метательные ножи по-прежнему оставались в гнездах, их можно было снять только вместе с поясом. Лорисс просто отметила этот факт. До того, чтобы использовать их мысли ее не дошли. То была всего лишь реакция на обнаженный меч в руках Ильяса.
–Я спросил у тебя, – граф повысил голос, – ты знаешь, что я должен с тобой сделать за оскорбление моей жены? Если ты деревенский парень, я убью тебя, и буду прав. Но если ты знатный вельможа, я вызываю тебя на дуэль. По старым правилам. Выбирай, или сдохнешь, как собака, или завтра утром мы будем драться! Выбирай, щенок!
–Погодите, граф, – Ильяс наступал, но Лорисс отступать было некуда. Разве только опять упасть на кровать. – Вся история не стоит вашего гнева, – все, что могла сделать, Лорисс сделала: она повысила голос.
–Честь моей жены для тебя – пустяк? – граф вперил в нее одновременно и разгневанный взгляд и острый меч.
Увидев у своей груди обнаженный металл, Лорисс коротко вздохнула. Трудно остановиться, когда тебе угрожает опасность, а ты вполне способна защищаться. Рука сама собой потянулась к ножу.
