Текст книги "Изгнанница (СИ)"
Автор книги: Ирина Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
–Мне плохо, Харида, – шепчет она.
–Я только хочу помочь, Вилена, только помочь…
Они вдвоем, откуда же столько людей?
–Выцветала трава, колосилась, время пришло – назад оборотилась, держу в руках зеркало, не нагляжусь, захочу – на себя оборочусь, то я прошу день-деньской и ночку темную, была ночь – стань день, был день – стань ночь, еще один месяц прочь, захотела я, попросилась – вот день оборотной стороной и поворотился, реку прошу – назад теки, что было – знать вели, слушала меня река – назад потекла, слушала меня ночь – полгода прочь, в зеркало смотри – что было зри…
–…не дури, девка!
–…мальца оставь, мальца…
–…его не спасти! Сама спасайся…
–…красотка, не отказался бы…
–….удавлю, гадину…
Комната проваливается в темное никуда. И оттуда, прямо из темноты наплывает, наваливается на Лорисс жаркий летний день.
Столб огня, в безветрии от крыши дома метнувшийся к самому небу. В ослепительном свете Гелиона воздух дрожит в призрачном мареве жара. Четкость возникшей картины пугает и завораживает.
По двору с тупой обреченностью носятся куры. Белый цыпленок с поломанным крылом и свернутой набок шеей в предсмертной агонии бьется у самого крыльца. Огромный кожаный сапог с обитым жестью носком наступает на комок из перьев, обстоятельно поворачиваясь туда-сюда.
Дотошный взгляд скользит выше, по короткой куртке с большой металлической пластиной – зерцалом – на груди. Потное от жара лицо с красными полукружьями нижних век перекошено в крике. Ворот распахнут, на загорелой шее блестит золотая цепь с подвешенным на ней оберегом – оскаленной мордой волка.
Сознание Лорисс вмешивается в происходящее: как может этот огромный человек, с короткими седыми волосами, с сильными руками, упертыми в бока, с жестким взглядом выцветших глаз, тот, кто привык отдавать приказы – бояться дурного глаза?
Лорисс благодарна видению за то, что ничего не слышит. То, что плывет перед ее глазами – пугает до сердечной дрожи. Она настолько ясно видит этого человека, что полумертвая от страха, забывает дышать – ей кажется, что он сейчас обернется к ней и скажет: а ты, Тьма возьми, что здесь делаешь?
Черный дом, охваченный дымом, горит изнутри. Языки пламени жадно ищут дорогу в новый мир. Из всех щелей высовывает ненасытные рты многорукое, многоногое чудовище. Крыша прогорает и падает вниз. И в тот же миг ослепительный, упоительный в своем величии, вверх устремляется столб огня, торжествующе сливаясь с Гелионом. Жадное пламя добирается до неба, сплетаясь огненными сполохами с ярким закатом. Гелион садится за лес, оставляя на облаках рыжие полосы. Все сливается в бессмысленное огненное буйство: дом, полыхающее, как факел, дерево, закатное небо…
Кажется, сознание Лорисс двоится. Она видит и лицо Хариды, и яркий огонь. Кажется, Лорисс умоляет пощадить ее, просит, жалуется, даже плачет. Но вместо этого, вместо пощады, ее ждет наказание.
На беспомощное сознание, мечущееся в неистовом желании отыскать лазейку, где нет этого ужаса, обрушиваются звуки, голоса, шум, треск. Видение обретает жизненную правдоподобность. Лорисс кричит в полный голос, но уйти некуда. Ее глаза широко открыты, а слух улавливает каждый звук.
Мужчина с короткими седыми волосами и оберегом на груди перешагивает через неподвижное, окровавленное тело. Широко расставив ноги, он стоит перед домом и заворожено смотрит на разгорающийся огонь. Тяжелый меч в ножнах пристегнут к поясу у бедра.
–Елизар, – он слышит хриплый голос и оборачивается на зов. Высокий жилистый мужчина с черными волосами, убранными в хвост, поправляет кожаную куртку – металлические пластины потемнели от грязи. – Ты зря девчонку отпустил, сгорит, и толку никакого от нее не будет.
–Я разве не предупреждал тебя, чтобы ты остерегался советы мне давать? – Елизар улыбается и становится похож на волчью морду, что висит у него на шее. – Запомни, и хорошенько запомни, Гурий, то, что я тебе вчера уже сказал: я не люблю, когда кто-то оказывается умнее меня. Теперь я повторяю тебе это второй раз. Третьего раза не будет. Помнишь, что было с Уваром?
Гурий невольно отступает назад.
–Господин, – к мужчинам подбегает парень, увешанный оружием, но обращается он к Елизару. – Все выполнено: девки, бабы и дети отдельно, мужики отдельно. К отходу все готово.
–Сколько? – Елизар не оборачивается.
–Простите, господин?
–Не знаю как ты, Братин, а я люблю знать, сколько рабов имею. И теперь твоя забота – их сохранность. Все понятно?
Братин отрывисто кивает и поспешно удаляется по дороге вверх, туда, где у ворот Дома Отца Света толпа полумертвых от страха людей ждет решения своей судьбы.
–Гурий, проследи за тем, чтобы все собрались на холме. Скоро уходим. Вышли вперед десятку Демида, пусть позаботятся о лагере, помнишь то место у излучины реки? Там и остановимся на ночлег. Идти придется быстро, подумай о том, чтобы среди рабов не было раненных. Я скоро приду – все должно быть готово. Иди.
–Да, господин, – Гурий склонил непослушную голову, и, коротко отдав приказ “собирай всех” мужчине с черной повязкой на глазу, пошел по дороге.
У обочины дороги, возле перевернутой телеги, прижимая к груди окровавленные руки, лежит на спине светловолосый парнишка – Донат. Его глаза устремлены в небо, он часто облизывает сухие губы. Он не видит, как к нему подходит смерть. Гурий, не глядя парню в глаза, быстрым движением вынимает меч и коротко погружает в податливое тело. Донат вздрагивает, касается руками остро отточенного лезвия и затихает. В небо смотрят синие пустые глаза.
Гурий вынимает меч из неподвижного тела, хмурится и идет дальше. У поворота он оборачивается и видит, как Елизар решительно входит во двор дома. В глазах Гурия на миг вспыхивает удивление, которое тотчас сменяется равнодушием.
Стремительный порыв ветра приносит с собой вереницу тяжелых черных туч.
Некоторое время Елизар смотрит на дом, пытаясь определить на глаз, скоро ли обрушится крыша, потом ступает на крыльцо. Одна дверь – и он уже в сенях. Вторая дверь, в горницу – распахнута. Девушка сидит на коленях перед небольшим образом и молится. На шум шагов она оборачивается. Алинка смотрит на мужчину широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас.
–Не дури, девка, – Елизар говорит спокойно. Он видит, что опасности для его жизни нет: огонь только напоминает о своем присутствии треском в соседней комнате. А девка, правда, хороша. Зачем пропадать такому сокровищу? Такую можно и себе оставить. – Иди ко мне, ничего не сделаю. Дом с другой стороны уже занимается, сгоришь ведь. Иди ко мне…
Елизар протягивает к дрожащей Алинке руку, одновременно делая шаг навстречу.
–Глупая девка, неужели ты думаешь, я с тобой не справлюсь?
–Не подходи, – шепчет Алинка и отступает к разбитому окну.
–Сгоришь, дура. У меня тебе будет хорошо. Не обижу, – он делает еще один шаг.
Откуда у нее взялся нож? Елизар замечает в глазах у девушки странный блеск и только мгновенная реакция спасает его от неминуемой смерти. Быстро отклонившись влево, он успевает заметить, как лезвие почти по рукоять погружается в дверной косяк. Елизар по привычке оценивает, насколько реальной была опасность, и приходит к выводу, что удар был сильным, не отклонись он в сторону, неизвестно чем закончился бы “разговор”. В огромных девичьих глазах зреет разочарование.
–Ах, вот ты как, я к тебе по-хорошему, а ты… Удавлю, гадину! – Разъяренный Елизар в два прыжка оказывается рядом с девушкой. Его руки рвут на ней рубаху, хватают за горло, но Алинка сопротивляется. Она бьет его кулаками по груди, разбивая пальцы о металлические пластины. Она добирается до открытой шеи и царапает острыми ногтями кожу.
Елизар чувствует, как золотая цепь натягивается и беззвучно рвется. Он наотмашь бьет девушку по щеке. Голова ее откидывается в сторону, но она не сдается. Он видит, куда устремляется ее взгляд – в сторону дверного косяка.
Алинка показывает настоящие чудеса изворотливости. В неистовом порыве она выкручивает свою руку из плотного кольца его сжатых пальцев. Ей очень больно, но она терпит, она еще надеется исправить свой промах и добраться до заветного кинжала. Она практически без замаха бьет его ногой в пах, и удар получается смазанным, не таким, на какой она рассчитывала. Елизар морщится и на долю секунды отпускает ее. Но этой доли ей не хватает на то, чтобы добраться до двери. Размашистым движением ноги он подставляет ей подножку, и она падает на пол.
Затянувшаяся возня не позволяет Елизару контролировать разгорающийся пожар. Он кашляет и понимает, что надо уходить. Тогда он нагибается и хватает Алинку за волосы. В тот же миг она изгибается и вцепляется ему в руку зубами.
–Все, стерва, ты меня довела, – тяжело дышит он. – Хочешь гореть – гори. Это тебе, чтобы не мучилась. Подарок от меня.
Отработанным годами быстрым движением Елизар выхватывает из ножен меч и резким колющим ударом отнимает жизнь у хрупкой девушки.
Меч остается в его руке, а Алинка медленно оседает на пол, прижимая руку к кровавой ране. Она не отрывает от него спокойных осуждающих глаз.
Он слышит треск и видит языки пламени. Запах удушливого дыма заставляет его сгибаться в приступе кашля. Он поспешно выходит на улицу, и в тот же момент ярко сверкает молния и одновременно гремит гром. Елизар даже видит, куда ударила молния – прямо в крышу соседнего, объятого пламенем дома. Два пламени соединяются в единое, и на землю обрушивается ливень.
Елизар идет по деревенской улице, еще сжимая в руке меч. Он жалеет о том, что начался дождь. Возвращаться по размытой дороге – сомнительное удовольствие. Он надеется, что его люди уже поставили лагерь. Но там он появится не скоро. Проще было бы остаться на ночлег рядом с деревней, или занять уцелевшие дома. Но ему отчего-то кажется важным уйти отсюда сегодня.
8
Тебя ждет сюрприз, жалкий неудачник!
Лорисс прижала к груди курительную трубку, словно спрашивая благословения, потом достала из кармана черную, сморщенную ягоду Кукольника и положила в рот. Тщательно пережевывая ее, она оттягивала тот миг, когда нужно будет глотать. Если на одной чаше весов – возможные неприятные последствия, а на другой – сиюминутный успех, то Тьма возьми, она выбирает второе! Им нужна ярость – пусть будет ярость. Медленный глоток наполнил горло терпкой горечью. Но она быстро прошла, стоило горькому комку скользнуть дальше.
Вам нужна ярость? Что ж, вы дождались. Теплая волна прокатилась по телу, лишая его тяжести. Земля более не звала к себе, и душа воспарила.
Ни разу в жизни Лорисс не доводилось испытывать ничего подобного. Полное, граничащее с безумием чувство абсолютного освобождения распрямилось как сжатая пружина. Бедные люди! Бедная она сама! Как можно жить на свете не испытав такого ощущения? Что сравнимо с ним до, и что будет достойно сравнения после? Отец Света, прими мой восторг, и дай сил, чтобы справиться с нежданным подарком!
Сжимая в руке меч, она обошла вокруг дома. Лукан стоял у крыльца еще не остывший после схватки. Раскрасневшийся и разгоряченный. Стоял и протягивал Капитону меч. Каждый жест – движение уверенного в себе человека. Трудно по-другому улыбаться – лишь снисходительно – когда все в жизни предельно ясно. Протяни руку и возьми, все вокруг твое. Надо только уметь протянуть руку так, чтобы никто не сомневался – такому-то, попробуй не отдай!
–Подожди Лукан, – Лорисс улыбалась, – я вызываю тебя на бой.
–Ты проиграла, – Лукан сделал паузу, – Вилька. Не хочу напоминать тебе слова Питера, но твое место, действительно, в коровнике. Не лезь в мужские дела, не позорься, – он ласково улыбнулся. К чему сердиться победителю? – Живи себе спокойно. Харида научит тебя, как правильно вести себя в деревне, а то, смотри, в кого ты превратилась: кожа да кости.
–Я вызываю тебя на бой, Лукан, – тихо, но настойчиво повторила она, сдерживая в душе клокочущую ярость.
Лукан вздохнул и отрицательно покачал головой.
–Сладу с тобой нет. Твою бы решительность, да в другом месте, – он лукаво улыбнулся. – Я зла на тебя не держу. Хочешь жить в деревне – умей с людьми ладить. Это Питер занимается не поймешь чем. Вздумал тоже – война из девки делать.
Это был самый длинный разговор после того, в лесу. От которого сейчас, когда весна была в самом разгаре, в душе Лорисс осталось смутное воспоминание.
–Ты сам не прав! – мальчишеский голос Капитона сорвался. – Она бы тебя победила! И ты понимаешь это!
–Сопляк! – беззлобно отозвался Лукан. – Твое дело – о мечах заботиться.
–Я забочусь! А вот ты не прав! Вилена сильнее вас всех! Она только добрая! А вы пользуетесь! И ты, и Питер, – его голос стал глуше. – Хотя знаете, что она сильная. И сможет победить тебя так же, как победила и Славия, и Кирика…
–Капитон, – поморщился Лукан, – ты же наблюдал за боем и видел, кто победил.
–Я видел, что она могла ударить тебя в грудь…
–Но не ударила!
–Лукан, – вмешалась Лорисс. Она не могла больше ждать. – Прости, что отрываю тебя от спора, но я вызываю тебя на поединок.
–Иди ты, – Лукан досадливо отмахнулся.
–Лукан, – проникновенно сказала она, и ей удалось привлечь его внимание. – Неужели обязательно оскорблять тебя, чтобы ты принял мой вызов?
–Ответь ей! – оглушительно крикнул Капитон.
Лорисс стояла с Луканом – лицо к лицу. Глаза горят, ноздри трепещут, грудь вздымается. То ли ее слова, то ли странный блеск в глазах, но что-то подсказало Лукану: если он не хочет услышать массу нелицеприятных выражений в свой адрес, ему следует принять вызов. И он принял.
–Хорошо, – Лукан издевательски изогнул углы губ. – Я принимаю вызов. Только… девка… пеняй на себя.
То, что поселилось внутри, побуждало к действию, пело в душе, заставляло наслаждаться каждым движением тела. И какое значение имело то, что рядом не было Питера, разве в этом дело? Главное – пружинистый шаг, прямая спина и стремление атаковать, а не терпеливо защищаться, дожидаясь, пока меч выпадет из ослабевших рук противника.
Лукан разгадал ее решимость, и постарался опередить ее. Сжав в руках меч, он хотел сразу нанести ей короткий, но сильный удар в грудь. Он надеялся покончить с ней разом, но у него ничего не получилось. Встретив его клинок плоскостью меча, она чуть отклонилась в сторону и медленно, с наслаждением растягивая удовольствие, скользнула по напряженному, противостоящему мечу, и с силой ткнула Лукана в предплечье. Удар получился ощутимым. Лукан вздрогнул и отступил. Будь ее меч таковым, каковым и надлежало быть бастарду – заточенным, рукав куртки Лукана уже пропитался бы кровью. Правый рукав.
Радости от кратковременной победы, Лорисс не почувствовала. Ей хотелось одного: двигаться, колоть, резать, лишь бы не стоять на месте. Она сместилась в бок, уже зная, что сейчас произойдет: разозленный Лукан ринется напролом.
Так и получилось. Сначала Лорисс почувствовала злость, которая исходила от Лукана, как жар от огня. Потом быстрый поток воздуха обдал ее.
Еще, еще – пела ее душа.
Лукан стремительно пошел на нее. Но ему казалось, что это стремительно. Играя с ним, как кошка с мышкой, она неспешно отступала назад, парируя удар за ударом. Лукан ничего не видел вокруг, и Лорисс было жаль сознавать, что скоро все кончится.
Еще удар, еще! Она парировала удар за ударом, потихоньку отступая назад, но это только распаляло его. Его шаги становились все шире. Он хотел одного – победы, победы любой ценой. Он позволил слепой ярости овладеть собой.
Ого! Оказывается Лорисс начала разбираться в ярости? Существует не просто ярость, но еще и слепая ярость! Спаси нас Отец! Надо будет запомнить и обсудить наедине с собой. Не сейчас. Когда будет свободное время.
Не отрывая глаз от меча, она пятилась назад. От сознания того, что она могла убить Лукана в любое мгновенье, будь этот бой настоящим, она чувствовала себя человеком, которому подвластно все. Захочет – убьет, захочет – сохранит жизнь. Сладкое, ни с чем не сравнимое упоенье охватило ее. Ярость кипела, ярость клокотала. Она отращивала собственные крылья, и сама прокладывала путь к намеченной цели. Шаг назад, еще шаг. Да это никакой не бой – это танец! Конечно, как она могла думать по-другому? То же упоение, тот же восторг, та же легкость в движениях. То же наслаждение собственным телом, которым ты не можешь не любоваться! А ритм? Разве звон меча о меч не музыка? О, еще какая музыка!
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Подошел к концу так любимый многими девушками танец – сельвинка – шаг вперед и три назад. Лукан не рассчитал длину шага. Занося меч для очередного удара, он попросту напоролся на ее меч. Всего-то и надо было – остановиться.
Тупое острие меча ударило его в грудь. Удар оказался настолько сильным, что у Лукана перехватило дыхание. Он не смог сразу совладать с собой.
–Она убила тебя! – пронзительно закричал Капитон, и Лукан, наконец, пришел в себя.
Он с трудом перевел дыхание и взмахнул мечом. Лучше бы он этого не делал. Пока он собирался, Лорисс нанесла ему рубящий удар в левое плечо. Лукан парировал, но не смог сдержать давления. Задев его клинок, ее меч чуть отклонился в сторону, но цели достиг, пусть и не так сильно, как она планировала.
На самом деле, она давно уже дралась с мертвецом: предыдущий удар был настолько сильным, что прошел между пластинами на груди. Но Лукан никак не желал этого принимать.
–Она убила тебя! – опять закричал Капитон.
Лорисс купалась в этом крике, как в лучах света в теплый день – никакой земли, никакой воды – только воздух! Сильное чувство придавало ей сил, радовало и согревало. Она наносила Лукану удар за ударом. Теперь его уделом было защищаться и отступать. Она наслаждалась боем, а Лукан старался с достоинством выйти из создавшегося положения. Будь его воля, он попросту придушил бы ее, останься она без меча. Только сначала пусть выбьет, если у него получится. Лорисс ощущала, как слабеет его рука. Растерянность уже вела его к поражению. Откуда взялись новые силы? Как когда-то со Славием, она ударила клинком почти у самой гарды по его мечу, и круговым движением, вложив в это всю силу на которую, оказывается, оказалась способной, выбила меч из его рук.
Лукан не делал попыток поднять оружие. Он стоял под ее насмешливым взглядом, морщась в недоброй усмешке. Он пытался за ней спрятать свое поражение. Что-то кричал радостный Капитон, а Лорисс сжимая в руках меч, подошла к Лукану совсем близко. Хотела пройти мимо, но непонятная сила вздернула ее руку, и меч нацелился Лукану в грудь.
–Запомни это, мальчик, – собственный хриплый голос поразил ее, – когда в следующий раз будешь приставать к девушке с непристойным предложением. Запомни это.
Часть третья
Наемники
1
Если существовало на свете совершенство, то сейчас Дэвис видел его своими глазами. Кто бы мог подумать, что Иной мир в момент перехода может рождать создание, что откликнулось на его Ночной Зов? Кажется, предоставь Дэвису полномочия, и то он не смог бы довести свое творение до такого идеала. Пластичным изгибом линий она удивила даже его, решившего, что за время, которое он общается с демонами, он видел все мыслимые и немыслимые обличия. И те, что имели знакомое определение: щупальца, лапы, пасти, клыки, жвала, фасеточные глаза… Пожалуй, хватит о грустном. И те, что относились к разряду персонифицированных стихий. Они любили уточнять, заявляя о своем месте в Мире. Не просто Огонь, а дух Огня, дыхание Воздуха, одержимость Воды, стабильность Земли. Откликнуться могло что угодно. Поединок есть поединок. Борьба не на жизнь, а на смерть. Из двоих противников в живых оставался только один. И не всегда это – ты.
Однако, довольно ребячьих страхов.
Что касается Дэвиса, то он предпочитал общаться с законченными образами. Чем демон сильнее, тем более продумана его личина. Например, как тот, что стоял перед его глазами. Несомненно, это была она – само совершенство.
Посреди круглого зала, с вмурованными в стены, обитые синим бархатом, черными зеркалами, в которых сейчас ничто не отражалось, в центре великолепно очерченной пентаграммы, стояло единственное кресло. В нем и сидел Дэвис. Почти обнаженный. Если не считать тонкой туники, наброшенной на голое тело. Во время работы ничто не должно отвлекать. И бывало, что тесные сандалии, или давящие на запястье рукава рубашки оказывались роковыми. Даже для мастера того уровня, к коим относил себя Дэвис.
Мятущийся свет бесчисленных свечей едва заметно скользил по матовой поверхности зеркал. Огни двойным кольцом опоясывали круглый зал со сводчатым потолком, теряющимся в непроглядной высоте.
Оглядывая… с удовольствием оглядывая Ее, Дэвис старался определить, к какому типу может относиться такое сокровище и какие оно преподнесет сюрпризы. Черная кожа сознательно поглощала свет, оставляя за собой право решать, достоин ли сидящий посреди зала человек лицезреть совершенство.
Дэвис ждал. Кто знает, может такая безупречная личина ни что иное, как ловушка, заманивающая его в свои сети, чтобы затем одним ударом лишить его способности сопротивляться. Она ведет себя излишне самоуверенно. Пытается внушить ему, что ей отмерено гораздо больше пяти минут… Десяти? Больше?
Она вздохнула полной грудью, и пламя свечей заколебалось. Дэвис приготовился действовать, но ничего не произошло.
Некоторые мастера… истины ради следует заметить, что такие долго не живут, используют для ритуала огни магического производства. Но чтобы их создать, необходимо выпустить на свободу слугу – не совсем на свободу, и не совсем слугу, так, прислужника. Но два демона в одной комнате – риск, чреватый смертельной опасностью. Конечно, всегда находятся идиоты, ради внешних эффектов способные наплевать на элементарные правила безопасности. Так и где же они? А Дэвис жив. И “друзей” у него…
Но об этом неприлично спрашивать. И подобный вопрос, заданный в лицо идентичен вызову на поединок…
Она по-прежнему стоит и ничего не предпринимает. А время идет. И работает пока в одностороннем порядке: против нее.
Сиюминутный приступ паники охватил Дэвиса и исчез, оставив после себя легкую досаду. Нет ничего отвратительней ожидания. И тут же мысль, вызвавшая беспокойство: так ведут себя только сильные демоны, у которых в запасе…
Она отошла от зеркала и сделала шаг к пентаграмме. Она пока не пересекала нарисованной кровью черты, но если Дэвис правильно оценил ее способности, то линия для нее – не больше чем досадная помеха, отнимающая часть силы. Но и только.
Маленькие ступни с ярко-красными ногтями чуть угрожающей формы, крепкие икры, бедра – плавный изгиб, сужающийся к талии, небольшие, в форме яблока груди с красными кругами сосков, округлые плечи и пугающие своей хрупкостью руки, с ногтями в цвет сосков. На черном лице выделялись губы – такие же яркие, как акценты сосков и ногтей.
Сначала Дэвису показалось, что она стоит с закрытыми глазами, но стоило ей подступить к кругу света, он разглядел – черные белки? – пусть будут черные белки, сливались с темным цветом лица. Дэвис мысленно отметил: человеческая личина, а не поймешь куда смотреть. Даже в волосах, белыми змеями свернувшимися на голове – и то, было больше смысла, чем в черных – теперь уже абсолютно черных глазах.
Время шло. Она стояла у черты. Ее голова склонилась набок. Она изучала его. Не торопясь.
Волна легкой, даже приятной боли, начинаясь от пальцев ног, прошла по телу и закончилась в голове. Разминка? Предупреждение? Боль отступила, повергнув Дэвиса в состояние, близкое к волненью. Сознание поспешно метнулось к самому краю, ожидая сигнала, чтобы оставить тело наедине с болью. Дэвису достаточно было доли секунды, но если Она настолько сильна, насколько производит впечатление, боль может обрушиться так внезапно, что достаточно и той доли, в течение которой им придется существовать вместе, чтобы проиграть в смертельном спарринге.
Заранее? Уйти заранее? Дэвис мысленно улыбнулся, но на его лице не отразилось ничего. Видимо, эту цель Она и преследовала. Он должен быть начеку. Успеет. Наверное.
Как Дэвис и предполагал, Она спокойно перешагнула линию пентаграммы. И в то же мгновение на него обрушилась боль третьей степени. Та, что по градации носила название “сильная боль”. Сердце сделало толчок и забилось как птица, сумасшедшая птица, внутренности скрутило узлом, и тело прошиб холодный липкий пот. Дэвис все это знал, но ему хватило времени, чтобы поспешно отступить. Вот теперь они на равных: время одинаково работает против. Взглянув на себя со стороны, он в который раз пожалел хрупкое тело. Что за жизнь, видеть, как мучается твое несчастное тело! Сколько сил потом уходит на восстановление! Но кто же спрыгивает с бегущей галопом лошади? Да еще если за тобой плотной стеной скачет табун озверелых жеребцов.
–Вернись, – голос ее пронзительно женственный, с легкой хрипотцой, – я не буду тебя мучить.
Скажите пожалуйста, какая экзальтированная особа! Производит такое сильное впечатление, а использует такой дешевый прием! Как это сочетается? Хочешь поиграть, Черная прелесть? Отчего же, давай поиграем!
Там внизу, Дэвис старательно делает вид, что растерялся. На его взгляд, выражение растерянности, почти проступившее на его лице, эти чуть нахмуренные брови, остановившийся взгляд – удалось ему на славу. “Грех не воспользоваться предложением, но как можно быть уверенным?” – читалось на его лице. Если она решила, что работает с начинающим мастером, легче будет ее покорить. Интересно, на что она способна? Или лучше так, есть ли у нее то качество, которое он так безуспешно искал? Именно из-за отсутствия необходимого потенциала, Игра, которую он затеял, вырисовывалась в неопределенном свете. Но эта особа приняла личину женщины…
–Хорошо, – Дэвис, наконец, устремил на нее подозрительный взгляд. – Я вернусь, если ты назовешь мне свое имя.
Она хрипло рассмеялась. Белые скрученные змеи волос развернулись и упали ей на плечи. Ее реакция окончательно убедила Дэвиса в том, что она сделала “правильный” вывод: сидящий перед ней мужчина – дилетант.
–Назвать тебе свое имя, значит, отдать себя в твои руки, – ее черные глаза блеснули в сумраке. – Разве вас не учат этому?
–Но я думал, мы договорились, – Дэвис внизу выглядел разочарованным. – Я возвращаюсь, а ты назовешь мне свое имя… Или лучше наоборот, ты…
–Тебе, конечно, лучше наоборот. Но я предпочла бы услышать от тебя другое.
–Что?
–Для начала – вернись. Только так мы договоримся.
По мнению Дэвиса, такое поведение выглядело чересчур прямолинейным. Он бы вполне простил это невзрачному демону, в чьем ведении творить мелкие пакости, но такой экстравагантной особе непростительно позволять себе очевидные промахи.
–Я вернусь. Скажи мне, что ты предполагала от меня услышать?
–Скажу. Как только ты вернешься.
–Даже не знаю… Но я же должен как-то тебя называть…
–У тебя есть любимое имя, женское?
Дэвис усмехнулся. Там, внизу, тело обрело состояние относительного покоя и задышало ровнее.
–У меня есть…
–Назовешь?
Почему бы и нет?
–Вилена, – Дэвис улыбнулся.
–Пусть будет Вилена. Так и называй меня.
–Я буду называть тебя Черная Вилена. Но ты же знаешь, от него до истинного имени – пропасть.
–Мы договоримся. Ты видишь, я больше не пугаю тебя. Вернись, я хочу видеть твои глаза.
“А как по поводу твоих глаз, детка?”
–Твои настоящие глаза. Я не люблю разговаривать с полутрупом.
“Как интересно. Тебе что же, доводилось с кем-нибудь разговаривать?”
– Только так мы сможем договориться.
–Ты слишком много знаешь для простого демона, – он чуть потянул время и сделал паузу. – Кто ты?
–Я та, что тебе нужна… Я хочу предложить тебе новый Договор, – она тоже помолчала, словно время совершенно не волновало ее и продолжать разговор здесь, в этом мире, вкупе с силовым воздействием для нее обычное дело.
Стерва. Тем приятнее будет ее покорить. Пожалуй, нужно поторопить события, пора подумать и о себе. Не следует забывать, что и он не в лучшей форме.
Тело Дэвиса резко вздохнуло, и глаза приобрели осмысленность. Кажущуюся осмысленность. На миг, будто он хотел оценить ситуацию. И еще через мгновенье в глазах появился жизненный блеск, а губы чуть поджались. Достаточно. Главное – во всем соблюсти меру. Эх, девочка, такое правдоподобное выражение полного присутствия сознание – плод долгих, очень долгих тренировок.
Она попалась на удочку. Женщина остается женщиной… Дэвису показалось, что он пошел у нее на поводу и излишне олицетворяет ее с образом. Демон остается демоном. И нет большего удовольствия, чем обмануть того, кто обманывает тебя.
Черная Вилена поверила ему. Ее ноздри затрепетали, как будто она по нюху определяла его присутствие в теле. Время не могло не оказывать на нее устрашающего воздействия, она тоже стремилась форсировать события. Дэвис видел сверху, как на тело обрушилась Боль – или “Боль, не совместимая с жизнью”. Четвертый уровень. Тело балансировало на шаткой грани между жизнью и смертью. Дыхание прерывалось, а сердце билось все медленней – удар, еще удар. А будет ли следующий? Кому вознести молитву, что она не воздействовала на него болью пятой степени, что носила простое название “Смерть”? Сделай она это сейчас – безусловно, победила бы. Как ни пытайся возомнить себя всесильным – не получится. Часть его силы дремлет в другом теле, в человеческом теле – будь оно трижды, а досадные пустоты когда еще заполнятся вновь!
На счастье Дэвиса, такое воздействие продолжалось недолго. Черная Вилена отступила, экономя остатки сил, а тело Дэвиса вздохнуло свободнее.
–Почему ты сидишь, а я стою? – вдруг хрипло спросила она, как будто ничего не произошло. Она старательно делала вид, что ее ничуть не истощило вторжение, и в запасе у нее масса свободного времени. И, как следствие – сил. – Разве так принято вести себя с дамой?
Черная Вилена грациозно опустилась перед ним на колени, мечтательно заглянула ему в глаза.
–А ты разве дама? – с досадой вырвалось у него.
–А ты не видишь? – она горделиво выпятила женские атрибуты.
–Тебе так удобнее разговаривать? – Его глаза видели, как пот выступил у нее на лбу, у корней белых скрученных волос. Да, девочка, это тебе не Там. Это тебе Здесь.
–Мне – да… Что ж, – она сделала вид, что задумалась, но время поджимало, и на полновесную паузу ее задумчивость не потянула. – Я хочу открыть карты.
–Попробуй, – теперь не было нужды разыгрывать из себя дилетанта. Его голос стал безразличным. Она поняла, с кем имела дело.
–Ты оказался сильнее, чем я думала. С тобой, – она подчеркнула это слово, словно у нее оставался выбор, – я буду работать. Только на равных.
Девочка много на себя берет. Настала пора если не показать, то, по крайней мере, намекнуть, кто в доме хозяин.
–Ты умная девочка, – синие губы выговаривали слова, сказанные много раз, менялось только обращение. – Постарайся осознать, что с тобой будет, если… Я подчеркиваю – если, ты меня одолеешь. Надеюсь, не надо уточнять… тебе, – он намеренно укрупнил это “тебе”. Легкая лесть не помешает, особенно если она чувствует себя особой женского рода.
