Текст книги "Изгнанница (СИ)"
Автор книги: Ирина Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Напротив двери, лицом к ней, за столом, заставленным пустыми бутылками, с бокалом вина в поднятой руке, сидел, широко открыв пустые глаза тот, ради кого она проделала этот опасный путь.
–Опять пришла, – сварливо проскрипел он и одним глотком осушил бокал вина. – Все ходишь и ходишь, нет тебе покоя… Или мне…
Лорисс остолбенела, на такой прием она не рассчитывала. В голове рождалось предположение, что он принимает ее за кого другого. Сжимая в руке стилет, она медленно двинулась к нему. Елизар шумно вздохнул. Глаза, наполовину прикрытые веками, закатились куда-то вверх.
–Вода к ручью, камень к горе, цветок в землю, выйду из дома, открою четыре двери, буду просить, иди мертвое к мертвому, – забормотал он еле слышно, – иди кровь к крови, прах к праху… Будет так… Всю кровь из меня выпьешь, – Лорисс заметила, как в руке Елизара оказался нож и приготовилась к решительному броску. Но то, что сделал Елизар, повергло ее изумление. Маленьким ножом он резанул себя по сгибу локтя. Рука дрогнула в последний момент, и из довольно внушительного пореза выступили капли крови. – Сгинь. Я не обидел тебя… Что ты все ходишь ко мне… Пусть они все ходят, а ты не ходи… Я спасти тебя хотел… Спасти, дура…
Его бормотание потеряло связность. Кровь капала на стол. На белой скатерти, залитой вином, расплывались красные пятна. Льняная выбеленная ткань неохотно впитывала кровь. Крупные капли дрожали на ее поверхности и медленно растекались кругами. Елизар трясущейся рукой плеснул в опустевший бокал вина, и медленно подняла глаза на Лорисс. Бокал упал на стол. Пятна крови слились с розовым вином.
–Тебе мало крови? – его глаза были полны ужаса, а белые губы тряслись. – Сгинь! – он махнул рукой, и капли крови полетели в сторону Лорисс. – Вода к ручью, камень к горе, – он схватил со стола нож, уже обагренный кровью, и суетливо, промахиваясь через раз, стал резать руку на сгибе локтя. Казалось, вид собственной крови возбуждал его. Он наносил себе порез за порезом. Причудливый рисунок украсил кожу. Капли крови, медленно сливаясь в один, но уже щедрый поток струились по запястью. – Ты должна сгинуть! Сгинь! – Елизар пошатнулся и с трудом удержался на лавке. – Тебя нет! Ты сгорела! Сама! Я спасти тебя хотел… Спас… Сгинь! – вдруг оглушительно крикнул Елизар, и полупустая бутылка вина, залитая кровью, полетела в стену. Лорисс успела отклониться в сторону. Бутылка разбилась, обдав ее осколками стекла.
Лорисс подходила все ближе, решая, как всадить стилет в обнаженную грудь. Рубашка, залитая вином, испачканная кровью, словно нарочно распахнулась на его груди.
–Я не знаю, как звали тебя… Ты не можешь! – Елизар уперся руками в стол и попытался подняться, но тотчас рухнул обратно. Плечи его сгорбились, он опустил голову и коротко посмотрел на Лорисс. – Я дал тебе крови, заклятие… Вот, – он полез за пазуху и через мгновенье на его ладони ослепительно сверкнул оберег с оскаленной волчьей мордой. – Ты унесла его с собой. Я тебе ничего не должен! Бери опять, он мне не нужен, теперь… Только уйди! За что? – он обхватил руками голову и с силой сжал. – Сгинь! Сгинь!!
Внезапно Елизар поднялся, и шатко удерживая равновесие, облокотился на стол, скрипнувший под его весом. Короткие седые волосы окрасила кровь. На белых, гладко выбритых щеках, красные пятна смотрелись диковинными цветами.
–Возьми! – он неуклюже бросил золотой оберег в Лорисс, но тот не долетел. – Чего тебе еще? – жалобно спросил он. – Ну, чего тебе еще? Еще крови? Дура, – он собирался хлопнуть ладонью по столу, но промахнулся и с трудом удержался на ногах. – Дура! Ты сама виновата! Сама, пойми! Убыло бы от тебя? Скажи, убыло? Ну, была б ты сейчас при мне, плохо, а? В шелках, в золоте… Всего-то надо, вам, девкам, улыбаться и молчать. И греби лопатой… Что, с мужем лучше, в захолустье, когда он, да с пьяной мордой на тебя лезет? Да все то же самое! Убыло бы? Так нет, чего доказала? И кому? Ходишь теперь, ходишь, – он еле слышно всхлипнул. – Пощади… не знаю даже, как тебя звали…
–Алинка, меня звали Алинка, – хрипло сказала Лорисс и поразилась, насколько сильное воздействие оказал звук ее голоса.
Елизар поднял на нее страшные, полные животного ужаса глаза и пошатнулся. Лавка с грохотом опрокинулась. Он не удержался на ногах и упал на спину. Некоторое время со стоном ворочался, пытаясь встать, но единственное, что у него получилось, на четвереньках отползти к стене. Он закрыл лицо руками и тихо заскулил.
–Заговорила… Алинка… С собой заберешь? Все знают, Мусорщиком заставишь… Не хочу, не хочу-у-у-у-у, – протяжно завыл он, не отнимая рук от лица. – Пощади… Ноги целовать буду, пощади-и-и-и.
И он действительно пополз к Лорисс на четвереньках. От неожиданности она отступила. Седая голова тряслась, крепкие пальцы, в запекшихся пятнах крови, привыкшие держать рукоять меча, скребли грязный пол. Зрелище было настолько омерзительным, что в руке у Лорисс дрогнул стилет.
–Ноги… Пощади… Каждую ночь… Спасти тебя хотел… Алинка-а-а-а.
И Лорисс отступила. Седой человек ползал перед ней на коленях по залитому вином, оплеванному, грязному полу и снова и снова бормотал и вовсе неразличимые слова. Жалкий, старый, пьяный человек.
Лорисс отступила еще на шаг, не зная, на что решиться. Она затравленно оглянулась по сторонам, надеясь на то, что в комнате найдется нечто, способное вернуть ей утерянную ярость. Растерянный взгляд скользнул по стенам, обитым бархатом, по огромной кровати с бесчисленными подушками, по величественному камину с мраморной полкой, на которой стояли массивные подсвечники. Знакомый предмет действительно нашелся. На кресле у разобранной постели лежал ее меч. Ее бастард в ножнах и с поясом. Она узнала его сразу. Только желанная вещь, оказавшись у нее в руках, не вернула былой злости. Наоборот. Пришедшая ей на смену радость захватила Лорисс. А радость принесла с собой великодушие.
Застегнув на талии пояс, Лорисс с долей грусти влезла пальцами в пустые гнезда для метательных ножей. Но рукоять меча, приятно холодившая руку, сторицей вернула на миг утраченное чувство радости.
Елизар тихо выл у ее ног, закрыв лицо руками.
Лорисс стояла, положив руку на рукоять меча, тщетно пытаясь воскресить то чувство, которое привело ее на вершину Белой башни, но в душе царила пустота. И та пустота, которая гнездилась в душе, не смогла заставить Лорисс вынуть меч и пронзить распластанное у ее ног тело.
Низко опустив повинную голову, Лорисс повернулась и пошла к двери, заранее проклиная себя за то, что так и не смогла решиться. Она толкнула дверь, уже жалея о том, чего не сделала. Лорисс мысленно просила прощения у матери, у бабушки, у Эрика, у соседского мальчишки… Впору самой кричать от злости. Но не на Елизара, а на себя.
Прокусив до крови губу, пряча глаза от света факела, словно он мог обвинить ее в том, что могла сделать и не сделала, Лорисс вышла на лестницу. Напрасно пыталась она в последний момент заставить себя вернуться и достать меч из ножен. Стоило только представить себе склоненную седую голову, и к горлу подкатывало чувство, далекое от возмездия. Слезы бессилия жгли глаза, но ничего поделать с собой Лорисс так и не смогла.
Витая лестница встретила Лорисс безмолвием и светом факела. Но она ушла от света. Спускаясь в полной темноте, она одной рукой прижимала к себе куртку, а другой держалась за близкую стену. Она должна была подготовить себя к тому, что ей предстоит посмотреть Глебу в глаза. Отец Света! Только б не жалость отразилась в тех глазах, и не сомнение в ее умственной неполноценности! Сочувствие – еще можно смириться, непонимание – она переживет. Только б не смотрел он на нее, как на ничтожество, как на человека, который не смог отстоять прошлое, наказать, воздать по заслугам. Отец, Отец, она не поднимет на своих хрупких плечах еще и этот взгляд, ослабь ношу! Пусть он просто кивнет в ответ, пусть…
Вдруг Лорисс показалось, что стало светлее. Неужели Глеб поднимается по лестнице, чтобы встретить ее? Разве нельзя оттянуть этот тягостный момент? И что сказать ему, если сказать нечего? Может соврать, что убила Елизара? Но так будет еще хуже, когда истина всплывет. А такую истину не скроешь. Сказать, разве, что его там не было? Отец Света, помоги! Потом, потом, она скажет ему правду, но не сейчас! Тьма возьми, не сейчас!…
И выискивая приемлемое решение, с удивлением понимала, что ошиблась. Призрачный свет, возникший ниоткуда, ничего общего не имел с теплым светом горящего факела. Серое облако, состоящее из мириад прозрачных пылинок, стремительно меняло очертание. Оно колыхалось, дрожало, становилось плотнее и едва уловимо пульсировало. Пахнуло холодом и чем-то сладковато-приторным. От этого запаха и приятного и отвратительного одновременно закружилась голова. Сердце глухо ухнуло в груди и понеслось куда-то вниз. И вдруг, на глазах у изумленной Лорисс, из бесформенной пыли соткался смутно знакомый образ. Прямо перед ней, широко открыв огромные карие глаза, стояла девушка. Безжизненное белое лицо сияло в темноте, а черные губы чуть приоткрылись, обнажив блестящие зубы. Девичий образ уплотнился, и уже коса змеилась по обнаженным плечам. Грудь девушки не поднималась от дыхания. Она спокойно стояла и глядела на Лорисс. Одновременно и в глаза и куда-то за ее спиной. Вот губы открылись, и в углу рта набухла черная капля и как резвое насекомое сбежала вниз к подбородку.
–А… Алинка, – Лорисс вздрогнула всем телом и в страхе отступила к стене. – Прости меня, Алинка…
Но девушка не слушала. Медленно двинувшись с места, она поплыла прямо на Лорисс. В панике нащупывая ногой верхнюю ступеньку, Лорисс оступилась и с размаху села на лестницу.
А призрачная девушка с огромными карими глазами и черным ртом плотным облаком прошла сквозь Лорисс и устремилась по лестнице вверх.
8
–Руку! Дай руку! – закричал Глеб и добавил уже тише, крепко схватив ее за руку. – Никогда не встречал такой упрямой девицы.
Лорисс навалилась грудью на край обрыва и выползла, наконец, на твердую землю.
–Говорил тебе, бери левее! Хорошо хоть до края недалеко. Свалилась бы вниз, вот я бы посмеялся.
–Посмеялся бы, – с трудом перевела дух Лорисс, – да еще как весело.
–Естественно, а ты как хотела? Всю дорогу тащу тебя на собственном хребте. А ты хоть бы слушалась…
–Давай опять, начинай сначала, – Лорисс посмотрела на порезанные об острые камни руки. – “Говорил тебе, левее”. Некуда там было левее. Наступила, нога и поехала.
С высоты обрыва, если смотреть вниз – кружилась голова. Вырываясь из тесного ущелья на свободу, ревела река. Чего ради она так разошлась? Всю время, пока они шли вдоль реки Патерь, та вела себя паинькой – полноводная, спокойная, всегда готовая предоставить на мелководье рыбу на ужин. И на тебе – сюрприз! Бурный поток, обрывистый высокий берег. И не обойти ведь вокруг. Вся прибрежная зона с этой стороны – сплошные заросли Вербных деревьев. Жгучий желтый пух, перед приближением холодов спешил обнажить тонкие хрупкие сережки, спускающиеся до самой земли. Поэтому из двух зол: поход сквозь рощу или ходьба по природной тропе на склоне обрыва, Глеб выбрал второе. И сам пошел вперед, выверяя каждый шаг. Лорисс просто не повезло. Хотя, если говорить честно, выслушав его предостережение “брать левее”, она не послушалась. Ей показалось, что если ступить дальше и правее, то она счастливо избежит опасности. Что ж, в следующий раз придется быть доверчивей. Ему радоваться бы, что она пришла к такому выводу, а он кричит.
–Сначала голову в петлю засунет, а потом будет говорить: извини, Глеб, я просто хотела проверить, влезет ли туда голова!
–Все обошлось, и слава Отцу…
–А кого бы ты благодарила, окажись ты на острых камнях? И успела бы? Что ни говори, а парнем была покладистей: приказал бы, и выполнила!
Лорисс невольно усмехнулась.
–Вот. А девкой все издеваешься, все усмешки какие-то, все норовишь вывернуть наизнанку. Или потеряла что-нибудь, став девкой? Или комплексы “второго рождения” замучили?
Лорисс бросила на него удивленный взгляд.
–Вот уже и спросить стесняешься, простой деревенский… Второе рождение – как говорят книжники, испытывает любая женщина. Еще бы! Она родилась второй, после мужчины.
–Какая разница…
–Вот я тоже раньше думал: какая разница? А сейчас смотрю на тебя и вижу: хрен… то есть, Тьма вас знает! Раньше что сказал бы, то ты и сделала, а теперь думаешь много. А что изменилось? Что? Говорил тебе: бери левее!
–Отец Света! – вспылила Лорисс. – Что ж вы никак не уйметесь, ваше сиятельство?
Глеб осекся и замолчал, грозно вращая горящими от ярости глазами. Беспроигрышный вариант. Лорисс всегда знала, что имя человека, названное вслух, обладает способностью подчинять, но чтобы так действовало? Стоило упомянуть титул Глеба или назвать его настоящим именем, как он моментально успокаивался.
–Вредная девушка. Если бы ты по-прежнему была Вилем, я бы показал тебе…
–Не стоит, Гелберт, – она мило заглянула ему в глаза, – вы все и всё мне уже показали.
–Вот ведь, – он в сердцах выругался, – где тебя только учили таким манерам?
–Пару месяцев в истинно мужской компании – и дело в шляпе, – отшутилась она. – Гелион садится, пора на ночлег устраиваться.
–Вижу. Доверяю тебе поиск ночлега, простой деревенский парень.
–На пригорке ель-красавица разлапилась, от непогоды укрыться, а рядом низина – там и костерок разведи. От вчерашнего кролика что-нибудь осталось?
–Будто не знаешь? – буркнул он. – Осталось. Рожки да ножки.
–Понятно, – она глянула с обрыва вниз. – К реке не подойти. Пошла грибы искать, делать нечего.
–Далеко не уходи, – Глеб уже шел к ели, – ищи потом тебя…
Не без удовольствия проводив глазами ладную фигуру его сиятельства, Лорисс со вздохом отправилась в ельник. Обильно посыпанные солью, обжаренные на огне мясистые белянки – деликатес. Стоит еще раз сказать Глебу спасибо за то, что пока она на верхнем ярусе Белой башни вела отчаянную борьбу с самой собой, он раздобыл где-то сумку и наполнил ее такими нужными вещами. Огниво, соль, фляга – в числе прочих. Кроме того, он нашел Лорисс другую куртку, более подходящую по размеру. Эта же – огромная, снятая с тела здоровяка Тигрия, годилась для подстилки.
Подземный ход, которым, по всей видимости, долгие годы никто не пользовался, произвел на Лорисс крайне угнетающее впечатление. Правда, Глеб уверял, что он проходил здесь лет десять-пятнадцать назад, и все было в порядке. Лорисс, предательски дрогнувшим голосом поспешила заметить, что от того его присутствия ничего не сохранилось, судя по всему. Сырые стены, низкий потолок, грозящий обрушиться в любой момент, огромные тени, разбегающиеся от света факела. Но хуже всего отвратительная тишина, когда казалось, что в ушах у тебя пробки из пакли. Слава Свету, в тот момент, когда Лорисс решила, что они никогда не выберутся из подземных казематов, Глеб остановился. Выход оказался простой норой, заросшей травой.
Они выбрались из подземного хода далеко за замком, на другом берегу реки. Преследователи предоставили им значительную фору. Лорисс могла предположить, что Елизару после вчерашнего, понадобилось время, чтобы понять, о чем ему докладывают. Словом, боясь в любой момент услышать лай собак, посланных по их следу, они наращивали темп, двигаясь против течения реки. Лорисс дрожала от страха ровно до того момента, пока не наткнулась на заросли высохшей, и оттого особенно опасной Желтой травы. Невзирая на последствия, а они не замедлили сказаться, Лорисс заставила Глеба, предварительно укутав голову, кататься в жгучих стеблях. Потом сама последовала его примеру. После этого, плохо понимая что-либо от усталости, она завела его в ельник, недалеко от поляны с Желтой травой. Огромная ель гостеприимно протянула беглецам игольчатые лапы. Из последних сил, обдирая руки, они карабкались по стволу, покрытыми длинными трещинами. Хорошо, что Глеб догадался воспользоваться припасенной льняной рубашкой и привязать Лорисс к стволу дерева, иначе она непременно упала бы. Бессознательное состояние овладело измученным телом, стоило закрыть глаза.
Лорисс разбудил лай собак. Она открыла усталые глаза – словно и не было этих мгновений забытья. Прямо перед ней застыло встревоженное лицо Глеба, покрытое красными пятнами. Слава Отцу, только красными, а не бардовыми с белыми пузырями. Сказывалось действие Желтой травы. Лорисс подозревала, что сама она выглядит не лучшим образом. Ничего, успокоила она себя, как только все закончится, они помоются в реке, а там день, два и все пройдет. Стебли Желтой травы, совсем не то же самое, что корни.
Как Лорисс и ожидала, собаки, вступив в полосу действия Желтой травы, взбесились. Остервенелый лай разнузданной своры долетал до высокого дерева, на котором они нашли приют. Никакая сила не могла заставить собак идти по следу того, кто имел запах Желтой травы. Травы могильников, бесплотных духов и Отверженных.
Даже сейчас, спустя неделю, Лорисс время от времени мазала их с Глебом подошвы сапог желтой грязью – травой, размоченной в воде.
–Ильяс не пойдет сюда, – размышлял Глеб, когда они до вечера просидели на дереве, развлекая друг друга разговорами. – С этой стороны реки деревень нет, места здесь глухие. Стар он стал, и толст… и вообще… стал… У Елизара тоже сейчас полно неотложных дел, как я правильно понимаю – сопровождать графа с графиней до Ливэнта. У него были натянутые отношения с Зеноном из-за скандала с… неважно. Вот теперь самое время реабилитироваться.
–Откуда ты… вы…
–Оставим, Виль… Вилена…
Она улыбнулась.
–Я вот, например, ничего смешного не вижу. Называй меня по-прежнему, Глебом.
–Слушаюсь, командир.
–Да-да-да, – он задумчиво прищурил глаза, – какое-то смутное подозрение закрадывалось…
–Неужели тогда, у реки, когда я заставила тебя раздеться. Помнишь, у тебя на спине еще была такая длинная царапина?
–Хм, – Глеб отвел глаза. – Я о другом. К слову, надеюсь, мы с Далматом тебя особенно ничем не удивили?
На этот раз покраснела она. Слава Свету, наступившие сумерки скрыли ее позор. Глебу ни к чему знать, что Далмат был первым мужчиной, которого довелось увидеть Лорисс во всем блеске. И если бы ни раны, о которых она заботилась, это произвело бы на нее впечатление.
–… такое, знаешь, сомнение. И вроде бы послушен человек, а в поведении что-то такое, что заставляет тебя сомневаться. Нет, не в том, что приказание будет исполнено. А в самом отношении к приказу. Северин, например, говорил “да”, и то было только “да”. А ты говорила “да”, и мне невольно слышалось “еще чего”. Только теперь я понимаю…
–Ну, знаешь ли…
–Да, я только сейчас понял. Когда я узнал, что ты девушка, все стало на свои места. А то, бывало, гляжу на тебя и размышляю: вроде бы молодой двадцатилетний парень…
–Семнадцатилетний, – не удержалась Лорисс. – Мне восемнадцать будет весной.
–Да? – в наступивших сумерках было заметно, как расширились от удивления его глаза. – Молодая. Такая молодая, и такая…
–Договаривай.
–Вот и говорю. Теперь, когда тебе нет нужды скрываться за чужой оболочкой, наружу вышло то, что таилось. И не всегда это – хорошее.
Лорисс коротко вздохнула.
–Понятно. Пытаешься приспособиться к новым условиям и потешить свое мужское самолюбие, задним числом.
–Далек от этого, поверь. Пытаюсь подготовиться к тому, что меня ожидает.
–Ничего такого страшного. Кроме того, что изредка, я повторяю, изредка, если ты настаиваешь на том, чтобы я по-прежнему называла тебя Глебом, нам придется разговаривать на равных…
–Этого-то я и боюсь…
–Смешно.
–Сам с трудом сдерживаюсь. Меня, как я уже сказал, можешь по-прежнему называть Глебом. А вот как мне величать тебя? Не спорю, мне было бы удобнее тоже по-прежнему называть тебя Вилем.
–Несомненно.
–Я объясню. Вилена – диктует новые правила. Дорога долгая. Мне удобнее бы было, как раньше.
–А сможешь?
Пауза длилась так долго, что Лорисс засомневалась, собирается ли он отвечать. Но он ответил.
–Ты права. Не смогу.
–Пусть будет Вилена сейчас. А там посмотрим. И, пожалуйста, не волнуйся, кем ты для меня был, тем и останешься: командиром.
–Ну?
–Что – ну?
–Добавляй, хотела же. “Пока, по крайней мере, в лесу”.
–Да. Как далеко все зашло. Теперь во всех моих словах ты собираешься искать скрытый смысл? Кстати, я знаю, что такое комплексы. Мама объясняла мне, что когда человек сомневается в каких-то своих качествах, это называется комплексом…
–Умная мама у простого деревенского парня.
–Мама два года жила в Славле. Она работала в лавке. У брата Борислава… Неважно. Так что на твоем примере, я открыла еще один комплекс, интересно, знают ли о таком книжники? Комплекс командира. Никогда не думала, что командиры тоже сомневаются…
–Мне важно знать, что в любой ситуации, сложись она не лучшим образом, мой приказ не будет подвергаться насмешкам, а просто будет выполнен.
–Так будет, Глеб. Так будет. Обещаю. Но исходя из твоих рассуждений, никакие опасности нам, по крайней мере, пока, не грозят. Кстати, откуда ты столько знаешь?
– Пока ты время зря теряла, развлекая себя скандалами, Тигрий приходил ко мне. Поболтать.
–Ничего себе, кто в дружках у тебя объявился! Как тебе удалось?
–Между прочим, не так-то просто это было. Тигрий, как выяснилось, был недоволен тем, что погибло много народу, когда нас ловили. Он обмолвился, что приказ Елизара “брать живыми” соблюдался уж больно буквально. На его взгляд, войны пошли не те, разбаловались за мирные годы. Где это видано, чтобы для того, чтобы повязать людей, к тому же опоенных Сон-травой, понадобилось столько трупов? Я так думаю, что за привычку к вредной травке тебе спасибо надо сказать… Хотя, результат был бы тот же, зато отправили на тот свет с десяток елизаровских прихвостней – и за то спасибо тебе. Так вот, Тигрий очень был недоволен и веско добавил, что раз уж не удалось взять без боя, пару стрел в ноги умерили бы нам прыти. А не договорил он, как я понял, о том, что Елизар чересчур круто себя поставил над людьми. Вот поэтому и ослушаться побоялись. Себе дороже.
– Так как же тебе удалось разговорить Тигрия? Не сказала бы, чтобы он был любителем поговорить.
–Да уж, поверь мне. Ценой неимоверных усилий… Как только он узнал, что мне пришлось провести в обществе этой… твоем, короче, целых два месяца, проникся ко мне теплым чувством. Чем ты успела досадить здоровяку? И за такой короткий срок.
–Я? Всего лишь имя спросила. Боялся, наверное, что наведу на него порчу.
–Но сказал?
–Сказал. Хотел показать, что он не верит в дурное.
–Да? Представляю, как удивился он перед смертью. Тигрий мне рассказал, что Елизар и задержался, как ему казалось, из-за тебя. Темная ты лошадка, бывший Виль. Но я полагаю, что и тобой Елизар заниматься не будет. По крайней мере, сейчас. Впереди коренной перелом в военных действиях, поскольку все козыри – в лице Флавиана и Лавелии, у Зенона на руках. Вот почему он не позволит Елизару оставаться в стороне. Короче, делаю вывод: не до нас ему. Кто мы такие? Пешки.
–Так может, есть смысл попытаться спасти графа и графиню?
–Ага. Сотни две крепких бойцов, да мы с тобой – и все в порядке. Думай, что говоришь.
–Ну, ты же у нас граф…
–Граф. Без наследства. Один титул остался. Я все оставил дяде. Настоящему дяде. Точнее, сейчас бы я начал судебную тяжбу и неизвестно, кому отошел бы замок. А сначала гордость не позволяла – воспитан был плохо. На негативных примерах рыцарского благородства. Потом, когда поумнел, не до того стало. Пусть владеет, а там посмотрим. Так что заруби себе на носу – я граф без графства. Жених незавидный.
–Вот еще! – фыркнула Лорисс. – Ну, подумай сам: зачем мне жених, простому деревенскому парню?
Хорошо, что шум ветра заглушил неожиданный смех.
–Боюсь, что война скоро кончится, – голос Глеба изменился, – и моя в том вина. Но… с этим придется жить. Как жить – другой вопрос. Я… врагу не пожелаешь. Даже в самых диких снах, я не представлял себя тем, кем… раньше бы и рука не дрогнула наказать…
Глеб говорил так тихо, что, даже прислушиваясь, Лорисс улавливала лишь отдельные слова. Но решиться переспросить не могла. По всему видать: так больно ему еще не было никогда.
–Ты не поверишь мне… А кто мне поверит?
Он замолчал надолго. Совсем стемнело. Непроглядная ночь накрыла Лорисс плотным одеялом. На короткий миг ужас охватил все ее существо. Вдруг показалось, что она по-прежнему сидит в подземелье, и не было ни побега, ни Глеба, решившего начать мучительную исповедь, ни колючего ствола ели. Ни надежды.
– Я поверю тебе, – почти возглас отчаянья вырвался у нее. Уж кто поймет его лучше, чем она, отныне носившая в душе тяжелый камень?
–Ильяс, – тяжело, с выдохом сказал Глеб. – Я не знаю, что случилось. Такое чувство… вины… мне не доводилось испытывать. Он должен быть наказан, но… ничего не изменишь. Уже ничего. Теперь я понимаю, что был излишне самонадеян, но это не урок. Это нож в спину. Ильяс…Я думал над этим вопросом все семь дней, пока сидел в подземелье.
–Семь дней? – она оторопела.
–А ты думала сколько?
–Я не знаю. Два, максимум три.
–Ладно, не о том речь. Оценивая его поведение, я пришел к выводу, что это не тот человек, которого я знал раньше. Три месяца назад, когда мы с ним виделись в Славле, и я предупредил его, что могу заехать в “гости”… Уже тогда были мелочи, на которые я просто посчитал нужным не обращать внимания. Разве мог тот человек, который дважды спасал меня, жертвуя своей жизнью?.. Эта стерва. Она околдовала его. Слышишь, деревенский парень, могло такое случиться? – подчеркнуто легкомысленный тон только усилил трагичность слов. – Или вообще… Не смейся только… не мог он умереть, и…
–Скрывать не буду, – Лорисс отвела в сторону колючую ветку, вот ведь – и не заметила, как колючки щеку царапают, – все возможно. Только ни одна знахарка не будет этого делать. Здесь посерьезнее человек нужен.
–Колдун?
–Я не знаю, о чем вы все говорите. Я лично ни о каких колдунах не слышала.
–Знаешь, я раньше тоже ни о каких Кошачьих деревнях не слышал.
Лорисс коротко вздохнула.
–С этим-то как раз все более или менее понятно, – вырвалось у нее.
–Более или менее? Ладно, Вилена, кончай заливать. Ты тоже в этом мало чего понимаешь.
–Я?
–Не я же! Тогда объясни.
–Потише. Устала я.
Не посвящать же Глеба в тонкости их отношений с Лесным Дедом. Чего доброго засмеет. И уж не поверит точно. А что касается Ильяса…
Странная мысль вдруг возникла у Лорисс: Мелисента вполне могла быть той расплатой, которую попросил тот, кто обращался к демонам за избавлением Глеба от Лесавки. Но правду теперь не узнать. Поговаривали о том, что в дремучих лесах еще сохранились те, кто называл себя ворожеями, ведьмами или темными знахарками. Вот уже для кого обратиться к демонам не составляло труда! Только насколько россказни соответствовали действительности? Фаина упоминала о них, всегда недоуменно пожимая плечами. Но если рискнуть предположить, что Ильяс нашел такую ворожею, тогда все сходится. Она могла попросить у него чего угодно, даже обещания жениться на ней. Естественно, по обычаю ворожей оговорив договор туманным словом “если”. Если он останется один. Простому человеку и невдомек, – спешила пояснить Фаина, когда Лорисс, будучи любознательной девчонкой, задавала соответствующий вопрос, – что для ворожеи “если” – не то, что может – будет, а может, и нет, а только неизбежное будущее. Человек радуется, что у него попросили так мало, человек надеется на авось, и не понимает, что никакого выбора ему не оставили! Таковы правила, и никто никого не обманывает. Вроде бы. А уж придав себе прекрасный волнующий облик да не женить на себе старого толстяка? Для ворожеи заставить человека плясать под собственную дудку – пустяк. Или уже не человека.
Лорисс почувствовала, как озноб прошел по коже, стоило представить себе, кто такой Ильяс, и как, на самом деле выглядела очаровательная Мелисента.
–Устала она. Я тебя понимаю, – Глеб поднял ноги на ветку, меняя положение тела. – Месяц в мужской компании! Один голый Далмат чего стоит.
–Отец Света! Что у тебя на уме! Я видела, какими глазами вы с Далматом на меня пялились! Хоть бы отвернулись для приличия.
–Твое явление, прямо скажу тебе, было посильнее голого Далмата.
–Ах, ты, – Лорисс хотела дотянуться до него, но побоялась сорваться с дерева.
–Относись ко всему с долей иронии, мой тебе совет… Мне бы вообще повеситься, – его голос дал трещину.
–Все, – она грозно повысила голос. – Относись ко всему с долей иронии, чей совет?
–Думаешь, если я убью Ильяса, – он не слушал ее, – мне станет легче? Нет. Больше чем возможная месть, меня доводит до исступления мысль о том, что придется смотреть в глаза Далмату. Или графу с графиней… Про Бажена с Северином и Лазаря, я ничего не знаю. Но Далмат жив. Его отправили вместе с Флавианом и Лавелией. Но я придумал себе наказание, похлеще встречи с друзьями…
–О чем ты, Глеб?
Но он молчал.
–Прости, что спрашиваю об этом, – не выдержала Лорисс, – но куда мы вообще пойдем?
–Ах, Вилена, Вилена. Странным ты была парнем, а девушкой получилась еще более странной. Была у тебя цель, насколько я теперь понимаю, вспоминая, откуда ты родом. Начни меня уверять, что твоей целью было посмотреть Елизару в глаза и воззвать к его рыцарской чести, так я тебе не поверю!
–Глеб…
–Женщина есть женщина, жалость превалирует над другими чувствами в самый неподходящий момент. А теперь что же? Теперь, естественно, тебе некуда идти. Скажи я тебе, что мы будет пробиваться в Бритоль, чтобы на корабле отправится на архипелаг святой Арахнии, к любимым Далматом девственницам…
–Только не к девственницам, умоляю…
–Извини, все забываю… Ты девушка, девушка…
–Глеб!
–Так вот. Человек ты проверенный, хотя до сих пор у меня возникают какие-то неосознанные опасения по поводу нашего досрочного освобождения…
Лорисс недоуменно подняла брови.
–И не надо обиженно сопеть, я все слышу. Ты как-нибудь себе это объясняешь?
Как-нибудь она себе, конечно, объясняла, но не говорить же Глебу, что она склонялась к мысли о вмешательстве сил, далеких от очевидных. То ли Лесной Дед решил проявить очередную нечеловеческую заботу о ней, то ли… Лорисс непроизвольно прижала к себе курительную трубку, теплую от ее тела. Не дождутся.
–Ладно. Если хочешь знать, – Глеб пошевелился на ветке, – для меня именно отсутствие видимого объяснения заставляет довериться тебе. Мне проще поверить в то, что ты являешься демоном в женском обличье… Погоди, возмущаться-то! Честно тебе скажу, и ты мне поверь: меня устраивает такое положение дел! Устраивает! Да погоди ж ты…
Но как ни старалась, Лорисс не смогла до него дотянуться. А на гневное шипение он не реагировал.
–Я же сказал, мне проще поверить в то, что ты демон, чем в то, что ты меня обманываешь.
