Текст книги "Изгнанница (СИ)"
Автор книги: Ирина Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
–Это все, что ты обо мне знаешь? – высокомерная улыбка тронула тонкие губы. – Скажи мне то, чего никто не знает.
–Уверен, что хочешь это услышать?
Елизар помолчал, задумчиво разглядывая ее с головы до ног.
–Значит, прав был Тигрий, когда говорил, что ты пытаешься изображать из себя знахарку, или точнее – ведьму. Ту, которая накоротке с демонами. Но мне-то – неужели тоже угрожать собралась? Я уж, грешным делом решил, что ты умнее. Полагаю, ошибся.
–Ты даже не представляешь себе, насколько ты ошибся…
–Мне импонирует твой тон, девка. Я боялся, что эти несколько дней, проведенные в подземелье, окажутся роковыми для твоего рассудка и разговора не получится. Рад. Рад, что ты хотя бы пытаешься по-прежнему разыгрывать из себя крутую. Даже когда никто не видит. Я имею в виду твоих прежних друзей. Жаль только, недолго это…
–Правда, жаль?
–Бойка… Бойка, девка. Знаешь, как говорят: длинный язык – жизнь короткая. Я тоже не испытываю удовольствия от общения с тобой. Так давай избавим друг друга, меня – от зрелища того, что ты будешь представлять из себя через месяц – другой. Тебя – от страданий. Ты знаешь, зачем я пришел.
–Наверное, для того, чтобы получить ответы на вопросы. Мне кажется, кроме моего имени тебя интересует еще кое-что.
–Умная девка…
–Сразу отвечу: имя свое я назвала. Мне нечего добавить.
–Почему я не удивлен? Ты даже представить себе не можешь, – он подался вперед, – сколько через мои руки прошло людей, разыгрывающих из себя сильных духом. Так у них хотя бы получалось, в отличие от тебя. Вообще-то с девками я предпочитаю договариваться иным способом…
–И получается?
–Обижаешь…
–Упаси Отец! Сомневаться в личных качествах рыцаря, мне, вроде бы не к лицу. Особенно героя Южной компании, едва не отдавшего жизнь при битве у башни Полуденного Ветра, почти в одиночку удерживающего…
–Чем обязан? Столько внимания моей скромной персоне.
–Интересуюсь исключительно героями. Есть у нас, у девочек, слабость: знать все о предмете своего интереса.
–Брось, это общеизвестные факты…
–Могу добавить кое-что и от себя…
–Вряд ли получится.
–Я постараюсь.
–Так говорят те, кому нечего сказать.
–Дважды женщины бросали в тебя нож и дважды промазали. Не заладились у тебя отношения с женщинами, а, кавалер? – наблюдая за его спокойствием, Лорисс искренне надеялась, что оно кажущееся. Потому что в душе у нее медленно закипала злость. Неужели она сдастся первой? И в то время, когда она будет брызгать слюной, стремясь вывести его из равновесия, он будет снисходительно улыбаться?
–В чем ты пытаешься меня убедить? В этом? – в его руке на золотой цепочке маятником закачалась оскаленная волчья морда. – Где ты это взяла?
–А это не мое, мне скрывать нечего. Это возьми себе – мне чужого не нужно.
–Тяжкий груз взваливаешь на свои плечи, девушка, – но взгляд его дрогнул. – Эта вещь должна быть погребена под слоем пепла, и не тебе ее доставать. Еще более, тебе не подходит роль вершительницы правосудия. Девочки любят полагаться на волю случая и гадать: ах, если у меня получится, то Отец Света на моей стороне. Твой промах, по-моему, доказал тебе обратное. Судьба хранит меня.
–Мой промах – еще один шанс тебе. Раньше думала – подарила тебе лишние дни жизни. А теперь думаю – ты уже второй год живешь в долг. Смотри, чтобы счет, который получишь перед смертью, не оказался для тебя непосильным. Все бывает, кавалер. Дурная слава подобна тяжелой могильной плите.
Глаза Елизара медленно сузились. Сквозь прищур цвет глаз стал неразличимым.
–Угрожаешь? – почти весело спросил он.
–Чем могу угрожать? – Лорисс развела руки в стороны и раскрыла ладони. – Тем более кавалеру, рыцарю. Призванному… напомни мне… защищать женщин и детей, наказывать виновных, предоставлять сирым кров, подавать милостыню убогим. Я ничего не забыла?
–Нет, – тихое “нет” Лорисс угадала по губам. – Там еще значится: хранить верность королю.
–Ну, с этим-то все в порядке. Король умер, да здравствует свобода! Каждому ясно, что табурет не может стоять на трех ногах. Без короля и от рыцарской чести не осталось и следа. Нет больше справедливого дяденьки, который говорит: так делать не следует, а так воспитанные люди не поступают. Да здравствует праздник непослушания!
Неизвестно в силу каких причин, но последнее высказывание доконало Елизара. Лорисс склонялась к мысли, что для него не имело значения, что именно она говорит, его бесил сам факт. Не стоит же, право, думать, что человека, убивавшего женщин и детей, можно было легко достать словами? Да еще пустяковой моралью для непослушных детей!
Лорисс оказалась права: он относился к третьему типу. Злость, копившаяся у Елизара на протяжении разговора, нашла выход в яростном взрыве. Табурет с грохотом отлетел в сторону, по комнате заметались тени. Елизар подлетел к Лорисс, как дикий зверь. Железная хватка сдавила ей горло. Чудовищная сила вздернула ее с каменного ложа и подняла, прижав к холодной стене.
–Придушу, гадину, – он задыхался, хотя горло было сжато у нее. – Хотел подождать, пока что-нибудь про тебя узнаю, но теперь вижу, Тьма с выкупом, легче придушить тебя, чтоб заткнулась ты навсегда.
Лорисс не издавала ни звука. Сопротивленье бесполезно. Единственное, что она могла себе позволить: в предсмертной судороге выцарапать ему глаза. Это в лучшем случае. Перед глазами расплывалось белое лицо Елизара. Тонкие дрожащие губы, крупный нос, бесцветные глаза, все сливалось в одно бесформенное пятно. Пламя факела ослепительно вспыхнуло и на миг заслонило и Елизара, и каменные стены.
–Мразь, – Елизар швырнул ее на войлочную подстилку. – Руки марать не хочется. Сдохнешь здесь, как собака.
Лихорадочно хватая ртом воздух, Лорисс растирала руками сдавленную шею. Но болело не снаружи, а внутри. Шумно дыша, она не могла поверить в то, что осталась жива. Странным был мгновенный укол разочарования, тотчас сменившийся усталостью. Горло саднило. Она старательно откашлялась, но стало еще хуже. Несколько глотков воды, безусловно, смягчили бы сухую, болезненную гортань, но не было этих глотков. И тем мучительнее хотелось пить.
Когда она открыла глаза, в комнате стояла темнота. И тишина. Но на этот раз вместо страха, она принесла с собой спокойствие.
7
Долгое время Лорисс сидела, бессмысленно таращась в темноту. Разницы между открытыми и закрытыми глазами не было. Но для чего-то важно было осознавать, что она не лишилась такого важного органа, а вполне способна хотя бы моргать веками. Весь мир со всем его многообразием, с великими и малыми реками, с вековыми лесами и горами, уходящими вершинами за облака, океаном без берегов, таинственными восточными землями, словом, все – сузилось до размера игольного ушка. Игольного ушка, в котором без труда разместилась подземная комната. Может быть там – но Лорисс не поручилась бы за это – за широкими каменными стенами сейчас близился рассвет. Или ярко светил Гелион. Или… Или ничего подобного там не было вовсе.
Холод пронизывал тело до костей. Льняная рубаха, жалкое подобие одежды. Сколько угодно можно кутаться в войлочную подстилку, теплее не становилось. Интересно, сколько человек может терпеть холод, голод, темноту и тишину? И что будет там, где терпенье кончается?
Словно услышав ее мысли, в углу затихли до того возившиеся крысы. Установилась глубокая тишина. Настолько глубокая, что закладывало уши. Лорисс шумно дышала, время от времени ворочалась на подстилке, чтобы разрушить тягостное ощущение. Тишина рождала звуки, которых, скорее всего, не существовало в действительности. Нет. С большим удовольствием она пришла бы к другому выводу: что вой собаки, который ей вдруг почудился, на самом деле не плод ее больного воображения.
Собака выла так пронзительно, так жалобно и бесконечно, что даже такая любительница животных, которой считала себя Лорисс, дай ей волю, способна была пойти на крайние меры. Кровожадные меры.
Собака выла. На одной ноте и практически без пауз. Как Лорисс не ворочалась, это не помогало. И уже невозможно было разобрать – снаружи она воет или внутри головы. Лорисс пробовала говорить вслух, петь песню, все без толку. Даже крысы – палочка-выручалочка – и те угомонились. Впору было самой завыть, как той собаке!
Закрыв уши руками, Лорисс вжалась в стену, стараясь слиться с камнями, которым уж точно никакого дела не было до мучительного воя.
Собака выла, подавляя волю, вытесняя иные чувства и замещая их неумолчным, нескончаемым воем. Огненная пелена встала перед глазами, разрывая душу на части, лишая сознания и осознания себя, как человеческого существа. Уже не отдавая себе отчета в поступках, стиснув до боли голову, Лорисс качалась на каменном ложе, подвывая собаке. И в тот самый момент, когда мятущееся сознание готовилось отступить в небытие, вой прекратился.
Некоторое время Лорисс сидела, еще не веря в неожиданный подарок. Но стояла тишина – упоительная после изматывающего душу воя. Слыша только свое дыхание, Лорисс улыбалась, с грустью понимая: единственное, что способно порадовать ее больше долгожданной тишины – глоток воды. Горло непроизвольно дернулось, но глотать было нечего.
Тут что-то случилось с глазами: Лорисс показалось, что в комнате стало темнее. Словно ее накрыла гигантская тень, еще более черная, чем окружающая темнота. Терпеливо объясняя себе, что там, где нет света, не может быть и тени, Лорисс тщетно пыталась успокоиться. Обнаженные нервы отказывались внимать голосу разума. Может, бесполезно доказывать себе прописные истины, если и несуществующие звуки, и неизвестно откуда возникающие тени, ни что иное, как первый шаг к безумию? Никто не рассказывал ей, как человек сходит с ума, но настала пора смириться: скоро она узнает это сама. Страх сжал грудь. Страх гнездился в каждой клетке измученного тела. Страх внушал разуму дикую мысль: лишь смерть сулит избавление. Если нет выхода и суждено просидеть в подземелье до конца своих дней, не проще ли разом покончить с обреченным на страдание телом и освободить душу? Страх подсказывал и возможные способы, начиная от сплетенной из рубахи веревки, перекинутой через кольцо для факела на стене и затянутой на шее, и заканчивая попыткой броситься на здоровяка Тигрия.
Как ни странно, но звук открывающейся двери помимо того, что показался для Лорисс равносильным грому, принес и облегчение. Но свет факела не проник в комнату из коридора. Пытаясь понять, что происходит и чем вызвано такое новшество, Лорисс напряженно вглядывалась в темноту, в провал открытой, судя по звуку, двери. И опять тень, более черная, чем сама темнота мелькнула перед усталыми глазами. Лорисс услышала сдавленный хрип, и на пол упало что-то тяжелое. После этого опять установилась тишина. Только на сей раз она не была столь глубокой. Лорисс ясно слышала, как где-то далеко капает вода, и еще шум, какой бывает от ветра, залетающего в открытое окно.
–Эй! – хрипло позвала Лорисс, но никто не отозвался. – Эй!
Стояла тишина, нарушаемая стуком далеких капель.
Лорисс поднялась с каменного ложа. Выставив руки перед собой, она медленно пошла к двери. У порога она осторожно повела ногой, проверяя, где лежит то, что упало. Нога натолкнулась на что-то громоздкое. Присев на корточки, Лорисс на ощупь определила размеры лежащего предмета и чуть не вскрикнула, попав рукой на теплую человеческую кожу. Судя по всему то, что она трогала, было мужчиной: борода, едва отросшая, не оставляла сомнений. Потом пальцы окунулись в горячую липкую влагу на шее, и Лорисс поспешно одернула руку, машинально вытирая ее о штаны. На пороге лежал человек. И он не дышал.
Подняв повыше ногу, чтобы не споткнуться, Лорисс осторожно переступила через тело. Плечом она задела тяжелую дверь и с другой стороны с оглушительным звоном упали ключи. Лорисс стремительно присела, подхватила ключи и прижала их к груди, как будто это могло приглушить только что произведенный шум.
По-прежнему стояла тишина. Но здесь оказалось светлее. В конце коридора с рядами дверей Лорисс разглядела лестницу – всего несколько ступеней. А дальше виднелся освещенный дверной проем. Из полуоткрытой двери падал колеблющийся свет, по всей видимости, от факела, закрепленного на стене.
Лорисс не представляла себе, куда ведет лестница. Когда ее вели, а точнее, несли в подземелье, она была без сознанья. Прижимая к груди ключи – на большом кольце Лорисс насчитала три больших ключа – она пошла по коридору к свету. Душа сжималась от страха, готовясь в любой момент услышать грозный окрик. С сильно бьющимся сердцем Лорисс поднялась по лестнице и осторожно заглянула в приоткрытую дверь, внутрь освещенного помещения.
Картина, представшая перед ее глазами, ужаснула в первый момент, а во второй подарила чувство глубокого удовлетворения.
У стола, прислонясь спиной к стене, полулежал здоровяк Тигрий. Теперь он не вызывал ни злости, ни страха. Из разорванного горла медленными толчками вытекала кровь. В широко открытых глазах застыло последнее выражение, такая степень крайнего удивления, что Лорисс невольно оглянулась. Но, как и следовало ожидать, за ее спиной ничего вызывающего удивленье не было.
Не без усилий оторвавшись от разглядывания удивленного лица Тигрия, Лорисс огляделась по сторонам. Комната без окон имела внушительные размеры. Лавки, стоящие вдоль стены были завалены доспехами. Тут лежали шлемы и щиты, копья и топоры какой-то странной формы. И только один человек сидел за столом. Мертвый, с разорванным горлом.
Следующая дверь, ведущая из подземелья, тоже была открыта. Но Лорисс туда не торопилась. Пока.
В коридоре, откуда она вышла, много запертых дверей. Вполне возможно, что за одной из них находится кто-то из своих. Раз уж непонятно какая сила открыла ей дверь и убила Тигрия, грех не воспользоваться предоставленной возможностью и не постараться освободить тех, кто томится в подземелье. Вполне возможно, что подойдут и ключи. Во всяком случае, стоит попытаться.
Лорисс вынула из кольца горящий факел и собралась вернуться туда, откуда пришла. Тоненький, скорбный, даже не визг, а писк раздался от того места, где сидел Тигрий. От неожиданности Лорисс вздрогнула. Возложенная на хрупкие плечи роль освободительницы всех страждущих сделала свое дело. Повинуясь безотчетному порыву, Лорисс пошла к столу, решая на ходу непростую задачу, что она будет делать, если там окажется щенок?
Подстолье было отодвинуто. Звуки доносились оттуда. Лорисс на миг показалось, что в этом жалобном призыве ей слышится что-то до боли знакомое. И это знакомое вызывает теплое чувство невероятной защищенности. Лорисс отодвинула подстолье так резко, что оно уперлось в грудь мертвому Тигрию. На гладко отполированном дереве лежало то, что побудило Лорисс прикусить губу, чтобы не закричать в полный голос от радости. Многострадальная, не раз оплаканная курительная трубка! Мгновенно сунув ее за пазуху, Лорисс ощутила ни с чем не сравнимый приступ острого счастья.
Спустившись по ступенькам, Лорисс осветила коридор. Вот и ее комната, в которой она провела неизвестно сколько времени. На пороге лежал… Лорисс поднесла факел ближе. Бедняга Фотий прижимал к груди сведенные судорогой руки. Его горло постигла та же участь, что и горло Тигрия. Лорисс не стала останавливаться возле него. Молод был Фотий, никто не спорит, но, занимаясь грязным ремеслом, не стоит ждать от жизни красивых подарков.
В коридоре было десять дверей – пять с одной стороны и пять с другой, но только четыре из них оказались закрыты. На счастье Лорисс, граф Ильяс не стал изощряться, врезая в двери хитроумные замки. Три двери и вовсе были заперты на задвижки. И лишь одна закрывалась также как и дверь Лорисс.
Решив начать именно с нее, Лорисс торопливо выбрала из трех ключей, подходящий, на ее взгляд к замку, и вставила в скважину. Она радостно вскрикнула, почувствовав, как легко он повернулся. Тяжелая дверь медленно поддалась, и факел осветил комнату, как две капли воды похожую на ту, из которой выбралась Лорисс. Она с трудом сдержала возглас разочарования – тот, кто сидел на каменном ложе, не походил на товарищей. Существо, находившееся в комнате, трудно было отнести как к мужскому, так и к женскому роду. На Лорисс смотрело, быстро моргая огромными бесцветными глазами, неизвестно что. Черные грязные волосы змеились по белому лицу, лишенному растительности, ниспадали на плечи, соединяясь с такими же грязными лохмотьями. Длинные тонкие пальцы переплелись на коленях. Лорисс поразила их неестественная хрупкость.
–Ты свободен… свободна, – запинаясь, поправилась Лорисс. Это женщина? – Уходи, если сможешь, – твердо добавила она, радуясь, что голос не дрогнул.
–Девушка, – бесплотный голос. И такая же тень, лишь отчасти напоминающая человека, подвинулась к Лорисс. – Спасибо. Руку.
Не понимая, что происходит, Лорисс протянула существу руку и вздрогнула, когда бесконечно длинные пальцы сомкнулись на запястье. Боль, как от ожога пронзила ее, и Лорисс поспешно одернула руку.
–Ты, – существо, наверное, улыбалось. Углы тонких бескровных губ приподнялись. Не успела Лорисс ответить, как существо переступило порог и… отступив по коридору, слилось с мраком. Лорисс прислушалась, ожидая, что оно наткнется на что-нибудь в темноте, но по-прежнему стояла тишина.
Недоумевая по поводу того, что за чудо она удосужилась освободить, Лорисс со страхом отодвинула задвижку на следующей двери. На этот раз можно было с уверенностью утверждать, что этот здоровый косматый человек – мужчина.
–Ты свободен. Уходи.
Но мужчина не обратил на нее никакого внимания. Он сидел, обхватив себя руками, и монотонно раскачивался, в такт собственному заунывному пению.
Пожав плечами, Лорисс отступила. За следующей дверью ее также ждало разочарование. Грязный, оборванный, обросший человек лежал на каменном ложе. Лорисс не стала бы утверждать, что здесь вообще слышали ее слова, достойные героя из старинных сказок. Вонь стояла такая, что если бы Лорисс по собственным подсчетам не ела более трех суток, ее непременно вывернуло бы наизнанку.
Лорисс распахнула последнюю дверь, смирившись с грядущим разочарованием. Но судьба-плутовка любит довести человека до отчаяния – что ж, тем милее оказывается неожиданный подарок.
–Какого хрена, ты, Тигрий, все шляешься по ночам. Не спится тебе. Что, поговорить больше не с кем? – услышала Лорисс хриплый голос.
Перед ней, прикрывая ослепшие от света глаза, сидел худой, обросший…
–Глеб! – как ветер Лорисс ворвалась в комнату, чуть не задев горящим факелом бывшего командира. – Жив!
–Да убери ты свой факел, ни хрена не понимаю, – Глеб быстро моргал слезящимися глазами.
–Это я – Виль. Вернее… Ты свободен, Глеб. Будем выбираться.
–Виль? – неуверенно спросил он, живо поднимаясь. – Что произошло?
–Не знаю. Дверь открылась, все мертвые. Короче, нужно уходить. Здесь никого из наших нет.
–Знаю, – уже на ходу бросил он, проявив куда больше прыти, чем она склонна была от него ожидать.
Лорисс взлетела по ступенькам, едва поспевая за Глебом. Он стоял напротив мертвого Тигрия, широко открыв глаза от удивления.
–Так. Это ты его?
Лорисс сдавленно хмыкнула.
–Судя по крови совсем недавно. Где Фотий?
–Тоже мертвый. У моей двери лежит.
–А? – переспросил Глеб и впервые посмотрел на нее. – Я не понимаю, что происходит, но стоит попытаться.
Глеб подошел к мертвому телу и торопливо обыскал его.
–Отлично. Меч. Хоть что-то, – он закрепил пояс с ножнами у себя на талии. – Больше ничего нет. Так, – он оглянулся на Лорисс. – Светлая рубаха не то, что нужно ночью.
Тигрий не сопротивлялся. Он тяжело осел на пол, в то время как Глеб снимал с него кожаную куртку.
–Держи, – и в Лорисс полетела огромная куртка. – Она почти чистая.
–Нет, – попятилась Лорисс, – я не надену.
Глеб взял из ее рук и воткнул в кольцо факел, а она, бормоча что-то о том, что ни за что не возьмет куртку мертвеца, с трудом попадая в огромные рукава, надевала пахнущую потом и залитую кровью куртку. Кольцо с ключами никак не хотело протискиваться в рукав.
–Дай сюда, – Глеб протянул руку. – Ключи?
Она услышала, как он удивленно усмехнулся.
–Тьма возьми, от входной двери! Двигай за мной. В той комнате должны быть охранники. Возьми хотя бы топор, от нечего делать покидаешь, – он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг оглянулся и внимательно посмотрел ей в глаза. – Ну же, Виль, – он сильно встряхнул ее за плечи, – соберись, Виль. Соберись.
Она кивнула, до боли сжимая в руках рукоять короткого топорика с изогнутым лезвием.
Но в следующей комнате, где в крохотные окна расположенные под самым потолком заглядывала полночная Селия, охранников не оказалось. Вернее, не оказалось живых охранников.
Все еще держа меч перед собой, возбужденный мыслями о предстоящем бое, Глеб восстанавливал дыхание. Протиснувшись между его плечом и косяком двери, Лорисс не смогла сдержать возгласа. Комната напоминала скотный двор, Лорисс однажды видела нечто похожее. Когда в деревне забивали больных или старых животных. Пол был залит кровью. У самой двери лежало растерзанное тело. У него, так как и у Тигрия зияла на горле рваная рана. Но ему пришлось хуже: вместо груди виднелось месиво из костей, порванных мышц и внутренностей. Недалеко от выхода лежал еще один охранник. Лорисс помолилась Отцу за то, что он лежал на животе, и нечего не было видно. Под ним растеклась лужа крови. Лорисс даже представить себе не могла, что у человека столько крови! Кроме трупов комната хранила следы страшного погрома. Всюду валялась сломанная мебель и разбитая посуда.
–Так, – хрипло сказал Глеб. – Надеюсь, это тоже не ты.
–Если бы ты не был графом, – начала Лорисс, но продолжить не смогла. Тошнота душной волной подступила к горлу.
–А ты вредной девкой… Что ж, может и получиться. До Белой башни отсюда рукой подать, а там потайной ход под крепостной стеной выведет нас к реке. Все может быть… Тьма возьми, что происходит?!
–А наши где? Может, их с собой захватим? – чудом подавив рвотный позыв, сквозь зубы сказала Лорисс.
–Умно, – он усмехнулся. – Жаль, что никого здесь не осталось. Кроме двух дураков. Тебя и меня.
–Ну, я вижу только одного…
–Да? А я вижу, что ты в порядке. Теперь так, – он внезапно наклонился к растерзанному телу, и Лорисс опять стало плохо. Безусловно, все закончилось бы победой желудка, но как справедливо замечено, там давно ничего не было. – Кинжал только, вот оболтус. Держи, говорю. Куда ты с топором?
Он протянул ей кинжал, и она взяла. Чего церемониться после чужой куртки, еще хранящей тепло своего бывшего хозяина?
–Теперь так. Выходим из двери, сразу налево. Там в арку и вдоль стены через двор к Белой башне. Увидишь, ее трудно не заметить. Держись рядом. Поняла? Руку подниму – стой. Если что, у тебя есть кинжал. Надеюсь, Отец не оставит нас.
Глеб подошел к входной двери, вставил ключ с мощными бороздками в замочную скважину, но тут дверь открылась сама.
–Ни хрена себе! – выругался Глеб. – Не заперто!
–Глеб, я не пойду с тобой, – услышала она свой голос. Неужели она это сказала?
–Что? – он так резко обернулся, что они чуть не столкнулись.
–У меня тут дела, – слова давались с великим трудом. – Я не могу.
–Вот как, – он прищурился, и долгий миг разглядывал ее, словно первый раз видел перед собой такое диковинное существо. – Твои дела, по странному совпадению, которое лично мне начинает надоедать, находятся в Белой башне, на четвертом ярусе, в единственных в замке апартаментах. Ильяс всю жизнь мечтал о том, что к нему в гости заглянет сам король. Но мой тебе совет: потом разберемся с делами. Мне до моих, к сожалению, сейчас не добраться, больно далеко. Уйдем вместе.
–Не могу, Глеб, – она опустила голову, чтобы он не заметил, как у нее трясутся губы и как она мечтает о том, чтобы случились обстоятельства, благодаря которым она могла бы уйти с чистой совестью.
–Хорошо. Дуй за мной. Главное – дойти до башни, а там разберемся. Отец Света…
Дальше она не расслышала. Глеб открыл дверь и бесшумно, как тень, скользнул в темный двор. Она искренне надеялась, что у нее получится также.
На небе царствовала Селия. Стояла глубокая ночь. Свежий ветер студил горячие щеки. Сразу закружилась голова, и Лорисс чуть не упустила из виду Глеба, который свернул налево в темный провал туннеля. Старательно следя за тем, чтобы шаги сливались с ночными звуками, Лорисс последовала за ним. Оказавшись в арке, она почувствовала, как ее потянули за рукав.
–Эхо. Тихо, – в самое ухо шепнул ей Глеб.
Осторожно переставляя ноги с носка на пятку, она пошла за ним вдоль стены. Сердце гулко колотилось в такт шагам. На взгляд Лорисс, предосторожность помогала мало. В сыром воздухе звук шагов гулко отдавался под арочным сводом.
Где-то далеко на окраине замка залаяла собака. Ей ответила другая. Ночная перекличка отвлекла Лорисс от мрачных мыслей. Она и не заметила, как миновала опасный участок.
Глеб стоял, скрываясь в тени у выхода из туннеля, и вглядывался в освещенное Селией открытое пространство. Им опять повезло. Селия светила из-за башни, и падающая от нее тень приняла в свои объятья две других, теперь каменными изваяниями застывших у входа в Белую башню.
–Охрана, – поняла она по губам и кивнула, сжимая в руках освобожденный от ножен кинжал.
Глеб взялся за тяжелое кольцо и потянул дверь на себя. Как только расстояние увеличилось ровно настолько, чтобы он смог пройти, Глеб протиснулся внутрь. Не успела исчезнуть его спина, как туда же стремительно нырнула Лорисс.
В круглом зале догорал камин. У камина, прислонившись головой к стене, спал охранник. Впрочем, нужно отдать ему должное: шум открывшейся и тотчас закрывшейся двери разбудил его. Он открыл глаза, поднял голову и уставился на Глеба, мало что понимая после сна. Это был последний взгляд в его жизни. Молниеносно оказавшись рядом с ним, Глеб мечом нанес ему такой страшный удар по шее, что едва не отрубил голову. Раздался слабый скрежет – клинок задел стену. Лорисс затаила дыхание – как будто это могло что-либо изменить. Но неосторожный звук затих, и слышно было, как оседает на пол умирающий охранник, удерживаемый от стремительного падения твердой рукой Глеба, залитой чужой кровью.
Некоторое время стояла тишина. Внезапно распахнулась дверь, ведущая в соседнюю комнату. Привлеченный посторонним шумом, в зал вошел бородатый охранник. Его рубаха была расстегнута, обнажая грудь с защитным амулетом. Он так и не понял, в чем дело. И Лорисс ничего не поняла: кинжал, вылетевший из руки, уже летел вперед. Она успела испугаться, что недостаточно сильно бросила тяжелый длинный кинжал. Но опасения оказались напрасными. Нож вонзился в грудь охранника с такой силой, что его отбросило назад.
В камине оглушительно треснуло полено, и комната окрасилась в багровые тона. Лорисс показалось, что этот шум намного превосходил тот, что произвели они с Глебом. Девушка замерла, прислушиваясь к ночным звукам. В голове вертелся неприятный вопрос, что она будет делать, если появится кто-то еще. Стоит допустить, что с одним противником Глеб справится шутя, но их может быть и двое. И трое. С пустыми руками она ощущала себя беззащитной настолько, что ей приходилось прилагать усилия к тому, чтобы не броситься к поверженному телу и не выдернуть кинжал.
Но царила тишина. Где-то за лавкой, обитой шелком, за старинным гобеленом завел ночную песню сверчок. И лишь тогда, Глеб, сжав в руках меч, решился заглянуть в приоткрытую дверь. Он обернулся, кивнул ей напоследок – для Лорисс осталось загадкой, что он имел в виду – и вошел в комнату. Непонятный кивок Лорисс растолковала как “подожди меня тут”. Но так же он мог и означать “не поминай меня лихом, в случае чего”. Второе предположение настроение не улучшило, и она с негодованием отвергла его. Внимая стуку сердца, до звона в ушах она вслушивалась в ночную тишину, готовясь к самому худшему.
Потекли изматывающие душу мгновения, но Белая башня хранила безмолвие. Лорисс стояла в нише, тесно прижавшись к равнодушным мраморным ягодицам мраморной статуи мужчины. Смело стрекотал сверчок. Пламя в камине, спалив топливо, медленно догорало. Собственное дыхание казалось Лорисс оглушительным, но попытка перевести дух, расстроила ее еще больше. Когда появился Глеб, Лорисс шумно вздохнула. Не говоря ни слова, он подошел к статуе, у которой она притаилась, провел ладонью по оттопыренному большому пальцу мраморного война и повернул его влево. Раздался щелчок, потом шум вращающихся механизмов и статуя отъехала в сторону. Открылся черный провал подземного хода.
Пока Лорисс стояла, не в силах отвести глаз от пугающей черноты, Глеб вернулся с горящим факелом в руке.
–Иди за мной, – шепнул он и подошел к тайному ходу.
–Глеб, прости, – она глубоко вздохнула, надеясь, что долгий выдох будет длиться вечно.
Глеб повторил ее вздох.
–Если ничего нельзя поделать, то… ничего нельзя поделать, – тихо сказал он и протянул ей невесть откуда взявшийся у него стилет. Она взяла, не раздумывая. – Надеюсь, он тебя не подведет. Пойдем.
Глеб повернулся, пересек зал и вошел в следующую комнату. Лорисс пошла следом. Она чувствовала себя виноватой. Глеб может погибнуть из-за того, что она так и не смогла заставить себя уйти, не доведя затянувшийся диалог с Елизаром до логического конца.
–Смотри, – Глеб обошел вокруг стола, уставленного пустыми бутылками и тарелками с объедками. Он остановился у стены. Там, в углубленной нише, Лорисс не сразу обратила внимание на неприметную дверь.
–Тут лестница. Она идет между стенами прямо в апартаменты на последнем ярусе. Будь осторожна. Там горел свет, не заметила со двора?
Лорисс неопределенно кивнула головой. Ей не хотелось признаваться, что во дворе она находилась в таком состоянии, что не могла ничего заметить.
–Берегись. Он может не спать. Постарайся сделать все тихо и быстро. Я жду тебя здесь. Бери, – он протянул ей горящий факел. – Увидишь дверь, не вздумай подходить с факелом. Там кольцо есть, оставь его в стене.
Глеб хотел еще что-то сказать, но сдержался. Вместо этого он коротко хлопнул ее по плечу.
–Если что, прощай, – тихо сказала она и пошла.
Узкая лестница змеей опоясывала башню, постепенно поднимаясь к последнему ярусу. Лорисс боялась, что решимость оставит ее где-то на середине казавшейся бесконечной лестницы. Но, как выяснилось, беспокоилась она зря. Чем выше она поднималась, тем сильнее ее охватывала ярость. Ярость пополам с чувством, которое она с долей удивления определила как азарт. Словно воочию она видела недоуменное лицо Елизара, когда она, полная праведного гнева, пронзит его грудь остро отточенным стилетом.
Поддавшись сладким мыслям о состоявшемся возмездии, Лорисс едва не проворонила дверь. Обнаружив ниже по лестнице кольцо в стене, она вставила туда факел. Рассудив, что огромная куртка будет только мешать, она сняла ее. Потом Лорисс набрала в грудь больше воздуха и с замиранием сердца одолела последние ступени. Сжимая стилет в руке, разом вспотевшей от волненья, она толкнула дверь плечом.
