Текст книги "Царь Гектор"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10

Они почти бежали по проходу, чутко вслушиваясь и всматриваясь, чтобы, в случае чего, не пропустить опасности и вновь не попасть в ловушку.

– Как ты догадалась, что с нами беда? – прошептал Ахилл в спину идущей впереди жены. – Если мы и кричали во время драки с пауком, то не так уж громко.

– Криков слышно не было, – ответила амазонка. – Но мы услышали звук обвала, и затем ручей вынес из пещеры дротик Гектора. Опытный воин не мог просто так уронить или бросить оружие... Я поняла, что нужно идти за вами. Факела не взяла – его свет виден издалека, а мне сразу стало казаться, что в горе кто-то есть, и что этот кто-то – враг. Я пошла со светильником. Пока шла, много раз слышала бормотание и шажки этих тварей и один раз резко обернулась и увидела, как они удирают в какой-то отнорок. Земляные обезьяны какие-то! Тьфу! Потом наткнулась на завал и поняла, что обвал произошёл именно тогда, когда мы слышали грохот – совсем недавно.

– Как ты это поняла?

– Но это же просто. Сразу за завалом ручей резко обмелел – вода проходит через щели между камнями, но проходит не вся. Если бы запруда была старая, то и русло бы уже устоялось.

– Это понятно! – полуоборачиваясь к женщине, проговорил шедший впереди Гектор. – Но, Пентесилея... Мы же видели щель над завалом – там только кошка пролезет! Как тебе удалось?!

– Сейчас я там снова пролезу! – почти сердито отрезала амазонка. – Это одно из искусств, которому нас учат с раннего детства – искусство протискиваться в любое пространство, если только гуда проходит твоя голова. Мы по много лет приучаем наши мышцы растягиваться и сокращаться, наподобие тела ползущей змеи, учимся отталкиваться не только руками и ногами, но почти всеми мускулами. Эта щель и в самом деле очень узка, я так боялась, что не пройду! Хорошо, что в дороге так похудела! Я сняла с себя всё, кроме сандалий, и привязала одежду и оружие к левой ступне, чтобы всё это тащилось за мной следом. Потом отлила из светильника половину масла и вся им натёрлась. И всё равно было трудно...

– Хорошо, – не мог успокоиться Ахилл. – Ну а как ты угадала, по какому проходу мы ушли из паучьей пещеры? Там ведь три коридора.

– Четыре, – уточнила Пентесилея. – Вы не заметили четвёртого, потому что он в самой глубине пещеры, в полутьме. А угадывать было не нужно – ваш факел оставлял следы на сводах и стенах, очень лёгкие, но заметные, по ним я и шла.

Разговаривая, они добрались до пещеры паука и увидели, что дохлая тварь уже почти погасла, лишь тусклое мерцание исходило от её уродливой туши, погрузившейся в воду гораздо глубже – то ли мёртвый паук сильней распластался в озере, то ли озеро с появлением запруды стало глубже. Просторный зал погрузился во мрак, громадные летучие мыши сновали взад и вперёд над самой водой, испуская пронзительный писк.

Ещё немного – и путники добрались до завала. Перед ним возникла уже довольно глубокая запруда – ручей разлился во всю ширину прохода. Шлёпая по воде, они подошли к нагромождению камней, Гектор осветил его, высоко подняв светильник и вдруг вскрикнул:

– Демоны Тартара! Что это?!

Крик изумления, а затем отчаяния вырвался одновременно у Ахилла и у Пентесилеи. Они увидели, что завал сделался больше – щель над ним исчезла, а каменный оползень выдвинулся вперёд куда мощнее.

– Мы же не слышали грохота! – взревел Гектор. – Как они смогли?!

– Да ничего они уже не делали! – простонал Ахилл. – Просто камни постепенно осели, и те, что вначале держались сверху, тоже оползли вниз. Они легли плотнее, щели исчезли...

– И мне не пройти! – проговорила Пентесилея.

Она не кричала, просто сказала это, но в её голосе прозвучал такой ужас, что оба мужчины содрогнулись. Да им и самим было не менее страшно: там, на поверхности горы, уже, возможно, заходит, солнце. Тьма здесь наступает почти мгновенно, едва только последний луч солнца угасает за горизонтом. Маленькая амазонка Авлона и малыш Патрокл останутся среди ночи, под защитой одного лишь костра, и, кто знает, что случится там, совсем близко от проклятой пещеры...

– Но ведь и карликам не выйти через этот проход! – нашёл Гектор последнее утешение. – Им же здесь тоже не пройти.

– Будь покоен, выходов у них наверняка хватает! – воскликнул Ахилл, в бессильной ярости ткнув кулаком в один из закрывших проход камней. – У них – десятки нор, как у крыс или сурков, они – полные хозяева этой горы и чувствуют себя в ней, как те же летучие мыши... А мы вздумали лезть в их владения, считая, что с кем угодно справимся! Пни безмозглые!

– Стон, Ахилл, остановись! – Гектор хорошо знал, как силён и неистов бывает гнев его брата, обращённый ли на кого-то или на себя самого, и как важно вовремя прекратить первую вспышку этого гнева, пока на героя не нашло настоящее безумие. – Стой, я сказал! Сейчас никаких истерик, или мы все погибли. Выход теперь один – как можно скорее разобрать завал. Пентесилея, тебе этих камней не поднять, потому стань в стороне и свети нам, а мы будем передавать глыбы от одного к другому. Скорее!

– Светильник протянет ещё часа три, – сказала амазонка, послушно отступая к стене. – Я ведь вылила из него половину масла, чтобы им намазаться. У меня с собой ещё короткий дротик, придётся настрогать щенок из его рукояти и понемногу их жечь...

Говоря так, она поставила светильник на выступ камня и вытащила нож из ножен на ремне сандалии. Как ни потрясён был Ахилл, он вновь изумился твёрдости своей жены – мгновение назад казалось, что её отчаяние глубже и сильнее, чем у него, но сейчас она была спокойна.

Гектор между тем встал возле груды камней и, обхватив один из них, поднял и передал стоящему в проходе брату. Ахилл отшвырнул глыбу вглубь коридора и тут же принял следующую.

Они работали молча, сосредоточившись только на том, чтобы неосторожным или слишком резким рывком не вызвать нового обвала. В тусклом мерцании светильника камни, которые они поднимали и перебрасывали, казались чёрными, блики огня плясали на их изломах. Большей частью глыбы были неподъёмно тяжелы, но оба героя, истратившие, казалось, все силы сперва в битве с чудовищным пауком, а затем в мучительном ожидании гибели, стоя над пропастью, сейчас будто не чувствовали никакой усталости.

Однако завал был велик, и хотя молодые люди не отдыхали и не прерывали работы даже ради того, чтобы перевести дыхание, час проходил за часом, а среди груды камней не открылось пока даже просвета... Ночь там, снаружи, настала уже давно, все трое понимали это, и каждый пытался не думать, что там сейчас происходит.

Когда светильник стал угасать, Пентесилея вставила в него пучок щепок, наклонив их так, чтобы огонь полз по дереву снизу вверх. Они горели куда тусклее светильника и быстро догорали, так что приходилось их то и дело менять, но это занятие лишь помогало Пентесилее давить свои отчаянные мысли. Вместе с тем она не забывала постоянно зорко всматриваться в темноту оставшегося позади них прохода. И, как оказалось, делала это не напрасно. Какое-то смутное движение привлекло её внимание, и она, поднеся к светильнику и воспламенив ещё несколько лучин, быстро подняла их и шагнула в сторону прохода.

– На нас охотятся! – крикнула она мужчинам.

Оба разом обернулись и увидели в проходе смутные силуэты карликов, толкавших перед собой какое-то примитивное сооружение, которое горой не смогли толком рассмотреть из-за темноты – то было что-то вроде метательного устройства, какие используют в некоторых армиях для разрушения деревянных крепостных стен или земляных валов. Только выглядело оно куда слабее и было заряжено не камнем, а толстым колом, заточенным с одного конца. Карлики, суетясь, натягивали паутинные верёвки, чтобы оттянуть рычаги и метнуть дубину в беглецов.

– Ах, так вы не отстаёте от нас, уроды!? – закричал Ахилл и, не раздумывая, швырнул в карликов очередной переданный ему братом обломок скалы.

Камень был огромный, размером в пару бычьих голов, однако герой запустил его с такой силой, что он разом накрыл оружие пещерных жителей и превратил его в обломки, заодно придавив и двоих крутившихся возле него карликов. Остальные ответили диким нестройным визгом и шарахнулись прочь, но Ахилл успел достать их вторым камнем, ещё больших размеров, который придавил сразу троих или четверых. Уцелевшие пустились в бегство с такой скоростью, что их уже не догонял скудный свет лучинок и вряд ли догнал бы следующий камень.

– Вот вам! – гнев Ахилла, с которым он всё это время отчаянно боролся, наконец нашёл выход, и герой на несколько мгновений потерял голову. – Вот вам, лягушки колченогие, пузыри лупоглазые, тартаровы выродки! Вот вам! Получайте назад свои камни! И чтоб у меня хвост на лбу вырос, если я оставлю в живых любого из вас, кто ещё сунется к нам! И если только с моим сыном и с девочкой хоть что-то, вы слышите, хотя бы что-то случится, пускай я сдохну здесь, в вашей паучьей норе, но я вас достану! Или я не Ахилл, сын Приама!!! Слышите, вы, корявые мартышки?!

Его голос гремел, проникая, казалось, во все закоулки громадной пещеры. Ни Гектор, ни Пентесилея не пытались остановить эту волну ярости, хорошо понимая, что это невозможно. В такие мгновения Ахилл едва ли что-то видел и слышал вокруг себя.

Но герой очень быстро овладел собою.

– Всё! – крикнул он, задыхаясь. – Всё... Гектор, давай следующий камень. Прости, я от злости едва не спятил!

– Ко мне это «едва» уже, пожалуй, не подходит! – произнёс старший брат, вновь ловко передавая младшему каменную глыбу. – Ого! Чудится мне, или эти камни поползли с другой стороны... Кажется, мы почти пробились!

Действительно, ещё несколько усилий – и среди нагромождения тяжеленных глыб появился проем.

– Скорее! – Ахилл, согнувшись, рванулся вперёд, но Пентесилея преградила ему дорогу:

– По ту сторону могут быть новые ловушки... Я пойду первой, так безопаснее.

Но за грудой камней никаких ловушек не оказалось. Лишь потревоженные тусклым светом лучин летучие мыши заметались под сводами прохода, будто гоняясь за своими уродливыми тенями.

Беглецы бросились бежать вдоль ручья и вскоре увидели впереди светлый контур выходного отверстия пещеры.

– Авлона! – закричала Пентесилея, задыхаясь от бега и от страха, потому что ей никто не ответил...

– Авлона! Патрокл! – позвал Ахилл.

Они выскочили из пещеры, пробежали шагов двадцать и остановились.

Светлый серп народившейся луны, уже блекнущий, ибо ночь была на исходе, освещал открытое пространство перед пещерой. Кусты, камни, догоревший, ещё чуть дымившийся костёр. И больше ничего. Ни вещей путников, сложенных накануне под одним из кустов, ни оружия, ничего! И никого. Только гортанные крики какой-то птицы нарушали молчание.

– Авлона! Патрокл! – голос Пентесилеи сорвался на хрип. – Где вы? Отзовитесь!

Молчание.

– Нет, нет... Не может быть!.. – прошептал Ахилл, чувствуя, как тёмная волна ужаса неотвратимо наползает на его сознание.

И тут Гектор вскрикнул:

– Смотрите! Там!

Шагах в тридцати от догоревшего костра, чуть выше по склону, среди камней темнело чьё-то скорченное тело.

– Это не Авлона! – Пентесилея в три прыжка оказалась рядом. – Это карлик. Его голова рассечена, и мшу поклясться, что рассечена секирой.

– А вот ещё один! – Ахилл указал на другой труп, лежавший чуть в стороне и наполовину скрытый кустами. – Так и есть: они напали, и Авлона защищалась. Смотрите – вот следы. И вот. Эти твари выползли откуда-то сбоку, должно быть, поблизости сеть ещё один вход в пещеру. Они пытались окружить костёр и детей. Авлона отступила.

– Следы глубокие, значит, мальчика она несла на себе, – продолжала Пентесилея. – А вот он сам пошёл – вот его ножка отпечаталась в пыли. Дальше камни, и не видно следов, вот здесь первый труп карлика, дальше, выше в гору – второй. Снова видны следы – Авлона побежала... И много следов карликов. Кто-то из них нападал, а кто-то, наверное, тащил наши вещи – вон полосы на земле, сумки были для них тяжелы.

– Да, они не силачи! – мрачно проговорил Гектор, указывая куда-то в сторону. – Копьё Ахилла они тоже пытались утащить, но проволокли всего локтей на двадцать. Вон оно лежит.

Ахилл схватил своё оружие и огляделся, будто надеялся, что вблизи покажется кто-то из их отвратительных врагов. Но никого не было. Полукруг месяца померк, небо стало светлеть, приближался рассвет. Горы молчали, и только крики всё той же птицы неустанно надрывали тишину...

– Выше, выше! – твердила Пентесилея, поднимаясь по склону, вслед за почти неразличимыми отметинами ночной схватки. – В нескольких местах следы крови, но скорее всего попадало карликам – вот один упал и покатился по склону... Больше он вверх не карабкался. Сколько же их нападало? не меньше двух десятков! Смотрите – ещё один труп! Молодец, Авлона!

– Но где она? – Гектор осматривался, надеясь, что с высоты своего роста увидит больше, чем Пентесилея. – Где мальчик?

– Выше, выше! – шептала амазонка, то теряя едва заметные отметины, то вновь их находя. – Она поднималась наверх, и наш малыш был с нею... Эти уроды их преследовали, отрезали путь вниз... Выше, выше!

– Мы уже почти на самом верху утёса, – сказал Ахилл. – Вон, совсем близко, гнездо грифов. Дальше – отвесные скалы. Не могли же дети туда взобраться! А если они там, то должны уже откликнуться...

– Пока что только птица орёт, будто сумасшедшая! – проговорил Гектор. – И орёт, мне кажется, именно гриф. Может, там, наверху, что-то произошло?

– Поднимаемся! – снова повторила амазонка. – Следы ведут наверх... Скорее, скорее!

Дальше начинались уступчатые, всё более крутые скалы, на которых уже не видно было никаких следов. Гнездо грифов располагалось почти на самой вершине гряды, на одном из уступов, и чем ближе путники к нему подбирались, тем слышнее было тревожное сипение и вопли, которым вторил куда более слабый писк.

– В гнезде – птенцы... – прошептал растерянно Ахилл. – И только одна из птиц. Скорее всего это самка. Но ведь гриф – дневная птица. Ночью в гнезде должен быть и самец.

– Может, он просто молчит? – предположил Гектор.

– Нет, уже светает, и я различаю гнездо. Вон торчит голова самки. А самца не видно, не спугнули же и его проклятые карлики!

В это время они уже почти достигли верхней кромки. Занимался рассвет, и смутные очертания скал становились всё яснее. Под одним из уступов лежал труп ещё одного пещерного карлика – у него была рассечена шея. В кулаке он продолжал стискивать некое примитивное подобие дротика.

– Каменный наконечник! – прошептал Гектор. – Вот дикари-то!

Уже почти рассвело, но у путников не было времени рассматривать убитого. Все трое успели только заметить, что у карлика очень короткие, кривые и волосатые нога, длиннющие мощные руки, также покрытые волосами, что шеи у него нет совершенно, что кожа его тёмная, но светлее, чем у негров, скорее желтоватая, чем коричневая, а лицо как бы сплюснуто. Он был одет во что-то вроде короткого пеплоса, не сотканного, а скорее сплетённого из грубых волокон, то ли растительных, то ли шерстяных.

Самка грифа, заметив приближавшихся людей, вылезла из гнезда и громко угрожающе закричала, раскинув неимоверной ширины крылья. Птенцы вторили ей отчаянными воплями.

– Где же гриф-самец? – повторил Ахилл, сам толком не понимая, отчего эта мысль так неотступно его мучает. Он понимал, как нелепо думать о птицах, когда пропали его сын и маленькая отважная амазонка, которую он любил, как родную дочь, но странный вопрос: куда подевался хозяин гнезда? – вновь и вновь возникал в сознании героя.

– Вот он! – крикнула Пентесилея. – Вон он летит. И... О, Ахилл! Что это?!

Оба брата посмотрели туда, куда она указывала. Снизу, из долины, из-за тёмных кущ недавно оставленного ими леса, показался и летел к своему гнезду гриф-самец. Он взмахивал крыльями как-то беспорядочно, и в его полёте ощущалась некая неуверенность.

– Смотрите! – вновь крикнула амазонка, когда птица приблизилась. – Что такое у него на лапе?!

С правой ноги грифа свешивалось, болтаясь в воздухе, нечто, издали похожее на тонкую змею. Но это была не змея...

– Ремень! – закричал Ахилл. – Клянусь двумя своими глазами, ремень!

– Надо сбить птицу, чтобы рассмотреть получше! – воскликнул Гектор. – А у нас не осталось луков...

– И без луков достанем!

С этими словами Пентесилея сдёрнула свой пояс, сложила вдвое и, подхватив с земли небольшой камень, вложила в сгиб ремня и стремительно завертела его над головой. В тот момент, когда гриф, тяжело взмахивая крыльями, оказался почти над самыми их головами, она резким взмахом выпрямила руку. Камень ударил птицу в шею, и оглушённый гриф свалился прямо под ноги амазонке.

Все трое нагнулись над ним. Лёжа на земле, распластав громадные крылья, гриф выглядел гигантом, почти вдвое больше орла. Его мощные лапы с тёмными когтями выступали из густых пучков жёстких перьев. Правая лапа была перетянута кожаной петлёй, от которой тянулся ремень локтя в три. Конец его оказался обрезан, судя по всему, совсем недавно.

– Это пояс Авлоны! – закричала Пентесилея, чувствуя, что её нервы не выдерживают... больше всего ей почему-то хотелось сейчас безумно расхохотаться. – Это её пояс! И, похоже, обрезан он её ножом... Вот как они с Патроклом спаслись от карликов, когда те загнали их на самую вершину утёса! Вот что она придумала!

– Ты думаешь, что... – Гектор в растерянности посмотрел на амазонку, потом на грифа, который в это время начал трепыхаться на камнях. – Но это невозможно, Пентесилея! Когда-то Авлона летала на орлах, но тогда ей было семь-восемь, ну, девять лет! Теперь ей скоро тринадцать, она намного выросла... И Патрокл весит куда больше, чем другие дети в два с половиной года. Неужели ты думаешь, что гриф мог поднять и унести их обоих?!

– А ты знаешь, брат, возможно, что и мог! – вместо жены ответил Ахилл. – Ты посмотри, насколько он больше орла, и насколько мощнее его крылья. Конечно, он едва ли поднял бы их над землёй, но ведь это и не было нужно... Авлона, очевидно, сумела захлестнуть его лапу петлёй, и он в испуге слетел с гнезда либо с утёса, на котором сидел, и, пытаясь подняться, просто летел на распластанных крыльях над самым склоном, всё вниз и вниз. Потом, где-то над лесом, за пределами горы, Авлона обрезала ремень, потому что развязать петлю одной рукой не могла (другой она, конечно, держала ребёнка...). Возможно, всё это произошло незадолго до рассвета, незадолго до нашего выхода из пещеры! Освободившись, гриф скорее всего отдохнул где-нибудь на дереве и, едва рассвело, полетел к своему гнезду. Ну вот, сейчас он снова попробует взлететь. Надо снять ремень с его лапы – если он спас наших детей, мы должны ему помочь!

– Смотри только, чтобы в благодарность он не цапнул тебя своим клювищем! – воскликнул Гектор. – Но если ты прав, то дети сейчас где-то там, внизу. Ветер дует с той же стороны, откуда дул вечером, и если гриф спускался, держась на потоках воздуха, как обычно делают орлы, то направление было вон в ту сторону.

– Тогда вперёд! – крикнула Пентесилея. – Разговаривать уже нет времени! Вперёд!

Глава 11

Нападение не застало Авлону врасплох. Она слышала в темноте, за пределами круга, обрисованного костром, какое-то движение, чьи-то почти невесомые шажки и шелест глухих, скрипящих голосов. Когда взошёл месяц, девочка различила среди камней уродливые, скрюченные тени. Их было много.

Мысли смешались. Подхватить на руки спящего малыша и бежать? Но враги уже окружили их, вряд ли можно прорваться. И куда бежать? Как можно отсюда уйти, если царица, перед тем как отправиться в эту проклятую пещеру, велела маленькой амазонке во что бы то ни стало быть здесь, дождаться её возвращения?.. Её и Гектора с Ахиллом. Но ведь эти странные существа (она даже не могла сразу понять, люди это или животные), ведь они явно собираются напасть!

Авлона сжала в правой руке свою секиру, а левой толкнула Патрокла, безмятежно растянувшегося на шкуре антилопы.

– Патрокл, проснись! Скорее!

– Папа и мама вернулись? – спросил мальчик, открывая глаза и сонно моргая.

– Иди ко мне! – прошептала девочка. – Дай руку...

В то же мгновение её будто дёрнуло вниз, не зрение и не слух, но то неведомое подсознательное ощущение, которое бывает лишь у опытного бойца, заставило Авлону резко пригнуться, одновременно закрыв своим согнутым телом малыша. Дротик с каменным наконечником мелькнул над её головой, и тут же полетели два других, но она видела их и, увернувшись от одного, рассекла другой в воздухе лезвием секиры.

– О-а-а-и-и! – выкрикнула девочка боевой клич амазонок и, вскинув на левое плечо ошарашенного Патрокла, ничего не успевшего понять, бросилась в ту сторону, откуда в неё метнули дротики. Она рассчитала верно: те, кто бросал, в это мгновение безоружны, пока они вновь возьмутся за оружие, она успеет выскочить из окружения.

Месяц светил слабо, однако Авлона различала движение меж камней и видела, как непонятные безобразные существа копошатся за камнями и среди редких кустов. Она понимала, что они вылезли из горы, и одна только страшная мысль возникла в её сознании: «А что, если они их всех убили, там, в пещере?!»

Ей наперерез кинулись трое или четверо карликов. Оки были низкорослые, во всяком случае, в согнутом положении оказались ниже её плеч. Их длинные безобразные руки пытались вцепиться в неё, но маленькая амазонка взмахнула секирой вправо, влево, и один из нападавших упал с рассечённой головой, второй, получив серьёзную рану, пополз прочь на четвереньках, третий, визжа, откатился в сторону. Однако не меньше десятка уродцев снова попытались взять её в кольцо, и Авлона, прижимая к себе малыша, бросилась вверх по склону, отступая от их натиска.

– Лона? Что надо обезянам? – вопил в недоумении Патрокл, прыгая на согнутой руке девочки, отчего она всё время боялась его уронить.

– Пожалуйста, Патрокл, сиди тихо, не мешай мне! – взмолилась, задыхаясь, Авлона. – Их много... Нам надо от них уйти...

Их было слишком много! Она видела, как сзади выползают, возникают из темноты всё новые и новые скрюченные фигуры. Их бормотание и визг были теперь отчётливо слышны, в слабом свете новорождённого месяца стало видно, как они скалят свои обезьяньи зубы и часто моргают вылупленными, полуслепыми глазами.

Ещё пять или шесть дротиков полетели вдогонку беглецам, один царапнул руку Авлоны. Но целились карлики плохо: даже слабый свет месяца мешал им, и они бросали больше наугад.

Кто-то схватил девочку за ноги, она едва не упала и, яростно вскрикнув, обрушила секиру сверху вниз. Вновь раздался мерзкий крысиный вопль, карлик покатился вниз, сбивая своих карабкавшихся следом за Авлоной сородичей.

– Убирайтесь, уроды! – закричала девочка, отступая, взбираясь но всё более и более крутому скату. – Убирайтесь в Тартар, откуда повылезли! Пошли прочь!

Но они лезли и лезли за нею следом, с каким-то совершенно необъяснимым и от того особенно жутким упорством. В полутьме казалось, что их становится всё больше...

Авлона посмотрела на небо. Когда же рассветёт? Она не сомневалась, что рассвет прогонит тварей назад, в гору. Они, конечно, боятся солнца. Но нет, месяц светит вовсю, и светать начнёт нескоро.

– Обезяны похие, Лона! – закричал ей в ухо Патрокл. – Что они лезут?

– Держись, крепко держись за меня! – прошептала девочка и тут же пожалела об этом. Желая помочь, малыш крепче обвил её шею и чуть её пс задушил – она забыла про его недетскую силу!

– Нет, нет, Патрокл, не жми так, мне больно... Просто держи меня и вес, не упади... Сейчас, сейчас мы от них убежим!

Склон стал круче, и преследователи немного отстали от Авлоны: их кривые короткие нога не успевали карабкаться по крутым уступам, а руки, хотя и длинные, как у обезьян, обезьяньей цепкостью всё же не обладали – на скалах преимущество было у маленькой амазонки. Но уродцы упрямо карабкались за нею, а главное, казалось, что их число всё увеличивается, будто бы они прибавлялись, выползая из новых и новых нор.

– Катитесь вон! – кричала девочка, размахивая секирой. – Мерзкие ночные демоны, выродки! Прочь с дороги!

От шума наверху, в гнезде на уступе, проснулись грифы. Сперва сонно запищали птенцы, потом сипло закричала самка, и наконец огромный гриф-самец, выбравшись из гнезда и усевшись на краю скалы, испустил угрожающий вопль. Ему не нравилось, что кто-то лезет прямо в его владения.

Месяц бледнел. Рассвет приближался, но теперь девочка ясно понимала, что не дотянет до него, если останется на склоне. Выше уступа, на котором располагалось гнездо, стена утёса делалась совершенно неприступной, а свернуть, чтобы поискать проход в скалах, она уже не могла: карлики, как крысы, копошились кучами справа и слева, отрезая ей все пути. Одна, без маленького Патрокла, Авлона, возможно, вскарабкалась бы и по отвесному утёсу, но неся на себе малыша, она не сумеет это сделать, а мальчик пока что не научился лазать по скалам... Что до карликов, те, хотя и немного медленнее, чем она, но неуклонно поднимались следом. Несколько раз в беглецов вновь бросали дротики, и девочка, цепляясь за камни, с трудом уклонялась от них.

– Бог, где ты? – прошептала Авлона. – Научи меня, что делать... А то нас убьют! Нельзя, чтобы убили сына Ахилла и моей царицы! Великий добрый Бог, помоги нам!

Слева, откуда-то из тусклой полутьмы, на них кинулось сразу трое карликов – в этом месте крутизна склона исчезала, переходя в небольшую, почти пологую площадку, и пещерные жители успели оказаться на ней прежде, чем туда взобралась Авлона. Резкого укола в ногу девочка почти не почувствовала, уже рассекая секирой древко ударившего её дротика и затем опуская полукруглое лезвие на согнутую спину карлика. В это время другой уродец ухватил за ножку Патрокла и дёрнул, норовя вырвать ребёнка из рук маленькой амазонки. Патроклу это очень не понравилось, и он, оторвав правую руку от плеча Авлоны, что есть силы стукнул кулачком по сплюснутой голове карлика. Тот взмахнул руками и рухнул, даже не вскрикнув.

– Вот тебе, обезяна! – завопил мальчик и замахнулся на подбиравшегося сбоку третьего уродца, но тот счёл за лучшее откатиться в сторону, а в следующий миг Авлона уже вскочила на очередной уступ.

Гриф слетел с утёса и, злобно крича, закружился над головами детей – он был в ярости, и хотя вряд ли хорошо видел в слабом свете бледнеющего месяца, явно подумывал напасть на непрошеных гостей, подобравшихся уже вплотную к его утёсу и к его гнезду.

Авлона снизу вверх взглянула на распластанные гигантские крылья могучей птицы, и вдруг отчаянная, но спасительная мысль родилась в её сознании. С одной стороны, едва ли это возможно, но ведь всё равно нет другого выхода – карлики настигнут их прежде, чем наступит рассвет. И потом, она ведь просила Бога помочь ей, и если эту мысль подсказал Он, то всё должно получиться!

– Патрокл, держись, не разжимай руки! – прошептала девочка. – Я пока тебя отпущу, только ты не падай, хорошо?

– Не упаду! – твёрдо пообещал мальчик, грозя кулачком ползущим за ними на расстоянии десяти тагов. – Лона, а эта птичка злая или добая?

– Вот мы это сейчас узнаем!

И с этими словами Авлона, сорвав с себя пояс и сделав на обоих концах петли, дождалась, пока гриф приблизится к ней, страшно растопыривая могучие когти, и ловким броском накинула петлю на его правую лапу. Рывок – и петля затянулась.

Гриф, ещё раздумывавший, нападать ли на незнакомых существ или только напугать их, теперь сам испугался насмерть. Он не мог понять, как этот небольшой зверь умудрился схватить его на таком расстоянии. Попытавшись вырвать лапу из твёрдых тисков, он только крепче затянул ремень.

Могучая птица что сеть силы взмахнула крыльями.

– О, великий и единственный Бог, пусть у него хватит силы! – взмолилась Авлона.

И в то же мгновение почувствовала, как её ноги отрываются от земли.

Она отлично знала повадки орлов и других крупных хищных птиц и знала, как именно полетит гриф с тяжёлой ношей. Испуганный, чувствуя опасность, он ни в коем случае не станет возвращаться в своё гнездо. Он устремится прочь, обязательно по ветру, а ветер дует вниз, вдоль склона горы – значит, птица полетит к оставленным ими сутки назад лесным зарослям.

Отлаянным усилием гриф поднял огромную для него тяжесть – маленькую амазонку и повисшего на ней, как пиявка, малыша. Взмыв локтей на сорок вверх, он, повинуясь потоку ветра и стремлению уйти от непонятной опасности, полетел прочь, постепенно опускаясь, но в то же время под ним опускался и склон горы.

– Лона, Лона! Мы полатели! Полатели! – в диком восторге завизжал Патрокл.

Авлона не могла ему ответить. Она захватила зубами древко своей секиры, одной рукой прижала к себе мальчика, боясь, что тот сорвётся, а другая её рука, стянутая петлёй, твёрдо сжимала ремень.

Если бы гриф попробовал достать её клювом, она отпустила бы Патрокла и ударила секирой – не так, чтобы убить, но так, чтобы напугать ещё больше.

Однако птица и не пыталась драться. Ей было не до того. Она делала неимоверные усилия, стремясь удержаться в воздухе, и пока что ей это удавалось.

Карлики, от которых так внезапно и так невероятно ускользнули их жертвы, завопили и заверещали и, видя, как Авлона и мальчик пролетают над ними, стали прыгать, размахивая своими уродливыми руками и дротиками, что-то сипло и невнятно выкрикивая. Это было так смешно, что девочка расхохоталась бы, если б мота разжать зубы. Сверху она видела, как много карликов на склоне – вероятно, штук двести, и ей вновь стало страшно: что же случилось там, во мраке страшной пещеры, с Ахиллом и Гектором, с её приёмной матерью? Но она не хотела даже думать об их гибели – она в неё не верила!

– Лона, летать хошо! – кричал Патрокл и в восторге дрыгал ножками.

Всё вниз, вниз и вниз.

Гриф терял силы – тяжесть была для него чересчур велика. Но он боролся, напрягая крылья, делая рывок за рывком.

Вниз, вниз, вниз.

Скалистый склон кончился, внизу шелестели на ветру кустарники, поблескивали ручьи. Карликов уже не было видно. И всё яснее проступал на востоке рассвет.

Вниз, вниз!

Авлона изумлялась силе и выносливости грифа. Он тащил их с Патроклом уже около получаса, а всё ещё почти не терял высоту. Правда, ему помогал ветер.

Прошло ещё какое-то время, и вот выступы горного склона утонули в зелёной массе леса. Стало совсем светло, и дети видели сверху, как выпархивают из зелёных крон утренние птицы, вознося пронзительные приветствия рассвету, как мартышки, проснувшись, начинают свои отчаянные прыжки с ветки на ветку, как взлетают золотые рои насекомых над цветущими кущами лиан, взобравшихся на самые вершины деревьев.

Гриф снизил полёт, видимо, совершенно изнемогая, и летел, почти касаясь верхних ветвей самых высоких деревьев. Будь Авлона одна, она рискнула бы спрыгнуть на любую из древесных крон и сумела бы скорее всего уцепиться за ветви и спуститься на землю. Но с малышом на шее она этого сделать не мота и ждала удобного момента.