Текст книги "Царь Гектор"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Часть 3
ВЕЛИКИЙ ЯЩЕР

Глава 1

Ахилл мог ясно вспомнить только самое начало схватки.

Он помнил, как сидел на берегу, пытаясь перевести дыхание и преодолеть судороги в руках и в ногах. Ещё немного – и из-за этих судорог он утонул бы. Ему пришлось провести в воде несколько часов: яростный прибой не давал выйти на сушу, постоянно оттаскивая назад, и он чувствовал, что теряет последние силы. Волны сорвали повязку с его головы, рана надо лбом кровоточила, его мутило от боли и слабости. Но он боролся – перед ним всё время были расширенные глаза Пентесилеи, полные страха... Он впервые видел страх в её глазах, страх и мольбу – она молила его не умирать! Это был последний её взгляд там, на корабле, в то мгновение, когда их вновь ударило о камни, и чёрная пропасть поглотила вс`. Прибой немного ослабел, и герой сумел, нырнув под очередную волну, вместе с нею выброситься на берег. Почти теряя сознание, он встал, прошёл немного, ухода от опасной кромки набегающей воды и пены, потом сел, дрожа от холода и от боли. Болела теперь не только рана на голове: много раз пытаясь выплыть, он разбил себе о прибрежные камни колени и локти и, кажется, сломал пару рёбер.

– Ничего! – шептал он, кусая губы. – Ничего! Всё хорошо... Только бы остались живы они – Пентесилея, Гектор, Авлона, мой маленький сын! Я знаю, что у меня будет сын!

Кругам никого не было. Над пустынным берегом разливался рассвет, где-то тонко, противно завывали шакалы, допевая свою ночную песню. Ахилл смутно видел невдалеке очертания высокой крепостной стены и подумал, что нужно найти силы добраться до неё и попросить помощи. Суда по тому, как изменили их морской путь шторма, суда по звёздам, их могло прибить только к берегам Египта. Он знал, вернее, ещё смутно помнил язык египтян, а значит, мог с ними объясниться. Правда, знал он и о том, что отношения Египта и Троады никогда не были дружескими, хотя явно они и не враждовали. Кто знает, как примут здесь троянца, да ещё брата троянского царя? Но выхода не было – что мог он один, на этом чужом берегу, раненый и безоружный?

Сквозь шум в ушах он услышал голоса и вдруг увидел, что к нему бежит, по крайней мере, человек двадцать с поднятыми копьями. От первого броска он уклонился почти непроизвольно, лишь смутно осознав, что на него напали. Копьё вонзилось в песок рядом с ним, и тотчас второе оцарапало плечо. Тогда сработала многолетняя реакция воина и он вскочил на ноги. Вместе с изумлением (отчего они напали?) разум волной захлестнуло бешенство – ах, вот вы как! Двадцать вооружённых на одного раненого!

Герой налетел на них раньше, чем третий воин успел метнуть копьё, и пятеро или шестеро разлетелись в стороны, вопя от боли, сметённые его кулаками. Но вначале он бил не насмерть – он ещё пытался подавить свой гнев и охладить их безумие.

– Я же не трогал вас! – крикнул Ахилл, вырывая копья ещё у двоих и одним движением ломая их. – Я не нападал!

Он не был уверен, что правильно произносит египетские слова, но его, вероятно, поняли.

– Собака! – завопил один из воинов. – Проклятый мятежник! Ишь, как запел! И ты думаешь, мы тебя отпустим живым! Сюда, сюда, на помощь!

Уже потом Ахилл догадался, что его приняли за кого-то другого, и его неправильный египетский выговор только укрепил нападающих в их уверенности. На подмогу им бежали ещё несколько десятков человек, и тогда герой понял, что придётся драться всерьёз. У него было мало надежды: голова всё сильнее кружилась, кровь заливала глаза. Но выбора тоже не было.

Он уложил мёртвыми человек сорок египтян, когда послышался крик:

– Это же не Мартаху! Тот бы такого не смог! Да у него и рожа другая – я же видел проклятого ливийского бунтаря! Эй, люди, постарайтесь его взять живым, или никто нам не поверит, что он один стольких убил! Пускай номарх хотя бы получит такую добычу, которая его умилостивит!

Первую наброшенную на него сеть Ахилл разорвал нечеловеческим усилием, срывая кожу с плеч и мускулов, задыхаясь, ибо одна из петель захлестнула ему горло. Прочно сплетённая из конского волоса сеть лопнула и упала к его ногам, а окружившие его враги взвыли от изумления и страха. Но кто-то тотчас метнул вторую сеть и, пока герой выпрямлялся, всем торсом налегая на впившиеся в кожу петли, сзади на голову ему обрушился страшный жестокий удар. Он вскрикнул, впервые за всё время боя, не от боли, но от ярости и, развернувшись, уложил на месте здоровенного египтянина, ударившего его дубиной. И тут же его настиг второй удар, третий. Сеть всё больше мешала двигаться, а боль поглотила сознание и свет, он уже ничего не видел. Последний удар пришёлся спереди, как раз по ране, и тогда герой упал, зарывшись окровавленной головой в песок.

Он очнулся, видимо, спустя несколько часов. Очнулся и понял, что лежит на спине, и лежать мучительно неудобно, потому что руки заломлены назад и от локтей до ладоней скручены толстыми жёсткими ремнями. Эти же ремни пересекали грудь, ими же были спутаны ноги от колен до щиколоток. Ремни были стянуты очень туго и успели сильно врезаться в тело, причиняя жестокую боль, не менее страшную, чем та, что по-прежнему наливала голову, затуманивая сознание. Мучительно ныли сломанные рёбра с левой стороны, тем более что один из ремней перетянул тело как раз в месте перелома.

Ахилл никогда в жизни не представлял себя в плену и тут же подумал, что ещё совсем недавно просто сошёл бы с ума от такой мысли. Но теперь он лишь усмехнулся про себя: «Ну вот тебе за твою самоуверенность, величайший воин Ойкумены! Полюбуйся на свою непобедимость...»

Стараясь не замечать боли, он сначала немного, потом что сеть силы напряг руки, пытаясь разорвать или хотя бы ослабить ремни. Бесполезно! Напуганные невероятной мощью Ахилла, египтяне скрутили его толстыми ремнями из кожи бегемота и намотали их столько, что не порвал бы и сам бегемот! Тогда торой перевёл дыхание, насколько это было возможно в его путах, и попытался осмотреться.

Он лежал на берегу широченной реки, неподалёку стояли две лодки, в которые египетские воины грузили какие-то кувшины и складывали своё оружие. Несколько человек стояли вокруг него, что-то живо обсуждая, но они говорили быстро и беспорядочно, а потому он почти ничего не понял.

Обращаться к ним сейчас, находясь в таком унизительном положении, Ахилл счёл невозможным, к тому же у него не было сомнений, что после тою как он перебил египтян в таком количестве, они уже не станут ею слушать и, уж в любом случае, не отпустят. Другое дело, если бы он мог предложить за себя выкуп. Но ведь и здесь, наверное, уже знают, что великая и некогда богатейшая Троя лежит теперь в руинах...

К нему подошёл какой-то немолодой человек, в широком ожерелье с эмалью, с золотыми браслетами на полных, волосатых руках.

– Ты не ливиец? – спросил он, видя, что Ахилл очнулся.

– Нет, – ответил тот, с трудом размыкая окровавленные губы. – Я троянец.

– Вот как! – человек, казалось, был удивлён. – И ты не знаешь, что иноземцам разрешено приставать к берегам Египта только в установленных для этого гаванях[36]36
  В указанный период иностранные корабли имели право приставать к берегам Египта только в трех гаванях. В случае нарушения запрета «виновные» обращались в рабство.


[Закрыть]?

– Знаю, – Ахилл засмеялся бы, не будь ему так больно. – Я и не приставал. Наш корабль разбило бурей. Почему вы напали на меня?

Тут уже усмехнулся человек в ожерелье.

– Тебя приняли за мятежника-ливийца, которого давно разыскивает наша стража. Но такая добыча, как ты, тоже неплоха. Мы отвезём тебя к номарху, и пускай он решает, что с тобой делать. Ты явился сюда без ведома наших властей, напал на наших воинов, и по закону должен быть обращён в рабство.

– А вот это вряд ли получится! – почти спокойно сказал герой, и только сверкнувшее в его глазах бешенство выдало то, что он почувствовал.

В это время двое воинов поднесли к ним что-то длинное и, пыхтя от затраченных усилий, остановились.

– Это твоё? – спросил начальник, указывая пленнику на то, что они притащили.

Ахилл взглянул и едва не вскрикнул, узнав своё копьё! Оно оставалось на корабле, когда их швырнуло на камни. Выходит, прибоем его выкинуло на берег. Как же сильны были волны, если справились с древком «пелионского ясеня», окованным железными полосами!

– Моё, – ответил герой и отвернулся.

О, если бы он мог сейчас взять своё верное копьё в руки!

Человек в ожерелье что-то приказал воинам, и они понесли «пелионский ясень» к одной из лодок.

– Номарх будет доволен! – воскликнул, обращаясь к начальнику, статный юноша, одетый почти так же, как и тот и, очевидно, его помощник. – Это копьё он сможет дорога продать, хоть самому везиру! Ну, а этого красавчика, думаю, наш номарх захочет оставить себе... Слышишь, ты, разбойник, может статься, повелитель Нижнего нома посадит тебя в клетку, как диковинного зверя? А?

И он расхохотался, довольный своей шуткой.

– Если только номарх такой же дурак, как ты! – спокойно проговорил Ахилл, наконец вспомнив, как звучит по-египетски слово «дурак».

По выражению лица молодого египтянина он тут же понял, что не зря напрягал память.

– Ах вот как, шакал поганый! Ну, ты у меня заскулишь! Эй, воины, ну-ка поверните эту тушу мордой вниз! Посмотрим, что крепче – ты или мой бич...

Длинный ремень засвистел в воздухе. Ахиллу показалось, что его ударили полосой раскалённого железа, так пронзительна была боль. Он не вскрикнул и не застонал только потому, что уже долго заставлял себя терпеть и крепиться. Второй удар был ещё страшнее, третий пришёлся по хребту и почти лишил его сознания. Руки героя были связаны сзади от локтей, и бич, впиваясь ему в спину и оставляя на ней базовые вздутые рубцы, одновременно полосовал плечи, и на каменных буграх мускулов сразу выступила кровь. Ещё удар, ещё...

– Яхмес, остановись! – человек в ожерелье сердито схватил юношу за руку. – Ты хочешь, чтобы в подарок номарху мы привезли труп? У него же и так разбита голова и всё тело в кровоподтёках. Не будь ему уже худо, мы бы вряд ли взяли его. Мёртвый он недорого будет стоить.

– Я хочу, чтобы он завопил хоть разочек! – прорычал юноша. – Ты что, не слышал: он обозвал меня дураком!

– Повтори это всем, кого встретишь, Яхмес, и после этого считай себя умным... У номарха найдётся много способов усмирить пыл этого чужеземца. Найдутся и такие средства, по сравнению с которыми твой бич покажется ему детской лаской. Наше дело – довезти его живым, понял? – и начальник махнул рукой воинам. – Грузите пленного в лодку и залезайте сами! Пора отправляться.

Глава 2

Вёсла гребцов мерно и звучно плескали за бортом, и это усиливало жажду, ставшую уже непереносимой. Больше всего Ахиллу хотелось потерять сознание, но милосердное забытье не приходило к нему. Возможно, ему изменило бы мужество и он попросил бы воды, но прямо против него, на носу лодки, сидел Яхмес, подававший команды гребцам, значит, просить пришлось бы у него, а он, кажется, только этого и ждал.

Ахилл закрыл глаза. Белое раскалённое небо выжигало зрачки, зной становился невыносимым. Герой чувствовал, как всё сильнее врезаются ремни в отёкшие руки и ноги, и спрашивал себя, на сколько ещё у него хватит сил... Никогда в жизни ему не было так больно.

Наступил полдень. Яхмес посадил вместо себя одного из воинов и, скрывшись под небольшим навесом на корме, заснул на расстеленных там циновках из папируса.

Один из египтян подошёл к пленнику и, опасливо покосившись в сторону навеса, тронул рукой влажное от пота и крови плечо Ахилла.

– Эй! – прошептал он.

Герой открыл глаза. Обведённые красной каёмкой, они были мутны, их взгляд уже почти ничего не выражал.

– На, выпей!

Воспалённых губ пленника коснулось горло глиняной фляги. Ахилл едва не захлебнулся, делая глоток за глотком, глухо закашлялся, вновь дотянулся губами до фляги и допил то, что там оставалось.

– Спасибо, – сказал он и подумал, что слышит чей-то чужой, хриплый и слабый голос.

– Т-с-с! – испугался воин. – Или меня накажут...

– Я не забуду того, что ты сделал, – едва слышно прошептал герой. – Послушай... Быть может, меня станут искать. Моё имя Ахилл, я брат царя Трои, Гектора. Если он жив, он меня не оставит и сумеет вознаградить того, кто мне помог. А теперь отойди от меня, не то заметят гребцы, да и этот урод может проснуться.

– Яхмес-то? – на тронутом морщинками, очень смуглом лице воина появилась грустная усмешка. – Он мне племянник, хотя и начальник надо мной. Его покойный отец был роднёй номарху. Мать, моя сестра, умерла рано, а вторая моя сестра, тётка его, дура старая, баловала Яхмеса, как девчонку, и испортила. Он не такой уж плохой, но обидчивый и вспыльчивый страшно. Возьмёт иногда и ударит просто за неловкое слово. Мы все дрожим от одной мысли, что он может разгневаться.

Несмотря на невыносимую боль Ахилл вдруг тихо рассмеялся.

– Я тоже такой! – сказал он удивлённому египтянину. – Только бить человека со связанными руками я не стал бы... Потому он и дурак.

Вода принесла некоторое облегчение, и троянец впал в полузабытье. При этом он продолжал чувствовать боль, и какие-то смутные видения стали возникать перед ним, иногда пугая мыслью, что у него мутится рассудок. Он то и дело видел громадную чёрную волну, ту, что накрыла их корабль и раздавила его о камни, но вместо холода эта волна несла огненный жар и нестерпимо обжигала тело. Он падал куда-то в бездонную пропасть и, падая, видел, как сверху кто-то протягивает ему руку, но он не мог до этой руки дотянуться. Кажется, то была Пентесилея... Лицо Гектора возникало из клубов красного тумана, брат что-то говорил ему, но что? Сквозь гул в ушах он не различал слов. И вдруг яснее всего проступило лицо женщины, окружённое пышными волосами, тёмными с проседью. Покрытое рисунком морщинок, прекрасное, единственное на свете лицо. «Всё будет хорошо, мой маленький! Ты же такой сильный! Самый сильный из моих сыновей! Ты должен вернуться домой... Я жду вас с Гектором!»

– Мама! – прошептал герой и понял, что готов заплакать. – Мама... Как мало я видел тебя!

Ахиллу стало стыдно за свою слабость. «Что ж ты так размазался? – зло подумал он. – Соберись с силами и думай, думай! Надо что-то придумать. Вот уже вечереет, сейчас станет темнеть. В темноте нужно попробовать как-то освободиться. Но как? Если бы нож! Да и от него уже не было бы проку: пальцы совершенно онемели, я не смогу ими шевелить. Окликнуть этого египтянина, что дал мне воды, сказать, что сильно врезались ремни, попросить их ослабить? Чепуха, кто ему позволит! А ведь если их и в самом деле не ослабить, то к утру я могу остаться без рук и без ног. Где там этот, в ожерелье? Вроде бы он не глупец – надо сказать ему, что везти к номарху одно туловище – лишние хлопоты. Любым путём заставить их развязать ремни! Но на это мало надежды – у них большой опыт обращения с пленными. Надо самому. И ведь моё копьё здесь же – вон оно лежит вдоль борта. В темноте можно бы попробовать подползти к нему и перетереть ремни об острый край наконечника. Ну да, как же! Тут-то они не сглупят – если я сдвинусь с места, заметят непременно».

Сумерки быстро сменились темнотой, но на небе проступило зарево восходящей луны, и, по-видимому, решено было не приставать к берегу. Воины поочерёдно сменялись на вёслах, усиленно гребя против течения. На лодке, что плыла первой, зажгли факелы, и Яхмес приказал зажечь один факел и на носу их лодки. Он подошёл к пленнику, вгляделся при неверном свете в его тёмное от боли лицо и негромко спросил:

– Ну что? Попросишь у меня прощения?

– Нет.

У Ахилла просто не было сил сказать ещё что-нибудь и, возможно, египтянин это понял.

– Однако, если ты подохнешь, у меня будут неприятности... Эй, кто-нибудь, дайте ему воды, или он не доживёт до утра.

Из шестнадцати воинов, находившихся в лодке, восемь легли отдыхать, остальные, сидя четырьмя парами вдоль бортов, мерно гребли, неуклонно толкая судёнышко вперёд. Они шли близко от берега, там, где течение Нила было слабее.

Сквозь мерный плеск вёсел Ахиллу показалось, как что-то легко царапнуло борт. Потом послышался тихий шорох, и вдруг влажная маленькая рука коснулась его плеча.

– Ахилл!

Он вздрогнул, поначалу решив, что ему почудилось. И тут же, повернув голову, увидел распластавшуюся рядом крохотную фигурку.

– Авлона...

– Тихо, тихо. Постарайся повернуться на бок. Только чтобы не было слышно.

Он с трудом сдвинул с места отяжелевшее тело и едва не закричал: повернуться пришлось на ту сторону, где были сломаны рёбра.

– Пентесилея? – прохрипел он. – Где она?

– Она жива, и всё хорошо! – шептала девочка, осторожно нащупывая ремни. – У неё начались роды, и она не смогла сама поплыть за лодкой. Но она невредима...

Ахилл ощутил, как тонкое лезвие ножа скользнуло по его руке. Ремни были толстые и необыкновенно прочные, и даже острейшим боевым ножом амазонки нелегко было разрезать их, тем более что над ними грудилась десятилетняя девочка.

Вот один ремень лопнул, потом второй, их давление стало ослабевать, но невыносимая боль только усиливалась – кровь, вновь поступая в онемевшие члены, возвращала им чувствительность.

– Потерпи! – прошептала Авлона, ощущая мучительные конвульсии, сотрясающие тело героя. – Я сейчас...

И в этот момент один из гребцов обернулся, собираясь что-то сказать сидящему позади него, и его взгляд, невольно скользнувший в сторону пленника, уловил какое-то непонятное движение. Загадочный великан с его исполинской силой внушал египтянам трепет, и всё, что было с ним связано, обостряло их внимание.

– Эй, что там такое?! Там будто кто-то есть! – воскликнул воин.

И тотчас обернулись все.

– Ныряй! – шепнул Ахилл. – Быстрее, ну! Я сам справлюсь!

К счастью, Авлона была приучена мгновенно исполнять приказания, обдумывая их уже после исполнения. Впрочем, она и соображала достаточно быстро и сразу поняла, что ей ни в коем случае нельзя оказаться в руках египтян, не то она уже никак не поможет ни Ахиллу, ни своей царице. В мгновение ока девочка перекинулась через борт лодки и исчезла в воде. Однако она не отплыла в сторону, а использовала давний приём амазонок: неглубоко, но прочно вонзила свой нож в борт ниже уровня воды и ухватилась за него, выставив на поверхность лишь кончик носа для дыхания. В таком положении она, кроме того, отлично слышала всё, что происходило в лодке.

– Что там, Неби? – Что такое ты увидел?

– Я тоже видел – что-то прыгнуло за борт!

– Кто-то был в лодке!

Возбуждённые голоса гребцов сливались в нестройный гул.

– Что случилось?! – закричал Яхмес, просыпаясь и вскакивая на ноги.

– Здесь кто-то был!

– Кто-то чужой!

– Кто-то был около чужеземца!

Яхмес выхватил меч.

– Скорее посмотрите: его не пытались развязать? Ремни не повреждены?! Четверо на вёслах, остальные сюда!

Но едва египтяне повскакали со своих мест, как их пленник, глухо и страшно зарычав, изогнулся всем телом, привстал на колени и... Рывок, ещё рывок, и оставшиеся три ремённые петли лопнули, не выдержав чудовищного напряжения. Кожа на запястьях троянца была содрана, кровь брызнула во все стороны, но его руки освободились и, прежде чем египетские воины успели что-либо понять и сообразить, Ахилл, рванувшись всем телом вперёд, подхватил своё громадное копьё и его наконечником провёл по ремням, стянувшим ноги. Ремни упали, и в следующее мгновение пленник вскочил во весь рост.

– Ну! Шакальи отродья, ко мне! – загремел его голос, и копьё одним движением сразило двоих ринувшихся к троянцу воинов.

– Стреляйте! – закричал Яхмес, хватая лук. – Стреляйте!

И тут же ничком бросился на дно лодки, успев увидеть мелькнувшее в воздухе чудовищное древко.

– Вторая лодка разворачивается! У них луки! Прыгай, Ахилл, прыгай! – закричала Авлона, высовываясь из воды и подтягиваясь на одной руке над бортом. – Скорее!

Взмахом руки герой оглушил ещё одного египтянина, пытавшегося его схватить и, не выпуская из рук копья, прыгнул за борт.

Глава 3

Три или четыре стрелы вонзились в воду возле его головы, едва Ахилл вынырнул. Он погрузился снова, проплыл под водой, сколько мог, опять показался на поверхности и увидел, что берег, вдоль которого двигались лодки, находится примерно в сотне локтей. Течение сносило его, грести приходилось одной рукой, нарастало головокружение, и Ахилл понял, что, если не выберется на сушу, то потеряет сознание и утонет. Лодка, с которой он спрыгнул, догоняла его, шестеро гребцов бешено работали вёслами, остальные, как и гребцы во второй лодке, взялись за луки.

– Налегайте! – орал Яхмес. – Ну же, ну!

Ярость придала троянцу сил. Подавляя дурноту, он снова нырнул, проплыл под водой навстречу лодке и, оказавшись под тёмным выпуклым днищем, снизу ударил в него копьём. Раздался треск – копьё пропою доски насквозь. Египтяне в лодке испуганно завопили. Ахилл выдернул копьё, вынырнул, чувствуя, что начинает захлёбываться, и обернулся ко второй лодке. Там, очевидно, поняли, что произошло – луна ярко светила, да и вопли гребцов в судёнышке, внезапно наполнившемся водой, предупредили остальных об опасности.

– Назад! не подпускать его близко! – закричал командовавший второй лодкой человек в ожерелье. – Цельтесь и стреляйте! Иначе этот демон нас всех потопит!

«На вёслах они легко уйдут от меня и застрелят прежде, чем я подплыву, – подумал герой. – Луки у них отличные...»

Он вновь направился к берегу, воспользовавшись тем, что тонущая лодка оказалась в это время между ним и второй лодкой. Ещё несколько взмахов – и его ноги коснулись дна. Рядом вынырнула Авлона.

– Ты как? – тревожно спросила она, увидав, что рана на лбу героя сильно кровоточит и лицо в лунном свете кажется восковой маской. – Продержишься?

– А что мне остаётся? – выдохнул он, сплёвывая.

Они почти одновременно выскочили на берег, пустой, песчаный, скупо заросший кустами и камышом. Невдалеке, на фоне лунного неба, рисовались какие-то постройки, загадочные и неживые, точно призраки.

В это время повреждённая лодка тоже приблизилась к берегу, оказавшись локтях в ста от беглецов. Египтяне попрыгали с неё и, по пояс в воде, принялись вытаскивать судёнышко на сушу, чтобы не дать ему потонуть. И только Яхмес, потеряв голову от ярости, схватил лук и, наложив стрелу, пустил её в Ахилла. Герой услышал предостерегающий крик Авлоны, отшатнулся в сторону, и стрела скользнула по его левой руке выше локтя, оставив ещё один кровавый след рядом с рубцами от бича.

– Остановись, Яхмес! – закричал пожилой египтянин, тот, который днём украдкой дал пленнику напиться. – Стой, или он нас убьёт!

Но юноша не обратил внимания на возглас своего дяди. Он поспешно тянул из колчана вторую стрелу. Хотя вряд ли успел бы пустить её. Ахилл был от него уже в десятке шагов, и спустя пару мгновений «пелионский ясень» проткнул бы египтянина насквозь.

И вот в тот самый момент, когда троянец уже занёс копьё, у Яхмеса вдруг вырвался дикий и страшный вопль, и он, выронив лук, рухнул лицом в воду. Тотчас отчаянно закричал его дядя, и ему ответили крики ужаса с повреждённой лодки. Вода там, где упал молодой воин, вздулась пузырём и вспенилась, заходила ходуном. Видно было, как Яхмес, извиваясь, пытается ухватиться руками за дно, но некая чудовищная сила быстро и неуклонно оттаскивает его назад. В какой-то миг эта сила перевернула его головой вниз, и над водой вздыбилась гигантская морда с неимоверной пастью. Меж вытянутыми на три локтя челюстями была до колена зажата правая нога Яхмеса.

Ахилл много слышал о крокодилах, однако увидал его впервые в жизни, даже не подозревая, что видит, вероятно, одного из самых крупных гадов этой породы. Облик чудовища, хвост которого вспенил мутную воду в добрых двух десятках локтей от головы, поразил героя. Уже потом у него пронеслась мысль, что именно так могут выглядеть обитающие в Тартаре гнусные порождения Ехидны, обретшие плоть демоны, воплощающие зло. Ещё позднее он спросил себя, что толкнуло era сделать то, что он сделал в следующий миг: отвращение к этой немыслимой твари с тупыми кровавыми глазками, привычка принимать бой во всех случаях, когда других парализует страх, или он успел услышать горестный вопль старого египтянина? Так или иначе, он метнул копьё, и оно, войдя в бок чудовища, пригвоздило тварь ко дну.

Раздался глухой мощный рёв, похожий на усиленное во много раз мычание быка. Быть может, крокодил получил смертельную рану, но в его отвратительном теле был огромный запас жизненных сил, и он, рванувшись, выдернул копьё из песка. Оно продолжало торчать в его боку, и кровь мутными облаками поползла по воде. При этом гад не разжал своих жутких челюстей, лишь ещё выше задрал морду, так что отчаянно бьющееся человеческое тело оказалось целиком над водой.

– Ах ты, скотина живучая! – взревел Ахилл, уже охваченный обычным непреодолимым упоением боя, и кинулся в воду.

Ещё будучи мальчиком, он слышал от Хирона увлекательные рассказы о том, как обитающие в непроходимых лесах к западу от Египта гигантские обезьяны убивают крокодилов, если те рискуют нападать на них... Правда, вряд ли нашлась бы обезьяна, даже самая могучая, что справилась бы с таким великаном, но Ахилл этого не знал, да и не раздумывал об этом. Он помнил из уроков своего учителя, что у всякого живого существа, обладающего скелетом, подвижна только одна из челюстей – нижняя, и хотя казалось, что у этого гада всё наоборот, наоборот быть не могло. И герой, подбежав к крокодилу, крепко вцепился левой рукой в край его верхней челюсти, так, что пальцы прошли меж жутких скользких зубов, а правой схватился за нижнюю челюсть гада и что есть силы рванул...

Послышался громкий треск и затем ещё более жуткий вой, который почти тотчас смолк. Тело Яхмеса с плеском упало в воду, а чудовище конвульсивно рванулось с такой силой, что Ахилл не устоял на ногах. Мгновением позже он вскочил по пояс в воде и увидел, что отвратительное длинное тело бьётся в агонии локтях в десяти от берега. «Пелионский ясень» всё ещё торчал боку рептилии и герою оставалось лишь подбежать и вырвать копьё из туши.

– Ты убил его! Убил! – крикнула Авлона.

Девочка стояла на берегу, сжимая в руке лук Яхмеса, который успела подхватить из воды вместе со стрелой, но так и не выстрелила. Впрочем, едва ли стрела пробила бы мощный чешуйчатый панцирь водяной твари...

Пожилой египтянин в это время вытащил из воды бесчувственное тело своего племянника. Правая йога юноши ниже колена была сплошь в крови, смуглое лицо стало совершенно жёлтым. Двое или трое воинов с повреждённой лодки кинулись на помощь, но в страхе остановились, увидав, как Ахилл, выпрямившись, выходит на берег.

Трудно сказать, видели ли на второй лодке всё произошедшее и до конца ли поняли, что произошло. Так или иначе, человек в ожерелье вновь что-то крикнул гребцам, и в воздухе опять засвистели стрелы. Одна из них попала Ахиллу в плечо, другая вонзилась в ногу.

– Не стреляйте, мерзавцы! – заорал дядя Яхмеса. – Гнев Изиды да падёт на вас! Не стреляйте!

Однако воины продолжали стрелять. Лодка была в ста с лишним локтях от берега, и Ахилл в любом случае не успел бы доплыть до неё. Бросить копьё? Но тогда у него не останется оружия, а их всех одним броском не убьёшь...

– Цельтесь ему в руки и в ноги! – кричал начальник, стоя на носу лодки. – Если повезёт, мы ещё можем его захватить! Все разом нацеливаемся, а потом...

– Беги! – крикнула Авлона и в тот же миг выстрелила. Человек в ожерелье взмахнул руками и рухнул с громким всплеском.

Мгновенное замешательство воинов спасло беглецов. Что есть силы они побежали к видневшимся вдали постройкам. Однако опомнившиеся египтяне опять схватились за луки. Ахилл почувствовал толчок в спину, один, второй... Боли от вонзавшихся стрел он почти не ощущал, оглушённый болью в голове. Он увидел, как Авлона упала, и содрогнулся от ужаса, но девочка не была ранена, просто споткнулась, не выдержав стремительности бега. Герой на ходу подхватил её и помчался со всей быстротой, на какую был способен, вскинув на плечо невесомое тельце.

– На реке появился большой корабль! – выдохнула ему в ухо маленькая амазонка. – Он спешит на помощь лодке... Там много воинов, они тоже с луками. Теперь им нас не достать стрелами, но они высаживаются на берег. Их не меньше сотни.

– Если меня убьют, убегай! – прохрипел герой, понимая, что бежит уже на последнем дыхании, ощущая, как кровь горячими струйками течёт по спине и ногам, заливает лицо. – Ищи Пентесилею, Гектора... Слышишь?

– Мы уже рядом, Ахилл! Вот уже эти дома...

Они действительно добежали до странных построек, но домами их назвать было нельзя. Вблизи, в полуреальном лунном свете, они казались ещё более неживыми. То были в большинстве своём кирпичные прямоугольные невысокие здания, без окон, со входами, одинаково обращёнными на восток, тёмными, как пещеры. Некоторые постройки были более или менее сильно разрушены, другие выглядели целыми и относительно новыми. Вдали над ними возвышались гранёные треугольные громады, и рисовался зловещий силуэт сфинкса.

– Город мёртвых! – прошептал Ахилл, останавливаясь и опуская на землю девочку – Старое египетское кладбище... Нам нужно укрыться в одной из этих гробниц, Авлона. Там, по крайней мере, они не достанут меня издали своими стрелами, а уж в руки им я больше не дамся!

Они находились уже между гробницами, и их не видно было с берега, но голоса воинов долетали до беглецов, постепенно приближаясь. Было ясно, что египтян очень много, и что они намерены отыскать грозного чужеземца во что бы то ни стало.

Ахилл чувствовал, что быстро теряет силы. Раны были опасны, и он потерял очень много крови. Гул в ушах заглушал все остальные звуки, в ногах росла непреодолимая тяжесть, руки немели и отнимались, пальцы последним усилием стискивали древко копья. В глазах стало так темно, что он почти ничего не видел.

– Сюда! – прошептала Авлона, увлекая его в полуразрушенный портал.

В старой гробнице был отчасти разрушен и потолок, и лунный свет проникал в два смежных помещения, усыпанных битым кирпичом и осколками всевозможных сосудов, некогда оставленных здесь при погребении мумии. Однако самой мумии и даже гроба уже не было – в центре второй комнаты в полу чернело большое прямоугольное отверстие. Плита, которой оно было прежде закрыто, была наполовину сдвинута – по-видимому, грабителями, обчистившими погребальную камеру, которая теперь была совершенно пуста.

Ахилл слышал не раз, что в Египте существуют грабители, живущие за счёт опустошения гробниц. Лучшее, что их ожидает, если они попадаются за этим занятием, – долгие пытки и пожизненное рабство, однако пожива зачастую бывает велика, и алчность искушает всё новых искателей сокровищ мертвецов. Их не страшит даже гнев мстительных египетских богов.

Погребальная камера, лишь немного освещённая рассеянным светом луны, была восьми локтей в дайну, четырёх в ширину и около пяти локтей в глубину. Увидав её, Ахилл остановился.