Текст книги "Судья и король. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 55 страниц)

   Фредерик недоуменно поднял брови.

   Кора, все так же улыбаясь, достала из-за пазухи довольно мятое письмо – судья даже вспыхнул, и лицом, и ушами:

   – Оно у тебя?!

   Девушка кивнула.

   – Няня Агаты передала мне. Сказала, что малышка отобрала его у тебя и кинула в кусты. Ты рассердился и забыл его достать. Мона достала и, чтобы не волновать тебя лишний раз, передала письмо мне. Ведь оно мне адресовано?

   – Вообще-то, тебе, но после моей смерти, – быстро поправился Фредерик.

   – Ты странный, Фред. Сперва при каждом удобном случае отталкиваешь меня от себя, а потом – делаешь меня, практически, своей наследницей... Я уж молчу про то, что ты говорил во время болезни в бреду. Сколько признаний в любви я выслушала, – девушка улыбнулась и закатила глаза.

   Судья покраснел еще больше. Теперь Кора рассмеялась и поспешила обнять его, чтоб он не обиделся на ее смех. Фредерик понял это и обнял ее в ответ:

   – Не волнуйся – не обижусь. Твои шутки надо мной ничто по сравнению... – тут он замолк.

   Девушка лишь крепче прижалась щекой к плечу Фредерика.

   – Я не стану спрашивать, что так волнует тебя, Фред. Только знай: в любом деле я твой самый верный друг и помощник. Надеюсь, ты не против? – она лукаво взглянула на него.

   – Это тебя удивит, но я не против, – в тон ей ответил судья и улыбнулся именно той улыбкой, за которую Кора считала его очаровашкой.

   – Я повторюсь, – совсем тихо зашептала девушка, словно кто-то, кроме мирно фыркавших лошадей мог ее услышать, – но я люблю тебя.

   Судья обнял ее еще крепче и жарко поцеловал. После столь долгого холодного периода в их отношениях Кору это привело в восторг.

   – Я всегда любил и буду любить тебя, что бы ни происходило, – сказал Фредерик.

   – Зачем тогда целых два года ты отталкивал меня от себя? После всего, что так хорошо начиналось...

   – Я просто не хочу повторять судьбу своих родителей. Твой отец может воспользоваться тем, что ты много для меня значишь. Так ведь уже получилось – с Мартой...

   – А она много для тебя значит? – чуть нахмурившись, спросила Кора.

   – Много, как верный смотритель, как преданный мне человек. А я не могу просто так бросать своих людей в беде.

   – Но разве мой отец пойдет на то, чтобы шантажировать тебя мною? Ведь я его дочь...

   – Видимо, ты плохо знаешь Филиппа. Прежде всего, он – глава преступного клана Секиры, а любящим отцом, насколько я знаю, никогда не был. Я не прав?

   Девушка лишь опустила голову.

   – Он пойдет на все, чтобы уничтожить меня, как, впрочем, и я – его... до этого дня, – продолжал судья.

   – Разве что-то изменилось? – с горечью спросила Кора. – Вы так ненавидите друг друга...

   – Изменилось, и многое, – тут в его глазах вспыхнуло что-то – какая-то новая идея, наверняка сумасшедшая, и Фредерик встряхнулся сам, встряхнул девушку, заговорил быстро и с жаром. – Ты сказала, что всегда будешь моим верным другом. Что ж. Как друга, прошу тебя: помоги мне встретиться с твоим отцом.

   – Ты с ума сошел!

   – Совсем наоборот. Послушай-ка меня, – и Фредерик зашептал ей в ухо что-то такое, от чего девушка изумленно округлила глаза и ахнула.

   Глаза Западного судьи вновь горели самодовольно и задорно, и это было хорошим знаком: похоже, подавленное настроение покинуло его.

   – Это серьезно? – не поверила ушам Кора.

   – Абсолютно. Другого способа нет, поэтому не смотри на меня такими глазами, – Фредерик улыбнулся. – Все, что мне нужно, это твое согласие сотрудничать.

   – И все?

   – Ну, может еще хоть какой завялящийся поцелуй, чтоб поддержать меня в этом деле.

   Поцелуй он получил, а насчет согласия сотрудничать девушка решила повременить.

   – Я подумаю. Время у меня есть?

   Фредерик слегка наклонил голову:

   – Право, чем скорей ты решишь, тем будет лучше.

   – Сегодня вечером. Идет? Хорошо. Теперь давай вернемся в замок – лично я проголодалась.

   – Я тоже, – многозначительно ответил судья, притягивая Кору к себе.

   – Фред? О! Ну не здесь же, – засмеялась девушка. – Подожди до вечера.

   – Только никто, запомни, никто не должен знать, какие у нас с тобой отношения, мой огонек, – прошептал Фредерик, целуя ее в полупрозрачное, нежное ухо.

   Кора просто растаяла: 'мой огонек' – так ласково он ее называл до того, как узнал, что она дочь Филиппа...

   Цветущий замок, затаившись, ожидал их возвращения.

   – Подозрительно тихо, – заметил Фредерик, когда они въехали во двор. – Что-то здесь не так.

   – Главное – не волнуйся, – улыбаясь, ответила Кора. – Зачем во всем сразу чувствовать угрозу?

   Спешившись, они прошли в холл, оттуда девушка потянула судью в Большой зал. Как только они вошли, зажглись огни, заиграли флейты, скрипки и лютни, и Фредерик был просто ошеломлен: такого он еще не видел. Зал был украшен со столичной роскошью и провинциальной безвкусицей. Видимо, со всего замка сюда стянули все, что могло декорировать. Кора смеялась:

   – Я предупреждала их, что сейчас в моде простота. Будь снисходителен: все так хотят сделать тебе приятное.

   Судья лишь растерянно улыбнулся, когда его окружили одетые лесными феями круглолицые деревенские девушки и стали петь приветственные песни. С Фредерика сняли теплый плащ, который он не успел оставить в холле, на голову водрузили венок из виноградной лозы, взяли под руки и вывели на середину зала. Чувствовал он себя преглупо, поэтому с готовностью осушил предложенный для начала большой серебряный кубок вина, чтобы расслабиться и обрести необходимое настроение. На всякого рода празднествах он всегда был, как не в своей тарелке.

  Вечеринка началась. Столы ломились от угощений, собравшиеся поднимали кубки за здоровье своего хозяина. Смех, шутки, веселье, – всё это сопровождало застолье. С одной стороны дама Ванда вещала о подвигах малолетнего Фредерика, с другого – развеселившийся Марк рассказывал о тех переделках, в которых он побывал вместе с патроном; мастер Линар также обрел аудиторию: делился взглядами на способы лечения простуды и ревматизма.

  Второй кубок и обильная закуска еще больше раскрепостили Фредерика. Сидя между Мартой и Корой, он только самодовольно наблюдал, как обе девушки по очереди накладывают на его тарелку все больше и больше разной вкуснятины.

   – И вы думаете, что я все это съем? – ухмылялся он.

   Еще пара бокалов вина – и молодой судья, лишь услышав звуки музыки, взял за руку тоже слегка захмелевшую Кору со словами:

   – Всё, танцевать.

   Его пример был заразительным. В пляс пошла чуть ли не вся молодежь: Марту подхватил мастер Линар, порозовевший не только щеками, но и бритой макушкой, Марк выбрал себе хохотушку-горничную. Веселились все: рядом с лордом отплясывал садовник, бравые солдаты из судейского эскорта расхватали самых симпатичных кухарок и посудомоек, вызвав, правда, некоторое недовольство среди мужского населения замка.

   – Ты танцуешь так же превосходно, как и фехтуешь, – сказала Кора Фредерику.

   – Ты еще учти, что я пьян, – усмехнулся судья.

   Танцевали они до тех пор, пока у Коры не закружилась голова.

   – Пошли на воздух, – предложил Фредерик, и, хохоча, потянул девушку на террасу.

   Там кружился снег, покрывая белым пухом гранитный пол, балюстраду и стоявшие в больших белых кадках бархатно-зеленые кипарисы. В свете, падающем из залы, снежинки поблескивали не хуже алмазов и казались волшебной зимней завесой. Было тихо и уютно.

   Фредерик лихо смел снег со скамьи, что стояла меж кипарисами, сел сам, а Кору притянул к себе на колени, заботливо обхватив ее чуть ниже талии.

   – Чтоб твоя попка не замерзла, – пояснил он, жарко шепча ей в ухо.

   – Фред, ты не похож на лорда из Королевского Дома, – засмеялась Кора.

   – А на кого я похож? – полузакрыв глаза, спросил Фредерик; погрузив лицо в ее волосы, он вдыхал их аромат. – Такие огненные, что даже греют.

   – На деревенщину.

   – Ну, деревенские парни тоже неплохо умеют ухаживать за девушками. Разве не так? – он чуть прикоснулся губами к дужке ее уха.

   – Так, так, – снисходительно ответила Кора, обняла его за шею, поцеловала, засмеялась. – Как думаешь, нас никто не видит?

   Фредерик лишь улыбнулся, прижал ее к себе крепче, предложил жарким шепотом:

   – Пошли в мою спальню... или в твою. Выбирай.

   – Так сразу, после двух лет прохлады? – в шутку возмутилась Кора. – А поухаживать, а извиниться за черствость? И где, в конце концов, подарки? Ну, хоть малюсенькие?

   Ответить судья не успел – тишину вечера нарушил пронзительный звук рожка. У стен замка вертелся на храпящем коне гонец. И от человека, и от лошади валил пар.

   – Ворота! Открывайте! Срочное сообщение для Западного судьи!

   – Что-то случилось, – недовольно буркнул Фредерик, поднимаясь со скамьи.

   Он легко перепрыгнул через балюстраду вниз, со второго этажа во двор, вместе с привратниками побежал к воротам. Через минуту слушал гонца.

   – Убит Восточный судья лорд Освальд! – сразу выпалил тот, даже не спешившись.

   – Как?! Когда?!

   – Вчера. Он гостил у своего друга сэра Эдвара Бейза вместе с сыном Бертрамом. Поздней ночью на поместье Бейза напали бандиты. Эдвар был убит прямо в постели, его люди не успели оказать сопротивления. Восточный судья и его сын пытались остановить налетчиков, но силы были неравны. Сэр Освальд умер от полученных ран, молодой лорд Бертрам жив, но находится на грани жизни и смерти. Поместье Бейза разграблено и сожжено, много убитых, крестьяне разбежались по соседним лесам.

   – Кто это сделал, известно?

   – Клан Секиры, сэр.

   Фредерик заиграл желваками. К нему подошла Кора – губы ее дрожали, а в глазах блестели слезы.

   – Слыхала? – обратился к ней судья. – А теперь ответь: да или нет.

   – Да, я согласна, – прошептала девушка и, разрыдавшись, бросилась к нему. – Как он мог?! Как он мог?!

   Судья гладил ее по голове и, шепча что-то успокаивающее, увел обратно в замок.

   Понятное дело, что и танцы, и веселье на этом закончились.

   * * *

   Капитан Барт теперь по праву гордился сыном. А как же иначе? Юноша вернулся после довольно долгой отлучки, и не успел капитан задать ему хорошую взбучку, как следом прилетел на коне гонец с письмом от самого Западного судьи, в котором лорд Фредерик сообщал королю Аллару, что юный Элиас Крунос оказал ему, судье Королевского Дома, неоценимые услуги. В связи с этим лорд Фредерик просит Его Величество даровать отважному мастеру Элиасу рыцарское звание. Да, именно так и было написано в письме, которое написал Марк под диктовку Западного судьи, потому как сам Фредерик из-за ранений не мог писать сам. Было еще отдельное письмо и сэру Барту, где судья Фредерик благодарил капитана за сына и всячески расхваливал доблести Элиаса. Это письмо с печатью Западного судьи сэр Барт уложил в ларец из красного дерева с золотым замочком, со словами: 'это – к чести семьи'.

  Сам Элиас дулся. Он прекрасно понимал, что этими письмами, которые он обозвал 'отписками', Фредерик окончательно дает понять, что более не нуждается в его услугах. Типа: ты мне помог, вот и получи в качестве благодарности рыцарскую цепь, причем из королевских рук. Надо сказать, что юноша был бы более рад получить эту самую цепь из рук Западного судьи, что позволило бы ему стать рыцарем последнего. Но Фредерик не дал ему шанса. Теперь Элиас был рыцарем короля. Его именовали сэром, отец закатил по поводу посвящения сына знатную вечеринку в соседнем со своим домом трактире, где чуть ли не вся королевская гвардия на славу повеселилась, выпила весь запас вина за здоровье юного рыцаря и опустошила все кладовки. Однако настроения Элиасу это не прибавило.

  Не радовало и то, что красотки в таверне благосклонно ему улыбались и мимоходом чмокали то в щеку, то в губы. Элиас думал о Марте. Ведь, отдалив его от себя, Фредерик тем самым отдалил его и от девушки, а Элиасу после их разговора в Зимнем Порту Марта вдруг стала сниться по ночам, причем сны эти были не всегда скромными.

  Отец, видя, что сын-сокровище хандрит, дал ему пару дней отпуска.

  – Поброди по городу, себя покажи, на людей погляди. Ты столицы-то толком и не видел.

  И Элиас пошел бродить. Надо сказать, это бродяжничество пошло на пользу: он ходил по улицам Белого Города, рассматривая замысловатые по архитектуре здания, переходя из богатых кварталов в бедные, и мог думать о чем угодно. А когда он любовался золочеными шпилями главного собора, его голову вновь посетила мысль о том, что, право, не все потеряно. Стоит найти бандита Филиппа, и он реабилитируется в глазах Западного судьи, докажет, что ему можно доверять, и не только: можно поручать сложные дела. Хотя, и поручать нет необходимости: когда надо, молодчина Элиас сам проявляет инициативу. Такие мысли окрылили юношу. Действительно, почему бы не провести собственное расследование?

  Только вот с чего начать. И Элиас начал усиленно думать.

  Клан Секиры – про него так много разговоров. Он решил, что надо бы послушать эти разговоры. И Элиас направил стопы в бедные кварталы столицы. К тому же уже начинало темнеть, и юноша подумал, что в своем красивом бархатном одеянии он наверняка привлечет внимание нереспектабельной части населения.

  Кабачок 'Бочка счастья' приглянулся Элиасу именно из-за своего неприглядного вида. Он больше походил на притон, чем на место, где можно пропустить пару стаканчиков за здоровье кого-нибудь небезразличного тебе. Правда, юношу предупредила прямо на входе худая белесая девчонка лет тринадцати, что выплеснула прямо под порог ведро помоев:

  – Чиво тут забыли, господин? Есть места и поприличней.

  Она тут же получила оплеуху от вышедшего в это время на крыльцо такого же тощего, но жилистого безбородого старика с длинными седыми патлами на лысеющей голове:

  – Господину видней, куда ходить. Не тебе, дуре, указывать ему!

  Элиас был парень сообразительный, понял, почему пихнули белесую: чтоб не отпугнула богато одетого молодого олуха. С такого можно и за плохую выпивку втридорога содрать, и девку какую рядом пристроить, чтоб разомлел и подарил ей весь кошелек, если ж напоить, так и обобрать втихоря можно.

  Итак, Элиас решительно вступил в неприятно пахнущий несвежей рыбой и кислым пивом кабак. Там было сумрачно и жарко. Освещали большую комнату лишь два коптящих факела, да огонь в камине с перекошенными стенками. Грубые столы, лавки, посуда, пол, потолок, – всё выглядело грязным и запущенным. Патлатый старик, зашедший следом, оказался хозяином 'Бочки счастья'. Он с поклонами освободил юноше стол, предварительно спихнув на пол дремавшего на нем пьяного оборванца, принес некое темное питье в большой глиняной кружке. Элиас брезгливо покосился на нее: судя по всему, кружку эту никогда не мыли – так, протирали изредка и не идеально чистым полотенцем. Но, делать нечего – юноша притворился, что пьет. Сам же незаметно вылил кисло пахнущую бурду под стол, как раз на оборванца, которому резкое перемещение на пол не помешало спать. Тут и закуска подоспела: кругленькая глазастая девица с размалеванными губами и пышным бюстом, выпиравшим из яркой красной блузы, ловко плюхнула перед Элиасом на стол деревянное блюдо с еще шкварчавшей колбасой и перьями лука.

  – Лучшее, что у нас есть, – низким голосом, шедшим откуда-то из глубины груди, сообщила она и широко улыбнулась, от чего стал виден легкий недостаток зубов. – Пробуй – не пожалеешь.

  Юный гвардеец как можно приветливее улыбнулся в ответ и потыкал в колбасу ножом. На вид вроде съедобно и даже аппетитно. Потом вспомнил, что он все-таки здесь с определенной целью. Значит, надо чем-то жертвовать ради того, чтобы Западный судья взял его в свою команду. 'Если это собачатина, пусть будет на их совести', – подумал юноша и смело зажевал колбасу вприкуску с луком. Щербатая девица улыбнулась еще шире и села рядом, прижавшись мягким, горячим бедром к его бедру. Тут ее окликнул хозяин, что вернулся за стойку:

  – Эй, тут ведь еще клиенты имеются!

  – Отвали, папаша, – отозвалась девица, – не каждый день такие красавчики в нашу 'Бочку' забредают. Так что – не мешай общению... И принеси-ка нам еще по пиву.

  Старик сплюнул, однако вышел из-за стойки, чтоб обслужить и их и других желающих выпивки.

  – Меня зовут Вела, – представилась девица, быстро осушив свою кружку. – Я дочка хозяина 'Счастливой бочки'. Как папаша загнется – все здесь будет моим, – она вновь улыбнулась. – А ты чей сынок?

  – Да я, – сперва смешался Элиас: сообразил только сейчас, что правду не скажешь, а придумать, что соврать, пока не придумал; потом решил импровизировать. – Да я и сам с усам.

   Вела громко расхохоталась. Элиас ее поддержал: после второй кружки, которую он так же успешно вылил вон, надо было изображать захмелевшего.

   – Ладно, не бойся, ты ж со мной, – сказала девица.

   – С чего решила, что я боюсь?

   – Боишься – по глазам вижу, – тут она прильнула к его уху, зашептала. – Неспроста ты здесь. Раз появился в наших местах, значит, есть потреба. Кого ищешь?

  Элиас быстро прикинул: для чего она спрашивает? Хочет помочь или заподозрила неладное. Рискнуть?

  – Я б сказал, да не знаю, можно ли доверять тебе, красотка, – ответил он, решив прощупать почву. – Слыхала что про резню в доках Зимнего порта?

  – Как не слыхать, – с готовностью отозвалась Вела. – Про подлости судьи Фреда на каждом углу говорят.

  – И что говорят?

  – А то, что обманул Фред голову Секирную, не выполнил уговора. И всех добрых молодцев Секиры уложили холуи судейские.

  'Ладно, за холуя судейского как-нибудь потом посчитаемся', – подумал Элиас, а сказал:

  – Так я, красавица, ищу того, кто остался из клана, чтобы кой-чего сообщить.

  – И что же? – и в глазах Велы внезапно угасли хмельные огоньки.

  – А вот это я только настоящему кланщику скажу.

  Вела усмехнулась совершенно не так, как смеялась раньше, то есть не по-глупому. Потом вытащила из тесной щели меж грудей конец цепочки, на которой оказался маленький серебряный медальон. Открыв его, она показала кусочек тонкой кожи, вырезанный в форме секиры.

  – Кланщица тебе подойдет? – спросила она.

  'Что ж, – подумал Элиас, – везет либо новичкам, либо дуракам. Буду надеяться на лучшее'.

  – Неплохо, киска, – слово 'киска' он почерпнул из непринужденного и залихватского лексикона Западного судьи. – Если ты из команды Филиппа, то не проводишь ли меня к нему?

  – Э, куда хватил, – вдруг недобро глянула Вела. – Да я сейчас лишь головой кивну, и тебе глотку перережут. Кругляша он видеть хочет. Да кто ты такой, чтоб сразу к голове на поклон? Эй, братишки!

  Из-за соседних столов тут же поднялась троица бритоголовых громил внушительного вида в кожаных одеждах. 'Все-таки не всех перебили тогда в доках', – мелькнула у Элиаса мысль.

  – Что, сестренка? – спросил один из мужичков.

  – Этот франт о Кругляше заикнулся, – кивнула на малость струхнувшего гвардейца Вела. – Видеть его хочет.

  – За какой такой надобностью, сэр? – тут братишки окончательно переместились за Элиасов столик: парни устроились на табуретах так, что перекрыли юноше все пути к отступлению.

  – Есть у меня к нему пару слов, – продолжал интрижничать Элиас (он по правде и сам не знал, какая информация может быть ценной для Филиппа Кругляша).

  – На пару слов можно и к нам, – ухмыльнулся тот, кто решил вести переговоры. – Если ты судейский холуй, так сразу молись – с такими разговор у нас короткий, – он продемонстрировал широкий нож.

  Элиаса вдруг осенило.

  – По правде говоря, – начал юноша, – я был, так сказать, судейским холуем. Да судья Фредерик не очень-то умеет благодарить своих людей, и появилось у меня, за что с ним посчитаться. И слыхал я, кстати, что ваш Кругляш не прочь сделать то же самое. Так почему б нам с ним вместе не провернуть дельце против Западного судьи? К тому же, ваш клан уже пытался его убить, да не вышло ничего хорошего. А я бы дал Кругляшу один ход к Фреду. Глядишь, и я б доволен был, и Филиппу радость на старости лет, – и Элиас доброжелательно подмигнул громиле.

  – Это какой же ход?

  – Ну, нет, братцы, это моё дело, и слушать меня будет Филипп, – выдал довольно твердо и про себя подумал: 'Сказано неплохо'.

  Громила думал. Думал долго, а его приятели сидели молча, не спуская с Элиаса угрюмых глаз, и от этого у юноши мелко-мелко стало дрожать под правой коленкой. Щербатая Вела пристроилась рядом, наблюдая за мужчинами.

  – Ну, ладно, – сказал громила, и Элиас почувствовал, что дышать стало свободнее. – Пока живи. А через четыре дня приходи вечером сюда же, один, да смотри – не шути. Спросишь вот ее, – он кивнул на Велу. – Она проводит, куда следует. Если какое зло против нас имеешь – не жить тебе. Найдем и у судьи в кармане, если понадобиться голову отвертеть.

  У Элиаса теперь зачесалась шея, но он вновь улыбнулся, как можно добродушней.

  – Эх, ребята, знали б вы, как он меня из этого самого кармана вытолкал взашей. И это после всего, что я для него сделал. Вот ваш голова знает. При встрече скажите-ка ему про меня: парень из 'Счастливого пути' – он поймет и будет даже рад меня видеть.

  Тут уже братва посмотрела на Элиаса с интересом.

  – Ну, добро, – вновь кивнул разговорчивый громила. – Смотри, значит – через четыре дня.

  – Буду, – заверил гвардеец.

  Вела проводила его из кабака и напоследок погрозила пальцем:

  – Держись, красавчик. У нас ведь как: вход – грош, а выход – два.

  Элиас счел, что будет не лишним поцеловать ей руку, и от этого девица, смягчившись, лишь махнула рукой: иди уж.

  'Итак, наживка кинута. Осталось ждать клева, – так думал Элиас, возвращаясь домой. – Четыре дня жизни у меня есть. Что потом? Что если Филипп прикажет на следующей встрече прирезать его без разговоров? Ведь это я, парень из 'Счастливого пути', помешал планам Кругляша в доках. За такое стоит убить без объяснений, – тут Элиасу взгрустнулось. – Однако, судя по размаху замыслов, Филипп не так уж скоропалителен на решения. Тем более что я, якобы, предложу ему другой план покушения на Фредерика. А ведь Филипп жаждет убить его так же сильно, как Фредерик – убить Филиппа, – и Элиас мысленно попросил у Фредерика прощения за то, что выставил судью Королевского Дома чуть ли не разменной монетой в своей игре. – Ну, ладно, допустит меня Филипп пред свои очи. И что я ему скажу? – юноша даже остановился – об этом он как-то не думал. – А ничего и говорить не буду – приставлю нож к горлу, как он поступил с Мартой, заволоку на коня и увезу с собой – силенок хватит. И прямо Фредерику его доставлю, тепленького'.

  Сэр Элиас Крунос заулыбался – план показался ему замечательным.

   * * *

  Четыре дня тянулись неимоверно долго. Мрачное ожидание скрасило лишь то, что на свое послание в Теплый снег Марте, отправленное почтовым голубем, Элиас получил ответ, доставленный ему тем же способом. В своем письме юноша, соблюдя все каноны вежливости, сначала поинтересовался здоровьем девушки, здоровьем Западного судьи, погодой в поместье, затем плавно перешел к той теме, что интересовала больше: как скоро Фредерик прибудет в Белый Город и будет ли Марта сопровождать его. После этого вопроса Элиас уже не поскупился выразить свою симпатию и желание видеть девушку. 'Я был бы счастлив пригласить вас на ужин и представить моему батюшке'. Эти слова, по мнению Элиаса, многое должны были сказать Марте, поэтому он неосознанно написал их жирно, сильнее нажимая на перо.

  Ответила Марта, судя по всему, сразу. Это обрадовало Элиаса: значит, она ждала его послание. Из ее письма Элиас узнал, что сама девушка полностью здорова, а Фредерик поправляется удивительно быстро благодаря врачебному искусству мастера Линара, а погода в поместье стоит замечательная (выпал первый снег и днем солнечно и морозно), и выбираться в Белый Город судья, похоже, не собирается. 'Жаль, очень жаль, если меня убьют, а я так и не повидаю Марту', – подумал Элиас, вертя в руках листок, исписанный мелким девичьим почерком.

  Через три дня вечером Элиас был в 'Бочке счастья'. Нельзя сказать, что он пришел неподготовленным. По примеру Фредерика, юноша одел тонкую кольчугу на нижнюю рубашку, предплечья закрыл боевыми браслетами. Кроме того, облачился в походную куртку с нашитыми на грудь, спину и плечи стальными пластинами, за кожаный пояс заткнул три метательных ножика, на второй пояс приладил свой меч и парный к нему кинжал; а сапоги выбрал особые – с закрытыми сталью носками и каблуками. Голова также нуждалась в защите, и Элиас надел маленькую круглую шапочку без полей, подкладка которой была стальным шлемом. В таком облачении, стоя перед зеркалом, юноша подумал, что выглядит не хуже лихого Западного судьи – даже круче, благодаря превосходству в размерах и росте.

  Таким вот воином и предстал он в кабаке перед Велой. Та как раз жевала яблоко и чуть не поперхнулась, увидав юношу.

  – Война что ль началась? – усмехнулась она. – Ты пойми, молодец, если тебя захотят прирезать – прирежут, и доспехи не помогут. А теперь пошли, рыцарь. Ты верхом?

  – Зачем это?

  – Поедем на загородную прогулку, – таков был ответ.

  Элиас лишь пожал плечами. Он, правда, приехал верхом в 'Счастливую бочку', но то, что теперь предстояло еще отправиться куда-то за город, в лес, ночью, сильно его обеспокоило. Вела увидела его замешательство и вновь усмехнулась (ох, не нравилась ее улыбка Элиасу):

  – Если боишься – так и скажи. Выгоню отсюда взашей, и вся недолга.

  Он не отказался. И поехал за Велой, которая ловко оседлала свою невысокую мохнатую лошадку с толстыми ногами. Когда Южные ворота Белого Города остались далеко позади, а время перевалило за полночь, их встретили трое всадников у самой кромки древнего леса. Не говоря ни слова, один из них завязал юноше глаза, и теперь они все вместе продолжили путь.

  Элиас отметил, что скакали они по хорошей дороге. Два раза, правда, переходили вброд ручей или реку. Потом дорога пошла лесная – ему то и дело приказывали пригнуться, и по одежде время от времени шуршали ветки елок. И лошадь ступала мягко – видимо, в мох. 'Только вот погибнуть могу, какой бы я ни был следопыт', – уныло думал Элиас. Он почти жалел, что ввязался в такое дело. А когда где-то неподалеку зловеще заухал филин, юноша подумал о том, что зря он решил поломать семейные традиции и стать помощником судьи Королевского Дома, а не гвардейцем короля.

  Тут Элиасу скомандовали:

  – Приехали.

  Лошади стали. Юноша снял повязку и осмотрелся. Лес, дремучий, нехоженый.

  Он увидел несколько землянок, покрытых густым еловым лапником. Меж ними горел костер, у которого грелись и разговаривали люди, легкий дымок поднимался и из труб землянок. Вот оно, логово Филиппа Кругляша... Тут Вела дернула Элиаса за плащ:

  – Слезай давай – голова ждет.

  Перед тем как впихнуть его в одну из землянок, низенький коренастый мужичок обстоятельно обыскал Элиаса: ухмыляясь, отобрал все оружие, шапку-шлем, приказал снять куртку. Юноша лишь вздохнул и покорился.

  – Смотри-ка, какой молодец, – мужичок довольно ткнул пальцем в кольчугу. – Я ведь был в доках и помню, как выкрутился судья... А ну снимай. Померзнешь немного.

  В землянку Элиас вошел в одной рубашке и штанах – сапоги тоже отобрали. Он подумал, что совершил ошибку, так откровенно вооружившись. 'Чем же мне теперь его брать? – растерянно думал юноша. – Кажется, я попался'.

  – Попался, не то слово, – так сказал Филипп Кругляш, только увидав Элиаса. – Старый добрый мастер Элиас Крунос, гвардеец Его Величества и верный помощник Западного судьи. Тогда в 'Счастливом пути' я не убил тебя лишь потому, что ты сам отдал мне Марту. Но за то, что ты устроил в доках, следует тебя наказать... Святая простота. Решил потягаться со мной сейчас?

  – Тут вы ошибаетесь, сэр Филипп, – начал было Элиас. – Я надеюсь, вам правильно все объяснили?

  – Главное, что я правильно все понял... А теперь, ты объясни мне вот это, – тут Филипп отошел в сторону, и юноша увидел сидевшую за столом даму Кору.

  Она, стиснув побелевшие губы, пронзительно смотрела на Элиаса, а в ее зеленых глазах читалось одно 'Ну и дурак ты, Элиас!' Потом он увидел еще двух персонажей: громилу из 'Бочки счастья', что разговаривал с ним, и стройную девушку с пышными золотистыми волосами. Последняя стояла позади Коры в тени, опустив голову и теребя в руках концы шелкового пояса. 'Служанка, видимо, – подумал он про нее. – Страшно бедолаге...'

  – Ты и ты, – кивнул Филипп по очереди на Элиаса и Кору, – явились ко мне с так называемой повинной: прости-де нам то, что мы когда-то провалили твои планы. Оба же утверждаете, что немало натерпелись от Западного судьи, и хотите мстить, и знаете, как это сделать. Но кто-то из вас врет. Я думаю даже, что оба... Брайн, – это относилось к громиле, что недобро улыбался Элиасу, – запри дверь – будем разбираться.

  Брайн демонстративно задвинул щеколду.

  – Ну, дочурка, ты уже вроде все рассказала, что хотела. Послушаем теперь мастера Элиаса, – начал Филипп.

  – Дочурка?! – юноша еще не оправился от первого изумления, а тут еще одно.

  – Да, она моя дочь! И клянусь, я недалек от того, чтобы стать детоубийцей! – вскричал Филипп. – Говори, сопляк! Что тебе здесь надо?!

  У Элиаса, как назло, отнялась речь. Он просто не мог сообразить, что же теперь надо сказать.

  – Похоже, арсенал уверток исчерпан, – зловеще засмеялся Филипп. – Ну-ка, Брайн, сделай ему пару-тройку ножевых ранений.

  Тот с готовностью вынул широкий кинжал из-за пояса и приблизился к юноше.

  Элиас увидел вдруг, как белокурая служанка удивительно резво перепрыгнула стол и вскинула высоко ногу, заехав дамской туфлей в грудь Брайна. Тот полетел к стене и обмяк. Почти одновременно блондинка хлестко ударила Филиппа по уху, да так сильно, что глава клана Секиры упал ничком на стол. Девица же бесстыже задрала юбки и, прижав Филиппа голой коленкой к столу, ловко скрутила ему руки за спиной своим шелковым поясом. Потом откинула растрепавшиеся золотистые кудри назад за плечи, обнаружив изящный аристократический профиль Западного судьи, который, правда, портили увеличенные вишневой помадой губы и розовые румяна на щеках.

  Юноша мотнул головой, чтобы вернулось сознание.

  – Что, не ожидал? – спросил Фредерик, грозно хмурясь, а его глаза метали молнии из-под щедро накрашенных ресниц. – А ты-то что здесь делаешь?

  Элиас ничего и сказать не мог, только судорожно сглотнул. Вид Западного судьи, надо сказать, поразил его еще больше, чем все те неожиданности, что обрушились на него за последние минуты. Фредерик это заметил и нахмурился еще больше, раздраженно сдернул парик с головы, пригладил собственные, коротко стриженные, волосы и рукавом попытался стереть с лица косметику, но лишь размазал помаду и румяна, и прошипел 'дьявольщина'. Кора смеялась, то ли весело, то ли нервно: