Текст книги "Судья и король. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 55 страниц)

  – Тогда – спите, сэр. Сон всегда хорошее лекарство для больного, – ответил Линар и подал королю плащ, чтоб тот укрылся.

  Фредерик послушно закрыл глаза, ему ведь, в самом деле, именно этого хотелось – спать... Закрыл глаза – и полетел.

  По траве, по воде, по воздуху, над песками, над степью, над болотом. Назад-назад, домой-домой. Там – в беседке, увитой виноградными ветками – королева Марта в светлом платье, перебирает пальцами струны на лютне и поет, тихо-тихо. Даже не поет – шепчет. Так же тихо катятся слезы по ее белому лицу. Надо сесть рядом, обнять супругу, вытереть эти горькие капли, осторожно касаясь нежной кожи щек. Рука королевы кладет лютню в сторону, прижимается к его груди – к сердцу. 'Тебе не все равно, – шепчет Марта. – А я, а дети, а дом родной – это тебе не все равно?..' Фредерик не хочет отвечать – хочет держать ее в своих руках и крепкими, жаркими объятиями доказывать, что не все равно...

  – О чем вы так долго балагурили? – спросил Линара Элиас, вернувшийся от реки, где он умывался и стирал рубаху.

  – Плохо дело, – хмуро ответил доктор, в сотый раз перебирая мешочки и коробочки в своей лекарской сумке. – Хворь затягивает короля, как трясина. Медленно, но верно. С каждым днем ему хуже и хуже: он худеет, он слабеет. Я же не знаю, чем помочь. Пересмотрел все тетрадки этого Бруры и ничего не понял, ничего не узнал. Моя мазь если помогает, то очень, очень слабо. Как сказала бы моя шустрая Орни – 'ты опять в луже, мастер'. А он, – Линар кивнул на спящего Фредерика, – он, похоже, смирился с тем, что смерть подбирается ближе и ближе... Что-то будет завтра?

  Элиас молчал, нервно дергая траву и перетирая ее меж своих огромных ладоней. Слова о том, какую просьбу он обещал выполнить, если болезнь совершенно одолеет короля, пытались вырваться наружу. Но молодой человек мотнул головой и крепче стиснул зубы и губы. Он правильно рассудил: Фредерику не понравится его болтливость. И он вполне может разорвать с ним все узы дружбы, если узнает, что их договор стал известен еще кому-то. Поэтому молодой рыцарь бросил истерзанные пучки травы в костер и сказал:

  – Что будет – то будет. Не больше и не меньше из того, что положено.

  Линар посмотрел на парня с нескрываемым удивлением, а тот отмахнулся, видя, что такими фаталистическими речами ошеломил доктора:

  – Не думаю я, что, сидя и в сотый раз обговаривая наши проблемы, мы что-то изменим к лучшему. А самое лучшее сейчас, что надо сделать – это пойти спать, чтоб завтра утром продолжить путь бодрыми и отдохнувшими. Потому что завтра, как и сегодня, будет очень жарко.

  – Точно-точно! – отозвался на его слова Аглай. – Видали, каким кровавым было солнце на закате? Верный знак – завтра жара.

  Линар развел руками и проворчал, будучи совершенно недовольным событиями прошедшего дня:

  – Ну, коли так, то и я пойду в траву упаду. Авось, хоть во сне что хорошее увижу да услышу, – раздраженно швырнул в сторону лекарскую сумку, которая так же не в первый раз его разочаровывала, и побрел в сторону своих седла и попоны – сооружать из них ложе и почивать.

  Но бедолаге-доктору очень долго не удавалось заснуть, как бы уютно он ни устраивался. Сперва ему казалось, что спокойно отдыхать мешают степные кузнечики, громко стрекочущие, фыркающие невдалеке лошади и шуршание травы от ветра и от шагов двух караульных – Франа и Генрика. Потом стал раздражать храп Люка и Аглая, которые почивали рядом. Затем в сонную, но упрямо думающую, голову завернула спасительная мысль об усыпляющих каплях, и доктор пополз искать несправедливо кинутую сумку. Еще через минуту, найдя нужный флакончик и надышавшись паров из него, Линар уснул наконец. Там, куда приполз. И отсутствие седла под головой и согревающей попоны на плечах его совершенно не обеспокоило.

  Его сон, больше похожий на провал в бездонный колодец, был прерван встряхиванием и громким басом Платона:

  – Эй-эй! Ну-ка, подъем!

  Доктор подхватился и, охнув, упал обратно. У него страшно затек весь левый бок: и рука, и нога не слушались, а голова болела, как если бы он весь прошлый вечер пить горькие настойки вперемешку со сладким вином. Более-менее расшевелившись и осмотревшись, Линар вдруг увидел, что все собрались в дорогу и ждут только его, хотя восток только-только начал светлеть. Было, наверно, часа четыре утра

  Фредерик уже высился в седле: держался уверенно и бодро и поправлял крепеж латного рукава. Увидав, что доктор вопросительно смотрит на него, усмехнулся и сказал:

  – Со мной – порядок. А вот вы, мастер, больно разоспались. Уж не от моих ли сказок на ночь?

  – После ваших сказок, сэр, мне наоборот пришлось кой-чего принять, чтоб уснуть, – ворчливо заметил Линар, встал и пошел искать свои сапоги. – Так что из-за этого я и проспал.

  – Торопитесь, мастер, – отозвался король, одевая шлем. – Нам надо проехать, как можно большее расстояние, пока местное солнце-жаровня не вошло в силу.

  – А завтрак?

  – Если хотите – завтракайте в седле, – пожал плечом Фредерик. – Лично я перекушу днем, на привале, – сказал и дал серому шпоры – Мышка, тряхнув гривой и пару раз строптиво вскинув крупом, быстрее ветра понес короля к еще ночному западному горизонту. За ним, не менее резво, полетели и все остальные.

  Доктор споро затянул шнурки на сапогах, плеснул себе в лицо воды из фляжки и прыгнул на своего коня, пегого и большеголового, которым его одарили в Малех-Кури. Кое-как приладив сумки и забрав поводья, он поскакал за быстро удаляющимися товарищами, крича на всю степь:

  – Меня подождите!..

  Запланированный Фредериком перекус не состоялся. Именно тогда, когда солнце поднялось на убийственную высоту и принялось жарить азарские просторы, намекая путникам на то, что пора бы остановиться для отдыха и обеда, ехавший впереди Генрик привстал на стременах, чтоб лучше осмотреть горизонт, и объявил:

  – Битва!

  В самом деле – впереди виднелось огромное облако бурой пыли, в котором то и дело мелькала сталь. Резкий порыв ветра, бросившийся в лица путников, донес до их ушей звуки боя: звон оружия, гневные крики сражающихся, вопли боли и лошадиное ржание.

  – Серьезная битва, – заметил Элиас, застегивая ремешки свободно болтавшегося на голове шлема; так, на всякий случай.

  Фредерик поднял руку, приказывая всем остановиться. Надо было решать, что делать.

  – Предлагаю объехать, – сказал запыхавшийся Линар. – Накой нам ввязываться? Мы устали, наши лошади тоже. Какие из нас воины?

  – Мастер прав, – отозвался Аглай, наблюдая за боем. – Наверняка, это какие-нибудь два местных великих князя лупят друг друга. Нам что за дело?

  Король внимательно выслушал обоих и хотел уже сказать свое слово, но смолк, увидав, что происходит впереди. Наблюдать становилось все интереснее: одна из воюющих сторон развернула горячих вороных коней и начала стремительно удирать.

  – Ого! – не сдержал возгласа Генрик. – Кажись, битве конец!

  Те, за кем осталось поле боя, ринулись в погоню, победно крича, улюлюкая, размахивая мечами и потрясая копьями. Вороные же значительно оторвались от преследователей. Фредерик прищурился, присматриваясь к всадникам, и выкрикнул, хлопнув себя ладонью по колену:

  – Да это Черная дружина! Смотрите, что делают!

  Он угадал их тактику. Простую и легкую. Убегавшие дружинницы хоть и неслись, сломя голову, но делали это кучно и организованно, а их преследователи сильно растянулись, отстав друг от друга. Поэтому в определенный момент – по сигналу своего командира (пронзительному свисту) – девы-воины развернули черных скакунов и с леденящим душу визгом бросились в новую атаку на врагов. Те никак не ожидали такого поворота. Что и помогло дружинницам в первые минуты нападения без особых усилий посшибать многих наземь и разбить вражье войско на несколько маленьких отрядов.

  – Что, господа? Поможем дамам? – весело спросил товарищей Фредерик и, не дожидаясь ответа (он был уверен, что никто не выступит против) крепче взял поводья и ударил Мышку пятками в бока. Плясавший все это время от нетерпения конь, кинулся в бешенный галоп: он понимал, что скоро окажется в сражении.

  – Вот это дело! – развеселился Элиас, опуская забрало шлема и пришпоривая своего жеребца.

  – Дело как раз для нас! – отозвался Люк, берясь за лук и дергая стрелу из колчана. – Заявим о себе, братишки! – крикнул он остальным рыцарям.

  Те не замешкались – сорвали коней за Элиасом и Фредериком в сторону жаркой баталии.

  – Уф! – выдохнул мастер Линар, совершенно безрадостно надевая шлем и берясь за меч. – Надеюсь лишь на то, что дамы разберутся с врагом до того, как мы подоспеем, – воевать, будучи утомленным дорогой и жарой, доктору не улыбалось.

  Чаяния мастера не исполнились: государев Мышка, конь Элиаса и лошади всех остальных скакали слишком быстро, чтоб их седоки опоздали в битву.

  Вооруженные луками рыцари, подлетая к месту боя, для начала пустили стрелы во врага и ни разу не промахнулись, а уже после с грозными криками, обнажив сияющие клинки, вломились в ряды всадников, которые рубились с черными дружинницами.

  Элиас, как обычно, стремился не отставать от короля и всячески прикрывал его от нападающих. Большой фамильный меч гвардейца и изящный белый клинок Фредерика, рубившие и коловшие точно и смертельно, очень скоро дали понять противникам, что к неожиданным союзникам Черной Дружины могут приближаться лишь те, кто твердо решил лишиться жизни.

  – Вы за нас? – раздался за спиной Фредерика звонкий голос.

  Король обернулся и на минуту забыл о том, что надо драться.

  – Тайра? – что ни говори, а не ожидал он увидеть ее именно здесь, именно сейчас.

  – Я, – чуть дрогнула голосом капитан Черной Дружины и тут же крикнула, взмахнув саблей. – Берегись!

  Без лишних вопросов Фредерик пригнулся, и над его затылком свистнул увесистый вражеский кистень. Как ни шустр оказался молодой человек, а железная чушка зацепила-таки задник шлема, и салад слетел с его головы, ударился мышастому в глаз. Конь, и без того разгоряченный битвой, дико заржал и встал на дыбы. Фредерик, державшийся в седле только шенкелями, выронил меч и уцепился здоровой рукой за поводья, чтоб не свалиться, но тот, кто ударил короля кистенем, сделал еще одну попытку. Фредерик кое-как увернулся, спасая обнаженную голову и стараясь не вылететь из седла, и смертоносная чушка со всего маху врезалась в больное плечо, защищенное сталью. Это спасло от немедленной гибели, но не от падения: молодого человека опрокинуло наземь вместе с лошадью. Мышка, падая, сильно подмял всадника под себя, перекувырнулся и опять встал на свои четыре копыта. Вскидывая крупом, понесся куда подальше.

  – Черт, – прохрипел Фредерик, силясь подняться, но тело, по которому словно телега проехала, совершенно не слушалось – он повалился ничком в изрытую копытами и сапогами землю. Рядом, чуть не размозжив голову, вздыбила траву лошадиная нога...

  – Фред, Фред, – его перевернули, обхватили за шею, плечи, приподняли. – Живой? Живой.

  – Тайра, – он опять произнес это чинарийское имя. – Вот так встреча...

  – Держись, – Тайра сжала руку молодого человека. – Мы тебя вынесем.

  – Вынесем! – уверенно тряхнул головой в сверкающем шлеме возникший откуда-то справа Элиас.

  – Давайте, – прошептал король и скривился от сильной боли, которая принялась жалить его руку, плечо и спину. – Только смотрите в оба.

  – Обижаешь, братец, – ухмыльнулся гвардеец, беря Фредерика на руки.

   * * *

  Линар, рубившийся неподалеку и наносивший ощутимый урон противникам, все видел и поспешил за Элиасом, забыв о своих бранных подвигах. Гвардеец так быстро, как это было возможно, тащил короля из боя. Тайра и две ее девушки-воина прикрывали их отход, саблями и булавами опрокидывая тех, кто пытался напасть.

  Они выбрались на более-менее спокойное место, и гвардеец опустил Фредерика на траву. Тот был в сознании, чуть слышно рычал, скаля зубы от боли.

  Доктор практически свалился с седла, так торопился-поспешал к своим обязанностям.

  – Я ведь предлагал: не соваться, объехать эту заваруху, – бормотал он, сдергивая с короля помятый кистенем и падением латный рукав. – Что теперь? Ну, что теперь?

  – Делай дело и не ной! – довольно грубо отозвалась Тайра, зорко следя, чтоб никто им не мешал; через минуту она радостно замахала своим дружинницам, которые погнали врагов с поля боя. – Ги! Ги! – это означало 'Бей! Бей!' по-чинарийски.

  Капитан поймала повод своей лошади, легко взлетела в седло и приказала дружинницам:

  – Вам быть тут! Защищать их! – указала на Фредерика и Линара. – Я – в бой, – опустив забрало, черной птицей понеслась за всадницами.

  Элиас решил, что будет несолидным отстать от женщин, и тоже вскочил на коня, чтоб следовать за Тайрой.

  Линар не отвлекался. Отбросив в сторону государевы латы, он разорвал куртку и рубашку Фредерика, чтоб добраться до руки.

  – Больному месту всегда достается, – молодой человек еще пробовал шутить.

  Доктор не улыбался – он хмурился. Очень уж нехорошим был вид у короля: лицо посерело, а вокруг глаз означились темные круги. Дышалось ему с трудом, с хрипами. Поэтому Линар сделал справедливое замечание:

  – Вам лучше молчать, сэр.

  Фредерик кивнул и вдруг до крови закусил губу:

  – Я прошу: дайте мне уснуть. Сил нет терпеть – тело будто кто на части рвет.

  Доктор выполнил его просьбу, и через пару вздохов король закрыл глаза и погрузился в милосердный сон без боли и сновидений.

  – Как все плохо, – пробормотал Линар, убирая платок с лица Фредерика...

  Черная Дружина победила в битве на берегах Сибил. Бóльшая часть войска девушек устремилась в погоню за разбитым и отступавшим врагом, а небольшой отряд с капитаном Тайрой во главе вернулся к месту баталии, точнее – туда, где Линар врачевал Фредерика.

  – Что? Как? – покидая седло, спросила воительница у доктора.

  – Все плохо, – повторил мастер свои невеселые слова.

  – Как? Почему? – опять задала вопросы Тайра. – Он что-то сломал? Ранен?

  – Нет. Сильно ушибся.

  – Ушибы, царапины – не повод умирать, – встав на колени возле Фредерика, она сняла боевую перчатку и вытерла кровь, что сочилась из ссадины на лбу молодого человека. – Он спит!

  – Он болен, – ответил Линар.

  Черные брови Тайры сперва взлетели вверх, потом нахмурились. Она выпрямилась, подозвала к себе одну из девушек, сказала ей несколько четких фраз на чинарийском, и вновь повернулась к Линару:

  – Мы станем лагерем недалеко. Нам надо похоронить убитых, подлечить раненых. Вы едете с нами, – сказав все это, капитан внимательно посмотрела на рыцарей Фредерика – всех без исключения высоких и статных парней – они уже навоевались, щедро заляпав доспехи вражьей кровью, спрятали грозные мечи по ножнам и теперь ехали к своему королю, мимоходом приглядываясь к дружинницам. Оценив их небольшой отряд, Тайра предупредила. – Без глупостей в бабском лагере, ребята.

  'Ребята' ответили ей самыми приветливыми улыбками, на которые только были способны их заросшие бородами суровые лица.

  Фредерик проснулся, открыл глаза – уткнулся взглядом в темное полотнище шатра. Затылок ощутил неприятно твердую подушку, правые плечо и бок – колючий холод. Зато к левой стороне тела будто грелки, полные жарких углей, приложили. Голова болела, во рту пересохло. Все ощущения, вернувшиеся к молодому человеку с пробуждением, оказались гадкими. Но это его не сильно расстроило. Он уже привык к болезненным выходкам тела.

  Король скосил взгляд в бок – в ту сторону, откуда доносилось ровное похрапывание: мастер Линар исправно выполнял свой долг, отдыхая не где-нибудь, а у ложа больного государя, на полу, на бурой овечьей шкуре. Чуть поодаль Фредерик увидел скамейку, на ней – высокий кувшин с водой. Он для молодого человека сразу стал наиболее желаемым предметом в палатке.

  Фредерик попробовал сесть. Это удалось, но пришлось столько усилий приложить, что, сев, король чуть не упал обратно: закружилась голова и потемнело перед глазами.

  – Чтоб мне лопнуть, – шепнул он, придя в себя.

  Вздохнув, опять заметил, что дышать теперь получается лишь одним легким, часто и сипло.

  Кувшин притягивал взгляд, манил к себе, но Фредерик крепко засомневался, что сможет до него добраться без падения. 'Ты – развалина. Признай это и действуй соответственно', – приказал он сам себе, но зубами от досады скрипнул.

  Линар тут же подхватился со своего 'ложа':

  – А? Что?

  – Пить хочу, – хрипло ответил король и тут же смолк, пораженный слабостью своего голоса.

  Доктор, протирая глаза, подал ему кувшин, и Фредерик удивился еще больше, не сумев поднять его ко рту.

  – Неудивительно. Это от голода. Вы дня три ничего не ели. А еще – болезнь, – сказал Линар, помогая королю напиться. – Я принесу вам лепешек и мяса.

  – Мы где? – молодой человек схватил собравшегося выйти доктора за рукав куртки.

  – В чинарийском лагере. Ваша... кхм... леди Тайра предоставила вам один из своих шатров.

  – Как все странно, – пробормотал Фредерик, лохматя пальцами волосы на макушке. – Очень странно. Она здесь... Почему они все здесь?

  – Леди Тайра говорила, что они отправились в Азарию выручать своих похищенных сестер и мстить похитителям, – ответил Линар. – Так она сказала мне и Элиасу. Но, может, вам она скажет больше...

  – Где мой меч?

  – Под вашей кроватью, сэр. И ваш смятый шлем тоже. Что ж, будете есть?

  Король кивнул.

  Когда доктор вышел, Фредерик откинулся на спинку кушетки и хотел задуматься о том, что было, что есть и что делать дальше, но не получилось: к нему заглянула Тайра.

  Молодой человек сразу заметил: она ничуть не изменилась за то время, что они не видались. По-прежнему высока и стройна, со свежим, юным лицом, и та же толстая коса из смоляных волос перекинута на левое плечо. Ловкое, сильное тело женщины-воина угадывалось под тонким покровом короткой желтой туники, перетянутой широким поясом из разноцветных шнуров. Только взгляд у Тайры сейчас был совершенно не подходящий ее боевой внешности: взволнованный и даже робкий.

  – Здравствуй снова. Линар говорил: ты проснулся, – сказала она, улыбнувшись, и присела рядом с Фредериком на кушетку, дотронулась до его лба. – Как голова?

  – Спасибо, ничего.

  – Ты прости. Это из-за меня ты отвлекся, – она виновато дернула губами.

  – Мало ли что в бою бывает, – пожал плечом Фредерик.

  Тайра посмотрела на него, спросила, тихо-тихо:

  – Я рада тебя видеть. Можно тебя обнять?

  – Можно.

  Получив разрешение, она обвила короля руками, прижавшись щекой к его плечу, и замерла, прислушиваясь к дыханию и сердцу Фредерика. Он тоже замер, наслаждаясь этим теплым и ласковым порывом грозного капитана Черной Дружины.

  – Как наша дочь? – спросил, наконец, молодой человек. – Где она?

  – В Чинарии, – отвечала Тайра, поглаживая его предплечье и с удовольствием отмечая, как тверды тамошние мышцы. – На войне ей нечего делать. А как наш сын?

  – В Белом городе, со своими братьями. Он замечательный, – сказал и поцеловал смуглый висок – благодарно.

  Тайра поняла это по-своему: дернулась повыше, чтоб прижаться губами к его губам, поцеловала жарко, страстно, но губы Фредерика не ответили – остались неподвижны и холодны. Она отпрянула, опустила руки, покачала головой:

  – Прости. Забылась. Ты не Ред – ты Фред. Просто я не могу выбросить из головы все то, что было. Хотелось бы, да не выходит... У мужиков это просто, у баб – нет, – она горько усмехнулась.

  Король ничего не ответил – не было сил. Даже начинать расспросы о том, как и почему чинарийки оказались в Азарии да еще ввязались в бой с местными, не стало желания. Хотя именно об этом он и хотел говорить с воительницей. И Тайра поняла.

  – Ты совсем плох, – сказала она, опять касаясь его лба. – Одна тень от тебя осталась. Да и та бледная.

  – Болею, – ответил Фредерик и закрыл глаза.

  Тайра нахмурилась, тронула молодого человека за непослушную руку:

  – Здесь что? – задрала рукав рубашки, нахмурилась еще больше – конечность до самого плеча была посиневшей и холодной, как лед. – Ты не болеешь. Ты умираешь! – она прыгнула к выходу и закричала:

  – Приведите Экуму! Живо!

  Приказав, вернулась к молодому человеку, взяла кувшин с водой, поднесла к его губам:

  – Пей. Тебе надо много пить.

  – Ты знаешь, что со мной? – спросил Фредерик, послушно сделав два глотка.

  – Я вижу, что с тобой, – ответила Тайра, распуская шнуры на его рубашке, чтоб осмотреть грудь, и остановилась, увидав медальон, который отдал королю Брура. – Это что? – голос ее стал низким, лицо изменилось в сторону грозного. – Откуда?

  Фредерику пришлось рассказать. Он постарался сделать повествование как можно более кратким.

  – Ясно, – выслушав его историю, кивнула капитан Черной Дружины. – Говорю сразу: я против того, чтоб ты ехал к Крупоре. Я, и каждая в моем войске, каждая из Чинарии ненавидят тех, кто живет в Красных Перьях. Твари, которые носят вот такие бляшки, – она взмахнула медальоном Бруры, – делают из нашей кожи страницы для своих гадких книг. Они очень ценят кожу чинарских женщин. И на нас охотятся, чтоб продать в Красные Перья. Поэтому мы здесь – мы преследовали мерзавцев, похитивших наших сестер. Они собирались продать наших девушек тварям из Круга Семи Камней.

  – Красные Перья – моя последняя надежда, – ответил Фредерик. – И если я буду жить, я смогу разобраться и с этим делом. Убивать людей и делать книги из их кожи никому не позволено.

  – Ты будешь жить. Но не благодаря тварям из Красных Перьев. Экума много умеет, много знает. Ее иглы творят чудеса... Я не пущу тебя к Крупоре, Фред. Тебе все равно никто там не поможет, – Тайра решительно сдернула медальон Бруры с груди молодого человека и швырнула его подальше в угол шатра. – Вот так. Будь моя воля, я бы сравняла Красные Перья с землей, и каждого из их обитателей закопала бы живыми в ту проклятую землю...

  Она была готова говорить еще и еще, с возмущением и гневом, но пришлось замолчать – в шатер вошли мастер Линар с обещанными лепешками и мясом на деревянном блюде, за ним – высокая глазастая дружинница. Она вела за руку маленькую худую женщину в длинном черном балахоне с капюшоном. Ее лицо отличалось от лиц других чинариек: узкое, с желтоватой кожей, и по нему сложно было определить возраст. Фредерик внимательно присмотрелся к женщине и сделал досадное открытие: ее черные глаза оказались тусклыми и неподвижными – слепыми.

  – Это Экума – наша веда, – говорила между тем Тайра. – Ей много лет. Она уже не видит, но руки ее творят чудеса.

  – Веда? – спросил Линар, с пренебрежением глядя на слепую. – Ведьма, что ли?

  Капитан Черной Дружины наградила его свирепым взглядом и суровыми словами:

  – Может, ты и друг Фреда, но и другу Фреда я не позволю говорить так об Экуме. Следи за словами, парень!

  Линар опустил глаза и невольно сделал шаг назад: он помнил, что капитан Тайра не стеснялась при случае пускать в ход кулаки.

  – Чем же мне поможет слепая бабушка? – спросил Фредерик.

  Экума вздрогнула при звуке его голоса, обратила лицо к молодому человеку, разомкнула тонкие бесцветные губы и заговорила, скрипуче, но безо всякого акцента:

  – Твой голос холоден. Он как из могилы. Ты умираешь.

  – Благодарю. Я, так уж вышло, об этом ничего не знал, – кисло ответил король (теперь и в его взгляде, которым он смерил слепую, засквозило пренебрежение).

  Теперь и на него Тайра грозно нахмурилась.

  – Не сердись, дочка, – улыбнулась Экума. – Не время сейчас сердиться.

  Отпустив руку дружинницы, которая привела ее в шатер, слепая веда, уверенно ступая, подошла к Фредерику и коснулась длинными тонкими пальцами его правого локтя. Король замер – у него появилось ощущение, будто теплый ветер обвеял больную руку, и она это почувствовала. С локтя пальцы Экумы скользнули к плечу молодого человека, потом – к шее и наверх – к скуле, остановились на виске.

  – Хворь давно ест тебя, – зашептала Экума так, будто сообщала Фредерику страшную тайну и боялась, что кто-то еще ее услышит. – Смерть давно ходит вокруг тебя. Но ты сильный, очень сильный. Поэтому до сих пор жив. Однако, так не будет всегда... Я могу тебя вылечить. Хочешь? – не дождавшись ответа, улыбнулась и сказала. – Конечно, хочешь. Жить все хотят. Особенно те, кого любят, те, у кого есть дети...

  – Как вы будете лечить? – перебил ее Линар.

  Экума направила на доктора свои незрячие глаза, наклонила голову на бок, отчего ее рот заметно перекосился:

  – Сперва я выпущу из него отравленную кровь. Потом он будет пить мои настои. Потом я пущу в дело золотые иглы. Если выживет, будет жить долго и без болезни.

  – Не позволю! – рявкнул Линар так громко, что все, кто был в шатре, подпрыгнули.

  Фредерик поднял левую руку, требуя тишины. Он не желал слышать шумные споры о методах лечения болезни. Болезни, которая медленно убивала именно его.

  – Мастер, я вас очень уважаю и очень ценю, – проговорил король. – Но позвольте сегодня я сам решу, что мне делать с моей хворью. Не думаю, что чем-то рискую, доверившись этой даме.

  Доктор покачал головой:

  – Да-да, сэр, я и забыл: вам ваша жизнь уже давно недорога...

  Высказав этот упрек, он сунул руки за пояс, чтоб не дать им сжаться в кулаки, и вышел наружу. Тайра усмехнулась и хлопнула себя по бедру:

  – Это он правильно сделал! Кроме ворчания от него нет толку!

  Фредерик не стал возражать, хоть и посчитал, что капитан не совсем права. Он глянул на Экуму, которая терпеливо ждала, когда улягутся страсти.

  – Когда вы начнете меня лечить?

  – Времени очень мало. Поэтому прямо сейчас. Если ты согласен, – ответила слепая, доставая из складок своего балахона маленький стилет из голубоватой стали.

  – Согласен, – кивнул молодой человек.

  – Ты можешь поправиться, но можешь и умереть, – предупредила Экума, прикасаясь пальцами к его левому запястью. – Ты силен, но я не волшебница.

  – Согласен, – вновь кивнул Фредерик.

  – Принеси мне таз, дочка, – обратилась слепая к Тайре. – Пустим парню кровь.

  Через какое-то время Фредерик смог видеть, как вяло и неохотно бежит из надрезанного правого запястья кровь на дно таза и расползается темным, неприятно пахнущим пятном по рыжей меди. Так же медленно затуманивалась его голова. 'Безумие, – пульсировала мысль, – чистое безумие. Все это больше похоже на самоубийство, чем на лечение'.

  Тайра была рядом, с тревогой следила за белеющим лицом молодого человека и крепко сжимала в ладони его здоровую руку.

  – Ты боишься дочка? – спросила Экума. – Не надо боятся. Возьми кружку воды и размешай в ней вот это, – протянула капитану небольшой полотняный мешочек с травяным сбором. – Надо дать парню настоя.

  Тайра не сразу послушалась: ей не хотелось оставлять Фредерика, который медленно, но верно погружался в бессознание.

  – Делай, что говорю, и делай быстро, – слепая толкнула капитана в бок. – Если я все буду делать одна, мы потеряем время.

  Тайре пришлось слушаться.

  Веда начала растирать руку Фредерика, и кровь из раны на запястье побежала быстрее.

  – Чувствуешь, как жизнь уходит? – Экума прошептала вопрос королю на ухо. – Сейчас ты приблизишься к смерти, посмотришь на нее, дашь ей взять себя за руку. И вот когда она решит, что достала тебя, когда успокоится и улыбнется тебе беззубым ртом, я дерну тебя обратно. Согласен? – и скрипуче хихикнула.

  – Ты сможешь? – с огромным усилием спросил Фредерик, чувствуя, что и прямо держать голову сил не осталось.

  – От тебя зависит. Вдруг тебе понравится на той стороне, – улыбнулась веда.

  Она приняла из рук Тайры кружку с водой, которая стала красной от травяного порошка, и поднесла королю. Молодой человек выпил, не без помощи капитана, которая поддержала его за плечи.

  – Теперь – иглы. Мои иглы, – пробормотала веда и, распахнув балахон, сняла с груди небольшую кожаную сумочку и бережно, как что-то чрезвычайно хрупкое, положила ее на скамеечку. Затем опустилась рядом на колени и раскрыла сумочку, словно конверт. Внутри, в специальных складках, были вколоты тонкие длинные иглы, украшенные головками из мелких красных камешков. Штук тридцать, не меньше. Экума осторожно вытянула одну и поднесла к лицу Фредерика. – Красиво, правда? Им больше сотни лет. Они достались мне от матери, а ей – от ее матери. Сделал их один ведун из Крылатого города. Он же научил кого-то из моих предков врачевать ими... И ведун этот умер, и города его нет, а учение здесь, во мне, – веда прикоснулась к своей голове. – Это не больно, совсем не больно, но это лечит. Многие болезни. Даже те, которые, говорят, нельзя вылечить. Попробуем, Ред Лунный Змей?

   Король облизал губы. Они пересохли и горели, не смотря на то, что он только-только выпил настоя. Во рту был странный металлический привкус, и это усиливало жажду.

  – Давай же, – хотел сказать Фредерик, но из-за слабости у него получился какой-то странный хрип, похожий на последний выдох умирающего.

  – Это не больно, – повторила Экума и воткнула первую иглу в неподвижную руку молодого человека, в костяшку указательного пальца. – Мухи и те больнее кусают, – и всадила следующую иглу – в соседнюю костяшку. – А сейчас – спи. Так тебе будет покойнее, – сказав, невесомо коснулась пальцами межглазья Фредерика, и он заснул, как по волшебству, уронив голову на подушку...

   * * *

   Тайра сидела на лошадиной шкуре возле костра, что был разложен у ее шатра, и крутила в руках медальон Фредерика. Она тишком сняла его с шеи короля, который, как обычно, крепко уснул после лечения иглами, и вышла из палатки. Теперь, поджав губы и нервно перебирая пальцами цепочку, рассматривала светлое лицо Марты, которая мягко улыбалась из золотого обрамления. Рассматривала и сравнивала с собою. И сама же себе говорила, что глупо, очень глупо так поступать. 'Тем более, что ты уже давно все расставила по своим местам', – хмыкала Тайра. А в голове ее до сих пор крутились воспоминания об эринских ночах, которые она проводила вместе с Редом Лунным Змеем. Яркими картинами и тягучими ощущениями заявляли они о себе...

  Шум со стороны ближайших палаток отвлек чинарийку от мыслей и воспоминаний. Где-то в лагере вызревала ссора. Тайра догадалась о ее причине, поэтому вздохнула, встала, сунула подвеску Фредерика за пазуху и пошла восстанавливать мир и порядок в стане.

  Вздорили Мили и Жания, рослые юные дружинницы из правого ударного звена. Переругивались, употребляя крепкие чинарийские словечки, и толкали друг дружку в грудь и плечи. 'Еще минута – и покатятся по песочку', – подумала Тайра.

  Причина ссоры дам – рыжий, круглолицый сэр Аглай – стоял неподалеку и довольно ухмылялся. Конечно, парню льстило то, что из-за него цапались две симпатичные девчонки.