Текст книги "Судья и король. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 55 страниц)

  – На коней, малыш Элиас, и поедем! – уже бодрей сказал Фредерик и свистом подозвал вороного.

  – Как? – удивился юноша. – Я думал, мы переночуем где-нибудь в деревне – надо бы отдохнуть. Ты сам говорил, что не спал все дни, что скакал сюда. К тому же вид у тебя, мягко говоря, не очень...

  – Ты обо мне заботишься? – изумился Фредерик и расхохотался. – Ты слишком мало меня знаешь, чтобы так со мной поступать! Шевелись-ка, братец – у нас впереди обратный путь и, возможно, война.

   * * *

  До Белого Города оставалось пару часов быстрой езды, когда из придорожного леса наперерез путникам вылетел конный отряд вооруженных людей. Их предводитель в высоком сияющем в лучах зимнего солнца шлеме замахал своим штандартом, призывая Фредерика и Элиаса остановиться.

  – Северяне, – сказал Фредерик. – Они уже так близко от столицы. Смотри – из-за леса дым поднимается – они подожгли деревню. Видимо, это часть авангарда армии Тимбера.

  – Что нам делать? – спросил Элиас.

  – Шпорить коней. Едем во весь опор через поле – так короче. Тем более что от дороги они нас отрезали.

  Его вороной легко перепрыгнул терновники, что росли у дороги, и, расправив хвост, помчался по заснеженной равнине. Элиас повернул своего следом.

  – Стойте! Будем стрелять! – закричали им.

  Отряд мгновенно перестроился и пустился в погоню. Над головами Фредерика и Элиаса весело свистнули стрелы. Фредерик пару из них отбил боевым браслетом, а юный гвардеец лишь вжал голову в плечи и начал просить небо, чтоб в него не попали.

  Они довольно легко отрывались от преследователей – те были в тяжелой броне и при полном вооружении: копья, мечи, луки, – поэтому их кони скакали медленнее. Фредерик, чтобы помочь Крошке, бросил свой меховой плащ. Элиас так же отшвырнул мешки с продуктами и запасной одеждой. Лошадям это прибавило прыти.

  Все бы ничего, но ехать по полю – совсем не то, что по дороге. На дороге кроты не роют норы, а вот в поле зимой встречаются нарытые еще с лета или осени коварные ямки. В одну из таких и угодила передняя нога могучего Крошки. С диким ржанием он рухнул, перевернулся через голову и упал на спину, взметнув тучу снега и мерзлой земли. Фредерик успел кое-как среагировать: вовремя отпустил поводья и вынул ноги из стремян, поэтому при первом же толчке вылетел из седла далеко вперед и покатился по насту. Элиас натянул свои поводья.

  – Что стоишь?! – взревел Фредерик, поднявшись и стряхнув снег с волос и лица. – Скачи дальше!

  – Я тебя не оставлю! Бери моего коня!

  – Они тебя убьют, дурак!

  – А тебя?

  Крошка сломал ногу и жалобно ржал, пытаясь подняться. Фредерик раздраженно бросил юноше свой рожок:

  – Скачи и труби в него – это сигнал тревоги. Тебя услышат из Белого Города – вышлют подмогу. Приведешь их ко мне. Скачи же!

  – То же самое можешь сделать и ты! – тут Элиас вспомнил, что надо сказать. – Я не брошу вас, ваше величество!

  – Ты один не выстоишь против них! А я смогу! Отдай мне свой арбалет и скачи – твой король тебе приказывает!

  Элиас кинул взгляд на преследователей – они угрожающе приближались. Еще пару секунд сомнений – и юноша бросил Фредерику арбалет, пришпорил коня и понесся дальше, изо всех сил дуя в рог.

  Король-судья быстро закрепил оружие на левую руку. Следующее, что он сделал – это коротким взмахом кинжала перерезал беспомощному Крошке шейную артерию. Вороной захрипел, дернул ногами – кровь широкой струей полилась из раны на снег – потом затих. 'Прости, дружище', – шепнул Фредерик и сжал кулаки – арбалеты, раскрывшись, отозвались веселыми щелчками.

  Пару десятков метров отделяли его от всадников.

  Фредерик в один миг оценил ситуацию и направил арбалеты на нападавших.

  – Если не остановитесь , я убью вас! – предупредил он.

  Ответом ему послужил дружный смех. Конечно, их ведь было восемнадцать хорошо вооруженных всадников, могучих и крепких воинов с северных гор. Одни усы – гордость каждого горца – чего стоили.

  – Лучше сдавайся или сам умрешь! – крикнул Фредерику тот, что летел на него первым с копьем наперевес.

  Молодой человек пожал плечами и начал стрелять. Болты один за другим вылетали из арбалетов и достигали цели. Он бил наверняка, целя в шею или глаз. За пару секунд из восемнадцати нападавших осталось шесть всадников и двенадцать лошадей, потерявших своих седоков. Причем, шестеро оставшихся заметно сбавили скорость и остановили коней в нескольких метрах от Фредерика.

  – Оружие судьи! – воскликнул один из них, указывая на болт в горле одного из убитых. – Кто ты такой?

  – Догадайся! – Фредерик выхватил из-за спины свой меч, и он тонко зазвенел в его руках. – Последний раз предупреждаю – убирайтесь отсюда!

  Их предводитель коротко взмахнул мечом:

  – Захватим его, ребята! Это судья Фредерик! Якобы наш король! Тимбер будет рад такой добыче!

  – Дураки! – обозвал их Фредерик.

  Он отбросил пустые арбалеты, и нападавшие подумали, что опасаться уже нечего, поэтому ринулись вперед, наставив на молодого человека копья.

  – Черта с два! – с таким возгласом Фредерик резво подпрыгнул – копья скользнули под него, вспорошив снег – едва приземлившись на их перекрестье, он вновь, как пружина, взмыл вверх, ловко кувыркаясь в воздухе и сверкая белым лезвием меча, и оказался на коне за спиной одного из копейщиков.

  Одним точным движением он сломал воину его крепкую мускулистую шею, сбросил тело вниз и натянул поводья испуганно заржавшей лошади, поворачивая ее против остальных.

  – Черта с два вам меня взять! – провозгласил он и ринулся в бой, устрашающе свистнув мечом.

  Четверо из пяти дружно развернули коней и помчались от него подальше с той же скоростью, с которой преследовали, если не быстрее.

  – А вы что же? – осведомился Фредерик у предводителя беглецов, что пожелал остаться. – Не последуете за своими молодцами, барон Хоклер?

  Тот вздрогнул, услыхав свое имя, и сделал угрожающее движение мечом.

  – Я буду драться с вами, сэр Фредерик. Вы убили моих людей и заставили других испугаться вас! Тем самым вы оскорбили меня!

  – Я бы советовал вам тоже испугаться, – невозмутимо отвечал молодой человек. – Потому что для меня вы всего-навсего бунтовщик и изменник. К тому же, пожарище за лесом наверняка дело ваших рук. Стало быть, вы еще грабитель и поджигатель, а, возможно, и убийца мирных поселян. Я не прав?

  Вместо ответа барон обрушил на него несколько сокрушительных ударов своего тяжелого двуручного клинка. Фредерик вместо того, чтобы их отбить, легко увернулся и, откинувшись в седле, коротким взмахом меча перерезал подпругу у седла противника, и Хоклер рухнул наземь, загремев доспехами. Он быстро перевернулся, чтобы подхватить выпавший из руки меч, но на его лезвие уже стояла нога короля-судьи.

  – Не глупите, барон, я и так вас убью, – сказал ему сверху Фредерик. – Вы до сих пор живы лишь потому, что мне нужно передать сообщение Тимберу, – тут он поднял взгляд от Хоклера к лесу.

  Барон воспользовался этим и нанес ему резкий удар вытянутыми вперед пальцами под дых. Фредерик молча поймал его руку, поджал губы и сузил глаза – лицо его стало от этого хищным и жестоким.

  – А это, чтобы поубавить вам прыть, – сказал он и одним движением сломал Хоклеру сразу все пальцы на руке – те только хрупнули.

  Северянин не издал ни звука – лишь губу закусил.

  – Садитесь на коня и спешите к бастарду, – говорил Фредерик. – Скажите ему и всем остальным: пусть возвращаются в родные дома. король Фредерик не хочет крови своих подданных. Я хочу мира и спокойной жизни для всех. Если Тимбер считает себя достойным короны, он должен думать и хотеть так же. Пусть явится ко мне без опасения быть схваченным, и мы один на один выясним отношения. Скажите ему, что не стоит ради этого начинать гражданскую войну... И не волнуйтесь – ваши пальцы быстро заживут – я ломал их аккуратно...

  Хоклер, стараясь не тревожить больную кисть, сел на лошадь. Это было трудно сделать, тем более что на ней уже не было седла, и Фредерик помог ему, заставив коня стать на колени.

  – А мой меч? – угрюмо спросил барон.

  – Нет, – коротко ответил молодой человек и, подняв клинок Хоклера, переломил его о колено. – Вы теперь на заметке у судьи, и ваше наказание всего лишь отложено.

  Северянин скрипнул зубами и пришпорил коня.

  Фредерик проводил его взглядом, спрятал свой меч в ножны, подобрал арбалеты и приладил их на предплечья, взял также брошенный бароном штандарт, оседлал свою лошадь и направил ее в сторону леса – он желал увидеть, что стало с деревней...

  Поваленный частокол, сорванные с петель ворота, почерневшие сожженные избы с зияющими окнами, пустые хлева и гумна – вот что увидел Фредерик, гарцуя по улочке, изрытой копытами лошадей. И еще – убитые. Трое мертвых крестьян при въезде в деревню – их застрелили из луков. Еще один повис на частоколе, что опоясывал село, – из его спины торчал дротик, и кровь залила черные бревна загороди. Дальше попалась женщина с разрубленной головой – она лежала поперек улицы, раскинув руки, а рядом сидел, скрючившись на корточках, ребенок лет пяти. Он не плакал – уже выплакался – и пустыми, широко открытыми глазами посмотрел на Фредерика. У короля зашевелились волосы на затылке от этого взгляда. Откуда-то появилась чумазая девочка-подросток, стрельнула в молодого человека испуганными глазами, схватила малыша и исчезла вместе с ним среди развалин.

  Он услышал крики, поспешил туда – у одного из обвалившихся домов бесновался человек. Он пытался кинуться в избу, над обгорелыми бревнами которой еще курился дым, но его удерживали односельчане.

  – Дети! – кричал он с надрывом. – Дети мои! Женушка моя!

  Завидев Фредерика, двое мужчин выскочили вперед с вилами, намереваясь напасть на него. Фредерик показал им свою судейскую печатку, и они опустили оружие. король спешился, подошел к крестьянам.

  – Что с ним?

  – Его жена и дети не успели выскочить, – отвечали на его вопрос. – Крыша обрушилась – их завалило. А он, похоже, помешался.

  – Достаньте их, достаньте, – уже тихо скулил крестьянин, повиснув в руках тех, кто его сдерживал.

  Фредерик пожал плечами и ступил на черное от копоти крыльцо:

  – Не дело оставлять их под обломками. Может, кто выжил.

  Он легко разворотил груду покрытых пеплом обломков, пробрался в то помещение, что когда-то было просторной горницей. Искал недолго: отвалив в сторону обрушившиеся доски потолка, увидел крестьянскую кровать. На ней, на лоскутном прожженном покрывале – полусгоревший женский труп. Она лежала на животе, обугленные руки закрывали голову. Она что-то прятала, что-то укрывала собой...

  У Фредерика комок подступил к горлу. Собрав все свое хладнокровие, он осторожно переложил тело женщины на пол и откинул покрывало... И подумал, что умирает...

  Два малыша-близнеца клубком скрючились на кровати, обхватив друг друга пухлыми ручонками. Светлые головки были похожи на золотистые луковки. Огонь не тронул их – мама уберегла. Казалось, они уснули, приоткрыв маленькие ротики. Только белые губы и лица указывали на то, что им уже не проснуться – малыши задохнулись.

  Подкосились ноги – пришлось ухватиться за спинку кровати. Перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенела слабость: он видел много смертей, он сам убивал, но смерть детей – это было то самое, что он считал недопустимым и самым ужасным на свете.

  – Просто надо отдохнуть, – уговаривал Фредерик свое тело, которое было готово рухнуть в обморок. – Еще немного – и я отдохну... Кровать и сон – скоро все это будет...

  Он справился с приступом слабости, взял близнецов на руки. Головки-луковки бессильно стукнули его в ключицы, а мягкие детские волосы защекотали шею – и вновь заболело где-то в груди. Фредерик почувствовал, что плачет: глаза защипало, и по щекам скатились слезы. Он не плакал уже лет двадцать...

   Сдерживая прерывистый вздох, он вынес малышей на улицу, где его встретили скорбным воем крестьянки. Кто-то постелил грубый шерстяной плащ на снег, и Фредерик опустил на него детей, вытер со лба капли холодного пота.

  – Там осталось тело матери, – сказал он глухим голосом. – Кто-нибудь заберите ее...

  Сам без сил опустился прямо в сугроб – ноги совсем не держали.

  Где-то за деревней послышался его собственный рожок, и в село на горячих серых лошадях влетели добрых три десятка королевских гвардейцев. Впереди несся Элиас на взмыленном коне, за ним – капитан Барт.

  – Мне повезло! – крикнул Элиас еще издали. – Мой отец и солдаты патрулировали в пригороде и услыхали мой рог.

  Кроме солдат прискакали мастер Линар и Марк. Доктор тут же кинулся к сидевшему в сугробе королю и внезапно остановился, тихо спросил:

  – Сэр, как вы?

  – Я в порядке, просто устал, – отмахнулся Фредерик. – Займитесь лучше поселянами – здесь, судя по всему, есть раненые.

  Мастер Линар нерешительно переступил с ноги на ногу, странно глядя на короля-судью. Фредерик вопросительно поднял брови, кинул взгляд на Элиаса и остальных – те смотрели точно так же.

  – Я просто устал, – уже с раздражением произнес молодой человек. – Все, что мне нужно – это добраться до постели и поспать... Эй, кто тут староста на деревне?

  Из небольшой толпы собравшихся крестьян выступил коренастый веснушчатый парень с угрюмым широким лицом.

  – Староста убитый. Я его сын.

  – Я приказываю вам собрать все самое необходимое и перебираться в Белый Город. Детей и женщин отправим сейчас же – каждый гвардеец может взять кого-нибудь к себе на седло, – потом Фредерик оборотился к спешившемуся сэру Барту и тихо, чтоб не слышали поселяне, зашипел. – Как получилось, что отряды бунтовщиков оказались в восточном лесу?! Мы ведь ждали их с севера.

  – Они, видимо, решили взять город в кольцо, – отвечал капитан.

  – Что значит 'видимо'?! – еще яростней зашипел король. – Почему в мое отсутствие все вышло из-под контроля?! А может вы того и хотите, чтоб северяне обложили столицу?! Да, меня не было пять дней... Но разве это значит, что за пять дней ничего не должно произойти?! Черт побери! Где ваша инициатива?! – в сердцах пнул ногой сугроб, вновь подошел к крестьянам, бросил им под ноги штандарт барона Хоклера. – Вот знамя того, кто разорил вашу деревню. И это моя, лично моя заслуга! – он вдруг пошатнулся, прижал ладонь ко лбу. – Коня мне – едем в город!

  Марк подвел ему своего скакуна, придержал стремя.

  – Если позволите, сэр, я сяду сзади, – сказал он.

  – Я в состоянии держаться в седле самостоятельно! – огрызнулся Фредерик и дал коню шпоры.

  В королевском дворце он без промедления отправился в свои покои. Шагал по коридорам быстро, чтобы вновь не пошатнуться. Элиас и Линар едва поспевали за ним. Капитана и Марка он отослал следить за построением укреплений у городских стен.

  Его встретил Манф, который открыл было рот для приветствия, но так ничего и не сказал, уставившись на Фредерика тем же непонятным взглядом.

  – Да что с вами такое, – сердито буркнул молодой человек, но тут увидел свое отражение в высоком зеркале и всё понял.

  Выглядел он, конечно, так, как выглядит не спавший примерно шесть дней, скакавший все это время на лошади, мало евший и пивший, то есть ужасно: небритый с темными кругами под красными глазами, с посеревшим исхудавшим лицом. Но было еще кое-что. В его коротких взъерошенных темных волосах была щедрая проседь. И сам себе теперь Фредерик казался постаревшим лет на десять. Теперь он понял, почему взвыли крестьянки, когда он вышел с мертвыми детьми из сгоревшего дома, почему Линар и остальные так смотрели... Его вновь повело в сторону, и Манф вовремя обхватил короля рукой за плечи.

  – Вам нужно умыться и поесть, сэр.

  Фредерик мотнул поседевшей головой:

  – Постель, Манф, вот что мне нужнее.

  Камердинер без лишних слов провел его в спальню, уложил на кровать прямо в одежде.

  Как только голова Фредерика коснулась прохладной шелковой подушки, он тут же провалился в тяжелый беспробудный сон.

  Манф же аккуратно расстегнул ему пояс, развязал шнурки куртки и рубашки, открыв горло и грудь, снял боевые браслеты и арбалеты с рук, потом достал свой тонкий кинжал. Линар, вошедший в спальню, стал свидетелем того, как Манф невозмутимо распорол сапоги короля и таким образом снял их. Дыхание Фредерика тем временем стало ровнее, нахмуренный лоб разгладился, и лицо посветлело.

  – Элиас говорит: он пять дней, как в седле, без сна и отдыха, – заметил доктор.

  – Поседел он явно не от этого, – буркнул Манф.

  Линар пощупал пульс у спящего, приложил ухо к его груди.

  – Сердце колотится, что заячий хвост, – пробормотал он. – Удивительно, что оно вообще столько выдержало... Не отходите от постели, Манф, следите за его дыханием. Король крайне истощен, как телом, так и духом.

  Камердинер кивнул. Линар вышел в гостиную и осмотрелся в поисках Элиаса – тот как сквозь землю провалился. Негромкое посапывание указало на его местонахождение – юноша спал, откинувшись в кресле у камина. 'Тоже умаялся', – подумал доктор, подходя и щупая его лоб. Гвардеец выглядел не в пример лучше Фредерика: румяный, глубоко и спокойно дышавший.

  – Тут мне волноваться нечего, – буркнул Линар.

   * * *

  Лодочник помог Коре уложить и увязать вещи на небольшие санки, принял из ее рук монеты, хитро глянул и сказал:

  – Могу перевести обратно. Вас там вроде дожидаются, – и он указал на другой берег Лилины, где мигал огонек костра.

  Девушка покачала головой. Лодочник продолжил:

  – Эх, дама, когда мужчина кидается за вами в ледяную воду, это что-нибудь да значит.

  – Я тебя нанимала для того, чтоб переплыть реку, а не за тем, чтоб слушать твои уговоры, – оборвала она его. – Скажи лучше, где тут поблизости деревня.

  – Пройдете немного вниз по течению, наткнетесь на тропу, что ведет в лес. По ней до деревни и дойдете. Вот вам снегоступы – сугробы нынче богато наметало... Может все-таки чего передать на тот берег?

  Кора лишь нахмурилась, и перевозчик, пожав плечами, толкнул свою лодку от берега, запрыгнул в нее и сел на весла. Девушка же плотнее замотала шарф на лице и шее, оставив открытыми лишь глаза, нацепила на ноги снегоступы, впряглась в санки и потопала вдоль реки вниз по течению.

  Как и говорил лодочник, скоро ее путь пересекла хорошо утоптанная тропинка. Видимо по ней часто ходили к реке. Дорожка через каких полчаса привела Кору к небольшой деревушке за покосившимся частоколом.

  – Отлично, – сказала девушка сама себе. – Каким бы захудалым ни было это селение, за звонкую монету я найду здесь все, что мне нужно.

  А денег она взяла с собой предостаточно. Тем более что вчера еще и своего коня продала – переправить его через Лилину было невозможно. Теперь в этой деревушке она планировала переночевать, приобрести какую-никакую лошадь и ехать дальше...

  'Дальше, – думала она, уже сидя у печки в доме местного старосты. – Что дальше? Куда мне деваться?'

  Хозяйка бегала от печи к столу, выставляя на него разную деревенскую снедь: яичницу, кашу в горшке, пузырящиеся шкварки на огромной сковородке. Из подполья выудила два оплетенных кувшина с вином.

  – Далеко ль до Брокии? – спросила Кора старосту, что деловито набивал табачком свою вишневую трубку.

  – День пути, если пешком. Верхом, конечно, быстрее.

  – А лошадь у кого купить можно?

  – У меня и можно, – староста улыбнулся в густую пшеничную бороду – день обещал быть удачным.

  Кора приуныла, когда хозяин показал ей ее будущего скакуна: мохнатую низкорослую темно-коричневую лошадку-толстушку. Звали ее Пава.

  – Она бегать хоть умеет? – поинтересовалась девушка.

  – Не так быстро, как длинноногие знатные скакуны, но зато она неутомима, – нахваливал староста, похлопывая Паву по широкому крупу. – А смирная какая! Просто ангел, а не лошадь.

  То, что смирная, он не врал – Пава меланхолично жевала свой овес, сонными глазами смотрела на людей и ухом не вела. За неимением ничего другого Кора, тяжко вздохнув, заплатила за мохнатую лошадку три золотых. Цена была назначена довольно высокая, но выбора не было. Либо Пава – либо топать пешком до границы, а там неизвестно удастся ли купить коня.

  Хозяйка позвала их ужинать. Кроме нее, ее мужа и Коры за стол сели и дети хозяев: двое старших сыновей (рослые парни восемнадцати и пятнадцати лет) и две младших девочки (десяти и восьми лет). Все были румяными, белесыми и широколицыми – в старосту. Семейство выглядело счастливым. Младшая с тугими косичками и круглыми голубыми глазами, видимо, являлась любимицей отца. Он усадил девочку к себе на колени и подкладывал лучшие куски на ее тарелку. Кора невольно вспомнила своего отца, и ей взгрустнулось.

  – Ешьте, ешьте, – приговаривала хозяйка. – Постелим вам на печке – там тепло и сенник мягкий. А утром после завтрака и ехать дальше можно.

  Кора согласно закивала. Ей было приятно, что ей уделяют столько внимания, хоть она и заплатила за это деньги.

  Лежа вечером на мягком душистом сеннике и слыша, как посапывают хозяйские дети, которым постелили на полу, она вдруг остро почувствовала, насколько одинока. Будет ли у нее когда-нибудь уютный и просторный дом? И муж, и дети...

  'Как все странно получилось... Может, даже глупо', – думала девушка.

  Ее вновь понесло в воспоминания...

  Их первый танец, первый поцелуй, первая ночь... Он ошарашил ее, постучав далеко за полночь в окно, тем более что это был третий этаж. Когда она открыла, легко спрыгнул на паркет с охапкой белых сонных роз. Ошеломленная девушка не знала, что делать. Он же закружил ее по комнате, напевая что-то нежное, усадил на кровать и положил цветы на ее колени. Сам наклонился и шепнул в ухо 'я люблю тебя', поцеловал и также быстро взлетел на подоконник, намереваясь оттуда прыгнуть на ветви раскидистого клена, что рос под окном.

  – Постой! – обрела она, наконец, голос. – Ты ничего больше не скажешь?

  Фредерик обернулся, чуть наклонив голову, подошел и сел рядом. Кора почувствовала, как его руки обвились вокруг ее талии, а губы коснулись волос. Он зашептал:

  – Скажу, многое... Ты как восходящее солнце, твои волосы – шелковое пламя, что греет душу, а глаза – притягательней морских глубин... Я никогда ни к кому ничего подобного не испытывал. Но разве имеет значение то, что было раньше. Я теперь весь лишь в этом миге, рядом с тобой, – он нашел ее губы и поцеловал. – А ты? Ты что скажешь?

  – Что мне сказать, кроме того, что я сама тебя выбрала, – улыбнулась Кора и доверчиво прижалась к нему.

  – И ты не пожалеешь, – Фредерик крепко обнял ее.

  Он был нежен и ласков в эту первую ночь. Да и в последующие тоже. Приходя тем же путем, обязательно приносил какие-нибудь цветы и изящные подарки, а лицо его светилось счастьем. И Кора была на вершине блаженства: она любила, ее любили – казалось, больше ничего не было нужно. А потом все резко изменилось...

  Кора уткнулась лицом в подушку, набитую чабрецом. До сих пор воспоминание о той последней ночи причиняло ей сильную боль...

  – Что ты еще скрываешь? Что скрываешь, кроме того, что ты дочь убийцы моего отца?! – эти слова ножами вонзались в нее.

  Откуда он узнал? Какое это имело значение? Он – судья, ему положено всё знать.

  – Зачем ты здесь? Все это смахивает на заговор против меня! Говори! Я заставлю тебя говорить!

  Она не оправдывалась – просто сидела, зажав уши ладонями. Он грубо оторвал ее руки от головы и затряс за плечи, цедя сквозь зубы 'говори!' Их глаза на какое-то мгновение встретились, и он отшатнулся, отпустил ее, отвернулся к окну.

  – Все, что я могла сказать, уже сказано. Теми ночами, что мы провели вместе. И ни слова лжи не было. С моим отцом я не имею ничего общего... Если тебе мало моей любви, – тут она вздохнула и не стала больше ничего говорить.

  – С твоим отцом у тебя есть общее – кровь, а со мной отныне не может быть ничего. Прощай... Я тебя не знаю...

  И он надолго пропал. Изредка Кора видела его на королевских приемах и то мельком: он переговаривал с нужными ему людьми и исчезал, не удостаивая ее даже взгляда. И так два года. Они были для девушки сплошной зимой. Много красавцев-придворных пытались за ней ухаживать. Но Кора ни с кем не была благосклонна. Даже ее подруги указывали ей на это, говоря, что самое главное – удачно выйти замуж.

  – А как ты можешь выйти замуж, когда с первого же слова отшиваешь потенциального жениха.

  – Просто я не хочу замуж, – отмахивалась Кора.

  Нет, конечно же, она лгала. Просто каждую ночь видела во сне улыбку Фредерика, его серые глаза, которые становились бархатными и теплыми при взгляде на нее, и губы Коры вспоминали его жаркие поцелуи. Сколько слез пролилось в эти ночи...

  И вот, наконец-то, мосты восстановлены. Два зимних года позади, она мечтала о нем, она доказала Фредерику, что любит его и ради него готова на все. Ах, как же это было трудно. Но он оценил, он вдруг признался, что ни на миг не переставал ее любить, что думал лишь о ней и что его ночи и дни в эти два года были такими же печальными... И вот уже один шаг до того, чтобы стать его женой, его единственной навечно...

  Но теперь Фредерик казался ей стоящим на вершине высочайшей горы в мире, а она сама – у ее подножия. И не было возможности, чтобы подняться к нему. А он, разве мог он спуститься к ней, бросив на произвол судьбы целое государство?

   'Я сама, сама отказалась, – прошептала девушка в душистую подушку. – И всегда надо об этом помнить. И надо постараться забыть о нем и обо всем, что было, и побыстрей'.

  С такими мыслями Кора задремала лишь под утро. Вскоре проснулись хозяева; зашумел, зашевелился дом старосты. К девушке на печь заглянула старшая девочка:

  – Завтракать пожалуйте.

  Завтрак был не менее сытным, чем ужин. После староста проводил ее на конюшню, где ждала накормленная, оседланная и навьюченная Пава. Здесь же был и младший сын хозяина. Он держал под уздцы похожего на Паву низкорослого мохнатого коника.

  – Грег покажет вам дорогу, – сообщил староста. – К тому же здесь не всегда безопасно ездить одному.

  Кора скептически глянула на подростка. Он ей не особо понравился – низколобый, насупившийся. Правда, он выглядел старше своих пятнадцати лет: широкоплечий крепыш с большими руками.

  – Тогда поехали, – пожала плечами девушка – она хотела отправиться пораньше, чтобы не привлекать внимания целой деревни.

  По улице рысили молча, также молчали на заснеженной дороге и лишь, когда въехали в лес, Грег нарушил молчание:

  – Вы ведь из большого города?

  Кора кивнула, чуть улыбнувшись.

  – А может, из самой столицы? – продолжил, оживляясь, мальчик.

  – Как ты угадал? – она решила быть снисходительной к его любопытству.

  Грег приосанился – ему понравилась собственная догадливость.

  – Ну, такие красивые дамы, наверно, только в Белом Городе, – ответил он, широко улыбаясь Коре белозубым ртом.

  Девушку он даже развеселил этим комплиментом.

  – А зачем вам в Брокию? – совсем осмелел Грег.

  – Тебе не говорили, что ты чересчур любопытен? – это должно было слегка осадить мальчика.

  – А я спрашиваю не из любопытства, – сказал он. – Мне просто интересно, куда я с вами попаду.

  – Со мной? – удивилась Кора. – Ты всего лишь проводишь меня до границы.

  Грег пожал плечами.

  – Вообще-то я собирался попроситься к вам в услужение, благородная дама, – сообщил он. – Но если вы против, я прямо сейчас отправлюсь домой, – и он уже готов был поворотить коня назад.

  – Что за шутки?!

  – Но вы ведь не станете возвращаться со мной в поселок, чтобы сообщить отцу о том, что я вас бросил на полпути, – лукаво заметил Грег. – А я ему скажу, что вы отказались от моих услуг проводника.

  Кора внимательно посмотрела на его ставшее хитрым лицо.

  – Чего ты хочешь, плут?

  – Только одного – всюду следовать за вами, дама, – склонив голову, объявил Грег.

  – Отправляйся прямо сейчас к отцу и ври ему все, что хочешь, – заявила девушка, решительно пришпорив Паву – та ответила недовольным фырканьем, но шагу все-таки прибавила. – Я тебе не нянька.

  – О, нет! – Грег понял, что его неумелый шантаж не пройдет, схватил лошадь Коры за поводья. – Я вас просто умоляю: позвольте мне стать вашим слугою. Жизнь для меня – тоска сплошная. Мой отец полагается лишь на старшего сына, а меня держит за пустое место... Да я просто не должен был родиться в семье рыбака – я ненавижу ловить рыбу, и есть ее тоже не люблю!..

  – Скажи, пожалуйста, какой повод, чтоб сменить обстановку... Ты начал с вранья, мальчик, а мне такой слуга не надобен.

  – Простите! Простите! Я никогда больше не стану вас обманывать!

  – С какой стати мне тебе верить? – Кора придержала лошадь и вдруг подумала, что становится похожей на Фредерика с этим его вечным недоверием, и заставила себя смягчиться, видя неподдельное отчаяние на лице Грега. – Ладно, я дам тебе шанс. Но только один.

  – Вы не пожалеете, – уже преданно глядя ей в глаза, сказал Грег.

  – Для начала проведи меня все-таки до границы, – усмехнулась Кора.

  После этого разговора даже их тихоходные лошадки как-то быстрее потрусили по дороге. К полудню впереди показалась крепость.

  – Это пограничный форт Дубовый, госпожа, – сказал Грег. – Я многих там знаю – часто ездил с отцом продавать рыбу. Если желаете, найду приличное жилье, где можно будет отдохнуть и подкрепиться.

  Кора согласно кивнула. Ей, правда, не столько хотелось отдохнуть и поесть, сколько сменить лошадь.

   Тяжелые дубовые ворота форта гостеприимно распахнулись перед ними. Внутри оказалось обычное поселение с двумя перекрещивающимися улицами, образованными одноэтажными бревенчатыми домиками, похожими друг на друга мощными стенами, узкими окнами и маленькими огородами. Отдельно стояли конюшни и хлева для скота. Хозяйство здесь было практически общее.

   К Коре и Грегу подошел один из привратников, высокий плотный стражник в темных доспехах из плотной кожи и круглом шлеме.

   – Добрый день вам, – поспешила сказать девушка, ослепительно улыбаясь.

   Стражник кивнул, и взгляд его, сперва суровый, заметно потеплел – не часто в их местах появлялись такие дамы и улыбались ему. Для большего эффекта Кора откинула назад капюшон, демонстрируя свою роскошную гриву.

   – Красавица с огненными волосами и изумрудными глазами, – вдруг сказал стражник. – Благородная дама, вас ожидают.

   Грег вопросительно посмотрел на девушку. Но и у нее на лице было лишь недоумение, смешанное с тревогой. Неужели Фредерик решил не оставлять ее в покое? Если так, то, может быть, стоит передумать?.. Эта мысль показалась Коре не такой уж лишенной смысла. И щеки, и уши ее внезапно загорелись: может быть, еще не все потеряно. Право, если он решил настоять на ее возвращении, она вернется.