Текст книги "Судья и король. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 55 страниц)

   – Все, Конрад, все, – проговорил Фредерик. – Признай свою вину, и я не стану тебя убивать. Ты проиграл – Божий суд свершился.

   Конрад вновь заиграл желваками. Фредерик терпеливо ждал его ответа.

   – Хорошо, – тихо заговорил Северный судья, – я скажу...

   Тут он со страшной силой ударил молодого человека остатком меча. Фредерик успел выставить блок, но был опрокинут на спину, и, вскакивая обратно на ноги, потерял несколько секунд, которых Конраду хватило, чтоб подлететь к благородным лордам и, выхватив из них судью Гитбора, приставить острый обломок к горлу старика.

   – О, нет, – вырвалось у Фредерика: с некоторых пор он ненавидел ситуации с заложниками.

   – Да, вот так-то, мальчик, – прошипел Конрад. – Если мне дадут спокойно убраться из дворца и из города, старому хрычу ничего не будет. Если нет – я прирежу его, как свинью! Клянусь, я...

   Он не договорил, потому что сэр Гитбор молниеносно вскинул руку, и его поднятый вверх большой палец с противным чавкающим звуком вонзился не хуже ножа в междуглазье Северного судьи. Смерть от такого удара почти всегда мгновенна, и Конрад, чуть слышно охнув, рухнул на пол, зияя черной дыркой в переносице. На каменные плиты тут же набежала кровь.

   – Вооот, – невозмутимо протянул Южный судья, вытирая окровавленный палец о полу своей просторной туники.

   – Сэр Гитбор! – полувозмущенно-полуизумленно выдохнул Фредерик.

   – Простите, молодой человек, но когда мне держат сталь у горла, я сам не свой, – прокряхтел старик. – Я понимаю, что убить его должны были вы, но сами поймите: ситуация зашла в тупик.

   Фредерику ничего не оставалось, как развести руками.

   – Прием 'палец-нож', – пробормотал Элиас Крунос, машинально пытаясь повторить движение руки судьи Гитбора. – Забытый древний прием...

   – Ну, не такой и забытый, – важно отозвался Южный судья.

   – Да уж, – буркнул Фредерик, обходя вокруг простертого тела Северного судьи. – Мертв... Мертвее не бывает...

   – Молодой человек, все ваши обвинения на его счет, тем самым, подтверждаются, – заметил лорд Гитбор.

   Западный судья обернулся к королю:

   – Ваше Величество желает судиться со мной так, как судился Конрад?

   Аллар, только оправившийся от обморока, вновь закатил глаза и обмяк в кресле.

   Фредерик тем временем поднял свой складной арбалет и брошенный Конрадом. Свой белый приладил обратно на предплечье, а коричневый Северного судьи протянул Элиасу со словами:

   – Держи. Это тебе за храбрость.

   * * *

   Фредерик сидел на троне. Печальный и рассеянный. Печальный, потому что после всех прошедших событий радоваться было нечему, рассеянный, потому что он никак не ожидал, что с отречением Аллара придется стать королем. Благородное собрание единогласно выбрало его. Он отказывался, как мог:

   – Меня готовили не в короли, а в судьи!

   – Тем более, король-Судья – прекрасное сочетание. Ты будешь справедливым королем, – говорил молодому человеку лорд Гитбор. – Ну не мне же на старости лет править королевством, в самом деле. Я ведь все больше сплю – готовлюсь уснуть навечно, – и он смеялся дребезжащим смехом. – К тому же, пропавшее завещание короля Доната делало вашего покойного отца государем. Значит, после смерти судьи Гарета вы, юноша, стали законным королем. А ваш кузен Аллар попросту узурпировал власть двадцать пять лет назад.

   – Иногда мне хочется, чтоб этого завещания в самом деле не было, – бурчал Западный судья.

   А завещание нашли – Конрад, видимо, и не думал о том, что его планы провалятся. Бумага была обнаружена в шкатулке для бумаг в покоях Северного судьи в Белом Замке. Ее попросту вскрыли ножом. Фредерик даже поморщился, когда ему об этом доложили, и подумал: 'Как в дурном сне все'.

   Фредерик вздыхал, стоя на королевском балконе, когда Аллар, поддерживаемый двумя гвардейцами, объявлял об отречении народу; вздыхал, когда Верховный герольд тут же представил его людям, как нового короля, и объявил наконец-таки волю давно умершего Доната; вздыхал, когда в Церемониальном зале провели Малую Коронацию (большую необходимо было готовить несколько месяцев): торжественно возложили на голову золотой с изумрудами венец, покрыли плечи белой мантией, вручили королевские меч и жезл. Вздыхал, первый раз сев на трон, когда представители всех сословий присягали ему в верности.

   Отрекшийся король был посажен под домашний арест на своей половине. Его судьбу должен был решить Суд судей. Но сперва надо было назначить этих самых судей: Северного, Восточного и Западного. Восточным, как уже решили, должен был стать старший сын покойного судьи Освальда, Бертрам, пост Северного прочили младшему, семнадцатилетнему Клименту, а вот вопрос о Западном округе оставался открытым. Королевский Дом был исчерпан: у старого Гитбора не было наследника – у него была дочь, толстая румяная дама Ида, которая в свои тридцать лет по уму не обогнала десятилетнего ребенка. Конрад же вообще не был женат. Ходили слухи, что есть где-то его незаконнорожденный сын, но это были всего лишь слухи, к тому же этому бастарду ничего не полагалось после козней его отца. А на севере тем временем бароны-горцы сеяли смуту. И последнее было плодом трудов Конрада...

   Все нужно было решить и поскорей...

   А Фредерик тосковал – Кора исчезла.

   Он видел ее сразу, как вышел после поединка с Конрадом в сопровождении лордов из Зала Решений. Не успел и рта открыть, как герольды объявили всем ожидавшим окончания заседания, что сэр Фредерик теперь король. Рыжеволосая красавица с удивлением глянула на него, низко поклонилась вместе со всеми и потерялась в толпе придворных. Фредерик приказал Элиасу разыскать ее, но девушки нигде не было. Она не вернулась на половину королевы, не видели ее ни в парке, ни в конюшнях, нигде... Просто исчезла...

   'Глупая, глупая, – думал Фредерик, – решила, что теперь она мне не пара'. Он плотней запахнул плащ из серебристых волчьих шкур – в Тронном зале было прохладно. Лучше было бы провести время где-нибудь в гимнастическом зале, фехтуя или подтягиваясь. Но он уже не судья – он король, а у короля свои обязанности. 'От которых зажирею, как Аллар в свое время', – подумал Фредерик...

   Он вызвал к себе маршала и капитана Барта вместе с Элиасом, которому теперь все прочили большое будущее.

   – Меня волнует ситуация в Северном округе, – сказал Фредерик, когда они устроились за столом заседаний. – Какие оттуда приходят известия?

   – Северные бароны решили объединить дружины и идти на Белый Город, – начал докладывать маршал. – По моим сведениям, это около полутора тысяч воинов-горцев. Треть из них – конники, остальные – пешие и стрелки.

   – Кто возглавил это войско?

   – Некто Тимбер.

   – Тимбер... А дальше?

   – Тимбер – незаконнорожденный сын судьи Конрада. У него нет другого имени.

   – Как-то быстро он нашелся, – пробормотал Фредерик. – То никто ничего не знал, то вдруг раз – и он появился и уже при собственном войске. Не кажется вам это подозрительным, господа?

   – Одно из двух, – подал голос капитан Барт, – либо кто-то из баронов знал о нем раньше и тщательно скрывал, либо знать выбрала кого-то для роли бастарда, чтобы было кому возглавить тех, кто решил мстить за своего сюзерена.

   – Да уж, но, учитывая то, что при выигрыше партии бастард становится королем, любой барон пожелал бы оказаться ублюдком, я не думаю, что они кого-то выбрали – они бы при этом неслабо передрались бы, а не объединились. Поэтому, мне кажется, правильным будет первый вариант: бастард был и есть, и Конрад не от всех его прятал, – сказал Фредерик. – Что ж, вот его-то я понимаю и не считаю изменником, в отличие от господ баронов.

   – Это почему же? – нахмурил мохнатые брови маршал.

   – Он хочет мстить за отца, как и я в свое время, – ответил молодой человек. – Похоже, круг замкнулся...

   – Что же нам делать, ваше величество? – спросил маршал. – Северяне ведь выступили к столице. Не послать ли войско им навстречу?

   – Ни в коем случае, – отвечал Фредерик, слегка поморщившись при обращении 'ваше величество'. – Я не хочу развязывать в государстве гражданскую войну. От вас понадобиться только одно: мобилизовать войска и быть при полной готовности. Устраивать резню я не позволю – северяне такие же мои подданные, как и вы все.

   Тут он встал, прошелся вдоль стола, продолжая говорить:

   – Я соберу своих лучших людей – они помогут там, где нужны зоркие глаза, внимательные уши и неслышная походка. Мы организуем масштабный контроль за действиями бунтовщиков – нам будет известен каждый их шаг, каждый их план. И еще: я хочу, чтобы земли, по которым пройдут мятежные отряды, были безлюдны.

   – То есть? – не понял маршал.

   – То есть на их марше все деревни и города должны оказаться покинутыми. Также следует послать главарям бунтовщиков сообщение, что в случае, если они будут грабить покинутые селения, я приравняю их к обычным бандитам и поступлю с ними соответственно. Люди же, которым придется сниматься с мест, получат компенсацию из моей собственной казны...

   Тут же поскакали гонцы в Северный округ и объявляли в каждом селе, хуторе и городе, что были на пути мятежных отрядов, шедших к столице:

   – Снимайтесь с мест! Заколачивайте дома! Идите на юг к Белому Городу! Не бойтесь оставлять жилье – вся ваша собственность и вы сами под защитой короля! Каждое семейство по прибытии в лагерь беженцев получит крышу над головой, пропитание и по три золотые монеты на каждого члена семьи. И после возвращения домой вас ожидает компенсация за возможный ущерб, причиненный мятежниками. Благодарите нового короля Фредерика – он заботится о своих подданных и не хочет братоубийственной войны!

   И потянулись караваны беженцев с севера к Белому Городу. Конечно, без радости покидали люди свои селения, но понимали, что так уберегутся они от возможной войны. У южных стен столицы ожидал их палаточный город с походными кухнями. Кто-то из беженцев разместился там, кого-то приняли в самой столице: Фредерик распорядился, чтобы знать предоставила людям часть покоев в своих особняках. Даже в королевском дворце несколько нижних залов приспособили для беженцев – там установили кровати, полотняные перегородки. Одно было хорошо – людей в северных землях и так проживало немного, а снялись с мест лишь те, по чьей земле предположительно должны были пройти отряды бунтовщиков. Поэтому недостатка в жилье и провизии, находясь в столице, беженцы не испытывали.

   Фредерик тем временем созвал всех тех, кто числился в его команде Западного судьи, и каждому поручил особое задание: одни должны были внедриться в армию бастарда Тимбера, чтобы начать убеждать людей в неправильности их мятежа, другие – рассредоточиться по покинутой территории, чтобы препятствовать грабежам и мародерству, третьих Фредерик разослал во все остальные округа королевства, чтобы сообщить о происходящем и чтобы местные бароны собрали свои дружины и были наготове, если понадобиться их помощь.

   – Вот он, клич судьи, – говорил Фредерик. – Только не против преступности, а против гражданской войны.

   Это его сильно огорчало, потому как себя он считал отчасти виновным в происходившем. 'Не вороши я прошлое – ничего бы не случилось', – так думал молодой король. Он ходил с мрачным, озабоченным видом по дворцу, спускался к беженцам, интересовался их делами, давал советы людям, что работали с прибывавшими, принимал новые решения, чтобы улучшить жизнь людей, покинувших родину; часто его видели и в палаточном лагере. И потихоньку понеслась весть по королевству, что новый правитель, бывший судья Фредерик, заботлив к подданным и щедр.

   – Вы начинаете неплохо, юноша, – говорил Фредерику старик Гитбор.

   – Поверьте, могло бы быть лучше, – хмуро отвечал молодой человек, – если бы ничего вообще не менялось: Аллар был бы королем, я – судьей, Конрад был бы жив, а про Тимбера никто не слыхал бы.

   А еще – Кора была бы с ним. Но этого Фредерик никому не говорил, кроме Элиаса. Потому что именно юному гвардейцу поручил он начать поиски девушки.

  – Я бы сам искал, но, как видишь, на мне теперь ответственность за целое государство, – говорил он Элиасу. – Так что вся надежда в этом деле на тебе, братец. Найди ее – нам хотя бы сказать друг другу пару слов.

   – Ты не женился на ней раньше, потому что знал, кто ее отец? – спросил юноша.

   Фредерик покачал головой.

   – Это причиняло мне боль, но и только. Я не предлагал Коре быть моей женой, потому что боялся, что ее отец использует ее против меня. Так, как он использовал Марту. Я был судьей – судье не полагается привязываться к кому-нибудь. Знаешь ведь историю моего отца. Кстати, и старика Гитбора один раз подцепили на тот же крючок: захватив в заложники его дочь Иду, преступный клан Крюков вынудил Южного судью отпустить из тюрьмы главаря кланщиков. Освальду в этом плане посчастливилось. Конрад же вообще не заводил семью, – тут он вздохнул, – а до поры я считал его своим отцом и думал, что он любит меня как сына.

   – Слишком много печальных историй в твоей жизни, – заметил Элиас.

   – Будет и еще одна, если ты не найдешь Кору, – отвечал Фредерик, в который раз вздыхая. – Так что постарайся. Я теперь король – мне нужна королева, – тут он улыбнулся, даже мечтательно, что для его в последнее время нахмуренного лица было необычно. – Она будет прекрасна в короне с изумрудами, похожими на ее глаза. Постарайся, братец – наша страна заслуживает прекраснейшей женщины в королевы.

   Ну, насчет прекраснейшей, тут Элиас бы поспорил – у него на это было свое мнение. Особенно после того, как в королевский Дворец по распоряжению Фредерика прибыла, наконец, Марта. Прибыла, правда, не одна, а с малышкой Агатой. Но Агата, только выпрыгнув из повозки, тут же прилепилась к Фредерику, что вышел их встречать, и Элиас мог поговорить с девушкой

   – Здравствуй, – краснея, сказал он. – Рад тебя видеть.

   – Здравствуй, – отвечала Марта, чуть улыбаясь.

   В то утро Элиас позабыл про все королевство с его проблемами. Он увел черноволосую Марту в зимний сад, где журчал фонтан и душисто пахли роскошные южные цветы. Фредерик с тоской смотрел им вслед, а жестокая, как все пятилетние дети, Агата немилосердно дергала его за руку, требуя, чтобы он немедленно показал ей ее комнату...

   День спустя король Фредерик перед благородными лордами посвятил Марту в дамы, что было равнозначно рыцарскому званию для мужчины, и объявил, что просит ее руки для сэра Элиаса Круноса.

   – Ты не против? – спросил он перед церемонией у девушки.

   – О, сэр, вы слишком добры ко мне, – отвечала она.

   – После всего, что ты для меня сделала, это – самое малое, что я могу сделать для тебя. Только скажи, по душе ли тебе Элиас? Если нет – проси все, что хочешь, я постараюсь исполнить твои желания.

   Марта лишь покачала головой, и в ее бездонных глазах заколыхалась влажная печаль:

   – Но себя-то вы мне не отдадите.

   Фредерика такие слова обескуражили.

   – Прости, – начал он, – я всегда чувствовал, что ты не просто предана мне, но... я не могу того же сказать о своих чувствах к тебе. Мне жаль...

   – О чем вы жалеете, сэр? – остановила его Марта. – О том, что любите другую? Не надо об этом жалеть. Я вот жалею, что не вижу дамы Коры рядом с вами, и вы из-за этого так печальны.

   – Не будем о ней. Сейчас речь о тебе. Хочешь ли ты стать женой Элиаса? Я не успокоюсь, пока не устрою твою судьбу. Он, по всему видно, неравнодушен к тебе. К тому же, право, он не хуже меня, а где-то и лучше, – тут Фредерик улыбнулся. – И выше, и сильнее.

   – Не расхваливайте его, сэр, я сама вижу, что он весь из достоинств, – Марта чуть слышно вздохнула. – Я согласна на замужество с Элиасом, но только при одном условии.

   – При каком же?

   Она вдруг положила руки ему на плечи, заглянула прямо в глаза, заворожив бездной своих очей.

   – Поцелуйте меня... Один только раз. А потом скажите, что отдаете меня другому.

   Фредерик вспомнил в этот момент, что он все-таки был судьей, решительно закрыл глаза, чтобы не поддаться чарам влажных черных глаз, и коротко поцеловал девушку в губы. 'Так лучше для нее, – думал он. – Так лучше... С Элиасом она будет счастлива'. Открыв глаза, он решительно взял Марту за руку и ввел в Зал Решений, где и провел церемонию посвящения, а потом, после радостного 'да' Элиаса, объявил:

   – Да будет так. Отныне вы – жених и невеста, и будете обручены по обычаю через год в главном соборе Белого Города, – и он соединил руки молодых людей.

   Элиас восторженно поцеловал Марте руки, потом обнял и жарко прильнул к ее губам. Девушка же, отвечая на его поцелуй, не сводила глаз с Фредерика. Но тот лишь улыбался, не размыкая губ...

   – Я уезжаю, – объявил Элиас Марте вечером того дня, когда Фредерик поручил ему искать Кору. – Не скучай без меня.

   Она отложила белую сорочку, которой только что вышивала ворот, встала, подошла к жениху.

   – Куда ты едешь?

   – Прости – не могу сказать. Надеюсь лишь, что это ненадолго, – Элиас взял руки девушки в свои, любуясь ее лицом и уложенными в причудливую прическу смоляными косами. – Какая же ты красавица!

   За эти слова получил по поцелую в щеки. Марта улыбалась, думая: 'Он добрый и нежный. Он любит меня. Он должен быть счастлив, и тут я должна постараться'...

   * * *

   По широкому Восточному тракту, вдоль полей, занесенных снегом, во весь опор скакал всадник. Его огромный вороной жеребец храпел и вскидывал головой, отбрасывая могучими копытами комья земли. От разгоряченных лоснящихся боков валил пар. Всадник, укутанный в плащ из серебристых волчьих шкур, казался ребенком на этом скакуне-демоне, но было видно, что рука его тверда и легко управляет лошадью.

   Он ехал по землям покойного Эдвара Бейза и остановился у сгоревшей усадьбы, где его жеребца взял под уздцы вышедший из развалин человек.

   – Привет, Элиас, – сказал Фредерик, опуская шарф, закрывавший лицо до самых глаз. – Что скажешь?

   Элиас, снял меховую шапку, поклонился и произнес:

   – Надо бы спешиться и отдохнуть – судя по всему, ты скакал без передышки.

   – Ничего, Крошка отличный конь – под стать мне, – Фредерик усмехнулся и потрепал вороного, что нетерпеливо крутился на месте, по крутой шее. – Ну, где ты ее видел? – в его голосе было нетерпение.

   – Не я видел. Крестьяне из соседней деревни заметили позавчера одинокого всадника, – отвечал Элиас. – Я проверил – она ночевала здесь, в развалинах поместья, вон там и кострище есть... Я как узнал – сразу послал тебе голубем письмо.

   – Откуда ты взял, что это была она?

  Элиас, улыбаясь, протянул ему несколько огненно-рыжих волос.

  – Вот. Она причесывалась, а волосы из расчески бросила в снег.

  Фредерик кивнул:

  – Ты меня приятно удивляешь, братец. И где она теперь?

  – Уехала.

  – Черт, я и сам вижу, что здесь ее нет. Куда?!

   – Вроде дальше на восток.

  – Вроде или точно?! – тут голос Фредерика стал раздраженным. – Черт дери! Я бросил свое королевство и три дня не слазил с седла, чтоб услышать твое 'видимо'?! Почему сам не разобрался?!

   Он пришпорил Крошку, и тот вынес его из черных развалин поместья на заснеженный пустырь. Элиас побежал следом, спотыкаясь и поскальзываясь.

   Фредерик пристально смотрел на восток, припоминая местность.

   – Там за лесом – река Лилина, широкая и глубокая. Эта дорога ведет на маленький рыбацкий хутор, а за речкой – приграничные поля, а дальше – Царство Броков... Неужели она решила податься туда?

   – Что ей делать у соседей?

   На это Фредерик не ответил. Он ударил Крошку пятками в бока, и тот, заржав, вновь сорвался с места, чтоб нести всадника к лесу. Элиас поспешно сел на своего серого и поскакал за королем.

   – Черт! – вновь услыхал юноша. – Следы снегом занесло – ничего не разобрать!

   'Зачастил он чертыхаться', – подумал Элиас.

   Лес пересекли за какие полчаса, но лошадь юного гвардейца была отдохнувшей и сытой, а вот вороной Фредерика покрылся пеной, что вылетала из его раздувавшихся ноздрей, и храпел.

   Перед ними раскинулось серое широкое полотно реки. Другой берег был еле виден – он почти сливался с низкими свинцовыми тучами на горизонте. Фредерик без лишних разговоров указал рукой на маленькую лодку, что скользила по волнам где-то на середине реки:

   – Она! Это она – я знаю.

   Он сделал глубокий вдох, еще один и еще. Элиас припомнил истории про то, что судьи владеют секретом голоса, способного разноситься на милю вокруг, и подумал, что сейчас посчастливиться это услышать.

  – Кооорааа! – такого вопля здешняя местность еще не слыхала.

   Его услыхали – в лодке подхватилась, взметнулась тонкая фигура и ветер внезапно растрепал огненные волосы, которые теперь и Элиас увидел.

   – Вернись! Кора!

   Фредерик в отчаянии сбросил плащ, начал лихорадочно расстегивать куртку и пояс.

   – Ты с ума сошел! – воскликнул Элиас. – Вода ледяная!

   – Ты лед видишь? Нет. Значит вполне можно плыть, – отвечал Фредерик.

   Он уже сбросил и рубашку, и сапоги, оставшись в одних штанах. Кожа его тут же стала 'гусиной'. Элиас загородил Фредерику дорогу:

   – Нет! Твоя жизнь принадлежит теперь всему государству!

   – Прочь! – с таким возгласом молодой человек просто отшвырнул гвардейца и кинулся в серую воду.

   Плавать он умел не хуже рыбы. Но в январской воде плавать пока не приходилось. Холод сперва обжег тело, потом постепенно начал вытягивать тепло, сковывая движения. 'Гребок, еще, гребок', – командовал сам себе Фредерик, заставляя руки и ноги работать как механизм, в постоянном ритме. Перед собой он видел лишь корму лодки, которая понемногу, но приближалась, метр за метром.

   Гребок, еще... Голове стало дурно, сердце сжал холод, немело тело... Где-то сзади на берегу метался в поисках лодки Элиас... Корма все ближе... И зеленые глаза смотрят на него... В ушах зазвенело...

   Вода захлестнула Фредерика с головой, приведя в чувство. Он услышал крик Коры – она звала его, тянула ему руку. А его руки не слушались – занемели, опустились.

   Утонуть? После всего – просто взять и утонуть?! Судья Фредерик, не шути...

   Гребок, еще гребок – быстро, мощно работают руки... Вот она корма. Схватиться, подтянуться – легче не бывает...

   Кора обхватила его, мокрого, посиневшего, холодного, как ледышка. Откуда-то взялись силы – втащила Фредерика в лодку, укрыла своим плащом, начала лихорадочно растирать.

   – Я з-за т-тобой, – борясь с ознобом, сообщил Фредерик. – З-зачем удрала?

   – Ты ненормальный! – ответила Кора, чуть не плача.

   – Р-раньше т-тебе это нравилось... П-пойдешь за меня?

   – Что? – не поняла девушка.

   – Замуж за меня пойдешь?

   – Нет, ты точно ненормальный, – она не выдержала – разрыдалась.

  – Это можно расценивать, как согласие? – спросил Фредерик.

  – Нет, нет, – замотала головой Кора. – Ну, как ты себе это представляешь? Я еще могла бы стать женой Западного судьи, хотя и это казалось маловероятным, но женой короля... Это невозможно.

  – Да почему же?! – чуть ли не возмущенно воскликнул молодой человек. – Король может выбирать себе жену по нраву.

  – Но не из таких низов, как преступный мир. Фред, я не пара Главе Королевского Дома.

  – Прежде всего, ты внучка почтенного сэра Эдвара Бейза, законная наследница его титула и поместья...

  Кора вновь покачала головой:

  – Прежде всего, я – дочь Филиппа Кругляша. И отец мой не осужден и не казнен только потому, что ты был милостив и отправил его в изгнание. И поместий у меня нет – люди моего отца сожгли его, и деда моего убили.

  – Пусть так, но никто ведь об этом не знает и не узнает.

  – Может и не узнает, а может наоборот. Что ты будешь делать, когда все откроется? Как станут о тебе говорить: как о короле, что взял в жены дочь отщепенца, дочь убийцы, вора и грабителя, дочь того, за кем числятся все смертные грехи? Разве может король так делать? Разве может он бросать тень на Королевский Дом и все королевство?

  Фредерик молчал. Его уже не трясло – он просто застыл, уразумев вдруг, почему Кора ему отказывает.

  – Только не говори, что ради меня ты откажешься от трона, – поспешила сказать девушка. – Я не могу требовать от тебя такого, и не выйду за тебя замуж, если ты это сделаешь, потому что всю жизнь потом буду обвинять себя в том, что лишила родину правителя. Ты нужен государству, Фред. И жена тебе нужна другая, с незапятнанной репутацией, без темного прошлого, которое в любой момент может ударить в спину... Вот почему я решила уехать. И не прощалась, чтобы тебе не пришлось меня уговаривать. Не пристало королю уговаривать дочь преступника.

  Она отвернулась, чтоб вытереть глаза и вздохнуть поглубже – ей не хотелось больше плакать, а слезы подступали и готовились брызнуть вновь. Взяв себя в руки, твердо сказала:

  – Фред, нам не быть вместе. Будет лучше, если мы простимся и забудем друг друга.

  Кора вдруг поймала себя на том, что боится глянуть на Фредерика. А ведь нужно. И она подняла на него глаза...Молодой человек не смотрел на нее. Он растерянно наблюдал, как плещется вода за бортом. Это напугало Кору.

  – Не бойся, топиться я не собираюсь, – предупредил он ее мысли. – Ты твердо все решила?

  – Я решила это еще тогда, когда тебя объявили новым королем, – чуть дрогнувшим голосом ответила Кора.

  Фредерик внезапно посмотрел ей прямо в глаза – словно клинком пронзил:

  – Значит, получается, я гнал коня через полстраны, искал твои следы, и, черт меня дери, плыл за этой лодкой в ледяной воде только затем, чтоб услышать твоё 'нет'?! Для короля это так же недопустимо, как и взять в жены дочь преступника!

  Кора молчала: она не знала, принимать ли это как упрек или как начало уговоров.

  – Ты оскорбила меня, – вдруг сказал Фредерик. – Прощай.

  Тут же, не дожидаясь ответа, легко прыгнул с лодки обратно в воду.

  – Нет! Фредерик! – вскричала Кора.

  Он вынырнул, мотнул головой и быстро, не оборачиваясь, поплыл обратно.

  – Надменный дурак, – прошептала девушка. – Только доплыви, сделай мне напоследок приятное.

  Фредерик греб, как одержимый. Он действительно, сильно оскорбился, и разъяренность по этому поводу помогала, как ни странно, плыть к берегу быстрее, чем он плыл к лодке.

  Его встретил Элиас.

  – Ты ненормальный, – сообщил он Фредерику, набросив на его скрюченные от холода плечи плащ из волчьих шкур.

  – Вы что, сговорились? – злобно стуча зубами, осведомился тот. – Разведи костер хоть, а то мне жена и вовсе не понадобиться.

  Элиас хмыкнул, оценив шутку.

  Через пару минут два бравых парня грелись в выкопанной в снегу яме у пылавшего костра. Фредерик перестукивал зубами и уныло смотрел на другой берег реки. Элиас деликатно помалкивал.

  – Она отказала, – буркнул вдруг Фредерик.

  – Что?

  – Отказала, прокинула меня, дала от ворот поворот! – раздраженно выдал он все известные ему синонимы.

  – Как так? Я не понимаю. В чем причина ее бегства?

  Фредерик лишь пожал плечами.

  – Тут и понимать нечего. Она не хочет быть королевой. Как чувствовал – не будет мне добра от короны. Коре был по душе судья Фредерик, а король Фредерик – это для нее слишком тяжелый подарок. Хотя, подарок ли... Вот у тебя с Мартой как?

  Элиас слегка порозовел: он вспомнил, как черноволосая красотка жарко поцеловала его на прощание и прошептала нежным голоском 'до встречи, женишок'.

  – Вижу, что нормально, – наблюдая за юношей, буркнул Фредерик. – Черт, я начинаю тебе завидовать.

  Юноша опять отметил, что это было, по меньшей мере, четвертое 'черт'.

  – Что у тебя в сумке? – спросил Фредерик.

  Элиас вместо ответа достал кольцо копченой колбасы и буханку хлеба. У короля глаза блеснули голодными огнями, и юноша отдал ему всю еду.

  – Я голоден, как волк, – объяснил Фредерик ту поспешность, с которой вонзил зубы в мясо.

  – Я удивляюсь твоим возможностям, – повел разговор Элиас, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей. – Три дня скакать без еды, сна и простого отдыха?

  – Не забывай – я все-таки судья, – отвечал Фредерик. – Меня многому научили. Тело – всего лишь вместилище души, и не оно должно командовать, а дух, что живет в нем. Я могу несколько дней даже не замечать голода и жажды, обходится без сна, если необходимо. И не думай, что я один такой выдающийся – каждый судья умеет это, и некоторые их помощники.

  – И сэр Гитбор? – тут Элиас невольно улыбнулся, вспомнив объемное брюшко и сонные глазки Южного судьи.

  Фредерик покачал головой:

  – Ему сейчас это незачем. А если понадобиться – он все сможет. Ты забыл, кто прикончил Конрада?

  – Но ведь ты тоже мог его убить, а не стал.

  – Конрад слишком много значил для меня – я не хотел его смерти, на самом деле. Справедливость – она того требовала. И тут Гитбор сделал все за меня. Видно судьба так распорядилась, – тут он вздохнул прерывисто и даже перестал жевать. – А мне теперь что делать? Что толку с моих способностей теперь, – Фредерик опять глянул на реку: лодка уже достигла противоположного берега, правда из-за мглы, что висела в воздухе, тяжело было что-либо рассмотреть четко. – Я бросил все дела, все королевство, чтобы просто предложить ей стать моей женой...

  Элиас затряс головой:

  – Но все-таки, как она объяснила свой отказ? Неужели так и сказала: я не хочу? Ведь до этого она была очень даже не против. Почему ж так все изменилось? Ведь она бежит от тебя как от огня, скрывается, словно чего-то боится.

  – Боится, именно так. Боится навредить мне. Ее отец – преступник. А род будущей королевы, по обычаю, не обязательно должен быть знатен и богат, но благочестив, благополучен, уважаем, – Фредерик вновь вздохнул. – Филипп все-таки отомстил мне. Кора, действительно, не может быть моей женой теперь, когда я стал королем. Королевский Дом безупречен. Конрад и так уже бросил тень на него, которую пришлось смыть его кровью. И я не могу пойти против закона, я ведь еще и судья – я сам защищаю закон, – тут он обхватил голову руками, словно боялся, что она расколется. – Как я устал от всего этого...

  – И что будет с ней? – Элиас кивнул на реку, которая отделяла теперь от них Кору.

  – Я не знаю, что она конкретно задумала. Одно ясно: решила уехать подальше от меня – на другой берег, в другое государство, – Фредерик криво усмехнулся. – Если бы я мог – отправился бы с ней, бросил бы все к чертям, но сейчас это невозможно.

  Подул сильный порывистый ветер, и молодые люди плотней укутались в плащи. Элиас, видя, что Фредерик уничтожил колбасу и хлеб и вновь приуныл, протянул ему фляжку с крепким вином. Тут король-судья даже улыбнулся:

  – С этого и надо было начинать, братец.

  От вина на его бледное исхудавшее лицо вернулся румянец.