Текст книги "Ловите принца! (Щепки на воде) (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Мелин знал все это, но не потому что, живя в Илидоле, хаживал в лавку ювелира. Называясь Пеком-Рифмачом, не было у него причин наведываться в столь блестящий дом. Просто сидели как-то раз он и Ларик в одном трактире, весело тратили заработанные у папаши Влоба деньги на пиво и колбасы и слушали байки старого, лысого, одноглазого вора. Он-то и рассказал, что пыталась однажды его банда обчистить лавку Филиаса:

– Все-то мы про его дом узнали, все продумали: где какие входы, выходы, коридоры, лестницы. Ключики к обеим дверям подобрали – на это мой братец родной мастер был, мир его праху воровскому… План-то хороший был, продуманный, да охрана у ювелира лучше оказалась – отборные костоломы, из бывших кулачников или даже из воинов, ей-ей. Двоих своих приятелей да братца я тогда потерял. Их филиасова охрана такими тумаками наградила, что прямо оттуда отправились мои молодцы в лучший мир… а сам я попался: меня скрутили и страже городской сдали, как куль с отрубями. Ох, били меня они, ох били… но, по всему видно, мои кости да требух крепкими оказались: все побои я вытерпел, только вот глаза лишился (вышибли мне его) да пальцы на левой руке совсем не слушаются, перебили в них какие-то костяшки важные… Отсидел я потом еще три года в крепостной тюряге-то; в самую сырость, в самый холод сунули. Это уже сам Филиас (я слыхал) постарался: похлопотал за меня перед властями. Сидел бы может и дольше, да болеть я стал сильно. Капитан Альвар как-то ходил по камерам, смотрел, кто, где сидит, за что, про что, и увидел, что я вид человеческий потерял – на жабу раздутую стал похож. Так что выпустили меня, – и показал вор свои трясущиеся руки, что даже кружку пива ко рту не могли поднести, не расплескав. – С ногами – то же самое. Словно сами по себе живут – дрожат, подгибаются, когда хотят, меня не спросясь. И кашель – вот этот дружок меня добьет раньше остальных, – тут и зашелся глухим, бухающим кашлем, согнул от этого тощее и длинное тело пополам, как колодезный журавль…

Мелин и улыбался, и вздыхал, вспоминая многое из того, что показал-рассказал ему Илидол. Улочки города, по которым он сейчас неспешно ехал, возвращали ему память, лоскуток за лоскутком.

'Помнишь ли? – беседовал он сам с собой, скользя взглядом по заснеженным заборам, домам и палисадникам. – Вот здесь тебе, еще мальчишке, булочник уши надрал за то, что ты стоял у прилавков и втихую дырявил пальцем его караваи. А за что дырявил? За то, что он тебе кекса пожалел. Кекс две монетки стоил, а ты торговал за одну. Булочник отказал, а ты мстить стал – товар его портил. Как уши? Вспомнили? – усмехнулся, перебежал глазами на убеленный, заснувший под зимним убором из сугробов, сквер. – Здесь ты с парнями из Кривого двора подрался. За что? За то, что один из них тебе на башмак плюнул. Плюнул и заржал, как конь. А ты ему – в нос. Он за кусты опрокинулся. Его дружки на подмогу налетели. Сколько их было? А, трое на одного…

Заныло вдруг у Мелина в груди. Да не у лорда Мелина – у Пека-Рифмача из дома 'Тумачино'. Так ноет, наверно, тогда, когда после долгого пути приезжаешь в родной дом, где каждая мелочь рождает воспоминания о прошлом, в котором много светлого и доброго.

'Раньше ты бегал по этим улицам, и любой пихнуть тебя мог, и сам ты толкался… а теперь? Посмотри: едешь важно и неспешно, и все встречные-поперечные тебе кланяются… и что лучше? То, что было, или то, что есть?..

Кланялись мужчины, приподнимая шляпы и сдергивая капюшоны: они угадывали во всаднике в добротной одежде, при длинном мече и на красивой породистой лошади знатного господина. Кланялись женщины, спешащие куда-то по делам с корзинами или узлами в руках. И в каждой, особенно в тонких и невысоких фигурках, Мелин невольно видел Нину. Как же она много заняла места в его голове. И в сердце…

Вот и Золотой тупик.

Юноша осмотрелся и заметил: дворники у мастера Филиаса как раньше были славными, так и теперь не плошали. Вся улица здесь была почищена от снега так, что оголилась брусчатка. Оно и понятно – к дверям лавки ювелира важные покупатели частенько прибывают. Надо, чтоб им удобно было пройти-проехать.

Рядом с дверями в лавку стоял высокий, широкоплечий малый – охранник – в белой овчинной куртке, аккуратной круглой шапке. Он, румяный, белозубо, приветливо улыбался Мелину: тоже безошибочно угадал в юноше богатого господина. Над головой парня, на изящно выгнутом крюке, болталась забавная ветряная игрушка – кованный подвес с бронзовыми колокольцами. Они нежно звенели – их тревожили порывы резкие порывы зимнего ветра. Этот подвес был тут для зазывания клиентов и для приманивания в дом ювелира звонкой монеты.

– Добро пожаловать, ваша милость, – густым басом сказал парень-охранник и снял шапку – Мелин как раз подъехал ближе и спешился. – Добро пожаловать в дом мастера Филиаса, – распахнул перед юношей тяжелую дубовую дверь, украшенную узором из медных гвоздей. – За скакуна своего не беспокойтесь – определим в гостевую конюшню.

В самом деле – из-под небольшого навеса, пристроенного сбоку к лавке, высочил шустрый подросток, ухватил коня за поводья, сунул ему в зубы морковку и потянул за собой – под те самые навесы.

Мелин довольно улыбнулся: ему понравилось быть знатным господином.

Приосанившись, молодой лорд вошел в дом ювелира Филиаса, сбросил в передней на руки предупредительного слуги полушубок и шапку, одернул вязанную куртку и важно потопал своими рыцарскими сапогами дальше – в блистающую хрустальными прилавками и драгоценными товарами 'пещеру сокровищ'.

Ему навстречу уже торопились невысокий, суховатый господин лет пятидесяти, в темно-красном, бархатном кафтане, и хрупкий паренек в модном наряде: коротком белом жакете и узких штанах в бело-синие шашки. У юноши только-только пух стал пробиваться под тонким носом. Ясными темными глазами и узким лицом паренек очень походил на сухого господина, и Мелин догадался: вот перед ним мастер Филиас и его сын.

'Ведут дела вместе, как и положено отцу и сыну', – невольно мелькнуло в голове кронпринца.

– Рады вас видеть, ваша милость, – поклонился посетителю мастер Филиас и кивнул сыну.

Тот взял с маленького одноногого столика небольшой поднос с кубком, накрытым вышитой салфеткой. Сдернул ее и протянул кубок Мелину, сопроводив действие поклоном, радушной улыбкой и такими словами:

– Горячее вино с медом. Уважьте, не откажите.

'Замечательно', – подумал Мелин и довольно взял питье, благодарно кивнул ювелирам и выпил.

Да! Получилось замечательно! После пронизывающего ветра, холода и снежных вихрей, это питье показалось райским. В один миг кровь по жилам разогналась, как весенний ручей, а мысли стали легче бумажных цветов. Тех, которые сыплют на головы пляшущих на веселом Воротее…

– Мне бы перстенек приобрести, господа хорошие, – улыбаясь в ответ, сообщил о цели своего визита юноша.

– Матушке? Сестре? Или сердечной подруге? – осведомился мастер Филиас, с неподдельным интересом глядя на молодого человека.

– Подруге, сердечной. Для обручения, – уточнил Мелин.

– Опишите ее, ваша милость, – с очередным поклоном попросил сын ювелира. – Нам будет легче выбрать, – и пригласил клиента к стеклянному прилавку, где на темно-синем бархате покоилось с полсотни всевозможных колечек и перстней.

Пробегаясь глазами по всему этому великолепию, Мелин бормотал, освежая в памяти образ Нины:

– Она едва из детства, тонкая, маленькая. С большими карими глазами… Может быть, вот это подойдет, – и осторожно взял тонкий золотой перстенек, похожий на свернутый в колечко цветок; в головке цветка лежал, словно капля росы, прозрачный голубой камушек размером в гречишную крупку. – Оно красивое. И такое же хрупкое, как моя барышня…

– Это голубой бриллиант на белом золоте, ваша милость, – заговорил мастер Филиас. – Перстень делал мой лучший мастер. Это очень тонкая, изящная работа. Весьма подходит для юной девушки. А для обручения – просто идеальный выбор. Если он вам глянулся, скажу, что у вас отменный вкус…

– Да, это для нее, – уверенно тряхнул головой Мелин, повернув колечко к свету – бриллиант моментально взорвался тысячами радужных бликов, весело, празднично.

Краем глаза заметил, как довольно переглянулись и кивнули друг другу ювелиры, отец и сын.

– Сколько? – желая поскорее разыскать Нину и подарить ей изящную драгоценность, бахнул Мелин.

– Двадцать пять золотых дукатов, ваша милость.

– Что ж, отсчитайте, сколько там, – кронпринц отцепил от пояса тугой, тяжелый кошель, украшенный богатой вышивкой, и передал его сыну Филиаса.

Он не торговался. За такое ювелиры снабдили его изящным парчовым футляром для перстня и предложили услуги охраны.

– Наши люди сопроводят вас туда, куда пожелаете, ваша милость.

Мелин не отказался. Ему все больше и больше нравилось ощущать свою значимость и потреблять все блага, приложенные к знатности и богатству.

Поэтому на Звонкую улицу, к тому самому дому, где без малого полгода назад они с Лариком снимали комнату, кронпринц прибыл не один, а 'под конвоем' из двух дюжих молодцев. Там он их поблагодарил, дал каждому по серебряной монете и, дождавшись, когда они уйдут, ступил на постоялый двор.

– Да неужели я вас вижу?! Не сплю, а вижу?! – с порога заорал и растопырил толстые руки хозяин дома, увидав знакомое и славное лицо Пека-Рифмача и лорда Мелина.

– Тише-тише, – предупредил его восторги юноша. – Не стоит орать. Я не я, и рожа не моя.

– Понимаю, ваша милость, понимаю, – кивнул хозяин. – Но все-таки, я безумно рад, что вы снова топаете по улицам Илидола. Какими же судьбами?

– Долго рассказывать, – пожал плечами Мелин. – Скажи лучше, где Нина? Могу я ее увидеть?

– Так в дом пройдите. Чего на морозе болтать? По чарочке пропустим, я вас накормлю, про Нину расскажу, – лопотал хозяин и распахивал перед высоким гостем двери.

Молодой лорд послушался. Тем более: он надеялся, что зайдет и где-нибудь в трапезной зале встретит ту, ради которой приехал.

В столовой, куда провел юношу хозяин, Нины не было. И за стойкой не было, и в полутьме коридора, ведущего к лестнице и кладовым.

– Вот-вот, – приговаривал хозяин, усаживая Мелина за стол. – Сейчас и вино, и покушать, все будет. Эй, Тайрен, где ты там, лоботряс? – это он прокричал кухонному мальчишке, что выглянул из-за стойки. – Крикни в кухню – пусть баранину жарят! Да волоки тимьянку из погреба!

– Где Нина-то? – нетерпеливо переспросил Мелин.

– Нина? Славная девушка, да, – кивнул хозяин. – Она у меня теперь уж не работает. Оно и верно – зачем замужней работать-то?

Мелин так резко подскочил, что едва сосновый стол не опрокинул:

– Замужней?!

– Да, ваша милость. Замужем она, наша крошка Нина. Удивлены? Дааа. Как быстро время-то летит, ох быстро…

– Да ты врешь!

– Разве буду я вам врать, ваша милость? Да никогда! – хозяин даже кулаком себя в грудь ударил и охнул при этом.

Побелевший наследник лагаронского престола без сил опустился на скамью, словно это его от всей души кулаком ударили, и не куда-нибудь, а в голову:

– Как это? Так быстро замуж? Она же такая молоденькая…

– Для замужества – в самый раз, – авторитетно говорил хозяин, расставляя перед гостем принесенные с кухни яства. – А для нее, сироты круглой, и подавно. За мужем будет, как за каменной стеной. Я сам давно ей советовал парня себе подходящего подыскать. Хоть и не с руки мне хорошую работницу терять, а не очень-то по нраву мне было видеть, как она тут надрывается…

– Давно ли? – тускло спросил Мелин.

– А? – не сразу понял хозяин, откупоривая бутылку душистой тимьянки.

– Давно ли она замужем?

– Наверно, больше месяца.

– Больше месяца? Больше месяца, – потерянно пробормотал юноша и, вздохнув, опрокинул в себя первый бокальчик настойки…

Глава десятая

Через час в старшем сыне короля Лавра Свирепого плескалась уже вся бутылка тимьянки. И вот он по-братски обнимал хозяина постоялого двора за толстую красную шею, натертую вечным ношением фартука, и постанывал, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете:

– Я ж к ней приехал. А она – замуж… как же так? Почему?

– А вы к ней чего? Свататься, что ль? – спрашивал не менее хмельной хозяин.

– В самое яблочко… ой! – это вырвалось у Мелина потому, что локоть, которым он опирался на стол, сорвался вниз.

– Вот тут я не понимаю, ваша милость, – признался хозяин, помогая гостю устойчивее замостить локоть обратно. – Разве ж она вам пара? Вам бы знатную леди. Разве лорды женятся на горничных?

– Почему ж нет?

– Ну, – пожал плечами хозяин, – сами посудите: какая из Нины леди? Ступить, слово сказать, голову наклонить – все у знатных по-особому делать нужно. А что она умеет? Веником да тряпкой махать. Пироги печет хорошие, да разве это дело для знатной дамы? Это все для простой девушки хорошо…

Мелин слушал его рассуждения хмуро, но не возражал. Он, хоть и имел сейчас хмельную голову, а все мотал на у, вполне верно предполагая: подобные речи ему мог говорить и отец.

В словах хозяина было много разумного и правильного, но не находил в них юноша главного – того, что успокоило бы его внезапно и остро разболевшееся сердце. В эти минуты Мелину казалось, что дальше в его жизни – сплошной темный туман, в котором уже никогда не будет вспышек радости и огней веселья…

– Так-то, ваша милость, – закончил свою речь хозяин и плеснул себе и гостю еще по паре капель тимьянки. – Уж простите, что я вас как бы поучаю…

Мелин снисходительно махнул рукой. Выпив настойки, бросил в рот кусок жареной колбасы, пожевал и спросил:

– Кому ж повезло? За кого Нина замуж вышла?

– А за ней давно один паренек приударял. Он, как и батюшка ее покойный – по кузнечному делу, подмастерьем пока. Знаю, что не раз уже к Нине сватался – год назад, на день Божьей песни, захаживал. Она тогда ему отказала: рановато, мол, мне замуж-то. Парень подождал годок, и вот опять подкатил, и всё, как положено: с букетами и подарками. Тут уж у них все сладилось, – хозяин сказал и заметил сразу, как потемнело лицо его высокого гостя. – Ваша милость, вы не переживайте. Вот еще бокальчик – душу повеселить. Богом прошу: не кручиньтесь в моем доме…

– С радостью ли она замуж шла? – пропустив его уговоры мимо ушей, спросил Мелин, осушив еще рюмку.

– Конечно, – разулыбался хозяин, поддержав молодого лорда в выпивке. – Для всякой девушки замужество – большое счастье: и богатая, и бедная под венец идут охотно… А разве хорошо это – одной век вековать, без мужа, без детей и внуков? Каждой барышне положено семьей обрасти. И каждому парню, конечно, тоже… Вот и у Нины: хоть и скромная свадьба была, а все, как у людей: без сучка и задоринки. В храме повенчались, и тут, в зале моем пировали. Бог даст – скоро и детишек заведут, холить, растить будут…

– Пировали… детишки, – заскрипел зубами кронпринц, мрачно посмотрел на вновь пустую рюмку, затем – на хозяина, который вдруг икнул и вопросительно глянул на блюдо с бараниной, словно решил у него поинтересоваться о том, отчего на него икота напала. – А ты почему не наливаешь?

– Это… Ваша милость, простите, – промямлил хозяин и исправил свою оплошность.

Следующие рюмки бражники выпили молча, и какое-то время тихо и неподвижно сидели, глядя в дальний сумрачный угол залы, словно ждали чьего-то явления из темной, как зимняя ночь, тени. Минуту спустя, наследник Лавра Свирепого, совершенно убитый крепостью тимьяновой настойки, тоном жалобщика проворчал что-то себе под нос и ткнулся отяжелевшей головой в крышку соснового стола, потревожил при этом тарелки с солеными грибами и прочими закусками.

– Гы! – таким возгласом сопроводил его 'падение' более стойкий хозяин. – Пьете вроде много, а все равно слабоваты, слабоваты, ваша ми-илость…

Мелин ответил суровым сопением.

Хозяин же знаками дал приказ кухонному мальчишке принести нагольную овчинную шубу и заботливо прикрыл ею плечи уснувшего лорда.

– Смотри, лоботряс, чтоб никто гостя нашего не беспокоил! Да за хозяйством поглядывай! – приказал он Тайрену и, заметно покачиваясь, пошел за стойку, где взвалился на ящик для пустых бутылок и сам захрапел…

Мертвецки пьяному обычно ничего не снится. И кронпринц Мелин не оказался исключением.

В таком вот виде – простертым на столе и сопящим в окружении тарелок с закусками, источающими всевозможные аппетитные запахи – обнаружил молодого лорда вошедший в залу Ларик.

Он уже успел навестить свою Злату, наговорил ей кучу приятного, подарил девушке замечательное ожерелье из розового жемчуга, получил огромное количество жарким поцелуев, а потом направился, как и было договорено, в 'Хмелек'. Больше часа просидев за дальним столиком в компании двух кружек пива, Ларик устал мозолить глаза тамошнему хозяину, заплатил за выпивку и решил заняться поисками приятеля. Первым делом заглянул на свой старый адрес и не ошибся.

– Вот ты где, краса и гордость Лагаро! – с таким возгласом Ларик ухватил Мелина за плечи, оторвал от соснового 'ложа' и пару раз энергично встряхнул. – Ну, хорош! Ты что, уже свадьбу отпраздновал?

– Потишше, – забормотал пришедший в себя от встряски кронпринц. – Голова отвалится.

– По-моему, она у тебя уже отвалилась, – заметил Ларик, усаживая друга назад. – Ты неслабо накидался, братец.

– Был повод, – Мелин подпер рукой взлохмаченную голову и глазами, полными бездонной тоски, посмотрел на приятеля. – Я опоздал – Нина вышла замуж.

– Вот это новость! – удивился Ларик и присел рядом, и потянулся к заманчиво зеленевшей тимьянке. – Как давно? За кого?

Кронпринцу пришлось собрать всю свою волю, чтоб не дать себе размякнуть и вновь заснуть. Сосредоточившись, он рассказал другу все то, что час назад услыхал от гостеприимного хозяина.

– Ишь, как сурово все, – покачал головой Ларик и хлебнул настойки прямо из бутыли, закашлялся и прохрипел. – Эхх, крепкая вкуснятина… А ты не переживай и хмелем не наливайся. У тебя вся жизнь впереди, и куча девчонок в придачу. Ты ж теперь самый завидный жених во всем королевстве! Можешь невест перебирать, как бусины в четках.

– Очень надо, – кисло отозвался Мелин и тоже потянулся к настойке.

Ларик решительно отвел его руку от бутылки, погрозил лорду пальцем:

– Тебе уже хватит – это точно. Ох, чую: придется мне тебя на себе тащить. Что ж сейчас нам делать?

Мелин пожал плечами, вздохнул и выложил рядом со своей тарелкой золотую монету:

– Как сказал бы папаша Влоб: нечего больше ловить в этом городе… Собирайся, дружище. Навестим старика Германа – и обратно в Данн. Илидол подвел меня…

Он поднялся с лавки и покачнулся. Так сильно, что Ларик едва успел руку подставить. Иначе грохнулся бы наследный принц Лагаро в проход меж столами.

– Ёо-о, а сидел – было вроде ничего, – подивился разлаженности своих ног Мелин. – Вот что с человеком горе делает…

– Не горе, а выпивка, – ворчливо отозвался Ларик, взвалил друга себе на плечо и вышел во двор.

– Это у меня от горя… плохо мне, – бормотал Мелин в ухо приятелю, – разве ж может плохо от доброй настойки быть? Нет-нет, все от горя…

Ларик же топал молча и думал о своем. Во дворе его ждало непростое дело: требовалость как-то усадить потерявшего всякую связь с настоящим Мелина на лошадь и удержать его там. Потерпев несколько неудач, Ларик решил попросту взвалить его высочество поперек седла и как следует уравновесить, чтоб захмелевший лорд не сползал. Более-менее устроенный кронпринц очень быстро вновь уснул. Ларик набросил ему на спину теплый плащ, на голову нахлобучил шапку (он много слыхал о том, как легко может обморозиться зимой пьяный человек), взял поводья лошадей и отправился искать дом мастера Германа. Мелин же эгоистично спал без каких-либо сновидений…

После всех достославных событий, что сопровождали обретение Илидолом свобод, власти города взяли старого наставника кронпринца под свою опеку. Ему выделили небольшой, но хороший и теплый дом, с большим уютным садом, тоже на Тихой улице (старик не пожелал съезжать из тех мест, где прожил около года).

Кроме того, мастеру Герману был определен и слуга-камердинер, получавший жалование из городской казны. А еще, по велению уже короля Лавра, старику назначили немалую пенсию. Проще говоря, мастер теперь проводил старость именно так, как и полагалось тому, кто долгие годы преданно служил государю и его наследнику: в тепле, достатке и спокойствии.

Так думали Мелин и его верный друг…

– Эй, встречайте гостей! – весело загрохотал в двери дома на Тихой улице Ларик, пристроив неслабо размякшего кронпринца к косяку.

Им открыл невысокий полный человечек, лысый и румяный.

– Добрый день, господа. Вы к мастеру? – быстро, словно куда-то торопясь, спросил он, маленькими круглыми глазами впившись в молодого человека. – Как доложить?

– Доложи: благодарный ученик мастера навестить желает, – хмыкнул Ларик, встряхивая Мелином, как пропуском.

– Я это, я, – кивнул головой и кронпринц и тут же потерял шапку.

– Входите-входите, – так же спешно поклонился слуга, подняв при этом головной убор гостя, и ступил в сторону, чтоб пропустить парней в дом.

Освободившись от верхней одежды и от нее же освободив Мелина, Ларик прошел из маленькой передней в гостиную и удивленно замер в пороге: там было весьма многолюдно – восемь рослых господ-рыцарей, все в походной одежде, при оружии. Это очень плохо сочеталось с жилищем скромно и тихо живущего старика. Еще большее удивление у Ларика вызвало то, что из кресла у камина им навстречу поднялся радушно улыбающийся лорд Гай Гош.

– Вечер добрый, ваше королевское высочество, – поприветствовал он Мелина. – Очень рад встретить вас там, где я и предполагал вас встретить.

Ларик приметил, что от вида Гоша и от таких его речей высокородный друг Мелин заметно потрезвел. Он теперь без посторонней помощи стоял в пороге, исподлобья смотрел на двоюродного дядюшку и почти не шатался. А, минуту погодя, спросил:

– Вы что? Следили за мной?

– Да, – честно признался лорд Гай. – Точнее, я устроил вам засаду в этом уютном домике. Я знал, что рано или поздно вы явитесь сюда, к своему старому учителю, проведать. И не ошибся… С некоторых пор вы мне очень дороги, ваше королевское высочество, и я жажду вас видеть, – Гай Гош широко улыбался, и Мелин видел, какие у него крупные и хорошие зубы.

– Где Герман? – хмуро спросил юноша, осматривая комнату и примечая, что в ней царит идеальный порядок.

– Мастер жив, здоров, напоен и накормлен и теперь отдыхает в своей комнате. Разве я способен обидеть старика? – Гош не переставал улыбаться. – Он всего лишь пару недель побыл без прогулок – это же не страшно… Однако, проходите в комнату – зачем стоять в дверях? Только оружие – будьте так добры – передайте моим парням.

У друзей за спиной возникли два рыцаря. Они быстро и ловко сняли с них пояса с мечами и кинжалами и мягко подпихнули молодых людей в гостиную.

– А вот господина Ларика проводите к мастеру Герману, – приказал лорд. – Его присутствие мне не требуется.

Того вывели из комнаты, уже невежливо толкая в спину. В покоях остались Мелин, лорд Гош и верный слуга лорда – Коприй. Последний стал примерно посреди комнаты, меж господином и наследным принцем, положил свою широкую и темную ладонь на рукоять меча и красноречиво посмотрел на Мелина, как бы предупреждая его – 'без ненужных шуток, парень!

– Присаживайтесь, – лорд Гай пригласил Мелина таким тоном, словно был у себя дома. – Нас ждет долгий, содержательный разговор. Не стоит раньше времени уставать.

Юноша, недоверчиво глядя на родственника, послушно опустился в кресло. Гош устроился напротив, в который раз улыбнулся Мелину, словно добрый волшебник, обещающий незабываемое волшебство к празднику, и спросил:

– Вам знакомы шахматы, юноша?

– Знакомы. Я играл пару раз, со своим камердинером, – хмуро отвечал тот.

– Отлично, – довольно покивал лорд Гош. – Стало быть, мне не придется тратить время на рассказ про эту, во всех отношениях замечательную, игру… Так вот, юноша, на данный момент вы представляете для меня очень ценную пешку. О, прошу: не обижайтесь, ведь любая крошка-пешка может стать прекрасным и могущественным ферзем. И я могу вам помочь. Разве вам не желается после стольких лет прозябания среди простолюдинов занять место вашего отца? И гораздо раньше, чем это может быть.

– Сесть на место отца? Стать королем? А вы у моего отца позволения для подобной манипуляции спросили? – посыпал вопросами-язвами кронпринц.

– Не ёрничайте, юноша. Уж если я что говорю, значит, я уверен в своих словах, – строго заметил Гош, раздраженно дернув уголком рта. – Всех подробностей моего плана вам знать не следует. Поэтому говорю кратко: я посажу вас на трон Лагаро, а вы, в благодарность за эту небольшую, но эпохальную услугу, будете покорны мне даже в самых плёвеньких мелочах…

– Знаете, я не могу дать согласия неизвестно на что, – в том ему ответил Мелин, до боли в пальцах сжимая подлокотники. – Уж будьте любезны, не скрывайте от меня подробностей, расскажите и о плёвеньких мелочах…

– Молчать! – рявкнул лорд так внезапно, что юноша подпрыгнул в своем кресле. – Я лорд королевских кровей! Я не позволю, чтоб какое-то отребье выставляло мне условия!

Последние слова подстегнули Мелина к не менее сильной вспышке гнева:

– А! Как братец Патрик: считаете меня самозванцем?! – взвился он на Гоша, сверкая глазами.

– Сидеть! – прошипел лорд, тоже вскакивая и железной рукою хватая юношу за горло – Коприй в этот момент ступил ближе, наполовину обнажив свой меч, и на лице оруженосца была решимость ударить Мелина, если это будет необходимо. – Если захочу, убью вас прямо здесь. А потом прикажу выпустить кишки любезным вашему сердцу приятелям. Или головы им оттяпаю. Или повешу над огнем, вверх ногами… Поверьте: я знаю много разных и прелестных способов лишить человека жизни, – Гош зло осклабился, глядя прямо в глаза кронпринцу. – Особенно приятно будет позабавиться с одной милой крошкой. Глазастенькая такая, тонкая. Как ее зовут? Нина? Милая курочка…

На его последние слова Мелин отреагировал резко побледневшим лицом, и Гош опять довольно закивал:

– Ага, вижу: вы меня понимаете. Отлично! Я рад, что сын Лавра Свирепого столь сообразителен… А я уже много про вас знаю, ваше высочество. Пока вы во дворцовую жизнь вливались, средь придворных осваивались, наряды из парчи себе заказывали да на королеву с принцами дулись, я в Илидол людей своих запустил – они разведали для меня о вашей прошлой жизни. Уж если подхожу к делу, так с чувством и с толком, и за это я сам себя глубоко уважаю и ценю… Ну, будем продолжать беседу? Молчите? Стало быть, согласны. Что ж, прошу вновь садиться, – и толкнул юношу обратно в кресло.

– Зачем я вам? – глухо спросил кронпринц, нащупывая заметно дрожащими руками подлокотники кресла. – Если вы хотите власти, то я вам зачем? Не проще ли…

– Не проще, – сказал, как отрезал, Гош, достав из-за пояса платок из тонкого льна и вытерев им лоб и затылок. – Меня в Лагаро не любят. Не любят намного больше, чем моего венценосного кузена. Меня даже ненавидят… Не буду лукавить: это – моя вина, я очень плохо вел себя в молодости, безобразничал, многим морды бил, девчушек-простушек обижал… Впрочем, я и сейчас не ангел, – хмыкнул лорд, зачем-то глянув на Коприя, а тот как раз сделал едва заметное движение губами: будто улыбнуться хотел, но тут же передумал. – За мной, юноша, выступи я против Лавра, народ не пойдет. А вы – это ж какая удача! – новый персонаж и успели хорошо себя зарекомендовать. Люди любят того, кто им близок. А ближе к народу, чем вы, ваше высочество, никого из королевской семьи нет. Вас уже прозвали Милосерд. От вас ждут лишь хорошего, с вами многие – и нищие, и бароны – вяжут свои надежды на лучшее… И теперь я намерен прикрываться вами в своей игре за корону. Вот так, все просто, без изысков, как скакалка, – и дядюшка Гай благодушно улыбнулся племяннику Мелину…

Глава одиннадцатая

– Ну? Что? – эти два вопросительных слова хором выпалили Ларик и мастер Герман Мелину, когда два высоких рыцаря лорда Гоша привели кронпринца в их комнату.

– Утром нас выпустят, а тебя, мастер, оставят, – буркнул юноша, присаживаясь на стул у стены. – Оставят, как заложника… Ну, и каша заварилась, – последнюю фразу он озабоченно процедил сквозь зубы. – А ведь в город мы с тобой, братишка, ехали, как на прогулку, – и Мелин прижал ладонь ко лбу, словно это могло привести в порядок мысли, которые сбились в беспорядочную кучу, как напуганные волчьим воем овцы…

– Что ему надо? Что за ерунда с заложником? – Ларик дернул слишком задумчивого приятеля за рукав.

– Гай Гош затевает большую и опасную игру. Он решил пойти против короля. Он хочет свалить короля с трона, посадить меня на его место и через меня править Лагаро, – тихо и отрывисто заговорил Мелин. – Я выбран потому, что сам Гош не уверен в том, что все в стране благосклонно примут его, как правителя. Он не хочет таких лишних проблем, как неповиновение и восстание. Против Гоша (если верить его словам) может выступить не только простой люд, но и торговые гильдии, и кое-кто из баронов и графов. Гош думает: если он нахлобучит корону на меня, это сгладит острые моменты переходного периода…

Услыхав от друга такие дивные словесные обороты, Ларик даже присвистнул.

Мелин строго посмотрел на него и зашептал дальше:

– Гош открыл мне свои планы. Может и не все, но многие: он пошел на сговор с двумя соседними государствами на юге – с княжеством Бикео и княжеством Тэйт. Там уже собирают армии, готовят воинов и боевые машины. Не сегодня, так завтра они намерены перейти границы и напасть на нашу страну. Без какого-либо объявления войны. За это Гош обещает отдать им те земли, которые в свое время мой отец отвоевал у них для Лагаро.

– Изменник! Негодяй! И это – лорд королевской крови! – вскрикнул пораженный мастер Герман.

– Шуметь не надо, – одернул его Мелин. – Гош – скотина еще та, но возмущение и гнев нам сейчас не помогут. Нас ведь могут подслушивать.

– Ну, а ты? Что? Послал его подальше? – с надеждой в голосе спросил Ларик.

– Я согласился ему помогать, – покачав головой, выдохнул юноша.

Ларик и старый мастер меча посмотрели на наследника лагаронской короны с изумлением. Какое-то время они слов не находили для того, чтоб выразить свое потрясение.

– Мой лорд, если это из-за меня, – начал было Герман.

– Не только из-за тебя, – предупредил его речи Мелин, нахмурив брови и став очень-очень похожим из-за этого на отца-короля. – Думаете, почему Гош со мной так откровенничал? Потому что он взял меня за горло. Потому что он меня не боится, не воспринимает всерьез. Считает меня простачком, ни на что не спобобным мальчишкой. И не скрывает этого…

Вдруг он резко встал, подошел к окну, распахнул занавеси и выругался – снаружи окно было плотно закрыто деревянными ставнями.