Текст книги "Поцелуй принцессы – и вся Империя в придачу (СИ)"
Автор книги: Инна Юсупова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Глава 6. Нападение
Мартьен тоже вскочил. Чуть покачнувшись, он все же устоял на ногах и, схватив свою лампу, одним прыжком оказался около говорившей.
– Джесси!
– Март… дядя! – она вцепилась в его руку. – Не уходи…
Мартьен нетерпеливо оглядел грот, – словно бы что-то ища. С одной стороны, не хотелось оставлять Джесс с детьми одну, с другой – он не привык отсиживаться в стороне, когда все дерутся… Его взгляд упал на испуганную Лэйсу, с тревогой глядящую на него. Кроме нее, сейчас в гроте оставались лишь старый Гьеф – тот самый старец, который произносил речь на свадьбе, и которому принадлежал позаимствованный Мартьеном накануне светильник, – да двое или трое мертвецки пьяных, которых старик бесцеремонными способами приводил в чувство. Живёха, конечно же, умчалась вместе с мужчинами.
– Дядя Гьеф! Присмотри за ними, – Мартьен неопределённо обвел вокруг себя рукой, показывая на женщин и детей, с надеждой глядящих на него. – Отведи их куда-нибудь в безопасное место! – с этими словами он осторожно, но быстро высвободил руку из захвата Джесси и рванулся во мрак штрека.
– Ладно уж, пригляжу… – отозвался старик.
И, повысив голос, крикнул вслед молодому человеку:
– А ты смотри там, с лампой моей поосторожнее!
Оставшиеся в гроте совместными усилиями смогли растолкать заснувшего возле стола Мышонка и двух других перебравших вина рудокопов, и кое-как растолковать им ситуацию. Прочухавшись, те решили поспешить на помощь своим ушедшим товарищам, не слушая слов старика о том, что их доблесть может пригодиться и здесь. Гьефу пришлось строго прикрикнуть на парней и объяснить в кратких, но ёмких выражениях, почему он считает их дуралеями. Авторитет старика был велик, и мужчины остались.
Вскоре маленькая группа, состоящая из старика, женщин, детей и троих еще не до конца протрезвевших рудокопов, покинула грот и двинулась в сторону, противоположную той, куда до этого побежали все мужчины. Впереди шёл Гьеф с котомкой Мартьена на плече, держа в опущенной вниз левой руке свечу – так, чтоб было видно только, куда ступать. Старик чутко прислушивался к тишине, зная, что сейнийцы могут появиться с какой угодно стороны. Вслед за ним, по пещерной привычке заложив руки за спину, споро шагала Джесси, рядом с которой, ни на шаг не отставая, держались оба ребенка. Старалась не отставать от впереди идущих и Лэйса. Замыкали шествие любители выпить. В отряде царило напряженное молчание.
По дороге заглянули к водокапу, где холодная вода изгнала последние остатки хмеля из буйных голов. Затем группа продолжила свое движение, окольными путями пробираясь к старой части выработок.
Неожиданно сзади донесся звук, которого все они так опасались сейчас услышать: глухой топот многих ног и голоса.
– Змеичи! – распознал чужую речь один из рудокопов, шедших в хвосте отряда. Маленький отряд на мгновение замер.
– Бегите, мы их задержим, – после секундного молчания донеслось из арьергарда.
Джесси, оба ребенка, Лэйса и Гьеф, стараясь не шуметь, бросились вперед, а оставшиеся притаились в засаде.
Дважды свернув и проползя в узкую щель между завалом и кровлей выработки, беглецы вновь оказались в широком штреке. За это время Лэйса непонятным для себя образом отстала от группы – все остальные, даже старый Гьеф, хотя и не бежали, но почему-то умудрялись двигаться быстрее неё. Сказывалась недостающая ей сноровка. Джесси на ходу обернулась к ней:
– Эй, женщина, твою мать, не отставай! Кстати, откуда ты вообще взялась? – манера девушки разговаривать была немного грубоватой, но к незнакомым людям она всегда относилась с подозрением.
Лэйсе пришлось пробежаться, чтобы догнать Джесси и пойти вровень с нею.
– Я – девушка Мартьена, – ответила дочь альдийских королей, легко озвучивая уже ставшую привычной «легенду». – Меня зовут Лэйса. Я здесь впервые… поэтому и отстаю.
– Впервые… жёстко… – с досадой протянула Джесс, но затем добавила. – Но раз уж ты девушка Мартьена, придётся за тобой присмотреть. Я ему почти племянница, – пояснила она. – Они с моим покойным отцом были названными братьями.
Такая форма родства показалась молодой женщине несколько ненадёжной, но она сочла за благо промолчать. Джесси тоже больше не заговаривала, и все пятеро вновь пошли в полной тишине, стараясь двигаться как можно быстрее.
Но через некоторое время сзади опять раздался шум, производимый быстро движущимися людьми.
– Вот пёс! – тихо, почти неслышно, ругнулась Джесси, затравленно озираясь по сторонам – в поисках места, куда можно было бы спрятаться. – Дерьмо собачье…
Спрятаться было некуда – по обе стороны штрека шли гладкие стены.
– Я поговорю с ними, – принял решение Гьеф. Скинув с плеча котомку Мартьена, он сунул её в руки Джесс и, отметая всякие возражения, добавил, – Меня они не тронут. Идите вперед… С тобою дети! Живо! – последние слова относились к не желавшей оставлять старика одного Джесси и оказались единственно верным аргументом – девушка послушалась и побежала по штреку вслед за остальными.
Поравнявшись с Лэйсой и детьми и вместе с ними достигнув первого же ответвления – узкого полузасыпанного лаза, – Джесси первой нырнула туда. Мальчик, ловкий и подвижный как ящерица, мгновенно последовал за ней.
– Быстрее! – коротко и зло кинула горнячка чуть замешкавшимся Лэйсе и младшей девочке, – по-видимому, уставшей, и тоже начавшей отставать. – Быстрее, мать вашу, иначе отдохнем на том свете!!!
Однако двигаться быстро здесь было сложно – из-за низкой кровли приходилось сгибаться в три погибели, а под ногами постоянно попадались камни, набивавшие болезненные синяки. Наконец все четверо (Лэйса последняя) проползли через самый низкий участок, пробежали несколько шагов по более-менее высокому коридору – и, в очередной раз свернув, вместе с мелкими камушками скатились по почти отвесному колодцу вниз, на другой уровень…
– Джесс, куда мы идем? – обратился к сестре дотоле молчавший мальчик. В его голосе была слышна тревога.
– В Тупики Смерти, – через мгновение отозвалась та.
Лэйса почему-то вздрогнула, услышав эти слова, – а младшая из сестёр испуганно вцепилась в руку старшей.
Эта часть рудников была одной из самых древних, поэтому там часто случались обвалы – старые выработки получили свое мрачное название не случайно. Однако богатые золотые жилы здесь по каким-то неведомым причинам так и не были выработаны до конца, и отдельные рисковые люди, презрев опасность попасть под обвал, все же работали в этих местах. Иногда их риск окупался…
Если бы Мартьен был сейчас с ними, он обязательно предложил бы другой маршрут. Молодой человек и сам когда-то пробовал отбивать руду в этих местах, поэтому мог понять отчаянных рудокопов. Но после того, как несколько его друзей погибли в этих выработках под обвалом, он старался бывать в Тупиках Смерти пореже.
Путь и впрямь стал опасным. В некоторых местах кровлю подпирали деревянные стойки – но и они не всегда спасали ее от обрушения. Однако по их угрожающему поскрипыванию хотя бы можно было судить о медленном опускании пласта – в тех случаях, когда оно действительно было медленным, а не случалось вдруг, неожиданно…
У них оставался теперь единственный источник света – одна горевшая свеча, которую держал в руках мальчик, умудрявшийся не погасить её, даже скатываясь в колодец. Путь усложнился, и Джесси, незаметно превратившейся в главу отряда, пришлось замедлить шаг. Она велела всем быть внимательнее и стараться не отставать, затем забрала у брата свечку и осторожно двинулась вперёд, отыскивая дорогу между завалами.
…Через некоторое время петляющая между упавшими плитами, хлюпающая местами по грязи и с трудом протискивающаяся в щели между камней дорога вывела беглецов в просторный зал. Джесси, тихо дунув на свечку, которую несла в руке, потушила ее, – но темнее от этого не стало: зал был освещен непонятно откуда льющимся слабым светом, – не имеющим, впрочем, ничего общего с дневным.
– Это – Зал Мёртвых, – негромко пояснила молодая горнячка, повернувшись в сторону Лэйсы. – Здесь в стенах много светящейся породы… поэтому тут всегда светло. Но живым нельзя здесь долго находиться. – С этими словами девушка решительно направилась к противоположной стене. Остальные последовали за ней.
Теперь Лэйса обратила внимание на застывшие в неподвижности смерти тела, расположенные в нишах вдоль стен. Они находились в усыпальнице!
Джесси, тем временем уже достигла противоположной стены. Опустившись на колени возле одной из ниш, она что-то горячо шептала, обращаясь к неподвижно лежавшему там телу. Приблизившись, Лэйса услышала ее слова:
– Бессонный, дедушка, помоги! Останови их, пожалуйста!..
Тот, к кому она обращалась, был давно и несомненно мёртв, – но выглядел как живой. Обрывки истлевших лохмотьев, покрывавшие вытянувшееся в смертельном покое тело со скрещенными на груди руками, не умаляли величественности того, кого жившие под землёй люди почтительно называли Бессонным, связывая с этим именем множество преданий и легенд…
Никто не знал, кем был Бессонный, как его звали при жизни, когда и как нашел он здесь свою смерть, – но когда прадеды нынешних рудокопов пришли в эти места, он уже лежал здесь, в Зале Мёртвых, внушая страх и преклонение своим величественным нетленным видом. Особые условия пещеры со светящимися стенами, пагубные для живых, способствовали тому, что тела умерших здесь не поддавались разложению, и впоследствии горняки поместили сюда тела еще нескольких людей, – из тех, кто, по общему мнению, заслужил этой высокой чести. Но тот, кто был погребен здесь первым и лежал в природной усыпальнице уже несчетные годы, по-прежнему считался среди них кем-то вроде духа подземелий; покровителем тех, кто относился к нему с должным уважением. А те, для кого рудники стали вторым домом, с любовью называли его дедушкой, искренне веря в то, что он был их далеким прародителем, и возводя к нему свой род. Считалось, что Бессонный – который, как следовало из его имени, бдит денно и нощно, и которому ведомо все, что происходит под землёй, – никогда не обидит тех, кто искренне любит пещеры и соблюдает законы подземелья, и напротив, – сурово покарает тех, кто совершит здесь какое-либо преступление, или отзовется о рудниках пренебрежительно. И этой своей наивной вере подземный люд находил множество самых невероятных подтверждений…
Легко прикоснувшись напоследок к плечу покойного, Джесси поднялась с колен, и беглецы двинулись дальше – здесь, в Зале Мёртвых, их не тронули бы даже сейнийцы, для которых было мало чего святого, – но задерживаться в светящейся пещере означало обрекать себя на медленную и верную смерть…
В руках у юной горнячки снова затеплился огонёк свечи, освещая поначалу природные тоннели, – а затем по обе руки потянулись покрытые сетью угрожающих трещин стены старых штреков. Те места, куда они шли, назывались Тупиками Смерти не ради красного словца, а потому что находиться в этих давно отслуживших свое и медленно разрушающихся выработках было действительно очень опасно, и без крайней необходимости туда старались не ходить. Но там же находилось и множество наиболее потаенных мест, где можно было неделями скрываться от людей.
На некоторое время беглецам показалось, что они оторвались от преследования. Возможно, так оно и было, и следующая встреча с разбредшимися по чужой территории сейнийскими бандитами была случайной, – но она произошла. Сейнийская речь, раздавшаяся где-то позади, была такой знакомой, что поначалу Лэйса даже не испугалась – и только судорожное движение Джесси, которым она задула свою свечу, заставило молодую женщину осознать всю степень опасности. В тот же миг она разобрала сейнийские слова:
– …я ее схватил за косу, а эта ведьма чуть меня с ног не свалила своим кулачищем, – раздраженно произнес мужской голос.
И возмущенно добавил:
– Где это видано, чтобы у девки такие кулаки были!..
В ответ раздался грубый смех двух или трех мужчин, а затем другой голос продолжил:
– Но если бы не тот светловолосый стервец, который на меня вдруг невесть откуда вылетел, как демон, я бы её схватил! Но этот, – сейниец грубо ругнулся, – мне помешал. Клянусь Змеёй, он чуть не сжег мне лицо, запустив в меня своей паскудной лампой!
– Да если бы я не раскроил ему голову кладкой, ты бы сейчас вообще был кормом для крыс, Крид, – вмешался третий негодяй. – Как и те двое, которых этот лисий сын успел уложить своим разбойным ножом!..
Спрятаться, как и прежде, было абсолютно некуда. В десяти шагах позади от беглецов из-за поворота показался свет лампы сейницев, озарив неровные стены древнего штрека. Сильно отклонившаяся от одной из них плита поддерживала опасно нависший над заброшенной выработкой козырек кровли, – пробудив у Лэйсы смутные воспоминания. Несколькими часами (или днями?) ранее она уже была в этом месте – или в очень похожем…
– Бежим! – Джесси отчаянно дернула замешкавшуюся молодую женщину за рукав.
Дети были уже были довольно далеко впереди. И в этот момент сейнийцы заметили беззащитный отряд и с гиком бросились по штреку, в азарте погони забыв даже и думать о возможной опасности…
«…Плита упадет, обвалится кровля, и весь штрек будет завален… – всплыл в памяти Лэйсы голос Мартьена. – В таких местах надо проходить очень осторожно, не касаясь стен…»
Сама не вполне понимая, что делает, она шагнула вперед и изо всех сил навалилась на плиту, помогая её разрушительному движению, – даже не думая о том, что вместе с врагами может погрести под обвалом и себя, и свою спутницу.
Джесси мгновенно поняла её замысел и в ужасе закричала, широко распахнув глаза… Сейнийцы были уже в трёх шагах.
Поначалу Лэйса, в отчаянии налегавшая на камень, не ощутила никакого движения плиты. Потом что-то резко дёрнуло ее назад – наверное, это были руки Джесси. И вдруг все вокруг как будто замедлилось…
Искаженное лицо переднего сейнийца было совсем рядом, он уже тянул вперед руку в предвкушении лёгкой добычи, – когда плита начала медленно опускаться. Но бег бегущего бандита, такой быстрый поначалу, тоже теперь стал казаться медленным: вот змеич оторвал от земли правую ногу, оттолкнулся левой, – преодолевая последнюю сажень, отделявшую его от желанной добычи… но не успел он завершить свое движение, как боковая плита рухнула поперек штрека, накрывая его всей своей трёхсотпудовой тяжестью, а вслед за ней с такой же кажущейся медлительностью опустилась большая часть кровли, покрывая под собой трех остальных сейнийцев… И грохот падающих глыб камня заглушил их крики.
Лэйса успела запомнить торчащую из-под завала руку первого змеича, которая несколько раз судорожно дёрнулась, а потом замерла в вытекшей из-под плиты тёмной луже… Лампа, выпавшая из руки, перевернулась, масло разлилось, и свет погас.
…Несколькими мгновениями позже, когда к молодой женщине вернулась способность осмысливать происходящее, она осознала, что Джесси, неизвестно как успевшая оттащить ее от обвала, теперь, спотыкаясь в темноте, волочет её безвольное тело по штреку, – ухватив поперек туловища, как тряпичную куклу.
Изъявив желание двигаться самостоятельно, Лэйса освободилась из сильных рук своей юной спутницы. Сделали краткую остановку. Джесс извлекла откуда-то из глубины своих одежд новый огарок, запалила его, и все четверо быстро и осторожно двинулись дальше.
На этот раз шли недолго. То место, куда Джесси привела свой отряд, представляло собой один из маленьких гротов, в которых давно уже никто постоянно не обитал. Путь к нему лежал через два узких шкурника, внутри грот был тесным и низким – в нём даже нельзя было распрямиться в полный рост. Но ни одного действующего забоя поблизости не было, поэтому вероятность того, что кто-то захочет сюда залезть, была очень мала. Эта потаённость грота, да еще относительная надежность его скальных стенок и послужили Джесси поводом остановить на этом месте свой выбор. Была и еще одна причина – где-то поблизости находился известный ей тайник, владелец которого погиб, – а следовательно, юная горнячка считала себя вправе раскопать его и воспользоваться содержимым.
Глава 7. В темноте
Как Джесси умудрилась не потерять в суматохе бегства котомку Мартьена, которую несла на плече, – так и осталось для Лэйсы загадкой. Свою сумку она потеряла во время обвала. Но торба Мартьена, к счастью, была цела, и сейчас, когда беглецы оказались в относительной безопасности, ее содержимое могло оказаться весьма полезным.
На правах близкой родственницы владельца котомки Джесс развязала веревку, стягивающую верх этого продолговатого мешка из толстой, прочной дерюги, и привычным движением засунула руку вовнутрь. Этот хозяйский жест заставил Лэйсу вспомнить разговор сейнийцев.
– По-моему, они убили его… Мартьена. – эти слова слетели с её губ прежде, чем молодая женщина успела подумать, что не стоит усугублять беспокойство Джесси – и без того находившейся в крайне напряженном состоянии. Но она и сама была в отчаянии…
Горнячка отреагировала бурно:
– Заткнись! Не каркай! Откуда ты можешь это знать!?
– Я слышала их разговор… – начала Лэйса.
Джесси недоуменно уставилась на неё:
– Ты понимаешь сейнийский?
Сама она, как и большинство местного народа, знала на языке змеичей лишь несколько фраз, в основном ругательного значения. Несмотря на то, что подземелья являлись пограничной территорией, и подземные пространства империи Тэра и королевства Сейнэ во многих местах соприкасались, народы эти оставались чуждыми друг другу и практически не общались между собой. Отношения между ними в основном представляли собой вооруженный нейтралитет. Нарушения его, подобные нынешнему, были достаточно редким явлением и происходили по инициативе ни от кого не зависящих маленьких лихих групп, – не получая массовой поддержки ни от одной из сторон.
– Я некоторое время жила в Сейнэ, – помедлив, отозвалась Лэйса.
Но сейчас, после всех событий последних часов, это известие, – несомненно, породившее бы в других обстоятельствах у Джесси сильные подозрения, – уже не вызвало у молодой горнячки никаких особых чувств, кроме равнодушного удивления:
– А как это тебя туда занесло?
– Мой отец там работал.
Лэйса сказала почти полную правду, причем даже не особо задумываясь над своими словами, – сейчас все вопросы, так волновавшие её раньше, как-то отдвинулись на задний план. Потом она полностью пересказала спутнице подслушанный разговор сейнийцев, – наблюдая, как мрачнеет с каждым ее словом лицо Джесс.
Но больше та ничем не выдала своего состояния. Распаковав котомку, она кинула найденные в ней теплые вещи детям, потом извлекла пакет с остатками еды и нахмурилась – ее оставалось совсем мало. Раздав каждому по кусочку сушеного мяса и паре сухарей, юная жительница подземелий прислонилась спиной к стенке грота и, подобрав под себя скрещенные ноги, принялась медленно жевать свою порцию. Вся её поза выражала задумчивость.
Огарок свечки догорел и грот погрузился во тьму, из которой до Лэйсы вскоре донеслось ровное посапывание детей, а через некоторое время – тихий голос Джесси:
– Лэйса…
– Да?
– Я не хочу сейчас спать. Не могу. А ты?
– Я тоже.
Горнячка помолчала, а потом сделала неожиданное признание:
– Я не знаю, что делать, – её голос прозвучал по-детски растерянно.
Лэйса думала о том же.
– Я тоже не знаю.
– Мы не сможем ждать здесь долго… Я боюсь… особенно за детей.
В голосе Джесси звучали тревога и полное отчаяние, – только они и подвигли девушку на эту откровенность. Джесс вообще не любила признавать свою беспомощность, – но сейчас была вынуждена сделать это.
Лэйса, находившаяся в примерно таком же состоянии, не знала, как подбодрить девушку, но чувствовала, что обязана это сделать, хотя бы, как более старшая, – что-то подсказывало ей, что суровой горнячке не так уж много лет… И молодая женщина постаралась взять себя в руки. Стараясь, чтобы в её голосе звучала убеждённость, она произнесла:
– Всё будет хорошо. Посидим здесь сутки, – а за это время наши наверняка отобьются… Мы выйдем отсюда… вернёмся в грот Ястреба… и тогда уже будем думать, что делать дальше… – но сейчас Лэйсе загадывать так далеко не хотелось, поэтому она решила сменить тему, задав вдруг действительно заинтересовавший её вопрос:
– Джесс… А сколько тебе лет?
– Пятнадцать, – после непродолжительного молчания отозвалась девушка.
Лэйса издала лёгкий изумлённый возглас.
– А тебе что, сильно больше или сильно меньше? – с подозрением поинтересовалась Джесс.
– Наверное, мне надо сказать, что сильно больше… Девятнадцать. – Лэйса чуть-чуть улыбнулась в темноте. Разговор перешел на не связанную с сегодняшним днём, а потому безопасную тему.
Затем по просьбе собеседницы Джесс рассказала свою короткую незамысловатую историю. Дочь рудокопа, она родилась в деревне, притулившейся среди отрогов гор. Четыре года назад, когда ей было одиннадцать, её отца, пытавшегося на свой страх и риск разрабатывать брошенную жилу в неустойчивой части старых выработок, задавило обвалом. А полтора года назад умерла и мать, оставив ее сиротой с младшими братом и сестренкой на руках. Деревню сожгли солдаты рэ-Винкорда – из-за какого-то нелепого обвинения. С тех пор Джесси почти безвылазно жила под землей, – питаясь тем, чем угощали рудокопы, готовая работать наравне с мужчинами ради младших брата и сестры… Друзья отца заботились о ней: давали еду, старались защищать от всякого рода посягательств, – но их с каждым годом становилось все меньше. И вот сегодня она, кажется, потеряла еще нескольких…
Лэйса слушала девушку, и её собственные беды начинали казаться ей мелкими и незначительными на фоне этой простой, безыскусной – и потому особенно впечатляющей – истории. Будучи по рождению принцессой Альдэ, прожив в этой стране почти год, она все же не задумывалась раньше о всех тех бедах, которые причиняет её стране бушующая в ней война. То есть задумывалась, конечно, но не могла все их себе представить вот так ярко и конкретно, как они предстали перед ней после рассказа этой несчастной девушки – которая успела уже настолько привыкнуть к окружавшим ее несчастьям, что воспринимала их как должное.
За те пять или шесть дней, что прошли с того момента, как молодая наследница императорского престола рассталась со своими спутниками, она успела повидать столько всего жестокого – и страшного в своей обыденности! – о чем раньше и не подозревала. И все сильнее становилась в ней смутная уверенность, что от нее тоже зависит все то, что происходит сейчас в стране – и даже то, что произойдет завтра. Выйдут ли эти люди из пещер, смогут ли жить по-человечески, как желал им того недавно старик Гьеф? Будет ли на дорогах спокойно, в деревнях – мирно? Настанет ли время, когда бедным людям не придется браться от отчаяния и голода за оружие, а крестьяне не будут прятаться от солдат по лесам и подземельям?
Она чувствовала, что ее Долг, как наследницы древних королей, издревле ратовавших за благо своей страны, в том, чтобы добиться этой простой справедливости. Но как?.. Молодая женщина тяжело вздохнула.
– Ладно, давай спать – раздался вдруг откуда-то голос незаметно успокоившейся Джесс. Иди сюда… ложись между мною и сестрою, здесь теплее…
Так они и уснули – в темноте, на неровных камнях – сказались усталость и напряжение последних часов.
Проснулись все четверо одновременно. Лэйса увидела под утро удивительно яркий короткий сон – ей приснился Бессонный. Как въяве, увидела она пробуждение героя древних лет, – медленно открывающего глаза и поднимающегося со своего смертного ложа. Хотя он и был по виду старцем, но в каждом его движении сквозили сила и мощь. Он встал, распрямился во весь огромный рост, а затем его вид преобразился – лохмотья превратились в бархат и парчу, завершив величественный облик героя легенд. В руках у Бессонного появился не то посох, не то скипетр – во сне этого было не понять. Лицо Хранителя Подземелий было суровым, губы сжаты, глаза горели мрачным огнем. Он был в гневе. Во сне молодой женщине поначалу стало страшно, но потом она поняла, что гнев его направлен не на неё, а на вероломно нарушивших подземные законы сейнийцев. Бессонный ударил своим скипетром оземь, – и горы содрогнулись.
«Я с вами, – прошелестел идущий словно бы отовсюду голос величественного старца. А затем его взгляд обратился непосредственно на Лэйсу, и лицо уже не было страшным. „Дочь моя, – мягко прозвучало у неё в голове. – Лаиса… Твой дом – на севере!“»
От этих последних слов девушка проснулась. Они все еще звучали у нее в голове, когда она почувствовала, что остальные тоже уже не спят – разминая затекшие за время сна конечности, ворочаясь, потягиваясь и кашляя, ее соседи выползали из той кучи, в которую сбились ночью, пытаясь согреться.
– Мне приснился Бессонный, – неожиданно сказал мальчуган.
– И мне, – чуть удивленно ответила Джесси.
– И мне, – отозвалась из темноты девочка. – Он обещал наказать змеичей!
– Я тоже видела его, – вынуждена была признаться и Лэйса.
– А значит, что-то будет, – подвела итог странным совпадениям Джесс. – Кстати, мне приснилось, или сейчас нас действительно тряхнуло?..
Но слабый подземный толчок, если он действительно был, никто больше не почувствовал.
Так для подземных скитальцев начался новый день. И если бы не подаривший всем им надежду сон, начало дня можно было бы назвать плачевным: света у них больше не оставалось, еда также подходила к концу. Ко всему прочему, очередная ночь, проведенная в холоде, и предшествовавший ей полный тревог день отразились на здоровье Лэйсы – она казалась сейчас сама себе ватной куклой, тело с трудом повиновалось ей, голова была тяжелой, а во рту царила ужасная сухость. Джесси тоже чувствовала себя отвратительно – в последний год она вообще много болела, сырость и холод подземелий вкупе с постоянным недоеданием губительно сказывались на её растущем организме. И только детям все было, похоже, нипочём.
Остатки сушеного мяса были на ощупь найдены, честно поделены и съедены вместе с крошками от сухарей. Когда всем нестерпимо захотелось пить, Мирт, младший брат Джесси, был послан на поиски водокапа – с котелком, найденным в котомке Мартьена, и с наказанием быть поосторожнее. С задачей он справился быстро, найдя капель по звуку, и вскоре принес полный котелок воды – к безмерной радости женщин.
Теперь оставалось только ждать, сидя в полной темноте.
– Лэйса… Расскажи что-нибудь, – неожиданно тихонько попросила Джесси.
– О чём? – задумчиво переспросила молодая женщина, размышляя, какой рассказ может быть сейчас уместен и интересен. Но сидеть в молчании и впрямь было тягостно.
– Не знаю… – протянула горнячка. – Хотя бы про Змеиное Королевство – коли уж ты там, говоришь, жила…
И Лэйса начала рассказывать. Она вспоминала свои детство и юность, проведенные в столице Сейнэ, – и перед внутренним взором ее внимательных слушателей вставали красивые белокаменные дома Аль-Шапоры, согретые ласковым южным солнцем; её выложенные камнем, всегда чистые мостовые; величественные своды древних дворцов и разрушающиеся старинные храмы – потерявшие значение и теперь медленно приходящие в запустение, но по-прежнему поражающие своими размерами и странной архитектурой. Она рассказывала про шумные рынки в Нижнем городе, где можно купить абсолютно всё и притом часто за гроши; про прохладу фонтанов и тишину парков Верхнего города; про его узкие, но всегда опрятные улочки, по которым так легко сбегать вниз, к городской набережной – опять же белокаменной – и гораздо труднее подниматься вверх, туда, где стоял, скрываясь в тени более высоких зданий, небогатый, но опрятный дом ее семьи. Она рассказывала про своего отца – профессора знаменитого Аль-Шапорского университета, в который съезжаются желающие обрести знания молодые люди со всех концов страны и даже из-за границы, и про его друзей – учёных, поэтов, изобретателей – которые часто собирались в их светлой гостиной, ведя горячие споры о науке, политике и о будущем страны…
Она рассказывала и словно бы возвращалась назад, домой, в ту страну, которая не имела ничего общего со страшными слухами, ходившими о ней здесь, чьи жители были мирными и законопослушными и, хотя их обычаи, жизненные принципы и мораль несколько отличались от принятых на севере, – они совсем не походили на тех ужасных бандитов, которые бесчинствовали здесь, под землёй. То Сейнэ, которое она знала, и то, с которым только начинала знакомиться, отличались друг от друга так же, как день и ночь.
– Ну и ну! – выдохнула Джесс, когда в рассказе наступила передышка. – Ты не врешь? Там всё действительно так? Никогда бы не подумала, что змеичи могут быть такими! Поэты, учёные… Выходит, мы просто встречаемся с худшими из них. Пёс, мне даже захотелось побывать в этой Аль-Шапоре!
– А расскажи теперь сказку, тётка Лэйса, – набравшись смелости, попросила через некоторое время сестрёнка Джесс, маленькая Айлин. – Ты ведь знаешь сказки?
Лэйса улыбнулась ее непосредственности.
– Я расскажу вам легенду. Старую-старую легенду… Про короля Ульду. – Почему-то ей захотелось сейчас вспомнить именно эту историю. В детстве рассказы о легендарном короле альдийцев, от начала правления которого страна, собственно, и отсчитывала свою историю, были ее самыми любимыми историями.
– А, я знаю, кто это! Дядя Мартьен нам про него рассказывал, – похвасталась своей грамотностью девочка. – Он вообще нам много чего рассказывал, а Мирта даже научил читать и писать… и меня тоже обещал научить, только я еще была тогда маленькая, а теперь…
Неожиданно девочка замолкла, – видимо, вспомнила вчерашние слова Лэйсы, – а потом тихо-тихо спросила:
– Как ты думаешь, его и правда убили? – голос ребёнка дрожал.
Лэйса не знала, что сказать, поэтому так честно и ответила:
– Я не знаю, Яля…
Она сама не хотела верить, что этого веселого, доброго и внимательного человека уже нет в живых, что она никогда больше не увидит его по-детски открытого лица, не услышит подбадривающей шутки, не ощутит рядом надежного плеча… При мысли об этом ей хотелось плакать. За двое суток, проведенных рядом с ним, Мартьен стал ей почти родным. К тому же… к тому же без него ей будет очень трудно выбраться отсюда. «Нет, я не буду сейчас об этом думать», – приказала она себе. И начала рассказывать обещанную легенду.
– Давным-давно, когда мир был юн, а звёзды на небе сияли ярче, чем теперь, и не было ещё на свете ни Империи Тэра, ни других славных государств, земли к северу от этих гор населяли дикие народы. Одно из этих племен звалось вольпи, или детьми Лисицы, другое – народом Барса, иные же называли своими покровителями оленя, волка, рысь и даже куницу. Народы эти жили в дикости, и жизнь их была тяжела. Не знали они металлов, не умели строить домов из камня, питались дичью и ягодами, и часто враждовали между собой.
