Текст книги "Поцелуй принцессы – и вся Империя в придачу (СИ)"

Автор книги: Инна Юсупова

Глава 5. Свадьба

Она проснулась от холода. Было все так же непроглядно темно, как и с вечера, и не было ровным счетом никакой разницы между тем, держать ли глаза открытыми или снова закрыть их. Молодая женщина заворочалась на своей жесткой постели, пытаясь спрятаться от холода, но без особого успеха. Вскоре проснулся и Мартьен – то ли от её возни, то ли тоже от холода. Прокашлявшись – как и всех, кто долгое время жил под землей, поутру его мучил кашель, – молодой человек поднялся, высек кресалом искру и запалил свой светильник. Вспыхнувший огонёк озарил уже знакомую обстановку. В его свете лицо Мартьена казалось совсем юным и словно бы по-детски наивным – в какой-то момент Лэйса непроизвольно залюбовалась им… но тут же себя одернула: этот человек был безродным бродягой, авантюристом, пособником бандитов и в высшей степени сомнительной личностью – ведь иначе он не стал бы годами скрываться в подземельях! А в том, что он здесь обитает очень давно, не могло быть никаких сомнений…

Тем временем «безродный бродяга и авантюрист» зажег несколько свечных огарков и теперь пристраивал над ними котелок с водой, набрав её из стоявшего в глубине грота большого чана, заботливо подставленного под сочащиеся с потолка пещеры капли. Когда шаткая, на взгляд Лэйсы, конструкция приобрела какое-то подобие устойчивости, в воду были засыпаны крупа и несколько кусочков сушеного мяса.

Завязав мешочки с продуктами, молодой человек откинулся на свое аскетичное ложе, время от времени поглядывая на готовящуюся еду. Предстояло довольно долгое ожидание того момента, когда похлебка станет пригодной к употреблению.

– Надо обязательно приготовить горячее, – как знаток, пояснил он Лэйсе, сидевшей рядом, подобрав колени к подбородку и закутавшись в одеяло. – Если питаться в пещере только всухомятку, то долго здесь не протянешь. Так что подождём похлёбки – спешить нам все равно некуда… Ведь так? – он вопросительно посмотрел на свою загадочную спутницу.

Но та не возражала против недолгой задержки, – хотя спешить и было куда. Но лишний час погоды не делал, да и поесть горячего было бы действительно неплохо.

Чтобы скоротать ожидание, а заодно и снабдить спутницу полезной информацией, молодой человек начал рассказывать о предстоящем им пути.

– Вчера мы двигались вдоль границы гор, не зарываясь в их глубины, и сейчас находимся совсем недалеко от поверхности. Сегодня же нам предстоит достичь самого сердца подземелий, где «наша» территория заканчивается и начинаются пространства змеичей… то есть сейнийцев… – от взгляда Мартьена не укрылась легкая гримаса, пробежавшая по лицу Лэйсы при слове «змеичи». – Там надо будет двигаться осторожнее, – как ни в чем не бывало, продолжал он. – Сейнийские ребята чужаков на своей территории не любят, поэтому мы постараемся обойти их основные маршруты. Если получится двигаться быстро, то уже послезавтра ты вылезешь на поверхность в Сейнэ… рядом с каким-нибудь их фортом. – Мартьену было интересно, как его спутница отреагирует на слово «форт». Но если оно её как-то и коснулось, то она ничем себя не выдала.

Впрочем, со стороны Мартьена все эти подковырки были вызваны лишь праздным любопытством. На самом деле, ему давно уже было более или менее безразлично, кем были спутники, которых посылала ему судьба. Он доверял своей интуиции – если люди ему нравились, то он брал их с собой, если нет – просто исчезал, предпочитая не иметь с неприятными ему личностями никакого дела.

В основном страну покидали те, кто по каким-либо причинам оказался неугоден Кориладу или его конкурентам. Но Мартьен и сам был слишком многим неугоден, поэтому молодой авантюрист не задавал лишних вопросов, а иногда даже и не брал денег с несчастных беглецов, наоборот, стараясь им по возможности помочь. Сам он знал пещеры назубок, бывая в них с мальчишеских лет, а в последние два года вообще практически постоянно жил здесь и был хорошо знаком с большинством подземных обитателей.

Здесь, в рудниках, человека ценили не за его происхождение или политические взгляды, а исключительно за человеческие качества, поведение, характер. Люди тут были по большей части суровые, повидавшие жизнь и знавшие ей цену. Законы подземелья были просты и вызывались суровой необходимостью, а за их нарушение жестоко наказывали – только так можно было сохранить здесь порядок. Но они касались лишь поведения под землёй – человек, свято блюдущий законы жизни внизу, на поверхности вполне мог быть вором и убийцей – под землей до этого никому не должно было быть дела. Поэтому народ здесь попадался всякий.

Рассказав об их предполагаемом маршруте, Мартьен добавил:

– Если мы будем встречать по пути каких-то людей, то я буду всем говорить, что ты – моя девушка. Подыгрывай мне – так будет проще. Никто не станет раздумывать над тем, кто ты такая и куда я тебя веду. И еще… – он вдруг озорно улыбнулся, смягчая свою просьбу, – постарайся при них побольше молчать. Ты говоришь слишком чисто и правильно для своей роли…

Эти его последние слова насторожили молодую женщину. Впрочем, она быстро расслабилась, успокаивая себя тем, что никому даже в кошмарном сне не сможет прийти в голову, что наследница трона сбегает из своей страны через подземелья, как последняя воровка…

Тем временем похлебка приготовилась. Крупа, конечно же, так и не разварилась до конца и оставляла возможность для тренировки челюстей. Тем не менее, молодые люди, по очереди пользуясь единственной найденной ложкой, быстро с ней управились. Собрав котомки и сделав напоследок еще по глотку из фляги Мартьена, они отправились дальше.

Вскоре путники вышли к центральным выработкам и двинулись на юг. Сегодня отдохнувшей и выспавшейся Лэйсе путь уже не казался таким тяжелым. Она была готова идти по высокому центральному коридору хоть несколько часов без передышки… но неожиданно Мартьен свернул в одно из боковых ответвлений и, пройдя по нему совсем немного, остановился перед глухой стеной. Внизу её, впрочем, чернелось отверстие где-то в локоть высотой… и у молодой женщины появилось неприятное предчувствие, что именно туда им и придется лезть. Предчувствие это было не напрасным – Мартьен рыбкой нырнул в лаз и быстро пополз по нему вниз, толкая перед собой котомку. Лэйсе ничего не оставалось, как последовать за ним. Пыхтя и отдуваясь, не видя ничего впереди из-за загораживающей обзор котомки, она ползла, как ей показалось, целый час. Ушибленные вчера во многих местах локти и коленки отзывались болью при всех новых соприкосновениях с камнем… Наконец голова и плечи вырвались из заточения. Сделав над собой последнее усилие, молодая женщина подтянулась и вытащила из лаза остальные части тела. Свобода! Ура!..

– Ты быстро справилась! – Мартьен обнаружился сидящим рядом с лазом на своей торбе. Лэйса бросила в его сторону подозрительный взгляд, ища на лице молодого человека следы иронии, но не нашла.

– Знаешь, некоторые люди очень боятся таких узких проходов… не знаю почему, – продолжал проводник. – Их приходится подолгу уговаривать сюда залезть, а когда это все-таки удается, то они начинают паниковать, орать истошным голосом… А придавив нечаянно завязки своей котомки своею же собственной рукой и тем самым лишив себя возможности двигаться дальше, сразу начинают вопить, что они застряли… – Мартьен ухмыльнулся, видимо, вспомнив какой-то забавный случай. – Хорошо, что ты не из их числа – и я могу тебе спокойно сказать, что впереди еще много таких «шкуродёров» – они не очень удобны, но иногда это единственный путь…

Лэйса в ответ на это оптимистичное заверение только тихо вздохнула. Неожиданно ее внимание привлекло то, что вид пещеры изменился – теперь их окружали уже не рукотворные выработки, а высоченные, уходящие в темноту неровные стены явно природного происхождения. Даже яркий свет лампы Мартьена не мог полностью озарить большой зал, в котором они находились. Его во множестве украшали необычные колонны… Дивясь, молодая женщина взирала на созданное природой чудо: свисавшие с потолка сталактиты, слившиеся с поднимавшимися им навстречу с пола сталагмитами, образовывали естественные каменные столбы – сталагнаты, асимметричными купами расположенные по залу. На камне блестели капли воды…

– Как красиво! – шёпотом выдохнула Лэйса. Мартьен приподнял свою лампу, чтобы она могла получше разглядеть Большой Колонный Зал – так обитатели пещер называли это место. Он был рад, что она не разучилась видеть красоту – многие люди из тех, кого он сюда приводил, просто не замечали подземных чудес.

В молчании и тишине они простояли несколько минут.

Наконец Мартьен нарушил молчание:

– Пойдем. Впереди будет еще много красивого.

Медленно, словно сбрасывая с себя наваждение, Лэйса повернулась. Они подобрали с камня свои котомки и двинулись вперед, пересекая зал.

За Большим Колонным Залом располагалось еще несколько, поменьше. И в каждом из них было что-то такое, что отличало его от других, – в одном на потолке блестели, как звезды, мелкие вкрапления какого-то минерала – не являвшегося драгоценным, но хорошо отражавшего свет; в другом сталактиты и сталагмиты образовывали причудливые фигуры, словно бы созданные рукой скульптора; в третьем, сверкали и переливались в свете лампы капли стекающей по стенам воды… Пещеры неспешно открывали перед молодой женщиной всю свою древнюю и величественную красоту, которую так редко видел человеческий глаз, – а Мартьен специально выбирал путь через самые интересные, на его взгляд, и наиболее любимые им подземные места. Пещеры были его домом, его давней и беззаветной любовью. Они укрывали его в трудные дни, давали защиту и кров, здесь проходила немалая часть его жизни. Здесь он неделями жил, здесь он в поте лица работал кайлом, добывая из давно выработанной жилы последние крупинки золота, здесь же бесшабашно отдыхал, деля с грубым подземным людом последние остатки еды, которые запивались дешевым и крепким самодельным вином под долгие протяжные песни…

В одном из залов Мартьен заметил знакомый ему блеск и, выковыряв ножом из стены небольшой кусочек берилла, с улыбкой протянул его молодой женщине:

– Возьми – как память о пещерах.

Лэйса, осторожно приняв из рук молодого человека камешек, спрятала его в маленьком замшевом мешочке, висевшем у нее на груди, твердо решив всегда хранить там.

…Но вот природные пещеры вновь сменились хитросплетением созданных руками людей штреков. Опять слева и справа потянулись неровные тесаные стены выработок, без всякого порядка перемежающиеся полосами, сложенными из бутового камня.

В этой части рудника находилось несколько действующих забоев, где работали приятели Мартьена – и против встречи с ними он ничего не имел, скорее наоборот… С большинством из этих людей он состоял в крепких дружеских отношениях, а кое с кем даже побратался.

Толстые каменные стены отлично скрадывали звуки, поэтому люди, разделённые ими, могли не подозревать о существовании друг друга, даже находясь на расстоянии двух-трех десятков шагов – если это пространство между ними занимал камень. Но Мартьен по некоторым только ему заметным признакам видел, что народу в этой части пещер нынче довольно-таки много. Поэтому сейчас молодой человек, в надежде повидать кого-нибудь из старых знакомых и узнать свежие новости, решил заскочить к центральной развилке – там почти всегда можно было встретить пару-тройку отдыхающих за беседой от работы рудокопов. Но не успел он этого сделать, как из-за поворота показался яркий свет – гораздо ярче, чем от лампы в руках у Мартьена – и люди сами вышли ему навстречу. К удивлению Лэйсы, шедший первым человек нес источник света не в руках, а на голове. Лампа, пылавшая ровным белым огнем, была закреплена ремешком у него на лбу, оставляя таким образом свободными обе руки. Сам человек был одет в простую тёмную одежду, и по виду ему можно было дать лет тридцать пять – сорок. Он был худощав и немного сутулился при ходьбе. Следом шли другие люди, с самодельными светильниками в руках или на голове. Их было человек пять, одетых в такую же невзрачную, привычную к грязи и далеко не новую одежду. Некоторые несли в руках свой инструмент.

«Горняки,» – подумала Лэйса.

Рабочий люд был настроены весело, и громкий смех разносился далеко по штреку.

Заметив молодых людей, шедший впереди человек резко остановился, присмотрелся и издал удивленный возглас:

– Мартьен! Сто лет тебя не видел! Где пропадаешь, раздолбай?..

Предводитель горняков шагнул навстречу путникам. Его суровое, словно высеченное из камня, лицо озарила тёплая, почти отеческая, улыбка.

Лэйса порадовалась, что её проводник и здесь был своим человеком.

– Рад снова встретить тебя, Гурт, – Мартьен пожал горняку руку. – У меня были дела на поверхности… Там я и пропадал. – Ответ был довольно уклончивым, но Гурт остался им доволен.

– Ого! Март! Здорово, брательник!!! – к ним подошёл рудокоп с могучими, покрытыми густым волосом руками, торчащими из закатанных рукавов робы. С дружелюбием медведя он хлопнул молодого человека по плечу, между делом скользнув оценивающим взглядом по его спутнице.

– Здорово, Мышонок! – улыбнулся великану Мартьен. – Много ли золота добыл, пока мы не виделись?..

Мужчины долго жали друг другу руки и со смехом хлопали один другого по плечу.

– Что нового Подземлёй? – поинтересовался Мартьен, когда радости от встречи немного утихли (слова «под землёй» прозвучали в его устах так значительно, словно, по меньшей мере, название города).

Немолодой рудокоп по имени Гурт начал обстоятельно рассказывать об обвалах и подтоплениях на нижних горизонтах, о каких-то людях, обретающихся здесь, внизу, и их взаимоотношениях. Лэйса с трудом понимала, о чем он говорит, зато Мартьен слушал очень внимательно, время от времени что-то уточняя или слегка кивая головой. Новостей было много.

Во время его рассказа Мышонок несколько раз поглядывал на Лэйсу и под конец повествования, не утерпев, хитро прищурился и спросил, кивнув в её сторону:

– А кто это с тобой? Неужто бабою обзавёлся?..

– Ага, – не моргнув глазом, отозвался молодой человек. Лишний раз сообщать кому-то, пусть даже старым друзьям, о своих опасных делах ему не хотелось. Повернувшись к Лэйсе, он подмигнул ей, безмолвно прося, чтобы она ему подыграла, а затем хозяйским жестом притянул молодую женщину к себе и демонстративно обнял за плечи. – Вот, решил взять с собою… Наверху-то сейчас неспокойно, сам знаешь.

Лэйса, выполняя то, чего от нее ожидали, в ответ прильнула к своему спутнику и вполне естественным усталым движением склонила на плечо молодому человеку голову… Что-то подсказывало ей, что возмущаться сейчас не стоит – хотя, сказать по чести, бабой её еще никогда не обзывали!

Гурт, расплывшись в широкой улыбке, подмигнул Мартьену:

– Хо! Молодец, парень! Она у тебя красавица!..

Вся компания рудокопов двигалась в близлежащий грот, принадлежащий человеку по имени Ястреб, дабы отметить женитьбу оного на девушке со странным прозвищем Живёха, данным ей не то за неиссякаемый природный оптимизм, не то за умение выходить живой и невредимой из самых опасных ситуаций. Ястреб ухаживал за Живёхой уже давно, но девушка долгое время не давала ему согласия, – и вот, наконец, сейчас все-таки решила ответить парню «да», – к радости всех обитателей подземелья, внимательно следивших за развитием их отношений. По этому поводу устраивалась грандиозная пьянка, на которую тут же был приглашен и Мартьен. Колебался он недолго: конечно, дружеская попойка сегодня совсем не входила в его планы, но… но ведь не каждый день Ястреб на Живёхе женится!!! Этот аргумент был неотразимым, и легко утихомирил пытавшуюся что-то робко возразить совесть.

Пополнившаяся компания свернула в один из боковых штреков, и возмущенной легкомыслием своего проводника Лэйсе ничего не осталось, кроме как последовать за всеми. Свернув через пару сотен шагов еще раз и еще, рудокопы ввалились в солидных размеров грот, где и без того было уже немало народу. Виновница торжества – рослая, крепкая девушка с толстенной пшеничной косой, перекинутой через плечо, и спускавшейся ниже пояса, слегка раскрасневшаяся от многочисленных поздравлений и развесёлых шуток, – раскладывала на столе угощение, довольно обильное и разнообразное для этих мест. Тут были и яблоки, и орехи, и сыр, и хлеб, и даже слипшиеся в один ком и затвердевшие от долгого хранения сладости… Пир обещал быть богатым. Счастливый жених, со своей стороны, позаботился о подобающей случаю выпивке – на почетном месте стоял здоровый бочонок с хмельным.

Когда вновь пришедшие расселись, и шум немного поутих, из круга сидящих за столом поднялся седой как лунь старик с длинной окладистой бородой. В руках он держал наполненную вином резную деревянную чашу. Все умолкли окончательно.

– Дорогие мои… – начал старик. – Дорогие мои друзья, – в это слово он сумел вложить столько чувства, что из привычного всем оборота речи оно превратилось в нечто гораздо более весомое. – Сегодня мы все собрались здесь, чтобы отметить заключение семейного союза между Антидом, которого вы знаете под именем Ястреба, и Элиен, – которую уже на протяжении многих лет здесь зовут Живёхой. Я знаю их обоих с детства, оба выросли у меня на глазах, оба в свое время часто прибегали ко мне за советом и помощью… – старик на мгновение приумолк, прикрыв глаза, – видимо, вспоминал тех детей, которыми были когда-то сегодняшние жених и невеста. Те же, оба, выглядели немного смущенными и раскрасневшимися, – тоже, видимо, что-то вспомнили… а может быть, несмотря на всю свою кажущуюся заматерелость, просто стеснялись обращенного на них всеобщего внимания.

Лэйса, затаив дыхание, в священном благоговении следила за вершащимся обрядом. И почему-то всё внутри у неё переворачивалось от его строгой и величественной простоты. Как не похож был этот невзрачный грот на поражающий воображение своей роскошью главный храм Ву-Тэры, стольного города Империи, где ее выдавали замуж меньше года назад! Здесь не было ни жрецов в парадном облачении, ни пышно разодетых вельмож, ни виртуозов-музыкантов, ни сотен свечей, от которых даже в огромном помещении становилось жарко, ни сверкавших в их свете несметных драгоценностей, – но здесь были любовь, искренность и тепло душ собравшихся, – и это с лихвой заменяло все остальное.

– …Я рад, что дожил до этого долгожданного момента, – после недолгой паузы продолжил старик. – Я рад, что вы выросли честными и уважаемыми людьми, и что сегодня вас окружает так много верных друзей. И я горд тем, что в том, какими вы стали, есть и частичка моих трудов. Мне приятно, что вы не забыли обо мне в этот радостный для вас день… – старик откашлялся, а затем с максимальной торжественностью продолжил:

– Я счастлив оказанной вами мне сегодня честью – честью скрепить ваш союз, – он, держа чашу в левой руке, правой соединил руки молодых людей и в тишине, нарушаемой лишь слабым треском фитилей в лампах, закончил свою речь. – И я прошу у Бога, Который Един Для Всех, благословения вашему браку. Пусть ваша семья будет прочной, как корни гор, пусть любовь будет как яркий светильник, освещающий вам путь, а ваши дети… пусть ваши дети родятся на поверхности и никогда не спустятся вниз…

В кругу собравшихся возникло лёгкое замешательство, вызванное последним странным заявлением. Но старик поднял руку, призывая всех к тишине.

– Я знаю, что говорю, – произнес он. – Люди созданы для жизни там, наверху. – он сделал движение рукой, показывая на кровлю. – Воля судьбы и людей, война, гонения и другие опасности там, на поверхности, загнали нас сюда; подземелья приютили нас, стали нашим вторым домом, – но наш первый, истинный дом, все-таки наверху. Здесь мы ежечасно рискуем жизнью, тщась добыть горстку желтого песка, – чтобы те, кто живет наверху, сделали себе из него украшения, которые будут сверкать в свете солнца… Здесь наши дети, рожденные слабыми и хилыми из-за недостатка света и здоровой пищи, болеют и умирают, да и сами мы тоже медленно погибаем, задыхаясь от губительного пещерного кашля… Нет, наш дом на земле, а не под нею, и я желаю, чтобы если не вы, то хотя бы ваши дети когда-нибудь смогли безбоязненно вернуться на поверхность, – туда, где и должен жить человек! – С этими словами он отдал чашу, которую все еще держал в руках, Живёхе-Элиен, а та, в свою очередь, поднесла её своему мужу.

После того, как супруги по очереди испили из чаши, она пошла по кругу. Каждый, принимавший ее в руки, говорил какое-нибудь доброе пожелание супругам, затем отпивал и передавал чашу далее.

После того, как сосуд с вином сделал первый круг, народ, сидящий в гроте, оживился и повеселел. Неприятный осадок, оставшийся от последних слов старика, рассеялся, и жители подземелья вновь приободрились и налегли на стоявшее на столе угощение.

…Когда большая часть закусок была уничтожена, а бочонок наполовину опустел, кто-то попросил из темноты:

– Песню!

– Да, песню, песню! – поддержали его другие, уже не совсем трезвые, голоса.

Все взгляды обратились на Живёху. Та, снова смутившись, достала из темного угла какой-то струнный музыкальный инструмент, сделанный из темного дерева – причём сделанный, на вид, довольно грубовато – и, склонив голову, принялась его настраивать.

Спустя несколько минут инструмент был готов и по гроту неожиданно громко разнесся красивый грудной голос красавицы-горнячки. Сидящие за столом подхватили лихую песню про золото, скрытое под горами, находчивых рудокопов, извлекающих его из земли, и выпивку, ждущую их в качестве награды за труды. Нестройному хору грубых голосов, заглушавших звук музыкального инструмента, вторило подземное эхо. За первой песней последовала другая, еще более громкая, в которой пелось про горняка, добывавшего в подземелье ценную руду, про девушку, ждавшую его наверху и про неожиданный обвал, погребший под собой рудокопа вместе со всем добытым, – и помешавший тем самым счастью влюбленных. Несмотря на печальный сюжет, песня исполнялась на бодрый мотив и вызывала радостные вопли слушателей.

– А теперь спой что-нибудь своё, Живёха! Чтоб душа свернулась, а потом снова развернулась!!! – попросил кто-то из слушателей.

Девушка задумалась ненадолго, пощипывая струны, а затем из-под ее пальцев полилась красивая, торжественная, проникающая в самое сердце мелодия. Все притихли. И вот в тишине зазвучал ставший печальным и строгим голос новобрачной:

 
Наш удел – это вечная полночь,
Где чадящего факела дым,
И придет лишь Бессонный на помощь,
Тем, кто светом забыты дневным.
Путь Бессонного долог и тёмен
Он по древнему штреку идет.
Кто неверен подземным законам, —
Тех во тьму он с собой заберёт.
Слишком жадных он кровлей накроет,
Тех, кто подл, – под обвал заманит…
Но, Бессонный, наш дедушка добрый, —
Будет милостив к внукам своим!
 

Песня была простой и безыскусной, но в неё было вложено столько чувства, что прозвучавшая здесь, во мраке и тишине подземелья, освещенном лишь мечущимся в потоке сквозняка огнем старинной лампы, она вызвала у Лэйсы мурашки, побежавшие по коже. Кто такой Бессонный, о котором пелось в песне, она не знала, но чувствовала, что с этим именем здесь связаны какие-то древние грозные предания. Да и все остальные, сидевшие в гроте, после песни как-то притихли, и еще несколько минут в пещере царило молчание.

А потом вновь пошло веселье. Вскоре бочонок уже приходилось наклонять, чтобы извлечь из него вино, а пирующие все продолжали застолье. Мартьен не пропускал ни одного круга и каждый раз со знанием дела прикладывался к резной чаше, – несмотря на то, что Лэйса, не желавшая, чтобы хмель сразил единственного знакомого ей здесь человека, пару раз ощутимо толкала его локтем в бок…

Неожиданно шум застолья разорвал высокий женский голос, в котором звучали истеричные нотки. На входе в грот стояла невысокая девушка, закутанная в несколько слоев теплой одежды, которая полностью скрывала фигуру. Ее голову венчала копна коротких рыжих волос, а из-за спины выглядывали двое детей: мальчик лет десяти-одиннадцати и девочка лет семи, – по виду ее брат и сестра.

– Люди! – запыхавшись от быстрого бега, прерывисто дыша, вновь пришедшая почти кричала. – На нас… напали змеичи… Их… десятка два… если не больше. Они… они убили старого Пелея… Должно быть, прознали, что он нашел золото… хотели отнять… Они идут сюда… хорошо вооружены…

Пирующие, вначале ошарашено замершие на своих местах, теперь вскакивали из-за стола, трезвея на глазах, и устремлялись к выходу из грота. Веселье закончилось.