Текст книги "Вояж Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Лука, помоги! – умоляюще простонал человек. – Че-то я запутался совсем…

– Пить меньше нужно, – назидательным тоном произнес доктор и освободил человека от уз футболки.

Моему взору предстала опухшая физиономия под копной курчавых, темных, непослушных волос…

Санёк! Лапшич! Он-то здесь откуда?!

– Да напоили, сволочи, – страдальческим тоном пожаловался мой бывший штурман. – Я им говорю: «Русские умеют пить не хуже вас!» – а они – бряк! – бутыль с сивухой на стол… кружки наполнили… а кружки у них…

Голубые глаза Санька, бессознательно шарящие по хижине, зацепились за мое лицо, расширились, пытаясь сфокусироваться…

– Лука, а он… – Дрожащий палец Лапшича поднялся в моем направлении.

– Не снюсь я тебе, не снюсь, – успокоил я штурмана и сам удивился, сколько радости было в моем голосе. – Ты мне скажи: каким образом ты здесь оказался?

– Я? – искренне удивился Санёк. – Я же тебя ждал!

В голосе штурмана промелькнула истерическая нотка. Он попытался подняться, но лишь сел на койке, охнув и схватившись за голову.

– Доктор, помоги, а? У тебя же есть…

Лука вздохнул, порылся в куче хлама на столе и выудил из него пузатую флягу. Часть содержимого он вылил в кружку, долил воды, поболтал кружкой в воздухе, чтобы жидкости перемешались…

– Пей, но чтобы это – в последний раз!

Санёк принял кружку, выдохнул… и осушил емкость за три могучих глотка, отчего крупный кадык забегал по его тощей, покрытой щетиной шее, словно сказочный колобок по лесной тропинке… вернее – под ней.

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» – промелькнуло в голове. Мозг шалит. Наверное, последствия отравления сказывались.

– Я здесь… – фу-ух! – я здесь потому, что меня наняли, – «объяснил» Санёк, вытирая влажный лоб.

– Нужен был хороший штурман, – сказал Лука. – Под рукой в Новом Свете был только он. Рекомендации ему дали хорошие: мол, специалист классный, только дисциплина хромает… теперь я вижу, как она хромает. Чаушев сказал, что вы с Лапшичем работали раньше, так что меньше будет проблем с ассимиляцией.

Я вздохнул. Меньше проблем – это еще бабка надвое сказала. Я действительно работал с Саней Лапшичем, когда только попал на Дорогу, но хочу ли работать с ним сейчас… Что-то мне подсказывало (скорее всего – опыт общения с этим непоседливым и зацикленным на себе человеке), что без него мне было бы спокойнее. Санёк постоянно жил в каком-то нереальном мире, откидывая совершенно детские выходки и мечась из стороны в сторону вслед за своими нелепыми целями и желаниями.

Хотя…

Хотя как штурман он был действительно хорош. Да и товарищем он был верным… гм, точнее – настырным.

– Мы добрались сюда с каким-то военным обозом, укомплектованным штатными Проходимцами, – продолжал Лука, не подозревавший о моих душевных колебаниях. – Попали в него благодаря, так сказать, некоторым связям: Зоровиц постарался. Поселились в этой деревушке, стали про обстановку в стране вызнавать, проводника для нашей цели подыскивать, то-сё… Но спокойно сидели недолго: нагрянувшие партизаны облюбовали деревушку как временный лагерь. Хорошо хоть не расстреляли с ходу – с них станется: в первые два дня они вырезали здесь половину жителей, изнасиловали практически всех женщин, кроме, разве что, старух и младенцев. Потом – заставили живых закапывать трупы за околицей. Сейчас успокоились, поутихли. Надоело им грабить, убивать… Мирно отдыхают, сил набираются…

– Веселые ребята? – Я не мог сдержать сарказма.

Лука молча развел руками.

– Что им жители сделали?

– Просто Алехо проведал, что в этой деревне когда-то останавливался отряд нынешнего правительства, а жители не разбежались, не сожгли хижины, не отравили источники… Словом, оказались недостойными великого революционного движения.

– Что ж, могу лишь порадоваться, что меня в эти дни здесь не было.

– Я два дня есть не мог после этой резни, – угрюмо буркнул Санёк. – Что не съем – выворачивает наизнанку. Так что действительно радуйся и Бога благодари.

– А вот зачем ты нанялся? Какого лешего полез в эту кашу? – спросил я штурмана. – Никак не пойму: у тебя ведь деньги были неплохие, ты хотел, помнится, квартиру хорошую прикупить, пожить в ней, побездельничать, а остальные деньги – в банк… Что, опять проигрался, как на Шебеке?

Санёк грустно покачал лохматой головой:

– Я их потратил. Квартиру-то я купил, а затем заказал коллекционную гитару – «Лес Пол» [13]13
  Les Paul– известная модель электрогитары американской фирмы Gibson, Mesa Boogie– ламповый гитарный усилитель, Hammond– легендарный электроорган.


[Закрыть]производства шестидесятых. К ней – стек ламповый – «Мезу», как давно мечтал. Да еще «Хаммонд» настоящий с натуральными «Лесли-колонками». Ну и звука десять киловатт… Качественного, сам понимаешь. На барабасы и свет вот не хватило: цены здесь сумасшедшие, все приходится с Земли везти. Я слышал, есть еще в некоторых мирах производство достойных инструментов, но четких каналов поставки не нашел…

Я в изумлении смотрел на Санька:

– Лапшич, ты совсем рехнулся? Зачем тебе десять кило звука? Ты что, выступать собрался?! А жить где будешь?

Санёк возмущенно набрал в тощую грудь воздуха, но сразу сдулся, обмяк сморщенным резиновым шариком:

– Ни хрена ты не понимаешь, Лёха. У меня серьезная цель была: рок-клуб открыть. На Земле это только мечтой было, а здесь такие бабки привалили… Только местные инструменты никуда не годятся: здесь же нормальной электрухи не найти! – Санёк явно набирал обороты, глаза его загорелись нездоровым блеском, руки заелозили по коленям: – В Новом Свете все камерную музыку слушают, а об инди [14]14
  Инди-рок– направление в британской рок-музыке.


[Закрыть]и слыхом не слыхивали! Прикинь: чуваки вообще не знают, что такое британский рок!!! Я уж не говорю об электронщине! Из всех клавишных в Новом Свете – только пианино по домам, органы по церквам да пара роялей в оперном театре!

– И Радиохэд они не слушают, и Мэссив Аттак, и на концерте Мьюза ни разу не были, – с готовностью стал перечислять я.

Санёк снова сдулся – видать, похмелье еще хорошо давало о себе знать и гасило его легковоспламеняющуюся натуру. Иначе лекция о пользе качественной музыки была бы неизбежной.

– Злой ты, Алексей Павлович, – укоризненно проскрипел ссутулившийся штурман. – Да что с тебя, Проходимца, взять? Одна Дорога в голове…

Санёк укоризненно покачал головой, затем, очевидно вспомнив что-то, пожаловался:

– А еще эти партизаны у меня планшет отобрали. Сво-ло-чи. Я его тоже с Земли заказывал: не фигню какую-то – «Айпад» последней модели! Закачал на него всевозможные карты и маршруты известных миров плюс – заказанную с Земли же последнюю подборку фантастической литературы. Новый роман Бердникова, прикинь как жалко! Угробят ведь «Эпплу», партизаны долбаные! И какой я теперь штурман без компа?

– Что-то он вялый сегодня, – заметил Лука. – Мне так за неделю все уши прожужжал своими британскими группами. Наушники тыкал – послушать какие-то моменты как раз из этого, как его… Мьюза! Я послушал – визг один да параноидальное завывание…

– Это он еще вам лекцию о разрушающе-деградирующем воздействии шансона на мировоззрение, мораль и интеллект человека не преподал, – весомо добавил я. – Типа: «Блатняк – уничтожение всего светлого, доброго и разумного, что есть в человеке».

Санёк встрепенулся, выдавил из себя сиплое: «Ненавижу шансонщиков!» – и снова ушел головой в плечи, напоминая старого уставшего грифа: глаза полузакрыты, кадык щуплой, щетинистой шеи выпятился почти наравне с носом…

– Слушайте, Алексей, – Лука снова подсел ко мне на кровать, – вы сохранили лекарство? Ну для друга Чаушева?

– Оно осталось в моей куртке. А куртка – в вездеходе.

– Вот как? Выходит, дело немного осложняется… Что ж, – врач подмигнул мне и потер крупные ладони, – придется постараться проникнуть в вездеход. Насколько я знаю, команданте запретил растаскивать из него имущество. Это и хорошо, и плохо, так как там теперь стоит караул. Что ж, караул, что ли, не обманем? Иначе какой смысл мне добираться на Сьельвиван, если антивируса, с которым я должен работать, у нас не будет?

Я пристально посмотрел на врача. Ага, значит, я вез не просто лекарство, а антивирус… Выходит, Чаушев не все мне сказал. Хотя какая разница, какой именно препарат я доставляю? А вот участие врача в экипаже стало понятным. Ну что же, врач-специалист в небезопасном путешествии бывает очень даже полезен, что, в принципе, я уже и прочувствовал на своей шкуре.

– Пожалуй, я вас оставлю, – Лука взглянул на наручные часы: – Пора идти играть партию с сеньором де Вилья. Заодно своих клиентов среди партизан проверю. А вы постарайтесь без нужды не выходить из хижины, ладно? Иллюзия свободы – всего лишь иллюзия. И искушать наших герильерос лишний раз не нужно.

Я пожал плечами, поправил крестик за пазухой и замер: на моей шее должна была быть еще одна цепочка!

– Лука, подождите… вы не видели у меня на шее кулона? Ммм… что-то вроде металлического цветка?

Врач поднял бровь, кивнул:

– Было что-то такое. Один из партизан снял. Крест они не тронули, религиозные они тут все… Бога боятся.

– Бога боятся, а такое творят?

Лука пожал плечами:

– Так им же разъяснили, что революция – угодное церкви и Деве Марии дело! Что все грехи простятся, и они пойдут прямиком в рай… под покровом Царицы Небесной. Религия, знаете ли, – отличная мотивация для неумеющих думать. Прошли те времена, когда революционеры отвергали Бога. Нынешние умнее: они взяли Его на вооружение.

– Бедная Мария, – покачал я головой. – Она и думать не могла, что такое Ее именем твориться будет.

Врач хмыкнул, вернулся к столу и стал копаться в наваленных на него вещах.

Что ж, еще одну памятку о прошлой жизни я не сохранил. Хотя это, может, и к лучшему: с глаз долой – как говорится – из сердца вон. А то уж слишком грустные мысли мне этот цветок навевал. Хотя в этих воспоминаниях, кроме печали и горечи, было что-то еще… очень теплое, что ли?

Лука ушел, прихватив с собой небольшой саквояж, как я понял, с медицинским оборудованием. Санёк молча растянулся на койке, всем своим видом выражая оскорбленное величие. Я выпил еще воды, осторожно пощупал левое плечо, что и не думало болеть: повязка и загадочный шлот действовали великолепно. Я ощущал только легкое жжение и даже некоторую щекотку, словно в заживающих тканях бегали какие-то крохотные, практически невесомые существа. И эта щекотка была даже приятной: она словно служила доказательством того, что процесс выздоровления идет, продолжается…

Я тоже откинулся на койке, с удовольствием вытянув ноги. Отдыхать так отдыхать. А что дальше будет – все равно лучше думать на выспавшуюся, а не на кружащуюся голову.

– Лёха…

– Чё?

– А ведь не зря я все это купил?

Я какое-то время боролся с рвущимися с губ эпитетами… поборол, обуздал свои эмоции и спокойно, весомо так сказал:

– Не зря, конечно. Просто я завидую.

– Я так и понял, – умиротворенно проговорил Санёк, и через минуту его назойливый храп наполнил хижину.

Глава 8

И даже если революция не победит, всё равно все, и буржуи в том числе, будут носить мое лицо на майках!

Че Гевара

– Алексей, Алексей!

Сильная рука теребила меня за здоровое плечо, вытаскивая из омута крепкого сна, в который я провалился.

Я с трудом открыл глаза и уставился на будившего. Это был Лука. В хижине царил полумрак, в котором, как в густом супе, плавал вибрирующий храп Санька. Лицо врача, слабо освещенное стоящей на столе свечой, было спокойным – очевидно ничего экстренного не произошло.

– С вами команданте Алехо де Вилья хочет поговорить.

Я поморщился. Только ночных допросов мне не хватало!

– Я предупредил его, что вы ранены и спите, – извиняющимся тоном проговорил Лука, – но он сказал, что это ненадолго.

– Ладно, – обреченно пробормотал я, – пленным выпендриваться не годится.

Лука заботливо помог мне подняться и, придерживая за плечо, вывел из хижины.

Снаружи было темно и сыро. То ли небольшой дождь прошел, пока я спал, то ли ночная роса выпала, но почва и растительность были покрыты влагой, и кроссовки чавкали по мокрой глине. Кое-где в деревне, под навесами из пальмовых листьев, горели костры, у огня грелись люди, варили пищу. Слышалось негромкое бренчание гитары, тягучая, неторопливая речь. Залаяла встрепенувшаяся собака, послышался звук удара, и собака, взвизгнув, умолкла. Этакий живописный лагерь партизан. Хоть картину пиши: смуглые парни, полулежащие с автоматами и винтовками под рукой, блики огня на усатых, черноглазых лицах, песня на языке, до боли похожем на испанский, вьющаяся между столбами навесов…

Вот только округлый борт осевшего набок вездехода не вписывался в эту картину.

А над всем этим: пальмовыми крышами деревни, кострами, людьми, оружием, вездеходом, необъятными сырыми джунглями, и даже над обиженной собакой – раскинулось глубокое ночное небо, наполненное волнами звездного света. Загадочное. Глубокое. Равнодушное. Посрамляющее обилием количества звезд и Млечный Путь, столь ярко сияющий в украинской степи, и любой участок неба в любой точке земного шара.

Завораживающее небо. Гордое.

Вот только луны в нем не было. Даже жалкого тощего месяца. Или было время новолуния, или эта планета не имела спутника. А может, имела, да потеряла…

Так, размышляя, я вошел под обширный навес, закрытый с трех сторон от ветра стенами из циновок. Под навесом было светло: помимо света от открытого каменного очага, пространство озарялось еще и парой довольно ярких электрических ламп, питающихся, скорее всего, от аккумулятора. В центре, за столом, уставленным целой батареей бутылок и кувшинов, сидел тот самый человек, которого я видел рядом с Лукой, когда пришел в себя после холодного душа. Теперь на его короткостриженой голове не было пестрого платка. Полуприкрытые черные глаза внимательно следили за нами, и, хотя этот человек изо всех сил старался изобразить равнодушие на своем смуглом, довольно симпатичном лице, было понятно, что он очень заинтересован происходящим. Скорее всего это и был команданте Алехо де Вилья, вождь небольшого, но крайне отважного отряда партизан, борцов революции.

Интересно, а против кого эта революция вообще?

По обе стороны от сидящего за столом команданте Алехо стояли два рослых, одетых в камуфляжные рубашки и просторные штаны парня. Физиономии решительны, глаза подозрительно прищурены, челюсти вперед… Телохранители, как пить дать. Вот только в руках этих телохранителей покоились не пистолеты или револьверы, а внушительного вида штурмовые винтовки.

– Подходите, кабальеро, садитесь! – Голос у команданте был сипловатый, но, тем не менее, звучный. – Пальмового вина? Текилы? Может, пива?

– Благодарю, – ответил за меня Лука, присаживаясь на колченогий табурет и делая мне знак, чтобы я тоже присел, – но Алексею сейчас нельзя алкоголь. А вот я не откажусь: при здешней-то сырости…

– Глупости! – махнул рукой Алехо. – Когда раненому кабальеро вредил стаканчик пальмового вина?

Из-за циновок выскользнула гибкая девушка в простом белом платье, наполнила стоящие передо мной и Лукой глиняные кружки из кувшина, после чего исчезла, оставив легкий запах цветов и грустный взгляд темных бархатных глаз.

– За революцию! – Команданте поднял в воздух внушительного объема кружку и лихо опрокинул ее в рот.

Лука поддержал тост. Я молча пригубил пенящееся пальмовое вино. Оно было кисло-сладким и на удивление легко пилось, словно квас или ягодный морс.

– На вино не налегайте, – тихо шепнул мне Лука. – Оно очень обманчиво.

– Как ваша рука, кабальеро?

– Заживает, спасибо, – ответил я де Вилья, благодарно кивнув. – Могу я узнать…

Команданте разом поменялся в лице, черные глаза засверкали из-под насупленных бровей, верхняя губа, обрамленная щеточкой усов, приподнялась, открывая крупные красивые зубы.

– Здесь я задаю вопросы, кабальеро! Вы – мои пленники… и пленники революции! То что вы живы, целы и относительно свободны, не значит, что вы можете диктовать какие-либо условия мне – команданте де Вилья!

Смуглые парни, стоящие по обе стороны команданте, враз встопорщили усы и наставили на меня свои штурмовые винтовки. Еще бы из гранатометов прицелились…

– Вы мне нужны, вот в чем дело, – ослепительно улыбнулся де Вилья, разом отойдя от вспышки гнева. – Вы и ваш вездеход. Ну и Лука – врач он неплохой, надо признать. Слыханное ли дело – поднять на ноги человека, отравленного ядом гибы! Я понял: это был знак для меня, – команданте многозначительно прикрыл глаза и поднял к губам крестик, висевший у него на шее. – Иначе ваши кости давно бы уже растаскивали красные псы.

Кто такие красные псы, я не знал. Может, это были какие-то дикие звери, водящиеся в джунглях, а может, это было название этого самого партизанского отряда. Но на всякий случай я согласно кивнул и опустошил до дна кружку с пальмовым вином.

– Скажите, Алехо, – видите, вы тоже Алехо, как и я, – это еще один знак! – скажите, правда ли, что в вашей стране победила революция?

Я немного оторопел, но, тем не менее, сообразил, что к чему, и кивнул головой:

– Да, команданте.

– Значит, Лукас был прав! – торжествующе воскликнул де Вилья, обращаясь то ли к себе, то ли к стоящим по бокам телохранителям. – Значит, это происходит не только у нас!

Команданте лихо опрокинул кружку в революционную глотку и изящным жестом вытер усы.

– Как давно это было? Сколько времени прошло с тех пор, когда свежий ветер народного негодования скинул в пропасть диктат власть имущих?

– Ну-у… – я быстро прикинул, – больше девяноста лет.

– Почти сто лет!!! – Команданте был в полном экстазе. – Почти сто лет человек живет в стране, где победила революция! Скажите, как вам живется? Хорошо? Нет, наверное – просто отлично!?

– Да, неплохо, – выдавил я из себя, понимая, что рассказывать о сталинском терроре, железном занавесе, повальном дефиците и партийных взносах сейчас будет несколько неактуально. Как, впрочем, и о том, что Империя, порожденная революцией, давно рухнула, а осколки великого государства благополучно… э-э-э… хотя, скорее – неблагополучно – превратились в буржуазные страны. Ну почти все превратились. Ммм… почти буржуазные…

– Вот! – Де Вилья вдохновенно поднял к небу палец с обгрызенным ногтем. – Вот! – призвал он телохранителей и небеса в свидетели. – Давайте выпьем! За революцию во всех мирах!

Снова промелькнула белой тенью с глазами лани девушка, снова наполнились и опустели глиняные стаканы, и, наконец, команданте перешел к делу:

– Раз вы живете в такой стране, Алехо, вы должны понимать, как важно, чтобы революция победила. Чертовы политики опять загоняют наш свободолюбивый народ в бездну рабства и принуждения. Конечно же мы этого не допустим! – Команданте значительно замолчал и повел рукой, указывая на окружающую нас деревню: – Народ поддерживает нас, помогает чем может… Но для победы, как это ни прискорбно, нужны деньги, чтобы покупать оружие, припасы, платить людям…

Команданте сокрушенно покачал головой, всем своим видом показывая, что деньги – тлен, и он ни за что не прикоснулся бы к презренному металлу или, там, бумажкам, но раз революция требует…

Я смотрел на этого человека и не мог понять, кто передо мной. Де Вилья не был похож на сумасшедшего, но, похоже, свято верил в слова, что сам говорил. Однако этот человек, разглагольствующий о свободе для народа, сам уничтожал этот самый народ, вырезая и насилуя людей в деревне, где остановился. Вот такая странная и страшная изнанка светлых и человеколюбивых идей. Воистину, дорога в ад вымощена благими намерениями.

Команданте тем временем прочистил горло, пару раз кашлянув, после чего подозрительно взглянул по сторонам, словно готовясь вытащить из-под стола пару пригоршней бриллиантов.

– У меня есть информация, что в горах, неподалеку отсюда, есть старый город, полный чудес и сокровищ. Кое-кто считает это сказками, но я-то знаю, что это не так! – Де Вилья с тонкой усмешкой, адресованной всем глупцам, не верящим в легенды и сказки, впился взглядом в мои глаза: – Вы пойдете со мной, Алехо! Мне нужен человек, умеющий открывать Врата! Предание гласит, что попасть в тот город может только Проходимец с особым даром, и теперь у меня такой Проходимец есть!

Я ошарашенно опустошил налитый по края глиняный стакан. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Час от часу не легче!

– Лука мне много про тебя рассказал… – хитро прищурил черный глаз команданте. – Да еще вдобавок я получил вездеход, на котором можно вывезти сокровища из города через джунгли! И тогда я смогу купить для революции танки, вертолеты, ракеты, нанять солдат, специалистов, техников!

Де Вилья приподнялся, опираясь руками о стол, придвинул смуглое хищное лицо ко мне, явно пытаясь застать врасплох:

– Вот только куда делся еще один ваш человек, Проходимец?

Я недоумевающе покачал головой. А что я мог сказать? Жюльена я не видел с той поры, как он выскочил из рубки вездехода, и только мог догадываться, что с ним произошло.

– А с чего вы решили, что с нами был еще кто-то?

– И не пытайтесь меня обмануть, компаньеро, – прошипел команданте. – Сеньора Дженнифер рассказала нам о светлоголовом. Вот только кто он – непонятно. У двух моих людей за время захвата вездехода оказались перекушены шеи – кто это сделал? При этом один член вашего экипажа испаряется, закрыв намертво один из грузовых отсеков! Кто этот человек? Что он такое? Кого вы с собой везли?

Ага, ситуация немного прояснилась. Что ж, куда исчез Лебо, я не знал. Может, он в задраенном отсеке до сих пор сидит и в ус не дует… А вот кто мог отгрызть головы у доблестных партизан – догадаться было несложно. Маня продолжала защищать свою маленькую стаю… и мне оставалось только надеяться, что гиверу не зацепила ненароком какая-нибудь шальная пуля.

Я попытался вывести на лицо выражение полного недоумения и сокрушенно ушел головой в плечи.

– Не знаете? – недоверчиво переспросил команданте. Я вдруг заметил, что его смуглая кожа стала приобретать пепельный оттенок, а на висках и лбу выступил обильный пот. – Дьявол, не люблю непонятных происшествий. Вот и ваш толстяк клянется, что понятия не имеет… А мои люди недовольны. Пошли разговоры, что вы везли с собой дьявола, который теперь вырвался на свободу. Нашелся даже человек, который видел, как дьявол прыгнул от вездехода в джунгли. Этим болванам только подкинь тему для страхов…

Де Вилья понизил голос до полушепота, таинственно сверкнул глазами:

– Но что бы ни происходило – в город мы пойдем. Ведь там не только золото и прочие богатства. Не-ет… Еще говорят, что в этом городе есть оружие, которым можно победить любую армию. Лю-бу-ю!

Алехо попытался подняться, но его повело в сторону, и команданте был вынужден снова опереться руками о стол. Похоже было, что его язык все меньше повиновался владельцу:

– Что-то утомился… я сегодня. Думаю, немного сна… нам всем не повредит. Так что отсыпайтесь, кабальерос… завтра мы выдвигаемся! И если вы сделаете все как нужно… я… ммм… я отпущу вас и ваших друзей… целыми и невредимыми. Даже благодарность оглашу… от имени революции. Только вот не вздумайте пытаться бежать, сеньор Проходимец, вы же знаете как я поступаю с изменниками?

– Муравейники, погружение к пираньям, жилы на ногах, – пробормотал я, безуспешно пытаясь подняться на ватных ногах.

Проклятое пальмовое вино!

– Верно, – удовлетворенно кивнул команданте и вытер мокрый лоб. – А еще я могу проделать все это с вашими спутниками… а вы просто будете наблюдать… слушать их крики… крики в ночи… дьявол…

Взгляд команданте поплыл в сторону. Один из охранников приблизился, видимо желая помочь, но не решался прикоснуться к гордому командиру.

– Адьос, амигос… – слабо промямлил де Вилья. – Спокойных снов!

Лука подхватил меня под мышки и поволок из-под навеса.

– Какого ты ему наплел про меня?! – яростно прошипел я врачу. – Я же ничего не знаю про этот город, чтоб он провалился поглубже! Какие там еще Врата?!

– Не знаю какие там Врата, но благодаря им вы, штурман и Шварц с дамочкой все еще живы, – ответил Лука, продолжая тащить меня по глинистому склону. – Уфф, Алексей, я же предупреждал вас, чтобы вы не налегали на пальмовое вино! То штурмана вашего приходится таскать, то теперь вас…

– Команданте тоже развезло! – возмутился я. – А опыта у него поболе моего!

– Просто милая Контина в благодарность, что я вылечил ее младшего брата, согласилась добавить в кружку бравого революционера пару капель некоей жидкости, – жарко прошептал мне в ухо врач. – А как вы думаете, почему сеньор де Вилья оказался таким разговорчивым и выложил все свои цели и опасения?

– Жидкость способствует развязыванию языка?

Лука утверждающе хмыкнул и втащил меня в хижину.

– Главное, что все мы живы, – повторил врач, опуская мое тело на койку. – А вот у Контины люди де Вильи расстреляли всю семью, только брат остался. Девушка с удовольствием подмешала бы в стакан команданте что-нибудь покрепче, чем тот наркотик, что я ей дал. Но это слишком опасно: в случае смерти де Вилья нас могут просто расстрелять, безо всякого разбирательства. Так что пока будем ждать и думать… а там время покажет, как из этой ситуации выкрутиться. Даст Бог, продолжим свой путь без потерь.

– Неужели вы верите, что этот чокнутый революционер сдержит свое слово? – уже спокойней спросил я, снова перейдя на «вы». – Отпустит, когда найдем то, что он ищет?

– Не верю и не надеюсь, – пожал мое здоровое плечо Лука. – Я прагматик. И знаю, что можно ожидать от подобных людей. Насмотрелся за свою жизнь. Так что я предпочитаю ждать: время покажет, что дальше будет. Поиски кладов всегда были мутным, зыбким и опасным делом, полным всяких неожиданностей… даже для пламенных революционеров. Главное для нас – не упустить подходящий момент, когда он подвернется. Спите, Алексей, набирайтесь сил. Они вам понадобятся. А на досуге можете поразмыслить, как нам выкрутиться из этой ситуации. План какой-нибудь составить… Потом поделитесь.

Лука улыбнулся открытой… слишком искренней и открытой улыбкой, как мне показалось.

– Спокойной ночи.

– Спокойной, – пробормотал я в широкую спину врача. Вот те на: неужели доктор кривит душой? Что-то он задумал, эскулап греколицый. Незадача… Теперь придется присматривать и за ним, чтобы не выкинул какой-нибудь фортель в самый неподобающий момент. И все на мою голову. С Саньком, что ли, посоветоваться?

Я попробовал встать. Не получилось: ноги все так же отказывались мне подчиняться, хотя голова была довольно трезвой. Тогда я вытащил из добавочного кармашка джинсов зажигалку, которую партизаны не удосужились у меня спереть, и перевел рычажок газового клапана на максимум.

Щелк! Хижина осветилась слабым дрожащим светом. Я посмотрел на лицо спящего напротив штурмана, что мирно посвистывал своим вздернутым, делающим его лицо немного глуповатым носом. Санёк что-то пробормотал сквозь сон, поелозил ногами…

Раскаленный метал зажигалки ожег мне палец. Я отпустил рычажок, и хижина снова погрузилась во мрак. Нет, посвящать в мои подозрения Санька не стоило: еще сболтнет что-нибудь лишнее, балабол. А вот Лука все-таки интересный экземпляр…

Он не отреагировал на крест, а ведь должен был, если он действительно человек князя Чаушева. Хотя возможно, что попросту не счел нужным выказывать свой интерес к кресту и моей личности. Кто знает, какие инструкции ему в тайной полиции могли дать?

Я откинулся на койке, прикрыл глаза. Что ж, будем думать…

– Не всегда, когда человек думает, он принимает правильные решения. Даже когда очень старается думать.

Костер горел, потрескивая и разбрасывая искры. Влажно шумели остатками жухлой листвы деревья. Иван Чермаш рубил сучковатый ствол на дрова, смачно хакая с каждым ударом топора. Темное небо все так же сыпало мельчайшей водяной пылью, и казалось, что мой разговор с Ангелом-Хранителем не прерывался. Просто я отвлекся немного, отключился от реальности речи Матвея, чтобы увидеть быстрый – буквально на доли секунды! – сон. Сон про лагерь партизан в джунглях, про встречу с Лукой, Саньком, команданте Алехо де Вилья…

Я взглянул в лицо Матвею, но не увидел ни оттенка иронии. Скорее грусть, некоторую печаль.

Печаль из-за моей глупости. Глупости человека, пошедшего не по тому пути. Просто свернувшего не в том месте, где нужно. И попавшего в очень большие неприятности.

– Откуда мне было знать? – вяло спросил я, внутренне уже зная ответ. – Откуда я мог знать, что не нужно соглашаться на предложение Зоровица?

– Знаешь термин «человек, водимый свыше»?

Я кивнул:

– Такой человек делает намного больше, чем другие. Кажется, это еще называют талантом или… харизмой?

– Именно, – Хранитель повел широкими плечами, провел ладонью по аккуратной бородке. – Люди, как сотворенные по образу и подобию, имеют право выбора и сами решают, как им поступать. Но Творец, в отличие от людей, всегда знает как лучше.И ты, сделав выбор без вопроса, на самом деле лишил себя выбора. В своих молитвах ты просил хранить тебя от всяких напастей? Знаю. Просил. Так почему ты не спросил, как тебе поступить? Ведь гораздо проще не выбираться из опасной ситуации, а не дойти до нее, вовремя свернув…

– Это недостаток веры, – мрачно пробормотал я. – Я не привык регулярно спрашивать совета у Того, Кого не вижу. Гораздо проще пытаться все уладить самому…

– Верно, – довольно кивнул Матвей. – Настолько не привык, что отгородился даже от своего сердца, хоть оно, будучи вразумляемо свыше, не раз пыталось подсказать тебе верное решение. Как и сердце Пласта, кстати.

– Почему Бог не говорит более явно? – Упоминание о погибшем водителе сильно меня задело. – Почему не вмешивается в происходящее? Ведь Он всемогущ?

Чермаш, закончив рубить дрова, подбросил несколько сучьев в костер и осторожно подсел к нам под навес, застыл, прислушиваясь к разговору.

Матвей покачал головой, грустно глядя на меня, словно на глупого школьника, так и не выучившего простой урок:

– Подарив человеку материальный мир, Творец подарил ему и всю власть в нем. А подарки не забирают обратно, Алексей. Человек, как хозяин своей жизни, сам решает, что произойдет, хоть и часто при этом ошибается, заставляя страдать также и других. А Творец… Творец, хоть и имеет план оптимального развития событий, вмешивается в жизнь человека только тогда, когда тот сам Его попросит. Это и есть закон молитвы, Проходимец. А также – это принцип свободной воли.

Я молчал, переваривая услышанное. Этот простой ответ поставил все на свои места в моем мировоззрении. Стали понятны все нестыковки, давно не дававшие мне покоя: «Если Бог всемогущ и так любит людей, то почему Он допускает войны, эпидемии, нищету, угнетение, несправедливость?» Теперь понятно, почему. Потому, что человек сам это допускает. Вот только понимает ли человек, что тот груз ответственности за происходящее, что он всегда привык взваливать на кого угодно, даже на Бога, на самом деле всецело лежит на его плечах и на его совести?