Текст книги "Вояж Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глава 4

Да это же зомби!

Ричард Касл

Зомби не бывает!

Кейт Беккет

Человек просто стоял и ждал, когда мы подойдем. Ствол его ружья не поворачивался в нашу сторону, так что я стал успокаиваться, хотя ладонь с рукоятки пистолета за пазухой куртки так и не убрал. Внешность человека не производила особого впечатления: этакий пожилой сутулый дядька. Худощавый, хоть над штанами и круглится аккуратное пузико. Рост средний, плечи покатые. В клочковатой, растрепанной бородке – седина. На вид ему было лет за шестьдесят, скорее даже ближе к семидесяти. Я мог бы сказать, что он немного похож на Шона Коннери, но основная схожесть состояла, главным образом, в лысине. Одет этот старик был в довольно узкие, усеянные пятнами брюки и затертую длиннополую куртку, что когда-то имела черный цвет, а теперь вылиняла до грязно-серого. Длинную шею украшал белый стоячий воротник, а через плечо свисала пузатая сумка на ремне.

– Вы от Чаушева? – спросил он дребезжащим, словно трамвайное стекло без уплотнителя, голосом. – Привезли посылку?

Вопрос прозвучал на межмировом языке, хоть и с забавным акцентом. Я вышел немного вперед:

– Я от Чаушева. Посылка у меня.

Бородач, встрепенувшись, протянул руку, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. Я отрицательно покачал головой:

– Я передам ее вам после того, как увижу адресата посылки. Вы отведете нас к нему?

Старик всмотрелся в меня живыми карими глазами, подвигал губами, отчего зашевелились его неухоженные усы:

– Молод, молод… Впрочем, Евгений кого попало не пошлет. Что же, пожалуйте в Мадрель, господа! Не могу сказать «Добро пожаловать», так как доброго сейчас в нашем городе практически ничего не осталось. Впрочем, я забыл представиться: Ленуар Жимон, патер Единой церкви и доктор медицины по совместительству.

Старик замер, пристально глядя на нас, словно ожидая какой-то реакции. Затем пошевелил усами и добавил:

– Можете, если ваши вероубеждения вам позволяют, называть меня «отец Ленуар».

Я действительно оторопел: Ленуар Жимон, на первый взгляд, уж никак не казался больным человеком. Для чего же я вез ему лекарства? Вопросы вертелись на языке, но меня опередил Санёк:

– А что в городе происходит? Отчего блокада? Война?

Ленуар Жимон поморщился, словно хлебнул уксусу:

– Эпидемия, господа… и дама, – он поклонился в сторону Ками. – Львиный зев, мерзкая заразная болезнь. Лекарства от нее нет, а из заболевших выживают процентов десять, а то и меньше.

– Давно началось? – Я отодвинул назад поменявшегося в лице Санька.

– Пару месяцев. Власти завалили перевалы и поставили войска, чтобы не выпускать заразу из города. Некоторым удалось уйти морем, так что теперь и бухту заблокировали. Последним пытался бежать барон Руфус с его людьми – вон пароход на мели лежит, – кривой с крупным ногтем палец священника ткнул в сторону полузатопленного приливом парохода. – Да только сторожевой катер их изрешетил. А теперь и охотника пригнали – не выберешься. В бухту он не войдет – горловина мелковата. Вот и лупит по набережной, когда прилив и можно пройти возле горловины.

Ленуар так и сказал: «охотника», а не «крейсер». Впрочем, как я понимал, ничего от этого не менялось. И пушек в артиллерийских башнях меньше не стало.

– Ваш барон Руфус все-таки жив, – пробормотал я. – Умудрился ускакать по пляжу. Скажите, гм, господин Жимон, а признаки заражения этим вашим «львиным зевом» случайно не посинение лица и кровотечение изо рта и глаз?

– Уже видели? Кровотечение – первый признак. Затем лицо синеет, шея раздувается, а лицо искажается гримасой, похожей на морду рычащего льва… отсюда и название. И… да, можете звать меня еще «патер Жимон».

Бородач стал еще более серьезным, обвел нас взглядом:

– Вы сами-то как смогли в бухту пробраться?

– На пароходе видели одного, – я не стал говорить о том, что Ками пристрелила этого бедолагу, – да еще одного на пляже, уже мертвого. Кстати, господин Жимон, вы не подскажете, где бы нам раздобыть одежду, а то девушка наша…

Патер встрепенулся, закинул свое ружье, оказавшееся довольно старой двустволкой с горизонтальным размещением стволов, на плечо и укоризненно покачал головой:

– Простите старого грешника, только о себе думаю. Пойдемте скорее ко мне. Там и посылку передадите, если уж вам здесь неудобно.

– Может… – робко подал голос Санёк. – Может, лучше в город не входить? Зараза все-таки, а здесь – ветер с моря…

– Скоро вечер, начнет дуть ветер с гор, – пожал плечами Жимон. – Все зловоние будет на берегу, а мой дом расположен довольно высоко над городом, так что… Кстати, если вы были ближе чем тридцать шагов от больных или трупов и ощутили характерный запах, то, скорее всего, на вас уже забрались разносчики инфекции. Я же предлагаю вам воспользоваться моими возможностями по предотвращению болезни, тем более что вы привезли необходимые компоненты.

Я переглянулся с невозмутимой Ками и белым, как барашки на волнах, Саньком, пожал плечами и пошел вдоль набережной вслед за неторопливо шагающим священником.

На душе у меня было гадко.

Улица была довольно кривой и узкой, иначе с самого верхнего края ее можно было бы увидеть море. Сложенные из камня, покрытые штукатуркой и окрашенные в светлые цвета двухэтажные дома, высокие окна с закрытыми ставнями, мощеный тротуар, скрипящие на ветру вывески – все напоминало старую Европу, если бы здесь не было так безлюдно. Двери некоторых домов были заколочены досками, калитки и заборы, огораживающие садики, завалены различным хламом, специально наращены по высоте. Видимо, местные жители старались максимально оградиться от посетителей. Кое-где из-за крыш, заборов струился дым – люди боролись с заразой как могли. Ветер раздувал клубы дыма, и городской воздух представлял собой сизый, с резким запахом гари туман, недостаточный, чтобы радикально ухудшить видимость, но раздражающий глаза и горло, так что то и дело тянуло на кашель. Многочисленный мусор, мешки, ящики, брошенная телега – все указывало на отсутствие уборки улиц; да еще видно было, что жители в панике покидали свой город, бросая малоценные вещи. Возле дверей многих домов красовались кресты, нарисованные на стенах красной краской. Судя по тому, что эти двери были заколочены досками или заперты на навесные замки, красный крест означал зачумленность дома.

Теперь, когда набережная скрылась за несколькими изгибами улицы, дуновение ветра с бухты потеряло свою силу, запутавшись между причудливыми фасадами домов. Дым стал гуще. Неприятный сладковатый запах и запах гари, прочно поселившиеся в городе, стали набирать силу.

– Однако, воняет, – пожаловался Санёк, нервно оглядывая фасады домов, словно боясь увидеть источники зловония. – И какого лешего нас сюда занесло? Пусто как…

– Люди сидят по домам, боятся выйти на улицу. Может, какой дом и вымер полностью – кто знает? В гости теперь не ходят… – неторопливо повествовал Ленуар Жимон. Впрочем, глаза старого ученого живо рыскали по задымленным проулкам, словно он опасался неожиданного нападения. – Поначалу лекари пытались совладать с заболеванием, но почти все сами заразились да вымерли. Теперь даже трупов никто не убирает… Когда болезнь только появилась, городские власти пытались поддерживать порядок: рисовали кресты на домах, где были больные, и приставляли к ним сторожей, чтобы инфекцию не вынесли на улицу, похоронные команды выволакивали трупы, грузили на телеги и вывозили на окраину города, где и закапывали. Зараженные вещи сжигали, а опустевшие дома заколачивали. Мэр запретил всякое собрание, даже общие служения в церквах, чтобы зараза не распространялась. Теперь мэр умер, но горожане и сами по себе стараются ни с кем не общаться.

Жимон закашлялся, махнул рукой в сторону гор:

– Когда армия перекрыла перевалы, отчаявшиеся люди хлынули в порт, но путь к бегству по воде заперли сторожевые катера и охотник, стрелявшие в любое приблизившееся к выходу из бухты судно… Государство позаботилось о полном карантине.

Трупов на улице пока видно не было, но атмосфера уныния и отчаяния плотно заполняла город, накрывала его невидимым, но подсознательно ощутимым куполом. Хотелось бежать отсюда сломя голову, чтобы вырваться из-под гнетущей завесы, ощутить жизнь, глотнуть свежего, не заполненного заразой воздуха…

– Никогда раньше у нас такого не бывало, – монотонно продолжал Жимон. – Не местная это болезнь. Потому и не знаем как ее лечить. Были вроде бы попытки разобраться, институт Сардоны подключился… вот только результат вышел печальный: исследователи сами заразились, после чего их сожгли вместе с лабораторией, не заходя внутрь. Подозревают, что инфекцию завезли с материка.

– С материка? – удивился я.

– На Сьельвиване существует несколько развивающихся государств, – зачастил Санёк, поравнявшись со мной и Жимоном. – Несколько небольших и слабых разбросаны по единственному материку, а то, на территории которого мы находимся, располагается на большом острове, размером в половину Австралии примерно. Оно также называется Сьельвиван, и неизвестно, что раньше нарекли этим названием – остров или планету. Возможно, что и одновременно.

– Вообще-то, наш мир называется Либертате, – заметил Жимон. – Вот только об этом редко вспоминают.

– Это вроде как раньше Россию Московией называли, – блеснул знаниями штурман. Видно было, что он готовился к этой поездке и проштудировал, хотя бы и поверхностно, всю доступную информацию об этом мире.

– Погоди, Саш, – урезонил я его. – Простите, господин Жимон, кто же виновен в эпидемии?

– Полагают, что болезнь завезли с Альзавира. Этот южный остров с нездоровым душным климатом славится отвратительными инфекциями.

– А материк?

Жимон вздохнул:

– Вторая версия источника инфекции – Бритланд. С этим маленьким государством, состоящим практически из одного города, у Сьельвивана постоянная вражда. Несколько раз дело доходило до войны, но заканчивалось ничем: война невыгодна нашему государству, слишком дорого. Сейчас наш флот полностью контролирует пролив между островом и материком, так что угрозы нападения нет, хоть напряжение между государствами и присутствует. А вот вероятность диверсии существует всегда. Завезти заразных клещей в портовый город – раз плюнуть. Если зараза охватит остров, то и воевать не нужно: бери вымершие земли голыми руками…

Я хмыкнул, подумав, что зараженные смертельной болезнью территории – вряд ли удачное приобретение, но спросил о другом:

– Вы сказали «клещи»?

– Мелкие существа, рассмотреть которых можно только под микроскопом. Разносятся с пылью, водяными частицами на огромные расстояния. Угодив на кожу, разбредаются по телу. Естественно, попадают и в рот, и в другие полости… Местные медики думают, что они сами – причина болезни, но я, – Жимон гордо встопорщил свою и так растрепанную бороду, – я разобрался, что виноват вирус, который этими крохами переносится. Этот вирус невозможно рассмотреть в оптический микроскоп, а электронных у нас, по причинам местного характера, нет, но по косвенным признакам…

– Люди в проулке, – Ками, шедшая сзади, тем не менее видела больше, чем мы, увлеченные беседой.

Из арки впереди вышли несколько человек и медленным шагом пошли нам навстречу. До них оставалось метров тридцать, в воздухе плавала дымка, но то, что с этими людьми был какой-то непорядок, бросалось в глаза сразу: странные, вялые движения, опущенные лица, безвольно болтающиеся руки…

Что-то эта картина мне напоминала: раскачивающиеся ссутуленные фигуры, бредущие по узкой, мрачной улице… Где-то я уже подобное видел, и похоже было, что не у одного меня появились аналогичные ассоциации.

– Это че такое? – проблеял Санёк, пятясь вниз по улице. – Это же зомби какие-то!

– Они больны львиным зевом, – Жимон щелкнул курками своего древнего ружья. – В некоторых случаях, когда инфекция поражает ранее всего мозг, человек не умирает скоропостижно, но пребывает в состоянии, которое сродни болезни бешенства у животных. Помутнение рассудка, неконтролируемая агрессия… Точного диагноза нет, да и откуда ему взяться? Народ называет таких людей ревунами. И держаться от них следует подальше: бывает, не обратят внимания, а бывает, что и кидаются… Гм, даже чаще кидаются, чем нет.

– Может, обойдем их? – Санёк уже кричал, уйдя вниз по улице шагов на пятьдесят.

– Вот в переулки лучше не соваться, – покачал головой Жимон. – Там ревунов как раз больше бывает. Возможно, что от света прячутся – глаза-то воспалены… Да! Как я понимаю, у вас есть какое-то оружие?

Я достал пистолет, снял его с предохранителя.

– Это все? – Брови Ленуара поползли вверх. – Вы определенно должны мне рассказать, как с такими малыми запасами умудрились добраться до…

В этот момент один из ковыляющих нам навстречу людей поднял синюшное, залитое кровью лицо и издал странный, отвратительный звук, похожий на рычание водопроводной трубы:

– О-о-ууу-хррр…

Двое других отозвались похожими звуками, а четвертый опустился на колени и привалился плечом к стене дома.

От этих рычаще-гудящих воплей меня морозом по спине продрало, сердце сразу ухнуло куда-то вниз живота, а палец чуть было не нажал на спусковой крючок пистолета.

– Вот за это их и зовут ревунами! – пояснил Жимон. – Ближе чем на десять метров не подпускайте, чтобы кровь на вас не попала. И не бойтесь стрелять: они уже практически не люди и все равно умрут через пару дней, а вот беды успеют натворить изрядно!

– Лёха, вали их в голову! – блажил Санёк, стоя на несколько домов ниже по улице.

– Это необязательно, – крикнул Жимон и выпалил из своей двустволки.

Гах! Гах! Выстрелы оглушили меня, рука дрогнула, и моя первая пуля ушла мимо цели. Однако вторая и третья попали именно туда, куда я целился: раскачивающаяся фигура, идущая крайней справа, дернулась и медленно завалилась на бок. Тем временем Жимон что-то бормотал, ковыряясь в своей сумке. Очевидно – искал патроны.

Ружье священника было заряжено дробью, скорее всего – мелкой, и особого вреда на расстоянии двадцати шагов она не причинила. Ревун, в которого стрелял патер, лишь провел рукой по обезображенному лицу и внезапно перешел на бег. Другой оставшийся на ногах ревун последовал за ним.

– Ками, Жимон, давайте назад!

Я попятился, всаживая пулю за пулей в темные, залитые кровью силуэты. Какие-то из девятимиллиметровых пуль попали в цель, какие-то – нет. Трудно попасть в бегущего человека, особенно когда он сильно раскачивается на бегу. А бегущих к нам ревунов шатало изрядно. Один из них сбился с бега, вильнул в сторону и свалился за деревянную бочку, стоявшую у стены дома. Другой, получив пару пуль в грудь, тем не менее продолжал бежать, пока вылетевшее из-за моей спины ружье не попало ему под ноги. Ревун споткнулся и полетел кубарем вниз по улице, я шарахнулся в сторону, и тело, миновав меня, врезалось в стену выступавшего из общего ряда дома.

– Забыл, забыл, вот память проклятая! – дрожащим голосом пробормотал Жимон. – Не положил патроны в сумку…

Ками, так ловко швырнувшая отобранное у старика ружье, подошла ко мне и протянула руку, словно желая отереть что-то с моего лица, но патер ухватил девушку за талию и потащил в сторону:

– Не прикасайтесь, вы не видите, что ли?!

Ками нахмурила брови, я даже испугался, что Жимон сейчас покатится вниз по улице, но Санёк, приблизившийся ко мне на несколько шагов, выставил вперед палец и испуганно выдавил:

– Кажется, попало…

– Что попало? – Я вытащил запасную обойму, собрался вставить ее в пистолет, но заметил крохотные красные точки на кисти руки.

– Вы, главное, не волнуйтесь, – бормотал Жимон, копаясь в своей пузатой сумке. – Сейчас быстренько почистим вас обеззаразим… Вот плохо, конечно, что лицо…

Я провел рукой по лицу и уставился на покрасневшую ладонь. Плохо дело. Хуже некуда.

Похоже было, что катящийся по улице человек окатил меня брызгами своей заразной крови. И это значило…

Жимон уже надел на лицо странную маску, похожую на собачью морду. Такие маски были на людях, что взрывали прибрежные скалы. Очевидно, они должны были обеспечить защиту от заразы, только вот насколько они были эффективны?

– Ребята, не подходите ко мне, – Ками тут же шагнула вперед, упрямо сжав губы. Я шарахнулся прочь от девушки, выставляя перед собой руки: – Ками, пожалуйста, я тебя прошу!

Жимон что-то пробубнил под своей маской, очевидно соглашаясь с моими словами.

Я залез за пазуху куртки, погладил подкладку особым образом, считая движения, и достал из открывшейся щели потайного кармана серебряный «портсигар».

– Какой код? Цифры какие набирать?!

– Один, пять, восемь, восемь, – пробормотал Жимон сквозь маску.

Я покрутил крохотные валики с цифрами на торце «портсигара», и тот, щелкнув, раскрылся. Внутри, занимая все пространство, лежал обтекаемый пенал из полупрозрачного пластика. Сквозь пластик были видны несколько ампул с какой-то жидкостью. Священник с готовностью протянул пакет, распахнул его, и я закинул в целлофановый раструб доставленную по назначению посылку.

– Значит, так, доставку я выполнил. А теперь я попрошу вас…

– Нет, мой дорогой, – Жимон завязал пакет и упрятал его в свою пузатую сумку, – теперь буду говорить я! Вот в этих ампулах, – старик похлопал по боку сумки, – лекарство от львиного зева. Я послал одному моему знакомому в Новом Свете инфицированную кровь с просьбой найти лекарство от инфекции. После отправки стало известно, что наш мир изолировали, а потом и город взяли в карантинную осаду. Мой курьер не вернулся назад… я и не надеялся на то, что лекарство прибудет, но каждый день выходил на набережную, чтобы не пропустить возможных гостей. И вот вы…

– Так чего ты стоишь и треплешься?! – Санёк явно был взбешен: – Давай вколи и Лёхе, и нам это лекарство или дай выпить – не знаю как оно принимается – там же на нас всех хватит!

Жимон опасливо обхватил сумку руками:

– Что вы, что вы! Это же не готовая сыворотка, а культура для дальнейшего размножения! Ее нельзя тратить: она может спасти весь город!!!

Патер повернулся ко мне, стянул с лица маску. В расширившихся глазах – смятение:

– Я постараюсь, я успею… Вы побудете в изолированной комнате в моем доме…

– Ками, – пробормотал я, понимая – мне уже мало что светит, – Ками, идите с дедом, защитите его. Постарайтесь – пусть все сделает быстро. Сейчас самое важное – получить лекарство, поняла?

Ками упрямо поджала губы, всем своим видом показывая, что она сделает как нужно, но потом вернется.

А ведь вернется, не отстанет. И до конца со мной будет. Господи, что же так тяжело-то?

– Саш, – я перешел на русский, чтобы девушка не поняла, о чем говорю, – присмотри за Ками. Я спрячусь… – Мои глаза нащупали за крышами высокий шпиль, что-то вроде колокольни, острым клинком врезающейся в темнеющее небо. – Я поищу какой-нибудь ствол и буду ждать тебя с готовым лекарством в здании со шпилем. Если ничего не выйдет – не приходи, понял? И девчонка пусть не знает, где я.

– Черт. Вот черт, – беспомощно пробормотал Санёк.

– Ты лучше не чертыхайся, а начинай молиться. Хотя бы так же, как когда Ками отгонял.

Я попытался усмехнуться, но мой юмор никто не поддержал.

– Блин, Лёха… – Санёк мялся, словно не зная, какие подобрать слова. – Не, ну что за хрень такая! О!

Штурман просветлел лицом, словно ему на ум пришла спасительная мысль. Он скинул рюкзак, перевернул его и, вжикнув молнией, запустил руку в карман, о существовании которого я и не догадывался.

– Эта штука тебе поможет! – Санёк кинул мне какой-то небольшой предмет, и я автоматически поймал его. – Шварц говорил, что это просто панацея!

Я с недоумением рассматривал небольшую, размером с книгу брошюрного формата плоскую коробку, сделанную из зеленоватой керамики. Это же… шлот!

– Фридрих Францевич дал ее мне, сказал – ты знаешь, что делать с этим лекарством. Он что-то еще бормотал, но я ни фига не понял из его пьяного бреда. Я и забыл про эту коробку…

– Саш, спасибо, конечно, но это панацея для лечения ранений, травм, а не от вирусных инфекций.

– Все равно бери! А вдруг подействует?

Я взглянул на штурмана: брови домиком, губы кривятся, щека поехала вниз…

– Спасибо, Саш.

И сунул коробку за пазуху.

– Аптечку возьмешь?

– И аптечку давай. А сгущенки нет у тебя?

Санёк отвернулся, сердито закинул рюкзак за плечи.

Ками тем временем подозрительно щурила глаза, прислушиваясь к непонятной речи, и я успокаивающе кивнул ей, перейдя на межмировой:

– Пойду, посмотрю, что в городе и как. Поищу какое-нибудь оружие. Чувствует мое сердце – стволы нам еще понадобятся. Господин Жимон, а оружейный магазин в городе присутствует?

Священник быстро закивал, отчего маска совсем сползла с его лица:

– Есть, лавка… вон в той части города, рядом с рынком. Но она же закрыта…

– Нам, казакам, нипочем, что бутылка с сургучом, – подмигнул я, стараясь улыбаться. – Давайте-ка ваши притирания, оботрусь, приведу себя в порядок. Они надежно обеззараживают? Вот и хорошо. Да не подходите, киньте, я поймаю!

– Вы собираетесь туда пойти? – Жимон перекинул мне увесистый флакон, обмотав его тряпкой. – Но ведь скоро стемнеет! Мародеры, ревуны выйдут на улицы. А фонари некому зажигать, фонарщики разбежались… А что у вас в той коробке? Еще ампулы?

– Ками, патера в охапку и бегом делать лекарство, – перебил я старика. Постарался улыбнуться пободрее: – Буду ждать в оружейной лавке. Может, шлотом обмажусь, чтобы время не терять.

Я положил на брусчатку пистолет, добавил запасную обойму патронов. Основательно полил неизвестным мне, но очень резко пахнущим снадобьем оружие, потратив на это около трети флакона.

– Оружие возьмите себе, а я постараюсь чем-нибудь разжиться. Сколько у меня времени, патер?

Жимон замешкался, шевеля губами:

– Часа два, иногда три до первых симптомов. Потом четыре часа до потери сознания… и смерть где-то еще через час-полтора. У разных людей болезнь проистекает по-разному. Бывает, что и сутки человек держится, а иной и за пару-тройку часов сгорает. Сердце, печень не выдерживают нагрузки. Но мы успеем сделать, не беспокойтесь…

– А если зараза пойдет в мозг?

Патер хмуро посмотрел на меня и перекрестился:

– Тогда вы протянете несколько суток, может неделю. Каким-то образом инфицированный мозг не дает наступить кризису болезни. Только это уже будете не вы. Не человек. Хотите совет?

– Ну?

– Молите Бога, чтобы зараза обошла мозг стороной.