Текст книги "Вояж Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Вряд ли, – пропыхтел Шварц. – Эй, Чино! У партизан есть бронетехника? Машины пехоты, например?

– Если б были, нам ваш вездеход был бы без нужды! – откликнулся охотник. – А в чем дело?

– Да сюда танки какие-то едут!

Чино замолчал, видимо переваривая услышанное.

– Подождите, сеньор Шварц, – наконец крикнул он, – это правительственные войска, скорее всего!

– Ну и что?

– Ну я готов пересмотреть условия, – неуверенно проговорил Чино. – Алехо не успевает подойти, вот я и думаю…

Что-то ввинтилось в воздух, пронеслось мимо и ударилось в камни мостовой. Вспышка. Резкий, сухой грохот взрыва ударил по ушам, заставляя пригнуться, осколки камня стегнули по вездеходу, несколько из них задели меня, но куртка в который раз защитила своего хозяина.

– Чино! Открывай дверь!!!

– Это танки? Это танки? – спрашивал неизвестно у кого лежащий на мостовой и прикрывающий голову руками Санёк.

Приближающийся стрекот объяснил, откуда и кто нас атакует. Утыканное навесным вооружением брюхо мелькнуло над нами, грохот двигателя и свист винтов удалились, потом снова стали приближаться.

– Идет на второй заход! – крикнул Шварц. – Чино! Открой…

Трап с лязганьем откинулся. В проеме появилась тощая фигура охотника.

– Сеньоры, сеньоры…

Шварц взлетел вверх по трапу, саданул Чино в живот и тут же, крюком – в висок. Охотник завалился в вездеход. Фридрих Францевич оглянулся на секунду:

– Алексей, в кабину!

Ками толкнула меня к дверям, куда уже успели прошмыгнуть Санёк и Жюль, несший на широченном плече Контину:

– Давай, Лё-ша!

– А ты?

Ками нетерпеливо отмахнулась, ее фигура вновь потеряла четкость, чешуя задымилась черными струями…

На этот раз вертолет ударил из системы залпового огня. Неуправляемые ракеты взрыли мостовую Древнего Пути, и на прямой траектории огненного шквала стояла только стройная черная фигурка с размытым контуром.

Пространство вывернулось винтом, черный пузырь мелькнул на доли секунды, пожирая ярость ракетного роя. Я рухнул на мостовую, зажимая уши, успев только заметить, как взрывом одной из ракет снесло откинутый трап. Меня снова уберегла куртка и, как ни странно, американская армейская каска, которую я так и не снял.

К счастью.

Вертолет было пронесся мимо, но два бледно-голубых всплеска выметнулись из модуля Ками и настигли винтокрылую машину. Пару мгновений казалось, что никакого вреда «крокодил» боевой поддержки не получил, но тут машина окуталась сеточкой голубых молний, вильнула в сторону и стала буквально разваливаться налету. Вспучился сияющий пузырь: распыленное в воздухе топливо вспыхнуло, и части вертолета, выпав из огненного шара, усыпали мостовую, словно свидетельство наказания безумцев, дерзнувших покуситься на Древний Путь.

Оглушенный и ослепленный, я стоял, разинув рот. Что-то скользнуло по моей щеке. Рука Ками.

Девушка еще раз провела рукой, лишенной чешуйчатой перчатки, по моему лицу, затем настойчиво потянула меня в вездеход:

– Пойдем, Лё-ша!

Я выпрямился и на нетвердых ногах зашагал к лишенному трапа дверному проему. Жалобный крик заставил меня оглянуться. Дженнифер, все так же на карачках, ковыляла к вездеходу. На искаженном лице профессора сменяли друг друга стыд, боль, отчаяние, мольба…

Я подошел к американке, помог ей встать. С другой стороны ее подхватила снова надевшая перчатку Ками. Так мы и подошли к вездеходу, волоча на себе профессора. Вот только трапа-то не было…

– Лёха, ты совсем офигел? Она же, тварь пиндосская, нам такое устроит, только оклемается! Она же…

– Вот и присмотришь за ней, – устало бросил я Саньку. – А сейчас помоги ее затащить.

Штурман просто задохнулся от возмущения, открыл было рот, но натолкнулся на взгляд Ками и сразу сник:

– Хрен с вами, идиоты, давайте грузите эту змею…

Дженнифер мешком перевалилась через топорщащийся рваным металлом порог. Ками отбежала к своему модулю, повозилась несколько секунд и тут же вернулась, неся в руках светлый ящик размером с солидный кейс.

– Медицинский набор и немного оружия, – девушка зашвырнула ящик в вездеход, в один миг забралась внутрь сама и почти сразу же вытолкнула оттуда безвольное тело одного из американских солдат.

– Умер от взрыва, – пояснила она мне и протянула руку: – Давай, Лё-ша!

– А модуль?

– Останется действовать в автономном режиме. Бронетехника на подходе, он нас прикроет. Давай руку!

Санёк тоже уцепился в меня, и через секунду я был в вездеходе. Переступая через связанные конечности уцелевших коммандос, я поднялся на площадку у рубки, заглянул по ходу в каюту где меня встретили большие, влажные глаза Контины. Бледный как мел врач раскинулся на нижней койке, а девушка, сидя на краю постели, нежно поглаживала изящной ладонью его неподвижную крупную кисть, что-то приговаривая по-испански. Контина поймала мой взгляд, покривила губы в слабой улыбке и снова склонилась над Лукой.

«Вот оно как бывает», – безо всякого удивления отметил я про себя, развернулся и направился в рубку. Следом за мной проскользнула Ками, встала за моей спиной, когда я уселся в кресло водителя.

– Давай вывози нас отсюда, – ворчливо сказал Шварц из соседнего кресла. – Александр!

Санёк просунул голову в кабину: глаза бегают, на физиономии непонятная гримаса.

– Живо наверх, будешь наблюдать с крыши, очки вот возьми, у Чино забрал…

И Шварц протянул штурману мои тактические очки.

– Нет уж, – я перехватил руку толстяка, – мне вездеход сейчас вести впотьмах, так что очки у меня останутся.

Санёк скривил физиономию пуще прежнего, исчез, но вместо него тут же появилась уродливая фигура Жюльена.

– Охотника связал, – буркнул он, даже сквозь скафандр излучая неприязнь к стоявшей тут же Ками. – Пойду в свой отсек, посмотрю как там груз.

– Ничего с твоим грузом не сделается, – отрезал Шварц. – Ты лучше за пленниками последи. Еще освободятся, не дай бог, опять попытаются вездеход захватить. А мне уже надоело его возвращать.

Я надел очки, выключил фары и освещение в кабине и тронул вездеход с места, стараясь разогнать его как можно быстрее. Снова загудели двигатели, зашумели колеса по мостовой Древнего Пути.

– Маня где? – спросил я у Шварца, который на этот раз вооружился одной из американских штурмовых винтовок, выставив ствол наружу, через разбитое лобовое стекло.

– Здесь, под ногами, – фыркнул толстяк. – Я убрал ее с кресла, чтобы не мешала. Чино, видать, не пожалел снотворного, когда добавлял его в мясо, так что спит твоя гивера и вряд ли в скором времени проснется.

– Ну и пусть спит, так даже спокойней. Ками!

– Да, Лё-ша?

– Ты можешь объяснить, что ты здесь делаешь? И что это за имидж у тебя такой? Откуда такой модуль?

– Я тебя искала, – девушка положила руку мне на плечо. Я даже дернулся, но, скосив глаза, увидел, что в ее пальцах зажат тот самый кулон на цепочке, который забрали у меня партизаны.

– Ты не сберег его, – укоризненно произнесла Ками. – А в нем передатчик, указывающий твое расположение.

Вот те раз!

Ками разжала пальцы, и кулон соскользнул мне на колени.

– Меня сбило с толку то, что партизаны его у тебя отняли. Пришлось изрядно пометаться по этим джунглям. Эти местные… «Diabolo! Santa Maria! La sangre de Cristo! Los santos Apóstoles!» [23]23
  Дьявол! Святая Мария! Кровь Христова! Святые апостолы! (Исп.)


[Закрыть]– истерическим тоном передразнила девушка. – Вот основные фразы, когда я у них про тебя спрашивала. Что за глупый народ!

– Возможно, они так на твой внешний вид реагировали? – осторожно спросил я, памятуя о «религиозном подходе» Санька.

– Ну я же не все время режим защиты включала, – возразила Ками. – Он же массу энергии требует!

Шварц хмыкнул из своего кресла, и я с ним полностью был согласен. Действительно, необязательно истекать дымными черными струями – для местных жителей вполне достаточно чешуи с головы до ног и красных светящихся глаз.

– Ты меня искала, – я все пытался связать воедино ниточки причин и следствий. – Искала зачем? Попугать?

– Мне тебя заказали.

– Ага! – торжествующе хрюкнул Шварц.

– Я надеюсь, ты не продешевила? – не сдержал я сарказма, продолжая внимательно вглядываться в Древний Путь.

– Не беспокойся, за тебя обещали хорошую плату, – фыркнула девушка, и я, хоть и не видел лица Ками, ясно представил озорные огоньки в ее миндалевидных темно-карих глазах.

– Так вот почему ты так старалась…

– Если бы я не успела первой, то тебя мог найти кто-нибудь еще. Заказ был свободным– его мог взять любой незанятый наемник. Учитывая внушительность суммы вознаграждения, стоит считать, что по твоим следам идет немало специалистов своего дела.

– А кто, кто заказал? – беспокоился Шварц.

Ками повела на толстяка бровью. Раньше я у нее такого жеста не замечал.

Что же, это было красиво.

– Обычно, когда делают заказ на убийство, особенно – свободный заказ, клиенты хотят оставаться инкогнито, – невинно сообщила девушка. – Но о вашей экспедиции знали, так что я получила ваш приблизительный маршрут и предполагаемое время появления в контрольных точках…

Опаньки, приехали!

– Дело становится все интереснее, – проворчал Шварц.

«Выходит, Чаушев был прав, когда говорил, что есть силы, заинтересованные в том, чтобы эта поездка не состоялась. И я оказался крайним в этой считалке на выбывание, – уныло подумал я. – Лёха-Лёха, ты опять протупил, брат! Снова умные дяди играют тобой как пешкой!»

– Неужели Зоровиц с Чаушевым увлеклись шпионскими играми? – сделал предположение Шварц. – Иначе с чего кому-то заказывать Проходимца? Послали какую-то инфернальную деву, право дело! Скажите, гм… скажите, милая девица, откуда у вас такие технологии? Принцип действия брони основан на поглощении энергии, как мне кажется?

– Это не должно вас касаться, милый старичок, —отпарировала Ками.

Фридрих Францевич засопел словно паровой котел с неисправным предохранительным клапаном. Очевидно, обращение «старичок» Шварца никак не устраивало.

– Видите ли, Мефистофелева дамочка, мой возраст…

Глухие, гулкие удары заставили умолкнуть «специалиста по сложным ситуациям». Что-то происходило позади, в тех местах, которые вездеход уже покинул.

– Модуль ведет бой с бронетехникой, – сказала Ками изменившимся голосом.

Шварц оглянулся на нее и отпрянул. Мне некогда было оборачиваться – я следил за дорогой, – но можно было догадаться, что девушка снова закрыла лицо черной чешуей и через системы костюма наблюдает за действиями своего модуля. Удары участились, прокатилась россыпь мелких хлопков – ну просто отзвуки праздничного салюта, очень схоже.

– Что там? – пропыхтел Фридрих Францевич.

– Слишком много, слишком, – ровным тоном произнесла Ками. – Я и не думала, что сюда направляется целая армия! Машины какие-то допотопные, но количество… Лё-ша, если хочешь, я передам тебе изображение.

Я не успел ничего ответить или просто сообразить, как на фоне подсвеченного очками Древнего Пути мелькнули какие-то надписи, и перед глазами тут же развернулась полная световых вспышек картина. Я даже шарахнулся назад, ударившись затылком о подголовник кресла, а руки непроизвольно вывернули руль влево, чтобы избежать столкновения с ринувшейся на меня тупорылой мордой бронетранспортера. Вездеход тут же занесло.

Панический вопль Шварца отрезвил меня, заставив вывернуть руль обратно, снова подрулить в сторону заноса, а затем попросту сорвать очки, чтобы сориентироваться в рычагах управления вездеходом.

– Прекрати это! – Я сбросил скорость и выжал рычаг тормоза.

Вездеход подпрыгнул, правыми колесами слетев с брусчатки. Еще немного, и он вмазался бы в стену джунглей, но нас выручил поперечный размах Древнего Пути, как, впрочем, и широченная колея [24]24
  Колея (техн.) – расстояние межу правым и левым колесами автомобиля, расположенными на одной оси.


[Закрыть]вездехода.

Я с шумом выдохнул, провел ладонью по лицу. В кабине царил полумрак, особенно густой после тактических очков. Сами очки лежали у меня в ногах, испуская частые вспышки света, и в отблесках этих вспышек я разглядел встревоженное лицо Шварца.

– Вы как, Алексей?

– Устал до безобразия, – признался я. – Как-то разом навалилось… Кажется, руки поднять трудно. Такие вот дела. Может, вы дальше поведете?

– Прости, Лё-ша, – тихо произнесла из-за спинки кресла Ками. – Глупо получилось.

Я промолчал, не желая ничего говорить. Тело действительно захлестнула волна слабости, завладела каждой частичкой, поволокла куда-то, перед глазами поплыли цветные круги…

Пшик!

Я поначалу даже не отреагировал на укол в шею, но легкое жжение быстро разрослось, охватывая все большие территории, заставляя тело скорчиться от огня, разлившегося в мышцах. Кажется, я даже задергался в судорогах, хватая воздух ртом. Наконец огонь отступил, мышцы стали расслабляться, и я снова принял сидячее положение. В ушах завибрировал возмущенный вопль Шварца:

– Ты что творишь?! Что ты ему вколола?

– Это поможет продержаться еще несколько часов без отдыха, – спокойно ответила Ками.

– А затем?

– Он уснет. И надолго.

– Как надолго? – не унимался толстяк. – А если мы к Переходу подойдем? А если нас нагонят к тому времени?!

– Ладно вам, – пробормотал я, трогая вездеход с места. – Сейчас мне действительно лучше. Только… Ками, убери картинку из очков. А то мелькание раздражает.

Что-то колыхнулось в пространстве. Словно бы Древний Путь глубоко и резко вздохнул, сбрасывая накопившееся за века напряжение.

– Модуль, – сдавленно произнесла Ками.

– Что «модуль»? – вскинулся Шварц.

– Просто держитесь.

Круговым движением Ками выпрыгнула из-за спинки кресла и уселась мне на колени лицом к лицу. Руками и ногами девушка крепко обхватила меня, вцепившись в кресло у меня за спиной, прижимаясь щекой к левой щеке.

Вездеход тряхнуло. Словно гигантская ладонь шлепнула по корме машины, мягко придавая ускорение. Я думал, что это все, но ладонь великана снова завладела транспортом и на этот раз повлекла его назад. Колеса вертелись, проскальзывая по брусчатке, но не могли сопротивляться могучей силе, что тянула нас все быстрее и быстрее, заставляя покрышки визжать от усиливающегося трения. Я, зарываясь лицом в копну волос Ками, все тянул и тянул рычаг ускорителя, краем глаза наблюдая, как мимо бокового стекла кабины проносятся сорванные неведомой силой ветви деревьев. Вибрирующий гул за кормой вездехода, возникнув незаметно, все нарастал и нарастал, пока не охватил все, заглушая прочие звуки, передавая вибрацию через рычаги управления. Наконец двигатели вездехода взрыкнули свободно, машина рванулась вперед, очевидно освободившись от невидимого мощного захвата. Наступила тишина, нарушаемая только дыханием Ками в мое левое ухо.

– Ками…

– Держись, – шепнула в ухо девушка.

Пространство снова содрогнулось. Вездеход получил такой удар, что каждая гайка в нем взвизгнула от боли. Багровая пелена застлала мне глаза, сердце прыгнуло куда-то в горло, и я ощутил, как машина падает в какую-то бездонную пропасть, вращаясь в полете, словно лавровый лист в кипящем бульоне.

Хрясь! Колеса ударились обо что-то, снова потеряли поверхность… Новый удар! Яростный порыв ветра ожег правую сторону лица, принялся стегать его волосами Ками. Навалилась тяжесть, причем – как-то сбоку. Удары посыпались один за другим, бешеная тряска, скрип и визг металла… нас определенно тащило куда-то… движение замедлялось, замедлялось…

Глава 6

Мы подписали с германской Стороной пакт о ненападении.

Молотов

Это значит, что правим будэт тот, кто нападет пэрвым.

Сталин

Вездеход качнулся последний раз и замер. Что-то потрескивало в навалившейся тишине, что-то стучало по металлу, словно вдруг пошел легкий град. К общей картине звуков, таких тихих после недавней какофонии, примешалось тихое тонкое шипение, словно бы кто-то спускал воздух из надувного матраца. Это шипение назойливой стрункой вливалось в шум у меня в голове, добавляя какую-то прямо издевательскую нотку.

«Колеса пробиты, – автоматически отметил я. – Интересно, а у нас „запаски“ в достаточном количестве есть?»

Наконец я открыл веки, и первое, что я увидел, была тонкая пульсирующая жилка на шее Ками. Девушка все так же сидела на моих коленях, вжимая меня в спинку кресла, и я вдруг подумал, что находиться в таком положении не так уж и плохо. Скорее даже, очень неплохо, и можно было бы посидеть так подольше…

Ками повернула голову. Ее миндалевидный, красивой формы глаз с тревогой взглянул на меня, пухлые губы шевельнулись:

– Лё-ша, ты в порядке?

– Все нормально, спасибо, – пробормотал я, сквозь шум в ушах думая о том, что отрастил порядочную щетину, тереться о которую щекой – удовольствия мало. Особенно с такой бархатистой кожей, как у Ками. И еще почему-то мне показалось, что я не сижу, но лежу на спине, несмотря на то что мы с девушкой до сих пор находились в кресле.

– Нужно попытаться завести двигатель и двигаться дальше, – продолжал мямлить я. – Нас могут догнать…

Тут я осекся, потому что до меня дошло: у кабины вездехода не было крыши. Словно плохим китайским консервным ножом ее отхватили, оставив клочья рваного металла, лоскуты какого-то уплотнителя, пучок жалких проводов и трубок…

– Нас уже никто не будет догонять, – ответила девушка и легонько вздохнула, пощекотав дыханием мое ухо: – Некому догонять.

Мы снова замолчали, словно собираясь с силами. Я, во всяком случае, именно так и делал: самочувствие у меня было отвратительное.

Странное бубнение донеслось откуда-то совсем рядом. Стихло. Возобновилось с новой силой. Ками, наконец, слезла с моих колен, мазнув напоследок тяжелой прядью волос по лицу. Я не успел погрустить по этому поводу, как мой взгляд уткнулся в какой-то морщинистый оранжевый шар, которому совсем нечего было делать в рубке. Шар занимал примерно половину пространства кабины, слабо колыхаясь и испуская тонкое шипение, а также бубнеж. И – вот те на! Оказывается, мое кресло было сорвано со своего основания и лежало задней стороной спинки на полу, заклиненное какой-то погнутой трубой. Я, кряхтя от боли в боках, поднялся на ноги, с трудом разогнул шею и огляделся.

Через отсутствующую крышу виднелось тусклое мутно-розовое небо и освещенные слабым утренним светом скалы, покрытые редкой растительностью. Большего я рассмотреть не сумел, так как немилосердно ноющая шея не давала мне долго задирать голову.

Вездеход стоял если не на колесах, то на днище, с наклоном (моряк бы сказал «с дифферентом») на корму и немного на правый борт. В кабине царил полный хаос, даже рулевое колесо было сорвано с места и отогнуто в сторону на изуродованной рулевой колонке. Шварца внутри не было видно. Весьма вероятным было то, что он попросту выпал через отсутствующую крышу. Я бы, может, огорчился по этому поводу, если бы у меня не шумело так сильно в голове и не болело тело.

И этот непонятный шар…

Я еще раз попытался осмыслить, что же это за явление, но мозг напрочь отказывался работать, так что пришлось оставить его в покое.

Послышалось царапанье когтей, и из-под шара выползла Маня. Гивера виновато взглянула на меня, смущенно фыркнула и тут же растянулась возле моих ног, прикрыв глаза. Я, испугавшись, что Маня ранена или – не дай бог! – подыхает, наклонился к ней, но тут же понял, что гивера просто спит, ровно посапывая усатым носом. Видимо, то снотворное, которым ее угостил Чино, еще не потеряло свою силу.

Ками, еще раз пристально взглянув на меня и гиверу, словно просканировав, ударом ноги выбила заклинившую дверку и нырнула в вездеход. Я, косясь одним глазом на колышущийся и свистящий шар, вскарабкался на кресло, приподнялся, придерживаясь за рваный металл, чтобы рассмотреть, есть ли крыша над остальным корпусом вездехода. Крыша была, хоть и порядком побитая, расчерченная бороздами и вмятинами. Даже верхний люк оказался на месте, причем он был заперт, что меня немало порадовало, так как я мог явно представить вылетающего из него Санька, что при такой болтанке было очень даже возможно. Хватит того, что Шварц…

– Шорт!

Явное слово выделилось из бубнения, загадочный оранжевый шар задергался еще сильнее, что-то выпячивалось из него, лезло изнутри, словно бабочка из куколки…

Я озадаченно смотрел как поверхность шара натянулась каким-то твердым предметом, образовывая конус на верхней своей части.

Бах! Я даже подпрыгнул от неожиданности, потерял кресло под ногами и оказался на полу, довольно ощутимо ударившись коленом о злополучную гнутую трубу.

Конус прорвался, словно маленький вулкан. Из его вершины высунулась рука, сжимающая дымящийся револьвер. Шварц!

Остатки воздуха вырвались из шара, и его оболочка, облепив фигуру толстяка, превратила его в оранжевую скульптуру, воздевающую оружие над головой. Прямо статуя войны и возмездия. Правда, довольно-таки располневшая.

– Черт! Да поможет мне кто-нибудь или как?! – гневно проревел вдоль своей руки Фридрих Францевич, не имея другого отверстия для выхода голоса.

Подняться, вытащить из ножен на поясе «Кото-хи» и вскрыть распадающуюся под льдистым лезвием оранжевую оболочку было делом нескольких секунд. Выбравшаяся из «куколки» красномордая «бабочка» была не слишком очаровательна на вид, к тому же – изрядно разозлена.

– Что произошло?! – раздул багровые щеки Шварц, размахивая револьвером с угрозой задеть меня по носу. – Что все это значит?!

– Э-э-э… вы были в оранжевом шаре…

– Я знаю! – огрызнулся Фридрих Францевич. – Это мой спасательный жилет! Шебекское чудо, шебекское чудо… Черт! Отвалил за него такую сумму, а систему заклинило! Если бы не револьвер, я мог задохнуться!

– Вы могли бы превратиться в мокрое пятно, если бы не этот жилет, – спокойно проговорила Ками за моей спиной.

Шварц умолк, но продолжал свирепо свистеть носом. Потом его щеки вдруг налились бледностью, и толстяк покачнулся. Я поддержал его, помогая опуститься на жалкие остатки жилета.

– Как там… остальные? – раздельно пробормотал он. – Все это… – Шварц мотнул рукой в направлении исчезнувшей крыши: – Все…

– Все живы, – Ками встала на колени рядом с толстяком, лицо которого как-то враз осунулось, сдулось, подобно его оранжевому шару-жилету, покрылось густой сеткой морщин. Стало видно, что Шварцу уже далеко за пятьдесят, что он устал… и даже… хоть мне и не хотелось этого признавать…

Сломлен?

Девушка протянула Фридриху Францевичу флягу, тот резко приложился к ней, закашлялся, припал еще раз губами к горлышку, после чего протянул изрядно опустевший сосуд мне. Я даже не успел поднести флягу к губам, как Ками выхватила ее у меня и, защелкнув колпачок, отставила в сторону.

– Алкоголь, – пояснила она мне. – Тебе нельзя, у тебя много химии в крови, только навредит.

Я пожал плечами:

– Ну а воду-то мне можно? Что, кстати, с остальными? Санёк, Лука…

– Санёк живее всех живых, – штурман, припадая на одну ногу, ввалился в кабину, взглянул на дыру вместо крыши, присвистнул:

– Дела-а… Это что же мы, совсем здесь застряли?

– Первый раз, – пробормотал Шварц, распространяя вокруг себя благоухание коньяка, – первый раз!

– Что? – недоуменно спросил Санёк.

Теперь я разглядел основательный кровоподтек на его левой щеке, напоминающий крест с укороченной с одной стороны поперечиной. Щека вспухла и кое-где сочилась капельками крови.

– Не обращай внимания, – потянул я Санька за рукав. – У него отходняк. Ты как уцелел?

– Это вы уцелели, – криво ухмыльнулся Санёк и тут же поморщился от боли в щеке. – А я, когда увидел что на нас настоящий ураган катится, успел захлопнуть люк и запрыгнуть в каюту. Хорошо, что там одеял, подушек и всякого хлама до фига, а то бы побились все…

Но я и так ощутил себя в стиральной машине, – добавил он, осторожно присаживаясь, при этом стараясь держать прямой поврежденную ногу.

– Лука как?

– Цел, хотя и без сознания. Контина тоже цела, – штурман вздохнул при упоминании имени девушки. – Нас выручило то, что в каюту приперся этот ваш француз и приволок на себе эту чертову американку. Вот из-за того, что в каюте людей было битком, мы и не болтались по ней слишком. Да и Лебо свои щупальца выпустил, оплел всех, удерживал. Хотя… – Санёк осторожно дотронулся до своей щеки и снова скривился: – Я приложился о стойку койки порядком да еще и ногой застрял где-то. Колено болит – страх. Еще связки потянул, пожалуй. И все та же нога. Ками, ты мне нервы не отключишь, как в тот раз, в пещере?

«А ведь это было больше года назад, хотя кажется, что чуть ли не вчера», – подумал я, наблюдая, как Ками, закатив штанину, исследует колено Санька. И сразу вспомнились зеленое замогильное освещение, ливень, грязь, грохочущие шаги гигантских многоногих чудовищ, косматые твари, отцепляющиеся от их животов и несущиеся к нам…

И над всем этим, за извергающими потоки воды облаками, – огромная, чуть ли не в четверть небосвода, луна.

Да, покидала нас Дорога, покидала…

– Что это грохнуло? – спросил я у Ками, глубоко вздохнув пару раз, чтобы разогнать нахлынувшие воспоминания. – Ты сказала, что некому за нами гнаться. Твой модуль взорвал грузовик с боеприпасами? Или сам рванул? Хотя нет: непохоже это на простой взрыв.

– Поставка сорвана, сорвана… – ни к кому не обращаясь, протянул Шварц, нащупал отставленную Ками флягу, откинул колпачок, присосался…

– Это гравитационная бомба, – ответила мне Ками. – Принцип действия прост: затягивает все, что поблизости, к себе, а затем – взрыв, высвобождение массы энергии. Кажется, она использует при этом материю, затянутую в эпицентр… не знаю точно. Жалко, что пришлось пожертвовать боевым модулем – он бы нам пригодился в дальнейшем, – но модуль все равно бы погиб. Там столько бронетехники было, да еще пара воздушных машин огневой поддержки подтянулась… Вот и пришлось рвануть бомбу. Теперь в том месте воронка в километр диаметром. А может быть, и больше.

– Первый раз я не довез товар, сорвал поставку… первый раз, – пьяно бормотал Шварц, изумленно тараща бесцветные глазенки. – Я, Фридрих фон Шварц, специалист по доставкам… гордость…

– Радиации нет? – опасливо спросил Санёк.

– Нет, – тряхнула головой Ками. – Я же говорю: бомба гра-ви-та-ци-он-на-я. Ни химии, ни вредных излучений. По крайней мере – за пределами эпицентра.

– Мне доверяли, – гнул свое Фридрих Францевич, – а теперь…

– Гравитационная… это вроде коллапса сверхновой, что ли? – блеснул эрудицией штурман. – И откуда у тебя такая хреновина?

Санёк осторожно согнул и разогнул ногу, на его изуродованном кровоподтеком лице расплылась недоверчиво-счастливая улыбка: «Не болит!»

– Откуда? Прихватила на память… хм…

Ками сосредоточенно проговорила: «Хре-но-ви-ну», – затем забрала флягу у Шварца и тут же отшвырнула ее в сторону:

– Все выпил! Ох и дедуля!

– Да, я дедуля! – пьяно согласился Шварц. – У меня возраст! И за этот возраст ни одной поставки не было сорва…

Ками, не дослушав его, вышла из кабины. Хотя теперь, ввиду отсутствия над ней крыши, можно было говорить: «Вошла в вездеход».

– Совсем раскис наш колобок, – резюмировал Санёк. – Знаешь, Лёха, а ведь я тоже мог бы раскиснуть. Блин, такое творится, что у кого угодно крыша поедет! Не поверишь, у меня даже отвращение к оружию возникло: никакого желания в какую-нибудь компьютерную стрелялку поиграть. А ты ведь помнишь, как я любил это дело! – Штурман покачал головой, разом поскучнев лицом: – Да, война – это мерзость все-таки, что ни говори. Только вот за последние пару-тройку лет столько всего произошло, в таких мясорубках побывал… что я… закалился, что ли? И теперь вот сам себе удивляюсь, но ничего – держусь.

«Ничего ты не закалился, Саня, – грустно подумал я. – Вон и в глазах растерянность со страхом пополам плещется, и уголок рта нервно дергается… Конечно, не сломался ты, но на пределе, на пределе… Да и я что-то устал».

Я действительно чувствовал себя не ахти. Шум ушел из головы, но его сменила какая-то апатия, сродни изможденности. Вставать с металлического пола не хотелось: так бы и сидеть, раскинув ноги, прислонившись спиной к стенке, да смотреть в наливающееся красками небо. Мне явно не помешали бы несколько часов хорошего сна. А лучше – часиков двенадцать. Вот только кто мне их даст… Скорее всего, я сам не позволю себе расслабиться в такой сложной ситуации, когда неизвестно, в каком состоянии вездеход, где мы находимся и, вообще, есть ли выход из этой…

Хотя выход обычно всегда есть.

Я ухватился покрепче за любимую кривую трубу, подтянулся, ощущая дрожь в ослабевших руках, подогнул под себя ноги и наконец-то поднялся.

– Ты, может быть, посидел бы, отдохнул еще, а, Лех? – неуверенно пробормотал Санёк.

– Ага, щас отдохну, – иронично пообещал я и побрел внутрь вездехода.

«А все-таки хорошо, что Ками с нами, – мелькнула в голове запоздавшая мысль. – Нужно будет ей как-то об этом сказать».

Возможность сделать это появилась тут же: Ками вышла мне навстречу, положила руки мне на плечи, останавливая, заглянула в глаза широко распахнутыми черными глазищами, а затем и вовсе взяла мое лицо в руки, словно желая поцеловать. Тонкие, но сильные пальцы пробежались, поглаживая, по ушам, надавили на виски, на причелюстную зону…

Краем глаза я заметил изумленную рожу Санька: штурман лупил голубые гляделки, силясь понять, что это сейчас происходит. Ну и пусть смотрит… Бог с ним…

Миндалевидные глаза приблизились, разрослись, поглощая весь мир. В моем теле наросла сладкая истома, ощущение рук и ног исчезло, я не мог шевельнуть ни пальчиком, утопая в черных глазах…

– Саша, помоги мне его уложить, – услышал я сквозь бархатную тьму голос Ками. – Пусть поспит немного.

И, еще не отключившись окончательно, проваливаясь в восхитительный мрак, я услышал раскатистый и мощный…

Свой собственный храп.

– Не верю я… вот не верю! – Санёк был тверд и непреклонен. – Этой стерве не верю ни на грамм, ни на вот столечко! – И штурман практически сжал указательный и большой палец, показывая, что его доверие к Дженнифер стремится к нулю.

На совещании, посвященном актуальному вопросу «Что, блин, делать дальше?!», царило полное разногласие. Собрание состоялось снаружи, у борта вездехода. Причем собравшиеся расселись кто на чем, не брезгуя и отломанными гравитационной волной ветвями. В совещании не хватало спящего до сих пор Шварца и Жюльена Лебо, отправившегося в своем скафандре разведывать наш дальнейший путь. Зато вместо них, к величайшему негодованию Санька, присутствовала американская сторона, представленная изрядно помятой Дженнифер.

Думаю, у меня был не лучший, чем у профессора, вид: несчастного и измученного Проходимца разбудили, не дав поспать и трех часов. Если бы не какая-то медицинская гадость, которой обколола и напичкала мой организм Ками, я бы вообще не встал. К счастью, у шебекчанки была припасена аптечка, содержимое которой помогло мне не только встать на ноги, но и довольно-таки адекватно мыслить.

Теперь Ками с абсолютно невозмутимым видом (будто вовсе не она несколько часов назад одними лишь прикосновениями к вискам и шее отправила меня в объятия Морфея!) сидела на ветке рядом со мной, не внося ни слова в разгоревшуюся дискуссию. Я тоже не встревал в разговор, занятый тем, что украдкой разглядывал очень даже привлекательный объект – профиль Ками. За всеми перипетиями и встрясками прошедших дней я как-то и забыл, насколько девушка красива, так что теперь тайком любовался одновременно и мягкими, и смелыми чертами ее лица. Насколько я знал, матерью Ками была аристократка из азиатского мира Шебек, а отцом – неизвестный белый, или, как говорили на Шебеке, гайдзин. Азия и Европа столь гармонично сложились в чертах и фигуре шебекчанки, что создавалось впечатление искусственности этой красоты, как будто девушку специально рисовали для журнала японских комиксов. Вот только страшная это была красота. Зная сущность Ками, любоваться ее красотой лучше на расстоянии.