Текст книги "Вояж Проходимца"

Автор книги: Илья Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Пойдем, ноги разомнем, – пригласил меня Пласт. – Оглядимся по сторонам, местным воздухом подышим… да и положено… Впрочем, сам знаешь.

То, что один из законов Дороги гласил: «После Перехода сделай остановку, поздоровайся с миром», – я знал. Все эти неофициальные обычаи, зачастую нисходящие к суеверным обрядам, строго соблюдались дорожной братией водителей и Проходимцев. А на тех, кто наплевательски относился к их выполнению, поглядывали косо и даже с некоторым отторжением. Мол, заносчивы, Дорогу не уважают. А Дорога таких не любит…

Я еще слишком мало пробыл на Дороге, чтобы знать все многообразие обычаев, устно передающихся от человека к человеку, но Семь Правил уже знал назубок да еще помнил пару-тройку менее важных обрядов. Этот чем-то напоминал земной обычай «присесть на дорожку». Возможно, он из него и вышел. Во всяком случае, как бы ни спешил водитель, он обязательно остановит транспорт и, если есть такая возможность, посидит немного на почве мира, в котором только что оказался.

Пласт вышел из кабины на площадку, где, провернув красный винт-рукоятку на потолке, отвалил небольшой круглый люк. Сразу пахнуло сыростью, гниением, еще чем-то тяжелым, пряным. По лицу словно погладили мокрой теплой тряпкой.

Водитель потянул за металлический брусок, идущий по стене, и разложил узкую лестничку, наподобие тех, что бывают в железнодорожных купе, только в этой ступенек было побольше.

– Не желаешь подняться? – предложил он мне, указывая пальцем на люк. – Воздух здесь сносный, опасные газы только в болотах, так что можешь не бояться.

Я было поставил ногу на узкую ступеньку, но следующая фраза здорово охладила мой пыл:

– Только смотри, чтобы никакая дрянь сверху тебе на голову не свалилась.

Теперь я поднимался медленно, то и дело поглядывая вверх, где за горловиной люка подозрительно маячил темно-зеленый полог. Наконец я выбрался на окрашенную голубой краской округлую крышу вездехода и присел на корточках, ошеломленно разглядывая мрачное царство зелени.

Многоярусный растительный свод довлел над Дорогой своей влажной тяжестью. С обеих сторон от Дороги простирались настоящие живые стены, и непонятно было, как может какое-нибудь существо передвигаться в этой плотной массе. В некоторых местах лианы или другие похожие на них растения, вдобавок еще и поросшие мхом, свисали до самого дорожного полотна, так что взгляд путался в этих космах и обзор даже вдоль Дороги ограничивался несколькими десятками метров.

В лиственном месиве над головой что-то потрескивало, свистело, вскрикивало, перемещалось. Пару раз мне казалось, что я вижу движущиеся за ветками тени, которые могли принадлежать довольно крупным существам, но тени ускользали, растворялись в игре тусклых световых лучей.

Солнцу трудно было прорваться сюда, на самое дно царства флоры, но температура насыщенной влагой атмосферы явно переваливала за тридцать градусов по Цельсию. Я моментально стал покрываться потом, что мерзкими ручейками пополз по вискам и спине. Каждый вдох приходилось делать с усилием, так как легкие не хотели пускать в себя необычно плотную и теплую субстанцию, которую и воздухом трудно было назвать.

– Который раз смотрю и каждый раз удивляюсь, – проговорил сиплый голос откуда-то пониже моей спины: – Такие Дикие места, такой хаос!

Я обернулся и увидел голову Пласта, до подбородка высунутую из люка. Черные глаза-маслинки тускло поблескивали, обегая взглядом округу.

– Ты выбирайся! – Я отодвинулся от горловины люка, протянул водителю руку, чтобы помочь.

– Я похож на сумасшедшего? – удивился Пласт. – В этих местах не то что выходить наружу – и окно-то опасно открывать! Хищных тварей полно: только и смотри, чтобы на спину не прыгнули. Да одной заразы и паразитов столько… Пять минут – и ты собрал полный букет радостей!

В одну секунду я запихнул голову водителя обратно в люк и юркой рыбкой нырнул в горловину сам, минуя лесенку, тут же поднял крышку, лязгнул затвором…

– Пожалуй, это рекорд, – задумчиво пробормотал Пласт, наблюдая за мной из положения «сидя». – Такой скорости я еще не видел.

Щетинистую кожу водительских щек растягивала широкая улыбка, отчего глаза-маслинки совсем спрятались в жемочках морщин.

– Вот только пихаться было совсем необязательно, – добавил он и потер плечо, видимо ушибленное о какой-нибудь металлический выступ.

У меня на язык запросилась целая череда емких, красочных выражений, ясно и четко вспомнились многоярусные, высокохудожественные фразы, неторопливо изрекаемые Данилычем в сложных ситуациях…

Сдержался. Просто вздохнул и улыбнулся в ответ водителю:

– Салажонка разводим? Ладно, пойдем, ехать нужно.

Пласт медленно поднялся на ноги, зыркая маслинками, очевидно опасаясь какого-нибудь сюрприза от меня. Не дождешься, приятель. Слишком часто учила меня Дорога, что сохранять спокойствие – самый выгодный вариант в любой ситуации.

– Я ведь не шутил, – сказал водитель виновато, – гадости в этих джунглях хватает. Ну сгустил немного краски, но тебе наука: будь осторожен и не лезь куда не следует. Может, ты и подрастающая легенда Дороги, но и не такие как ты погибали, недооценив угрозу. По глупости.

Транспорт медленно продвигался под висячими сводами. Влажные плети лиан и мха шлепали по лобовому стеклу, скользили, исчезали из виду. Пласт, несмотря на то что был максимально сосредоточен на Дороге, негромко рассказывал мне о своем вездеходе, описывая детали и узлы с нескрываемой любовью:

– Оба дизеля запускаются стартерами, разработанными в Новом Свете, – Пласт довольно ухмыльнулся. – Я сам до конца не понимаю принцип их действия, но никакой электрики там нет, только химические процессы. Вдобавок на вездеходе стоит крохотная паровая машина высокого давления. В случае поломки дизелей на ней можно проехать несколько километров. Не в гору, конечно. Или, к примеру, использовать как двигатель лебедки. Но ее мгновенно не запустишь. Сам понимаешь: пока вода закипит, пока давление поднимется…

– Пока дрова наколют, – ехидно поддержал я.

– Ты это брось, – обиделся Пласт, – там химические брикеты: такой жар дают – вода в секунды закипает! Вот на Сьельвиване, там да: паровозов на дровах и угле хватает, благо леса еще не все перевели. Много паровых машин работает на водно-угольной смеси, на нефти, на газу, так что проблем с заправкой у нас не будет. В последнее время стали завозить дизельные двигатели, но это редкость. В основном богатеи балуются. Да и солярки нормальной мало, заправиться проблематично. Вот привезем стартеры, и рейтинг дизельного парка сразу подскочит.

– А без этих химических стартеров как дизеля заводят?

– Небольшие движки – с толкача, – Пласт оскалил желтые зубы, хрипло засмеялся. – Шучу, конечно. Сжатым воздухом запускали – тоже, кстати, разработка Нового Света. Заранее закачанный в баллоны воздух раскручивает двигатель, а во время движения специальные насосы снова нагоняют давление в баллоны. Особенно при торможении. Но система эта капризная, часто дающая сбои и требующая тщательного ухода. Ну и неприменимая из-за своей специфики на судах. Чтобы судовой дизель провернуть, используют небольшую паровую машину, которая занимает довольно много места. Неэкономно это, конечно. Так что флот на Сьельвиване в целом паровой. Вот разве что мы откроем этот Переход и завезем эти стартеры, а, Проходимец?

– Неужели ни одного электроприбора на вездеходе? – поинтересовался я, непроизвольно втягивая голову в плечи, когда толстенная лиана, увешенная космами черного мха, шлепнула по стеклу, проводил ее глазами…

В глубине души я продолжал тешить себя мыслью, что электросеть есть, и мне даже получится запитать свой любимый плеер от нее. Вот только хоть один из многочисленных, заботливо прихваченных с собой блоков питания и переходников подошел бы…

– Электроприборы? Ничего, кроме вот этого, – ткнул пальцем в пластиковую коробочку с двумя клавишами Пласт: – Пара фар имеется да прожектор сверху. Пришлось из-за них ставить аккумуляторы и монтировать генератор, столько сил и времени потратили зря… Все равно не будут работать, когда в Сьельвиване окажемся, а вот удастся ли их после реанимировать – вопрос… Так что у нас в «Сурис о » электрике нечего делать. Карбидными лампами [7]7
  Карб идная лампа– лампа, где источником света служит открытое пламя струи сжигаемого ацетилена, который, в свою очередь, получается из химической реакции карбида кальция с водой.


[Закрыть]обойдемся.

– В чем? – переспросил я. – Сури?..

– «Сурис о » – мышонок в переводе на межмировой.

– Это вездеход так называется? – развеселился я. – Нормально: внедорожник «Голубая мышь»! Это ж кто его так обозвал? В оригинальный, однако, мир я еду!

Пласт замолчал, глаза-маслинки потеряли свой блеск. Обиделся, что ли?

Лианы, поросшие мхом, все чаще зашлепали по лобовому стеклу: водитель определенно прибавил скорости. Я хотел было сказать ему, что с такой плохой видимостью это чревато, но промолчал. Пласт – водила, ему виднее.

– Well, what's rolling, guys? [8]8
  Ну как дела, ребята? (Англ., амер. жарг.)Букв. – «Как катимся?».


[Закрыть]– раздался за нашими спинами жизнерадостный каркающий голос. – Вижу – скучаете?

Я покосился через плечо: только профессорши здесь не хватало!

Шлеп. Шлеп. Шлеп.

Хлопки лиан по стеклу все чаще.

– Что за день? – еле слышно, но с глубокой тоской пробурчал Пласт. – Еще эта курица, чтоб она провалилась!

Трах!

Вездеход подпрыгнул, словно наехал колесом на гигантскую кочку. Опасно накренился, вильнул вбок…

Бадам!

Я треснулся виском обо что-то, только искры из глаз посыпались.

– …Мать!

Судя по прорвавшемуся эпитету, Пласт, определенно, русскоязычный…

– Вииииии!!! – Это не свинью режут, это – Дженнифер.

Вездеход крутило, несло – Пласт выжал тормоза, но не мог выровнять машину – и било о растущие по бокам дороги древесные стволы.

Хрясь! Хрясь! Хрясь!

По кабине летал термос, еще какие-то неизвестно откуда взявшиеся вещи. Я судорожно уцепился за кресло, голова болталась на шее, как вырвавшееся из рук пожарника сопло брандспойта. В лобовом стекле мелькнула какая-то темная масса, выросла в объеме…

Пласт выдавил сквозь сжатые зубы:

– Абзац!

Бабах!

Меня швырнуло куда-то, вбило в какую-то щель.

«Пииииии…» – тонко запищало в ушах.

И оборвалось.

Глава 7

 
Одной стрелы уж нет – пронзен
Злой Эппльярд, и умер он.
Стрела вторая ищет встреч
С тобою, мастер Беннет Хэтч.
 

Джон Мщу-за-всех из Зеленого леса и его веселые товарищи

Неторопливый палач, сопя и причмокивая, методично натирал мое лицо наждачной бумагой. Я попытался крикнуть, но из сдавленной груди, словно паста «Colgate» из тюбика, выдавился лишь жалкий, затухающий стон. Кто-то застонал мне в ответ, жалобно и хрипло растягивая английские слова. Про какие-то факты, что ли? Кого это мучают?

– Фа-ак…

Ага, это, несомненно, Дженнифер.

– Гребаные джунгли!

А это, похоже, Пласт. Смотри-ка, какое у них согласие в выражениях. К ним бы еще витиеватые построения Данилыча прибавить. Ведь русский язык все равно величественней, правдивей, могучей и свободней остальных языков.

Я открыл глаза. Прямо напротив маячил черный влажный нос в окружении пушистых, торчащих во все стороны усов.

Лицо пекло, словно от ожога. Шершавый язык старательно гулял по всей моей физиономии. Я понял, что еще чуть-чуть – и щеки напрочь лишатся кожи. А то и мяса.

– Маня, отстань! – пробормотал я, пытаясь оттолкнуть настырное животное. – Вот, блин, заботливая какая нашлась…

Гивера фыркнула возмущенно: «Я старалась, реанимировала, а он не ценит!» – и, мазнув меня по лицу своим пушистым хвостом, исчезла из поля зрения.

Впрочем, «поле» оказалось довольно узким: я каким-то образом умудрился застрять под сиденьем кресла, да так, что голова оказалась прижата подбородком к груди, и пошевелить ею я никак не мог. Правая рука тоже не была доступна – ее прижало к телу основанием кресла. А вот ноги болтались где-то вверху и снаружи, но мне это ничего не давало, так как я не мог найти для них точку опоры.

В кабине было сумрачно. То ли уже смеркалось, то ли у меня в глазах до сих пор не прояснилось после удара головой – не знаю.

– Проходимец, ты как? – послышался еще один голос, и в тот же момент я почувствовал, что крепкие руки ухватили меня за ноги и потянули, выволакивая из ловушки за креслом.

Когда я наконец приобрел вертикальное положение – причем головой вверх, – то меня встретил ехидный взгляд Жюльена Оливера Лебо, который, собственно, и избавил меня от нелепого заточения. «Как замечательно выглядели твои ноги, болтающиеся в воздухе над креслом!» – казалось, говорили мне эти серые надменные глаза. Так что я поспешил буркнуть слова благодарности и побыстрей отвернулся, пытаясь сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.

Пласт сидел на откидном сиденье, лицо залито кровью – ударился, видимо, о рулевое колесо. Возле него хлопотал Шварц, накручивая на голову водителя целую чалму из широкого бинта. На перекошенном полу, опираясь спиной о косяк двери и часто хлопая глазами, расположилась Дженнифер. Всю спесь и самоуверенность профессора Университета штата Мичиган с нее как ветром сдуло. Я даже позлорадствовал внутренне, видя глобальную, всеохватывающую растерянность на ученом лице. Вот тебе, цвет феминизма, ощути простую мужскую работу дальнобойщика…

Окна кабины действительно пропускали мало света: густая растительность плотно прилегала к стеклам, придавая проходящим скудным лучам зеленый оттенок. По одному из боковых стекол бодро пробежала какая-то насекомая мелочь. За ней – шустрое членистоногое размером побольше. Жизнь за бортом кипела, мало обращая внимание на чужеродный объект, столь бурно вторгшийся в ее пределы.

«Главное, – мелькнула у меня опасливая мысль, – чтобы эта жизнь продолжала кипеть за обшивкой вездехода и не пробралась к нам внутрь».

– Алексей, в порядке? – быстро спросил Шварц, не переставая превращать голову водителя в кокон. – Сходи с Жюлем, посмотри, что с вездеходом. И внимательнее, внимательнее будьте, я вас прошу!

Я сделал несколько глубоких, но осторожных вдохов. Ребра вроде бы не сломаны, слава Богу, просто отшиб правый бок здорово да связки плеча потянул. А вот на голове наливалась хорошая, фундаментальная такая шишка.

– Как себя чувствуете? – спросил у меня Жюльен, когда я вслед за ним спустился к дверям-трапу. – Голова не кружится? Не тошнит?

– И на соленое не тянет, – буркнул я и вдруг вспомнил, что когда-то уже отвечал этой фразой на подобный вопрос. Вот только когда? За последний год вокруг меня произошло столько событий, что иному человеку на пару жизней хватит.

Однако я должен был заметить, что в голосе Жюльена промелькнула тень заботы и сочувствия. Странно, неужели кроме насмешки и высокомерия Лебо был способен и на сострадание?

Жюльен нагнулся, зацепил пальцами небольшую скобу над самым полом – я раньше даже не обращал на нее внимания, – открыл узкую дверцу, за которой оказался небольшой стенной шкафчик.

– Наружу без оружия нежелательно ходить, – Жюльен достал из шкафа и протянул мне помповый дробовик, затем – заполненный пояс-патронташ.

Я привычно осмотрел оружие. Ствол как ствол: чем-то напоминает «Winchester 1200». Аккуратный приклад, перезарядка осуществляется передергиванием деревянного, с кольцевыми нарезами цевья. Короче, классика.

Сам Жюльен вооружился компактным пистолетом-пулеметом, вдобавок сунув в карман пару запасных обойм. Значит, снаружи действительно могло случиться все что угодно. Эх, а я так надеялся, что поездка без осложнений пройдет!

Я передернул цевье, поднял выброшенный механизмом патрон двенадцатого калибра, внимательно его осмотрел и добавил в трубчатый подствольный магазин через окно в нижней части ствольной коробки.

– Спуск не буду проверять, – сообщил я Лебо, внимательно наблюдавшему за моими эволюциями, – надеюсь, ударник в порядке? Предохранитель один? Кнопочный?

Жюльен коротко кивнул:

– Все оружие проверено заранее, но ты прав, уделяя этому внимание: всякое может случиться. Предохранитель один…

Он взялся за рукоять отпирания двери и мотнул головой, указывая на место рядом с ним:

– Следи за окружением. Я открою дверь.

Я встал у кромки трапа, снял дробовик с предохранителя, чтобы была возможность сразу выстрелить, если за дверью окажется кто-то нехороший. По трапу неторопливо спустилась Маня, которой до всего было дело, уселась на ступеньке, уставилась бусинками любопытных глаз.

Лебо повернул рукоять, нажал на дверь – та опустилась немного, но тут же остановилась, упершись во что-то. Лебо надавил сильнее, засопел носом, шея побагровела…

– Помочь? – спросил я, не отводя ствола дробовика от открывшейся щели шириной сантиметров в сорок.

Жюльен мотнул головой, потянул было дверь обратно, но тут же отшатнулся, так как Маня, прыгнув, пролетела мимо его головы и исчезла в щели с ловкостью рыбки, ушмыгнувшей в прорубь.

– Zut alors! [9]9
  Вот черт! (Фр.)


[Закрыть]– пробормотал побледневший Жюльен. – Вы присматривайте за вашим зверем, что ли…

После этого Лебо закрыл дверь и повернул ручку запора.

– Попробуем выбраться через верхний люк, – сообщил он, предупреждая мое возмущение тем, что гивера не сможет вернуться в вездеход.

– А может, попробуем через грузовой отсек? – невинным голосом поинтересовался я.

Жюльен подозрительно взглянул на меня, покачал головой из стороны в сторону. Типичный для француза жест, между прочим.

– Думаю, сначала лучше попробовать через люк, – сухо сказал он и направился вверх к площадке.

– Жюль, а вы правда француз? – спросил я, когда Лебо отваливал диск люка.

– Я гражданин Сьельвивана, если это вас так интересует. А многие сьельвиванцы, в свою очередь, имеют французские корни. Правда, разговаривают, в основном, на междумировом языке. Мало кто ценит свои корни.

Мне показалось или в голосе Жюльена промелькнула грусть? Нет, скорее – раздражение.

– Лезьте первым, – сказал мне он, указывая на раскладную лестничку. – Я не хочу лишиться головы, если вашей гивере захочется попробовать на вкус того, кто появится из люка.

Внутренне усмехнувшись – я и забыл, как люди боятся мою зверушку! – я поднялся по узким ступенькам. Осторожно выглянул из люка, готовый в любой момент нырнуть обратно, и, наконец, выбрался на выпуклую крышу вездехода, держа дробовик наготове. Вслед за мной вылез Лебо, также внимательно оглядываясь по сторонам.

Вездеход стоял с небольшим перекосом в правую сторону. Его нос глубоко ушел в зеленое месиво джунглей, а левым бортом он достаточно плотно прилегал к массивной глыбе черного камня. Она-то и не давала двери-трапу откинуться вниз.

Но главным было то, что Дороги здесь не было.

Я поискал ее взглядом, потом зажмурился, пытаясь ощутить ее внутренним чувством…

Ничего. Никакого оранжевого покрытия, неподвластного времени и физическим воздействиям. Только широкая просека, которую, по-видимому, прорубили совсем недавно – даже мелкая поросль не успела пробиться. Один коричневый, рыхлый с виду грунт.

– Ничего не понимаю! – пробормотал Жюльен с самым ошарашенным видом. – Мы должны были ехать по Дороге как минимум сотни две километров! Куда же она делась? Или Пласт ошибся и свернул в сторону? Хотя, в принципе, куда ему сворачивать: просека-то ведь одна…

Лебо враз растерял всю свою спесивость. Взгляд растерян, голос неуверенный. Я наслаждался этой переменой и даже позволил себе тихонько фыркнуть.

– И нечего тут!.. – окрысился Лебо и тут же оборвал сам себя, пытаясь вновь обрести потерянную невозмутимость: – Глупый юмор в нынешних обстоятельствах неуместен, Проходимец. Ты должен и сам это понимать. Так какого черта Пласт свернул с Дороги?

Раздалось шумное пыхтение, и из люка показалась блестящая лысина Шварца. Толстяк с трудом выбрался из горловины, уселся на металл крыши и тяжело перевел дух:

– Уфф! Ну что тут у вас? Куда влетели?

– Дорога кончилась, – негромко сказал Лебо. – Или Пласт оплошал и слетел с нее.

– Пласт оплошал? Уфф! – Шварц протянул мне руку, и я помог ему встать на ноги. – Какие узкие люки и неудобные лестницы, право же! – пожаловался мне толстяк. – Проектировщики этого транспорта совсем не подумали о том, что пользоваться им могут люди различного возраста и комплекции, в том числе и в достойных летах! – Шварц потоптался на месте, затем приложил пухлую ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь в просеку, оставшуюся после вездехода: – Нужно вернуться в то место, где мы сошли с Дороги, и осмотреть его. Пешком.

Лебо улыбнулся при упоминании «достойных лет», но тут же переменился в лице:

– Пешком?! Если хотите, идите куда вам угодно, но я – штурман, и лазанье по джунглям не входит в мои обязанности!

– В ваши обязанности входит доставка груза до места назначения, – неожиданно жестко произнес Шварц. – Вы взяли эту ответственность! И вы сделаете все возможное, чтобы доставка была осуществлена, иначе окажетесь некомпетентны. Н-да, некомпетентны!

Жюльен разом сник, ссутулился.

«А Шварц тот еще дядька!» – подметил я про себя.

– Где должен ждать нас Лука? – спросил толстяк уже спокойным тоном.

– В деревне, у торговца, – мрачно ответил Лебо.

– Расстояние от Перехода до деревни?

– От пяти километров до неизвестной величины. Кто знает, где вывел нас Проходимец?

– Как я понимаю, эту деревню должен знать наш попутчик Чино, – не обращая внимания на шпильку в мой адрес, проговорил Шварц. – Жюль, потрудитесь спуститься в вездеход и попросите-ка его сюда подняться. И Пласта позовите также – пусть посмотрит, в каком состоянии вездеход, прежде чем ехать.

Лебо исчез в люке, а Шварц потянул меня за плечо, принуждая наклониться, и зашептал мне на ухо по-русски:

– В деревне нас должны были ждать еще несколько человек – страхующая группа, отправленная туда Чаушевым за неделю до нашего выезда. Вот почему я обеспокоился, когда узнал, что Лука отправился на Тераи вперед нас: как-то это подозрительно выглядит, не находите?

– Вы не доверяете экипажу? – удивленно прошептал я, в очередной раз убеждаясь, что поездка эта, чем дальше, тем больше отличается от «легкого вояжа», который обещал мне Ангел Зоровиц.

– Я не доверяю никому, – просто ответил толстяк. – Такова уж моя профессия. Просто вам я не доверяю меньше, чем другим. Так-то. В общем, держите ушки на макушке и будьте готовы, будьте полностью готовы к любым коллизиям, молодой человек. Вся ситуация вокруг нас как-то давит на меня, стесняет…

Шварц заметил мой недоуменный взгляд и грустно улыбнулся:

– У меня неплохо развита интуиция, Алексей. Кто-то назовет это даром предвидения, кто-то – логической работой подсознания, анализирующего факты, укрывшиеся от сознания… Но выручало меня это чувство не раз, не давая влезть в неприятную кашу.

– А сейчас?

– А сейчас мы в этой каше по уши, хоть и не видим этого. Что-то готовится, зреет. И когда это что-то произойдет…

– Я не буду вылезать наружу!!!

Я вздрогнул и повернулся к люку, откуда вырвался этот отчаянный вопль.

– Делайте что хотите, – продолжал орать Пласт, – можете сами осмотреть транспорт снаружи и рассказать мне потом о его состоянии, но я в эти джунгли ни ногой!

«Ага, – злорадно подумал я, – значит, наш дорогой водитель сам панически боится выходить из вездехода в здешних местах, хотя и развлекается на досуге, пугая неосведомленных Проходимцев!»

Шварц уныло посмотрел на меня и склонился к люку.

– Тебя никто не заставляет спускаться на землю, – примиряюще сказал он, – просто выйди на крышу и осмотри сверху шасси. Прикинь, как развернуть вездеход, и можешь вернуться в свою любимую кабину.

Из люка показалась узкая голова Чино. На резко очерченной скуле – ссадина. Видимо, приложился, когда вездеход болтало. Наш попутчик выбрался на крышу вездехода, с любопытством огляделся и вопрошающе взглянул на Шварца.

– Ты сможешь сориентироваться в этих местах? – спросил его толстяк. – Сможешь вывести нас к деревне?

– Дельгядо? Да, сеньор. Мне приходилось охотиться здесь, так что места я знаю. Вы доставили меня на Тераи – я же помогу вам как проводник. Услуга за услугу, сеньоры.

И Чино, видимо очень довольный собой, жизнерадостно осклабился, после чего ткнул пальцем в торчащую с приподнятой стороны вездехода «лапу» шасси с колесами:

– Видите, сеньоры, все перемазано в слизи?

– Ну, – хмуро буркнул Шварц. – Там много чем перемазано.

– Но слизь-то видите? Такая коричневатая?

– Вижу, – вынужденно согласился толстяк. – А выводы, выводы?

– Похоже, что мы влезли в след ганьяго, сеньоры, – чуть ли не с гордостью изрек охотник. – Он пересек Дорогу, а мы въехали в его след. Вот машину и понесло.

– Да тут все деревья по бокам просеки измазаны этой склизкой жижей, – недоуменно влез в разговор я. – Это ж сколько ее твой ганьяго производит?

Чино величественно обвел рукой просеку:

– Сколько переварил деревьев, столько и слизи.

– Погоди, – я был ошарашен. – Погоди, ты хочешь сказать, что какая-то гигантская тварь прожрала себе путь среди Деревьев, оставив после себя скользкий след? Да у этой просеки только ширина метров десять будет!

Чино с гордостью, словно говорил о своей любимой лошади, кивнул головой:

– Ганьяго, сеньор!

Мне осталось только развести руками, беспомощно оглянувшись на Шварца. Тот еще больше нахмурился, поиграл щеками и пробурчал что-то нечленораздельное под свой короткий нос. Очевидно, он чувствовал то же, что и я: делать попытки представить размеры и внешность твари, прожирающей себе десятиметровую просеку в джунглях, не было никакого желания. Не встретились с ней, вот и ладно. Хватило вляпаться в ее поганый слизистый след.

Из люка медленно поднялась забинтованная голова, а затем и торс Пласта. По лихорадочно бегающим глазкам водителя видно было, что он чувствует себя явно не в своей тарелке.

– Выбрался наконец, – констатировал Шварц. – Ну это же нужно: такой патологический страх перед джунглями.

Пласт открыл рот для ответа…

Хлоп.

Звук был достаточно тихий – я даже не обратил бы внимания на него в другой ситуации, – но практически одновременно с этим хлопком в груди Пласта появилась какая-то спица с пухом на конце. Водитель перевел взгляд на нее, брови его поднялись, и он рухнул в люк, ломая спицу.

Одновременно что-то толкнуло мое левое плечо чуть выше локтя. Шварц упал на крышу вездехода, а Чино, прямо с места, юркой рыбкой сиганул в сплетение ветвей, тут же исчезнув из виду.

Я озадаченно смотрел, как из моего плеча торчит такая же, как и у Пласта, спица. Только через секунду я понял, что это была стрела.

Рука дернула меня за ногу, и я растянулся рядом со Шварцем, грохнув дробовиком о металл крыши. Толстяк приподнялся, махнул рукой, что-то забрасывая в гущу джунглей.

Гах!!!

Грохот взрыва был сухим и резким. По ушам больно ударило, полетели ошметки зелени…

– Вниз!!!

Крик Шварца был не менее резким, чем взрыв гранаты. Я два раза выпалил в джунгли, приклад дробовика чувствительно толкнул плечо…

И тут пришла боль.

Руку словно раскаленный стержень пронзил, мышцы непроизвольно свело, добавляя еще больше боли.

– Вниз, кому говорят?!!

Шварц уже протиснулся в люк, несмотря на свою грузность, и теперь над крышей торчала только его лысина и рука с автоматическим пистолетом. Толстяк палил в белый (вернее, зеленый) свет с короткими промежутками, перенося ствол из стороны в сторону.

Из листвы донесся отчаянный вопль, и какой-то силуэт вывалился из сплетения ветвей, повис, зацепившись…

Я передвинулся к люку, попал ногами в отверстие. За ноги тут же дернули, так что я проскочил горловину, выронив дробовик, и шлепнулся на пол, завыв от взрыва боли в плече – видимо, зацепился обо что-то стрелой.

Лязгнул поднимаемый люк. Кто-то потащил меня в сторону, усадил у стены.

– Брось его, Лебо! – визгливо заорал толстяк. – Выводи отсюда вездеход!

Меня начало трясти. Из рукава рубашки капала кровь, но я не решался прикоснуться к плечу и торчащей из него стреле. Подняв глаза, я увидел Шварца, склонившегося над лежащим ничком Пластом. Толстяк убрал руку с шеи водителя и взглянул на меня.

– Кончено, – пробормотал он. – Пульса нет.

– Не нужно было ему выходить наружу, – прохрипел я.

Шварц сверкнул глазками, хотел что-то ответить, но тут взревели дизели, и пол резко качнулся, так что толстяк потерял равновесие и чуть не скатился вниз по ведущей к выходу лестнице.

Вездеход кидало немилосердно. Что-то падало, перекатывалось, хрустело, и мне даже думать не хотелось, какой хаос сейчас воцарился в каюте и грузовом отсеке. Правой рукой я изо всех сил вцепился в раскладную лестничку, стараясь не цеплять стрелой за пол или стены. Резко и часто застучало по обшивке, вездеход наполнился звоном, от которого болели уши.

– Щебень? – крикнул я Шварцу, так как ассоциативное мышление подкинуло именно эту версию.

– Какой щебень?! – выпучил он на меня светлые глазки. – По нам стреляют!

Вездеход подпрыгнул, так что я еще раз взвыл от пронзившей руку боли, и пошел по ровной почве, набирая скорость.

– Маню, Маню оставили!

Шварц, двигаясь на четвереньках, словно шустрый лысый младенец-переросток, подобрался ко мне и закатил оглушительную оплеуху, так что только в ушах зазвенело, а из глаз брызнули слезы.

– За что?! – заорал я, совсем ничего не понимая.

Шварц деловито переломил стрелу и выдернул ее с обратной стороны плеча: видимо, зазубренный наконечник прошел насквозь. Буря эмоций, охвативших меня в этот момент, настолько отвлекла внимание, что я даже не понял как освободился от мучившей меня деревяшки.

– Бог с твоей гиверой, дурак. Бегом в каюту, тебя нужно перевязать, – невозмутимо ответил толстяк. – Идти сможешь?

Я рывком поднялся на ноги, перекинув на этот рывок всю злость, которую готов был выплеснуть на сумасшедшего, мерзкого, долбанутого, конченого идиота…

Который, заботливо поддерживая, провел меня в каюту, усадил на койку и занялся раной, осторожно разорвав рукав рубашки.

– Не волнуйся, – мягко проговорил толстяк, вкатывая мне в плечо две порции какого-то лекарства из автошприца, – через два-три дня твоя рука будет живее всех живых. Даже следа практически не останется. Так, а теперь введем тебе коктейль из различных сывороток, чтобы никакая местная дрянь не развилась… Что? Тебе уже делали прививки? Вот и славно, значит, лишний раз дырявить не буду. А гиверка не пропадет, не пропадет. Я наслышан об этих зверях: проживет себе в джунглях, как в раю. Получится – вернемся за ней…

После уколов мучившая меня боль отступила, так что я даже позволил себе скептически усмехнуться:

– Какой оптимистический настрой у вас, доктор! «Вернемся за гиверой! Заживет за пару дней!» А ничего, что повреждены мышцы, может быть связки, кость…

Шварц подмигнул мне и достал из недр своего объемного саквояжа коробку размером с книгу малого формата. Коробка была сделана, как показалось мне на первый взгляд, из зеленоватой керамики. Чмокнула и зашипела крышка, открывая взгляду вязкую бурую субстанцию.

– Дорогое средство, – сказал толстяк, намазывая прямо на рану комочек холодной кашицы. – Его производят только в одном мире, и ценится оно на вес золота. А то и дороже.