Текст книги "Цена власти (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10

Кондотьер Эмилио Сфорца не заставил себя долго ждать. Он появился в шатре менее чем через полчаса после Таринора и не только был одет в точности так же, как и в первую их встречу, но даже выражение его лица не изменилось. Сопровождала Сфорца невысокая молодая женщина, чью голову покрывал отрез белой ткани, удерживаемый кожаным ремешком с серебряной застёжкой. По скованным движениям и сомкнутым рукам можно было догадаться, что ей было зябко в иссиня-чёрном бархатном платье до земли. Даже с учётом шерстяной накидки, покрывавшей плечи.

Едва шагнув в шатёр, Сфорца остановился и что-то отчеканил по-аккантийски, даже не взглянув на Таринора. Обычно певучий и чувственный язык южан звучал из его уст военной командой.

– Сеньор Сфорца приветствует вас, господин Хельдерик, – произнесла спутница кондотьера, – а также желает знать, всё ли готово?

Судя по чёрным волосам и смугловатой коже, она была его соотечественницей, однако по-энгатски говорила почти без акцента.

– Ожидаем ещё нескольких, – ответил Хельдерик.

Услышав перевод, Сфорца взглянул на наёмника.

– Ки э куэсто? – спросил он, снова обратившись к бывшему патриарху.

– Сеньор Сфорца желает узнать имя и титул этого человека, – вторила ему переводчица.

– Сир Таринор Пепельный, – сказал наёмник до того, как Хельдерик успел ответить. – Участник штурма Энгатара в годы восстания, битвы при Пепельном зубе и рыцарь лорда Таммарена.

Он вспомнил, как его представили на совете в Высоком доме, и решил повторить то же самое, надеясь, что это произведёт на аккантийца впечатление. Тяжёлый взгляд кондотьера задержался на Тариноре ровно на две секунды, после чего он произнёс краткое «Бэне» и направился к столу с картой.

– Сеньор Сфорца не возражает против вашего присутствия на совете, – пояснила переводчица.

– Спасибо ему на добром слове, – усмехнулся Таринор и добавил: – Только не надо это переводить.

Вскоре даже в таком просторном шатре уже стало тесновато. На совет явились ещё семеро человек, в числе которых был лорд Кельвин Старлинг и Тейнос Таммарен. После долгого представления всех пришедших друг другу и сеньору Сфорца посредством переводчицы совет, наконец, начался.

Слово сразу же взял Хельдерик, заявив, что прежде, чем говорить о плане штурма замка, следует всё-таки обсудить возможность переговоров. Кондотьер же был непреклонен.

– Сеньор Сфорца не видит необходимости в подобном мероприятии, – с учтивой улыбкой произнесла переводчица.

– У сира Таринора Пепельного есть довод на этот счёт, – сказал Хельдерик и кивнул наёмнику.

– Да… – немного замялся тот. – Только прошу, не зовите меня «пепельным».

– Вам следует носить т-титул с гордостью, – вдруг вмешался Тейнос Таммарен, укоризненно глядя на Таринора. – Лорд Высокого д-дома оказал вам великую ч-честь.

– И я принял её с благодарностью, – парировал наёмник. – Позвольте не разводить здесь спор о титулах и перейти к делам насущным.

Лорд Старлинг слегка улыбнулся, опустив взгляд, а лицо Тейноса Таммарена приобрело оскорблённое выражение.

– Итак, почему же сеньор Сфорца не желает проводить переговоры.

Выслушав переводчицу, кондотьер скорчил презрительную гримасу и процедил:

– Инутиле.

– Сеньор Сфорца не верит в успех переговоров, а потому не желает тратить на это время.

– Но если я скажу, что ему и его людям не придётся этим заниматься? Что, если я сам сумею убедить лорда Одеринга сдать замок?

Переводчица негромко прощебетала на ухо кондотьеру, но тот лишь повторил то же слово, что и прежде.

«Действительно несговорчивый тип. Пора выкладывать козыри», – подумал Таринор и, глубоко вздохнув, заговорил:

– Я лично знаком с Эдвином Одерингом, нынешним лордом этого замка, что командует гарнизоном. Семь лет назад мы воевали плечом к плечу, вместе брали Энгатар.

Под удивлёнными взглядами лордов Таринору сделалось неуютно, но зато Сфорца приподнял бровь, что можно было истолковать как заинтересованность. Ободрённый наёмник решил пойти на блеф.

– Более того, я смею надеяться, что смогу убедить его помочь нам. Снабдить войско припасами или даже присоединиться к восстанию. Вы не только избежите потерь, но и останетесь в выигрыше.

Вторая бровь кондотьера поползла вверх, и Таринор решил триумфально дожать его.

– Отправьте меня на переговоры, и на следующий день сможете помочиться с крепостной стены Одерхолда!

Таринор уже ликовал в душе, не обращая внимания на возмущённого Тейноса Таммарена, как вдруг произошло нечто совершенно невероятное. Сфорца мелко затрясся всем телом, а из его рта вырвалось нечто похожее на смешок. Удивительно, но поначалу этот человек смеялся без тени улыбки, и лишь несколько секунд спустя, когда смех стал громче, уголки его губ едва приподнялись.

Собравшиеся лорды застыли в изумлении. Никто из них не видел Эмилио Сфорца даже улыбающимся, а теперь суровый, как солдатский ремень, кондотьер хохотал в голос на весь шатёр.

Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Вмиг вернувший серьёзность Сфорца долго что-то говорил переводчице, а та, почтительно кивнув, обратилась к Таринору.

– Сеньор Сфорца восхищён вашей смелостью и предлагает следующее: вы пойдёте в замок в одиночку. Люди отряда Золотых львов не станут помогать и охранять вас. Также сеньор предлагает вам пари. Если вы сумеете убедить лорда Эдвина Одеринга присоединиться к восстанию против короны, он выплатит вам десять золотых марионов. Если же вас постигнет не удача, но вы останетесь в живых, то получите десять ударов плетью и будете прислуживать ему до конца кампании: менять постельное бельё сеньора и подавать ему вино.

Таринор никак не ожидал подобного поворота событий. Стало быть, сеньор Сфорца спорщик? Похоже, что-то аккантийское в нём всё-таки осталось. Наёмник похлопал по поясной сумке, где лежал медальон – последний козырь всё ещё при нём. Награда в случае победы манила блеском золотых монет, а в случае неудачи… Что ж, десяток плетей он выдержит.

– Идёт! – выпалил Таринор, протянув руку.

Сфорца поглядел на него с удивлением, но незамедлительно скрепил спор рукопожатием. Ладонь кондотьера была сухой и жёсткой, словно пергамент, но в его глазах читалось уважение.

Дальнейшее время прошло за обсуждением тактики штурма в случае, если переговоры окончатся неудачей. Когда всё закончилось, из участников совета в шатре остались лорд Кельвин Старлинг и Хельдерик. Бывший патриарх не выглядел радостным.

– Что за балаган вы устроили, сир Таринор? – недовольно спросил он.

– Разве Сфорца не сам предложил это?

– Чтобы осадить. В надежде, что вы откажитесь, – вздохнул Хельдерик. – Вы ввязались в опасную игру. Неужели вы и впрямь настолько уверены в победе?

– Скажем так, порой удача благоволит мне самым неожиданным образом, – хитро улыбнувшись ответил Таринор.

* * *

Наёмник стоял перед воротами Одерхолда под прицелом десятков арбалетчиков, следивших со стен за каждым его движением. Таринор был совершенно уверен, что кольчуга никак не защитит его от выстрелов. Даже будь он облачён в латы, одновременный залп не оставил бы ему шансов.

Впрочем, покой он тоже обрести бы не смог, в этом он не сомневался. Асмигар слишком ясно дал понять, что чёртово проклятье всё ещё действует, и, погибнув, он лишь возродится вновь. Что ж, пора в кои-то веки обернуть эту напасть себе на пользу.

Скрытый в толще каменной кладки механизм глухо лязгнул, и ворота медленно открылись. Навстречу Таринору шагал молодой парень в кирасе и шлеме, чьё хмурое лицо показалось ему странно знакомым. За ним следовал вооружённый отряд из по меньшей мере десятка человек.

– Когда мне сказали, что вы пришли один, я поначалу не поверил, – сказал он, остановившись в десятке шагов. – Сир Таринор Пепельный, верно? Я сир Джастин Раурлинг, хранитель клинка Одерхолда.

– Раурлинг? – удивился Таринор, поняв, наконец, кого парень ему напоминает. – Я знал вашего отца. Мы сражались с Джерродом Раурлингом бок о бок семь лет назад…

– Но теперь вы сражаетесь против него. Как же рыцарская верность?

– До недавнего времени я был наёмником. Впрочем, многим рыцарям и лордам хватило ума посмотреть правде в глаза: король обезумел…

– Но он всё же король.

– Как и Альберт Эркенвальд до него, – заметил Таринор. – И всё же ваш отец присоединился к восстанию. Так чем же я хуже него?

– Ещё одно слово о моём отце, и я дам команду стрелкам.

«А парень не промах, – усмехнулся про себя Таринор. – Наверняка помер бы в числе первых в случае штурма.»

– Прошу прощения, не хотел вас оскорбить, – сказал наёмник, покосившись на арбалетчиков. Пусть он и не умрёт насовсем, но быть пронзённым десятками болтов – удовольствие сомнительное. – Меня отправили на переговоры с лордом Эдвином Одерингом, и хотелось бы его увидеть. Я прибыл без оружия, как посланец доброй воли, чтобы помочь избежать кровопролития. Велите обыскать меня, и убедитесь в этом сами.

– И поэтому пришли на наши земли с армией иноземцев? – с мрачной иронией проговорил сир Джастин и добавил: – Идёмте.

Внутри Одерхолд оказался просторнее, чем выглядел из лагеря, да и людей здесь было куда больше, чем можно было подумать. Глядя на всех этих воинов, занимавших стены, выглядывающих из бойниц башен и угрюмо сидящих у костров, Таринор подумал, что Сфорца предложил слишком мало: взятие замка обошлась бы ему гораздо дороже десятка золотых.

Тронный зал действительно располагался в центральной прямоугольной крепости, как Таринор и думал, но он мог поклясться, что это был самый маленький тронный зал, который он видел. От входа до стоявшего под окном противоположной стены кресла было не больше полутора десятков шагов, а от наполовину утопленных в стены колонн, завешанных знаменем дома Одерингов, он казался ещё меньше. «Неудивительно, что Эдвальд так рвался в Чёрный замок, – усмехнулся про себя наёмник. – Тамошний зал куда просторнее.»

Однако кресло пустовало. Таринор проследовал за сиром Джастином через дверь, по лестнице вверх пока, наконец, рыцарь не остановился перед ещё одной дверью, которую охраняли двое стражников. Он велел им обыскать Таринора, но те не нашли ничего похожего на оружие.

– Во всяком случае, вы не безумец, – удовлетворённо заключил сир Джастин. – Идёмте. Лорд Одеринг ожидает вас.

В комнате Таринор увидел человека, в котором с трудом узнал Эдвина Одеринга. Тому пареньку, с которым наёмник был знаком в годы войны, не было и двадцати лет от роду. Однако тому, кто стоял перед ним сейчас, на вид было далеко за сорок. Глубокие залысины, кустистая всклокоченная борода, серые пятна под глазами и усталый взгляд – всего за семь лет Эдвин изменился до неузнаваемости. Поначалу Таринор подумал, что это глупая шутка, но, когда сир Джастин зашёл следом и закрыл за собой дверь, лорд медленно заговорил хриплым голосом.

– Приветствую тебя, сир Таринор Пепельный. Не думал, что мы встретимся вновь. Не думал, что мы встретимся врагами.

– Мы не враги, милорд. Я пришёл, чтобы предложить мирное решение. То, которое устроит обе стороны.

– Твой командир желает, чтобы Одерхолд сдался. Ты станешь говорить, что это было бы разумно с моей стороны. И будешь прав. Скажешь, что ваше войско неисчислимо больше нашего гарнизона, и вновь окажешься прав. Скажешь, что мне есть, за что ненавидеть короля. И это действительно так. Я любил брата, – лорд сделал паузу, прикрыв глаза и наморщив лоб, словно от сильной боли. – Тогда, покидая Одерхолд, я смотрел в его грустные глаза и клялся, что мы с ним увидимся вновь. Когда же я узнал, что имперцы захватили замок, то умолял дядю Эдвальда дать мне отряд, чтобы отбить его. Здесь их было совсем немного, а я знал эту крепость, как свои пять пальцев. Хватило бы и пары сотен человек, но дядя отказал мне, утверждая, что с малышом Эрвином ничего не случится. Что как только мы возьмём в плен короля, тут же отправимся в Одерхолд и выдадим его имперцам в обмен на заложников. Тогда его слова меня успокоили. Врата столицы и Чёрного замка открыли изнутри, и я ликовал, всё шло безупречно. Но то, что он сделал…

Лорд Одеринг отвернулся и сжал кулаки.

– Тогда, во дворе Чёрного замка, я не мог поверить твоим словам. Помнишь, что ты сказал тогда?

– Король мёртв, – ответил наёмник.

– Верно, – выдохнул лорд. – Именно так. И именно ты помог моему дяде свершить месть. Да, это для меня не тайна. Пускай народная молва и славит Эдвальда Одеринга, оборвавшего жизнь своего ненавистного зятя-короля, но однорукий человек не смог бы никого обезглавить. Да и чем? Церемониальным мечом, слишком тяжёлым даже для здорового человека?

– Вы правы, милорд. Он приказал мне сделать это. Сказал, что так будет ещё унизительнее – король примет смерть от безродного наёмника. Если бы я его ослушался…

– Я тебя не виню, – перебил лорд. – Мой брат был обречён, как только мы перешли Эрберин. Дядя Эдвальд обменял его жизнь на свою месть. Если и тогда он нисколько не дорожил жизнями родственников, то что он сделает с нами теперь? Не сомневаюсь, если велит вырезать всё живое в этих стенах – от караульного до служанки.

– Но когда мы захватим Чёрный замок… – начал было Таринор.

– Если вы захватите Чёрный замок, – перебил его лорд. – Как считаешь, Таринор, почему мы встречаем ваше шеститысячное войско с жалким гарнизоном в сотню человек? Пусть король и безумен, но он далеко не глуп. Вы теряете здесь время. Все доступные Однорукому силы собираются там, в Энгатаре. Штурмом вам его не взять, придётся ставить осаду. Как долго вы сумеете выдержать её? Сомневаюсь, что южане привыкли спать на снегу.

– Каков же будет ваш ответ? – со вздохом спросил Таринор. – Выходит, что вы обречены в любом случае.

– Выходит, что так, – согласился лорд Одеринг. – Но я не желаю оставаться лордом Одерхолда, которого повесил за измену собственный дядя.

Таринором овладевало отчаяние. Оставался последний шанс.

– Прежде, чем я уйду, позвольте встретиться с леди Реллой, – он достал из поясной сумки медальон и протянул лорду. – Его нашли в реке. Судя по гравировке, он мог принадлежать дому Гвилов.

Эдвин Одеринг осторожно взял украшение из рук Таринора, повертел в руках и вернул обратно.

– Это может быть подделкой или уловкой, чтобы задобрить нас. Мой ответ остаётся неизменным.

Едва он это сказал, как дверь в комнату открылась. На пороге оказалась пожилая женщина в кресле, по бокам которого приделали пару колёс. Несмотря на глубокие морщины, испещрявшие лицо, её взгляд был прямым и ясным. Она была облачена в закрытое серебристое платье с плотными рукавами, а руки скрывали кожаные перчатки. Серебряный обруч с изумрудами туго перехватывал пучок седых волос на макушке. Позади женщины кресло придерживал молодой парень с густыми чёрными бровями, едва не сросшимися над переносицей.

– Не стой столбом, Орнтон, – недовольно обратилась к нему женщина, не оборачиваясь. – Ввези кресло в комнату, а после оставь нас.

Судя по выражению угрюмого лица, стоящий позади неё парень чувствовал себя не в своей тарелке, а потому поспешил выполнить веленное. Когда он закрыл дверь, женщина заговорила вновь.

– Бедный мальчик. С тех пор, как дракон сжёг его отца заживо на его глазах, он сам не свой, – женщина покачала головой и добавила спокойным, полным достоинства голосом: – Так ты хочешь, чтобы нас всех перерезали, Эдвин?

– Леди Релла? – лорд выглядел обескураженным и даже сделал шаг назад. – Бабушка? Ты подслушивала?

– В этом замке у всех стен есть уши, – невозмутимо ответила женщина. – И уши эти – мои. Пусть проклятая подагра и отняла у меня возможность ходить, но обойти вниманием переговоры я не могла. И теперь вижу, что не напрасно. Вы, кажется, говорили обо мне, юноша? – обратилась она к Таринору. – Что вы принесли?

Она протянула не потерявшую изящества ладонь и тот, на мгновение замешкавшись, отдал медальон. Едва взглянув на украшение, леди Релла изменилась в лице.

– Где вы его взяли? – спросила она с плохо скрываемым волнением, не спуская глаз с украшения.

– Мой друг выловил его в реке. Здесь, рядом с лагерем. Я увидел изображение жеребца, решил, что это может принадлежать кому-то из дома Гвилов… Я пытался открыть, поглядеть, что внутри, но ничего не вышло.

– И не выйдет, – тонкие губы леди Реллы изогнулись в улыбке. – Если не знать, как. Надеюсь, механизм ещё исправен…

Она осторожно потянула кончиками пальцев за крошечное золотое колечко, куда крепился обрывок серебряной цепочки. Не сразу, но кольцо подалось, и тогда женщина начала вращать его в разные стороны.

– Три влево, пять вправо и снова две влево… – приговаривала она. Вдруг крышка медальона распахнулась и на пол посыпались песчинки. Леди Релла сняла перчатку с руки и провела пальцем по металлу. Глаза её сделались влажными.

– Прямо как в тот день… – прошептали морщинистые губы. – Почти шестьдесят лет тому назад…

– Хочешь сказать, они вот так случайно отыскали твой медальон, бабушка? – недоверчиво спросил лорд Одеринг, косясь на Таринора.

– Мой? О, нет! Это медальон моей мамы, леди Реллис Моэн. Отец подарил ей его на свадьбу.

– А что там написано? – спросил Таринор, приглядываясь.

– Имена папы, Брендона Гвила, и мамы, Реллис Моэн. В детстве я любила с ним играть. Открывала и закрывала снова и снова. Мама никак не могла запомнить комбинацию и иногда просила меня открыть. Она не возражала, что я повсюду ношу его с собой.

– Но как же он оказался в реке?

– Из-за меня, – вздохнула леди Релла, утерев глаза морщинистой рукой. – Однажды мы приехали в Одерхолд, и я ушла гулять. Помню, прошёл дождь… Я шла по мосту через Руку лорда, поскользнулась и едва не сорвалась вниз. Стража поймала меня за ноги, но вот медальон соскользнул в воду. Как его ни искали, но найти не смогли. Родители меня не ругали, но видеть печальные глаза мамы было для меня худшим из наказаний. Я три дня просидела в своей комнате, а потом ко мне пришёл черноволосый мальчик. Он держал в пухлой ладошке круглый кусочек дерева с неумело вырезанным конём на одной стороне и чем-то напоминающим курицу на другой. «Вот, – сказал он, – я сделал тебе новый. Он не так хорош, как прежний, но я сделал его сам!» Это был маленький Эдвин Одеринг, мой будущий муж. Будущий Старый лорд Эдвин.

– Постойте, но если на одной стороне конь, то должно быть что-то и на другой? – спросил Таринор.

– Верно. В знак единства двух домов с одной стороны медальона был выгравирован жеребец Гвилов, его вы уже видели, с другой же – ворон Моэнов, который стёр песок и речная вода. Его больше нет, как и дома Моэнов с тех пор, как Кевин Моэн пал в битве на Руке лорда.

– Моэны? – оживился Таринор. – Вы знали Кальдора Моэна?

– Дядю Кальдора? – удивилась женщина. – Я нечасто его видела, но всякий раз, как он приезжал навестить маму в Гвилмонт, обязательно привозил полный кувшин черники. До чего же та ягода была сладкой… А почему ты спросил о нём?

– Дело в том, что я познакомился с Кальдором Моэном этой весной. Встретил его на далёком севере, в деревне стойкого народа. Был с ним в его последние часы и принял из его рук меч с лезвием из воронёной стали. Он умер глубоким стариком и уважаемым человеком.

– У дяди Кальдора действительно был чёрный меч… – обескураженно проговорила леди Релла. – Если ты не лжёшь, то всё, что осталось от дома моей матери – этот медальон и меч, который теперь принадлежит тебе.

– Клянусь вам, это правда.

– Что ж, ты вернул мне больше, чем этот медальон. Ты вернул мне память о матери и о её доме, что ныне канул в небытие. Я не могу оставить тебя без помощи.

– Я уже всё решил, бабушка, – вмешался Эдвин Одеринг, но тут же поймал недобрый взгляд леди Реллы. – Как лорд Одерхолда и владыка Хартланда я…

– Ты никогда не был им по-настоящему, – раздражённо ответила она. – Унаследовать титул лорда и быть им – это совершенно разные вещи. Эдвин Одеринг, мой муж, чьё имя ты незаслуженно носишь, был истинным властителем этих земель и этого замка. Ты же – милостью моего сына, не более, чем пленник в каменной темнице. Я живу здесь уже очень давно и не позволю вам, мальчишкам, вершить за меня мою судьбу.

– Но им не победить, бабушка! – простонал лорд, приобретя жалкий вид.

– Твоего брата сбросили из окна, – железным тоном прервала его леди Релла. – Через месяц ему должно было исполниться двенадцать. Меня, старуху, имперцы пощадили и просто заставили смотреть на всё это. Тогда я поклялась отомстить убийце. Но не тому, кто ломал мальчику руки и ноги. Не тому, кто тащил его на вершину башни, и не тому, кто вытолкнул его из окна пинком. Да, они были чудовищами, но Эдвальд об этом знал, как никто другой. Он знал, что они так поступят. Знал, и всё же сделал то, что сделал. Для меня убийцей юного Эрвина всегда был и остаётся он. Когда мой сын приехал в Одерхолд после коронации, я плюнула ему в лицо. Думаю, тогда он пожалел, что меня оставили в живых, и сказал, что прощает меня в первый и последний раз. Поэтому я не удивлена, что теперь он поклоняется Калантару, богу жесткости и тирании. Покровителю тех, кто не остановится не перед чем, ради своей цели. Пусть даже армия наёмников потерпит неудачу, пусть Эдвальд явится сюда и отрубит всем нам головы, но я умру, зная, что хотя бы попыталась отомстить. Тебе не плевать, от чьей руки принимать смерть, Эдвин? Так уважь хотя бы просьбу старой женщины.

– Но как же верность короне? – робко спросил сир Джастин, нарушив молчание впервые за весь разговор.

– Мой сын и твой отец сейчас там, в столице, решают, как бы повыгоднее продать наши жизни, – снисходительно ответила леди Релла. – Не смотри на меня так, мальчик, я не виню лорда Раурлинга. Он не понаслышке знает, что такое честь и верность, но, к сожалению, верен он моему сыну. Много ли чести быть верным псом на службе негодяя?

Лорд Одеринг провёл рукой по вспотевшему лицу и запустил пальцы дрожащей руки в бороду. Уставший взгляд нерешительно метался по комнате.

– Ладно! – выпалил он, наконец. – Будь по-твоему!

– Чудно, – с прежним спокойствием сказала леди Релла и поморщилась от боли. – Проклятая нога сведёт меня с ума… Когда мы закончим, пошлите за лекарем, сир Джастин. Если только он не напился от страха. Он называл подагру королевской хворью, вот только почему-то вместо Эдвальда ей страдаю я… Ну да ладно, в моём возрасте положено сохранять достоинство, – вздохнула она и обратилась к Таринору. – Насколько мне известно, с вами моя внучка, Мерайя?

– Да, миледи, – ответил тот. – Хельдерик желает возвести её на престол.

– Она всегда была славной девочкой. Вот только и Эдвальд, и её рыжая стерва-мать видели в ней не больше, чем товар. Династические браки всегда напоминали мне торговлю. Один предложит за овцу три мешка пшеницы, другой – два и мешок репы…

– Таковы реалии жизни, бабушка, – неожиданно вставил слово лорд Одеринг. – Так работает наш мир.

– И к чему же это приводит? – сверкнула глазами леди Релла. – Мужья душат жён, а жёны травят мужей. Наверняка ей и жениха уже подыскали?

– Тейнос Таммарен, – сказал Таринор и добавил, смутившись: – Он будет принцем-консортом.

– Что ж, – вздохнула леди Релла, – у Энгаты давно не было достойных королей. Быть может, пришло время достойной королевы? Надеюсь, ей помогут править лучше, чем её отец… Так чем мы можем помочь вашему войску?

– Об этом лучше будет спросить у Эмилио Сфорца, кондотьера наёмной армии, – замявшись ответил Таринор. – Разумеется, нам пригодятся люди. Припасы. Любая помощь. С нами немало воинов южных земель и Нагорья. Тех, кого Эдвальд бросил в войне с некромантом.

– Значит это чудовище пожнёт плоды своих решений, – безжалостно проговорила женщина, сжав губы. – Я благословляю тебя на казнь Эдвальда Одеринга, моего сына. Он уничтожил дом моей матери, так пусть твой меч, последняя реликвия дома Моэнов, оборвёт его жизнь. Говорят, люди не могут судить королей, так отправь его чёрную душу на суд богов. И пусть его похоронят в Одерхолде. Тогда я буду готова встать на ноги и, превозмогая боль, дойти до его могилы, чтобы плюнуть на неё в надежде, что душа Эдвальда Жестокого никогда не найдёт покоя.

Вернувшись в лагерь под изумлённые взгляды солдат, Таринор направился прямо к шатру кондотьера. Увидев выходящую оттуда переводчицу, он остановил её и спросил, как по-аккантийски сказать: «Сеньор Сфорца, Одерхолд ваш»?

В тот день Таринор услышал смех Эмилио Сфорца во второй раз.