Текст книги "Цена власти (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 29

Рия весь день провела в лагерном госпитале. Здесь он представлял собой просто натянутые тенты из вощёной ткани, под которым лежали больные и раненые. Но даже такая малость оказалась очень кстати: сразу после битвы небо заволокло тяжёлыми облаками, которые с минуты на минуту грозили разразиться дождём.

Раненых оказалось столько, что места под тентами едва ли хватало для аккантийцев, людей Таммаренов и крестьянского восстания. Выживших пленных из числа королевских солдат оказалось куда больше, и их пришлось укладывать прямо под открытым небом на подстилку. Впрочем, они были благодарны, что их ранами вообще занимались. На этом настояла принцесса, которая ближе к вечеру лично посетила госпиталь вместе с Дэйном Кавигером и даже пообщалась с некоторыми ранеными. Не только с рыцарями, но и простолюдинами.

Рия стояла в стороне в испачканном кровью переднике и глядела на это с усмешкой. Её высочество изо всех сил желает выглядеть противоположностью своему отцу. Вот только сейчас Рие предстояло наложить ещё с десяток швов и сделать дюжину перевязок, поэтому она ждала, пока её высочество наиграется в «хорошую королеву» и, наконец, покинет госпиталь вместе со своей стражей.

Однако перед тем, как уйти, принцесса подошла к ней.

– Вы ведь Риенна Эльдштерн? – смущённо спросила она. – Мне жаль, что так вышло с Игнатом. Но теперь настоящий предатель под стражей, а в будущем его ждёт справедливый суд.

– С некоторых пор я перестала верить в справедливость суда… – с прохладцей проговорила Рия, – … но надеюсь, вы справитесь.

Принцесса Мерайя вздохнула.

– Я знаю, сколько горя мой отец причинил вашей семье. И постараюсь сделать всё, чтобы это исправить.

– Вы умеете воскрешать мёртвых, ваше высочество? – спросила Рия, и принцесса отвела взгляд. – Ваш отец успел совершить столько зла, что вам, наверное, придётся положить всю жизнь на борьбу с последствиями. Так стоит ли оно того?

– Едва ли вы понимаете, о чём говорите, – вздохнула принцесса. – Сомневаюсь, что вам доводилось сидеть на троне.

– Вы правы. Но мне доводилось лечить людей с одним чудесным человеком. Хирургом из Ригена. Он донёс до меня такую простую и такую неочевидную для многих мысль: мы не боги и не можем спасти всех. Но тех, кого можем, мы спасти обязаны.

– Не уверена, что понимаю…

– Не пытайтесь починить то, что ваш отец уже спалил дотла. Иначе всю жизнь проживёте в тени его деяний. Служите живым и сделайте так, чтобы им не приходилось вспоминать времена короля Эдвальда.

– Я подумаю над вашими словами, – кивнула принцесса. – А пока что… просто хотела поблагодарить вас за труды. Лекари южан неохотно занимаются ранеными врагами.

– Для меня нет разницы, под чьим знаменем они шли в бой, – улыбнулась Рия. – При Лейдеране они звались моими союзниками, теперь – врагами, но людьми от этого быть не перестали. А теперь, если позволите, мне нужно наложить швы вон тому бедняге.

Принцесса кивнула и покинула госпиталь, а Рия принялась заниматься привычными делами. Аккантийцы научили её очень аккуратно зашивать раны и ей не терпелось применить искусство на практике. К счастью, среди раненых были только те, кому имело смысл помогать. О тех, кому не повезло оказаться в госпитале, девушка предпочитала не думать.

Последним Рия перевязывала ногу немолодому мужчине. Затянула повязку и ловко завязала концы узлом, когда на его лицо упали первые капли моросящего дождя.

– Энгата плачет, – грустно заметил он и, увидев непонимание на лице Рии, добавил: – Оттого, что её сыны бьются друг с другом. Нет хуже войны, чем братоубийственная.

– Хорошо, что принцесса оказалась благосклонна к солдатам короля, – сказала Рия, и мужчина хрипло засмеялся.

– Глянь на мои руки, девочка. Какой из меня солдат? Батрак я с восточного района. Когда тюк утащить, когда свинарник вычистить.

– Как же вы оказались с оружием в руках?

– Так когда ваши к городу подошли, нас всех к делу пристроили. Баб, кто покрепче, на работы, мужиков в ополчение. А остальных… Серые лютовали пуще прежнего. Больных в лечебнице аминейской – и тех не пощадили. По всему району прошлись с магистром ихним. Я его разок видел – страшный до икоты с этим ожогом на пол рожи…

От этих слов на душе Рии вдруг сделалось совсем горько.

– А давеча вот взбаламутили с утра пораньше, – продолжал он. – Пику в зубы – и за ворота. Слушайтесь, говорят, господина сержанта, а пуще него – рыцаря на коне в полосатой накидке. Сира Гилема… Фолтрина или как-то так… Ну рыцарь-то вперёд уехал, а сержант прям тут сразу в атаку погнал. Держитесь, говорит, до последнего. Так глотку драл, зараза, думал, оглохну… Да только я не его боялся. Страшнее было, что приятеля своего встречу и биться с ним придётся. Насмерть…

– Он служит в лагере?

– Поди знай, – пожал плечами мужчина. – Он в предместьях жил, а в город его не пустили. Мол, своих дармоедов хватает. А он ведь такой же, как я, разнорабочий.

– И как, встретили его?

– По счастью, нет. Может ушёл куда, может ваши его в бой не погнали. А может и убил уже кто… С прошлой войны уж семь лет минуло, а всё по-старому: приходит незнакомец, даёт оружие и велит убивать других незнакомцев. Куда хуже, если дело до знакомцев доходит…

– Рия! – девушка услышала знакомый голос и обернулась. – Рия!

У дальних лежаков стоял Таринор, держа на руках светловолосую девушку без сознания, прикрытую одним лишь плащом. Рия оставила словоохотливого ополченца и поспешила к нему.

– Чёрт возьми… Кто это⁈ – воскликнула она, подойдя ближе.

– Всё потом, – отрезал наёмник. – Место найдётся? Не знаю, что с ней, может быть ранена…

Рия быстро расстелила свободную подстилку, и наёмник осторожно опустил девушку на землю.

– Отвернись, я её осмотрю, – скомандовала она. – Встань тут, прикрой, чтоб не пялились! Ну-ка… Руки-ноги в порядке… Разве что пара царапин. Переломов, кажется, тоже нет… На теле ни синяков, ни ран… Она полностью здорова, Таринор, разве что худовата. А теперь расскажи, кто она вообще такая? Выглядит смутно знакомой.

– Вы ведь с ней встречались, – горько усмехнулся Таринор. – Не узнаёшь? Тогда, на празднике у Майвенов? Когда напали остроухие…

– Нет… – Рия вскинула брови и отступила на шаг. – Не может быть…

– Может. Это леди Мирана Рейнар, дочь Дериана Рейнара. А ещё, – наёмник заговорил тише, – она оборотень. Умеет превращаться в белого ворона. Сфорца со своей переводчицей и стражник у его дома только что были тому свидетелями, но не думаю, что об этом стоит знать всем.

– А что случилось? Почему она без сознания?

– Поцапалась с почтовым соколом в виде ворона. Птицей выглядела совсем скверно, но как в человека превратилась – сама видишь. А может… Может что-то внутри?

– Вроде внутреннего кровотечения? – с сомнением спросила Рия и снова взглянула на девушку. – Сомневаюсь. Она, конечно, бледновата, но разве раньше было иначе? Самым разумным будет просто дать ей отдохнуть. И, пожалуй, раздобыть одежду. Ночи сейчас холодные. Но прежде, чем ты уйдёшь, расскажи-ка, как она вообще сюда попала.

– Тебе разве не нужно заниматься ранеными? – уклончиво спросил Таринор, оглядев госпиталь.

– Да вот, как на счастье, образовалась свободная минутка, – строго ответила Рия. – Рассказывай.

Наёмник постарался изложить всё как можно более кратко, но история всё равно вышла внушительной. Однако закончить её ему было не суждено. Появившийся из ниоткуда аккантийский солдат прервал на полуслове. Из его речи Таринор разобрал лишь имя Эмилио Сфорца.

– Да, да, понял. Сейчас приду, – отмахнулся он и обратился к Рие. – Кажется, в том свитке оказалось что-то действительно важное. Надеюсь, бедняга пострадала не зря.

Вернувшись в дом Сфорца, Таринор обнаружил его в окружении всех командиров осаждающей армии. Под взглядом десятков глаз ему даже сделалось неловко, будто бы все ждали его одного. Возможно, так оно и было, поскольку, едва наёмник вошёл, кондотьер заговорил, а переводчица тут же подхватила его слова:

– Сеньор Сфорца только что получил перехваченное сообщение, – говорила она, бросив мимолётный взгляд на Таринора, – адресованное королю. В нём говорится о подкреплениях, отправленных на помощь осаждённому городу из Маэ… Май…

– Из Майвгарда, – подсказал наёмник, и взгляды вновь обратились на него.

– Благодарю, – смутилась переводчица. – На помощь осаждённым отправлено три тысячи человек.

Командиры покачали головами.

– Как скоро они будут здесь? – спросил лорд Кельвин Старлинг.

– Судя по дате письма, – сказал Хельдерик, вглядываясь в свиток, – подкрепления могут достичь столицы уже через три дня.

Принцесса Мерайя побледнела. Рыцари-командиры нахмурились и обменялись тревожными шепотками. Лицо Эмилио Сфорца же осталось непроницаемым. Он заговорил вновь, и вновь зазвучал голос переводчицы:

– Однако послание не дошло до короля, поэтому он об этом не знает. В связи с этим сеньор Сфорца, учитывая неудачную для королевских сил вылазку этим утром, предлагает нанести упреждающий удар. Завтрашним утром.

– Но ведь нам предстоит преодолеть стены города, – сказал кто-то. – Не говоря уже о замке…

– Об этом мы успели позаботиться, – со стариковским лукавством ответил Хельдерик и неожиданно обратился к Таринору: – Но нам вновь понадобится помощь вашего бледнокожего друга и его людей. Будем надеяться, в последний раз. Осталось выслушать её высочество. Готовы ли вы исполнить свой долг, когда верные вам люди добудут победу?

Взгляды обратились на принцессу, прямо как тогда, на совете в Высоком доме. Но теперь девушка не глядела замученным взглядом, а груз ответственности больше не давил непосильной ношей. Она слишком далеко зашла, чтобы отступить, и это понимал каждый, кто стоял рядом.

– Каждый из вас показал себя умелым командиром и отважным воином, – сказала она, – а потому сомнений быть не может. Пришло время положить конец правлению Эдвальда Жестокого!

– Слава королеве Мерайе! – прогремело под крышей дома.

Когда собрание закончилось, командиры разослали во все концы лагеря людей с наказом готовиться к завтрашней битве. Дэйн же неожиданно задержал Таринора, шепнув, что принцесса хочет с ним поговорить.

– Прежде всего, – сказала она, чуть опустив голову, – мне жаль, что вы пали жертвой ошибки правосудия. Моей ошибки.

– Да бросьте, – отмахнулся тот. – Случалось мне ночевать в местах и похуже. К тому же справедливость в итоге восторжествовала. Скажите только, что будет с тем засранцем?

– Тейнос Таммарен останется под стражей до победы, а после он предстанет перед судом. Я вызову лорда Таммарена из Высокого дома или же его представителя, если дорога будет ему не по силам. Вместе мы решим судьбу предателя, как того требует справедливость.

– Вы и впрямь не похожи на своего отца, – усмехнулся Таринор. – Тот бы обошёлся с предателем куда проще и жёстче. Да что там, этот заика вряд ли дожил бы до утра.

– Король вершил правосудие легко и так же легко наживал себе врагов, – ответил Дэйн. – И вот к чему это привело.

– В таком случае, ваше величество, вы уже мудрее нынешнего короля, – сказал наёмник. – И у народа Энгаты есть надежда на спокойную жизнь. А теперь, если позволите…

– Постойте, – перебила принцесса. – Я понимаю, что после всего этого едва ли вправе просить вас о чём-то, но… Если случится так, что вы, как семь лет назад, первым до него доберётесь… Прошу, сохраните ему жизнь.

– Забавно, – проговорил Таринор, – учитывая, что его мать, леди Релла, попросила меня ровно о противоположном. К слову, она тоже дала королю прозвище «Жестокий».

– Её сложно в этом винить, – грустно проговорила принцесса, склонив голову, будто под тяжестью воспоминаний. – Имперцы заставили бабушку смотреть, как они расправляются с моим кузеном, её любимым внуком. Пусть в этом есть вина моего отца, пусть он заслуживает самого сурового и неотвратимого наказания за это и многое другое, но…

Принцесса подняла взгляд, и её слова зазвучали увереннее, с нотками стали:

– Прежде всего, я хочу увидеть его снова. Эдвальд Одеринг, которого я видела на переговорах, скрывал настоящего себя за властью и армией. Но я желаю поговорить с отцом, когда у него не будет ни того, ни другого. Даже если это будет последний наш разговор.

* * *

– «Правлению Эдвальда Жестокого»? – усмехнулся Игнат. – Вот прямо так и сказала?

Тогмур и Таринор сидели по ту сторону костра возле палатки. В котелке закипала похлёбка, и на сей раз она была куда гуще обычного. За спасение обозов и, наверное, в качестве извинения за несправедливый арест, Сфорца расщедрился добротным куском твёрдого аккантийского сыра и парой-тройкой фунтов пряных колбасок. Правда, Таринор почуял исходящий от них душок, что немудрено после стольких недель похода, и решил бесхитростно пустить подаренную снедь в похлёбку.

И теперь случайные солдаты, проходя мимо, непременно облизывались, почуяв окутавший округу аромат. Ещё бы: подобная снедь в военном лагере на вес золота.

– Ага, – ответил наёмник, подбросив веток в огонь. – Прямо как её бабка в Одерхолде. Так что завтра с утра будем брать город. Вроде как командиры что-то задумали и снова отправили Драма лазутчиком за стены. Надеюсь, ему удастся выспаться.

– Только б его не сцапали, – маг беспокойно поёрзал на месте. – Ему, конечно, не впервой, но всё-таки…

– Тёмный эльф, пасмурная ночь, узкие переулки столицы, – Таринор пожал плечами. – Не вижу ни единого повода для беспокойства. К слову, в прошлый раз он повстречал нашего старого знакомого, Эрниваля.

– Эх, совсем пропал парнишка… – вздохнул Игнат. – Эти его серые дуболомы – настоящие звери, абсолютно беспощадные сволочи, ничуть не лучше безумного короля. Общался я с магами, что Равена привела. Такого нарассказывали – кровь в жилах стынет. Если б они схватили Драма, легко бы он точно не отделался…

– Брось, не попадётся наш бледный друг. Нынче, после такой неудачной битвы, городу явно будет не до того. Я не считал, сколько королевское войско потеряло пленными и убитыми, но, насколько помню, в город успело вернуться немало. Там сейчас столько раненых, что белые сестрички наверняка выбиваются из сил.

– А будет ещё больше, – мрачно проговорил Тогмур, и две пары глаз обратились на него. – Скверно ваши люди воюют. Мешкают, тушуются.

– Ты ведь сражался не у обозов? – спросил Таринор. – Наверняка нарвался на ополченцев. Вряд ли стоит ожидать чего-то большего от этих бедняг. Многие из них и оружие-то первый раз в жизни в руки взяли.

– Зачем тогда их в битву посылать? Разве у короля настоящих воинов мало?

– Военная хитрость, – сказал наёмник. – Они отвлекли наши силы в одном месте, чтобы обозы остались незащищёнными. К счастью, Сфорца догадался о готовящейся вылазке, так что мы были готовы.

– Хитрость? – поморщился Тогмур. – Скорее уж подлость.

– Может и так. Зависит от того, кто напишет об этом в хронике. И, так уж повелось, что пишут их победители. И, благодаря Равене, у нас теперь куда больше шансов ими стать. Если бы не дева-ворон, сидели б мы с Игнатом под замком, пока Фолтрейн жжёт обозы, а солдатня режет сонный лагерь…

Тогмур вдруг нахмурился и отвёл взгляд.

– Ты чего? – Игнат ткнул его в бок.

– Да вы про воронов… А я… Я же в лекарской был. Мирана так в себя и не пришла. Я ей цветов собрал, а девчонка твоя, Игнат, сказала, мол, не положено. Может хуже стать…

– Когда речь заходит о больных, Рия сама не своя… – проговорил маг и осёкся: – Погоди, с каких пор ты цветы собираешь? Ещё и Миране… Только не говори, что вы…

– Да ну тебя, – махнул рукой Тогмур и мечтательно улыбнулся. – Она славная девчонка. Смелая, стойкая. Столько всего преодолела… Учит меня читать и писать. Отец, помнится, пытался грамоту привить, но потом плюнул на это дело. А с ней у меня даже начало получаться!

– Она из благородных, Тог, – серьёзно сказал Таринор. – Наследница дома Рейнаров, смекаешь?

– И что с того?

– Ей предстоит выйти замуж такого же благородного хмыря. А до тех пор хранить целомудрие.

– Чего хранить? – нахмурился Тогмур, и Таринор вздохнул.

– Ладно, скажу прямо: не лезь ей под юбку.

– Да ну тебя! – вспыхнул северянин. – Даже и не думал! Ну, может изредка… Но я ж не кобель, чтоб вот так, очертя голову… И вообще, мне тут Иггмур снился.

– Ловко ты разговор перевести решил, – хохотнул Таринор.

– Нет, правда снился, – Тогмур действительно погрустнел. – К себе звал. Странно так… Что бы это значило?

– Известно, что: по брату скучаешь, – сказал Игнат. – Мне порой Маркус снится. Вот только он, напротив, говорит, чтобы к нему не торопился.

– Но завтра битва… Мало ли что… Таринор, я давно спросить хотел. Каково это?

– Что? – не понял наёмник.

– Ну… Когда ты… Чёрт… В общем, когда умираешь.

– Нашёл о чём поговорить накануне сражения, – проворчал Таринор. – Давай лучше о Миране. Что за цветы хоть ей принёс?

– Да какие нашёл покрасивее, те и принёс… – смутился Тогмур, но тут же пришёл в себя: – Нет, слушай, завтра всякое может случиться. А у кого мне ещё спросить, как не у того, кому случилось умереть, а после вернуться к жизни? Я прежде не задумывался, а тут Иггмура во сне увидел, он руку протянул, мол, идём со мной… А я… Проснулся, в общем. И задумался, крепко так.

Таринор испустил тяжёлый вздох. Упрямый северянин не отвяжется, это точно.

– Говорят, будто жизнь перед глазами проносится, – уклончиво сказал он, – да только это брехня. Если хочешь знать, как оно у меня было: сначала больно, страшно, а потом и страх, и боль прошли. Осталось только спокойствие, смирение. И темнота. Будто засыпаешь после очень долгого и непростого дня.

– «Не страшитесь смерти, ибо она подобна сну пахаря после трудов праведных», – проговорил Игнат. – Слышал разок из проповеди. На площади в Дракентале. Проповедник был пьян, говорил долго, сбивчиво, но вот твои слова сейчас напомнили.

– Значит сон, да? – Тогмур задумчиво почесал бороду. – Звучит не так скверно, как я думал. Даже как-то… умиротворяет. Эйвинд, кажется, что-то похожее говорил, да только я не слушал. Никогда я никого не слушал…

– Ну-ка прекращай, – Таринор похлопал его по плечу.

– Я не брошусь на вражьи мечи без нужды, если ты об этом, – горько усмехнулся северянин. – Но если вдруг что… Игнат, обещай, что запалишь мой погребальный костёр. Это будет для меня честью.

– Так, будет с меня разговоров о смерти, – решительно сказал Таринор и поднялся на ноги.

– Ты куда?

– Прогуляюсь. А вы постарайтесь не спалить похлёбку.

Таринор отломил кусок сыра и мешочек сухарей, после взял из палатки меч в ножнах и направился в ту часть лагеря, где разместилась крестьянская армия Равены. Девушка ещё утром узнала необычный воронёный клинок, некогда принадлежавший Моэнам, о котором столько слышала от отца, и Таринор решил, что неплохо бы дать ей разглядеть меч в более спокойной обстановке.

Однако у искомого костра он обнаружил только усатого дядюшку Вернера в окружении парней помладше. Один из них играл на лютне покойного Оливера, но в его руках она звучала куда как хуже, чем у прежнего владельца.

– Мы утром их отправим всех в могилы, – нестройно протянул Вернер, – а вечером утешим вражьих вдов!..

Заметив наёмника, он осёкся и кашлянул.

– О, сир Таринор, присаживайтесь! Эй, ну-ка задницы подвинули, командир пришёл!

– Вольно, бойцы, – усмехнулся наёмник, махнув рукой. – Мне б Равену увидеть.

– Я так почему-то и подумал, – лукаво улыбнулся Вернер, пригладив усы. – Только её здесь нет. Ушла, стоило кое-чьим ручонкам дорваться до лютни Оливера.

– А что я-то? Ну да, похуже него играю, но ребята ведь музыки просят после победы. Да ты, дядюшка, и сам не прочь песни погорланить.

– Заранее победу праздновать – дурная примета. Завтрашняя битва всё решит. А что до песен – так теперь Равены нет, уж некого стесняться… – Вернер махнул рукой и снова обратился к Таринору. – А если Равену найти хотите, поглядите у реки. Она девица задумчивая, любит у воды посидеть. Хоть даже нынче и холодно вечерами…

– Тогда пойду разыщу её, спасибо.

Таринор развернулся, но Вернер тут же окликнул его снова:

– Раз такое дело, сир Таринор, то не передадите ей покрывало шерстяное? Не сочтите за грубость, да только волнуюсь я за девчонку. Ещё не хватало перед битвой застудить себе чего… И фонарь вот возьмите, нынче ночи тёмные.

* * *

Таринор брёл вдоль берега со свечным фонарём в руке. Здесь, поблизости от столицы великая река Эрберин мало отличалась от многих других. Дальше к югу её напитывали силой десятки притоков, но сейчас её можно было даже преодолеть вплавь, хватило бы сил побороться с течением. И только благодаря этому течению вода не смердела недавней битвой: тела, что не достались похоронным бригадам, уже унесло.

Наёмник уже прошёл так далеко от лагеря, что костры отсюда казались мигающими огоньками. Но, наконец, ему улыбнулась удача: фонарь выловил из темноты неровно остриженные светлые волосы девушки, что сидела на уступе совсем одна, слушая тихое журчание воды.

– Равена? – позвал Таринор.

Девушка вздрогнула, будто очнувшись ото сна, и оглянулась.

– Сир Таринор, – негромко произнесла она, украсив слова печальной улыбкой. – Значит меня всё же хватились в лагере. Можете сказать, что я скоро вернусь.

– Да я, можно сказать, и сам пришёл сюда передохнуть от лагерной суеты.

– Меня погнала оттуда не суета. Просто услышала звуки лютни, вспомнила Оливера… Не хотела портить вечер остальным, пусть переведут дух перед завтрашним сражением. Но чёрт… Наверное, только вы поймёте меня, сир Таринор. Только с вами я могу этим поделиться. Если, конечно, вы согласитесь выслушать…

– Соглашусь. Только на вот сперва укутайся. Вернер передал. Беспокоится за тебя больше, чем ты сама.

Наёмник набросил пушистую шерстяную ткань на плечи девушки и присел рядом.

– Сегодня после битвы, когда вы ушли, – вновь заговорила Равена, – я прошла по полю, где остались погибшие и раненые. А ещё те, для кого смерть от кинжала стала последним милосердием. Я находила знакомые лица среди них. Те, что раньше улыбались, пели и смеялись, теперь бледные и смотрят в никуда. Мёртвые. Я прежде видела мертвецов, но столько сразу – никогда.

– Представляю, каково тебе, – вздохнул Таринор. – Помню, как сам впервые оказался на поле после битвы. Жутко угнетает. А вдобавок в голову лезет всякое…

– Вот и у меня тогда родилась мысль, которая заставляет меня стыдиться, – девушка посмотрела на наёмника блестящими в тусклом свете фонаря глазами. – Наверное, было бы лучше, если б я обошла стороной все их деревни, не увлекла их за собой. Тогда они были бы живы, и Оливер тоже… И одним богам известно, сколько ещё погибнет завтра…

– Да, они, возможно, остались бы живы, – ответил Таринор. – Но до конца жизни мучились бы от того, что даже не попытались вернуть своих родных и друзей. Потому что их некому было повести и показать, что это в принципе возможно. Ты дала им надежду, что они, не лорды и не рыцари, а простые землепашцы и лесорубы, способны что-то изменить в этом мире и отстоять то, что им дорого. Ты, Равена Даск, дева-ворон, леди-рыцарь. Ты наполнила их жизни смыслом.

Девушка отвернулась.

– Рыцарь… Вправе ли я вообще так называться? Отец не успел закончить посвящение, а…

Она осеклась на полуслове. Взгляд застыл на лежащих возле Таринора ножнах.

– Это… он? Меч Кальдора Моэна?

– Он самый, – ответил наёмник. – Подумал, захочешь посмотреть на клинок, когда он не испачкан кровью.

Таринор передал ножны, и Равена приняла их с такой аккуратностью, будто они сделаны из хрусталя.

– Но откуда? Как он попал к вам?

– О, та ещё история. Так уж вышло, что судьба занесла меня на север, где старик Кальдор доживал свой век. Только звали его там иначе…

Пока Таринор вёл рассказ, Равена не выпускала меча из рук. Она вынула клинок из ножен, осмотрела гарду, провела пальцем по лезвию.

– Настоящая воронёная сталь Моэнов… – шептала она. – Мастер, сковавший его, уже давно мёртв, замок, где он работал, лежит в руинах, даже дома, которому он служил, больше нет, а меч остался. Наверное, последний в своём роде…

Равена покраснела, заговорила сбивчиво, не решаясь перейти к главному:

– Для меня великая честь сражаться бок о бок с носителем этой реликвии. О большем стыдно и мечтать, и всё же… Я смею попросить…

Вдруг девушка встала на колено перед Таринором и опустила голову, стыдливо пряча глаза.

– Посвятите меня в рыцари, сир Таринор Пепельный! – выпалила она. – Можете счесть это девичьей глупостью. Если откажете, я не стану спорить…

– В общем-то… Почему бы и нет? – ответил тот, и лицо Равены приобрело растерянное выражение, будто она совершенно не надеялась на такой ответ.

– Вы… правда… Правда сделаете это?

– От меня не убудет. Ты ведь помнишь слова клятвы?

– Что? Клятва?.. Я… – запнулась Равена и тут же просияла: – Конечно! Конечно, я помню её!

– Тогда не будем терять времени…

Таринор взял в руки меч и встал. Равена набрала побольше воздуха в грудь и начала старательно выговаривать заветные слова. Её голос дрожал от волнения, а глаза наполнились слезами счастья.

Она назвала сира Таринора Пепельного своим господином и вверила ему меч. Поклялась служить ему в час мира и в час войны, а тот, в свою очередь боролся с неловкостью.

– В честь битвы… – он запнулся, – … ладно, пусть будет в лагере перед Энгатаром, где ты проявила доблесть, достойную рыцаря, я, сир Таринор… ладно, чёрт с ним, Пепельный, пред ликом богов и людей, Троих и Многих, посвящаю тебя, Равена Даск, в рыцари.

На лице девушки сияла счастливая улыбка. Она не отводила взгляда от воздетого над ней меча, всхлипывала и дрожала от нетерпения.

– Да будет твоя рука крепка, – произнёс Таринор и прикоснулся клинком к правому плечу Равены, – сердце храбро, – к левому, – а помыслы чисты, –опустил плоскую сторону клинка на светлые волосы девушки. – Встань, леди Равена Даск, и служи верно пред ликом богов и людей, Троих и многих.

Она поднялась на ноги, оглядела себя с ног до головы, словно титул должен был изменить её облик, задышала часто и судорожно. Таринор опасался, что девушка сейчас рухнет в обморок и уже был готов её подхватить.

– Ура! – громко воскликнула она, но тут же испуганно зажала рот ладонью. – Ох, надеюсь, никого не разбужу… Но я теперь рыцарь! Самый настоящий, как того хотел отец!

Равена утирала слёзы с раскрасневшихся щёк и подпрыгивала на месте от восторога. От решительной воительницы, какой она была утром, не осталось и следа. Её место заняла белокурая девчонка, неспособна справиться с бурей нахлынувших эмоций.

– А вы… Вы… Я стольким вас обязана!.. Сначала вы спасли мне жизнь там, в битве, а потом это… Вы просто… Невероятный! Я не могу найти слов… Я просто… Просто…

Не найдя нужных слов, Равена бросилась к Таринору, крепко обняла и одарила жарким поцелуем. Этот полный страсти миг оборвался столько же внезапно, как и наступил. Девушка отступила на шаг, и улыбка уступила место испугу. Напряжённое молчание продержалось всего несколько секунд.

– Простите, – растерянно прошептала Равена. – Я не знаю… Не знаю, что на меня нашло. Просто это посвящение!.. И вы… А я… Голова кругом…

Таринор пытался уложить в голове случившееся, и на лицо сама собой наползла неловкая улыбка.

– Ну… Скажу только, что с посвящённым рыцарем мне целоваться ещё не доводилось, – выдохнул он, и с губ Равены сорвался смешок. – Но повторить это я был бы не против.

Он подошёл ближе, взял её за руку и заглянул во влажные карие глаза. Дева-ворон, леди-рыцарь, такая необыкновенная и такая простая. Безжалостный боец, символ надежды, маг воздуха, искусно владеющий мечом… Но сейчас перед ним стояла лишь смущённая девушка с подрагивающими от нерешительности губами.

На этот поцелуй Таринор уже решился сам, и Равена ответила ему взаимностью. Тонкие пальцы взлохматили волосы наёмника, он прижал девушку к себе и ощутил, как колотится её сердце. Нехотя освободив губы, она прошептала:

– Разве так можно?.. Разве это правильно?..

– В ночь перед битвой правил нет, – с улыбкой ответил Таринор и осторожно положил девушку на тёплое шерстяное покрывало.

Этой зябкой ночью они вспыхнули парой ослепительных факелов. Равена отвечала на нежность пронзительной страстью, будто ей всего было мало: ласки, поцелуев, объятий. Словно изнывающий от жажды, что нашёл оазис посреди пустыни, она погружалась в эту ночь с головой, отдавая себя без остатка.

Таринор ловил каждый момент, будто желая навсегда запечатлеть его в памяти. Трогательная искренность Равены распаляла его, пробуждала новые, доселе незнакомые чувства в, казалось бы, зачерствевшей наёмничьей душе. Ни с одной девушкой прежде ему так отчаянно не хотелось наслаждаться каждой секундой, не в силах выбрать мгновение, в котором хотелось бы остаться навсегда.

Холодный воздух обжигал кожу, но для них, растворившихся друг в друге, больше ничего не имело значения. Острые ногти впивались в спину Таринора, зубы кусали шею, давая выход желанию, но он был готов позволить Равене и это, и многое другое, лишь бы эта ночь никогда не кончалась.

Вдруг ночная прохлада сменилась тёплым ветром. Вокруг переплетённых тел заплясали травинки и пылинки, едва различимые в свете фонаря. В воздухе запахло свежестью, как после грозового ливня. По её воле или же вопреки, но магическая кровь Равены пробудилась.

Таринор вдыхал аромат её волос, ощущал горячее дыхание на шее, прижимал к себе так крепко, будто никогда не хотел отпускать. Равена выгнулась в талии, с её губ сорвался протяжный стон наслаждения. Мощнейший вихрь оторвал их обоих от земли, пусть и совсем невысоко, и тут же мягко опустил обратно.

Но даже теперь, оставив самое жаркое пламя позади, они и не думали размыкать объятий. Словно боялись открыть этот маленький очаг счастья и душевной теплоты безжалостным ветрам холодного мира, отравленного войной и ненавистью. И каждую крупицу, каждый миг этого счастья Таринор хотел разделить только с Равеной. Такой хрупкой. Такой нежной. Такой родной…