Текст книги "Цена власти (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20

Двери Храма Калантара распахнулись широко и с грохотом, но вместо счастливой супружеской четы, собравшийся люд увидел растрёпанного короля с безумным от волнения взглядом. За ним выбежали рыцари, тащившие под руки бородатого мужчину, едва переставлявшего ноги.

Эдвальд командовал, словно на поле боя. Он не мог терять ни минуты. Каждый вдох давался лорду Раурлингу с огромным трудом.

– Отвезти его в лечебницу? – беспокойно спросил сир Годрик, пока ему помогали перекидывать хрипящего хранителя клинка через седло.

– Нет, в темницу, – отрезал король и обратился к мастеру Уоллесу: – Вы знаете, кто может его спасти. Скачите во весь опор, я догоню!

Пыточник кивнул и ринулся к коню.

– Сир Гильям! – позвал он. – Останьтесь с моей женой и мальчишкой Рейнаром. Проследите, чтобы они добрались до замка.

– Но, ваше величество, будет лучше, если…

– Это приказ!

Рыцарю не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Он помог страже и братьям Железной руки оттеснить толпу, создав коридор. Первым пронёсся сир Годрик с посиневшим лордом Раурлингом, перекинутым через седло, за ним – пыточник Уоллес, а уже следом король, стараясь ехать настолько быстро, насколько позволяли хитрые одноручные стремена.

– Сир Гильям?

Рыцарь обернулся и увидел новоиспечённую королеву и магистра Железной руки Эрниваля, стоявшего позади. «Верный, как пёс, и уродливый, как куча дерьма, – подумалось Фолтрейну при взгляде на изувеченное лицо. – Дай ему волю, он бы и у алтаря с ней стоял, и в спальне свечку держал…»

– Ваше свя… – ответил было командующий гвардией, но вовремя осёкся: – Ваше величество. Ваш муж отправился в замок. Велел мне сопроводить вас туда. Вас и мальчишку Рейнара… К слову, надо бы его найти.

Делвин обнаружился в Храме, возле верховного книжника. Отпустить пухлую руку Илберна мальчик согласился лишь после того, как тот успокоил его и уверил, что лорд просто подавился и всё будет хорошо. «Мне б твою уверенность, толстяк», – пронеслось в голове у Фолтрейна, но он лишь хмыкнул на это и потащил мальчишку на улицу.

– Что же с гостями? – вдруг спросила Агна, ступив на подножку кареты.

– Ими займётся кастелян, – буркнул сир Гильям, – или ещё кто. Моё приказ – отвезти вас в замок.

Лицо матриарха-королевы оставалось на удивление спокойным. Будто только что на её глазах не произошло покушение на жизнь главнокомандующего королевскими силами. «Нет, всё-таки что-то в этой девчонке изменилось, – подумал Фолтрейн. – Неужто от служения Калантару её нервы и впрямь сделались железными?»

Толпа волновалась, и это волнение грозило перерасти в давку, как обычно бывает. Сир Гильям решил этого не дожидаться и поспешил взобраться в седло. Как только мальчишка, королева и магистр оказались в карете, он крикнул кучеру трогаться и поехал следом. За ними отправились братья Железной руки, то и дело переходя с быстрого шага на бег: пешим нелегко угнаться за конными.

«На кой чёрт король так возится с сопляком?» – думал рыцарь под стук копыт по мостовой, и неожиданно ощутил тянущую боль во рту. «Чёртов зуб! Чёртов старик-маг! Чёртово сладкое вино… День становится всё хуже и хуже. А ведь так хорошо начинался…»

И, будто этого было мало, подъезжая к мосту Святого Беренгара, карета вдруг остановилась так резко, что Фолтрейн едва в неё не врезался.

– Да чтоб тебя черти драли! – крикнул он кучеру. – Чего встал⁈

Но никто не ответил. Сир Гильям объехал карету спереди и грязно выругался от увиденного: из пухлого живота кучера торчало оперение стрелы. Глубоко вошла, умер почти сразу, едва успел рвануть на себя вожжи и остановить лошадей.

– Сир Гильям? – донеслось из окна кареты. – Что случилось? Почему мы стоим?

– Дерьмо собачье случилось, ваше величество, – процедил он в ответ, оглядевшись.

Со всех сторон карету окружили оборванцы, вооружённые кто чем: дубины, ножи, топоры, кто-то даже разжился копьём или алебардой, наверняка из бывших стражников. Фолтрейн вряд ли сумел бы сосчитать их, даже если бы захотел.

– Вокруг, живо! – крикнул сир он железным братьям, и из кареты тут же выскочил магистр Эрниваль, сжимая в руках шипастую палицу в виде сжатого кулака.

«Славно, – подумал Фолтрейн, – хоть погляжу, годится ли красавчик на что-нибудь, кроме как девчонке пятки лизать.»

– Смерть самозванцу! – выпалил один из нападавших и понёсся вперёд с копьём наперевес.

Он метил прямо в грудь Эрниваля но просчитался: магистр увёл его оружие в сторону, а в следующее мгновение палица превратила лицо в котлету.

Однако это ничуть не охладило пыл остальных оборванцев, напротив, они ринулись в атаку, выкрикивая нечто похожее. Завязалась кровавая бойня. Братья Железной руки сражались со звериной свирепостью, а кольчуги под серыми балахонами делали своё дело, но нападавших было слишком много, чтобы совсем избежать потерь среди воителей братства.

Магистр Эрниваль разил без пощады, без пощады обрушивая стальной кулак на руки и головы. Изуродованное лицо, искажённое ненавистью, забрызгало кровью, серая накидка побагровела, будто от тяжёлого ранения. Но если магистр и был ранен, то вида нисколько не подавал.

Фолтрейну же к подобному было не привыкать. И конным, и пешим, он зарубил бессчётное число имперских солдат в годы войны, а у этих оборванцев почти не было шлемов, так что бил рыцарь просто, скучно, почти лениво. Крестьянские сыновья, трактирные мордовороты, даже бывшие стражники – все они были просто не в состоянии навредить ему, облачённому в тяжеленные парадные латы… но вот один из них нашёл другой способ.

– Смерть… Самозванцу… – прокричал детина, вонзая копьё в конскую грудь.

«Что они, мать их, несут?.. – успел подумать Фолтрейн, спрыгивая с падающего коня. – Чёртовы ублюдки, придётся возвращаться в замок пешком…»

Он воткнул остриё меча в живот убийцы своего коня и тут же врезал латной перчаткой по лицу другому. Тот схватился за окровавленный нос, получил стальным лезвием в бедро, и рухнул, как подкошенный. Фолтрейн потратил всего секунду, чтобы прикончить его, но этого хватило, чтобы вскользь получить чем-то тяжёлым по голове.

В горячке боя удар в парадный шлем мог бы показаться чуть сильнее пощёчины, если бы не проклятый зуб. Ужасающая боль прокатилась по телу огненной волной. Она перебила дыхание, впилась в самые кости, разорвала разум тысячью лезвий. Фолтрейн издал столь душераздирающий вопль, что на мгновение замерли все: и оборванцы, и серые братья, и даже сам магистр.

Рыцарь резко обернулся и увидел перед собой безусого парня, почти мальчишку, с круглыми от ужаса глазами. Он сжимал в дрожащих руках простую дубинку, вроде ножки, выломанной у табуретки, выставив её перед собой безо всякой надежды. И сир Гильям Фолтрейн не собирался эту надежду давать.

Схватив меч обеими руками, точно палач, рыцарь взревел от ярости и обрушил на голову противника пять фунтов закалённой стали. Клинок совсем немного промахнулся, но роли это не сыграло: чудовищный удар разрубил парня на две половины, от плеча до самых бёдер.

Оборванцы дрогнули, но не отступили. Более того, в карету полетели горящие факелы. Но тут кстати подоспела подмога: ещё один отряд братьев в сером, что патрулировал улицу. Они ударили нападавшим в тыл и те оказались зажаты в тиски. Сбежать удалось немногим.

Меч Фолтрейна окрасился алым до самой гарды. Сегодня он постарался на славу: успел снести пару голов и вспороть с полдюжины животов. Рыцарю давно не доводилось участвовать в подобном, и только сейчас он понял, как скучал по битве. Дыхание стало тяжёлым, со лба стекали капли пота, даже боль в чёртовом зубе притупилась и стала вполне терпимой.

Воздух пропитался железистым запахом крови, но вдруг нос уловил нечто иное: едкий запах дыма. Словно резкий рывок вернул Фолтрейна в реальность. Он обернулся и увидел, как из окна кареты вырываются языки пламени.

Рыцаря охватило ещё одно почти забытое чувство: ужас. В голове пронеслись все возможные проклятья, которые он слышал за свою жизнь. Он рванул к карете, сбив с ног брата Железной руки, и увидел, как Эрниваль выволакивает оттуда королеву.

– Вы целы? – спросил Фолтрейн, не узнав собственный голос. Всё, о чём он мог сейчас думать, это что с ним сделает король, если хоть волос упадёт с головы новой королевы.

– Да… сир Гильям… – хрипло ответила та и закашлялась. – Пламя… не успело перекинуться на обивку…

– Слава богам… – выдохнул рыцарь, но в голове тут же вспыхнуло внезапное осознание. – А мальчишка? Мелкий Рейнар? Где он⁈

– Вспыхнули занавески, он испугался… Выскочил в окно… Я думала, он где-то здесь.

Королева недоумённо глядела на Фолтрейна своими серыми глазами, а тот едва удержал в себе поток проклятий, которые ему хотелось обрушить на неё.

– Делвин! – позвал рыцарь, оглядевшись. – Дееелвииин! Кто видел его? Мальчишка, светлые волосы, чёрная одежда!

– Кажется, я… – неуверенно отозвался один из братьев в сером. – Пока бились, вон там белобрысого мальчишку заметил. Значения не придал, не до того было…

– Видел, куда он делся? – Фолтрейн налетел на монаха коршуном.

– Вроде побежал куда-то туда…

Серый брат махнул палицей на восток. «Дерьмо…» – пронеслось в голове рыцаря.

Фолтрейн не знал более запутанного и мрачного места в Энгате, чем восточная часть столицы. Из окон башни гвардии она выглядела гигантским муравейником, лабиринтом плотно прижатых друг к другу домов, чьи тёмные кривые крыши ближе к зиме заволакивало сизой дымкой. Громадная грязная лужа, раздувшаяся опухоль, обрамлённая городской стеной. Именно там находилась печально известная Висельная улица. И именно там предстояло искать мальчишку.

– Ты, – сказал Фолтрейн серому брату, что видел Делвина, – пойдёшь со мной. Вы двое тоже, – добавил он паре монахов, которым не повезло оказаться к нему ближе остальных. – Пойдём искать мальчишку.

Братья, к которым обратился рыцарь, вопросительно взглянули на Эрниваля, тот одобрительно кивнул и утёр кровь с лица.

– А вы, магистр и остальные, сопроводите её величество в замок, – продолжил Фолтрейн. – И захватите с собой вон того ублюдка.

Рыцарь кивнул в сторону одного из нападавших, что пытался уползти, волоча за собой перебитую ногу.

– Пусть расскажет, кто стоит за всем этим дерьмом. А заупрямится – мастер Уоллес будет рад поговорить с ним с глазу на глаз.

Сказав это, Гильям Фолтрейн отправился прочь, и трое монахов в сером последовали за ним. Они прочесывали город до самого вечера. От вида рыцаря королевской гвардии в парадных доспехах, покрытых чёрными брызгами запёкшейся крови, горожане бледнели и начинали заикаться. Однако ноющая боль в сломанном зубе, должно быть, придавала Фолтрейну очень убедительное выражение лица, поэтому люди тут же выкладывали всё, что видели и слышали о белобрысом мальчугане в дорогом с виду камзоле, что нёсся сломя голову.

В конце концов, слухи привели рыцаря туда, куда он меньше всего хотел попасть. Туда, где начиналась проклятая Висельная улица.

Вокруг не было ни души. Слева журчала речушка, от которой несло тиной и мылом, справа в куче мусора копошилась пара тощих свиней. Где-то скулили и лаяли псы. Вдалеке донеслись звуки вечернего колокола.

– На молебен опоздали, – печально сказал один из монахов.

– И на ужин, – добавил другой.

– Никогда бы не подумал, что в Железное братство берут таких нытиков, – сварливо проговорил Фолтрейн и зажмурился от укола боли: зуб снова напомнил о себе.

– Будь с нами магистр…

– Что? Рот бы мне заткнул?

– Нет, – отозвался немолодой монах. – Он бы не велел нам идти туда. Я сам из городской стражи, мы и в былые времена на Висельную лишний раз старались не соваться, а после того, что мы там недавно устроили…

– Я думал, после той резни вас должны бояться.

– Будь нас человек десять – возможно. Но втроём мы вряд ли выйдем оттуда живыми.

– Втроём? Нас четверо.

– Едва ли ваше присутствие играет на пользу, сир командующий. Вам наверняка известна ваша репутация среди простых горожан.

Фолтрейн знал, о чём идёт речь. «Цепной пёс Однорукого», «сир Мёртвые глаза», «Рыцарь-палач» – поначалу его злили подобные прозвища, но со временем он даже стал ими гордиться.

– К тому же магистр Эрниваль не позволяет заходить туда иначе как большим отрядом и обязательно под его началом, – подытожил монах. – Это приказ.

Фолтрейн мрачно вздохнул. Солнце садилось, и скоро здесь действительно будет нечего делать. Ещё и проклятый зуб…

– Ладно… – выдохнул рыцарь. – Отправляйтесь на свои молебны, ужины и чёрт знает что ещё. Сам поищу мальчишку. Мне ваш магистр не указ.

Братья Железной руки не заставили себя уговаривать и зашагали прочь без лишних слов. Фолтрейн осмотрелся. Хозяин горшечной лавки сказал, что белобрысый сопляк побежал сюда. Мог ли он соврать? Наверняка. Но сейчас командующему гвардии как никогда хотелось верить в людскую честность.

Он прошёлся вдоль подпирающих друг друга домов, прогулялся до кривеньких хижин на берегу, где чумазые дети играли с глиной, и вернулся обратно. Мимо вереницей засеменили бедняки. Бросая на него опасливые взгляды, они тут же ускоряли шаг. Они возвращались из белокаменной церкви Аминеи, что стояла на холме неподалёку и была, наверное, единственным источником белого цвета в этих грязных закоулках.

Вдруг один из бедняков, тощий мужичок в лохмотьях, остановился и зачем-то пошёл к мусорной куче. Прогнав свиней, он принялся разгребать объедки голыми руками. Даже прочие бедняки бросали на него презрительные взгляды.

Фолтрейн содрогнулся от омерзения. «Скоро осада, и весь этот гнилой рассадник вшей погонят из города палками. Пусть сдохнут за городскими стенами от голода, а если и нет, то, надеюсь, вернуться им не дадут. Хуже крыс. У тех хоть выбора нет, а об этих даже меч пачкать не хочется.» Он уже было хотел отвернуться от тошнотворного зрелища, как вдруг краем глаза заметил, как что-то блеснуло в руках оборванца. Тот, кажется, тоже заинтересовался, потянул за кусок ткани и… Вытащил штаны с золотой вышивкой! Те самые, что носил Делвин в церкви!

Фолтрейна как громом поразило. Он заворожённо наблюдал, как оборванец выудил из мусора бархатный камзол с золотым драконом и шёлковую рубашку. Рыцарь огляделся: вокруг снова не было ни души. Позабыв о тяжести доспеха, он в несколько прыжков оказался возле кучи и вырубил мужика единственным ударом латного кулака в ухо.

«Радуйся, твоя бессмысленная жизнь в кои-то веки принесла пользу», – подумал Фолтрейн, отряхивая испачканную одежду. Чёрный бархат, вышитый золотой нитью дракон. Да, сомнений не было. Делвин был здесь…

– Ммм! – промычал рыцарь, скорчив гримасу от боли.

'Чёртов зуб! Будто калёную спицу втыкают! Неужто придётся к мяснику Уоллесу идти?.. Уууу! Ладно, чёрт с ним, пусть только поможет. Попрошу в лечебнице самое сильное средство, чтобы не сломать ему шею, пока будет ковыряться у меня во рту…

Но сперва нужно разыскать сопляка. Куда он запропастился? Затеряться в здешних трущобах – раз плюнуть, тем более мальчишке, что может забраться хоть в крысиную нору. А уж искать его в темноте…

Но жив ли он вообще? Местные пришлых не любят. Да и псы вон с голодухи воют, что волки… Вдруг в конце концов я найду только его труп? Стоит ли оно того? Но что сказать королю? Показать тряпки? Он наверняка решит, что мальчишка жив и велит назавтра вернуться сюда с отрядом рыцарей или тех серых засранцев.

В конце концов, этот сопляк такого не заслужил, чтобы так с ним возиться. Если король решил посадить на трон Рейнаров самозванца, то чем этот Делвин лучше любого другого белобрысого сопляка? Кто угодно может его заменить…'

Заменить… Заменить?.. Заменить! Эта мысль вспыхнула в мозгу Фолтрейна столь ярко, что он даже забыл о зубной боли. Он же видел детей на берегу, а среди них, кажется, был… Рыцарь помчался к реке, подгоняемый надеждой, и, к счастью для него, она оправдалась: из всех детей остался только один, мальчишка. Светловолосый.

Гильям Фолтрейн огляделся и с облегчением выдохнул. Губы сами собой растянулись в широкую улыбку, а рука потянулась к кинжалу на поясе…

* * *

Последний раз Эдвальд врывался так в Чёрный замок семь лет назад. Но если тогда он сгорал от нетерпения отнять чужую жизнь, то теперь речь шла о спасении, и каждое мгновение могло стать роковым.

Семь лет ни один из обитателей замка не видел, чтобы его величество шёл так быстро, почти бежал. И, что ещё удивительнее, вместо пиршественного зала, где накрытые столы ждали многочисленных гостей, король направлялся в темницу, не замечая ничего и никого вокруг.

Позади несколько рыцарей несли чернобородого мужчину. Сознание покинуло хранителя клинка ещё на подъезде к замку, он еле слышно хрипел, и этот хрип оставался для Эдвальда последней тенью надежды.

Допросы, пытки и жестокие казни виновных в вероломном преступлении – всё это было невероятно далёким, незначительным. Всё, о чём Эдвальд Одеринг мог сейчас думать – это секунды. Мгновения, что утекают, словно вода сквозь стиснутый кулак. Неумолимое время играло против него.

– Сюда, сюда! – мастер Уоллес убежал вперёд, чтобы отпереть дверь в темницу, и теперь придерживал её. – Вы помните камеру, ваше величество? Держите ключ…

– Помню! – бросил в ответ Эдвальд. – За мной, быстрее!

Раньше он спускался сюда степенным шагом хозяина положения, теперь же пытался не оступиться, спешно переставляя ноги по неровным ступеням.

Вот коридор, камеры, двери… Первая… Третья… Проклятье, быстрее! Вот она, нужная!

Дрожащая рука отпёрла замок. Дверь распахнулась. Сорванная со стены лампа осветила лица. Оба обитателя камеры глядели с недоумением.

Лысый наёмник что-то проговорил, но Эдвальд не обратил внимания. Он велел рыцарям осторожно положить лорда Раурлинга на пол и убраться прочь. Тут же в дверях появился запыхавшийся мастер Уоллес.

– Ты! – король указал пальцем на отца Дормия. – Спаси этого человека! Немедленно!

Исхудавший священник поднялся с места и подполз к неподвижно лежащему хранителю клинка. Лицо Джеррода Раурлинга, ещё недавно бывшее лиловым, теперь походило на бледно-серое лицо мертвеца.

– Быстрее, чёрт тебя дери! – не унимался Эдвальд. – Он умирает!

Но отец Дормий не отвечал ни слова. Он положил ладони на грудь лорда Раурлинга и прикрыл глаза. С посиневших губ хранителя клинка донёсся едва слышный хрип, а священник нахмурился.

Мгновения, которые только что неслись стремительным потоком, теперь тянулись мучительно медленно. В камере повисла мёртвая тишина. Единственным, что напоминало Эдвальду о ходе времени, осталось гулкое биение собственного сердца.

Король не сводил взгляда с помертвевшего лица Джеррода Раурлинга. Сейчас его глаза распахнутся, изо рта вырвется кашель, по венам вновь потечёт жизнь. Да, он уже не раз видел, как Дормий делает это. Сейчас, вот-вот, ещё немного…

– Мне жаль, ваше величество, – нарушил тишину печальный голос священника. – Отец милосердия способен раздуть пламя из единственной искры, но… Нельзя вновь зажечь то, что безвозвратно угасло. Этот человек умер. Да упокоится его душа с миром.

Слова прозвучали похоронным набатом. Лорд Джеррод Раурлинг, хранитель клинка, верховный командующий королевских войск, верный друг и надёжнейший из соратников… мёртв. Нет, этого не может быть. Владыка Калантар не допустил бы такого!

– Нет… – проговорил Эдвальд, прислонившись к холодной стене. – Нет! Он не может умереть! Не может!

Позабыв обо всём на свете, король упал на колени и принялся трясти лорда Раурлинга за плечо. В глубине души ещё теплилась надежда, что в этот раз возвращение жизни могло пройти медленнее, что Джеррод сейчас очнётся и откроет глаза… Но этого не произошло.

Душу Эдвальда охватили леденящий холод и ядовитая злоба. Если бы отец Дормий, лысый анмодский ублюдок или даже мастер Уоллес издали хотя бы единственный звук, он бы обрушил эту злобу на них. Но все трое были ему нужны и, что хуже, благоразумно молчали.

По телу короля прокатилась волна тошноты. Со лба стекла капля холодного пота. Кулак сжался до хруста.

– Ты… – сорвалось с его губ. – Если бы ты был быстрее…

– Увы, ваше величество, – ответил отец Дормий. – Жизнь покинула этого человека незадолго до того, как он попал сюда. Я ощутил это, едва вы открыли дверь.

– Этот человек… Был хранителем клинка… Отважным воином… Моим другом… Он не заслужил… Такой смерти…

Священник промолчал, но Эдвальд и без того знал, что он мог бы сказать на это. Что судить о таком могут только боги. Но не боги убили Джеррода, его жизнь оборвал человек. Величайшего воина убил яд, оружие трусов.

– Я выясню, кто это сделал… – прохрипел Эдвальд, вкладывая в каждое слово горький яд, заполнивший его душу. – Буду сдирать с него кожу живьём, наслаждаясь криками… Медленно, лоскут за лоскутом, пока он не предстанет передо мной так же, как душа перед богами: не прикрытый ничем, кроме собственных деяний. Он отправится на Горький холм и будет висеть там, пока вороны не вырвут его глаза и язык, а сознание целиком не обратится в боль…

Сказав это, король поднялся на ноги и, бросив последний взгляд на бездыханное тело, покинул проклятую камеру.

В этот вечер его величество не был на свадебном пиру. Не пил вина и не делил ложе с молодой женой. Он наблюдал закат солнца, стоя у окна своего кабинета, когда ему сообщили, что прибыл верховный книжник Илберн с донесением.

Вскоре послышался звук открывающейся двери и знакомый вздох тучного человека.

– Не тратьте время на соболезнования, Илберн, – холодно ответил король, не оборачиваясь. – Мы оба знаем, что вы явились не для этого.

– Да, ваше величество, – послышалось в ответ. – Я заручился помощью господина Эльдштерна и выяснил, какой яд унёс жизнь лорда Раурлинга. Багровый закат.

Эдвальд обернулся через плечо.

– Так его называют в Ригене, – поспешил пояснить книжник. – Там он известен лучше. Симптомы совпадают в точности. Кашель, удушье и…

– Не нужно, – оборвал король. – Я видел это собственными глазами. Это всё, что ты хотел сообщить?

– Нет, ваше величество. Есть ещё кое-что, что вам стоит знать. Противоядием для этого яда является сладкое вино. Очень сладкое. Такое же, как…

– Как церковное вино, – закончил фразу Эдвальд.

– Верно. Лорд Раурлинг, да упокоят боги его душу, не любил вин, а к сладким винам испытывал истинное отвращение. Однако из уважения к вашему величеству, он не решился нарушить традицию и попросил заменить напиток на сухое вино. Отравитель, несомненно, знал о предпочтениях хранителя клинка. Либо имел знакомство с тем, кому это известно.

Эдвальд молчал. Верховный книжник выждал паузу, чтобы ненароком не перебить его величество, и добавил:

– Смею предположить также, что отравлено было не вино, а сами кубки ещё в замке. Злодей не мог знать, какой именно из них достанется лорду Раурлингу, поэтому отравил их все, зная, что сработает лишь тот, в который нальют сухое вино вместо сладкого. Признаться, я ощутил першение в горле после первого же глотка, но я слишком редко пью вино, чтобы придать этому значение.

Король продолжал молчать, и верховный книжник добавил:

– Можно было бы предположить, что… кхм… кубки отравили уже в Храме, но допустить, чтобы служитель богов взял на душу подобный грех…

– Это ещё предстоит выяснить, – наконец, сказал король и снова отвернулся к кроваво-красному закату. – Я недостаточно рьяно вычистил семена неверности, и вот одно из них дало всходы. Ступай. Я услышал достаточно.

Эдвальду не пришлось надолго оставаться в одиночестве. Вскоре в кабинет явился Отис из Одерхолда, верховный маг.

– Ваше величество, – начал он, – у меня донесение насчёт Ока короля.

– Говори, – процедил Эдвальд, не оборачиваясь.

– Разведчики подтвердили взрыв. Но человек, которого вы просили выделить, к сожалению, не вернулся. Полагаю, он погиб, выполняя приказ. Последний из магов огня, что был в нашем распоряжении.

– Аккантиец-командир мёртв?

Отис медлил с ответом.

– К сожалению, нет, – выдохнул он, наконец. – Эмилио Сфорца разместил своё шатёр в крепости, но в момент взрыва его самого там не было. Он будто предвидел…

– Я не верю в предвидение, – ледяным голосом проговорил Эдвальд. – Случайная догадка. Или же ему донесли и отправленный вами человек оказался предателем. В любом случае, с приказом он не справился, поэтому его брат останется под стражей. Это всё?

– Нет, ваше величество. Я хотел поговорить о магах, которых обучаю. Дело в том, что они… Как бы выразиться… Вряд ли смогут кого-то убить.

– Они слабы?

– Вовсе нет. Некоторые даже очень способные, но… Мы тренировались на мишенях и проблем не было, но когда я поставил их парами, то увидел, что они не сражаются в полную силу. В Академии из нас делали боевых магов не торопясь, чтобы мы не боялись применять наши силы против людей, но и не стремились делать это при любом удобном случае. Однако за те сроки, что вы отвели…

– Сроки достаточны. Новобранцев обучают и быстрее.

– Но ведь колоть копьём совсем не то же самое, что…

– Пусть тренируются на людях, – сказал король.

Отис снова замолчал.

– Простите, ваше величество?

– В городских темницах достаточно преступников, чтобы ваши подопечные отточили боевые навыки. Заодно можете наказать брата вашего неудачливого лазутчика.

– Не уверен, что им такое подойдёт…

– Какой прок от меча без клинка? От оружия, которое не может никого убить? Уговаривай их, угрожай, трави собаками – делай что угодно, но мне нужны боевые маги. Я рассчитываю на тебя, Отис.

Верховный маг покинул кабинет, не сказав ни слова.

Эдвальд простоял у окна весь вечер, наблюдая за наступлением темноты. Город уже рассыпался сотнями огоньков, когда слуга сообщил, что короля ожидают в темнице.

В душе вспыхнула неожиданная надежда. Вдруг священник-чудотворец всё же сумел пробудить жизнь в лорде Раурлинге…

Но нет. Спустившись в подземелье, он встретил лишь мастера Уоллеса, который пригласил его в пыточную. Там его ждал сир Гильям, а подле него на столе лежало окровавленное и грязное тело в чёрном бархатном камзоле с вышитым золотой нитью драконом. Эдвальд похолодел.

– На карету напали оборванцы, – проговорил командующий гвардией. – Выкрикивали что-то про самозванца, должно быть, решили, что в карете вы. К слову, одного из них доставили в замок, так что скоро мастер Уоллес скажет наверняка. Мы с железными братьями отбились, но ублюдки швырнули в окно факел. Мальчишка испугался и убежал. Королева не пострадала.

Эдвальд глядел на мёртвое тело. Маленький рост, светлые волосы. Он догадывался, чем кончится рассказ сира Гильяма.

– Я прочесал полгорода, нашёл его неподалёку от Висельной, – продолжал тот. – Местные говорят, мальчишка бежал сломя голову, тут за ним собачья свора и погналась. Споткнулся, упал – и всё, разорвали. Горло, лицо… Когда я его нашёл, свиньи успели отъесть руки и ноги, глядите.

Действительно, у тела недоставало кистей и ступней, а лицо, хоть и было изуродовано до неузнаваемости, будто бы сохранило знакомые черты. Делвин Рейнар, наследный лорд Драконьей долины, был мёртв.

Король покидал темницу будто в тумане, а добравшись до покоев, велел оставить его одного. Он отказался от ужина и вина, отказался идти в опочивальню королевы. Вместо этого он сел на край кровати и уставился в стену.

Стены королевских покоев были завешаны алой тканью с золотыми узорами. Цвета королей, цвета дома Одерингов, цвета власти и крови, пролитой ради неё. Эдвальд прикрыл глаза и события минувшего дня проносились перед глазами вереницей, одно за другим, складываясь в жуткую бесконечную карусель.

Едва оказавшись на вершине трумфа, он тут же рухнул в глубочайшую бездну. Делвин Рейнар потерян, а попытку выдать за него другого мальчишку обитатели Пламенного замка тут же разоблачат. Они видели его лицо, они помнили его. Кондотьер Сфорца жив и ведёт многотысячное войско под стены города, а хранитель клинка, чьё тактическое мастерство должно было противостоять аккантийцу, вероломно отравлен.

Джеррод… Семь лет назад после коронации он сказал, что присоединился к восстанию, потому что увидел в Эдвальде настоящего короля. Достойного, справедливого, сильного. Того, кому он с лёгким сердцем вверил бы судьбу целой страны.

И вот, Джеррод мёртв, а эта самая судьба повисла на волоске. Эдвальд ощутил душащее чувство беспомощности. Он служил Калантару всей душой, проповедовал путь силы словом и делом, но сейчас в самом дальнем уголке разума зародилась искра сомнения. Едва заметная, не больше пылинки…

Нет! Владыка испытывает его! Проверяет на прочность! Закаляет, как клинок в кузнечной печи! И, подобно клинку, прошедшему пылающий ад, он станет сильнее, крепче. Станет несокрушимым… Если только изгонит из души остатки слабости. Не посмеет даже допустить мысли о том, чтобы сомневаться в избранном пути.

Злоба, которую он погасил в темнице, склонившись над бездыханным телом старого друга, вдруг вспыхнула с новой силой, но выплеснуть её теперь было не на кого. Более того, теперь Эдвальд злился на себя. Разум охватило пылающее безумие гнева, а ярость раздирала душу на части.

Король вскочил на ноги и, издав дикий вопль, ударил железным кулаком в стену. Холодное безразличие камня распаляло ещё больше, и за ударом последовал ещё один. А за ним следующий. Алая ткань порвалась, обнажив серую стену. Железо било о камень, высекая искры, и с каждым ударом по королевским покоям прокатывался новый крик.

Наконец, силы оставили Эдвальда, и ярость утихла. Он упал на колени, тяжело дыша, будто после тяжёлой битвы. На железных костяшках кулака остались глубокие вмятины. Со лба стекали капли холодного пота.

– Никогда, – хрипел король. – Никогда больше я не усомнюсь во Владыке…

– Никогда… – повторил голос в голове, отдаваясь стальным эхом в самых дальних уголках разума.