Текст книги "Цена власти (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Глава 28

Сегодня его величество проснулся раньше обычного. Горизонт ещё даже не посветлел, а он уже велел седлать коня. Эдвальд сгорал от нетерпения и ему хотелось лично осмотреть войска перед вылазкой.

Неожиданное появление короля вызвало среди солдат и рыцарей небывалое воодушевление. Они кричали «ура!» и «слава королю!», сжимали железные обереги в виде кулаков и звенели мечами о нагрудники. Это войско должно было пошатнуть у южан веру в победу, поколебать их верность и заставить выбирать между деньгами и собственной жизнью. А Эдвальд знал не понаслышке, что наёмники всегда предпочтут жизнь.

Увиденное настолько взбудоражило и воодушевило короля, что, благословив войско, он немедленно вернулся в замок и отправился в покои супруги. Эрниваль, дежуривший у двери, попытался было что-то сказать, но не посмел перечить его величеству и открыл дверь.

Агну король застал в окружении полудюжины служанок. Она сидела в просторной бронзовой ванне, украшенной орнаментами, ножки которой были выкованы в виде четырёх русалок, стоящих на хвостах. На столике рядом стояли открытые склянки с разноцветными маслами, порошками и бальзамами, а воздух пропитался сладкими цветочными ароматами. Судя по всему, королева только что закончила омовение.

– Оставьте нас, – махнула рукой Агна, и девушки поспешили покинуть комнату.

– Я не вовремя? – улыбнулся Эдвальд.

– В самый раз, – полным блаженства голосом ответила супруга. – Обнажаться пред мужем при свете дня – грех. Так написано в «Триедином пути», но владыка Калантар считает иначе.

Король улыбнулся и провёл пальцем по полированному краю ванной.

– Вижу, этой штуке всё-таки нашлось применение. Я заказывал её для Мередит, ещё когда мы поженились. Ещё до того, как узнал, что она ненавидит русалок и всё, связанное с морем. Предлагал отдать ванную на доработку, поменять ножки, но королева сказала, что будет мыться в ней, несмотря ни на что. Наверняка хотела, чтобы я ощущал вину.

– И ты ощущал?

– Ни капли. Единственная женщина, что когда-либо заставила меня по-настоящему чувствовать себя виноватым – моя сестра. Если бы я только сумел предотвратить её гибель…

– То никогда бы не обрёл Владыку, – закончила фразу Агна. – Не познал бы истину и не ступил на путь силы.

– Ты мудра не по годам, – улыбнулся Эдвальд. Он погладил жену по влажным волосам и добавил, помрачнев: – Если бы моя дочь имела толику той же мудрости, то догадалась бы, что Хельдерик лишь использует её ради собственной жажды власти.

– Мне казалось, переговоры прошли хорошо. Враги увидели нашу силу, а ты, муж мой… решительно отсёк гнилую ветвь родового древа.

Эдвальд кивнул.

– Ты права. Всё прошло лучше, чем могло бы. Болван Таммарен стоял с таким самодовольным видом… Будто собирался здесь и сейчас раскрыть все наши карты. Этой ночью он должен был прийти в замок с подробной схемой лагеря, но так и не появился. Наверняка попался. Не стоило доверять такое дело недоумку… Надеюсь, у наших врагов хватит душу воздать предателю по заслугам. На их месте я бы его не пощадил.

– Разве это помешает планам?

– Не думаю. Прямо сейчас отважные мужи Энгаты крушат лагерь захватчиков. И пусть нахальный южанин смеётся сколько угодно – голод и холод отучат его разевать рот. А за то, что назвал меня трусом, я возьму кинжал и вырежу ему улыбку на лице от одного уха до другого. Место придворного шута как раз пустует.

– Командир наёмников производит впечатление человека, который не привык отступать, – проговорила Агна. – Владыка высоко бы его оценил.

Эдвальд поморщился, но тут же улыбнулся и заговорил снисходительно:

– Знаешь, почему наёмников зовут псами войны? Псы хранят верность лишь тому, кто их кормит. Я слышал, как в осаждённых крепостях оголодавшие собаки загрызали псарей, которые растили их ещё щенками. Способность хранить верность вне зависимости от обстоятельств присуща лишь человеку. Верность идеям и убеждениям, верность своему богу. И я вижу в этом великую силу, которую ни один наёмничий командир не способен даже осознать.

– Слова достойные верного слуги Железного владыки, – подобострастно проговорила королева и опустилась глубже в ванную, отчего ароматная вода выплеснулась через край.

– Не слишком горячо? – спросил Эдвальд. – Лекари говорят, горячая вода вредна тем, кто носит дитя.

– Если только это дитя не благословлено самим Калантаром. Вряд ли учёные мужи знакомы с подобным случаем.

Агна положила руку на живот и улыбнулась.

– Я видела сон, – продолжала она. – Там был ты, Эдвальд. И наш владыка. Он сказал, что родится сын. Принц принцев, король королей, пред которым деяния правителей прошлого померкнут, словно свет звёзд перед восходящим солнцем.

Эдвальд помрачнел. В памяти всплыл недавний кошмар. Мог ли подобный сон присниться Агне?

– Что ещё говорил Владыка? – осторожно спросил он.

– Что каждый займёт положенное ему место, – проговорила юная королева, прикрыв глаза от блаженства. – И при жизни, и после смерти.

От этих слов по коже Эдвальда пробежал холодок. Он оставил супругу, сославшись на дела, и отправился в кабинет.

По пути в голове метались мысли. Навязчивые и зудящие. Беспокойные, словно растревоженный улей. Что могут значить подобные сны? Порождение воспалённого разума или же нечто большее? Могла ли это быть воля Владыки? А если так, то неужели Эдвальд теперь не…

Король взглянул на железный кулак и сжал губы. Нет. Хранить верность в трудное время непросто, но именно это ценнее всего. Калантар вознаграждает стойких. Даже если эти сны посланы им самим, то они не более, чем испытание. Испытание, из которого Эдвальд с честью выйдет победителем. Как и всегда.

В кабинете король мог насладиться одиночеством и тишиной. Он перечитал черновик письма лорду Майвену, в котором запрашивал подкрепление, и мысли вновь пришли в покой. Короля одолела дремота, погрузив в мир смутных образов и неясных звуков.

Но вдруг один из них стал до боли отчётливым. Настойчивый стук в дверь. Король встрепенулся и отозвался сонным голосом. Из-за двери взволнованно сообщили, что дозорные на стенах сходятся в печальном: вылазка обернулась провалом.

Эта весть окончательно выдернула короля из мира грёз и окунула в вереницу тревожных вестей и разнородных донесений, которые множились по мере того, как раненые возвращались в город.

И вот, наконец, его величество принимал в кабинете обоих командиров: лорда Арана Кавигера, хранителя клинка, и сира Гильяма Фолтрейна, командующего гвардией. Оба едва успели освободиться от доспехов и наскоро умыться, но от обоих ещё разило едким потом и терпким запахом крови. Вдобавок сир Гильям прихрамывал на крепко перевязанную ногу.

– Итак, благодаря косвенным сведениям я располагаю некоторым представлением о ходе битвы, – безрадостно заговорил король, мерно барабаня пальцами по столу. – Однако кто лучше расскажет о случившемся, чем те, кто воочию наблюдал всю картину. Вам слово, сир Гильям.

Рыцарь тяжело вздохнул, утёр лоб рукавом рубахи и начал рассказ с того, что их, судя по всему, ждали. Говорил сбивчиво, не стесняясь в выражениях и подмечая неаппетитные подробности, а на моменте, когда появились гоблины, едва удержался, чтобы не плюнуть на пол.

– Гоблины, – брезгливо проговорил король. – Как же низко пал Хельдерик, если заручился помощью столь отвратительных созданий. Что он пообещал им? Дюжину деревень на разграбление? Или бочек вина, сколько смогут выпить?

– А после нас едва не зажали со всех сторон, – прохрипел Фолтрейн и бросил злобный взгляд на хранителя клинка. – Мы бились отчаянно, надеялись, что вы задержите их! Мало того, что лагерь ждал чёртову вылазку, вдобавок мне и моим людям пришлось столкнуться с превосходящими силами…

– Какую часть обоза вам удалось уничтожить, сир Гильям? – холодно спросил король.

– Подпалили дюжины полторы телег… Если бы не чёртов огненный маг, сучий потрох! И не та девчонка со своими оборванцами… Тоже маг, но вдобавок владеет мечом. Я почти втоптал её в дерьмо, но на помощь пришёл тот наёмник. Помните, он был вашим телохранителем в годы восстания?

– Таринор, – процедил король и барабанящие пальцы на секунду сбились с ритма. – Таммарены посвятили его в рыцари.

– Ага, да только он всё тот же безродный пёс. Видят боги, будь у нас чуть больше времени, всех бы перерезали, пусть даже они были готовы к нападению. Но когда я увидел знамёна южан, глазам не поверил. Где были вы, лорд Кавигер? Почему ваши силы не удержали их⁈ Мне пришлось командовать отступление, я потерял столько людей, лишился оруженосца…

Король стиснул зубы, глубоко вздохнул и перевёл взгляд на хранителя клинка.

– Как выглядит герб дома Кавигеров? – холодно спросил он.

– Простите, ваше величество?

– Как. Выглядит. Твой. Герб? – отчеканил король, и каждое слово било словно кузнечный молот.

– Белый щит, – осторожно произнёс лорд. – На чёрном фоне.

– Знак защиты. Символ верности. Когда-то он означал защиту людей от угрозы эльфов илоренского леса. Семь лет назад моя вера в надёжность щита Кавигеров была столь сильна, что твой сын занял место командующего гвардией. И даже когда он предал меня, сбежав с Мерайей, я продолжал надеяться на верность твоего дома, Аран. Но сегодня…

Король замолчал и пристально посмотрел лорду Кавигеру прямо в глаза, будто надеялся увидеть там ответ на собственные мысли. Но лорд оставался безмолвным.

– Сир Лоуренс сказал, что ты дал сигнал к отступлению раньше положенного, – продолжал Эдвальд. – Сир Деррик подтвердил это, а также сообщил, что рог прозвучал дважды вскоре после того, как они вступили в бой с силами под чёрным знаменем с белым щитом. И командовал ими рыцарь, что держал меч в левой руке.

– Битва пошла не по плану с самого начала, – невозмутимо ответил лорд Кавигер. – Судя по всему, они действительно были готовы к нападению, поэтому о внезапном налёте не могло идти и речи. Мы связали силы аккантийцев, но к ним вскоре присоединился отряд солдат Нагорья, которыми действительно командовал рыцарь, что сражался левой рукой. И если вы хотите услышать, узнал ли я в нём Дэйна, то мой ответ: да, узнал. По этой же причине дал сигнал к отступлению.

– Ты предал моё доверие, Аран, – процедил король и подался вперёд, опёршись на стол, – обрёк на смерть сотни верных тебе людей, что не могли ослушаться приказа на поле боя! Есть ли этому оправдание⁈

– Нет, ваше величество, – с удивительным спокойствием ответил лорд. – Как командир я поступил совершенно неподобающе. Но как отец я иначе поступить не мог. Видите ли, я долго размышлял об этой войне и моей роли в ней, но после переговоров, наконец, пришёл к выводу, что более не могу вам верить. Ни единому слову. Как человек, беспощадный к собственному ребёнку, может пощадить чужого?

– Ты поклялся. Сказал, что готов на всё, чтобы сохранить жизнь сыну.

– И не солгал, – невозмутимо ответил лорд Кавигер. – Видите ли, я долго разрывался между верностью своим клятвам и своей семье. Между словами и людьми. И, наконец, сделал выбор. Выбрал остаться человеком. Жаль, что вам в своё время это не удалось.

– А как же второй сын? Своим предательством ты подписал Дарену Кавигеру смертный приговор. Голову мальчишки насадят на пику у ворот Лейдерана, а потроха бросят на корм воронью!

– Я уже позаботился об этом, – с улыбкой ответил лорд. – Ваши люди не найдут Дарена. Не думаете ли вы, что я мог бы оставить подобную угрозу без внимания? Всё-такия́стараюсь быть хорошим отцом.

Эдвальд сжал левую руку до дрожи. Стиснул зубы до боли, и в следующее мгновение кабинет огласил оглушительный грохот. Железный кулак ударился о стол с такой силой, что оставил на лакированном дереве вмятину, окружённую паутиной трещин.

В ответ на это лорд Аран Кавигер снял с пальца кольцо с крохотной фигуркой меча и положил перед королём.

– Не сомневаюсь, вы найдёте Клинку более подходящего владельца.

– Сир Гильям Фолтрейн, возьмите кольцо, – прохрипел Эдвальд не своим голосом, тяжело дыша. – Теперь вы хранитель клинка Чёрного замка. А ты, Аран, можешь считать себя убийцей собственного дома. Твоя душа отправится на суд богов, а после твои предки будут вечно наблюдать за её мучениями в аду…

– Делайте, что должно, – со вздохом ответил лорд. – И будь, что будет.

Эдвальд плотоядно оскалился.

– Я считал тебя одним из самых верных союзников, Аран, но ты не захотел жить, служа своему королю. Значит мне послужит твоя смерть. Стража!

По приказу короля лорда Арана Кавигера повели не в темницу и даже не на Горький холм. Бывший хранитель клинка вскоре оказался в комнате, полной алхимических приспособлений, под изумлённым взглядом Карла Эльдштерна.

– Ваше величество, – нахмурился старик, как только стражники скрылись за дверью, – новая порция эликсира ещё не готова. Кажется, я выяснил, в чём причина неудач, и как только получу результат, сразу сообщу…

– Плевать, – отрезал Эдвальд. – Дайте этому человеку то, что уже готово.

– Но ведь мне придётся начинать сначала…

– Я уже не верю ни в вас, ни в чёртово зелье! – выпалил король. – Делайте, что велено!

Карл вздохнул и окинул взглядом незнакомого гостя. Потом снял с горелки колбу с алой, точно кровь, маслянистой жидкостью и вылил её содержимое в стеклянный стакан. Следом, стараясь не дышать, добавил невесомую зелёную пыльцу и тщательно перемешал. Жидкость почернела, в воздухе запахло железом.

– Вот, – алхимик протянул раствор Кавигеру. – Я не знаю, кто вы, но простите за всё, что может сейчас произойти. Пейте осторожнее, горячее.

Лорд осторожно взял стакан и взглянул на короля.

– Его величество решил напоследок позабавиться, – сказал он с тенью усмешки. – Да будет так.

С этими словами он выплеснул жидкость в рот и проглотил одним махом. Эдвальд предвкушал зрелище, которое ему уже не раз приходилось наблюдать на примере Вайса в темнице. Синие губы, залитые кровью глаза и мучительная агония. Вот только на сей раз возвращать подопытного к жизни Эдвальд не собирался. Пусть эта смерть станет наказанием для предателя, а старику Карлу послужит ценным уроком.

Однако сейчас всё пошло иначе. Арана Кавигера не рвало кровью, он не держался за живот, а под кожей не проступала паутина сосудов. Бывший хранитель клинка смотрел то на алхимика, то на короля, не понимая, чего от него ждут.

Вдруг Эдвальд заметил то, отчего рот открылся сам собой: седина на висках немолодого лорда стала чернеть на глазах. Глубокие морщины на лбу исчезали, будто неровности на натянутой скатерти, а синие круги под глазами бледнели и сливались с остальной кожей. Аран Кавигер, немолодой лорд с уставшим лицом, молодел на глазах и всё больше походил на своего сына, юного Дэйна.

– Это… чудо… – проговорил король, не отрывая взгляда, но вдруг лорд Кавигер схватился за лицо и застонал.

Всё, что увидел Эдвальд, обернулось вспять. Волосы запорошило сединой, кожа на руках одрябла и покрылась пятнами. Лорд горбился и дрожал всем телом, пока, наконец, не рухнул на пол. Судорожно дышащий старик с лицом, изрезанным паутиной морщин. Обессиленный, но всё же живой.

– Что… что вы со мной… – едва слышно проговорил он слипающимися губами.

– Я говорил вам, ваше величество! – простонал алхимик, сжав кулаки. – Эликсир ещё не стабилизирован!

– Благодарите богов, что всё пошло именно так, – вздохнул король. – Вы выиграли себе ещё немного времени, господин Эльдштерн. Я был на волосок от того, чтобы замуровать вас в самой дальней камере темницы. Теперь же…

Эдвальд завороженно глядел на старика, распластанного на полу. Лорд Аран Кавигер теперь был едва узнаваем и выглядел старше, чем, пожалуй, даже покойный Явос Таммарен.

– Исправьте состав, – сказал король. – А вас, лорд Кавигер, доставят в лечебницу. Судя по всему, вам осталось недолго. Когда же смерть возьмёт своё, мастер Уоллес будет счастлив изучить столь любопытный случай…

* * *

Игнат глядел на собственное отражение в серебристой, почти белой, полосе металла, набитой на выкрашенный синим щит. Свет костра заставлял полированную поверхность блестеть.

– Я его из тысячи узнаю, – проговорила Рия, стиснув кулаки. – Ублюдок Фолтрейн пользовался им, когда убил дедушку. Где ты его взял?

– Висел на конском седле, – ответил Таринор. – А сам конь бродил неподалёку от места битвы. Равена выбила Фолтрейна из седла, а он её за это чуть не прикончил. Я подоспел вовремя. Признаться, мне давно хотелось надрать ублюдку задницу. Жаль, в этот раз он успел смыться.

– Обещай, что в следующий раз ему не удастся, – сверкнула глазами Рия. – Пусть ответит за дедушку, за дядю Карла и за… за всё остальное.

– Серебряная сталь, – проговорил Игнат. – В Академии были браслеты из неё. Кандалы для засранцев, для которых уговоры уже не действовали.

– Держу пари, ты знаешь о них не понаслышке, – усмехнулся Таринор.

– Да, – мрачно согласился маг. – Тонкие, как дамское украшение, но кажется, будто весят дюжину фунтов. По всему телу разливается холод, мёрзнешь даже летним днём и спишь дерьмово. Но главное – не можешь колдовать. Даже чуть-чуть. И сломать нельзя, слабость аж до тошноты…

– Лучше убрать его подальше, – холодно сказала Рия. – Как вспомню то судилище… Да и Игнату наверняка неприятно.

Однако маг только провёл по металлу пальцем и задумчиво хмыкнул.

– Покалывает. Всегда было интересно, каково это, прикоснуться к серебряной стали, когда её не надевают на тебя. В последний раз я имел дело с этой штукой, когда меня лишали магии. Нацепили кандалы, поставили перед аркой и…

– Поди хорошее подспорье в битве, – подал голос Тогмур из палатки. – У короля наверняка тоже есть колдуны. А щит не виноват, что им владел какой-то там ублюдок. Может даже лучше будет, если этим же щитом ему зубы в глотку и вколотят.

– Я бы его себе взял, – с сомнением проговорил Таринор и тут же поймал неприязненный взгляд Рии, – да только цвет не тот. На щите неспроста герб рисуют. Не хватало ещё, чтобы в горячке боя меня зарубил кто-то из своих. Вот если бы полосы снять и на мой нацепить… Надо бы узнать, умеет ли кто-то из лагерных кузнецов работать с серебряной сталью. Но сперва захвачу Драма и схожу к Сфорца. Сеньор кондотьер велел навестить его, как только поток донесений поутихнет.

Таринор вышел из лагеря и направился к мосту через Эрберин, где уже вовсю работали похоронные бригады из местных. Добивать тяжело раненых им уже не приходилось: об этом уже позаботились солдаты после завершения боя. Тела стаскивали с моста и вылавливали из воды, освобождали от оружия и доспехов, а после волокли в общую кучу. Когда-то и ему самому доводилось заниматься подобным – Гильям Фолтрейн в годы восстания любил отряжать для таких дел свою «крысиную роту».

Впрочем, для некоторых из них подобное оставалось единственной возможностью разжиться чем-то большим, чем латанная стёганка и тупая пика, и к моменту осады столицы рота уже походила на боевой отряд, нежели в начале войны.

Воздух пропитался отвратительным зловонием крови, пота и прочих телесных жидкостей, с которыми человек неминуемо расстаётся после смерти. Таринор перебрался через мост, стараясь не дышать и не запнуться, а после поспешил к гоблинскому лагерю.

Когда вчерашней ночью их с Игнатом разбудили и сказали, что они свободны, наёмник решил, что это злая шутка. Когда же Сфорца вызвал его к себе и велел срочно сообщить Драму, чтобы тот подтянул гоблинов ближе к лагерю людей, Таринор решил, что тот рехнулся. Но потом наступило утро, и он снова ощутил себя глупцом.

Наверное, если бы в годы восстания королевскими силами командовал Эмилио Сфорца, у Эдвальда не было бы ни единого шанса на победу.

Таринор увидел Драма разговаривающим с гоблинским вождём, имя которого мозг наёмника запоминать отказался.

– Обсуждаете итоги сражения? – усмехнулся наёмник. – Этот день запомнят как день, когда гоблины впервые помогли людям. Пусть и в сражении против других людей.

– Грмнука эта битва воодушевила, – сказал Драм. – Укрепила веру в то, что гоблины когда-нибудь обретут достойное место в этом мире. Он потерял около сотни, но для оставшихся он теперь вождь, что привёл их к победе.

– Этим они, похоже, не слишком отличаются от людей. К слову, я не увидел тел гоблинов у моста. Куда их дели?

– У гоблинов не принято хоронить мёртвых, – нехотя ответил эльф. – Они их съедают. Грмнук сетует, что ему пока не удалось искоренить этот обычай.

– Похоже, я поспешил с выводами, – поморщился Таринор. – Ладно, оставим ребят наедине с победным пиршеством. Сфорца ждёт нас.

Кондотьер выглядел серьёзнее обычного. Другой на его месте мог бы праздновать победу, но Эмилио Сфорца знал, что до победы ещё далеко. Он молча выслушал перевод слов Драма о потерях и ответил, что в знак благодарности отряжает гоблинам дюжину бочонков вина. Эльф намекнул, что это не лучшая идея. Тогда кондотьер заменил вино на отару овец с ближайшей фермы, и Драм согласился, что этому гоблины обрадуются куда больше.

После он выслушал сведения Таринора о ходе битвы и о том, как себя показал вверенный ему отряд Равены. Её магические способности теперь не были тайной для войска, так что наёмник не стал скрывать это и от Сфорца. Напоследок кондотьер поблагодарил Игната. Сказал, что если бы не маг, то войску пришлось бы затянуть пояса, и что он заслужил часть того, что сумел спасти.

– Прежде чем мы вас покинем, – сказал Таринор уже у порога, – скажите, знакома ли вашим кузнецам гномья серебряная сталь? Металл, отражающий магию.

Кондотьер хмыкнул, улыбнулся краем губы и заговорил, как показалось наёмнику, несколько снисходительно.

– Сеньор Сфорца уверяет, – сказала переводчица, – что «Золотым львам» служат лучшие мастера Акканты, способные перековать продажную девку в мать-настоятельницу.

– На что-то подобное я и рассчитывал, – вздохнул Таринор и покинул здание.

Сфорца вышел следом, а переводчица пояснила, что сеньор кондотьер желает навестить раненых в госпитале. Однако, не успел Таринор сделать нескольких шагов, как услышал пронзительный крик ворона.

Задрав голову, он увидел белую птицу. Миране вздумалось полетать над лагерем? Вот только летела она не так, как обычно. То проваливалась в невидимую яму, то выкарабкивалась судорожным взмахом крыла. И не переставала кричать по-вороньи, будто изо всех сил пыталась обратить на себя внимание.

Таринор присмотрелся, и холод разлился по нутру: белоснежные перья ворона испачканы красным.

– Эй! – крикнул он, спешно снимая плащ. Кондотьер со спутницей остановились с удивлёнными взглядами. – Я здесь! Сюда!

Птица, кажется, заметила его и стала снижаться. Неровные хлопки крыльев звучали будто простыни, оставленные сушиться на порывистом ветру, но вскоре, потеряв остатки равновесия, Мирана камнем полетела вниз. Наёмник едва успел поймать её в плащ и ужаснулся.

Выглядел ворон жутко: окровавленные клюв и перья, подранные крылья и хвост. Подрагивающие веки почти полностью закрывали голубые глаза-бусинки, а болезненно выгнутая лапка сжимала плотно свёрнутый свиток, скреплённый печатью с оттиском цветка розы.

– Боги… Кто ж тебя так?.. – прошептал Таринор. – Держись… Сейчас отнесу к палатку…

Но вдруг ворон выгнул шею, а из клюва вырвалось хриплое: «Неееет!» Птицу охватило свечение, она сделалась тяжелее, и наёмнику пришлось опуститься на колени вместе с плащом. «Чёрт! Только не здесь!..» – пронеслось в его голове, но было уже поздно.

Несколько мгновений спустя перед Эмилио Сфорца, его переводчицей и открывшим рот от изумления смугловатым стражником лежала обнажённая светловолосая девушка, наспех прикрытая плащом. Таринор придерживал её голову и заговорил снова, наплевав на всякую осторожность:

– Мирана! Мирана, слышишь меня? Всё будет хорошо…

Девушка приоткрыла глаза и набрала воздуха в грудь.

– Письмо… Сокол… В замок… – она протянула свиток дрожащей рукой. – От Майвенов…

Сказав это, Мирана потеряла сознание. Таринор сунул переводчице бумагу и поднял девушку с земли.

– Вот, – отрывисто сказал он. – Послание королю от Майвенов. Переведи, а я в госпиталь. Ох, Мирана… Надеюсь, оно того стоило…