Текст книги "Цена власти (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Дунгар направлялся туда, откуда доносился стук молотков: в столярную мастерскую при лесопилке. Снаружи она была просторным зданием с черепичной крышей, но, войдя внутрь, гном будто оказался в совсем другом месте. Добрую часть внутреннего пространства занимали столы с верстаками, рядом с которыми аккуратными кучками были сметены опилки и стружка. У стен покоились заготовки, а сами стены покрывало бесконечное множество полок и петлей для инструментов.

Несмотря на распахнутые настежь окна, помещение наполняли запахи дерева и пота. Гном снял капюшон, чтобы было не так душно, и стал выискивать глазами, к кому бы обратиться.

Этим ранним утром в мастерской оказалось не так людно, всего несколько столов были заняты рабочими, которые что-то сосредоточенно колотили деревянными молотками. Вскоре к Дунгару тут же подскочил молодой парень в фартуке с ящиком инструментов в руках.

– Вы случаем не от господина Мейсона? – парень утёр нос покрытым древесной пылью рукавом. – А то комод ещё придётся немного подождать.

– Нет, я здесь по другому делу. Старший мастер сегодня здесь?

– А то как же. Вот там сидит за своим верстаком, меня как раз дожидается…

В этот момент по мастерской прокатился громкий полный негодования рёв, заставивший затихнуть мерный стук молотков.

– Уоррен! Если через пять секунд на моём столе не будет наждачки, комод я буду полировать твоей задницей!

Сердце Дунгара защемило. Он не слышал этот голос лет тридцать, но узнал бы его безошибочно, даже если бы прошло ещё столько же. Вскоре в наступившей тишине послышалось негромкое ворчание и топот пары ног.

Из-за угла вынырнула низкорослая фигура. Коренастое сложение, широкие плечи и едва заметная талия – она несомненно принадлежала гному, вот только на лице не было и намёка на бороду. В широких натруженных ладонях был сжат лоскут шлифовальной шкурки, почти полностью стёртый.

– Уоррен, чтоб тебя! Мейсон сегодня же потребует комод, а я не собираюсь краснеть перед ним, придумывать очередную байку, почему мы не успеваем вовремя! – от гневной тирады парень с инструментами вжался в стену. – Полировку нужно закончить до полудня, а ты тут лясы точишь с каким-то…

Дунгар взглянул в расширившиеся от изумления глаза. Те же самые глаза, в которые когда-то давно смотрел с нежностью. Теперь же его с головой захлестнуло чувство стыда.

– Здравствуй, Фрида, – выдавил он из пересохшего горла.

– Ты… – женщина гном нахмурилась после недолгого молчания. – Долго же ты набирался смелости заявиться ко мне.

Дунгар помнил, как славно на этой крепкой фигурке некогда сидел стёганый дублет. Теперь же на ней красовался кожаный фартук, припорошённый деревянной пылью, и кое-где подлатанная умелой рукой холщовая рубаха. Но светло-русые волосы, всё так же заплетённые в несколько толстых кос, круглые щёки и глаза цвета летнего неба не оставляли сомнений, что перед ним всё та же Фрида Бреккенбак. Женщина, которая когда-то была ему очень дорога.

– Послушай, я пришёл не прошлое ворошить… – нехотя проговорил Дунгар.

– А зря, я бы поворошила. Всё бы тебе припомнила, Велендгрим.

Парень с инструментами явно чувствовал себя неловко. Его взгляд бегал с одного гнома на другого.

– Ну, чего встал, как вкопанный? – рявкнула Фрида, когда он встретился с ней глазами. – Если бы боги дали мне больше роста, клянусь, отвесила бы тебе подзатыльник, а то по заднице тебя шлёпать несолидно. Наждачка при тебе? Так марш к комоду. Чтобы через час я видела в столешнице своё отражение.

Парень кивнул и припустил прочь, едва не выронив ящик.

– А теперь что касается тебя, Дунгар. Если думаешь, что после стольких лет можешь просто так прийти, и я встречу тебя с распростёртыми объятьями, потреплю за щёку и чмокну в лоб, то ты ничуть не поумнел с нашей последней встречи.

– Фрида, нам нужно поговорить. Наедине. Дело очень важное. Мне… Мне просто больше не к кому идти.

Женщина-гном вновь нахмурила густые брови, взглянула на Дунгара исподлобья и тяжело вздохнула.

– Идём. Мне лясы точить некогда, но раз уж ты вспомнил о моём существовании, уделю тебе минутку-другую. Радует, что хоть имя моё не забыл. И, надеюсь, остальное тоже помнишь.

Дунгар помнил. И даже слишком хорошо. Фрида была частью его прошлой жизни. Полной не самых приятных воспоминаний, которые, как ему всегда казалось, он давно отпустил, чтобы никогда к ним не возвращаться.

Фрида Бреккенбак примкнула к отряду наёмников «Эрберские зубоскалы» в неспокойные годы после кончины короля Гюнтера, когда едва прибывшего в Энгату Альберта Эркенвальда встретили восстания и мятежи. Бок о бок они с Дунгаром прошли немало мелких стычек и полноценных битв. Гному даже показалось, что в одной из них он зарубил старшего сына тогдашнего лорда Скайна, хоть ему никто и не верил. Со временем молодая улыбчивая женщина-гном стала дорога сердцу Дунгара. Хоть он и был старше неё на пару десятков лет, но среди его народа подобная разница в возрасте никого бы не удивила.

Окончание очередного восстания отряд праздновал в одной из столичных таверн. Служба короне позволяла «Зубоскалам» не бедствовать, и выпивка тем вечером лилась рекой, поэтому воспоминания о нём у Дунгара остались смутные. В ту ночь он настолько потерял голову, что сделал своей боевой подруге предложение руки и сердца. Она же, к его удивлению, согласилась.

Горсть серебра, пьяный священник, и вот Дунгар Велендгрим и Фрида Бреккенбак – муж и жена. Наутро гном осознал, что произошло. Он попытался обратить всё это в шутку. «Похоже, одиннадцатая кружка вчера была лишней!» – сказал он и засмеялся. Вот только в душе ему было совсем не весело.

– Я же тогда тебе подыграла, – вздохнула Фрида, открывая дверь в каморку с кроватью и столом. – Понимала, что ты испугался, да и брак заключён не по гномьим обычаям… Но я и представить не могла, что после этого ты навсегда исчезнешь из моей жизни.

– Как видишь, не навсегда, – усмехнулся Дунгар.

Фрида обернулась, и он тут же помрачнел под её укоризненным взглядом.

– А ведь я сохранила его, – печально сказала она. – То кольцо, что ты тогда подарил на прощание.

Фрида вынула из кармана золотое колечко, как раз под размер её совсем не дамских по человеческим меркам пальцев. На нём красовался крупный рубин, который удерживала в пасти львиная голова.

– Иногда меня посещали мысли его продать, чтобы расплатиться с долгами, но… Рука не поднялась. Думала, совсем тебя забуду, если расстанусь с тем последним, что нас связывало.

– Мне стыдно, Фрида. Ты это хотела услышать? Стыдно так же, как тогда наутро. Боялся, что ты сочтёшь, будто я тебя споил и соблазнил…

– Соблазнил? Ты? – женщина раскатисто рассмеялась. – Ты ведь меня вроде хорошо знал? Неужто, борода дубовая, ты решил, будто я из тех девиц, что развесят уши после пары кружек и раздвинут ноги перед каждым, кто обещает жениться? Дорог ты был мне, болван… Не представляешь, как погано мне было на душе, когда поняла, что ты решил не возвращаться. Думала, вдруг, прознаешь, что я лесопилку выкупила, да решишь навестить, выберешься из своего банка…

– Так ты знала, что я там работаю? – в этот момент Дунгар почувствовал себя особенно паршиво.

– Да весь город знает. И что ты выпивкой проставляешься – тоже. Думаешь, откуда у тебя столько приятелей? А ещё про тебя говорят, будто бы ты в банковском хранилище на горе золота дрыхнешь, как дракон.

– Ну, это они, конечно, загнули, – махнул рукой Дунгар. – Не допускали меня никогда до хранилища…

Гном замолчал и вздохнул.

– Послушай, Фрида. Если сможешь, прости меня. Я тогда и вправду струхнул. Думал, ещё столько всего впереди, рано оседать да семьёй обзаводиться. А потом… Потом просто боялся, что приду, а ты накинешься, напомнишь мне, как я по-свински поступил. Или, что даже хуже, скажешь, что обо всём забыла, и видеть меня больше не хочешь.

– Признаться, я как только тебя увидела, сначала так поступить и хотела, – смутилась женщина. – Ладно. Выкладывай, что у тебя за дело.

Дунгар набрал в грудь воздуха и начал рассказывать.

– Один мой друг, настоящий друг, попал в беду…

Глава 5

Сестёр ордена Аминеи замечать на столичных улицах было не принято. Хоть девушки в белых одеждах сами по себе довольно приметны, но их отправляли по самым разным поручениям так часто, что горожане совсем перестали обращать на них внимание. Тихие, словно кошки, они появлялись на рынках и в лавках, покупали необходимые лечебнице травы и порошки, сообщали богатым и знатным господам, что заказанное ими лекарство готово.

Нередко видели белых монахинь и в бедняцкой лечебнице, что стояла при церкви Админки в восточном районе города, где они, подобно основательнице их ордена, помогали тем, от кого все уже отвернулись.

При этом если прежде молчаливые и скромные сёстры могли услышать брошенную вслед сальную шуточку, то теперь люди Энгатара боялись даже смотреть в их сторону. Наводнившие город братья Железной руки не оставили бы безнаказанной даже самую безобидную выходку в адрес служителей богов.

Поэтому монахиня, что в тот день трижды проделала неблизкий путь между замковой лечебницей и бывшим зданием банка «Феннс и Драйберг», осталась совершенно незамеченной. Раз за разом она пробиралась между спешащих куда-то посыльных и прогуливающихся горожан, мимо лавок и мастерских. Даже если бы кто-нибудь и обратил на неё внимание, то вряд ли сумел понять, что это одна и та же девушка – лицо белой сестры скрывал капюшон.

Её старания не прошли даром. Следующим вечером в назначенный час, когда все монахини отправились в Храм на молебен, с заднего двора лечебницы отправилась телега, запряжённая одной единственной кобылой. Старый Рутгер, что сидел на месте кучера, легонько тряхнул поводьями и лошадь тронулась.

Его путь вот уже двадцать лет оставался неизменным. Тихий скрип колёс слышался сначала в верхнем городе, потом на мосту Святого Беренгара, а после распугивал крыс на храмовой площади, разносясь негромким эхом. Дальше он раздавался между подпиравшими друг друга домами нижнего города, чтобы прекратиться лишь спустя полмили за Южными воротами.

Там, на кладбище при скромной часовне, которую даже не удостоили святого покровителя, находили покой те несчастные, что встретили свой конец в стенах Чёрного замка. В основном, разумеется, речь шла о замковой прислуге. Кого-то забирала болезнь, кого-то – старость, а кто-то становился жертвой несчастного случая, как тот поварёнок, сын кухарки, что опрокинул на себя чан с кипящим маслом. Там же находили последнее пристанище жертвы королевского правосудия.

К счастью старика Рутгера, он не видел лиц тех, кого он вёз. Мертвецы всегда были закутаны в саван, в котором их и хоронили.

В этот вечер в его телеге ехало тело бедной монахини, которую Матриарх сделала убийцей. Девушка, посвятившая жизнь врачеванию и избавлению от страданий, не выдержала тяжести греха и покончила с собой. Именно так Рутгер должен был говорить всякому, кому вздумается спросить, что он везёт. О том, кого он везёт на самом деле, старик поклялся молчать. Разумеется, за щедрое вознаграждение.

Он приближался к воротам стен Чёрного замка, когда из телеги донёсся тихий кашель.

– Тщщ! – коротко прошипел старик, не оборачиваясь. Караульные, конечно, никогда не отличались умом, но сообразить, что трупы не кашляют, наверняка сумеют.

– Эй, Рутгер! – один из них, полноватый мужчина средних лет с усыпанным веснушками лицом встал на пути лошади. Та остановилась и недовольно фыркнула.

Старик было нахмурился, но решил не подавать виду. Стражники любили развеять скуку, споря, кто нынче едет в телеге на кладбище. Спор выигрывал тот, кто оказывался ближе к истине. Но прежде они никогда не останавливали телегу, только спрашивали, пока он неспешно проезжал мимо.

– Кто на этот раз?

– Девчонка, – ответил старик, стараясь не выдавать волнения. – Монахиня, что недавно вздёрнулась.

– Ха! Я ж тебе говорил! – второй стражник ткнул первого локтем в бок и добавил, протянув руку: – Долг платежом красен.

Веснушчатый испустил печальный вздох, и в ладонь его напарника упала серебряная монета.

– Вечно ты выигрываешь, – насупился он. – Точишь лясы со служанками целыми днями, сплетни ловишь.

– Ну, а ты вечно пьёшь за мой счёт, так что не жалуйся, – отмахнулся второй.

Старик почесал поросший щетиной подбородок и протяжно вздохнул. Так, как умеют вздыхать только старики.

– Ребята, час уже поздний, – укоризненно проговорил он. – Не хотелось бы уснуть с поводьями в руках.

– Так мы тебя не просто так остановили. Караулам вот уж пару дней как велено проверять все телеги и повозки, покидающие замок.

– Вот как. Чего же ради?

– Девчонку одну из замка не пускать. Бриенна Эрштейн или как-то так. Имена, конечно, у этих имперцев – чёрт ногу сломит…

Рутгер занервничал. Не стоило соглашаться. Старый дурак. На то серебро, что ему заплатили за молчание, новую голову не купишь.

– И что же, саван размотаете? – усмехнулся старик, с ужасом слыша собственный дрожащий голос. – Видел я покойницу. То ещё зрелище. Синюшная, язык наружу. А глаза… Глаза и вовсе из глазниц выкатились, а ведь это самое страшное. Говорят, в глаза покойнику посмотришь, он ночью придёт и тебя придушит.

Рутгер был готов нести любую околесицу, только бы отвадить стражников. И, похоже, это сработало. Они боязливо переглянулись и поморщились.

– Потому-то им, наверное, глаза и закрывают, – веснушчатый поёжился. – А этой поди и закрыть не сумели. Надо б позвать кого-нибудь. Сходи-ка за капитаном.

– Погоди. Слышишь, кто-то идёт.

И действительно, в ночной тишине послышалось негромкое цоканье копыт. К вратам приближался светловолосый всадник. Его позолоченные доспехи с эмблемой короны выглядели безупречными даже в неровном свете факела, чего нельзя было сказать о лице: след рассечения на брови и опухший нос – следы жестокой драки. Одного уха не доставало, на его месте красовался обрубок с коркой запёкшейся крови.

Лошадиный бок покрывал алый плащ, свисавший со спины всадника. Изображение на нём в ночном мраке разглядеть было бы непросто, но и старый Рутгер, и стражники без того прекрасно понимали, что там: белые мечи, скрещенные над белой короной. Символ королевской гвардии.

– Сир Робин Рикер! – караульные вытянулись по струнке. – Доброй вам ночи! Не окажет ли благородный господин помощь в непростом деле?

Рыцарь обвёл усталым взглядом стражников, старика и телегу.

– В чём дело? – спросил он, нахмурившись.

– Вы наверняка слышали, что велено обыскивать каждую повозку, что покидает замок. Вот мы и хотели обыскать, да только старик труп везёт из лечебницы, а на мертвецов глядеть – дурная примета, да ещё и ночь…

– Суеверные глупости, – вздохнул рыцарь. – Но ладно, понимаю.

Он спешился и достал кинжал, что торчал за поясом. Сердце старика едва не выпрыгивало из груди. Сейчас гвардеец всё увидит и…

Острое лезвие вспороло саван там, где должна была быть голова покойной монахини. К счастью, стражники, стоявшие позади, не увидели испуганных глаз русоволосой девушки, в которых застыла беззвучная мольба. Мгновение спустя рыцарь накрыл её лицо саваном обратно и развернулся к караульным.

– Да, действительно жуткое зрелище. Вам повезло, что не видели. Но на вашем месте я бы куда больше боялся живых, нежели мёртвых. Продолжайте работать, парни, – сказав это, он обратился к не помнящему себя от страха Рутгеру: – Поеду с вами. Нынче время позднее, а мне как раз по пути.

Повозка тронулась. Старик сидел неподвижно, боясь проронить хоть слово, и совершенно ничего не понимал. Сир Робин видел её, точно видел, он же не слепой! Но не выдал. Почему? Рыцарь молча ехал рядом с отстранённым видом, будто ничего не произошло, и нарушил молчание только когда они отдалились от ворот на приличное расстояние:

– Вы направляетесь на кладбище?

От неожиданного вопроса старик Рутгер вздрогнул.

– Д-да. Именно туда. Работа у меня такая, покойников возить…

– Хорошо. Я сопровожу вас туда, – сказал рыцарь и добавил чуть тише: – Вас обоих.

Они проехали верхний город, пересекли мост Святого Беренгара, а в седой голове Рутгера роились тревожные мысли. «Впрочем, – попытался успокоить он себя, – если бы рыцарь хотел выдать их, он сделал бы это сразу. Чего медлить-то? Неужто он тоже замешан? Что ж тут такое творится…»

Путь по улицам ночного Энгатара прошёл без происшествий. Вот только безмолвие рыцаря заставляло старика нервничать. Миновав Южные ворота, они покинули город и двигались по пустой земляной дороге под шелест деревьев и тихий свист ветра.

Когда молчание уже стало почти невыносимым, Рутгер заметил вдалеке знакомое окно часовни, через которое пробивались огоньки свечей. Рамы в том окне, как и всюду в подобных местах, были сделаны в форме символа Троих – треугольника в круге – но их, наверное, скоро заменят, ведь главных богов теперь четверо. Мысли об этом заставили Рутгера испустить полный печали вздох. Ведь он, как и все старики, не любил перемен.

– Пожалуй, теперь я могу говорить, – неожиданно сказал рыцарь. – Здесь нас никто не услышит. Вам очень повезло, что я решил ехать именно сейчас. Сомневаюсь, что эти двое просто так отпустили бы вас. Найди они кого-нибудь менее суеверного, он бы наверняка вскрыл саван, и ваш план пошёл бы прахом.

Он обернулся на телегу и добавил:

– Похоже, боги благоволят вам, госпожа Эльдштерн.

Ответа ему не было. Повозка добралась до кладбища, сир Робин Рикер выгрузил саван и помог унести его в часовню под удивлённые взгляды белых сестёр. Старик Рутгер же, получив от них вторую часть причитающегося ему серебра, облегчённо вздохнул и отправился обратно, мечтая лишь выпить на ночь чего-нибудь покрепче. Его роль в этом деле завершена, и он никогда в жизни больше не хотел вспоминать о ней.

Сир Робин аккуратно опустил поклажу на холодный каменный стол посередине зала часовни, где омывали тела перед погребением. Рыцарский кинжал аккуратно распорол ткань, выпустив девушку, но саван не опал на пол, будто внутри было что-то ещё. Одна из белых сестёр подняла саван, и из него показалась мертвенно-бледная рука с синими ногтями.

– Всё это время вы пролежали бок о бок с мертвым телом, – покачал головой сир Робин, провожая взглядом уходящих монахинь. – Мне сразу показалось, что тело в саване должно быть меньше.

– Другого пути не было, – холодно ответила Рия, вставая и отряхивая платье. – Вы меня не выдали. Почему? Вы могли заслужить благосклонность короля.

Сир Робин отвёл взгляд и ответил будто через силу.

– Рыцари гвардии присягают на верность лично королю, но того Эдвальда Одеринга, что принял мою клятву семь лет назад, больше нет. Понимаю, так мог бы оправдываться любой предатель, но то, что сейчас творит король – настоящее безумие.

– С этим трудно поспорить, – вздохнула Рия.

– Да, разум короля помутился ещё прошлой осенью. Я знал его ещё со времён войны. Мне было невыносимо видеть, как он сидит на троне с пустым взглядом, бормоча под нос что-то неразборчивое. Когда сир командующий Кавигер раскрыл заговор патриарха Велерена и королевы, я вздохнул с облегчением, но, увы, тогда и началось настоящее безумие. Многие в замке предпочли не обращать на это внимания, кто-то, как сир Гильям Фолтрейн, приспособились. Я же отказался закрывать глаза, и во мне нарастали сомнения всякий раз, когда я слышал об очередной каре для незадачливого слуги или фрейлины. Когда же я узнал, что он зверски казнил Гримуальда Гвила, то потерял покой. Лишить рыцаря титулов, влить расплавленный металл в ухо… Это не казнь, это глумление. Много ли чести служить тому, кто сам позабыл о ней? Не знаю, что движет королём, но выливается это в бессмысленную жестокость. Взять хотя бы того имперского хирурга…

– Вы о господине Гальне? – сердце Рии ёкнуло.

– Кажется, да. Других имперских врачей в замке я не припомню. Король велел Фолтрейну отрезать ему язык и бросить в темницу…

Девушка отвела взгляд и с трудом удержала слёзы.

– К счастью, надежда есть, – продолжал сир Робин. – Вчера ночью собрался тронный круг. Король объявил, что на столицу идёт армия. Её ведёт бывший патриарх, с ними сир командующий Дэйн Кавигер и принцесса Мерайя, к ним примкнули Таммарены и южные лорды. Сейчас они неподалёку от Одерхолда, куда я и отправляюсь.

– Я плохо разбираюсь в местных порядках, но разве этот замок не принадлежит семье короля? – с сомнением спросила Рия.

– Верно. И он решил бросить его на произвол судьбы. В годы войны король поступил схожим образом. А ведь тогда мне казалось это неизбежной жертвой во имя победы…

Вдруг Рие пришла в голову мысль, которая вырвалась неожиданно для неё самой.

– А верховный маг Игнат? Он тоже с этой армией?

– Фолтрейн не говорил, а я не спрашивал. Но вы можете проверить это сами, если отправитесь со мной.

– Боюсь, на это я пойти не могу. Если эта армия доберётся до столицы, и он вместе с ними, я встречу его здесь. Если же нет, или если слухи о том, что он погиб, верны… – к горлу подступил ком. – Дождусь, пока дядю Карла выпустят, и мы покинем эту проклятую страну.

Во взгляде рыцаря появилось сомнение. Рия понимала, о чём он думает. Вера в то, что дядя Карл выберется из Чёрного замка живым, была для неё сродни вере в чудо, но малейшая мысль о том, чтобы перестать в это верить, казалась ей настоящим преступлением.

– Что ж, не стану вас уговаривать. Я отправлюсь на юг и сделаю всё возможное, чтобы помочь войску патриарха. Если же их поход потерпит неудачу, – сир Робин запнулся, будто эта мысль причиняла ему боль, – то нашу страну ждут самые чёрные дни её истории. Вся Энгата окажется в железной хватке, а чем это обернётся для тех, кто её не примет – ведомо одним лишь богам. Надеюсь, ещё увидимся, госпожа Эльдштерн. Спасибо, что заштопали меня после турнира.

Рыцарь пожал девушке руку и покинул часовню. Послышался звук топота копыт, но вскоре и он потонул в ночной тишине. Рия осталась совсем одна, а пустой зал освещался лишь светом свечей, стоявших на подоконнике.

Рия редко вспоминала о богах, не знала ни одной молитвы и ни одного обряда, но именно сейчас, глядя на круглый каменный алтарь неподалёку от стола, у неё возникло жгучее желание обратиться к ним всем сердцем. Верхняя часть алтаря представляла собой круглую чашу. Должно быть, туда наливали благовонное масло или ставили свечи во время служений. У Рии при себе не было ни того, ни другого, поэтому она просто встала на колени и, глядя на луну в окне, заговорила дрожащим шёпотом на своём родном языке:

– Не знаю, слышите ли вы меня. Не знаю, слышите ли вы вообще тех, кто молит вас, но всё же прошу защиты. Не для себя, но для тех, кто мне дорог. Дайте сил дяде Карлу пережить этот кошмар живым и невредимым. Пусть у дяди Дунгара получится задуманное, а Игнат… Если он ещё жив, я молю Троих… Нет, молю всех богов даровать ему сил пройти все испытания, выпавшие на его долю. Сил совладать с собой. А ещё… – горячая слезинка стекла по щеке девушки, оставив холодный след, – … пусть душа дедушки Альбрехта обретёт покой, которого он всегда заслуживал. Пусть знает, что брат не держит на него зла. Больше я не смею просить ни о чём.

От порыва ветра сделалось зябко. Рия поднялась на ноги и плотнее закуталась в шерстяную накидку, что ей дала с собой матушка Анета. Снаружи часовни послышались негромкие голоса, и вскоре на пороге появилась низкорослая фигура Дунгара. Гном бросился к девушке, заключив её в крепкие объятья.

– Слава богам, ты добралась! – воскликнул он с облегчением. – Идём, не будем терять времени.

На улице Рию уже ждала повозка. На этот раз место кучера занимал седобородый гном, на вид даже старше Дунгара. В самой телеге сидели ещё двое.

– Полезай, – шепнул Дунгар. – Отвезём тебя в безопасное место. Наутро парни уезжают домой, в Могримбар, а мы будем думать, как вызволить старину Карла.

По пути Рия рассказала о том, что поведал ей сир Рикер. Весть о приближающемся войске Дунгар встретил с радостью.

– Это настоящий подарок богов! Стало быть, Карлу нужно продержаться всего ничего…

– Если только король не вздумает убить дядю, когда армия будет штурмовать стены Чёрного замка, – мрачно проговорила Рия.

– Даже думать о таком не смей! – с ужасом прошипел гном. – Мы обязательно что-нибудь придумаем, клянусь своей бородой!

– Верю, дядя Дунгар. Я должна быть сильной и верить в лучшее. Но как же я устала от этого безумия…

Гном рассказал о Фриде, своей знакомой, что держит лесопилку, ещё когда планировал побег. Отзывался о ней, как о непростой, но славной женщине. И она действительно оказалась такой. Увидев Рию впервые, она велела показать руки и несколько секунд пристально смотрела на них.

– Не неженка, сойдёт. Слушай внимательно: с этого дня ты – Фрейя, племянница резчика Лобберта, приехала из Альденау. Усекла? Повтори.

– Фрейя, племянница резчика Лобберта. Приехала из… – Рия запнулась на мгновение, – … из Альденау.

– Хорошо. Завтра будешь выметать из мастерской мусор.

– Будь же милосердна, Фрида! – возмутился Дунгар. – Девочке и без того пришлось несладко.

– Не будь я милосердна, её бы здесь не было, – огрызнулась та. – А будь ты чуть умнее, сразу же понял бы, что приехавшая издалека девушка вызовет у моих лоботрясов меньше подозрений, если будет спокойно работать, нежели сидеть в моей каморке, боясь показаться кому-то на глаза. Я им доверяю, но не стоит давать им лишний повод проболтаться невзначай.

Дунгар потупил взгляд, а щёки его покраснели. Рия ещё никогда не видела, чтобы гном так реагировал на чьи-то слова.

– То-то же, – прищурилась Фрида и обратилась к девушке: – А теперь идём ко мне. Там тебя ждёт ужин и постель, уверена, путь из замка дался непросто.

Напоследок Дунгар ещё раз крепко обнял девушку, пообещав проведать на днях, и горячо поблагодарил Фриду, поцеловав её в щёку.

– Давно вы знакомы с дядей Дунгаром? – спросила Рия, когда тот скрылся за дверью мастерской.

Теперь румянцем зарделись щёки женщины-гнома.

– Стало быть, он тебе не говорил, кто я такая? – усмехнулась она. – Ну, ты девочка взрослая. Думаю, если расскажу, большой беды не случится.

Но Рия сейчас думала только о том, как бы беда не случилась с самим старым гномом…