Текст книги "Трумпельдор"

Автор книги: Илья Левит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 41
Гроза 15-го года

Но общий ход событий был неблагоприятным. Турки стояли насмерть, и выяснилось, что, когда ими руководят толковые немецкие специалисты, и от турок бывает толк. Ничего турок не могло смутить. Даже английская новинка – авианосцы. Они, впрочем, были еще небольшими и использовали гидросамолеты. Не дрогнули турки и под огнем орудий самого могучего в мире корабля «сверхдредноута» – так называли «Куин Элизабет». Немцы, однако, тоже демонстрировали технические чудеса. В Первую мировую войну мир впервые узнал о мощи подводных лодок. Британские подводные лодки прорывались в Мраморное море, где и «всыпали» туркам. Но немецкие были страшнее – они огибали Европу, базировались затем в австро-венгерских портах Западной Адриатики (то есть близко от театра Галлиполийской операции) и наносили оттуда тяжелые удары англичанам. Потери Британии и на суше, и на море были велики, а задача оставалась невыполненной. Проход в Черное море был по-прежнему закрыт. Это привело к правительственному кризису в конце мая. Черчиллю пришлось уйти в отставку. (И он пошел на фронт во Франции строевым офицером. Сам он всегда считал, что главной причиной галлиполийской неудачи было отсутствие у него, Уинстона Черчилля, достаточных властных полномочий для руководства этой грандиозной операцией. Как бы то ни было, тень галлиполийского поражения долго висела над ним.)

Но смена правительства ничего не изменила в Галлиполи. И новые большие подкрепления тоже ничего не изменили. Турки стояли несокрушимо. В это время с их стороны стало известно имя храброго и искусного воина – подполковника (поздней, полковника) Мустафы Кемаля. Именно там отдал он свой знаменитый приказ: «Всем умереть!» Турки под его командованием просто искрошили австралийцев и новозеландцев. В дальнейшем Мустафа Кемаль станет известен под именем «Ататюрк». Некоторые историки именно ему приписывают решающую роль в срыве планов Черчилля. Там (то есть в Галлиполи) он сражался против «АНЗаКа» – австралийско-новозеландского корпуса. Мы еще встретимся и с ним, и с «АНЗаКом».

Турки, конечно, тоже несли огромные потери. Но кто в Турции с потерями считался?

И на другом фронте, на русском, плохо шли дела Антанты. Не зря так спешил Черчилль прорваться на помощь России. Уже в начале мая 1915 года немцы начали грандиозное наступление, используя свой перевес в тяжелой артиллерии. Русский фронт рухнул. (Об этом подробнее скажу дальше.) Если и до этого русский десант в районе Босфора был трудноосуществим, то теперь уже и мечтать об этом не приходилось.

В августе были сделаны последние отчаянные попытки прорыва в Галлиполи. Они не удались. Еще и другие беды случились в это время. Отбросив летом русских далеко на восток, австро-германцы осенью 1915 года принялись за Сербию. Давно уже мечтали они с ней разделаться – с нее ведь и началась Первая мировая война. С фланга по Сербии ударила Болгария (даже без объявления войны). Понятно, что сербскую армию раздавили. Англичане и французы попытались помочь сербам. Они вывели часть войск из боев за Дарданеллы и перебросили их в Салоники – порт на севере Греции. (Разрешения у греческого правительства не спрашивали). Оттуда эти войска двинулись в Сербию. Но это оказалось «слишком мало и слишком поздно». Болгары разбили и отбросили англо-французов к Салоникам. Так возник Салоникский фронт, о котором речь еще пойдет.

Русские тоже пытались помочь. Ещё не оправившись от недавних поражений, они в конце 1915 – самом начале 1916 года снова ударили по австро-венграм, пытаясь отвлечь их от сербов. Но безуспешно.

А разбитая сербская армия стала отходить к портам Северной Греции, откуда ее могли эвакуировать (с нейтралитетом Греции союзники не считались). Но туда надо было еще дойти, и при том через Албанию. Это и само по себе было трудно: зима, бездорожье, армия отходила, отягощенная ранеными, больными, гражданскими беженцами. Вьючных животных не хватало, многое несли на себе. А в придачу ко всему были еще албанцы[27]27
  Между неславянами-албанцами, в большинстве мусульманами, и их православными славянскими соседями были старые и, что важнее, новые счеты. Сербия и Черногория пытались наложить руку на Албанию и до Первой мировой войны, и в начале ее. Албанцы сопротивлялись. Теперь пришел их час.


[Закрыть]. Они убивали сербов, где и как могли. Обычно выбирали небольшой отряд и сперва подходили мирно, предлагали продукты. Но в обмен требовали ружья. Сербы были голодны, и сделки начинались. А когда у сербов оставалось уже мало оружия, а албанцев собиралось много, они нападали. Но сербы, хоть и с огромными потерями, все-таки дошли до цели. И были эвакуированы английской, французской и итальянской эскадрами. (Италия в 1915 году вступила в войну на стороне Антанты.) Эвакуация сербов шла одновременно с эвакуацией тех, кто сражался в Галлиполи. Увезли сербов на греческий остров Корфу. (C протестами из Афин в очередной раз не посчитались.)

Лирическое отступление

Этот страшный исход сербов вошел в историю под названием «Сербская Голгофа»[28]28
  Голгофа – место распятия Христа, символ мученичества.


[Закрыть]. Дело едва не кончилось полной катастрофой – западные страны, отвлеченные на Галлиполи, не спешили прислать суда для эвакуации сербов. Только категорическое требование России (Николай II грозился заключить сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией!) сдвинуло дело. На Корфу было переправлено 150 тысяч сербов. Союзная сербам маленькая Черногория капитулировала и была, как и Сербия, оккупирована войсками Австро-Венгрии.

Вступление в войну Болгарии и разгром Сербии имело решающее значение и для исхода боев в Галлиполи. Несмотря на всю стойкость турок, их положение там в конце 1915 года стало критическим. Не хватало боеприпасов. Все запасы были израсходованы, нелегальный подвоз через нейтральную Румынию и собственное военное производство были совершенно недостаточны. А боеприпасы требовались и на Кавказе, против русских. Уже летом 1915 года турецкие артиллеристы часто стреляли холостыми – скрывали недостаток боевых снарядов. Каждый день могла произойти катастрофа. Но успехи Центральных держав спасли турок, буквально в последнюю минуту. Едва, в конце октября, север Сербии был занят австро-германцами, Дунай, ещё не замерзший, срочно очистили от мин, поставленных в начале войны русскими моряками-черноморцами, присланными по просьбе Белграда. Это дало возможность направить из Австро-Венгрии в Болгарию (благо Румыния все еще оставалась нейтральной, а русские водные силы на Дунае тогда были слабы – большие корабли Черноморского флота не могли подняться по реке из-за глубокой осадки) охраняемые караваны судов – конвои с оружием и боеприпасами. А от Болгарии до Турции уже рукой подать. Так что доставить боеприпасы успели, что и решило окончательно исход борьбы за Дарданеллы. Англо-французское командование начало готовить эвакуацию войск. Она была проведена в декабре-январе.

Вскоре восстановили и железнодорожное сообщение по линии Будапешт-Стамбул. (Через оккупированную сербскую территорию и Болгарию.) Теперь уже не было проблемы защищать проливы. Немцы и турки торжествовали.

Защитники Галлиполи в дальнейшем сражались на других фронтах и всюду считались элитой турецкой армии.

Лирическое отступление

Общее число жертв Галлиполи намного превысило 300 тысяч человек. Примерно поровну с обеих сторон.

После Первой мировой войны, в эпоху Ататюрка, возник красивый обычай. 25 апреля, в годовщину высадки в Галлиполи, туда приезжали австралийцы и новозеландцы (участники тех боев) и встречались там с турецкими ветеранами. Вместе поминали павших. Говорят, что и позднее, ещё долго, встречались их потомки.

Глава 42
Портные

Мы оставили Жаботинского, когда он выехал из Египта в Европу. В Италии, еще нейтральной, он встретился с Рутенбергом, ставшим к тому времени сионистом и, независимо от Жаботинского, пришедшим к идее формирования еврейских военных сил. Они поделили поле деятельности. Рутенберг поехал в Америку, еще нейтральную. А Жаботинский через Париж, где он ничего не добился, в Лондон. В Лондоне оказался и Хаим Вейцман, ставший к тому времени известным химиком. (До войны он работал в Манчестере.) Эти два человека, Вейцман и Жаботинский, очень много сделали для торжества сионистской идеи. Тогда они дружили и сотрудничали. В 20–30-е годы станут почти врагами. Но пока мы в Лондоне времен Первой мировой войны. В этой сказке – они друзья и единомышленники. Итак, Жаботинский стал бороться за создание боевой еврейской воинской части, которая бы участвовала в составе британских войск в отвоевании у турок Земли Израильской. В начале все предвещало крах. Неудача следовала за неудачей. Идею поддержали буквально единицы. Сионисты были против этого плана, ибо он ставил под угрозу поселения, созданные с таким трудом. В первые месяцы после вступления в войну турки вели себя враждебно по отношению к евреям в Земле Израильской, но затем эта враждебность утихла. Отчасти из-за вмешательства американского посла, еврея Моргентау. Америка была еще нейтральна, дразнить ее было неразумно. И этой относительной тишиной сионисты были довольны, старались турок не провоцировать. И еще вспоминали, что вообще особого вреда евреи от турок никогда не видели. Сионистская организация объявила о своем нейтралитете. Резиденцией на время войны избрали Копенгаген – столицу нейтральной Дании. И оттуда рассылались указания противодействовать Жаботинскому. И в самом Лондоне сионистские (в том числе и оказавшиеся там «русские») деятели боролись с его идеей. Но Жаботинский хорошо знал старую Турцию (до эпохи Ататюрка) – несколько лет проработал там журналистом. Он был уверен, что, во-первых, она не допустит дальнейшей сионистской деятельности (и, следовательно, борьба с Турцией морально оправдана) и что, во-вторых, ее дни сочтены – «когда бушует мировой пожар, здание из железобетона еще может устоять, но трухлявый деревянный дом сгорит». А чтобы иметь моральное право делить турецкое наследство, надо участвовать в его завоевании. Что до простых английских евреев, то есть до Уайтчепела, то там с ним поначалу даже и не боролись. Просто не обращали внимания. Английская армия была еще добровольческой (всеобщую воинскую повинность ввели в 1916 году). Идти добровольно на войну никто в Уайтчепеле не собирался. А если введут эту повинность, то тоже не такая уж беда – они не британские подданные, а русские. Разговоры о высылке в Россию их не пугали – они уже усвоили, что она труднодоступна. Для отправки в Архангельск найдутся грузы и поважней евреев. Один «умный тамошний анархист» сказал Жаботинскому: «Долго вы еще собираетесь горох об стенку метать? Ничего вы в наших людях не понимаете. Вы им толкуете, что вот это они должны сделать как евреи, а вот это как англичане, а вот это как люди. Болтовня. Мы не евреи. Мы не англичане. Мы не люди. А кто мы? Портные».

Жаботинский был, однако, уверен, что время работает на него: война с Германией – дело трудное. Придется англичанам ввести воинскую повинность. Тогда и евреи не отсидятся. Однако не все тут было просто. Ничто так не мешало Жаботинскому, как вести, идущие из России, но о них ниже. А пока скажу о реакции английского военного министра Китченера: «Никаких экзотических полков, никаких экзотических фронтов, надо разбить Германию, а остальное само рухнет». (Исключение он делал только для Галлиполи, в связи со стратегической важностью проливов). Но Жаботинский понимал: ох, непростое это дело – разбить Германию, не завтра это будет. Английскому общественному мнению быстрее потребуются успехи. Да и интересуется оно по традиции больше делами колониальными. Так что…

Жаботинский был уверен в своей позиции и твердо сносил всеобщее осуждение и насмешки и в Англии, и в Копенгагене, и в России, когда он туда приезжал. Наконец, среди противников Жаботинского (и Вейцмана) надо отметить влиятельных «коренных» английских евреев (то есть тех, чьи предки поселились в Англии несколько поколений назад). Эта группа во главе с лордом Монтегю (министр по делам Индии) считала вредным подчеркивать, что евреи – отдельная нация с интересом к Земле Израильской. Вредно это было, по их мнению, и для английских, и для всех прочих евреев. И они боролись, как могли, а могли они много – были влиятельны.

Глава 43
В Галиции

А из России шли плохие вести. И чем дальше, тем хуже. В первые дни войны страну охватил патриотический подъем, отчасти захлестнувший и евреев. Более того, он захлестнул парижских «русских» евреев (в отличие от лондонских). Парижские «русские» евреи пошли в Иностранный легион. Вообще подъем ощущался во всех главных континентальных столицах; война поначалу укрепила повсюду государственный аппарат, чтобы потом расшатать его.

И так, Русь-матушка была охвачена волной патриотизма. В Питере разгромили немецкое посольство. Все оппозиционные настроения исчезли, все противоречия растаяли, и черносотенец бросился обнимать раввина, только что произнесшего речь с призывом к молодым евреям идти в армию. А в черносотенных газетах писали, что Россия, конечно, не забудет тех, кто был с ней в тяжелый час. Но все-таки официально евреям ничего не обещали. А полякам – другой проблемный народ – обещали восстановить после победы широкую автономию, которая была у них до восстания 1831 года. Да еще и значительно расширить территорию Польши, вернув ей земли, вошедшие при разделе страны в состав Австрии и Пруссии.

Поначалу русские войска имели успех на южном фланге, выступая против Австро-Венгрии. Русские заняли Галицию (западную Украину, входившую в состав Австро-Венгрии). А евреи России с ужасом передавали друг другу страшный рассказ: служил в русской армии унтер-офицер, еврей. Ужасно хотел получить Георгиевский крест. Эта награда сильно облегчала жизнь еврею и семье его на гражданке. (Этим, а не патриотизмом или удалью, антисемиты и объясняли тот факт, что в ходе Первой мировой войны многие евреи заслужили «Георгия». Видимо, отчасти, справедливо. Но могла быть и другая специфическая мотивация – борьба с чувством неполноценности маргинала: «Я им покажу, на что способен еврей!». Этот фактор проявлялся не только в российской армии.)

Наш унтер драл три шкуры и с себя, и со своих солдат. И вот, в одном бою, он лихо вогнал штык в австрийского солдата. Тот только и успел сказать: «Шма Исраэль». (Эту молитву еврей говорит в решающую минуту). В ближайшую ночь унтер повесился. Я верю в эту историю. Случаи, когда евреи сходились в бою, известны были и в других местах. Но именно в армиях России и Австро-Венгрии евреев было больше всего.

С самого начала продвижение русских войск сопровождалось насилием и грабежами евреев в галицийских местечках. Особенно отличались казаки. Был случай, когда русские солдаты-евреи, получив отпуск в субботу, пошли в синагогу и обнаружили там казачью конюшню. В тот раз казаков побили и выгнали, но это был исключительный случай. Как правило, казакам все сходило с рук. Вскоре положение ухудшилось – в расположении русских войск начались теракты. По тем временам легче всего было перерезать телефонные провода (радио еще было ненадежно). Случались изредка дела и посерьезнее. И вот в этом всем стали обвинять евреев. Местных галицийских хасидов. И вообще, «они часто в бородах телефоны и гранаты прячут». И теперь уж за евреев взялись круто – брали заложников, казнили. Скажем прямо, у евреев не было оснований радоваться приходу русских. В Австро-Венгрии они имели права, «как все». Они даже любили своего старого патриархального кайзера Франца-Иосифа. А он любил своих хасидов. От них ни тебе сепаратизма, ни социализма. Он их даже в Вену пускал, и выходцев из нищих галицийских местечек осело там перед войной немало (что не понравилось многим, в том числе молодому Гитлеру).

Вполне возможно, какой-то еврей и перерезал когда-нибудь телефонный провод. Но это могло быть только исключением. Ибо мы имеем дело с галицийскими хасидами, людьми чрезвычайно отсталыми и косными, все еще изгонявшими злых духов из заболевших, живших «торговлей воздухом» и менее всего способных к партизанской борьбе. Те из них, что были поумнее и чуть побогаче, бежали при наступлении русских на Запад. Большинство беженцев устремилось в Вену, хотя случалось, что судьба забрасывала их и в другие места, даже в Берлин[29]29
  Так в Вене оказались десятки тысяч еврейских беженцев из Галиции. Императорское правительство Австро-Венгрии оказывало им помощь. Но когда война кончилась, и империя Габсбургов рассыпалась, новые республиканские власти тут же объявили евреям-беженцам военного времени, что они теперь чуждые Австрии иностранцы. И должны убраться на свои галицийские пепелища. Или куда угодно.


[Закрыть].

А ведь были в Галиции люди развитые и Россию люто ненавидевшие – поляки.

Вспомним «стрельцов» Пилсудского. Участвовали в этом и «мазепинцы» (названные в память гетмана Мазепы, боровшегося с Петром I) – украинские националисты, ориентированные на Вену и враждебные России.

Лирическое отступление

Помимо «стрелков» Пилсудского в составе австро-венгерской армии были и позже организованные «Сечевые стрельцы» – воинская часть, сформированная украинскими националистами – «мазепинцами». Поистине, в Вене сумели сотворить чудо – запрячь в свою телегу и польских и украинских националистов!

С украинцами отношения у Габсбургов издавна были хорошими. В предвоенные десятилетия деятели украинской культуры часто перебирались из России во Львов (Лемберг) – там порядки были либеральнее и всем жителям, в том числе и украинцам, дышалось легче, чем в Российской империи. Были в Галиции и украинцы-«москофилы», но относительно немного.

В начале войны униатский митрополит Шептицкий призвал украинцев сражаться за Австро-Венгрию, ибо русский царь хочет уничтожить украинскую национальную жизнь. Заняв Галицию, русские арестовали его и многих униатских священников как австрийских агентов влияния.

Во главе украинского легиона встал один из габсбургских принцев. Он основательно изучил украинский язык, одевался (вне службы) по украинской моде. Даже перешел из римско-католической веры в греко-католическую (т. е. в униатскую – национальную конфессию галицийских украинцев).

Но все же большинство мобилизованных в Галиции поляков, украинцев и, тем более, евреев – служили в обычных австрийских полках. В 1915 году, после отвоевания Галиции и вступления в войну Италии, большинство мобилизованных украинцев были направлены на итальянский фронт – влияния москофилов всё-таки боялись, как и столкновения украинцев в бою с соотечественниками. «Мазепинцы» остались, конечно, воевать против России.

Военные части польских и украинских националистов были вначале невелики. Однако эта история имела продолжение.

Итак, в Первую мировую войну украинские (галицийские) и польские националисты были союзниками. Скоро их пути разойдутся. А пока что, евреям пришлось отвечать перед русскими властями за чужие подвиги.

Глава 44
Комитет

Как же получилось, что поляки и, видимо, украинцы действовали, а евреи платили по счетам? Справедливости ради надо сказать, что евреи дали к тому повод. Все германские и австро-венгерские евреи вообще и сионисты в частности, проявили в ходе войны полную лояльность к своим странам. Один поэт, сионист, написал стихотворение, в котором говорилось, что он готов пойти в бой и погибнуть за то, чтобы над Белградом развевалось австро-венгерское (габсбургское) знамя. Он пошел на войну и погиб. И габсбургское знамя было-таки поднято над Белградом. Но, как потом выяснилось, ненадолго. Главное тут было то, что врагом Германии был русский царь, а любить его у евреев оснований не было. (Эти же настроения чувствовались и в нейтральных США.) В Берлине в начале войны при широком участии сионистов был организован «Комитет по освобождению русских евреев». В дальнейшем его переименовали в «Восточный комитет» (интересно, что один из его организаторов, сподвижник Герцля Макс Баденхаймер, станет в дальнейшем, в 20-е годы, сподвижником Жаботинского). Если эта организация и принесла какую-нибудь пользу, то только для поддержки евреев в Земле Израильской, где хозяйничали союзники немцев – турки. Им старались без лишнего шума дать понять, что евреи в Берлине влиятельны и помнят о своих соотечественниках. (А Турция полностью зависела от немецких поставок.) Особыми достижениями в Восточной Европе, которые произвели бы впечатление на мировое еврейство, комитет похвастаться не мог. Не только не было речи о еврейских воинских частях, но даже, когда немцы заняли русскую Польшу, там не были формально отменены русские антисемитские законы. И вообще не было сделано польским евреям особых поблажек. Причина была проста – немцы ставили на «польскую лошадь», как уже говорилось. Отношения же евреев с поляками были плохими.

Лирическое отступление

Наступление германских войск в русской Польше сопровождалось опубликованием юдофильского манифеста. Евреям обещали свободу вероисповедания и полное равноправие. Но эти прекрасные планы не были проведены в жизнь. Считалось, что их осуществят в будущем.

А вот само существование комитета, тем более его первоначальное вызывающее название, не могло не произвести впечатления в русских верхах. Но ничего не надо преувеличивать – это был только повод. Русским главнокомандующим был в это время великий князь (то есть близкий родственник царя) Николай Николаевич (младший). Отзывы о нем как о военном деятеле – разные. Можно все-таки думать, что военное дело он знал. Но что антисемитом был – это уж несомненно. И был у него начальник штаба, генерал Янушкевич. О нем как о военном специалисте все вспоминают плохо. Но уж антисемитом он был первого сорта. И был он польского происхождения, так что это как бы само собой разумелось. А кроме того, в той специфической обстановке, которая тогда сложилась (деятельность Пилсудского!), ему надо было думать, как своих прикрыть. И уж чего проще было объявить: «Евреи виноваты». Это всегда купят. И купили. И поляки эти слухи поддерживали повсюду, отводя грозу от себя. Но это были еще цветочки – ягодки были впереди.