Текст книги "Трумпельдор"

Автор книги: Илья Левит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 45
Евреи виноваты

Как я уже писал, к началу 1915 года в России стало не хватать оружия, особенно тяжелой артиллерии. И доставить вооружение с Запада было сложно (это помимо того, что и западные союзные армии не страдали тогда от избытка тяжелого оружия). Меж тем немцы, не сумев быстро вывести из войны Францию, решили сделать это с Россией. Есть в Галиции, между Краковом и Львовом, такое местечко – Горлицы. О нем теперь, конечно, никто не знает. Но в мае 1915 года о нем знал весь мир. Германцы, проявив большое искусство, сумели скрытно подтянуть туда огромные силы. (На участке «Горлицкого прорыва» немцы превосходили русских по артиллерии – в 6 раз, а по тяжелой артиллерии – в 40 (!) раз). И двинули в наступление свои войска, причем сразу же сказались не только нехватка у русских тяжелой артиллерии, но и катастрофический недостаток всех видов боеприпасов, даже патронов. Не зря так рвался Черчилль в Черное море. Но так как прорыв не удался, то помочь как следует России было нельзя. Немного облегчило положение вступление в войну Италии – часть австро-венгерских сил отвлекалась туда. Но все-таки дела русских летом 1915 года шли очень плохо. Они отступили на восток, отбиваясь как попало и чем попало. И кстати, уничтожая абсолютно все, что не могли вывезти, и что могло пригодиться неприятелю. В августе 1915 года немцы вступили в Варшаву.

Отступление русских продолжалось до осени. Для моего рассказа важно, что откатывавшиеся русские войска, деморализованные военными неудачами и собственной разрушительной деятельностью, производили массовые грабежи и насилия над местным населением. Больше всех, конечно, доставалось евреям. (Евреев в западных районах Российской империи много было). Плохой пример подавали казаки. Привозить с войны добычу – многовековая казачья традиция. А всех евреев они еще с 1905 г. считали врагами. Да и управу на казаков трудно было найти. Они были любимцами верхов и знали об этом. Слушались, как следует, только своих казачьих офицеров. А это были те же казаки, окончившие казачьи офицерские училища. Они (в огромном большинстве) разделяли убеждения казачьей массы и грабить евреев обычно не мешали.

Осенью 1915 г. «Великое отступление» закончилось. Немцев и австро-венгров остановили не русские. Во-первых, активизировались союзники на западном фронте, и германские резервы пришлось перебрасывать туда. Это осеннее наступление французов и британцев кончилось провалом, но русским помогло. Во-вторых, войска германского блока срочно требовались на Балканах, против Сербии (см. выше главу 41). Россия из войны не вышла, но потрепана была крепко. А вслед за тем рухнула и традиционно опекаемая Россией Сербия. Тяжело было в то время у русских на сердце. Правительству надо было как-то объяснить народу эти неудачи. Во все времена, во всех странах, когда проигрывали, начинали говорить о предательстве. И поползли слухи о предательстве царицы-немки и ближайшего ее окружения. Надо было их срочно опровергнуть. Но что сказать? Что страна плохо подготовлена к войне? И кто же виноват в этом? Нет уж, проще было найти другого «предателя». Рецепт был уже известен. И вот начался новый виток антисемитской кампании. Но теперь масштаб возрос неизмеримо. Кампания стала всероссийской. Пик ее пришелся на 1915 год, но в общем продолжалась она до Февральской революции. Иногда это носило комический характер: искали радиопередатчик в куполе питерской синагоги. А ведь еще недавно, в начале войны, из этой синагоги, помолившись о победе русского оружия, евреи шли с патриотическими русскими лозунгами на Дворцовую площадь, вызывая умиление черносотенцев. Но куда чаще ситуация была трагичной. Запретили издание газет и журналов на иврите и идише – «способствуют шпионству». А затем и частную переписку на еврейском языке («из-за трудностей цензурирования»). А ведь идиш был языком еврейских масс, зачастую почти не знавших русского. Главное – шло массовое выселение евреев из прифронтовых районов (по приказу Николая Николаевича), так как они поголовно считались вражеской агентурой. Выслали сотни тысяч. Обычно высылку производили быстро (в 24 часа) и грубо. Но тут кое-что зависело от местного начальства. Не щадили и семьи фронтовиков. Особенно худо было в глухих местечках, далеко от железной дороги – гнали людей, в том числе беременных женщин, сотни километров, в основном пешком. По дороге еще часто доставалось от конвойных. Потом были товарные вагоны. И ничего для высланных не было готово на новом месте. Между тем в тылу уже начинались трудности для населения. А тут еще выселенные. «Черта оседлости», отмены которой так ждали евреи, фактически исчезла. Старались только завозить поменьше евреев в Московскую и Петроградскую губернии и область войска Донского. Но и туда попадали выселенцы. Совсем плохо пришлось евреям в тех местах, где местного еврейского населения не было, а русское – власти настраивали против выселенных. Перемерли бы они. Но оказалось, что «еврейское сердце» – не пустые слова.

Это не Ленин выдумал, что буржуазия наживается на войне. Это действительно так. Золотой дождь в виде военных заказов хлынул на буржуазию. «Кому война, а кому мать родна!» И еврейской русской буржуазии немало перепало в то время. Но она и раскошелилась. Был создан «ЕКП» – «Еврейский комитет помощи». И миллионы рублей (тогдашних!) были быстро собраны. Кое-какую помощь оказала либеральная русская общественность. Не денежную, конечно, а административную, что было не менее важно. Не вымерли евреи. Но озлобились крепко. Все, сверху донизу, а не только высланные.

Справедливости ради надо сказать, что в ряде случаев из прифронтовой полосы высылали и немцев – российских подданных. Выселили их 200 тысяч, т. е. меньше, чем евреев. После вступления в войну Болгарии высылали и болгар. Не берусь судить, насколько обоснованы были опасения против них. А в Москве в 1915 году были погромы магазинов, владельцы которых носили немецкие фамилии. А поскольку евреи иногда носят немецкие фамилии, то и им доставалось (как немцам). Между прочим, обе эти кампании, антинемецкая и антиеврейская, часто велись в прессе и в Думе одними и теми же людьми. И в антинемецкой агитации тоже большую роль играл верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. И привела эта кампания, среди прочего, к тому, что в центре России оказалось много озлобленных, антимонархически настроенных людей. Немцев-то, российских подданных, ведь, было 2 миллиона. И жили они повсюду. И озлобились не только те, кого выселения задели непосредственно, а все. Но выселения выселениями, а пушек и боеприпасов все одно – не хватало. К концу 1915 года Николай Николаевич был снят и направлен командовать Кавказским фронтом, куда он взял с собой Янушкевича. Евреев, во всяком случае ашкеназов, в тех местах не густо было, но эти господа и там ухитрились нам навредить. Командовал армией теперь сам царь Николай II. Вроде стало чуть легче – массовые выселения прекратились. Но не прекратилась антисемитская агитация. Продолжали обвинять евреев в шпионаже и всяком прочем содействии немцам. Между прочим, защитой евреев прославился адвокат А. Ф. Керенский.

Так как в 1916 году трудности стали уже очень заметны и в тылу, то и тут объявили, что «евреи виноваты» в недостатке продуктов и в исчезновении золотых и серебряных монет. Поползли слухи, что евреи переправляют золото и серебро в Германию с помощью аэропланов и даже с помощью птиц.

Продуктов стало не хватать, так как в деревне к тому времени начала остро ощущаться нехватка рабочих рук. А золото и серебро умные люди, независимо от национальности, припрятывают в трудные времена, а таковые явно наступали. Курс рубля в 1916 году резко понизился. И вот, из Министерства финансов и из Министерства внутренних дел губернаторам и жандармерии начали поступать соответствующие инструкции. Но оказалось, что их трудно провести в жизнь. В 1915 году страна наполовину поверила в измену евреев, объяснив этим неудачи на фронте. Но в 1916-м – уже не верила. Оказывается, и «евреи виноваты» может надоесть. И это был очень плохой признак для русской монархии.

Ну, а с точки зрения военных усилий России, что дал антисемитизм? Положительная сторона дела – объяснение стране военных неудач 1915 года – была отчасти достигнута. Но затем выяснилось, что у медали есть две стороны. В армию было мобилизовано 500 тысяч евреев. У большинства из них пропало желание геройствовать. Но не это было главной бедой, тем более что еще находились храбро сражавшиеся русские евреи[30]30
  Всего за время Первой мировой войны георгиевскими крестами было награждено свыше трех тысяч евреев. Из них 11 стали полными георгиевскими кавалерами, то есть имели четыре Георгия.


[Закрыть], а то, что возникли международные осложнения.

Западноевропейская печать, даже в условиях военного времени, не могла смолчать. Впрочем, дальше слов дело тут не шло. Россия была все-таки могучей страной. На Восточном и Кавказском фронтах она сковывала добрую половину военных сил центральных держав, то есть столько же, сколько Британская империя, Франция (с колониями) и Италия, вместе взятые. (По существу, видимо, все-таки меньше половины – германские дивизии были боеспособнее австро-венгерских и турецких, а на Западном (французском) фронте их было больше, чем на Восточном).

Но нейтральные США наложили на Россию экономические санкции, и было это чувствительно для военных усилий страны. Особенно трудно стало для Российской империи получать кредит на ведение войны, как это было и во время войны с Японией. Так что выигрыш от антисемитизма был очень сомнительный. Но главное, эта антисемитская политика тормозила вступление Америки в войну против Германии. Тут президент Вильсон был полностью согласен с американскими евреями – нельзя вступать в союз с черносотенцами.

Глава 46
Трудно

Ясно, что при таких известиях из России у Жаботинского в Лондоне дела шли трудно. По его собственному выражению, в первый период дело росло «именно провалами». Тут я отсылаю всех к его книге «Слово о полку». Надо удивляться, что находились у него хоть какие-то сподвижники. Во-первых, Вейцман. Другие союзники были довольно неожиданными. Например, русская (царская!) дипломатия оказывала ему поддержку – факт менее парадоксальный, чем кажется на первый взгляд. Об отряде «погонщиков мулов» печать говорила довольно много. Услышали о нем и в России. Планируемый Еврейский легион был удобной возможностью мобилизовать русских евреев в Англии. Но поддержка эта дала немного. На еврейской улице его поддержали «территориалисты» Зангвиль (Цангвил) и Идер (Эдер). Это были люди влиятельные среди евреев. Их организация (ЕТО) еще существовала. Они распустили ее только после опубликования «Декларации Бальфура». Они считали, что военная еврейская часть всюду пригодится. Но Зангвиль быстро понял, что мировая война может и ситуацию в Стране Израиля улучшить для сионистов. А для этого сионисты должны участвовать в войне против турок. Да и после войны сионистские воинские формирования могут пригодиться в отношениях с арабами.

Он остался сподвижником Жаботинского и в дальнейшем. Поддержал Жаботинского и старый друг Герцля, Джозеф Коуэн. Это все была, однако, капля во враждебном море. Атмосфера неприязни сгущалась вокруг Жаботинского («он хочет сделать нас союзниками русского царя-антисемита»). В это время с Вейцманом начал сотрудничать Герберт Самуэль (он был «большой еврей» – человек из английских верхов). Но он не решился в то время встретиться с такой одиозной фигурой, как Жаботинский. Для пропаганды своих идей Жаботинский начал вместе с русско-еврейским журналистом Меиром Гроссманом издавать газету на идише, но в Англии ее распространение запретила военная цензура за какой-то выпад против царя. Словом, в 1915 году преследовали Жаботинского неудачи. И среди тех, кто травил его, были и недавние друзья-сионисты. Казалось, нет просвета. Но блеснул «луч света в темном царстве» – его женщины. Летом 1915 года он последний раз посетил Россию. Там сионисты тоже встретили его плохо. Но его мать, жена и сестра оказались на высоте. Мать сказала: «Если веришь в свою правоту – не отступай». Сестра так отозвалась о сионистах: «Они еще придут целовать тебе руки». Жена напутствовала его перед отъездом: «Иди и не беспокойся. Все будет хорошо». Очень гордился Жаботинский своими женщинами.

Глава 47
Свет в конце тоннеля

Итак, 1915 год был для Жаботинского очень трудным, но уже с начала 1916 года наметился перелом. Во-первых, в начале 1916 года произошло то, что предсказывал Жаботинский: в Англии ввели воинскую повинность (в других странах она была введена давным-давно). Пока еще это не касалось прямо уайтчепельских евреев. У них было российское подданство. Но евреи скоро почувствовали, что над Уайтчепелем собираются тучи. Англичане явно были настроены против них – во время тяжелой войны люди осуждают уклоняющихся от фронта. Во-вторых, в начале 1916 года в Лондон приехал на лечение Паттерсон – командир Еврейского транспортного отряда. Галлиполийскую операцию к тому времени свернули. Еврейский отряд покинул эту злосчастную землю одним из последних. Евреев (и, соответственно, Трумпельдора) перевезли в Александрию, а Паттерсон отправился в Лондон долечиваться от ран и болезней. Для Жаботинского он оказался находкой, ибо был сторонником его идеи – создания боевой еврейской части, которая будет участвовать в отвоевании у турок Земли Израильской. (Пример «христианина-сиониста». Бывают и такие.) Паттерсон из госпиталя связался с Жаботинским, с которым еще раньше переписывался. У Паттерсона были обширные связи. И он свел Жаботинского с кем надо. А еще он написал книгу «С сионистами в Галлиполи» и издал ее в 1916 году в Лондоне[31]31
  В сокращенном переводе книга вскоре вышла и в России.


[Закрыть]. И она привлекла внимание. В-третьих, погиб Китченер, военный министр, противник планов Жаботинского. Хоть и говорил Паттерсон, что «реальность сильнее Китченера», и другие начали его критиковать, но тем не менее Китченер – это была фигура. Летом 1916 года он отправился на переговоры в Россию. Корабль подорвался на минах, поставленных, видимо, немецкой подводной лодкой. Китчнер утонул. К власти пришли новые люди с иными взглядами на ведение войны. Да и в Англии к тому времени убедились в стратегической важности Земли Израильской. В-четвертых, Жаботинский научился «превращать беду в оружие». Англия, конечно, была очень заинтересована втянуть в войну Америку. Но там антисемитизм русских властей производил тяжелое впечатление, вызывая прогерманские настроения, особенно в среде евреев. Этому британская агитация должна была что-то противопоставить. Что-то, что расположило бы евреев в пользу Антанты (антигерманской коалиции) и не оскорбило бы русского царя – важного союзника. Шаг в пользу еврейской армии, еврейского национального дома в Земле Израильской тут мог быть к месту, на что Жаботинский и указал англичанам. Словом, ситуация стала меняться.

Глава 48
Умная еврейская голова

А теперь пора ввести новое, активно действующее лицо – Хаима Вейцмана. В самом конце XX века, в 1999 году, в Белоруссии вполне пристойно отметили 125 лет со дня рождения Хаима Вейцмана, тамошнего уроженца. В Израиле об этом говорили куда меньше. Отчасти потому, что его племянник, Эзер Вейцман, наш президент в 1999 году, как раз тогда оскандалился. Он, в прошлом, видный военный летчик, оказался замешан в некрасивые денежные дела. (Напоминаю, что президент у нас – фигура в основном декоративная. Власть сосредоточена в руках премьер-министра.) Эзер Вейцман оказался недостоин своего великого дяди – Хаима Вейцмана, о котором сейчас пора поговорить. Хаим Вейцман еще до Первой мировой войны стал весьма известен в сионистских кругах. Я уже не раз его упоминал. Особенно выделялся он борьбой с религиозными сионистами и с планом «Уганда». В какой-то мере эти вопросы были связаны. Тут любопытно отметить, что в большой еврейской семье, где вырос Вейцман, оказались люди разных взглядов. Отец его и один из братьев были «угандистами», а еще один брат стал большевиком и погиб в 1938 году, в ходе Большого террора. В Англию Вейцман, по специальности химик, перебрался лет за десять до начала Первой мировой войны, в возрасте 30 лет. Осел он в Манчестере, преподавал в университете, параллельно работал в химической промышленности. В университете подружился с Резерфордом. Вейцман имел около 100 патентов, и два из них оказали влияние на ход двух мировых войн. О первом речь пойдет в этой сказке. О втором – в следующей. Но в 1906 году Вейцман был еще совсем не известен за пределами сионистских кругов. А в том году по делам избирательной кампании приехал в Манчестер Бальфур – уже тогда очень крупный британский политический деятель, бывший премьер-министр, консерватор. Предвыборная кампания – время горячее, но Бальфур сам пригласил Вейцмана на встречу. Он хотел разобраться с сионизмом и с тем, почему сионисты не хотят брать Уганду[32]32
  Бальфур не занимался напрямую «планом Уганды». Но в дни, когда Англия направила евреям это предложение, он был премьер-министром и, конечно, был в курсе дела.


[Закрыть]. И, отложив все предвыборные дела, он долго говорил с Вейцманом. Я привожу дальше часть их разговора (взято из мемуаров Вейцмана, советую их прочесть): «…Я спросил: „Мистер Бальфур, если бы вам предложили Париж взамен Лондона, вы бы согласились?“ Он выпрямился в кресле и сказал: „Мистер Вейцман, но Лондон – это же наш город!“ – „Вот именно, – воскликнул я. – А Иерусалим был нашим, когда на месте Лондона еще расстилались болота“. – „И много есть евреев, которые думают, как вы?“ Вейцман заверил, что достаточно. Тогда Бальфур сказал: „Если это так, то в один прекрасный день вы станете большой силой… Как странно… Евреи, с которыми я встречался – совершенно другие“. Вейцман ответил: „Вы встречались не с теми евреями“».

В предвоенные годы Вейцман был занят хлопотами по созданию высших учебных заведений в Земле Израильской (это удалось осуществить только после Первой мировой войны) и «синтетическим сионизмом». Этот термин не имеет отношения к химии. Суть в том, что со времен Герцля сионизм, даже не считая «территориализма», делился на несколько течений. Основными были: 1) политический сионизм; 2) практический сионизм. Сторонники первого считали, что нужно получить некую гарантию, некий международно-правовой статус для евреев в Земле Израильской, а уж потом приступать к освоению и заселению. Вторые считали, что надо без лишнего шума (а политики «шумят») поставить мир перед свершившимся фактом еврейского «преобладания» в Земле Израильской. Вот Вейцман и стремился объединить оба течения. Кажется, просто, но даже сегодня при освоении «территорий» иногда возникают споры по этим вопросам. При всем при том, к 1914 году 40-летний Вейцман не был еще звездой первой величины среди сионистов. Такой звездой его сделали Первая мировая война и Декларация Бальфура, о чем и пойдет речь.

Глава 49
Химия, сионизм, Британия

Вейцман не очень любил работать с простым людом, хоть иногда и приходилось. Он старался иметь дело с английскими верхами (а, случалось, и с неанглийскими). Он и в то время старался завязать нужные связи в верхах. И вот что любопытно. От влиятельных английских евреев он ждал только противодействия. И когда его хотели свести с членом правительства, либералом Гербертом Самуэлем, евреем, он сперва испугался, но в конце концов встретился. Израильский военный и политический деятель Рехавам Зеэви (Ганди), убитый арабскими террористами, придумал термин «йегудон», это значит «жидочек, еврейчик» – так у нас называют галутных (то есть неизраильских) евреев, которые всячески хотят показать, какие они хорошие «немцы», «русские» и т. д. При этом обычно не обходится без антисионистских действий или хотя бы заявлений. Термина тогда не было, а вот «еврейчики» очень даже были. Они часто встречаются. Но Герберт Самуэль казался другим. Он был первым иудеем, который вошел в британское правительство. (Знаменитый Дизраэли был крещен в детстве, хотя от еврейского происхождения никогда не отрекался). У Самуэля, несомненно, было горячее еврейское сердце, и он был очень полезен Вейцману в то время в борьбе за декларацию Бальфура. Но затем… Сбылись опасения. А пока что интерес Герберта Самуэля к сионистским делам вызывал недоумение некоторых его коллег. Какое ему дело до этой Богом и людьми забытой страны? Но другие его понимали. Бальфур возобновил знакомство с Вейцманом. Познакомился Вейцман и с Ллойд-Джорджем, и с Черчиллем.

О Ллойд-Джордже надо немного сказать. Он был валлийцем – есть в Англии такой народ. И видимо, даже в либеральной Англии не так сладко быть малым народом. Во всяком случае, Ллойд-Джордж всегда сочувствовал «маленьким». Он в Англо-бурскую войну мужественно защищал буров. Когда в начале Первой мировой войны Германия грубо нарушила бельгийский нейтралитет, он стал сторонником немедленного вмешательства Англии в войну. С евреями Ллойд-Джордж давно имел дело – был причастен еще к угандийскому плану. И теперь он был к Вейцману настроен благожелательно. Тем более что Вейцман оказал Англии услугу. В 1916–1917 годах он сильно увеличил производство в Англии взрывчатых веществ. Он ведь был химик. «Вы оказали огромную услугу Англии, что вы за это хотите?» – спросил его Ллойд-Джордж. «Родину – моему народу», – ответил Вейцман. Тогда был сделан важный шаг к Декларации Бальфура. На этой же «химической почве» (производства боеприпасов) сошелся Вейцман и с Черчиллем. Тот уже вернулся с французского фронта и снова был в правительстве.

Ллойд-Джордж был членом либеральной партии, тогда сильной. В начале войны он занял важнейший пост министра военной промышленности. И сумел намного увеличить выпуск всех видов оружия и боеприпасов. После гибели Китченера в 1916 году (Ллойд-Джордж должен был плыть вместе с ним, на том же подорванном немецкой миной корабле, но задержался из-за волнений в Ирландии) Ллойд-Джордж становится военным министром. А к концу того же года – премьер-министром (вместо Асквита). Новый премьер создал «узкий военный кабинет» для более оперативного управления. Военный кабинет собирался почти каждый день. В него входили четыре человека, включая самого Ллойд-Джорджа, позднее шесть. Тогда в его состав и вошел горячий друг сионистов Ян Сметс (см. Приложение 4). В конце войны, к моменту принятия Декларации Бальфура, кабинет состоял из десяти человек.