Текст книги "Тайными тропами (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9
Эталонный березняк

У сестрицы Стефани было неспокойно на душе. Скоро ночь, а рядом Гнилой березняк.

Уже скрылись за верхушками деревьев Небесная Пара. Уже показалась на темнеющем небесном хрустале Лампада. Уже проснулись многочисленные москиты, сбившиеся в тихо гудящие облака, и поздние ласточки протыкали эти тучи, словно торопливые портняжки, работающие при свете тусклой масляной лампы, ткань – иглой.

Прятались для сна лесные птички, которых нельзя разглядеть в густых кронах берёз, но можно слышать их голоса – воробьи, синицы, соловьи, сороки и яблочные попугаи, чьи перья зелёные с розоватыми грудками, и оттого кривоклювые птицы, похожие на так любимые ими плоды.

Шевелились в вытянутых тенях первые ночные духи, пока ещё только просто поглядывающие с ленивым любопытством на суетливо собирающих хворост и разжигающих костёр людей.

Сестрице Стефани предстояло много работы, которую надо сделать до наступления мрака, а почтовые соколы нетерпеливо раскрывали голодные клювы, ожидая вечерней трапезы, и отрывисто клекотали и хлопали крыльями.

Стефани быстро открыла плотную плетёную корзину с мягкими кормовыми черепашками, вытащила три – по числу птиц. Потом взяла из-под лавки молоток, несколькими ударами вскрывала, как орехи, панцири и сунула в клетки. Кто-то возит с собой кроликов, кто-то крыс. Иные – недорогих лягушек, наловленных детьми в речке. Но если предстоит дальняя дорога, то сложно найти что-то лучше, чем неприхотливые черепашки, подолгу не требующих корма и воды. И при храме для оных даже имеется большой черепаший отгородок – туртур клазера.

Соколы сразу же оживились и принялись доставать своими крючковатыми клювами лоскуты мяса и потрохов из-под разломанных панцирей.

Но на этом работа не закончена.

Сестрица накрыла черепах плетёной крышкой, достала большую склянку со святым пеплом и медный черпак и выскочила из своей повозки. Эта поляна хранила следы кострищ предыдущих путников, но пепел в них уже отсырел, и надо брать свежий. И потому солдатки кидали поверх больших поленьев охапку мелких веток – они быстро сгорят, дав больше пепла.

– Сестра, – обратилась одна из солдаток и протянула сложенную лодочкой ладонь, словно предлагала воды. Стефани быстро провела над ладонью рукой, сложенной в знак Тауриссы – рогатой головы. Дав благословение, положила черпак у разгорающегося кострища, а сама стала считать шаги от середины стоянки. Посчитав, что достаточно, откупорила склянку, взяла щепоть пепла и пошла посыпать по кругу, создавая незримую преграду светораздела так, чтоб в неё уместились и люди, и повозки, и скот.

А у халумари, говорят, всё наоборот. У них, говорят, вместо пепла воду брызгают. Возьмут тряпку, обмокнут в посеребрённую воду и начинают размахивать, пока всех не измочат. А ещё говорят, у их жрецов от изобилия этой воды на лице растёт густой лесной мох, свисая до самой земли, и чтоб мох не высох, они почти всё время сидят в темноте или обращают лица на север, чтоб, значит, было, как на толстом дереве в сыром бору.

Стефани улыбнулась, представив такое зрелище. Она не верила в подобные россказни, которые всё же весьма забавны, как детские сказки.

Но ночь близилась, и надо торопиться. Лесным духам уж не терпелось вылезти из нор да из-под гнилых коряг, а средь стволов бесшумно пролетела предвестница мрака – сова.

Сестра Стефани почувствовала холодок вдоль спины, потому как никогда не была в лесу вдали от храма, а при малейшем шорохе, доносящемся из леса, вздрагивала. Ей было страшно. Но матушка Марта часто отлучалась по делам, и ей-то страшно не было. Значит, надо быть, как матушка Марта – отогнать страхи прочь и не думать о них. Но всё равно страшно.

Когда в кустах что-то сильно зашуршало, Стефани резко выпрямилась и часто задышала. А привязанный к деревянному рогу бубенец на чепце-эскофионе встревоженно звякнул.

Не отрывая взора от кустарника, сестрица провела испачканными в пепле пальцами по лбу.

– Да будет тёплым и безопасным наше стойло, – пробормотала она и продолжила выводить пеплом круг.

Вскоре небо совсем загустело, став тёмно-фиолетовым. Замерцали самые яркие звёзды. Меж звёзд заметались с тонюсеньким писком летучие мыши, а эхо звонких топоров, криков солдаток и протяжного мычания коров прыгало меж деревьев столь, наравне с резвыми крылатыми порождениями мрака.

Вскоре костёр затрещал в полную силу, и жар его пламени даже на столь значительном расстоянии прогревал спину.

А затем откуда-то издали послышался громкий, ни на что не похожий каркающий рёв. Он то силился докричаться до неба, то закашливался, а потом вновь кряхтел во всю глотку, как безумная овца.

Стефани осенила себя знаком и стала выискивать взглядом то самое ревущее. И не только одна – все оборвали работы и похвастались за оружие. И даже баронский племянник со своим спутником выскочили из кареты. А меж тем верхушки берёз осветил яркий белый свет.

Рыцарка взвела свои пистоли. Зашуршали многочисленные клинки в ножках, залаяли охотничьи псы, неуверенно замершие у ног хозяйки.

А рыжая телохранительница барона вскочила на крышу кареты и уже оттуда выглядывала приближающееся чудо.

Через некоторое время на дороге показалось яркое, быстродвижущееся пятно, заливающее светом свой путь. Оно неслось по дороге так быстро, что никому не угнаться, будь то человек или зверь. Только стрижи и соколы смогут идти вровень.

– Падла, – прорычал баронский племянник незнакомое слово, упёр руки в боки и продолжил что-то на своём языке. Что-то язвительное и нехорошее.

А когда свет промчался мимо, стала видна яркая рубиновая лампа, удаляющаяся прочь.

И стоило ревущему свету миновать, как тени, прячущиеся немного поодаль от рыжего пламени костра, обрели плоть и форму и зарычали, как голодные псы. Вспыхнули зеленоватые глаза, и чёрные твари Гнилого березняка бесшумно бросились в погоню за светом. Их было не меньше дюжины.

Догонят ли?

То неведомо. Но у сестрицы Стефани затряслись руки, и она, торопливо забормотав молитву, пошла по кругу рассыпать пепел, едва сдерживаясь, чтоб не перейти на бег.

* * *

– Ни хрена не понимаю.

Дмитрий сидел с инструкцией в руках под тихое тарахтение замаскированного под большой походный сундук генератора, и чем дольше вникал в техническое описание, тем больше создавалось ощущение, что он полный даун. Пока единственно, что понял, что одна из функций волшебной палочки – это подствольный шокер для нечисти. Большую версию испытали на поверженном Инфанте Кровавого озера, а сие есть портативная – крупную лишь отпугнёт, мелкую может и убить. Но конденсатор действительно не очень мощный.

– Ну да, без стакана не разберёшься, – произнёс поглядывающий в окошко Сизов.

Дмитрий глянул исподлобья на сидящего рядом прапора. Хороших слов не имелось. А плохие лучше придержать при себе. Но даже шокер наверняка принесёт пользу.

– А что, без стакана никак?

– Да как без стакана? – громко протянул прапор. – Я как-то домой вернулся, месяц пил, меня даже не Степан Степанычем звали, а Стакан Стаканычем. А потом завязал. Решил, что надо знать меру, иначе жизнь пойдёт под откос.

Сизов криво улыбнулся чему-то своему, а затем поморщился и уставился в пустоту, словно перед глазами встала приносящая боль картинка из прошлого. И даже не хотелось узнавать, откуда он вернулся. Надо будет – сам расскажет.

Капитан вздохнул и вернулся к изучению артефакта. Заряжать его не проблема, можно от дизельного генератора, можно от работающего на дровах парового, а можно развернуть крупный рогатый привод, но сложнее всего испытать прибор в действии. Технику безопасности никто не отменял, а то вдруг шарахнет обладателя, сделав из него призрака. Но, как говорится, сбылись мечты идиота – стал если не магом, то прогрессором, и получай все сопутствующие приколы.

Меж тем главенствующая на здешнем небе двойная звезда по имени Небесная Пара села за кромки деревьев, окунув лес и стоянку во тьму.

А ещё пахло дымом и коровьим навозом, а местная священница бродила по краю поляны, рассыпая пепел. Датчик сверхъестественного, висящий на стене, тихонько потрескивал на разные голоса, и чем темнее становилось, тем выше становилась тональность, словно расположенный неподалёку Гнилой Березняк просыпался от дневного сна.

Впрочем, стоянка у Березняка уже прочно вошла в пионерские страшилки, и курьеры, и прогрессоры проходили здесь посвящение ночёвкой. Да и твари привыкли, каждый раз выкидывая любимые фокусы.

На крыше с лёгким топотом подкованных сапог по дереву встала размять ноги рыжая телохранительница, словно задницу отсидела. Она время от времени ёрзала, а иногда вставала, замирала, а потом со свистом детской дудки-свистелки в траву улетала небольшая стрела. Вот что она делала? Зачем стреляла в землю под ногами? Там же ничего нет.

Сумасшедшая. Хотя весьма красива, в этом ей не откажешь.

Капитан опустил взгляд на коробку с сухими пайками, но взять не успел, так как послышался рёв мотоцикла. И он приближался.

Он быстро переглянулся с Сизовым, и оба пулей выскочили из кареты. А на дороге уже был виден свет фары.

– Падла, – проронил Дмитрий, – это же Васин? Это же он у нас по средам дежурит нарочным? Какого хрена так поздно? Он же с корреспонденцией в Галлипос, к нашему представительству, должен был ещё в обед отправиться.

– Васин всегда поздно, – тут же прокомментировал прапор. – Похоже, слухи не врут, и у него любовница в трактире на восточных воротах. Но сейчас что-то совсем уж потемну. Неужели зацеловали до полусмерти?

– Вот гадёныш. Я, значит, за него на дежурстве дюли получаю, а он у девки прохлаждается, – покачал головой капитан и упёр руки в боки.

Курьер, проносясь мимо стоянки, приподнял мотоцикл на дыбы и умчался на форсаже.

Внезапно заверещал датчик нечисти, и на самой границе света от костра и той тьмы, где перестают работать понятия близко-далеко, где любой кот становится котом Шрёдингера – неизвестно, там он или нет, жив или мёртв, вспучился голодный лесной мрак. Немного подобравшись, он рванул верх, словно сделанный из чёрной туши жидкий терминатор. Он отрастил головы, лапы и хвосты, оскалился клыкастыми пастями, заблестел искорками зелёных глаз и зарычал десятком глоток. Секунда, и мрак сорвался вслед за курьером стаей чёрных псов. Таври чуяли тайные страхи людей, и Васин стопудово боялся именно этого. Ибо твари ещё ни разу не ошиблись, выбирая фобии.

– Твою мать! – выругался Дмитрий, прислушиваясь к удаляющемуся звуку мотора. – Ему надо помочь!

Капитан достал фонарик и маленький револьвер, заряженный серебряными пулями. Ну и пусть говорят, что это лишь пукалка, серебро ещё никогда не помешало.

И хотя идти по ночному лесу, наполненному тварями – то ещё удовольствие, но курьера-то сожрут и не подавятся.

– Командир, ты брось это, – протянул нервно дёргающий щекой прапор. – Я за придурка тоже переживаю, но есть же поговорка, не зная брода, не суйся в воду.

Не успел он договорить, как рядом, бряцнув множеством навешанных на неё железяк, приземлилась спрыгнувшая с крыши кареты Аврора. А её длинная рыжая коса, в которую вплетена тонкая серебряная цепочка, коснулась травы.

И как она только спину и ноги не сломала? На ней же броня, а в руках шпага. Хотя куда далеко ходить, в лейтенантские годы Дмитрий сам прыгал с бронетранспортёра, будучи в полной снаряге, и ничего. Главное – правильно сгруппироваться.

Но всё же карета повыше будет.

Капитан шмыгнул носом и повёл шеей. Разумеется, он не хотел лезть в местную тьму. Но ведь сожрут же идиота.

– Ладно, я с тобой, – пробурчал Сизов, быстро вскочил на подножку кареты и достал помповый дробовик и револьверный карабин, который протянул Дмитрию. – Оно так даже на слона и бегемота спокойнее.

Капитан не стал спорить, убрав пистолет за пазуху и вооружившись карабином. Он быстро пошлел к раю поляны, заметив, что священница почти бегом досыпала пепельный круг, заставив в самом конце датчик звонко свиснуть почти в ультразвуке – это значит, барьер встал.

– Где наша не пропадала, – бурчал прапор, который стоял чуть правее за спиной, как бывалый штурмовик.

Шаг, другой, третий.

Издалека послышались выстрелы и вой.

Дмитрий, ища подвох, пробежался по кустам и стволам лучом фонаря.

Ничего.

Осталось лишь переступить невидимую линию защитного круга и выйти на дорогу. На дороге проще – там трава не мешается, можно и на бег перейти.

– Назад! – закричала вдруг Аврора. Она схватила землян за воротники и потащила обратно. А лесной мрак встал на дыбы и рванул следом, обретая когти и зубы, которым бы позавидовал любой лев, что земной, что местный. Тяжёлая туша заревела от досады, не успев лишь немного. Она навалилась на барьер, как на прозрачную стенку стеклянного купола. Оскаленная кошачья пасть висела над головой в добрых двух метрах.

– Ух, блин, – выдохнул опешивший капитан, выставив перед собой карабин. Казалось, воздушная стенка, по которой под массой хищника пошли радужные разводы, лопнет, как тот мыльный пузырь, и тварь упадёт на своих жертв.

Сердце сжалось чуть ли не в точку. Страх стиснул в цепких пальцах дыхание, сделал ноги ватными, пронзил тело адреналином, выстудив кровь в жилах. Пальцы отказались нажимать на спусковой крючок, а оружие в руках мелко задрожал.

– Нахрен! – чуть ли не фальцетом заорал прапор и несколько раз выстрелил в тварь. Свинцовая картечь оставила на боках зверя едва заметные тускло-зелёные отметины, но чёрный лев словно и не заметил ранения. Он выгнулся и провёл когтями по барьеру, как обычный домашний кошак по когтеточке, и на невидимой преграде остались едва заметно светящие белёсые полосы, словно царапины на стекле от стеклореза.

Издали снова послышались выстрелы, хлёстко рванула граната, а затем гул мотора мотоцикла возобновился, медленно тая вдали. Значит, Васин отбился. Сумел.

Хищник же скалился, топорщил усы, рычал и стал метаться вдоль преграды, словно вдоль клетки. Березняк вообще любил примитивные, первобытные ужасы – когти и зубы. Но это не его страх, ибо Дмитрий львов никогда близко и не видел-то, кроме как в зоопарке. Зато Сизов, бледность которого была видна даже в свете фонарика и костра, крестился не переставая.

– Идемони! – громко, звонко и почти над ухом рявкнула Аврора.

Когда следом грянул мушкетный выстрел, Дмитрий вздрогнул. А хищник взревел и отпрыгнул назад. На его боку возникла большая, ярко светящаяся фосфорно-зелёным светом рана. Чёрная плоть вокруг раны посыпалась, обнажив старые, покрытые плесенью и облепленные кусками сгнившей шкуры львиные рёбра.

– Пиками его! – закричала рыцарка. И несколько солдаток подбежали к краю и выставили перед собой копья.

– Не достанем! – заголосила одна из женщин.

– Из круга не выйди! – послышалась от другой.

– Больше веток в костёр! – орала третья.

Кинули. Пламя жадно набросилось на хворост и листву и взметнулось вверх, выхватывая у тьмы кусок побольше.

Зверь некоторое время ходил взад-вперёд, а потом прыгнул обратно во мрак, не желая больше быть аттракционом. А из тьмы вышла другая тварь: невысокая, похожая на трясущегося от болезни Паркинсона горбатого человека, укутанного в серый плащ. Тварь вообще сильно выбивалась из того ряда воплощений, что подкидывал березняк. Суетой, цветом, бешено блестящими в глубине капюшона глазами.

И тварь не смотрела ни на Дмитрия или Сизова, ни на Аврору или солдаток у пепельного светораздела, а таращилась на кого-то в глубине поляны.

– Вот она ты, моя сладенькая, – свистящим шёпотом произнесло создание, припало к невидимой стене и стало кусать и облизывать преграду. Затем замерло, а потом развернулось и пошло прочь, пока не исчезло среди испачканных ночною тьмой стволов берёз, осин и ракиты. Дмитрий раньше видел похожее – бешеную лису, стоящую на капоте с закатившимися глазами и облизывающую лобовое стекло в тщетной попытке добраться до людей. Жуткое зрелище.

– Прочь! – заорала одна из солдаток и ткнула в трухлявую фигуру копьём. Остриё вошло в истлевшую одёжку, как в масло, и там глухо стукнуло о голые кости, а из-под места протыкания потекло розовое, как от фитолампы, сияние.

– Она моя! – завизжала противным старушечьим голосом тварь, обхватив сухими морщинистыми пальцами древко.

– Пошла вон! – не унималась солдатка.

Дмитрий вскинул поудобнее карабин, но тут же почувствовал, как его немного отстранила от пепельной преграды рука Авроры. Сильная она, однако. И на полголовы выше ростом.

– Моя! – продолжала визжать старуха, а солдатка состроила злобную гримасу и надавила на пику, толкая тварь подальше.

– Осторожнее, – торопливо проговорила она из её товарок.

И не зря – тьма снова взорвалась львиным рёвом, и к преграде вылетел недавний заверь, который выжидал удобного момента. И дождался.

Острые когти с лязгом скользнули по оказавшейся за пределами святой защиты перчатке, и зацепились за ремешок.

– Ненада! – завопила солдатка, попытавшись отскочить, но поздно, она попалась. И сила зверя была слишком велика. Женщину буквально выдернуло с безопасного круга, как детскую куклу.

– А-а-а! – визжала она, когда чёрный лев повалил солдатку на землю, ухватился пастью за шлем и принялся трясти, как Тузик тряпку.

– Пли! – заорала рыцарка.

Солдатки дали нестройный залп, от коего поляну заволокло едким дымом.

– Так тебе! – противно гримасничая, вопила призрачная старуха, освободившись от пики и тыкая костлявым пальцем в женщину. – Так!

– Заряжай! – кричала рыцарка. Она и сама достала свои пистолеты, пальнув в чёрного хищника из двух стволов разом.

– Да чтоб тебя! – Дмитрий выругался и несколько раз выстрелил вслед за остальными. Не отставал от капитана и прапор, разрядив и свой дробовик.

И всё. Патроны кончились. А женщина вопила и дёргалась, пытаясь высвободиться. В какой-то момент на её шлеме лопнул ремешок, отчего шлем остался в пасти потустороннего льва. Тот замер на мгновение, потом отбросил железяку и снова поддел женщину когтями, пододвигая поближе. Та изловчилась и несколько раз пнула ногой по морде, но это как слону дробина. Его и выстрел-то не сильно проняли, хотя был изрешечён и светился бледно-зелёными ранами, как новогодняя ёлка.

Дмитрий прикусил губу, а потом кинулся к карете, бросил оружие на сидение и схватил чугунную волшебную палочку. Как говорится, была ни была.

– Мама! – орала солдатка. Её доспех был уже изрядно измят и исцарапан, а тканевые и даже кольчужные части – порваны в лоскуты и пропитанные кровью.

Дмитрий подбежал, взял устройство поудобнее и нажал спусковой крюк. Коротко пискнуло, а потом под утробный, быстро затихающий гул по святой защите прокатилась белая волна, обогнув всю поляну.

Демонический лев заревел и отскочил, словно его обдали кипятком. А смеющуюся старуху скрутило так, будто она попала в трансформаторную будку.

Прибор заискрился и пошёл дымом, отчего Дмитрий выругался и бросил на траву. Но как бы то ни было, живая тьма всё равно отпрянула и попряталась в лесу. Солдатки быстро подтянули за пепельную границу свою израненную товарку. И когда всё было сделано, люди замерли, прислушиваясь к шелестящему листвой мраку и потрескивающему искрами костру. И может быть, самые жадные до чужих ужасов твари получили по первое число и больше не хотели нарываться, но как итог долго ничего не происходило. И лишь когда в свете костра показались неуклюже пошатывающиеся и неспешные человеческие скелеты, изгвазданные в чём-то чёрном, похожем на отработанное масло, все выдохнули. Эти будут бродить до самого утра, просто пугая присутствием. Значит, больше сюрпризов ждать не стоит.

Ощетинившиеся строем солдатки расслабились, уткнув тупые концы пик в землю и устремив острия к небу.

– Спасибо, – пробормотал капитан, посмотрев на свою дворянку-телохранительницу Аврору.

Знатное происхождение и роль почти простой солдатки не редкость для этого мира. И для земного средневековья не редкость – обедневшие рыцари тогда часто были сопровождающими знатных дам, и даже больше – было не по чину иметь кого-то из простонародья.

Девушка легонько кивнула в ответ, подняв при этом шпагу и коснувшись ею ободка в волосах, сделанного в форме забрала.

В общем, красивый жест красивой девушки.

Но красивый момент испортило урчание голодного живота, понявшего, что случился хеппи энд, и можно требовать своё, несмотря на бурлящий в крови адреналин.

– Что-то я жрать захотел, – часто дыша, произнёс Дмитрий по-русски. Его всегда тянуло поесть, когда отступала стрессовая ситуация.

– Я бы тоже сейчас от сухпаёчка не отказался. И сто грамм в подарок, – тряхнув головой и щёлкнув предохранителем дробовика, согласился Сизов.

Дмитрий вздохнул и кивнул. Чуточку спиртного не помешает, но как бы с этими потусторонними тварями не стать алкоголиком. Их ведь много.

Капитан потёр ладонями лицо и глянул на сыгравшую волшебную палочку. Раньше он не ночевал под открытым небом этого мира, ибо не полагалось, и с потусторонними кошмарами лицом к лицу не сталкивался. Он был лишь помощником оперативного дежурного. И вот эту ночь можно назвать настоящим посвящением, в котором было все, как и полагается – ужасы у большого костра, человеческие жертвы, и компания местных девчат, закованных в сталь.