Текст книги "Тайными тропами (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Но гостья была не одна. За её спиной, словно в тени, пряталась ещё одна особа, закутанная в недорогую, но чистую одёжку серых цветов, даже без показушных заплаток. Из белого на ней была только небольшой узенький подворотничок, пришитый к вороту. Но при этом на мирскую одежду платье смахивало куда сильнее, чем на земную монашескую сутану.

Небольшой серый эскофион, как и головной убор матушки Марты, тоже имел два крохотных рога, но выполненных, в отличие от аксессуаров матушки, из простого полированного дерева. А вместо целой звонницы колокольчиков висел одинокий медный бубенчик, словно жрицы божественной коровы рогами и бубенцами обозначали свой статус. Страшно представить, как выглядела главная столичная жрица Тауриссы.

А ещё от взгляда не укрылось, что на шее у помощницы висела чернильница, а руки, сложенные в замок и опущенные к низу живота – испачканы чернилами и исцарапаны, словно острыми когтями.

Когда осталось десять шагов, матушка Марта остановилась и протянула руку с одним-единственным золотым колечком.

– Улыбаемся и машем, – нарочито добродушно прошептал генерал, и Дима едва заметно поцеловал пальцы женщины, как принято по этикету.

Следом и начальник подался вперёд и приложился к руке храмовой особы, не спускаясь при этом на землю. Со стороны послышались голоса предводительниц команд:

– Матушка.

– Матушка, благослови.

Жрица быстро сложила руку в знак рогатой Тауриссы – ладонь сжата в кулак, но указательный палец и мизинец оттопырены, и небрежно провела рукой в формальном благословении, с намёком, чтоб не до вас. Примерно так же земной священник мог перекрестить кого-то авторучкой.

Взгляд Марты был направлен не на Диму, а на генерала, а это значит, надо молча стоять в сторонке, пока старшие разговаривают. Тем более что много кто отзывался о женщине нелестно. Она, как говорится, мягко стелет, да жёстко спать. Уж и винами угощали, и медовые речи вели, а как до дела, так эта стерва всех наизнанку вывернет. И без неё никак, ведь местное общество сильно религиозно, что, впрочем, не удивительно, когда боги являются смертным вживую.

– Господин барон, – вскинув голову, начала жрица, – неужто в округе не найдётся, достойного корабельного леса, что вас нужда заставила искать его за долгие мили отсюда?

Капитан глянул сперва на начальника, потом снова на женщину. Пётр Алексеевич уже рассказывал про ложные и истинные цели, и раз жрица заговорила про деревья, значит пока в ходу фальшивый вариант причины, и, следовательно, храмовые шпионы ещё не успели просочиться в помещения с новой системой защиты.

– Что вы, – вежливо заговорил генерал, расплывшись в зловредной улыбке, с какой он обычно готовился высказать какую-то пакость. – Мой сюзерен достоин только лучшего леса, а здесь лишь чахлые берёзки. Они даже в печь не годятся.

– У нас, на севере нашей провинции, тоже растут прелестные леса. Сосны до неба, ровные, как лучики света, – тут же возмутилась жрица.

Пока верхние эшелоны власти упражнялись в словесном поединке, Дима бесцеремонно разглядывал матушку Марту, и глаза его сами собой скосились на бубенцы, подвешенные на рогах. Такие бы на рыбалку, да на воткнутый в землю спиннинг прицепить. Серебряные колокольчики издалека слышно. И не ржавеют.

Тем временем жрица вдруг зажмурилась, демонстративно воздела руки к небу и тряхнула головой, отчего весь колокольно-рыбацкий набор единодушно известил о крупном улове.

– О, Шана, дай мне мудрости! О, Таурисса, дай сил. О, Сол, дай терпения. – Женщина выдержала театральную паузу, опустила глаза и продолжила более напористо: – Мне всё равно, какой именно лес вы будете искать, я взываю к вашему благоразумию. Нет, я требую вас отказаться от замысла! Я вас не пущу!

Генерал улыбнулся ещё шире.

– Не утруждайте себя. Пунцовый цвет лица вам не идёт, – мягко, но колюче-колюче протянул он, а затем спустился из повозки на землю и положил руку на плечо Борщёва. – Я прочитал ваше письмо. Моё дело продолжит мой племянник, Дмитрий. Но взамен прошу о содействии.

Дима собрался и выпрямился. Как говорится, маски сброшены. Из непонятного приближённого лица, которое могло быть и стряпчим, и эсквайром, да и вообще кем угодно, в прямо сейчас он стал официально вторым человеком после генерала.

Марта замерла, удивлённо приподняла брови и скосилась на капитана. Женщина не привыкла к тому, что ей надо скрывать свои помыслы, потому на лице отразилась целая гамма эмоций. И недоверие. И лёгкая, но при этом коварная улыбка. И облегчение, что не нужно будет больше бодаться с бароном. А затем жрица заново смерила Борщёва взглядом – уже с поправкой на новую информацию.

– Племянник, стало быть. Дмитрий, – проворковала она с лёгким прищуром и тут же продолжила: – И почему вы раньше не представили свету такого очаровательного юношу?

Дима был готов ко многому, но к откровенной лести – нет. Конечно, понятно, что это лесть, но как-то само собой нахлынуло смущение, а щёки запылали от прилива крови. В общем, жрица знала, куда бить.

– Он здесь недавно, братец попросил пристроить к делам, – проронил генерал.

– Странно, – прошептала жрица, – а мне показалось, я где-то уже видела этого юношу.

Настала очередь скрипнуть зубами генералу. Но он смолчал.

Жрица же вздохнула и сделала лёгкий поклон:

– Прошу прощения, ваша милость. Наверное, обозналась.

В очередной раз выдержав драматическую паузу, матушка Марта зазвенела бубенцами, повернула голову и властно обратилась к помощнице:

– Стефани, их милость попросила о содействии. Посему ты отправляешься с молодым бароном.

Помощница выпучила глаза и побледнела, словно ей объявили смертный приговор. Хотя, казалось, куда уж больше-то бледнеть, она и так бесцветная, как книжная моль.

Жрица же холодно посмотрела на Дмитрия:

– Это сестра Стефани. Обучена грамоте и счёту. Умеет обращаться с почтовыми соколами. Имеет толику благословения, чтоб противостоять мелкой нечисти и греховным соблазнам.

Дмитрий вздохнул, потому что даже самому тупому ежу понятно, что девчонка – доносчица. Но жрица была весьма уверена в том, что отказа от предложенной в виде монашки помощи не состоится, потому подхватила подол платья и важно пошла прочь.

И она права. Открыто ссориться с религиозными организациями – последняя глупость, которую можно совершить. Они могут быть очень мстительными и злопамятными. А ещё могут раскрутить в своих интересах маховик целой страны. Цепная реакция прокатится как ядерный взрыв. Знать. Орден. Гильдии магов. Простой люд. Все будут кипеть. Нет уж, лучше проверенная дипломатия долгих и упрямых бесед. А с сестрицей Стефани придётся обращаться, как с неопытным проверяющим. Благо, таких на своём веку Дима повидал очень много. В конце концов, Лукрецию тоже отправляли с Юрой как соглядатаю, и ведь подружились.

Дима натужно улыбнулся, вспоминая местный этикет. Кто старше в табеле о рангах монашка или бастард барона? Кто кому целует руку? Как её правильно приветствовать? Что можно говорить в её присутствии, а что нет.

– Господин, – раздался рядом голос, оборвав ход мыслей.

Дима повернулся. В десяти шагах от него стояла худющая девчушка лет пятнадцати. Платье серое, изрядно поношенное, длиной до колен и с рукавами до локтей. Коленки в синяках. Под платьем короткая рубаха-камиза с немного пыльным подолом. В качестве головного убора – простой деревянный ободок.

Дима вздохнул, вынул из кармана серебряную чешуйку и протянул девушке.

Но та поджала губы и глянула на монету, как на горькую пилюлю.

– Возьмите меня с собой. Я могу шить, мыть, стирать, ухаживать за скотом.

Дима, ещё не отошедший от новости про шпионку, без лишних церемоний бросил монетку под ноги девчонке. Мол, разговор окончен, ответ – нет. И без тебя хлопот хватает.

А девчонка вдруг нахмурилась и повела рукой, и монета, к огромному изумлению капитана, улетела в сторону, словно шайба после знатного удара клюшкой. Серебро звякнуло о стену трактира, где его тут же подобрали дети.

– Мне не нужны подачки, господин. Позвольте служить вам. Вы не пожалеете, – сухо и немного обречённо проговорила девчонка, при этом с опаской глянув на наёмниц.

– Проваливай, замарашка! – заорала одна из наёмниц – та, что в трофейной кирасе – затем быстро подошла и пнула девчонку в спину. Та ойкнула и упала плашмя на площадную гальку, разбивая колени в кровь.

И ни генерал, ни капитан не успели что-либо сказать, как рядом раздался очень недовольный голос матушки Марты, которая резко передумала уходить и, мелко семеня, подбежала к ребёнку.

– Тебе жить надоело? – негромко, но отчётливо спросила она. – Где твой патент на магию? Иди в свою деревню и сиди, чтоб никто не увидел. Или хочешь, чтоб вырвали язык и отрубили пальцы?

Жрица быстро, но не теряя достоинства, подбежала к девчонке и схватила за ухо.

– Позвольте мне с вами, ваша милость! – закричала та, поднимаясь с камешков.

– Дура! – заорала матушка Марта и под звон бубенцов залепила девчонке не менее звонкую пощёчину.

– Знай своё место, чернь! – закричала наёмница в кирасе – доставая из-за пояса небольшую плётку. – Матушка, позвольте, я проучу эту блохастую гиену!

Борщёв глядел на происходящее, стиснув зубы и часто дыша.

А когда глянул на начальника, то увидел, что тот замер, словно превратился в камень, и лишь глаза напряжённо сканировали пространство.

Тем временем Марта подняла глаза к небу, но обращаясь при этом к девчонке:

– Беги отсюда, и я забуду, что видела тебя. Ибо мне до́лжно сообщить о тебе в Орден. Тебя заклеймят калёным железом.

Девчушка выпрямилась, на щеке пылал след от пощёчины. А в глазах горели искры последней надежды. Она не была намерена сдаваться.

Жрица нарочито тяжело вздохнула, мол, я пыталась вразумить эту заблудшую овечку, но тщетно, а потом отвернулась от ребёнка и глянула на наёмницу:

– Только не насмерть.

Здоровенные солдатки из банды наёмницы, что была в трофейной кирасе, быстро подошли к девочке, схватив под локти.

– Позвольте мне служить! – упрямилась юная ведьма вместо того, чтоб бежать. И Дима сейчас проклинал этот подростковый максимализм – либо всё, либо ничего. Жила бы себе спокойно, но нет же – нужно идти напролом.

С треском порвалась ткань. Одежда полетела в сторону.

Удар подкованным сапогом, и обнажённая девчонка упала на сбитые до крови колени на грязную гальку.

– Радуйся, что матушка в добром расположении духа, не то бы пылать сегодня костру с человечинкой, – противно рассмеялась главарка и замахнулась плёткой. А затем последовал хлёсткий, похожий на выстрел с глушителем удар.

Юная ведьма стиснула зубы и зажмурила от боли глаза. Но, кроме лёгкого стона, ничего не сорвалось с её губ.

– Я тебе жизнь спасаю, – проговорила матушка Марта. – Отправляйся домой, спрячься, или беги в магистрат с прошением патента.

– Дима, не вмешивайся, она будет жить, а ты можешь только хуже сделать! – тихо проронил генерал.

И снова удар плетью. И Дмитрий поморщился, словно его самого ударили.

– Хватит! – закричал он.

Наёмница поклонилась и выжидающе посмотрела на жрицу, а та тяжело вздохнула.

– Если юный барон желает нанять эту кухарку, то пусть внесёт в гильдию плату за патент кандидатки в школу магии. Но только Небесная Пара знает, зачем ему кухарка-волшебница-неуч? – с усталой хрипотцой произнесла матушка Марта и удручённо покачала головой, снова звякнув бубенцами.

Дима глянул на хмурого генерала, весь вид которого выражал одну короткую фразу: ты заварил кашу, ты и расхлёбывай.

– Дражайший дядюшка, – заговорил капитан на местном языке, чтоб остальные тоже слышали. – Вы сами сказали, что доверяете мне, так позвольте оставить этот поступок на моей совести.

И это были не просто слова. Сейчас Дима поставил под угрозу авторитет барона. Средние века этого не прощают, и нужно было срочно выкручиваться, потому что со стороны более знатного спустить это на тормозах, сделав вид, что не заметил, нельзя.

– Хрен с тобой. Только пусть медики на вшей глянут, и фээсбэшники побеседуют, а сам напиши рапорт на включение её в экспедицию под твою ответственность, – недовольно протянул генерал, причём не на местном, а по-русски. Но учитывая интонации, с которыми прозвучал ответ, суть сказанного была понятна и без перевода: барон недоволен, но лимит косяков племянника ещё не исчерпан.

Дмитрий улыбнулся и совершил неглубокий поклон, как это принято на Реверсе, когда меж собой общаются знатные родственники.

А ещё для самого себя Дмитрий уяснил, что лучше будет поступать по своей совести, чем вот так. В крайнем случае – он же просто аналог взбалмошной блондинки. Разве не так его инструктировали?

Тем временем к девчонке, бесцеремонно оттолкнув соперницу, подошла та наёмница, которая в яркой одёжке и с грудью нараспашку.

– Всё, иди, не берут тебя, жаба ты наша ретивая, – прорычала она в сторону потерявшей выгодный контракт, а потому скривившееся от злости и кусающей локти кирасирки, а затем достала из-за пазухи небольшую фляжку с вином, откупорила и произнесла:

– Потерпи. Будет щипать.

И вылила на спину девчонке пахнущую как самогон жидкость, отчего та зашипела и выгнулась дугой.

В общем, на этом кастинг и закончился. Без слов понятно, что сдержанная профессионалка, даже если и выглядит развязно, предпочтительнее фанатичной стервозны, готовой в угоду сильным мира сего забить до смерти ребёнка.

Глава 6
Лекари и крыши

– Вот такой кабан! Клыки, что моя рука!

Именно этот возглас встретил Аврору, когда она зашла в халумарскую лечебницу. Из-за ночного шума осмотр пришлось отложить и начать лишь после обеда. И вот время настало.

В помещении очереди ожидала дюжина солдаток, все в одних камизах на голое тело. Да и сама девушка лисьего рода была одета не лучше, разве что поверх нижней рубахи она накинула перевязь со шпагой.

Зайдя, Аврора принюхалась.

Хмельным почти не пахло – солдатки пили не больше кружки лёгкого вина к завтраку. А ещё обильно пахло хлебом, молоком и по́том.

От длиннорукой и широкоплечей девки лет тридцати с небольшим, морда которой была обильно разукрашена когтями леопарда или грифона, тянуло дорогой жжёнкой, жареным мясом, порохом и псами, отчего Аврора поморщилась – она не очень любила собак. Терпела, как полагается знати, но не любила. От ещё одной бледной и худощавой девушки, ровесницы Авроры – пахло слабым мёдом, обильными благовониями, свежим молоком и восковыми свечами. Если она из церковных, то худоба неудивительна – в храмах хорошо кушают только настоятельницы и приближённые к ним особы, а простые монашки и так зачастую недоедают, так ещё и постятся, несмотря на тяжкую и грубую работу от зори до зори, а то и дольше – при свечах.

Солдатки шумно играли в халумарские кости. На большой резной доске отмечен путь. Кто первый доберётся до конца пути, тот и выиграл. А на кону стояла исключительно медная мелочь. И даже можно решить, что они совсем бедные, но всё же думается, им попросту не дозволяли делать большие ставки. Что значит, держат в крепком кулаке.

– Следующая, – раздался голос из покоев целителей, и охотница со шрамами быстро ткнула пальцем в одну из наёмниц. – Иди, – проронила женщина, тем самым дав понять, что главная здесь именно она. Сама же осталась дальше тянуть свой рассказ рядом с монашкой:

– Девки гонят кабана на меня. Собаки лают. Я пищу от восторга, как с мужиком на сеновале. А кабан, как завизжит, и на меня. Я за дерево, и в руках только копьё, а он бок подставил, и я меж рёбер! А он, бездна его побери, живой и вертлявый, да так повернётся, что древко с хрустом, с щепками в разные стороны и пополам. Пришлось за нож хвататься. А у него этих ножей из спины торчит уже числом шесть.

Аврора повернула голову и снова принюхалась. В углу же сидела, забившись и глядя на мир колючим взглядом, девчонка, только входящая в сок, и пахла она странно – вроде бы и хлебом, и по́том, и даже дымом, но было ещё что-то другое.

А ещё от девчонки тянуло колдовской силой. Но зверь внутри Авроры не чуял в той силе подвоха и лишь принюхивался к ведьме, проявляя любопытство.

«Да! Именно! – озарило Аврору, – девчонка пахла редкими зельями и травами, как ведьма».

– Следующий! – раздался клич целителей, и рыжая дворянка направилась к покоям лекаря, а когда одна из солдаток попыталась пролезть вперёд, схватила за косу.

– Куда прёшь, гиена блохастая⁈ Ослепла, что ли⁈ – проорала Аврора на ухо солдатке.

Весь отряд тут же вскочил, ожидая команды, как обученные охоте собаки.

А взгляд рыжей скосился на главную. Но заговорила не эта со шрамом, а худая девица, пахнущая свечами и мёдом. Она растерянно захлопала глазами, торопливо осенила дерзкую лисицу знаком Тауриссы, словно прощая за дерзость, и полюбопытствовала:

– Должно быть, ты – Аврора?

Рыжая неспешно кивнула.

Медовая снова обречённо вздохнула:

– Господин барон обмолвился, что ты будешь его сопровождать.

– Пускай идёт, – небрежно махнула рукой охотница, осаждая свою свору. И при этом уткнула азартный взор в рыжую, оценивая, словно промыслового зверя, встреченного на лесной тропе – справится иль нет. А потом вальяжно вытянула ногу и прислонилась к стене. Значит, решила, что сладит. Но ошибается – не по зубам ей древний род да Вульпа, и если суждено быть дуэли, значит дуэль.

Аврора оттолкнула от себя схваченную за волосы солдатку, отчего та чуть не упала, споткнувшись о ноги товарок, а затем гордо вскинула подбородок и зашла внутрь покоев.

– Ржавая мужнявая коротышка, – донеслось до острого слуха девушки через дверь, и зловредный голос наверняка принадлежал той солдатке, которую Аврора хватала за волосы. Мало хватала. Надо было вообще вырвать с корнем, как морковку из грядки.

Аврора зло выругалась, быстро развернулась и дёрнула за ручку, готовая забить клинок в эту вонючую глотку, но на ручке загорелась красная искра, и дверь совершенно не хотела поддаваться.

– Бездна! – рыкнула девушка, а потом услышала тихий мужской голос за спиной.

– Госпожа, если вы не возьмёте себя в руки, я донесу о вашем поведении господину барону, и он разорвёт с вами договор.

Аврора вновь повернулась и упёрлась взором в говорившего. Им оказался халумарский целитель, одетый в белые-пребелые одежды и сидящий за дорогим столом. И целитель глядел на баронетту да Вульпа спокойным и даже холодным взглядом, от которого захотелось поёжиться, как от попавших за ворот капель осеннего дождя.

Девушка поджала губы и сделала быстрый недовольный вздох, но спорить не стала, ибо рекомендательные письма нужны были ей очень-преочень. Впрочем, гнев быстро прошёл, и Аврора позволила себе удивиться обстановке. Красота. Тишина. Чистота. Все стены крашены в салатовый цвет. И на столе разложены портреты с именами. Да такие, что лучшие художницы королевства, если бы увидели, удавились бы от зависти – каждый волосок на месте, и глаза как живые. И когда только успели?

– Раздевайтесь, – негромко проговорил полупризрак и достал небольшую книжицу.

Взяв портрет Авроры, лекарь вложил его в книжицу, подписал.

А рыжая недолго думая, скинула с себя камизу, оставшись в одёже младенца, то есть ни в чём, и перехватила левой рукой ножны со шпагой. Лекарь придирчиво осмотрел. А что? Авроре не жалко, пусть любуется.

Но лекарь вместо любований велел сесть и постукал мягким молотком по коленям, отчего ноги подёргивались, будто обрели волю.

– Забавно, – усмехнулся призрак и добавил непонятные слова на своём языке, в коих чувствовался сарказм: – Метр восемьдесят и коротышка.

Затем прибежал лекарь помоложе, наверное, подмастерье, и начал водить по кельям. Водил до самого вечера.

То втыкали в руку тонюсенькие-претонюсенькие, как жало пчелы, иголки и делали кровопускание. То с ложечкой в рот заглядывали. То у большого такого белого сундука заставили не дышать и даже показали, как девушка изнутри выглядит, а выглядит забавно – как крыло мухи или стрекозы на просвет – все кости видно. А один целитель и вовсе промеж ног залез.

Когда важный лекарь, тот, что писал книжку, велел одеться, Аврора облегчённо выдохнула, ибо возникло чувство, что у неё изрядно поковырялись в потрохах. И всё вокруг пахло резко и весьма неприятно. Зато лекарь сказал, что такого отменного здоровья надо ещё потрудиться поискать, чтобы найти.

Но это был не конец. После привели к другому важному и напыщенному халумари, который раскладывал на столе необычные картинки и кляксы, требовал пояснить, что в них видно. Аврора много хмурилась и отвечала невпопад, а в конце лекарь важно пробурчал про какого-то Фр… Фрейда, затем добавил про незначительную ликантропию и покачал головой. Вот только непонятно, плохо это или нет. Потом долго задавал глупые вопросы и недовольно цокал языком. В итоге махнул рукой и сказал, что почти здорова.

Да как же? Тот лекарь говорил, что жизненных сил хоть ведром черпай, не убавится, а этот – почти здорова.

Авроре даже обидно стало. Она здорова! А если лекарь клевещет почём зря, то она приставит нож к его горлу и заставит взять слова обратно, и пусть радуется, что не прирежет. Она же здорова. И ведь главный целитель так сказал.

А после была самая приятная часть – перед Авророй выложили кучу денег – задаток. И халумарское золото оказалось непростым, то были маленькие прямоугольные монетки очень тонкой чеканки, запрятанные между двумя листочками прозрачной слюды. И не запрятаны одни, а вместе с яркими цветными картинками и переливающимися на свете узорами. И с такой монетой не обманешь, ведь для того, чтоб отрезать край от неё, слюду нужно либо распороть, либо сжечь, а поломав, обратно денежку не спрячешь – узоры на слюде ведь испортятся.

Серебро дали обычными круглыми монетами, но тоже тонкой работы. И много – думается, хватит даже на слугу и собственную колесницу с беговым бычком. А то как же без них. Все дворяне косо смотрят.

Аврора так и уснула в казарме с улыбкой на лице, золотом под подушкой и ножом наготове.

* * *

– Готов?

Пётр Алексеевич очень внимательно смотрел на капитана. Нет, не с ехидством, ведь сейчас не до кривляний и паясничества. Вопрос серьёзный. И хотя немного грызли сомнения, приходилось от них отмахиваться – некогда сомневаться.

Генерал присел на край казённой кровати в крохотной комнате офицерского общежития. Он сам уже переоделся обратно в офисную форму, а вот капитошка, которому предстоит привыкать к титулу барона-бастарда, до сих собирался.

Полностью капитана звали его Дмитрий Дмитриевич Борщёв. А за ворчание и вредность порой называли Борщевиком, в честь жгучего куста.

Время шло, но генерал не торопил новоявленного племянника. За спасение девчонки ругать не стал. Да и вообще, с человеком, на которого возлагаешь важное задание, лучше быть на короткой ноге. Ну а если оборзе́ет, то можно спокойно, без перегибов поставить на место. Не впервой.

Но при всём недовольстве из-за нелепой ситуации с девчонкой, Пётр Алексеевич и сам не знал, как поступил бы на месте капитошки. Могло статься, что не удержался и пошёл бы во вред делу в рукопашную на наёмниц. Ведь мучить беззащитную девочку не давало земное воспитание и, наверное, то, что у него самого имелись сыновья и внуки, и при этом ни одной внучки. А волшебница-самоучка как раз подходит по возрасту.

– Надеюсь, ведьмочка тебе пригодится, – тихо вздохнув, произнёс Пётр Алексеевич. Капитошка исподлобья глянул на начальника и продолжил заниматься важным делом – он прикручивал офицерский погон с золотыми звёздочками на внутренней стороне местной куртки, отдавая дань суеверию и традиции. Ну и сохраняя негласный пропуск на базу, ведь местные не знали значения звёздочек и эмблем родов войск, а чего не знаешь, то сложно подделать.

А ведь упрямый капитан даже одежду местного покроя заказал себе из ткани цвета морской волны, из какой шьётся парадная форма. Сама же одёжка состояла из расшитого жилета, к которому прицепили армейский аксельбант на золочёном шнуре, коротких штанов с завязками в районе колен, белой рубахи с кружевным воротом, средневековых белых чулок и туфель с серебряными пряжками. Но обычная эмблема прогрессоров на куртке была заменена: у официального белого кролика, помимо факела, теперь имелся небольшой меч, а над головой – небольшая баронская корона. Ибо негоже знатной особе быть таким же, как остальные, даже если особа – фиктивная.

Кроме аксельбанта, жилет имел короткие набивные рукава с разрезами. Недлинный, доходящий лишь до пояса плащ был накинут на левую руку и оставлял правую свободной. На голове чёрный бархатный берет с большим белым пером.

– Тащ генерал, зачем нам жричка? – оторвавшись от одёжки, пробурчать капитан и достал из кучки одежды самый нужный в местном этикете предмет – большой красный гульфик, набитый поролоном. Гульфик пристёгивался золочёными пуговицами и торчал весьма неприлично, и даже угрожающе, но при этом в нём было что-то от костюмов героев комиксов, надевающих трусы поверх трико. Из-за него постоянно приходится напоминать себе, что мужчине ходить на Реверсе без оного изделия – всё равно что женщине на Земле заявиться в общественное место в прозрачной ночнушке без бюстгальтера.

– К жричке надо проявлять побольше уважения, – неспешно ответил генерал. – Сам знаешь, что она имеет реальный вес в нужных нам слоях населения, и никто не сможет лучше неё представить нас в хорошем свете одичалым деревенщинам, которые раньше никогда не видели халумари. К тому же она тоже подневольная, а инициатива исходила от настоятельницы Керенборгского храма. Так что тему закрыли. И с Авророй поосторожнее. Она дворянка, чуть что – за шпагу или дуэльный пистолет. Обидчивая, хуже подростка.

– И зачем нам такая? – оторвался от сборов капитан.

– Ключевое слово – орденская школа. Она хоть и не мутант, в полном смысле слова, но орден учит тому, на что простые люди не способны. Все девушки, прошедшие орденскую подготовку, показали себя выше всяких похвал. Жена нашего общего знакомого Юры – Катарина – тому пример.

Пётр Алексеевич замолчал, потому как в дверь постучали, и в щёлочку осторожно заглянул дневальный.

– Разрешите. Там транспорт подали.

Генерал кивнул, а сам потянулся к большому деревянному ящику, стоящему у ног. Когда открыл, то взгляду явились многочисленные пробирки с порошками, спиртовка, камни в коробочках, колбы с реактивами и несколько кубиков примерно трёхсантиметровой величины. Кубики были сделаны из алюминия, титана, хрома и прочих металлов. А ещё были карточки с цветными штрихами спектральных линий.

– Местные вряд ли всерьёз поверят, что нам нужен лес за тридевять земель. Лес здесь абсолютно такой же, как и там – не зря Марта на это давила при встрече. Она же не дура. Так что на, осваивай. Это чтоб сбить с толку шпионов. Пусть думают, что ты землю ковыряешь в поисках руд.

– Я же не геолог, – изумился капитан, когда с ошарашенным видом склонился над содержимым ящика. – И есть же всякая автоматика. Почему мы должны брать старьё столетней давности?

– Родина сказала: «надо», – улыбнулся генерал и закрыл ящик. – В конечной точке сделать замеры грунта. А что до старья, то сам знаешь, на Реверсе из-за шалостей местной ионосферы сложная техника работает через раз, не будем же мы таскать с собой по бездорожью сундук из чугуна и свинца. Там сундуков с полезным хламом и так много, по пути посмотришь. Я планировал сам разобраться, потому не рассказывал, а сейчас уже некогда. Придётся тебе.

– Тащ генерал, я ж ничего в этом не понимаю, – поморщился капитан.

– Ты, главное, записывай результаты в книжечку, а нормальные геологи сами решат, что нужно, а что нет. Вдруг убьём двух зайцев сразу и найдём что-то стоящее. Юра же нашёл платину.

Пётр Алексеевич, прищурился, с таинственным взглядом оглядел углы и окно комнаты и подался вперёд.

– Легенда такая: местные притащили камни, за денежки, разумеется. Они за медяки тащат со всей округи тонны камней, особенно дети. Геологов очень заинтересовала титановая руда. Надо проверить, но спецов не хватает. Твоё дело маленькое: найти булыжник, похожий на образец, сделать его спектрограмму, сличить с образцами спектра и отметить на карте место с результатами. И при этом на радостях не забыть этот более-менее подходящий булыжник в глухом лесу. И по прочему хламу не забывай про отчёты. Вдруг, что полезное получится.

– И для этого нужен целый капитан?

– Да ну тебя, – усмехнулся Пётр Алексеевич, – я зачем, по-твоему, удочки даю? На камни охотиться? Когда ещё выпадет круиз за казённый счёт? А там, глядишь, мемуары напишешь. Ладно, пойдём, капитошка, карета подана.

– Так, скоро же ночь.

– А строевой смотр? С вечера проверим, на рассвете тронемся. И тебя ещё с прапором познакомить надо. И дать втык, чтоб не лез с панибратством, а то водится за ним грешок. В общем, не забывай, что ты теперь – ваша милость господин барон Дмитрий да Лекса.

* * *

Первородные стояли на узкой улочке между домов Керенборга.

Город утопал во тьме. Неподалёку плакал младенец, а отец или старший брат со скрипом качал кроватку и тянул колыбельную песню. В подворотне часто попискивали и шуршали крысы и мыши. Лишь кое-где через ставни пробивались тусклые лучики света от масляных ламп, открытых очагов и восковых свечей. Но лесным полупризракам, чтоб видеть щербатые стены и кривые булыжники мостовой, было достаточно и этого. Главное, что их самих незаметно, и даже если кто-то встретится по пути, то мало ли кто шляется ночью.

– Мы потеряли жёлудь. Он в руках храма, – пробурчала Серебряная Куница Аргифирет.

– Не страшно. Всё равно надо было запустить лису в птичник и посмотреть, что сделают хозяева, – ответила Огнекрылая Гусыня Цитифур и посмотрела вверх, на крыши домов. Земля в городе дорогая, и жители старались не тратить и без того небольшие сбережения, отчего дома росли ввысь, а этажи делались просторнее. Перекрытия верхних удлинялось балками, и потому от этажа к этажу дом становился шире, нависая над улицей, как шляпа гриба. И если внизу улочки от стены до стены были около пяти шагов, то из окна третьего этажа при желании можно дотянуться до подоконника дома напротив. Улочки же фактически превращались в туннели.

– Я чую чары, – проговорила Цитифур и потёрла пальцами висок, а потом подпрыгнула и уцепилась пальцами за подоконник второго этажа. Подтянулась, перехватила поудобнее и устремилась дальше вверх, пока, наконец, не замерла на крыше, встав на одно колено. Этажи были невысокие, и потому взобраться для опытной дозорной, пришедшей в город налегке, дело не сложное.

Через несколько мгновений рядом почти бесшумно возникла и вторая первородная.

Чародейка прислушалась, затем выпрямилась, поставив ногу на конёк двускатной крыши. Она сделала глубокий вдох, медленно развела в стороны руки и прислушалась к разлитым в воздухе чарам. Город мешал ощущениям из-за многочисленного мелкого колдовства, и задача почуять что-либо была равносильна тому, чтоб рассмотреть камешек на дне быстрой горной реки, когда постоянно меняющиеся волны искрят и переливаются в ярком свете Небесной Пары. На это требовался немалый опыт, и он у Цитифур был.