Текст книги "Шоу непокорных"

Автор книги: Хейли Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Бен

Позади экрана есть толстая стеклянная панель. За ней кабина разделена еще надвое чем-то вроде решетки с дверью. В одной ее половине, в самом углу, сжался в комок Иезекиль.

В другой, разъяренный тем, что его заперли в таком тесном пространстве, хищно скалит зубы огромный тигр.

Хошико

Неким непостижимым образом мне удается избежать пуль и вскарабкаться на самый верх. Следующая кабина – это та, в которой сидит Бен. Я, цепляясь за жизнь, взбираюсь по гладкому стеклу и спрыгиваю внутрь.

И кидаюсь прямиком к нему в объятия. Но Бен не обнимает меня, как я надеялась. Он вообще никак не реагирует.

Я отстраняюсь и вопросительно смотрю на него.

Он словно прирос к своему месту. Его лицо бледное, как мел, почти как у Сильвио, а сам он дрожит. Взгляд неподвижно устремлен в одну точку за моей спиной.

На что же он смотрит? Я резко разворачиваюсь и вижу Иезекиля.

Он один на один со свирепым тигром.

Бен

Дверь между Иезекилем и тигром медленно ползет вверх. Если он и дальше будет сидеть в углу, смерти ему не миновать.

Прошлой ночью он был готов дать волчьей стае отпор. Он хотел стоять рядом со мной, в переднем ряду.

– Вставай, Иезекиль! – кричу я. – Вставай и сражайся. Давай! У тебя получится!

По ту сторону стекла Иезекиль поднимается на ноги. Он смотрит на меня глазами, полными сомнения и страха.

– Молодец! – снова кричу я. – Покажи ему, что с тобой шутки плохи!

Он поворачивается лицом к тигру и, пригнувшись, смотрит ему прямо в глаза. Затем подпрыгивает и приземляется, широко расставив ноги. Машет руками, издает свирепые звуки, как мы делали прошлой ночью. Боже мой, а он и впрямь храбрый мальчишка!

Увы, толку от этого мало. Тигр запрокидывает голову и рычит. Боюсь, номер, который прошел с волками, с ним не пройдет. Он огромен, свиреп, разъярен, и единственная доступная мишень рядом с ним – Иезекиль. Шестилетнему мальчишке его не запугать.

Иезекиль в панике смотрит то на меня, то на тигра. Тот присел на задние лапы.

Я больше не могу это видеть.

Хошико

Как обычно говорят в таких ситуациях? Борись или беги? Господи, с чего это Бен взял, что мальчонка сможет дать отпор огромному хищнику? Единственный ответ – это бегство.

Потолок в той части кабины, в которой заперт Иезекиль, покоится на перекрестных металлических прутьях.

– Подпрыгни вверх, Иезекиль! – кричу ему я. – Постарайся ухватиться за прутья!

Одновременно я что есть сил колочу кулаками по стеклянной панели, отделяющей нас от тигра. Тигр поворачивается ко мне. Иезекиль тем временем подпрыгивает и хватается за металлические прутья. Затем, подтянув вверх тело, забрасывает на них ноги. Он даже более ловок, чем раньше, когда я впервые увидела его при отборе кандидатов.

Тигр вплотную подходит ко мне. Теперь нас разделяют лишь считаные миллиметры стеклянной перегородки. Я с вызовом смотрю в его желтые глаза. Он совсем рядом, мне даже видны нитки слюны в его пасти, когда он разевает ее, чтобы издать очередной рык.

Я оскаливаюсь и рычу в ответ. Рядом со мной Бен делает то же самое. Нам нужно, чтобы внимание хищника было сосредоточено на нас.

Тигр в прыжке бросается к нам. Я усилием воли не даю себе отпрянуть. Тигр налетает на стекло, и оно сотрясается под его весом. Впрочем, похоже, оно крепкое, на нем ни единой трещинки. Будь здесь вместо нас Чистые, их жизням ничего бы не угрожало.

Иезекиль между тем переполз в угол и повис там, глядя на нас. На его детском личике застыл ужас.

Как долго мы еще пробудем в этой кабине?

Бен

Вряд ли у нас получится долго отвлекать тигра, когда прямо перед его носом на потолке болтается свежий кусок мяса. Впрочем, в данный момент хищник все еще пытается напасть на нас с Хоши. Поднимается во весь рост на задних лапах, со злостью стучит передними по стеклу. На вид его когти острее бритвы.

Между тем в кабине вновь раздается голос Сильвио:

– Ну как? Отброс все еще жив? Он одолел хищника и теперь на Колесе Неудачи спускается вниз? Остается всего лишь одна минута! Одна минута, чтобы по-настоящему пощекотать себе нервы!

Рядом со мной Хоши кричит и молотит кулаками по стеклу.

Я делаю то же самое.

Тигр еще разок бросается на стекло. Затем поворачивается и начинает вынюхивать Иезекиля. Сначала он его не видит, однако затем поднимает голову и смотрит вверх. Приседает на задние лапы и подпрыгивает.

Мы с Хоши заходимся в беспомощном крике.

Хошико

Тигр взмывает в воздух, однако тотчас падает вниз. Только тогда я замечаю, что он прикован цепью к полу. Цепь довольно длинная, что позволяет ему рыскать по кабине, однако когда он подпрыгивает, ему не хватает до Иезекиля лишь пары дюймов.

Тигр повторяет попытку, однако вновь безуспешно.

Для Иезекиля главное как можно дольше продержаться под самым потолком. Думаю, уж кто-кто, а он сможет.

– Держись! – кричу я.

Он подтягивается к стеклянной крыше и прижимается к ней всем телом. Тигр же раз за разом пытается допрыгнуть до него. Увы, силенки мальчика на исходе. Понемногу его тело начинает провисать.

Тигриные лапы вновь тянутся к нему. И на сей раз не промахиваются.

Бен

Иезекиль пытается подтянуться выше. Но, увы, огромные когтистые лапы оставляют на его голом боку кровавые следы.

– Не отпускай рук! – кричу я ему. – У тебя получится!

Он смотрит вниз на меня. Его глаза полны боли и страха.

Тигр бросается снова.

Хошико

Во время следующего прыжка тигр промахивается. Затем еще раз. Мы с Беном кричим, пытаясь вновь отвлечь на себя внимание зверя, однако тигр игнорирует нас, предпочитая висящий перед его носом живой кусок мяса.

Проходит целая вечность, прежде чем вновь раздается голос Сильвио:

– Пять, четыре, три, два, один!

Цепь, удерживающая тигра, тянет его, словно спиннинг гигантскую рыбу, назад, и ворота, отделявшие зверя от мальчика, захлопываются снова.

Иезекиль еще несколько секунд висит под потолком, затем спрыгивает на пол и пытается перелезть через стеклянную перегородку к нам с Беном. Он тянет вверх руки, я дотягиваюсь и прикасаюсь к ним своими.

Он плачет.

– Молодец! – Я пытаюсь подбодрить его через стекло. – У тебя все получилось!

Бен тоже перегибается и кладет свои руки поверх моих.

Затем движение колеса прекращается, двери распахиваются, врываются охранники и хватают нас всех.

Бен

Пока мы сидели в кабине, им каким-то чудом удалось заманить убегающих зрителей назад в цирк. На глазах у огромной толпы охранники отрывают меня от Хоши и тащат нас в разные стороны.

Я даже не успел поговорить с ней, даже не успел попрощаться.

Зато Иезекиль жив, а Шон успел куда-то улизнуть в поисках Феликса и «Братства». Они наверняка где-то внутри. Я точно видел их собственными глазами. Что касается голографических картинок Хоши и ее слов – они наверняка скажутся на избирательной кампании моей матери.

Времена меняются. Рассвет справедливости не за горами.

Мы уже один раз бросили вызов цирку и победили. Мы можем сделать это снова, на этот раз все вместе. И мы это сделаем. Теперь мы сильны.

Каким бы пыткам ни подвергнут меня, я не дам им меня сломить. Даже если это означает смерть. Уж лучше умереть, сражаясь.

Хошико

Умолять или кричать бесполезно. Я даже не пытаюсь.

Охранники тащат меня через луна-парк к задней части какого-то огромного здания, похожего на холм. Затем волокут меня по его коридорам и, наконец, оставляют в какой-то комнате.

Пару секунд я здесь одна. Затем слышны шаги, и внутрь входит странный, обесцвеченный Сильвио вместе с Вивьен Бейнс в сопровождении толпы охранников.

Увидев меня, она закрывает глаза, как будто это зрелище выше ее сил. Положив руку на грудь, она судорожно хватает ртом воздух, как будто пытается подавить приступ рвоты.

Я прекрасно знаю, что она сейчас чувствует. Когда она открывает глаза, они сверкают ненавистью.

– Наконец-то попалась! Маленькая грязная шлюха, околдовавшая моего сына! – шипит Вивьен Бейнс. В следующий момент – бац! – она с размаха отвешивает мне звонкую пощечину.

Моя голова дергается назад. У меня чешутся руки дать ей сдачи. Я делаю шаг вперед, но охранники тотчас плотной стеной становятся между нами.

– Он не ваш сын! – бросаю я ей. – Был да перестал. Он ненавидит вас!

Она с отвращением морщит нос. Она всегда делала так при виде меня.

– Возможно, он передумает, когда мы уберем отвлекающие факторы. При условии, конечно, что он выйдет отсюда живым.

Меня тотчас охватывает страх. Я задыхаюсь. Что она хочет этим сказать?

Вивьен Бейнс поворачивается к Сильвио.

– Ты не часто превосходишь мои ожидания, инспектор манежа. Однако на этот раз тебе это, несомненно, удалось. По моему приказу полиция вот уже несколько месяцев охотилась за этой дрянью, и вот она снова в цирке. Круг замкнулся. В этом даже есть своя поэзия. Думаю, я должна поблагодарить тебя. Ты значительно облегчил мне задачу.

Сильвио прямо распирает от гордости. Ее похвала ему приятна. Мне же приятно видеть огромную шишку размером с куриное яйцо на его голове в том месте, где опустился молот Бена. Жаль только, что удар получился недостаточно сильным и не прикончил этого гада на месте.

Но я не позволю их словам, их угрозам запугать меня. Не позволю одержать надо мной верх.

– Что ты сделал с Иезекилем? – сурово спрашиваю я. – Он ранен. Ему нужна медицинская помощь.

Сильвио закатывает глаза.

– Ах, какая мелодрама! Подумаешь, всего лишь царапина! Она не помешает ему принять участие в церемонии открытия!

Я смотрю на него, и меня невольно охватывает любопытство. Я впервые имею возможность хорошенько разглядеть его вблизи. Сколько раз этот человек являлся ко мне в моих ночных кошмарах, и вот теперь он передо мной в реальной жизни, больше похожий на призрака, чем на человека из плоти и крови. Лишь в глазах все тот же холодный, жестокий блеск, что и раньше, и голос сочится той же убийственной медоточивой вкрадчивостью. А вот все остальное… честное слово, я не ожидала увидеть его таким. Он изменился до неузнаваемости.

– Что с тобой? – спрашиваю я. – Почему ты выглядишь как привидение? Ведь сейчас, кажется, не канун Дня Всех Святых?

Он прищуривает глаза.

– Уверяю тебя, Хо-ши-ко. Я очень даже жив. Такой, как ты, никогда не уничтожить такого, как я. Знаешь, что придавало мне силы все эти долгие месяцы? Что подпитывало меня? Что вернуло с того света? Мысль о том, что я увижу тебя снова. Мысль о том, что я воплощу в жизнь свою месть.

– Мне, конечно, неприятно это говорить, но у тебя совершенно дурацкий вид. – Я поворачиваюсь к Вивьен Бейнс, правда, за миг до этого слышу, как он возмущенно ахает. – Мне только что в голову пришла одна мысль. – Я улыбаюсь ей и хлопаю ресницами. – Раз уж мы с вашим сыном состоим в таких интимных отношениях, думаю, я должна называть вас мамой. Что вы на это скажете, дорогая мамуля?

Кто-то из охранников прыскает от смеха. Вивьен Бейнс резко поворачивается.

– Кто смеялся? – Ее голос звенит льдом и сталью. Молчание. – Я спрашиваю, кто смеялся?!

И вновь молчание.

– Я жду, – говорит она.

Секунда бежит за секундой. Наконец один из охранников подает голос:

– Это был я, мадам. Я всего лишь прочистил горло.

– Убирайся отсюда! – приказывает она. – Прямо сейчас и больше не возвращайся. В понедельник получишь окончательный расчет.

Он покорно уходит. Все молчат. Никто не проронил ни слова.

Она вновь поворачивается к Сильвио.

– Я требую, чтобы эту девчонку казнили, – говорит она. – Немедленно.

Я смотрю на Сабатини, с виду призрачного, но такого реального, ухмыляющегося от уха до уха, и кровь вновь стынет в моих жилах.

– Мадам, – приторным тоном произносит он. – Позвольте мне сделать одно предложение.

Вивьен Бейнс пристально смотрит на него.

– Какое именно?

– Церемония открытия начнется через пару минут. Как вы знаете, ваш сын уже получил роль. Возможно, если жизнь этой девушки оборвется у него на глазах, на глазах у всех зрителей, это произведет на него куда большее впечатление. Он не только станет свидетелем ее смерти, в некотором роде он даже посодействует ей. Публика же увидит, как она понесет заслуженную кару за свои преступления. Это будет победа для нас обоих. Ваш сын, зрители, весь мир раз и навсегда поймут, что цирк, правительство, Чистых невозможно уничтожить!

Бейнс на мгновение задумывается.

– Знаешь что, инспектор манежа, думаю, ты прав. Моему сыну будет полезно увидеть это своими глазами, к тому же это будет прекрасный, оригинальный номер! Ты говорил, что нашей семье отведена специальная ложа?

Сильвио энергично кивает.

– Отлично. Наряжай ее в костюм и выводи на арену. А мы посмотрим, как наш маленький греческий божок попытается ее спасти. Жду не дождусь увидеть его лицо, когда он поймет, что это невозможно.

Я еще ни разу не видела на лице Сильвио такого ликования.

– О, вы не пожалеете, мадам! Я уже придумал для нее идеальную роль! Забудьте ее акробатические трюки из прошлого. То, что зрители увидят на этот раз, они не забудут до конца своих дней! – Он смотрит на часы. – О боже, времени в обрез! Прошу извинить меня, мадам, но я должен успеть сделать необходимые приготовления.

– Да-да, беги, мой маленький человечек. Только дай мне одну гарантию: что бы ни случилось, что бы ты ни запланировал, эта девчонка не должна уйти с арены живой.

Сабатини улыбается:

– О, не волнуйтесь мадам. Есть только один человек, который желает ее смерти больше, чем вы, – это я. Торжественно клянусь вам: сегодня она умрет!

Бен

Проходит целая вечность, прежде чем двери вновь открываются и входит охранник.

– Пора готовиться, – говорит он. – Шоу вот-вот начнется.

Он ведет меня по коридору и вталкивает в гримерку.

Здесь сейчас все артисты: Эммануил, Лия, все остальные, причем уже в костюмах. На мужчинах и мальчиках грубые туники из дерюги и коричневые сандалии. Они похожи на пастухов из школьной рождественской постановки. В руках у них посохи, на головах – длинные накидки.

Все девушки и женщины, кроме Лии, в свободных белых платьях. На головах венки из белых цветов, волосы распущены и волнами ниспадают на спину. Лия тоже в белом, но ее платье облегающее, оно слегка поблескивает и мерцает. Волосы собраны на затылке в тугой узел, за спиной подрагивают и переливаются огоньками крылья.

Дверь открывается снова, и внутрь, словно мешок с мусором, охранники швыряют Иезекиля.

Я бросаюсь к нему, чтобы поднять. Кровотечение прекратилось. Следы когтей красные, но неглубокие.

Он обнимает меня.

– Ты спас меня, – говорит он. – Ты и Хоши!

Я поверх его головы смотрю на остальных.

– Он спас себя сам, – говорю я. – Он храбрый и умный. С остальными все в порядке?

– Мы все здесь, – говорит Эммануил. – Все до одного. Но мы все там были. Так что, думаю, травмы есть у всех. Но это не отменяет нашего участия в церемонии открытия. Увы.

Ко мне с моим костюмом подходит костюмерша Минни.

– Думаю, тебе стоит это надеть, – говорит она. – Тебя в любом случае заставят выйти на арену.

Я знаю, что она права, и не хочу навлекать на нее лишние неприятности. Поэтому я надеваю дурацкий козлиный костюм прямо поверх моего спортивного.

Другие артисты таращатся на меня во все глаза.

– Почему тебя нарядили в козла? – недоуменно спрашивает Иезекиль.

– Понятия не имею! – отвечаю я.

Он широко улыбается, и в его черных глазах снова вспыхивает лукавый огонек.

– Скажи честно, у меня совершенно дурацкий вид? – спрашиваю я.

Спустя секунду он кивает и хохочет.

Я смотрю на свои дурацкие козлиные ноги и тоже хохочу, а вслед за мной и все остальные. Несколько секунд мы все смеемся, пока не раздается звонок. Щелкает дверной замок, и входит Сильвио в белой мантии и на босу ногу.

Он указывает на Лию.

– Ты! – командует он. – Быстро снимай свой костюм!

Лия встает.

– Быстро! – рявкает он снова. – У нас нет времени!

Она снимает платье. Мы все отворачиваемся, чтобы ее не смущать. Спустя пару мгновений она делает шаг вперед уже в своей обычной одежде и протягивает платье Сильвио.

Он выхватывает его у нее из рук и передает стоящему позади охраннику.

– Ты знаешь, что делать, – говорит он и снова поворачивается к Лии. – Неожиданное изменение планов. Этот костюм нужен кое-кому другому. Ты будешь в восторге, что получила передышку, по крайней мере сегодня! Ты можешь присоединиться к своим товарищам в массовке, поучаствуешь в самом смертельном шоу всех времен и народов! У меня сегодня есть рыбка покрупнее тебя!

У меня замирает сердце. Не иначе как это для Хоши.

Сабатини с мерзкой улыбочкой смотрит на меня, как будто он чему-то несказанно рад.

– Подите, – призывает он. – Подите сюда.

Не знаю, какую роль он играет, но он явно вошел во вкус. Даже его лексикон изменился. Готов поклясться, что он видит себя этаким Иисусом.

– Кого ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Меня?

Он широким жестом обводит всю гримерную.

– Разумеется, вас всех, кого же еще! – Он широко раскидывает руки. – Представление начинается!

Хошико

Я сижу в комнате совсем одна и жду. Сердце как будто готово выскочить из груди, с такой силой оно бьется о ребра. Нас обоих выпустят на арену. Так сказал Сильвио. Я не хочу, чтобы Бен видел, как я умру.

Дверная ручка поворачивается, и внутрь входит мужчина. Чистый, на вид лет пятидесяти. Я тотчас узнаю его, хотя до этого ни разу не видела. Это отец Бена. У него такие же светлые волосы, те же глаза.

– Спасибо, – шепчет он охраннику за своей спиной. – Я всего лишь на пять минут.

Он закрывает дверь.

– У меня мало времени, – торопливо говорит он. – Они не знают, что я здесь. Я лишь хочу спросить одну вещь. Ты любишь его? Любишь моего сына?

– Да, – говорю я. – Больше всего на свете.

Отец Бена хватается за стену.

– Он хороший, – говорю я ему. – Храбрый, добрый. Вы должны им гордиться. Вы тоже должны его любить. Не за то, кем он должен быть в ваших глазах, а за то, какой он есть.

Он смотрит на меня сквозь слезы. Его трясет.

– Я горжусь им, – говорит он. – И конечно же я его люблю. Как жаль, что я не могу ему это сказать. Я пытался остановить ее, но она отказалась меня выслушать!

– В таком случае заставьте ее! – говорю я.

Он делает несчастное лицо.

– Она никогда меня не слушает. Она вообще не слушает никого. Она делает лишь то, что хочется ей. Так было всегда.

Бен почти ничего не рассказывал мне про отца. Лишь то, что в детстве тот почти никогда не проводил с ним время. Из рассказов Бена у меня сложилось впечатление, что его отец подкаблучник, что он позволил жене принимать все решения и молча с ними соглашался. Судя по тому, что он говорит сейчас, я была права.

Странно, по идее, я должна его ненавидеть, но сейчас, глядя на этого сломленного человека, шмыгающего носом и заламывающего руки, я не чувствую к нему никакой ненависти. Для этого он слишком слаб и жалок.

Возможно, это не его вина. Он жил с этой стервой долгие годы. Возможно, это она сделала его таким. Не может же он быть от рождения таким бесхребетным. В конце концов, он отец Бена, а тот, похоже, не унаследовал материнской половины генов.

По его словам, он любит сына. Если прошедший год меня чему-то и научил, так это тому, что любовь может быть сильной. Она может быть в разы сильнее ненависти.

Я осторожно кладу поверх его руки мою руку. Он не отдергивает свою, и не стряхивает мою. Он опускает взгляд вниз, затем поднимает его на меня. Его глаза полны сожаления и душевной муки.

– Дайте ей отпор, – говорю я ему. – Защитите то, что считаете правильным. Защитите Бена. Еще не поздно, – говорю я. – Никогда не поздно.

Он издает какой-то странный звук, как будто подавился.

– Я должен поговорить с ней! – выкрикивает он, разрывает контакт наших рук и выбегает в дверь.

Через пару секунд появляется новый посетитель: в комнату с костюмом в руках входит охранница. Это белое платье, все в блестках, переливающееся и искрящееся, с крыльями на спине.

– Надевай! – приказывает она.

Я натягиваю на себя платье. Охранница нетерпеливо ждет, затем щелкает пальцами, и из-за ее спины появляется Минни. Как же я рада ее видеть после долгой разлуки! Мне хочется ее обнять. Она смотрит на меня, и по ее лицу видно, что она чувствует то же самое.

– Поторопитесь! – рявкает охранница. – Представление вот-вот начнется!

Минни быстро протирает мое лицо полотенцем, проходит по моим волосам щеткой и скручивает их в узел на затылке. Затем красит мне ресницы, накладывает на щеки перламутровую пудру, на губы – помаду.

– Живее! – снова рычит охранница и тянет меня по коридору. Впихнув меня в маленькую деревянную дверь, она толкает меня дальше вверх по узенькой лестнице. На самом верху она грубо усаживает меня на стул. Заведя руки мне за спину, она защелкивает на запястьях наручники. Затем то же самое проделывает с моими лодыжками. Прежде чем уйти, она фиксирует мое тело тугой железной скобой, которую пристегивает к сиденью стула.

До меня долетает эхо ее шагов, когда она торопится вниз по лестнице. Затем я слышу, как щелкает замок. Все понятно: она заперла дверь.

Я оглядываюсь по сторонам. Я сижу в крохотной круглой комнате. Из-под двери пробивается свет, слышен гул голосов. Голоса где-то рядом. Совсем близко.

Видимо, я высоко над сценой.

Играет музыка, гул голосов нарастает с каждым мгновением, делаясь все громче и громче. Зрители дружно скандируют:

– Кошка! Кошка! Кошка!

Представление началось.