Текст книги "Шоу непокорных"

Автор книги: Хейли Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Хошико

Лора Минтон улыбается мне:

– Скажи мне, Хошико, что ты знаешь о текущей политической ситуации?

– То, что вы соперница Вивьен Бейнс, – отвечаю я. – Люди говорят, что если вы выиграете выборы, все изменится. Причем изменится к лучшему.

– Все верно. Я ее соперница, и все будет именно так. Нет, конечно, это будет нелегко. Наша страна уже давно живет, разделенная пополам. Мы терпели, но теперь наше время пришло.

– А какое отношение к этому имеем мы с Гретой?

Она смеется:

– А ты сообразительная. Как говорится, сразу берешь быка за рога. Ну что ж, Хошико, мы очень надеемся, что ты согласишься нам помочь. Кадир сказал мне, что вчера вечером ты видела телепередачу с моим участием.

Я киваю.

– Вивьен Бейнс притворялась. Бен никогда бы не вернулся к ней добровольно. Никогда.

– Ах да. Ну, конечно же притворялась. В этом нет никаких сомнений. С другой стороны, зачем ей это понадобилось? Зачем прилагать столько усилий, пытаясь убедить мир, будто Бен вернулся в ее объятия?

– Потому что она привыкла всеми помыкать. Потому что она стерва.

Лора Минтон сухо смеется.

– Что ж, я, пожалуй, соглашусь с тобой. Но еще и потому, что она знает, как это важно, когда вы с Беном вместе. Вы с ним знаменитости. Многие люди видят в вас пример для подражания, в их глазах вы – герои. Вы взорвали цирк и сбежали, – говорит она и улыбается мне. – Вернее, ты сбежала с сыном министра по Контролю за Отбросами, той самой женщины, которая рвется стать следующим премьер-министром. Нечто более скандальное невозможно себе представить. Ты – весьма важная фигура. Ты даже не представляешь себе, какое влияние ты оказываешь на общество.

– Так что мы с Гретой должны сделать для вас?

– Я всего лишь хочу взять у вас интервью и использовать его в финале моей предвыборной кампании. Хочу, чтобы вы описали цирк изнутри, таким, каким видят его те, кто в нем работают. Ты в курсе, что он вскоре откроется снова?

Я киваю.

– Для Бейнс это ключевой момент ее кампании, – продолжает Лора. – Если раньше она публично бичевала его, то теперь, наоборот, всячески рекламирует. Более того, она вложила в его восстановление немалые средства. Его открытие должно стать главным событием ее избирательной кампании. И знаешь, почему?

Я отрицательно качаю головой:

– Если честно, нет. Бен говорил, будто она всегда утверждала, что это лишь экстравагантная трата денег.

– Что ж, теперь она поет совершенно другую песню. А что еще ей остается? После скандальной истории с тобой и ее сыном единственный способ поставить в ней точку – отстроить цирк заново, сделать его внушительнее, грандиознее. Это ее способ продемонстрировать миру, что вы ничего не добились своими действиями. Что черта, разделяющая Чистых и Отбросов, никуда не делась. Разумеется, она ошибается. Это не сработает, по крайней мере, мы этого не допустим.

Лора Минтон подается вперед. Ее голос серьезен.

– Буду с тобой откровенна, Хошико. В данный момент результат выборов непредсказуем. У меня есть свои ярые сторонники. У Вивьен Бейнс – свои. Сейчас для нас первоочередная задача переманить на свою сторону тех, кто еще не определился. Людей, которые осознают, что без перемен не обойтись, что они нужны, но все равно страшатся их.

В этой кампании цирк стал главным символом. Вивьен Бейнс надеется обратить шумиху, сопровождающую его открытие, себе на пользу. Она намерена устроить триумфальный парад, наглядный символ власти Чистых над Отбросами. Наша задача этого не допустить. Мы должны вырвать инициативу из ее рук. Нужно, чтобы вся страна услышала из ваших уст рассказ о реальном положении дел в цирке. Когда люди узнают, каким унижениям, каким страданиям подвергаются его артисты, думаю, даже колеблющиеся перейдут на нашу сторону.

Она кладет свои руки поверх моих и придвигается ко мне еще ближе:

– Ваш рассказ должен бить в цель. Быть по-настоящему эмоциональным, задевать за душевные струны. Ты теперь знаменитость, Хошико. Да-да, ты знаменита, красива и сможешь их убедить! Ты смогла убежать из цирка. А значит, сможешь нанести ей поражение! Сможешь сорвать ее шоу. И люди последуют за тобой. Сообща мы перетянем на нашу сторону тех, кто поддерживает Бейнс лишь потому, что страшатся перемен, потому, что их пугает тот прекрасный новый мир, который мы создадим!

А она умеет убеждать, эта женщина, даже лучше, чем Бейнс. Неудивительно, что Лора пробилась в кандидаты на пост премьер-министра. Ее речи вдохновляют. Вселяют надежду на лучшее будущее. И все равно есть во всей этой ситуации нечто такое, что внушает мне подозрения. Стул Кадира стоит вплотную к ее стулу, а они сами скорее похожи на заговорщиков. Странная парочка, если честно: политик из мира Чистых и властелин трущоб.

– А каковы эти перемены? – спрашиваю я ее. – Что именно вы намерены сделать в случае победы и какое отношение к этому имеет Кадир?

– Мы с Кадиром союзники, – тотчас отвечает она. – Я верно говорю, Кадир?

Тот молча кивает, не сводя с меня пристального взгляда.

– Если все пойдет так, как мы надеемся, какое-то время в стране будет неспокойно, – говорит Лора Минтон. – Но нам нужны перемены, господь свидетель, они нам нужны. С другой стороны, необходим и порядок. Мы не можем позволить, чтобы в стране наступил хаос, воцарилась анархия. Отбросы были слишком долго угнетены, и если они получат свободу, то очень важно избежать эксцессов. Перемены должны быть постепенными. Мы должны построить инфраструктуру, жилье, школы. На это могут уйти годы, даже десятилетия. Кадир это понимает, чего не скажешь про других. Он нужен мне, чтобы после того, как бразды правления окажутся в моих руках, ситуация не вышла бы из-под контроля. Чтобы в трущобах сохранялось спокойствие, чтобы не начались погромы. Социальный взрыв нам не нужен.

Она произносит эти слова одновременно и мягко, и твердо. Словно некий доброжелательный ангел. По сравнению с Вивьен Бейнс, наверное, она и есть ангел. Вот только мне не нравятся ее слова про бразды правления. Мне не нравится, когда власть сосредоточена в одних руках. Это меня пугает.

– То есть Кадир будет работать на вас, вы это хотите сказать?

Кадир хмуро на меня смотрит.

– Я ни на кого не работаю. Мы – одна команда и будем трудиться вместе на благо страны, – говорит он и поворачивается к Лоре: – Я ведь войду в правительственный кабинет, не так ли? Получу должность?

Она кивает.

– Разумеется. Ведь мне без тебя никак, – воркует Лора и снова поворачивается ко мне. – Мы с Кадиром на одной стороне. Вернее, мы на твоей стороне, и нам нужна от тебя всего одна вещь. Что ты на это скажешь?

Я смотрю на Грету. Она кивает мне и с улыбкой облизывает пальчики.

– Послушайте, – говорю я. – Я уже преступник номер один в этой стране. Если я запишу речь, люди, которые и без того ненавидят меня, возненавидят нас с Гретой еще больше. Я бы с радостью вам помогла, но не хочу подвергать нас еще большей опасности. Не хочу и не могу.

Воцаряется гнетущее молчание. Первым его нарушает Кадир.

– Хочу напомнить тебе, – негромко говорит он, – про наш уговор. Я гарантировал тебе полную личную безопасность в моих трущобах. Я спас тебя от похитителей, из-за вас я вступил в открытый конфликт с полицией. Дал вам крышу над головой, дал еду. Мне казалось, что мы друзья.

В моих трущобах. Эти двое жадны до власти, а жадных до власти людей нужно опасаться.

И вновь молчание, на этот раз долгое.

– Подумай сама, – продолжает Кадир. – Где бы вы были сейчас, если бы не моя поддержка?

– Неужели это шантаж? – спрашиваю его я. – Если я откажусь, ты больше не будешь нас охранять? Или даже сдашь нас полиции? Ты это хочешь сказать?

– Нет-нет, я этого не говорил. Я лишь хотел сказать, что мне казалось, будто мы друзья. Друзья ведь помогают друг другу. Заботятся друг о друге. Я помог тебе. Теперь твой черед помочь мне.

Я смотрю на Грету. Та втихаря положила себе второй кусок торта и маленькими ломтиками кормит Боджо. Сомневаюсь, что она слушает наш разговор.

Я смотрю на Лору Минтон. Почему меня терзают подозрения? Не иначе как у меня едет крыша.

По ее словам, она за равные права для всех, в том числе для Отбросов. Она хочет построить дома. Хочет построить школы. Она хочет осуществить все то, о чем я даже не могла мечтать.

Альтернатива Лоре Минтон – Вивьен Бейнс. Та самая Вивьен Бейнс, в ком я даже сейчас отказываюсь видеть мать Бена. Жестокая, бессердечная Вивьен Бейнс, в глазах которой мы крысы или саранча, которая мечтает уничтожить нас всех раз и навсегда.

– Знаете что? – говорю я. – Мы это сделаем. Мы сделаем это потому, что мы все ненавидим Вивьен Бейнс, ненавидим правительство, ненавидим цирк. Давно пора открыть людям глаза на то, что он собой представляет.

– Ты поступаешь правильно, – говорит Лора и поворачивается к Кадиру. – Я возьму на себя все необходимые приготовления.

С этими словами она встает и, низко опустив на лицо капюшон, в сопровождении телохранителей выходит из комнаты.

Бен

Похоже, у Сильвио полно других дел, потому что он не спешит воплотить на мне свои извращенные фантазии, по крайней мере пока.

– Я надену свой думательный колпак, – с улыбкой заявляет он. – Хочу придумать для тебя что-то особенное.

До конца дня охранники запихивают меня в подземелье. Здесь никого нет, все остальные на репетициях.

У меня из головы не выходит Шон, то, как он неподвижно лежал на полу. Я даже не знаю, жив ли он.

Я без конца меряю шагами коридоры. Я проделал этот путь уже столько раз, что даже странно, что мои ноги еще не протоптали в земляном полу тропинку. Я то и дело толкаю дверь, хотя прекрасно знаю, что она заперта снаружи.

Я поднимаю руку и просовываю ее в небольшой люк, через который волкам бросали мясо, пытаясь нащупать задвижку, но там ничего нет. Грубый металл царапает мне запястье, и когда я вытаскиваю руку назад, она вся в крови. Я с подозрением смотрю на кровь. Уж слишком она темная, совсем не похожа на свежую. Вряд ли она моя. Наверное, она от мяса, которое проталкивали в это отверстие.

Кстати, что это за мясо? Мне вспоминается то, что видел в ту далекую ночь, в мясницкой цирка. Помню, что Хоши рассказывала мне про Комнату Утилизации. По словам Сильвио, он терпеть не может, чтобы что-то пропадало зря. Я вздрагиваю.

В углу стоят два ведра. Я выбираю то, что чуть почище, выплескиваю немного мутной жидкости себе на руку и пытаюсь оттереть кровавые пятна. Уфф, вроде бы смыл.

Меня уже мутит от голода. Если в ближайшее время сюда никто не придет, я точно сойду с ума.

В конце концов, двери открываются. Это возвращаются артисты. Вид у всех хмурый. Я окидываю быстрым взглядом их лица, надеясь увидеть Шона.

Его нет.

Впрочем, Лия и другие клоуны здесь. Расталкивая остальных, я спешу им навстречу.

– Где Шон? – спрашиваю я. – Он не?..

Лия качает головой:

– С ним все в порядке.

– Слава богу, – говорю я и приваливаюсь к стене.

На ее лице два грязных развода, там, где она не полностью смыла грим. Глаза запавшие, хмурые.

– Слава богу? Ты и вправду так думаешь? Это длится уже несколько недель. Сначала мотоцикл, затем удары током. Нет, он жив, хотя, наверное, предпочел бы умереть. К чему еще ему стремиться? Да и не только ему одному, но и всем нам? Когда цирк откроется, будет еще хуже. В сотни раз хуже.

– Где он?

– Скоро будет здесь. Его сейчас лечат. Но это лишь потому, что пока что он нужен Сильвио живым.

– Прости, я хотел его остановить. Я не знал, что делать.

– Твоей вины здесь нет, – отвечает она. – Ты сегодня был храбрым, – печально улыбается она. – Храбрым и глупым.

Остальные клоуны кивают в знак согласия.

– Ты пытался, – говорит парень, который был в костюме Пьеро. – Нам от этого легче не стало, но ты пытался. Мы это знаем.

Он протягивает мне руку.

– Меня зовут Рави, – представляется он и жестом показывает на остальных. – Извини, что мы встретили тебя не слишком дружелюбно.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – На вашем месте я бы возненавидел меня.

Вперед выходит Эммануил и протягивает мне сухую корку хлеба. Другие тоже делятся со мной своими скромными дарами: печеньем, ломтиком сыра, даже целым яблоком.

– Мы решили, что тебя не кормили, – улыбается он. – И тайком вынесли все, что могли.

Я смотрю на их подношения. Они в цирке уже несколько недель, а некоторые даже лет. За всю свою жизнь они ни разу хорошо не поели. Буквально сегодня утром на их глазах я завтракал за одним столом с Сильвио, пока они сами хлебали из корыт помои. И все же они принесли мне поесть. Мне, Бенедикту Бейнсу.

– Спасибо, – говорю я. – Спасибо, что не забыли обо мне. Но я не голоден.

– Чушь. Мы все уже ели. Если ты откажешься, мы обидимся.

Я пристально смотрю на Эммануила.

– Я серьезно, – говорит он. – Нас сегодня вечером накормили. Им нужно, чтобы к открытию цирка мы были в лучшей своей форме. А ты давай, ешь поскорее, а не то волки учуют еду и начнут бесноваться.

Кровь застывает в моих жилах. Волки совершенно вылетели у меня из головы. Просто невероятно, но я думал только о том, что случилось на репетиции, о своей семье, переживал за Хоши, Грету и Джека и совершенно позабыл про волков.

Только не это. Только не как прошлой ночью, когда я до утра просидел, дрожа, в углу.

Звучит сирена. Все тотчас спешат укрыться в своих каморках. Я бегу в свою, захлопываю дверь и запираю ее на засов.

И начинаю предаваться размышлениям о повадках волков.

Я смотрел про них телепередачи и многое прочел в Интернете. Даже один раз брал книжку в школьной библиотеке, полную ярких, глянцевых иллюстраций и интересных фактов. Что-то в этих животных всегда зачаровывало меня. Наверное, их противоречивая натура. На первый взгляд они такие дикие и необузданные, хотя на самом деле у них развита социальная иерархия.

Волки живут стаями. Они редко дерутся друг с другом, по крайней мере не до смертельного исхода. Они делятся пищей. Они, если их не провоцировать, не нападают на людей, разве только в крайних обстоятельствах или же когда человек один и беспомощен.

Эти волки явно не обижены судьбой. Они не голодны, их каждое утро кормят. Похоже, даже лучше, чем нас.

Мне в голову приходит одна идея, рискованная, глупая идея.

Я встаю, подхожу к двери и отодвигаю запор. И тотчас возвращаю его назад.

О чем я думаю? Я прижимаюсь лбом к прутьям решетки и смотрю в коридор.

Помнится, я читал на одном американском вебсайте о том, как избежать нападения волчьей стаи. Стойте на месте. Не убегайте. Не кричите. Вот что там говорилось.

Что будет, если я останусь на месте? Они нападут на меня? Загрызут насмерть? Или же не тронут? На вид я вроде бы не доходяга, даже после нескольких месяцев нашего бегства. Пока не доходяга.

Мне неприятна мысль о том, чтобы провести еще одну ночь, сидя скорчившись в углу, слушая, как волки разгуливают по коридору. Я с детства страдал клаустрофобией, но в последний год она изрядно обострилась. Когда Амина и Джек спрятали меня в ящике с бутафорией, мое сердце билось с такой силой, как будто было готово выскочить из груди.

Но какие же они огромные, эти волки, все до единого, но в особенности вожак стаи, с его лохматой черной шерстью и пронзительными желтыми глазами.

Кого я хочу обмануть?

Увы, я не из тех, кто способен дать отпор волкам. Да и какой смысл? Погибнуть от волчьих когтей и зубов непонятно ради чего? Я уже пытался дать отпор Сильвио, и чем это закончилось?

Я проверяю, насколько надежен запор, и вновь отползаю в угол.

Спустя несколько минут дверь, ведущая к камерам, открывается.

Над головой слышится топот звериных лап. В следующий миг в подземелье врываются волки и начинают остервенело бросаться на железную решетку. Хотя я и ждал их появления, я все равно вздрагиваю, а все волоски на моем теле встают дыбом.

Решетка ползет вверх. Волки врываются в коридор и, как и вчера, несутся к нашим камерам. Я не смотрю на них. Я сижу, сжавшись в комок, и, обхватив голову руками, зажимаю ладонями уши.

Увы, это не срабатывает. Я по-прежнему слышу, как они рычат, как лязгают их зубы. Я слышу, как кричит Мэгги, когда они подбегают к ее клетке. Я чувствую их запах. Слышу, как они бегут мимо, принюхиваясь к запаху крови.

Хошико

Как только Лора покидает нас, Кадир подходит и кладет мне на плечо руку.

– Ты сделала правильный выбор, – говорит он. – Она удивительная женщина, эта Лора Минтон. И она сотворит удивительные вещи.

– Надеюсь, ты прав, – отвечаю я, поднимая на него глаза. – Ты по-прежнему сделаешь то, что обещал, не так ли? Ты попробуешь разузнать, как там Бен?

Он хлопает себя ладонью по лбу.

– Старый дуралей! И как только я мог забыть! Я узнал, где он!

Я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Как он мог забыть такую важную вещь?

– С ним все в порядке?

Кадир морщится, наклоняет голову и смотрит куда-то в даль.

– Скажем так, и да, и нет. Как я понял, ему сейчас приходится несладко.

– Это как понимать, приходится не сладко? Где он?

– Как бы это помягче выразиться… он сейчас в цирке.

Я вскидываю голову:

– Где? Что ты хочешь этим сказать?

– Мать отправила его туда, чтобы преподать ему урок, чтобы он на собственной шкуре почувствовал, что такое жизнь Отброса. По всей видимости, она ждет от него публичного покаяния. Ей нужна рекламная акция. Как и сказала Лора, кампания Бейнс идет не слишком гладко и полностью завязана на цирке.

Этого не может быть. Это наверняка шутка. По крайней мере, меня душит смех. Я была готова услышать все, что угодно, но только не это.

– Что они заставляют его там делать? – спрашиваю я. – Надеюсь, не выступать на арене?!

Помолчав секунду, Кадир отвечает:

– Думаю, таковы их планы, по крайней мере на церемонию открытия. Вивьен Бейнс наверняка дала Сильвио Сабатини полную свободу действий.

У меня екает сердце.

– Сильвио Сабатини? Сильвио Сабатини мертв. Я убила его.

Кадир отрицательно качает головой:

– Боюсь, что нет. Похоже, что, несмотря ни на что, он выжил. И по случаю открытия состоится его первый выход на публику.

У меня возникает ощущение, будто я под водой. Все вокруг меня размыто и куда-то плывет.

Все это время я считала его мертвым.

Мы скрывались от полиции, скрывались от матери Бена, и все равно я чувствовала себя в относительной безопасности, зная, что Сильвио уже никогда не сделает нам ничего плохого.

Я провела в цирке не один год под его недремлющим оком. Я все эти годы ходила, втянув голову в плечи, в надежде на то, что не буду следующей в его черном списке. Ни я, ни кто-то из моих друзей.

Сильвио или цирк, кто из них большее зло? Они тождественны. Сильвио Сабатини – это цирк. Цирк – это Сильвио Сабатини. У обоих свой шик, своя извращенная харизма – нечто такое, что вопреки здравому смыслу приковывало ваш взор, заставляло затаить дыхание. И Сабатини, и цирк – это тонкий, искрящийся, сверкающий занавес, за которым таится черная бездна зла и жестокости.

Наверное, на всей планете нет второго такого человека, как Сильвио, который бы получал такое удовольствие, причиняя другим людям боль. И вот теперь Кадир стоит передо мной и говорит, что этот человек жив.

Он жив, он в цирке, и Бен находится в его лапах.

– Ты должен вызволить Бена оттуда! – Мой голос звучит пронзительно и истерично. – Сильвио его убьет! Ты должен спасти его, слышишь? – Я хватаю Кадира и трясу его.

Грета бросается к нам. До сих пор она, бегая по всей комнате, играла в салочки с Боджо.

– Что происходит? – спрашивает она.

– Бен в цирке, – отвечаю я, обливаясь слезами. – И Сильвио тоже там! Он жив!

Грета потрясенно раскрывает рот и с рыданиями прижимает меня к себе.

– Прошу тебя! – умоляю я Кадира. – Спаси Бена. До того как начнется представление. Пока еще есть время!

Он беспомощно всплескивает руками:

– И как, по-твоему, я это сделаю? Это место – настоящая крепость!

– Должен же быть способ. Ты ведь сам так говорил. Ты знаешь все ходы и выходы, у тебя есть связи. Наверняка можно что-то придумать!

– Ты права. Кое-что в моих силах. У нас уже разработаны планы относительно того, что делать с цирком. А вот тебе советую сосредоточиться на предстоящей телевизионной записи.

Я смотрю на него и не верю собственным ушам.

– Ты только что сказал мне, что Бен в цирке. Ты только что сказал мне, что этот дьявол Сильвио жив, что сейчас он там, с ним, и после такого предлагаешь мне сосредоточиться на выступлении? Знаешь что? Иди-ка ты ко всем чертям. Пока ты не вызволишь Бена из цирка, я ни слова не произнесу ни в какую камеру, и это, друг, мое обещание.

Схватив за руку Грету, я выбегаю из комнаты.

Как только мы оказываемся на улице, я бросаюсь со всех ног по узеньким улочкам и тяну за собой Грету.

– Хоши? – говорит она, пытаясь остановить меня. – Хоши, прекрати!

Но я не могу. Мое тело вот-вот взорвется от прилива адреналина, столько в нем ярости и страха. И этот адреналин подгоняет меня вперед. Куда именно? Я не знаю.

– Стой, Хоши! – кричит Грета. – Мне страшно!

Ее слова заставляют меня застыть на месте. Я наклоняюсь и крепко прижимаю ее к себе.

– Мне тоже страшно! – говорю я ей. – Так страшно мне еще ни разу не было.