Текст книги "Шоу непокорных"

Автор книги: Хейли Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Хошико

Я критическим взглядом осматриваю себя в зеркало. И не узнаю себя. После нескольких месяцев без косметики накрашенное лицо кажется мне вульгарным. Я стираю с губ помаду.

Когда же я вхожу в студию, Лора ахает и встречает меня скромными аплодисментами.

– Боже мой, Хошико! Ты потрясающе выглядишь!

Рядом с ней стоит женщина, которую я раньше не видела. На ней короткое платье в обтяжку. Жидкая пудра наложена толстым слоем так, что ее лицо кажется оранжевым. Она встречает меня ослепительной улыбкой.

Кадир и его головорезы тоже таращатся на меня. Мне не нравятся их взгляды, выражение их лиц. Точно такие же были у мужчин, которые приходили посмотреть мой номер. Сильвио тогда заставлял меня надевать коротенькую юбку и вращаться на канате над их головами.

Сложив на груди руки, я с вызовом смотрю на них.

– Пока они здесь, я не скажу ни слова.

Кадир пожимает плечами.

– Ну, ладно, – говорит он. – Какая разница. Главное, делай то, что тебе поручено.

Бросая через плечо многозначительные взгляды, он и его свита выходят из студии.

– Хошико, – бодро произносит Лора. – Позволь представить тебе Элисон Девайн.

Женщина улыбается еще шире и делает шаг мне навстречу.

– Не думаю, что нас нужно представлять друг другу, – говорит он. – Я бы сказала, что мы обе хорошо узнаваемы.

Я в упор смотрю на нее. Я точно знаю, что вижу ее впервые в жизни. Пару мгновений длится неловкое молчание.

– Извините, – лепечу я. – Но я не…

– Хоши, Элисон ведет национальное утреннее шоу. Она одна из самых ярких звезд в нашей стране. – Лора с виноватым видом улыбается женщине. – Вырвавшись из клетки цирка, Хошико была вынуждена податься в бега. Вполне естественно, что она не знает лиц знаменитостей, как их знаем мы, даже таких звезд первой величины, как вы. Чистые, которых мы пытаемся переманить на нашу сторону, отлично знают, кто вы такая, а это самое главное. Вы даже не представляете, как я рада, что вы дали согласие на участие в нашей передаче.

– Я думала, это вы станете задавать мне вопросы, – говорю я Лоре. – Что в этом все и будет состоять.

Лора морщит нос.

– Боюсь, все не так просто. Я не могу позволить, чтобы меня увидели в обществе преступницы, которая находится в розыске. Это может дорого мне стоить. Тем самым я откровенно брошу вызов закону, и на этот раз вряд ли это мне сойдет с рук. Мне придется прятаться, и, что еще хуже, Вивьен Бейнс воспользуется этим, чтобы снять мою кандидатуру с выборов. Для меня непозволительная роскошь предоставить ей такую возможность.

– Но если вы готовы использовать меня в вашей предвыборной кампании, все наверняка поймут, что за моим видеообращением стоите вы.

Лора с улыбкой кивает.

– Разумеется. Вивьен Бейнс это поймет. Вся страна это поймет. Все до единого. Однако никто ничего не сможет доказать. В этом-то вся фишка. – Она смеется. – Бейнс будет рвать и метать!

– А как же вы? – спрашиваю я у Элисон Девайн. – Вы не боитесь навлечь на себя неприятности?

Элисон театрально вздыхает:

– Это гораздо важнее меня. Мы все вынуждены идти на жертвы ради правого дела. Сразу после интервью я спрячусь, затаюсь, пока не пройдут выборы. Вот увидите, Лора победит, я в этом уверена. Меня помилуют, и мы обе займем свои места национальных героев, – отвечает она и встряхивает головой. – Согласна, риск велик, но он того стоит.

Она указывает на два кресла в середине студии, подводит меня к одному из них и, легонько подтолкнув, сажает.

– Камера уже готова. После записи можно будет сделать крупные планы. А пока мы просто сидим и разговариваем о цирке. Помни, что наша цель – перетянуть зрителей на нашу сторону, сделать их нашими союзниками. Для этого нужны яркие, наглядные примеры – чем кровавее, тем лучше, но и шарм рассказчицы тоже сгодится. Зрители должны отождествлять себя с тобой. Людям нравятся слушать про любовь, так что можно задействовать и эту тему. И конечно же эмоции. Зритель на них клюет. – Элисон кашляет, как будто ей неловко. – Если тебе захочется всплакнуть, не стесняйся.

Сердце бешено стучит в моей груди.

Грету держат взаперти. Она напугана до потери сознания, если не хуже. Я же занималась тем, что наряжалась в цирковое трико и красила лицо. И Бен! Бен в цирке, с Сильвио. Сабатини ненавидит Бена и Грету, а больше всех на свете – меня. Мы взорвали его арену. Мы едва не убили его. Что он сделает с Беном? И что там с «Братством»? Они нападут на цирк? Когда? И каким образом? Феликс уверял меня, что они не причинят ничего плохого Отбросам. Но ведь Бен не Отброс, он Чистый, по крайней был им несколько месяцев назад. Члены «Братства» ненавидят Чистых. Они намереваются убить их как можно больше.

Я должна поговорить с Феликсом. Должна выяснить их планы. Должна точно знать, когда это произойдет.

Но сначала я должна принять участие в этой видеозаписи. Должна добиться освобождения Греты, а уже потом думать, как мне спасти Бена. И я должна сделать это как можно скорее.

– Ой, едва не забыла! Одну минутку! – Лора выходит из студии и вскоре возвращается в Боджо. – Хотя он и не может многого поведать, зато какая чудесная бутафория! – смеется она. Я смотрю на веселое лицо Элисон, и меня не оставляет чувство, что я здесь тоже что-то вроде циркового животного. Что меня выставили на всеобщее обозрение ради чьих-то чужих целей. У меня уже давно не было такого ощущения. С тех пор как я сбежала из цирка.

Элисон достает из сумочки губную помаду и быстро подкрашивает губы. Затем критическим взглядом окидывает меня. Недовольно нахмурив брови, она вытаскивает косметичку.

– Готова? – спрашивает она у меня, после того как пару минут накладывала мне на лицо пудру и тени.

– Готова, – отвечаю я.

– Отлично. – Она подается вперед и нажимает кнопку включения камеры.

Она поворачивается ко мне, затем смотрит в объектив, и ее улыбка делается еще шире.

– Доброе утро, Англия! Вот уже несколько месяцев нам всем не дает покоя одна вещь. Да-да, я тоже постоянно задаю себе тот же самый вопрос: за кого мне отдать голос на следующей неделе? Чью сторону я должна занять? До сих пор я молчала. Теперь же настало время дать вам ответ. В этих исторических выборах есть кандидат, который отстаивает справедливость. Кандидат, который отстаивает перемены и равенство. Кандидат, который отстаивает правду. Я не стану скрывать и заявляю во всеуслышание: я на стороне Лоры Минтон! Мне хватает смелости поддержать ее. А вам? Не уверены? Тогда я попробую убедить вас. Сегодня у меня для вас сюрприз, какого вы точно не ожидали. Нет-нет, ваши глаза не обманывают вас! Она здесь, в студии! Кошка! Хошико, бывшая звезда цирка! Некоторые называют ее преступницей, я же скажу, что она герой. Она сидит здесь рядом со мной, чтобы поведать всему миру свою историю.

Элисон поворачивается ко мне и делает озабоченное лицо. Оно просто сочится сочувствием и симпатией.

– Хошико, не могла бы ты сначала рассказать нам про Бенедикта Бейнса? Как вы познакомились? Это была любовь с первого взгляда?

Я чувствую, как меня охватывает паника. Кончики пальцев буквально зудят от злости. При чем здесь это? Кому какое до этого дело, кроме меня и Бена?

– Я отказываюсь говорить про Бена, – резко заявляю я. – Я не давала на это согласия. Если я буду о чем-то говорить, то только о цирке.

Ее лицо каменеет.

– Как хочешь, – неуверенно говорит она. – Тогда скажи мне, что, по-твоему, заставило Бенедикта напасть на цирк? Было ли это чувство несправедливости, когда он увидел, как обращаются с цирковыми артистами? Или это было нечто личное? Чистый мальчик увидел девочку-Отброса, влюбился в нее и спас?

Нет, это бесполезно. Она хочет все свести к любовной истории, хотя на самом деле все гораздо сложнее.

Я отодвигаюсь от нее и подталкиваю мое кресло вперед, загораживая ее от камеры. Мой взгляд направлен прямо в объектив.

– Я хочу рассказать вам про мою жизнь в цирке, – говорю я. Затем набираю полную грудь воздуха и начинаю свой рассказ.

Бен

Проходят десять долгих минут. Внезапно раздается звонок, и паук, который под руководством Сильвио гонялся за Иезекилем, резко замирает на месте.

– Черт! Ладно, повезет в следующий раз! – недовольно восклицает Сабатини. – Можешь спуститься вниз и снять костюм.

Иезекиль быстро подползает к центру паутины и, подтянувшись, ныряет в люк.

Сильвио смотрит на меня.

– Ты не поверишь, Бейнс, но я так увлекся игрой, что забыл о твоем существовании. Хотел поймать этого проклятого мальчишку! Мне несколько раз это почти удалось, ты заметил? Как обидно! Но ведь как затягивает! Собственно, так и должно быть! Играющие должны быть так близко к цели, чтобы они не могли остановиться. «Ну, еще разок, – будут говорить они себе. – Последняя попытка!» Не успел заметить, как профукал несколько сотен фунтов! Да-да, для цирка это будет настоящая золотая жила. Я это нутром чувствую!

Он удобно устраивается в большом черном кресле и кладет руки себе на живот. Я же не могу молчать, тем более после того, чему я стал свидетелем. Я подхожу к нему и смотрю в его странное, бесцветное лицо.

– Хоши была права. Ты дьявол, а это место – ад.

– О, ты слишком добр! Что ж, возможно, Хоши и права. Но разве дьявол не бессмертен? – Он понижает голос до шепота. – Скажу честно, Бенедикт, я сам в это верю! В конце концов, однажды я уже восстал из пепла. Думаю, что я буду править этим местом вечно!

Наверное, зря я начал этот разговор. Он для того и привел меня сюда, для того заставил наблюдать, как будет издеваться над бедным Иезекилем, чтобы я не выдержал и высказал свои чувства. Лучший способ сопротивляться этому – молчать.

Он усмехается:

– Забавно, но сегодня вечером я надену на себя несколько иную личину. Наверное, зря, мне куда больше подошел бы Люцифер, а не… Впрочем, я это уже делал. Но знаешь, мне кажется, что если наложить друг на друга твою идею и мою, получится нечто в высшей степени интересное.

Я смотрю в сторону, пытаясь полностью отключиться. Увы, это невозможно.

– Ну, хорошо, меня еще ждут кое-какие дела. Твоя мать пожелала, чтобы я включил тебя в вечернюю программу, что коренным образом меняет мои планы. Ты знаешь, что означает слово «Аркадия», Бенедикт? – Он подается вперед и пристально смотрит мне в лицо. – Неужели нет? Я не ожидал! Мне казалось, что юноша с твоим образованием должен знать классику. Впрочем, похоже, знания не слишком задерживаются в твоей голове, не так ли? Твои поступки в течение последнего года – наглядное тому свидетельство!

Аркадия означает рай. Аркадия означает совершенство. Это чудесное слово, и оно прекрасно подходит к церемонии открытия цирка! Она будет само совершенство! Тем более что теперь в ней будешь участвовать и ты, Чистый. Твоя Чистота будет сиять со сцены перед взорами зрителей. Именно в Аркадии состоится церемония открытия, после чего начнется цирковое представление. Ждать осталось недолго. Еще несколько часов, и Иезекиль снова заберется на паутину и будет пытаться спасти свою никчемную жизнь.

Сабатини поднимается с кресла.

– Всего несколько часов до того, как цирк распахнет свои двери и внутрь повалит толпа Чистых. А пока я должен встретить твою дорогую матушку. Она и дня не может прожить, не заглянув сюда.

С этим словами Сабатини поворачивается и, стуча тростью, уходит прочь. Я же остаюсь стоять посреди металлического лабиринта. Еще одна муха, запутавшаяся в паутине.

Хошико

– Мне было пять лет, когда меня отняли у моей семьи. Однажды к нам в дом ворвались трое огромных мужчин с сердитыми лицами и схватили меня. Мой маленький брат кричал. Кричала я. Моя мать рыдала. Меня вырвали у нее из рук, запихнули в фургон и увезли прочь.

Пожизненное заключение за гибкость, за умение делать сальто назад.

Своих родных я больше не видела. Возможно, их уже нет в живых. Что вполне вероятно. В трущобах люди живут впроголодь, если вы заболеете, там нет медицинской помощи, а зимой там очень холодно. Вы даже не представляете насколько.

Когда меня привезли в цирк, то поселили в одном общежитии с другими людьми, которых вы называете Отбросами. Заставили тренироваться, заставили выступать на арене.

Как это делается? Как заставить ребенка выступать, даже если ему этого не хочется? Как сделать девочку послушной, как подчинить вашей воле? Очень просто. Ее нужно бить, стегать кнутом, истязать ее электрошокером. Иногда этого бывает достаточно. Запугать пятилетнего ребенка, который скучает по матери, не так уж и сложно.

Но иногда все бывает намного хуже. Иногда ей делают по-настоящему больно, ей или другим, чтобы она поняла, чем рискует.

Я видела, как убивают людей, причем не только во время представления, не только на потеху публике. У меня на глазах людей убивали из пистолета, а все потому, что они оказались не в то время не в том месте. Это обычная вещь в цирке.

Единственная причина, почему я выжила, – это другие люди, которых вы называете Отбросами. Они заботились обо мне, они стали моей новой семьей. Они меня понимали, потому что прошли через то же самое. Они заботились обо мне, и в особенности одна из них. Она любила меня, когда я остро нуждалась в любви. Она подкармливала меня, уделяла мне свое свободное время, делилась своей мудростью. Ее звали Амина.

Ее звали Амина, и ее зверски убили. Чтобы проучить меня, ее повесили над ареной, на которой мы выступали. Думаю, впоследствии ее тело было продано на органы на интернет-аукционе. Я не в курсе, сколько денег заработал на этом цирк.

Впрочем, вам вряд ли интересно слушать эти подробности. В цирке вас привлекают другие вещи. Вы хотите узнать про представления.

Хотите узнать, каково это, быть звездой цирка?

Увы, вынуждена проколоть воздушный шарик ваших ожиданий. В цирке совсем не весело, по крайней мере нам, артистам.

И нет никакой разницы, с каким номером вы выступаете. Акробат, гимнаст на трапеции, дрессировщик львов – кем бы вы ни были, конец у всех один.

Всегда есть толпа людей, называющих себя Чистыми, толпа людей, которые якобы выше вас, лучше вас. Они наблюдают за вашими мучениями. Они кричат, сидя на скамьях, требуя вашей смерти. Они ждут того момента, когда с вами случится непоправимое: вы оступитесь, разобьетесь, на вас нападут звери и растерзают вас в клочья, или вы сгорите, словно живой факел.

Я поворачиваюсь к Элисон. Слащавой улыбки на ее лице как не бывало.

– Вы задали мне вопрос про Бенедикта Бейнса. Бенедикт Бейнс пришел в цирк, увидел, что там происходит, и возненавидел его. Бенедикт Бейнс нашел в себе мужество задаться вопросами, мужество найти на них собственные ответы.

Я вновь поворачиваюсь к камере.

– Вы все знаете, кто его мать. Вы все знаете, какие взгляды ему прививали с детства. Он бросил им вызов. Он понял, что за ними стоит, и отверг их. Он думал своей головой, своим сердцем и пришел к собственным выводам. Если он это смог, наверняка сможете и вы.

Близок день, когда у вас появится шанс подняться и все изменить. У вас будут выборы. Воспользуйтесь ими. Отдайте свой голос за правое дело. Не слушайте пропаганду, ложь, фальшивые факты, которыми вас пичкали всю вашу жизнь.

У людей, которых вы называете Отбросами, нет права голоса. Его отняли у них давно. Отняли лишь потому, что их кожа была не того цвета, или у них была не та вера, или потому, что их родители приехали сюда из других мест.

У вас же голос есть. А значит, и шанс все изменить.

Цирк существует лишь потому, что у него есть зрители. Пора открыть им глаза. Бросить им вызов. Задать неприятные вопросы, показать им, что все может быть по-другому. Показать им, что есть иная правда.

Я на миг умолкаю и решительно смотрю в камеру.

– Мы все с вами состоим из плоти и крови. Мы все чувствуем. Мы все люди. Станьте сильнее, станьте лучше, станьте такими, как Бенедикт Бейнс. Найдите в себе мужество бороться за справедливость. Поставьте галочку на листке бумаги в нужной клетке. Сделайте ваш выбор. Проголосуйте за правду. За перемены.

Элисон наклоняется вперед и отключает камеру. Она смотрит на меня, и глаза ее полны слез.

– Ух ты! – восклицает она. – Ты прекрасная, храбрая девушка. Неудивительно, что тебя пригласили выступить.

Она берет мою руку и крепко ее пожимает.

– Молодчина. Ты только что помогла изменить этот мир.

Бен

Хоши как-то раз сказала мне, что, встретив меня, она изменила свои взгляды на то, что хорошо, а что плохо. По ее словам, до знакомства со мной она думала, что все Чистые негодяи, но после этого перестала воспринимать мир как черно-белый.

Помню, мы с ней прятались в одном из домов, который подыскали для нас члены Сопротивления. Прятались на глазах у всех, как выразился Джек. Такое с нами бывало несколько раз: обычный дом на обычной улице. В таких домах люди вроде нас могли найти убежище от преследования властями.

Нам даже не было причин волноваться по поводу подозрительных соседей, подсматривающих за нами из-за штор. Дело в том, что дома на всей улице принадлежали тайным членам Сопротивления или их близким – людям вроде Джека. На первый взгляд – все как один законопослушные граждане, стригущие газоны и ухаживающие за клумбами. Каждое утро они торопились на работу, ничем не выделяясь из толпы, и вместе с тем делали все возможное, чтобы помочь Отбросам, особенно тем, кто оказались в беде.

Эти дома были нашим любимым местом: теплые, уютные, чистые, с запасом еды и мягкими постелями.

Помню, как мы впервые оказались в таком доме. Хоши и Грета постоянно открывали холодильник, как будто опасались, что если они не будут регулярно проверять его содержимое, то молоко, йогурты, свежие фрукты и овощи непременно исчезнут. Наверху была ванная, и Грета постоянно вертела горячий и холодный краны, как будто это было некое колдовство. Наверное, для нее так оно и было. Хоши обычно до краев набирала ванну горячей воды, щедро наливала в нее пенящееся средство и часами плескалась в ней.

Телевизор не работал, зато там был шкаф, полный настольных игр, а также колода карт. Джек пытался учить нас одной старой игре под названием «козыри». Они с Гретой на какое-то время буквально помешались на ней. Мы с Хоши обычно пользовались этой возможностью, чтобы уединиться на часок-другой в одной из спален и «отдохнуть».

У нас впервые появилась возможность побыть наедине, место и время, чтобы хорошенько узнать друг друга. Разумеется, дело не ограничивалось одними беседами. Были в том доме и другие, особые моменты, которые я буду помнить до конца моих дней. Я улыбаюсь, вспоминая их. Если бы меня попросили назвать мое самое любимое место на земле, это наверняка был бы тот дом.

Ладно, сейчас не об этом. Однажды мы с Хоши разговаривали о том, что соперницей моей матери, которая баллотируется на пост премьер-министра, является Лора Минтон. Хоши тогда сказала, что добро сильнее зла и, в конце концов, победит. Помню, я тогда искренне удивился: Хоши ведь такая реалистка, а то, через что ей довелось проити, сделало ее довольно колючей. Однако когда я спросил у нее, почему она так думает, Хоти ответила, что рядом со мной она ощущает надежду.

– Люди никогда не чувствовали бы ничего подобного, не будь в них заложена потребность заботиться друг о друге, – сказала она.

– А как насчет людей вроде Сильвио? – спросил я. – Или моей матери?

– Да, Сильвио был чудовищем. Но не думаю, что он им родился. Возможно, в детстве на его долю выпало немало несправедливостей, которые и сделали его таким. Не обижайся, Бен, но во всем мире найдется не слишком много исчадий ада, подобных твоей матери.

Сказав эти слова, она еще теснее прижалась ко мне.

– Я это к тому, что теперь мне кажется, что добро живет в душе у большинства людей, Чистые они или Отбросы, неважно. Или добро жило бы в них, не будь они зомбированы властью. Как такое нежное, прекрасное существо, как Грета, могло бы существовать в мире, целиком состоящем из зла? А подумай о Джеке, обо всем том, что он для нас сделал, чем пожертвовал ради нас – трех совершенно не знакомых ему людей. И сколько людей помогало нам, хотя это и было сопряжено с риском. Амина и Прия, вся моя цирковая семья, все эти люди, которые приносят нам еду, помогают найти пристанище, помогают выжить. На каждый дурной поступок, который мы видели, приходятся десятки хороших. Сколько раз люди ради нас рисковали жизнью, делая все для того, чтобы защитить нас.

Она посмотрела на меня. Я ответил на ее взгляд. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Наконец она сказала:

– В людях много доброты, Бен. Она сильнее зла. Иначе быть не может. Я уверена, что в один прекрасный день добро победит.

Тогда я с ней согласился. Ее слова звучали разумно. Это было разумно вчера, когда мы вместе дали отпор волкам.

Но сейчас меня вновь одолевают сомнения.

Будь мы с Хоши вместе, возможно, я по-прежнему верил бы в это. Без нее я не вижу вокруг себя никакой доброты. Тем более глядя на то, как маленький мальчик карабкается по веревкам, спасаясь от страшной смерти.

Сегодня вечером цирк распахнет двери. Люди заплатят за билеты приличные деньги, чтобы пощекотать себе нервы теми ужасами, какие ждут их в программе, и чем больше крови, тем лучше. Сильвио и моя мать выиграли эту игру. В руках у зла все козыри, и оно в два счета победит добро, как уже бывало не раз.

Я так глубоко задумался, что вздрагиваю, видя перед собой Иезекиля, одетого в свои обычные обноски. Он с задорной улыбкой, которая вернулась на его лицо, смотрит на меня. Интересно, с чего это он улыбается?

– Все хорошо, Бен, – мягко говорит он. – Не переживай. Я уверен, твоя мать не допустит, чтобы ты принимал участие в открытии цирка.

Я издаю какой-то странный звук, похожий на сдавленный всхлип.

– Я переживал за тебя, – говорю я ему. – А не за себя. С тобой-то все в порядке?

Господи, что за дурацкий вопрос.

Он кивает и берет меня за руку:

– Все было не так плохо. Я оказался проворней пауков. Со мой все будет в порядке.

Я смотрю на него. Он только что прошел через этот ужас и первым делом утешает меня. Пытается взбодрить, успокоить, чтобы я не слишком за него переживал. Неудивительно, что Хоши говорила, что он особенный. Так и есть.

– Знаешь, что я думаю? – спрашивает он.

Я качаю головой.

– Говори. Так что же ты думаешь?

– Я думаю, что все будет хорошо. Думаю, что все это скоро кончится. Ведь так всегда бывает в сказках. Добро побеждает зло.

К моим глазам подступают слезы. Я робко обнимаю его. Он тотчас бросается мне на шею и крепко прижимает меня к себе.

– Иезекиль, – говорю я, глядя на его блестящие кудряшки. – Мне кажется, ты прав. С такими людьми, как ты, в этом мире просто не может быть плохо. С такими людьми, как ты, в этом мире всегда есть надежда.

Я смахиваю с глаз слезы прежде, чем он успевает их заметить, и мы вместе шагаем назад через главный двор.