Текст книги "Пятая женщина"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

Мартинсон кивнул. Он не забыл.

– Теперь, когда все позади, я рад, что все произошло так, а не иначе. Я только могу тебе посоветовать, чтобы ты не принимал никаких поспешных решений. Подожди немного. Поработай еще. И тогда решай. Я не прошу тебя забыть. Я прошу потерпеть. Нам всем тебя не хватает. Все знают, что ты хороший полицейский. Твое отсутствие очень ощутимо.

Мартинсон жестом остановил его.

– Не преувеличивай. Что-то я умею. Но не пытайся мне внушить, что я незаменим.

– Именно тебя заменить не сможет никто, – возразил Валландер. – Вот что я пытаюсь тебе объяснить.

Валландер думал, что их разговор будет очень длинным. Мартинсон несколько минут ничего не говорил. Потом он встал и вышел из кухни. Вернулся он уже в куртке.

– Ну что, пошли? – спросил он.

– Да, – ответил Валландер. – У нас много дел.

В машине на пути в участок Валландер коротко рассказал ему, что произошло за последние несколько дней. Мартинсон слушал, ничего не говоря.

В приемной их остановила Эбба. Поскольку она даже не сказала ничего Мартинсону по поводу его возвращения, Валландер понял, что что-то случилось.

– Вас разыскивает Анн-Бритт Хёглунд, – сказала она. – Это очень важно.

– Что случилось?

– Некто по имени Катарина Таксель звонила своей матери.

Валландер посмотрел на Мартинсона.

Значит, он не ошибся.

Только все произошло быстрее, чем он думал.

33

Они успели.

Бирк вовремя привез записывающее устройство. Через какой-то час пленка была уже в Истаде. Они собрались в кабинете Валландера, где Сведберг подготовил магнитофон.

Они напряженно слушали разговор Катарины Таксель с матерью. Он был совсем короткий. Это первое, на что Валландер обратил внимание. Катарина Таксель сообщала только самое необходимое.

Они прослушали один раз, потом второй. Сведберг протянул Валландеру пару наушников, чтобы лучше слышать голоса.

– Мама? Это я.

– Боже мой! Где ты? Что случилось?

– Ничего не случилось. С нами все в порядке.

– Где ты?

– У одной приятельницы.

– У кого?

– У приятельницы. Я звоню сказать только, что все в порядке.

– Что случилось? Почему ты вдруг уехала?

– Расскажу в другой раз.

– У кого ты?

– Ты ее не знаешь.

– Не вешай трубку. Какой у тебя номер?

– Все, пока. Я только хотела предупредить тебя, чтобы ты не волновалась.

Мать хотела сказать еще что-то. Но Катарина Таксель повесила трубку. Диалог состоял из четырнадцати реплик, последняя из которых была оборвана.

Они прослушали кассету почти двадцать раз. Сведберг переписал реплики на бумагу.

– Нам важна одиннадцатая фраза, – сказал Валландер. – «Ты ее не знаешь». Что она хочет этим сказать?

– Вполне вероятно, что она действительно ее не знает, – ответила Анн-Бритт Хёглунд.

– Я не совсем об этом, – уточнил Валландер. – «Ты ее не знаешь». Это может значить две вещи. Что мать с ней незнакома. Или что мать не понимает, как эта женщина важна для Катарины Таксель.

– Первое все-таки больше похоже на правду, – сказала Анн-Бритт Хёглунд.

– Хорошо бы ты оказалась неправа, – ответил Валландер. – Тогда бы нам было куда проще ее найти.

Пока они говорили, Нюберг сидел в наушниках и слушал. Он включил звук на полную мощность, и через наушники наружу проникал шум.

– Там еще какие-то звуки, – сказал Нюберг. – Какой-то стук.

Валландер надел наушники. Нюберг был прав. Откуда-то доносились повторяющиеся глухие удары. Остальные тоже прослушали по очереди, но никто не мог с точностью определить, что это такое.

– Где она? – спросил Валландер. – Она куда-то приехала. Она дома у той женщины, которая ее увезла. И где-то в отдалении что-то стучит.

– Может, они рядом с какой-то стройкой? – предложил Мартинсон.

До сих пор он ничего не говорил.

– Может быть, – сказал Валландер.

Они послушали снова. Действительно что-то стучало. Валландер принял решение.

– Отошли кассету в Линчёпинг, – сказал он. – И попроси их произвести экспертизу. Будет проще, если мы узнаем, что это за звук.

– Но сколько строек в одном только Сконе? – спросил Хамрен.

– Это может быть что-то другое, – сказал Валландер. – И тогда мы узнаем, где она.

Нюберг исчез с кассетой. Остальные стояли в кабинете Валландера, прислонившись к стенам или облокотившись на столы.

– С настоящей минуты у нас три задачи, – сказал Валландер. – Мы должны сосредоточить наши усилия. Некоторые линии расследования придется пока отложить. Мы должны узнать про Катарину Таксель все. Кто она? Кем она была? Ее друзья. События ее жизни. Это первое. Второе связано с первым, а именно: у кого она сейчас?

Он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить.

– Мы, конечно, подождем возвращения Хансона из Лёдинге. Но третья наша задача – начинать копать у Хольгера Эриксона.

Никто ничего не возразил. Они разошлись. Валландер собирался ехать в Лунд и хотел взять Анн-Бритт Хёглунд с собой. Был уже вечер.

– К тебе сегодня приходит няня? – спросил он, когда они остались вдвоем в комнате.

– Да, – ответила она. – Как раз сейчас моей соседке, к счастью, нужны деньги.

– Как же ты ей платишь? – спросил Валландер. – Ведь зарплата у тебя не очень большая.

– Моей бы зарплаты и не хватило, – ответила она. – Мой муж хорошо зарабатывает. Это нас спасает. Нам, наверно, можно позавидовать.

Валландер позвонил Бирку и сказал, что они выезжают.

Вела Анн-Бритт Хёглунд. Валландер больше не доверял своей машине. Несмотря на дорогостоящий ремонт.

Окрестности медленно исчезали в сумерках. На полях дул холодный ветер.

– Начнем у матери Катарины Таксель, – сказал Валландер. – Потом снова вернемся в квартиру.

– Что вы надеетесь там найти? Вы ведь уже обыскали квартиру. А вы всегда отличались тщательностью.

– Может, ничего нового и не найдем. Но зато обнаружим какую-нибудь связь между двумя деталями, которой не заметили раньше.

Она ехала быстро.

– Когда ты за рулем, ты резко трогаешь с места? – вдруг спросил Валландер.

Она кинула на него быстрый взгляд.

– Бывает, – ответила она. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что я пытаюсь понять, кто был за рулем красного «гольфа», в который села Катарина Таксель, – мужчина или женщина.

– А разве мы не знаем этого наверняка?

– Нет, – не колеблясь ответил Валландер. – Точно мы этого не знаем. Мы вообще почти ничего не знаем наверняка.

Он смотрел в окно. Позади остался замок Марсвинсхольм.

– Есть еще кое-что, чего мы не знаем наверняка, – произнес он через минуту. – Но в чем я все больше и больше убеждаюсь.

– Что?

– Что она действует одна. Что рядом с ней нет мужчины. Нет вообще никого. Мы не ищем женщину, которая могла бы вывести нас дальше. Дальше ничего нет. За ней не стоит никто. Мы ищем ее саму. И только ее.

– Значит, убийца – женщина? И она вырыла яму с кольями? Задушила Рунфельдта, долгое время продержав его в заключении? Утопила Блумберга – живого в мешке?

Валландер задал ей встречный вопрос.

– Помнишь, мы в самом начале расследования говорили о языке убийцы? Что он или она хотят рассказать нам что-то? Что в убийствах присутствует демонстративный момент?

Она помнила.

– До меня только сейчас дошло, что мы с самого начала поняли все правильно. Только неправильно рассуждали.

– Что женщина ведет себя, как мужчина?

– Да нет, не само поведение. Ее действия наводят на мысль о жестокости мужчин.

– Тогда нам следовало подумать о жертвах, да? Ведь они тоже были жестокими.

– Именно. Не об убийце. Мы домыслили неверное толкование того, что видели.

– Но как раз это самое сложное, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Женщина оказывается способна на ужасающе жестокие убийства. Я не о физической силе. Я, к примеру, не слабее моего мужа. И ему не так-то просто победить меня в армрестлинге.

Валландер удивленно на нее посмотрел. Она заметила это и рассмеялась.

– У каждого свои забавы.

Валландер кивнул.

– Я помню, когда я была маленькая, мы боролись на мизинцах с мамой. Но выигрывала всегда я.

– Она, наверно, тебе поддавалась.

Они свернули на «Стуруп».

– Я не знаю, как эта женщина мотивирует свои поступки, – сказал Валландер. – Но, поймав ее, мы, возможно, встретимся с чем-то таким, чего раньше никогда не видели.

– С чудовищем?

– Может быть. Но и это неизвестно.

Разговор прервал телефонный звонок. Валландер снял трубку. Звонил Бирк. Он объяснил им, как найти дом матери Катарины Таксель.

– Как ее зовут? – спросил Валландер.

– Хедвиг. Хедвиг Таксель.

Бирк обещал предупредить ее, что они скоро приедут. Валландер рассчитывал быть там через полчаса.

Со всех сторон их окутывали сумерки.

Бирк встретил их на крыльце. Хедвиг Таксель жила в самом конце ряда каркасных домов на окраине Лунда. Валландер предположил, что дом построен в начале 60-х. Плоские крыши, четырехугольные коробки, повернутые вовнутрь к своим маленьким садикам. Он читал, что иногда от сильных снегопадов крыши проваливались. Когда они наконец разыскали нужную улицу и дом, Бирк уже давно их ждал.

– Я еле-еле успел включить записывающее устройство, – сказал он.

– В кои-то веки повезло, – ответил Валландер. – Как Хедвиг Таксель?

– Очень беспокоится за свою дочь и внука. Но она все-таки более собранна, нежели в прошлый раз.

– Она согласилась нам помочь? Или защищает дочь?

– Думаю, она просто хочет знать, где Катарина.

Он впустил их в гостиную. Чем-то – Валландер, правда, не мог понять, чем именно – комната напоминала квартиру Катарины Таксель. Хедвиг Таксель поздоровалась с ними. Бирк как всегда держался позади. Валландер посмотрел на Хедвиг Таксель. Бледная. Глаза беспокойно бегают. Это не удивляло Валландера. Он слышал ее голос на пленке. Она была взволнованна и напряжена до предела. Поэтому-то он и взял Анн-Бритт Хёглунд. Она очень хорошо умела успокаивать людей. Настороженной Хедвиг Таксель не казалась. Похоже, она, наоборот, была рада, что не одна. Они сели. У Валландера были заготовлены первые вопросы.

– Госпожа Таксель. Вы должны помочь нам и ответить на несколько вопросов о вашей дочери.

– Как она может что-то знать об этом ужасном убийстве? Она, между прочим, совсем недавно родила.

– Мы не считаем ее никоим образом причастной, – вежливо ответил Валландер. – Но нам приходится собирать сведения из самых разных источников.

– Что она может знать?

– Как раз это я надеялся выяснить у вас.

– Лучше найдите ее. Я не понимаю, что с ней могло случиться.

– Она в безопасности, – сказал Валландер, хотя ему не совсем удалось скрыть собственную неуверенность.

– Она никогда не поступала так раньше.

– Госпожа Таксель, вы не знаете, где она?

– Можете называть меня Хедвиг.

– Вы не знаете, где она?

– Нет. Это непостижимо.

– У Катарины наверняка много друзей?

– Нет. Но все – очень близкие. Я не понимаю, где она.

– А это не может быть кто-то, с кем она общалась не очень часто? Или с кем недавно познакомилась?

– С какой стати?

– Или кто-то, с кем была знакома и раньше, но связь с этим человеком восстановила только недавно?

– Она бы мне сказала. У нас с ней хорошие отношения. Куда лучше, чем обычно бывает между матерями и дочерьми.

– Не сомневаюсь, что у вас не было друг от друга секретов, – терпеливо сказал Валландер. – Но ведь почти невозможно знать о другом человеке все. Вы же, например, не знаете, кто отец ее ребенка?

Валландер не собирался задавать этот вопрос. Но Хедвиг Таксель выдержала.

– Я пыталась с ней об этом говорить, – сказала она. – Но она не захотела.

– Значит, вы не знаете, кто это? И у вас нет никаких предположений?

– Я даже не знала, что у нее был мужчина.

– Но про ее роман с Эуженом Блумбергом вы знали?

– Да. Но Блумберг мне не нравился.

– Почему? Из-за того, что он был женат?

– Об этом я впервые узнала только из объявления о смерти в газете. Я была в шоке.

– А почему он вам не нравился?

– Не знаю. Неприятный человек.

– Вы знали, что он жестоко с ней обращался?

Ужас ее был совершенно неподдельным. На минуту Валландеру стало жаль ее. На его глазах рушился целый мир. Она невольно поняла, что много чего не знала о своей дочери. Что то доверие, которое, как она думала, между ними существовало, было всего лишь пустой оболочкой. Во всяком случае, сильно ограниченным.

– Он ее бил?

– Хуже. Он оскорблял ее разными способами.

Она недоверчиво на него посмотрела, но поняла, что он говорит правду. Ей было нечего сказать в ответ.

– Возможно, отец ее ребенка – Эужен Блумберг. Хотя они и разорвали отношения.

Она медленно покачала головой. Но ничего не сказала. Валландер боялся, что она снова впадет в истерику. Он посмотрел на Анн-Бритт Хёглунд. Она кивнула. Валландер решил, что может продолжать. Бирк неподвижно стоял сзади.

– Ее друзья, – сказал Валландер. – Мы должны с ними увидеться. Поговорить.

– Я уже называла их. И вы уже с ними говорили.

Она перечислила три имени. Бирк кивнул.

– Кроме них никого нет?

– Нет.

– Она не состоит ни в каком обществе?

– Нет.

– Она ездила куда-нибудь за границу?

– Обычно мы ездим вместе раз в году. Чаще всего во время зимних каникул. На Мадейру. В Марокко. В Тунис.

– У нее есть хобби?

– Она много читает. Любит слушать музыку. Но ее предприятие занимает много времени. Она много работает.

– Больше ничего?

– Иногда играет в бадминтон.

– С кем? С кем-то из этих трех подруг?

– С одной учительницей. Кажется, ее фамилия Карлман. Но я с ней незнакома.

Валландер не знал, важно это или нет. Во всяком случае, имя было новое.

– Они работают в одной школе?

– Уже нет. Раньше. Несколько лет назад.

– Вы не помните ее имени?

– Я с ней незнакома.

– Где они обычно играли?

– На стадионе «Виктория». Оттуда недалеко пешком до ее дома.

Бирк тихо вышел в коридор. Валландер понял, что он хочет разыскать эту Карлман.

Прошло не более пяти минут.

Бирк сделал Валландеру знак, и тот встал и вышел в коридор. Анн-Бритт Хёглунд тем временем попыталась разобраться, что в действительности знала Хедвиг Таксель об отношениях ее дочери с Эуженом Блумбергом.

– Все очень просто, – сказал Бирк. – Анника Карлман. Она заказывала корт на свое имя и платила тоже сама. Вот ее адрес. Это близко. Лунд все-таки маленький город.

– Тогда поехали, – решил Валландер.

Он вернулся в комнату.

– Анника Карлман, – сказал он. – Она живет на Банкгатан.

– Я не знала, что ее зовут Анника, – сказала Хедвиг Таксель.

– Мы оставим вас ненадолго вдвоем, – продолжил Валландер. – Мы должны немедленно с ней поговорить.

Они поехали на машине Бирка. Поездка заняла меньше десяти минут. Было полседьмого. Анника Карлман жила в доме, построенном в начале века. Бирк позвонил в домофон. Ответил мужской голос. Бирк представился. Они вошли. Дверь на втором этаже была открыта. Их встретил тот же мужчина.

– Я муж Анники, – представился он. – Что случилось?

– Ничего, – успокоил его Бирк. – Нам только нужно задать несколько вопросов.

Мужчина пригласил их войти. Квартира была большая и дорогая. Откуда-то доносились музыка и детские голоса. Через минуту пришла Анника Карлман, высокая женщина, одетая в спортивный костюм.

– Это полицейские, хотят тебя что-то спросить. Но вроде ничего не случилось.

– Нам надо задать вам несколько вопросов о Катарине Таксель, – сказал Валландер.

Они сели в комнате, уставленной книгами. Валландер подумал, что, наверное, муж Анники Карлман тоже учитель.

Валландер сразу приступил к делу.

– Как хорошо вы знакомы с Катариной Таксель?

– Мы играли в бадминтон. Но мы не общаемся.

– Вы, конечно, знаете, что она родила?

– Мы не играли уже пять месяцев. Именно из-за этого.

– Вы собирались продолжить?

– Мы договорились, что она позвонит.

Валландер назвал имена трех подруг Таксель.

– Я их не знаю. С Таксель мы только играли в бадминтон.

– Давно?

– Примерно пять лет. Мы работали в одной школе.

– А что, можно пять лет вместе проиграть в бадминтон и не знать человека?

– Конечно.

Валландер размышлял, как ему продолжить. Анника Карлман отвечала четко и ясно. Но он все равно чувствовал, как они удаляются в сторону от главного.

– Вы никогда не видели ее с кем-то еще?

– Мужчиной или женщиной?

– Скажем, для начала, с мужчиной.

– Нет.

– Даже когда вы вместе работали?

– Она всегда держалась одна. В той школе ею, кажется, интересовался один мужчина. По отношению к нему она вела себя очень холодно. Можно даже сказать, отталкивающе. С учениками ладила. Она была молодец. Настойчивая. Знала свое дело.

– А с какой-нибудь женщиной вы никогда ее не видели?

Задав этот вопрос, Валландер сразу же устыдился его бессмысленности. Но преждевременно.

– Вообще-то, видела, – ответила она. – Года три назад.

– С кем?

– Я не знаю, как ее зовут. Но знаю, чем она занимается. Это было странное совпадение.

– И чем она занимается?

– Что она делает сейчас, я не знаю. Но тогда она работала официанткой в вагоне-ресторане.

Валландер наморщил лоб.

– Вы встретили Катарину Таксель в поезде?

– Я случайно увидела ее в городе с другой женщиной. Я шла по другой стороне улицы. Мы даже не поздоровались. Через несколько дней после этого я ехала в Стокгольм. И где-то после Альвесты пошла в вагон-ресторан. Когда я собиралась расплатиться, мне показалось, что официантка мне знакома. Это была та женщина, которую я видела тогда с Катариной.

– Вы не знаете, как ее зовут?

– Нет.

– Но вы рассказали потом Катарине?

– Нет. Да я и забыла об этом. А это важно?

Валландер внезапно вспомнил о расписании поездов, которое он нашел в секретере Катарины Таксель.

– Думаю, да. Какого это было числа? Какой поезд?

– Как же я могла запомнить? – удивилась она. – Прошло уже три года.

– Может, у вас сохранился ежедневник? Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.

Муж Анники, сидевший до сих пор молча, встал.

– Я принесу ежедневник, – сказал он. – Это было в девяносто первом или в девяносто втором?

Она подумала.

– В девяносто первом. В феврале или марте.

Несколько минут они молча ждали. Музыку из другой комнаты сменили звуки телевизора. Муж Анники вернулся, протянув ей черный ежедневник. Пролистав несколько месяцев, она нашла.

– Я ездила в Стокгольм девятнадцатого февраля девяносто первого года. Поезд отправлялся в семь двенадцать. Через три дня я вернулась. Я навещала сестру.

– А на обратном пути вы эту женщину не видели?

– Больше я никогда ее не видела.

– Но вы уверены, что это была она? Что именно ее вы видели с Катариной?

– Да.

Валландер задумчиво на нее посмотрел.

– Больше вы не помните ничего, что могло бы иметь для нас значение?

Она покачала головой.

– Я понимаю теперь, что действительно ничего не знаю о Катарине. Но в бадминтон она играет хорошо.

– Как бы вы описали ее как личность?

– Это сложно. Но, наверное, это тоже описание. Человек, трудно поддающийся описанию. У нее часто меняется настроение. Иногда она подавлена. Но в тот раз, когда я ее видела с официанткой, она смеялась.

– Вы уверены?

– Да.

– Что-нибудь еще?

Валландер видел, что она действительно старалась помочь.

– Думаю, ей не хватало отца, – ответила она через минуту.

– Почему вам так кажется?

– Трудно сказать. Это скорее ощущение. По тому, как она вела себя с мужчинами, которые по своему возрасту годились ей в отцы.

– Как она себя вела?

– Она переставала вести себя естественно, что ли. Как будто чувствовала себя неуверенно.

Валландер попытался осмыслить то, что она сказала. Он вспомнил, что отец Катарины погиб, когда она была еще ребенком. Еще он пытался понять, проясняют ли слова Анники Карлман отношения Катарины с Эуженом Блумбергом.

Он снова посмотрел на нее.

– Больше ничего?

– Нет.

Валландер кивнул Бирку и встал.

– Тогда не будем больше мешать, – сказал он.

– Мне, разумеется, любопытно, – сказала она. – Почему полиция что-то выясняет, если ничего не случилось?

– Случилось многое, – ответил Валландер. – Но не с Катариной. Это, к сожалению, наверное, единственное, что я могу сказать.

Они вышли из квартиры. Потом некоторое время стояли на лестнице.

– Нужно разыскать эту официантку, – сказал Валландер. – Смеющейся мы видели Катарину Таксель только на юношеской фотографии из Копенгагена.

– В Государственных железных дорогах наверняка есть списки служащих, – сказал Бирк. – Но вряд ли мы сможем найти ее сегодня. Прошло, все-таки, три года.

– Все равно надо попробовать, – сказал Валландер. – Я, конечно, не могу настаивать, чтобы этим занимался ты. Мы можем позвонить туда и из Истада.

– У вас и так много дел, – ответил Бирк. – Я выясню все сам.

Валландер чувствовал, что Бирк говорит искренне. Это не было жертвой.

Они вернулись к Хедвиг Таксель. Бирк высадил Валландера, а сам поехал в участок начинать поиски официантки. Валландер сомневался в выполнимости этого задания.

Как раз, когда он стоял перед дверью, зазвонил его телефон. Это был Мартинсон. По голосу Валландер слышал, что он начинает выходить из состояния подавленности. Видимо, это произошло быстрее, чем Валландер надеялся.

– Как дела? – спросил Мартинсон. – Ты все еще в Лунде?

– Мы ищем одну официантку из поезда, – ответил Валландер.

Мартинсон, к счастью, догадался ни о чем больше не спрашивать.

– У нас есть новости, – сказал Мартинсон. – Во-первых, Сведбергу удалось найти издателя Хольгера Эриксона. Он уже очень пожилой человек. Но голова у него ясная. К тому же, он не скрывал своего мнения о Хольгере Эриксоне. Похоже, у него всегда были сложности с получением денег за свою работу.

– Он сказал что-нибудь такое, чего мы еще не знали?

– Хольгер Эриксон после войны постоянно ездил в Польшу. Он пользовался царящей там нищетой и покупал себе женщин. А потом, вернувшись в Швецию, похвалялся своими подвигами. Типографщик был очень откровенен.

Валландер вспомнил, о чем говорил ему Свен Тирен в одном из их первых разговоров. И вот это подтвердилось. Криста Хаберман была, значит, не единственной полькой в жизни Хольгера Эриксона.

– Сведберг думал, что, может, стоит связаться с польской полицией, – сказал Мартинсон.

– Может быть, – ответил Валландер. – Но пока подождем.

– Это еще не все, – сказал Мартинсон. – Передаю трубку Хансону.

В трубке зашуршало. Потом Валландер услышал голос Хансона.

– Думаю, я составил себе вполне отчетливое представление о том, кто возделывал землю Хольгера Эриксона, – начал он. – Есть, похоже, одна общая черта.

– Какая?

– Постоянная грызня. Если верить моим информаторам, Хольгер Эриксон обладал удивительной способностью ссориться с людьми. Такое ощущение, что это была его самая большая страсть в жизни. Постоянно приобретать себе новых врагов.

– Земли, – нетерпеливо напомнил ему Валландер.

Голос Хансона тотчас стал серьезным.

– Канава, – сказал Хансон. – В которой мы нашли Хольгера Эриксона, висящим на кольях.

– Ну?

– Ее выкопали некоторое время назад. С самого начала ее там не было. Никто не понимал, зачем она ему вообще понадобилась. В дренаже никакой необходимости не было. Выкопанная яма только увеличивала холм, на котором стоит вышка.

– Канава это не совсем то, что я имел в виду, – сказал Валландер. – Но, похоже, она может быть как-то связана с могилой.

– Я тоже так думал, – сказал Хансон. – Но потом выяснилось еще кое-что.

Валландер замер.

– Дренаж вырыли в шестьдесят седьмом году. Земледелец, с которым я говорил, знал точно. Его выкопали поздней осенью шестьдесят седьмого года.

Валландер сразу же понял всю важность слов Мартинсона.

– Получается, канаву выкопали как раз, когда исчезла Криста Хаберман, – сказал Валландер.

– Мой земледелец привел еще более доскональные сведения. Он уверен, что дренаж вырыли в конце октября. Он запомнил, так как тридцать первого октября шестьдесят седьмого года в Лёдинге играли свадьбу. Если исходить из числа, когда Кристу Хаберман в последний раз видели в живых, то все сходится. Поездка на машине в Свенставик. Он ее убивает. Закапывает. Появляется дренаж. На самом деле никому не нужный.

– Отлично, – сказал Валландер. – Это уже что-то.

– Если она действительно там похоронена, то мы знаем, где копать в первую очередь, – продолжил Хансон. – Земледелец утверждает, что дренаж начали рыть сразу к юго-востоку от холма. Эриксон нанял экскаватор. В первые дни он копал сам. Потом копали другие.

– Тогда мы начнем там же, – сказал Валландер, испытывая все большее отвращение. Раньше он надеялся, что его опасения не подтвердятся. Но теперь он был уверен, что тело Кристы Хаберман зарыто где-то недалеко от того места, которое вычислил Хансон.

– Начинаем завтра, – продолжил Валландер. – Подготовь все.

– Будет невозможно удержать это в секрете, – заметил Хансон.

– Во всяком случае, надо постараться, – ответил Валландер. – Поговори с Лизой Хольгерсон. С Пером Окесоном. С остальными.

– Я вот только думаю, – неуверенно проговорил Хансон. – Ну, допустим, мы ее найдем. Что это докажет? Что Хольгер Эриксон ее убил? Но ведь мы все равно можем считать это предпосылкой, даже если нам никогда не удастся доказать его виновность. В нашем случае это неважно. Так какое же это имеет значение для дела, которым мы занимаемся в настоящее время?

Вопрос был более чем уместен.

– В первую очередь мы сможем убедиться, что мы на верном пути, – ответил Валландер. – Что эти убийства связывает один мотив – месть. Или ненависть.

– И ты все так же уверен, что за всем стоит женщина?

– Да, – ответил Валландер. – Больше, чем когда-либо.

Когда разговор был окончен, Валландер постоял еще немного на улице. Осенний вечер. Безоблачное ясное небо. В лицо ему дунул слабый ветер.

Наконец-то они начали медленно к чему-то приближаться. К центру, который они искали уже ровно месяц.

И все же Валландер не знал, что́ они там найдут.

Женщина, которую он пытался себе представить, все время как будто ускользала.

Но одновременно Валландеру казалось, что в чем-то он может ее понять.

Он постучал и вошел.

* * *

Она осторожно открыла дверь в комнату к спящим. Ребенок лежал на спине в детской кроватке, которую она только сегодня купила. Катарина Таксель свернулась калачиком на постели рядом. Она стояла, не шевелясь, и смотрела на них. Ей казалось, что она видит себя. А может, это ее сестра лежала в кроватке.

Вдруг она перестала различать предметы. Повсюду была кровь. Не только ребенок рождается в крови. Сама жизнь начиналась с крови, текущей из пореза. Эта кровь словно еще помнила, по каким она текла венам. Все это она видела перед собой очень отчетливо: на столе, с широко раздвинутыми ногами лежит ее мать. Она кричит. А над ней склонился мужчина. Хотя было это более 40 лет назад, прошлое, вернувшись, захлестнуло ее. Всю свою жизнь она пыталась уворачиваться. Но безуспешно. Воспоминания всегда настигали ее.

Но теперь ей больше нечего бояться этих воспоминаний. Теперь, когда ее матери не стало, и она может поступать, как хочет. Как должна поступать. Чтобы отделаться от этих воспоминаний.

Головокружение прошло так же быстро, как и началось. Она осторожно приблизилась к кроватке и посмотрела на спящего ребенка. Это не ее сестра. У этого ребенка уже есть лицо. Ее же сестра прожила так мало, что даже лица у нее еще не было. Это новорожденный ребенок Катарины Таксель. А не ее матери. Ребенок Катарины Таксель, которому никогда не придется страдать. Которого не будут преследовать воспоминания.

Она чувствовала себя снова совершенно спокойной. Воспоминания исчезли. Они больше не мучили ее.

Она поступала правильно. Она пыталась не допустить, чтобы люди страдали от тех же мучений, что она сама. Мужчины, повинные в преступлениях, но не наказанные обществом, отправлялись по ее воле в тягчайший из всех путей. Во всяком случае, она так считала. Ведь, умирая от руки женщины, мужчина так и не мог понять, что с ним произошло.

Все тихо. Это самое главное. Она правильно сделала, что увезла их. Говорила с Катариной спокойно, внимательно ее выслушивала и повторяла, что все случившееся к лучшему. Эужен Блумберг утонул. То, что газеты писали про мешок – слухи, и сильно преувеличенные. Эужен Блумберг умер. Как если бы он оступился или же споткнулся и упал в воду. В этом нет ничьей вины. Так распорядилась судьба. И распорядилась справедливо. Это она повторяла раз за разом, и Катарина Таксель начала наконец понимать.

Она поступила правильно, что увезла ее. Пусть даже ей пришлось вчера отменить очередную встречу с женщинами. Хотя она и не хотела нарушать свое расписание – это создавало беспорядок и нарушало ее сон, – другого выхода не было. Все спланировать невозможно. Как ни тяжело в этом сознаться.

Пока Катарина с ребенком находились у нее, она тоже жила в доме в Вольшё. Из истадской квартиры она взяла только самое необходимое. Униформу и маленький ящичек, где она хранила бумажки и тетрадь с фамилиями. Катарина с ребенком уже спали, и ждать больше было нечего. Она высыпала бумажки на печь, перемешала их и начала тащить.

Уже на девятой бумажке, когда она ее развернула, был черный крест. Раскрыв тетрадь, она стала медленно просматривать список имен. Остановилась на цифре 9. Прочитала имя. Туре Грунден. Она стояла, не двигаясь, глядя прямо перед собой. Постепенно стали проступать его черты. Сначала, как тень, несколько едва различимых контуров. Потом лицо, человек. Она вспомнила его. Кто он такой. И в чем его вина.

Это случилось больше десяти лет назад. Тогда она работала в больнице в Мальмё. Был вечер незадолго до Рождества. Она работала в приемном отделении. Женщина, которую доставила «скорая помощь», скончалась по дороге. Она попала под машину. С ней был ее муж. Он был взволнован, но держал себя в руках. У нее сразу же возникли подозрения. Сколько раз она видела это раньше. Женщина мертва, и ей ничем уже не поможешь. Она тогда отозвала в сторону одного из полицейских и спросила, что произошло. Трагический несчастный случай. Ее муж выезжал задним ходом из гаража и не заметил, что там стояла жена. Он наехал на нее, и ее голова попала под колесо тяжело нагруженной машины. Невероятный несчастный случай. Но тем не менее это произошло. Когда рядом никого не было, она приподняла простыню и посмотрела на погибшую. Даже не будучи врачом, она, как ей казалось, видела, что тело переехали не один раз. Она начала свое собственное расследование. Женщина, которая теперь лежала на носилках мертвая, раньше несколько раз побывала в больнице. Однажды она упала с лестницы. В другой раз разбила голову о цементный пол, оступившись в подвале дама. В результате она написала анонимное письмо в полицию, где говорила, что это убийство. Она беседовала с врачом, осматривавшим тело. Но это ничего не дало. На мужа погибшей наложили штраф или, может быть, осудили условно за то, что было названо грубой невнимательностью. На этом все кончилось. Женщина была убита.

Но теперь все встанет на свои места. Все, кроме жизни погибшей женщины, которую не удастся вернуть.

Она приступила к подготовке.

Но что-то беспокоило ее. Да, те, что наблюдали за домом Катарины Таксель. Они приехали, чтобы остановить ее. Через Катарину они хотели попытаться приблизиться к ней. Может, они уже поняли, что за всем случившимся стоит женщина? Она это предвидела. Сперва они будут думать, что это мужчина. Потом усомнятся. И в конце концов все перевернется с ног на голову.