Текст книги "Пятая женщина"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

22

Когда Валландер вернулся в гостиницу, ему сообщили, что звонил Роберт Меландер из Свенставика. Валландер поднялся в свою комнату и набрал номер. Ответила жена Меландера. Валландер представился и поблагодарил за вкусный завтрак. Потом подошел сам Меландер.

– Все, о чем мы говорили вчера вечером, никак не выходило у меня из головы. Я позвонил одному старому почтальону. Его зовут Туре Эммануельсон. И действительно, Криста Хаберман постоянно получала много открыток из Сюне. Как ему казалось, из Фальстербу. Не знаю, имеет ли это какое-либо значение, но я подумал, что все равно должен поставить вас в известность. Она вела огромную переписку.

– Как вы узнали, где я остановился? – спросил Валландер.

– Я позвонил в полицию Истада, – ответил Меландер. – Это было проще простого.

– Сканёр и Фальстербу – два известных места встречи любителей птиц, – сказал Валландер. – Это единственное разумное объяснение, почему она получала так много открыток именно оттуда. Спасибо, что не сочли за труд и позвонили.

– Интересно же все-таки, – сказал Меландер. – И почему этот торговец автомобилями подарил деньги нашей церкви?

– Рано или поздно мы узнаем ответ. Возможно, на это уйдет время. Но спасибо вам, что позвонили.

Повесив трубку, Валландер остался сидеть. Еще не было восьми. Он вспомнил о своем внезапном приступе бессилия там на станции. У него было чувство, что перед ним нечто непреодолимое. Еще он подумал о вчерашнем разговоре с Линдой. И еще о том, что сказал Меландер, и что ему теперь предстоит. Он приехал в Евле, чтобы выполнить свое задание. Через шесть часов его самолет. Взятый напрокат автомобиль он оставит в «Арланде». Из пластиковой папки, лежащей в сумке, он достал кое-какие бумаги. Анн-Бритт Хёглунд написала ему, что для начала он может связаться с инспектором Стеном Венгреном. В воскресенье инспектор дома и будет ждать звонка Валландера. Еще она записала имя человека, давшего объявление в газете легионеров – Юхан Экберг. Живет он за городом, в Брюнесе. Валландер подошел к окну. Погода была ужасная. Начался дождь, холодный осенний дождь. «Интересно, перейдет ли он в дождь со снегом?» – подумал Валландер. Еще он не был уверен, что у него на автомобиле стоит зимняя резина. Но больше всего его беспокоил вопрос, действительно ли ему надо в Евле. С каждым шагом он, казалось, все дальше отодвигался от центра. Где находится этот центр, Валландер, конечно, не знал, но был уверен, что где-то он должен быть.

Пока он так стоял, ему опять стало казаться, что он что-то упустил, что в общей картине убийств он неверно понял или истолковал какой-то основной принцип. Это чувство превращалось в конкретный вопрос: зачем такая демонстративная жестокость? Что хотел рассказать убийца?

Язык преступника. Шифр, который ему не удалось разгадать.

Он встряхнулся, зевнул и сложил сумку. Не зная, о чем ему говорить со Стеном Венгреном, он решил выходить на Юхана Экберга без его помощи. Если эта встреча ни к чему не приведет, то он хотя бы сможет получить представление о том темном мире, где солдат продается тому, кто больше платит. Он взял сумку и вышел из комнаты. Оплатил гостиничный счет и спросил, как доехать до Сёдра Фельтшерсгатан в Брюнесе. Затем спустился в подземный гараж. Когда он сел в машину, его опять охватило бессилие. Он сидел, не заводя двигатель. Может, он заболевал? Однако чувствовал он себя хорошо, и даже не было особой усталости.

Потом он понял, что это из-за отца. Это реакция на все, что произошло. Возможно, грусть. Ему надо пытаться приспособиться к жизни, в которой произошли драматические перемены.

Никакого другого объяснения нет. Линда переживает смерть деда по-своему. Он же реагирует постоянными приступами бессилия.

Валландер включил двигатель и выехал из гаража. В гостинице ему четко объяснили дорогу. Несмотря на это, он с самого начала поехал неправильно. Город был по-воскресному пуст. Валландеру казалось, будто он ездит по лабиринту. Только через двадцать минут он нашел нужную улицу. Было уже полдесятого. Он остановился у одного дома в старой, по его подсчетам, части Брюнеса. «Интересно, наемники поздно встают в воскресенье? – рассеянно подумал он. – И вообще, наемник ли Юхан Экберг? Ведь то, что он дал объявление в „Терминаторе“, не значит даже, что он служил в армии».

Валландер сидел в машине и рассматривал дом. Дождь не прекращался. Октябрь – месяц безнадежности. Все становится серым. Осенние цвета меркнут.

В какую-то минуту ему захотелось все бросить и уехать. Ведь он с таким же успехом мог по возвращении в Сконе попросить кого-нибудь другого позвонить этому Юхану Экбергу. Или же позвонить сам. Если сейчас выехать из Евле, то он еще успеет на более ранний самолет в Мальмё.

Но, естественно, он никуда не поехал. Валландеру никогда не удавалось одержать победу над символическим фюриром, который сидел у него внутри и следил, чтобы Валландер выполнял все свои обязанности. Он приехал сюда не для того, чтобы за деньги налогоплательщиков сидеть и смотреть на дождь. Он вышел из машины и перешел улицу.

Юхан Экберг жил на самом верхнем этаже. Лифта в доме не было. Из какой-то квартиры доносились радостные звуки гармони. Кто-то пел. Валландер остановился на лестнице и стал слушать. Шоттис.[6]6
  Народный танец.


[Закрыть] Он улыбнулся. «Тот, кто играет на гармони, не станет до отупения смотреть на дождь», – подумал он и пошел дальше.

У Юхана Экберга была стальная дверь с дополнительными замками. Валландер позвонил. Инстинктивно он почувствовал, что кто-то смотрит на него через глазок. Он позвонил еще раз, словно хотел дать понять, что не думает сдаваться. Дверь приоткрылась, насколько это позволяла цепочка. В прихожей было темно. Человек, видневшийся внутри, был очень высокого роста.

– Я ищу Юхана Экберга, – сказал Валландер. – Я из уголовной полиции Истада. Если вы – Экберг, то мне нужно с вами поговорить. Вас ни в чем не подозревают. Мне только нужны кое-какие сведения.

Голос, который ответил ему, был резкий, почти срывающийся на крик.

– Я не разговариваю с полицейскими. Ни из Евле, ни откуда бы то ни было еще.

Прежнее бессилие моментально исчезло. Валландер тут же отреагировал на грубое поведение мужчины. Не для того он проделал такой длинный путь, чтобы его не пускали на порог. Он вынул свое удостоверение полицейского.

– Я расследую два убийства в Сконе, – сказал он. – Вы могли читать о них в газетах. Я приехал сюда не затем, чтобы стоять в дверях и спорить. У вас есть полное право не пускать меня. Но тогда я вернусь. И вам придется проследовать за мной в полицейский участок здесь в Евле. Решайте сами.

– Что вам надо?

– Либо вы меня впускаете, либо сами выходите сюда, – сказал Валландер. – Я не собираюсь разговаривать через дверь.

Дверь закрылась и снова открылась. Цепочки уже не было. В прихожей горел яркий свет, неприятно удививший Валландера. Лампа была сознательно вмонтирована так, что ее свет бил входящему прямо в глаза. Валландер проследовал за мужчиной, лица которого он все еще не видел. Они вошли в гостиную. Шторы были задвинуты, горел свет. Валландер остановился в дверях. Ему казалось, будто он попал в другое время. Комната выглядела, как ископаемое из 50-х годов. У одной стены стоял музыкальный автомат. Сверкающие неоновые цвета плясали внутри ящика из пластмассы. «Вурлитцер». На стенах киноафиши. Среди них затесалась одна с Джеймсом Дином, все же остальные по большей части представляли фильмы про войну. Men in action.[7]7
  «Настоящие мужчины» (англ.).


[Закрыть] Американские военные моряки, сражающиеся на японском побережье. Еще на стенах висело оружие. Штыки, мечи, старые пистолеты. Из мебели в комнате были диван и кресла из черной кожи.

Высокий мужчина, которого звали Юхан Экберг, смотрел на Валландера. Коротко постриженные волосы – казалось, что он сошел с одной из афиш. Шорты цвета хаки и белая майка. На руках татуировки. Накачанные мышцы. Валландер понял, что перед ним культурист. Глаза Экберга неотрывно на него смотрели.

– Что именно вас интересует?

Валландер вопросительно указал на один из стульев. Хозяин кивнул. Валландер сел, но Экберг остался стоять. Валландер думал о том, что может, Экберг еще и не родился, когда Харальд Бергрен воевал на своей отвратительной войне в Конго.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– И вы приехали из Сконе, чтобы задать этот вопрос?

Валландер отвечал Экбергу с нескрываемым раздражением.

– И этот тоже, – ответил он. – Если вы не будете отвечать на мои вопросы, мы прекратим беседу. И тогда нам придется отправиться в участок.

– Меня подозревают в каком-то преступлении?

– А что, на это есть основания? – ответил в том же тоне Валландер. Он знал, что нарушает все существующие правила поведения полицейского.

– Нет, – ответил Экберг.

– Тогда начнем сначала, – сказал Валландер. – Сколько вам лет?

– Тридцать два.

Валландер был прав. Экберг родился через год после того, как самолет Хаммаршёльда разбился недалеко от Ндолы.

– Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о шведских наемниках, – сказал он. – Вы открыто заявили о себе, и потому я здесь. Вы даете объявления в «Терминаторе».

– Не думаю, что это противозаконно. Я также имею дело с «Combat & Survival»[8]8
  «Битва и выживание» (англ.).


[Закрыть] и с «Soldier of Fortune».[9]9
  «Солдат удачи» (англ.).


[Закрыть]

– Я не говорил, что это противозаконно. Разговор пойдет заметно быстрее, если вы будете отвечать на мои вопросы, а не задавать свои.

Экберг сел и закурил. Валландер обратил внимание, что он курит сигареты без фильтра. У него была бензиновая зажигалка типа тех, что Валландер видел в старых фильмах. Юхан Экберг вообще казался ему человеком из другого времени.

– Шведские наемники, – повторил он. – Когда все началось? С войны в Конго в шестидесятые?

– Немного раньше, – ответил Экберг.

– Когда?

– Например, с Тридцатилетней войны.

Валландер не понял, шутит ли он. Но потом он подумал, что не стоит поддаваться впечатлению от его внешнего вида или зацикленности на 50-х. Если есть страстные любители орхидей, то почему Экберг не может быть человеком, знающим почти все о наемниках? К тому же, из школьного курса истории Валландер смутно помнил, что армии в Тридцатилетней войне состояли именно из солдат, воюющих за деньги.

– Начнем со времени после Второй мировой войны, – сказал Валландер.

– В таком случае начинать надо с самой Второй мировой войны. Некоторые шведы добровольно участвовали в войне на стороне тех или иных войск. Были шведы и в немецкой форме, и в русской, а также в японской, американской, английской и итальянской.

– Мне кажется, что быть добровольцем и наемником – не одно и то же.

– Я говорю о воле сражаться. В Швеции всегда были люди, готовые идти под пули.

Валландер почувствовал в его словах какую-то беспомощную браваду, часто свойственную людям, слепо убежденным в величии Швеции. Он кинул быстрый взгляд на стены – на случай, если он вдруг не заметил нацистской символики. Но ничего такого он не увидел.

– Оставим добровольцев, – сказал он. – Наемники. Люди, которые продают себя.

– Иностранный легион, – ответил Экберг. – Классическая точка отсчета. Шведы в нем были всегда. Многие лежат, погребенные в пустыне.

– Конго, – произнес Валландер. – Это отдельная история, верно?

– Там было немного шведов. Но некоторые из них всю жизнь сражались за Катангу.

– Кто?

Экберг удивленно на него посмотрел.

– Вам нужны имена?

– Пока нет. Я хочу знать, что это были за люди.

– В прошлом военные. Кто-то искал приключений. Кто-то был убежден в правоте дела. Среди них были и полицейские, уволенные со службы.

– В правоте какого дела они были убеждены?

– Они боролись с коммунизмом.

– Убивая невинных африканцев?

Экберг опять насторожился.

– Я не обязан отвечать на вопросы, касающиеся политических убеждений. Я знаю свои права.

– Меня не интересуют ваши убеждения. Я хочу знать, что это были за люди. И почему они стали наемниками.

Экберг настороженно смотрел на него.

– Зачем вам это надо? – спросил он. – Это мой последний вопрос, и на него я хочу услышать ответ.

Сказав правду, Валландер ничего не терял.

– Возможно, что кто-то, в прошлом наемник, имеет отношение, по крайней мере, к одному убийству. Поэтому я задаю эти вопросы. И потому ваши ответы могут оказаться важными.

Экберг кивнул. Он понял.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросил он.

– Например?

– Виски, пиво?

Было только десять утра. Валландер покачал головой. Хотя он был бы не прочь выпить пива.

– Нет, спасибо, – сказал он.

Экберг встал и скоро вернулся со стаканом виски.

– Чем вы занимаетесь? – спросил Валландер.

Ответ Экберга удивил его. Меньше всего он ожидал услышать такое.

– У меня консалтинговая фирма по подбору персонала. Я занимаюсь в основном тем, что разрабатываю методы решения конфликтов.

– Любопытно, – сказал Валландер. Он был все еще не вполне уверен, что Экберг с ним не шутит.

– Кроме этого я держу портфель акций, и в настоящий момент они приносят мне прибыль. Доход у меня сейчас стабильный.

Валландер решил, что Экберг говорит правду. Он вернулся к теме наемников.

– Как случилось, что вы стали интересоваться наемниками?

– Они представляют то лучшее, что есть в нашей культуре, но что, к сожалению, исчезает.

Валландера покоробил его ответ. Самое ужасное, что Экберг, казалось, искренне верил в то, что говорил. Валландер не понимал, как такое возможно. В его голове быстро пронеслось, что Экберг, вероятно, не единственный шведский бизнесмен, носящий такие татуировки. Мог ли кто-нибудь предположить, что финансистами и экономистами будущего станут культуристы, держащие у себя в гостиных настоящие музыкальные автоматы?

Валландер вернулся к теме разговора.

– Как вербовали людей для войны в Конго?

– В некоторых барах в Брюсселе и даже в Париже. Никакой огласки. Кстати, так делают и до сих пор. Особенно после того, что случилось в Анголе в семьдесят пятом году.

– А что случилось?

– Некоторые наемники не вернулись вовремя. В конце войны они попали в плен. Новое правительство начало судебный процесс. Большинство из них были приговорены к смертной казни и расстреляны. Все это было очень жестоко. И совершенно бессмысленно.

– За что их приговорили к смерти?

– За то, что они были наемными солдатами. А какая разница? Солдат всегда наемник.

– Но ведь они не имели никакого отношения к войне? Они же пришли со стороны. И воевали, чтобы заработать.

Экберг проигнорировал комментарий Валландера. Как будто это было ниже его достоинства.

– Они должны были вовремя выбраться из зоны военных действий. Но в боях потеряли двух своих военачальников. А самолет, который должен был забрать их, приземлился не в том месте, в саванне. Все складывалось крайне неудачно. В плен взяли примерно пятнадцать человек. Большая часть сумела выбраться. Многие из них дошли до Южной Родезии. Под Йоханнесбургом есть памятник тем, кого казнили в Анголе. На его открытие съехались наемники со всего мира.

– Среди расстрелянных были шведы?

– Это были в основном англичане и немцы. Родственникам дали сорок восемь часов на то, чтобы забрать их тела. Приехали очень немногие.

Валландер думал о памятнике под Йоханнесбургом.

– Другими словами, между наемниками всего мира существует большая общность?

– Каждый отвечает сам за себя. Но общность есть. Без нее нельзя.

– Наверное, многие становятся наемниками именно поэтому? Потому что ищут общности?

– На первом месте деньги. Потом – риск. И потом – общность. В таком порядке.

– Так правда состоит в том, что наемники убивают за деньги?

Экберг кивнул.

– Естественно. Наемники никакие не чудовища. Они обычные люди.

Валландер испытывал все большее отвращение. Но он понимал, что Экберг верит в каждое свое слово. Такого убежденного человека он не встречал уже очень давно. Ничего чудовищного в этих солдатах, готовых убить кого угодно за приличную сумму денег, нет. Напротив, это выражение их человечности. Так считал Юхан Экберг.

Валландер достал копию фотографии и положил ее перед собой на стеклянный стол. Затем пододвинул ее Экбергу.

– У вас тут повсюду киноафиши, – сказал он. – А вот это – настоящий снимок. Сделанный в стране, которая тогда называлась Бельгийское Конго. Больше тридцати лет назад. Еще до вашего рождения. На ней три наемника, один из которых – швед.

Экберг наклонился и взял фотографию. Валландер ждал.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих трех мужчин? – спросил он через не которое время.

Он назвал два имени. Терри О’Банион и Симон Маршан.

Экберг покачал головой.

– Вполне возможно, что это не настоящие их имена, а имена, которые они взяли себе, став наемниками.

– В таком случае мне эти имена знакомы, – сказал Экберг.

– Человек посередине – швед, – продолжил Валландер.

Экберг встал и направился в смежную комнату. Вернулся с лупой в руках и стал заново рассматривать снимок.

– Его зовут Харальд Бергрен, – сказал Валландер. – Я приехал из-за него.

Экберг ничего не ответил. Он продолжал смотреть на фотографию.

– Харальд Бергрен, – повторил Валландер. – Во время той войны он вел дневник. Вы узнаете его? Вы знаете, кто это?

Экберг отложил в сторону лупу и фотографию.

– Конечно же мне известно, кто такой Харальд Бергрен, – ответил он.

Валландер вздрогнул. Он не знал, что ему мог ответить Экберг. Но то, что он услышал, было для него полной неожиданностью.

– Где он сейчас?

– Его нет в живых. Он умер семь лет назад.

Вообще Валландер не исключал такой вероятности, но все же он испытал некоторое разочарование, что это случилось так давно.

– Отчего он умер?

– Он покончил собой. Обычный поступок для мужественного человека. Для того, кто привык вести вооруженную борьбу в тяжелых условиях.

– Почему он покончил с собой?

Экберг пожал плечами.

– Думаю, ему все осточертело.

– Что осточертело?

– Что может осточертеть, когда человек кончает с собой? Сама жизнь. Скука. Усталость, одолевающая тебя, когда каждое утро смотришь в зеркало.

– Как это произошло?

– Он жил в Соллентуне, к северу от Стокгольма. Одним зимним утром он положил в карман пистолет, сел в автобус и доехал до конечной остановки. Вышел в лес и застрелился.

– Откуда вы все это знаете?

– Знаю. И это значит, что он вряд ли имеет какое-либо отношение к убийству в Сконе. Только если он не стал привидением. Или не подложил мину, которая взорвалась только сейчас.

Валландер не взял с собой дневника Бергрена. Сейчас он об этом пожалел.

– В Конго Харальд Бергрен вел дневник. Мы нашли его в сейфе убитого. Торговца автомобилями, которого звали Хольгер Эриксон. Вам что-нибудь говорит это имя?

Экберг покачал головой.

– Вы уверены?

– С памятью у меня все в порядке.

– Вы не знаете, как туда мог попасть этот дневник?

– Не знаю.

– Как вы думаете, что могло больше семи лет назад свести этих людей?

– Я видел Харальда Бергрена всего один раз. Это было за год до его смерти. Тогда я жил в Стокгольме. Однажды вечером он зашел ко мне. Он был очень возбужден. Сказал, что в ожидании новой войны разъезжает по стране, работая месяц здесь, месяц там. У него ведь была профессия.

Валландер забыл о такой возможности. Хотя это было написано в дневнике – на самых первых страницах.

– Вы имеете в виду, что он был автомехаником?

Экберг впервые был удивлен.

– Откуда вы знаете?

– Из дневника.

– Торговцу автомобилями мог потребоваться еще один автомеханик. Может, Харальд был в Сконе и там познакомился с этим Эриксоном.

Валландер кивнул. Конечно же, могло быть и так.

– Харальд Бергрен был гомосексуалистом? – спросил Валландер.

Экберг улыбнулся.

– Еще каким, – ответил он.

– Это обычно среди наемников?

– Да нет. Но и необычным не назовешь. Наверное, такое встречается и среди полицейских?

Валландер не ответил.

– А такое не встречается среди консультантов по разрешению конфликтов? – вместо этого спросил он.

Экберг встал и подошел к музыкальному автомату. Он улыбался.

– Встречается, – сказал он.

– Вы даете объявления в «Терминаторе», – продолжил Валландер. – Вы предлагаете свои услуги. Но там не говорится, что это за услуги.

– Я посредник.

– В чем?

– Я даю информацию о различных работодателях, которые могут представлять интерес.

– Наемная служба?

– Иногда. Иногда личная охрана, охрана транспорта. По-разному. При желании я мог бы завалить шведские газеты любопытнейшими историями.

– Но вы этого не делаете?

– Я дорожу доверием своих клиентов.

– Я не принадлежу к газетному миру.

Экберг опять сел.

– Терр’Бланш в Южной Африке, – сказал он. – Лидер нацистской партии буров. У него два шведских телохранителя. Это просто пример. Но если вы заявите об этом публично, то я естественно, буду все отрицать.

– Я ничего не скажу, – сказал Валландер.

Больше вопросов у него не было. Что на самом деле означали ответы, которые он получил от Экберга, он пока не знал.

– Можно я оставлю фотографию себе? – спросил Экберг. – У меня небольшая коллекция.

– Можно, – ответил Валландер и встал. – У нас есть оригинал.

– А у кого негатив?

– Я бы и сам хотел это знать.

Уже на пороге Валландер понял, что у него есть еще один вопрос.

– Для чего вы все это делаете?

– Мне присылают открытки со всего мира, – ответил Экберг. – Только поэтому.

Валландер понял, что другого ответа он не получит.

– Я не уверен. Но может случиться, что я позвоню. В случае, если у меня появятся еще вопросы.

Экберг кивнул. И закрыл дверь.

Когда Валландер вышел на улицу, дождь превратился в дождь со снегом. Одиннадцать часов. В Евле ему больше делать нечего. Он сел в машину. Харальд Бергрен не убивал Хольгера Эриксона и Ёсту Рунфельдта, естественно, тоже. То, что могло стать вероятной версией, рассыпалось у них в руках.

«Придется начинать все заново, – подумал он. – Придется вернуться к исходной точке. Вычеркнем Харальда Бергрена. Забудем про дневники и ссохшиеся головы. Что мы тогда увидим? Наверное, что среди последних работников Хольгера Эриксона был Харальд Бергрен. И что еще он был гомосексуалистом.

Самый верхний слой расследования ничего не дал.

Надо копать глубже».

Валландер завел двигатель и, нигде не останавливаясь, поехал в «Арланду». В аэропорту он не сразу нашел место, где должен был оставить взятую напрокат машину. В два часа он сидел на диванчике, ожидая своего вылета. Он рассеянно листал забытую кем-то вечернюю газету. Дождь со снегом прекратился, еще когда он подъезжал к Уппсале.

Самолет вылетел вовремя. Валландер сидел у прохода. Он почти сразу заснул. А проснулся оттого, что ему заложило уши, когда самолет уже садился в «Стурупе». Рядом с ним сидела женщина, которая штопала носки. Валландер удивленно посмотрел на нее. Потом ему пришло в голову, что он должен позвонить в Эльмхульт и спросить про машину. В Истад ему придется ехать на такси.

Но выйдя из самолета и направившись к выходу, он вдруг увидел Мартинсона. Он понял, что что-то случилось.

«Только не новое убийство – подумал он. – Что угодно. Но только не это».

Мартинсон заметил его.

– Что случилось? – спросил Валландер.

– Зачем ты выключаешь мобильный телефон, – сказал Мартинсон. – Тебе невозможно дозвониться.

Валландер замер.

– Мы нашли сумку Ёсты Рунфельдта, – сказал Мартинсон.

– Где?

– Она лежала на видном месте у обочины дороги на Хёер.

– Кто ее нашел?

– Кто-то остановился пописать. Он заметил сумку и открыл ее. В ней лежал листок с именем Рунфельдта. Этот человек читал об убийствах в газетах и сразу позвонил. Там сейчас Нюберг.

«Хорошо, – подумал Валландер. – Это уже что-то».

– Тогда едем, – сказал он.

– А тебе не нужно сначала заехать домой?

– Нет, – ответил Валландер. – Это мне нужно меньше всего.

Они направились к машине Мартинсона.

Неожиданно Валландер поймал себя на том, что торопится.