Текст книги "Пятая женщина"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

– Можно подумать, это что-нибудь изменит, – ответил Нюберг.

– А если не говорить, то уж точно ничего не изменится, – сказал Валландер на прощание.

В два сорок пять утра все уже собрались в здании полицейского участка. Валландер вошел в комнату для совещаний последним. Увидев бледные усталые лица сотрудников, он понял, что должен как-то приободрить их. По опыту Валландер знал, что в ходе расследования неизбежно наступает момент, когда у всех опускаются руки. Правда, на сей раз этот момент наступил как-то уж слишком рано.

«Эх, почему нам не выпала спокойная осень? – подумал Валландер. – Мы еще после лета в себя прийти не успели». Он сел, и Ханссон налил ему воды.

– Работа предстоит нелегкая, – начал Валландер. – То, чего каждый из нас в глубине души опасался, к несчастью, произошло. Ёста Рунфельдт убит. Скорее всего, преступник тот же, который убил Хольгера Эриксона. Мы не знаем, что это значит. Неизвестно, какие еще неприятные сюрпризы ждут нас впереди. Мы не знаем, не грозит ли нам повторение летней истории. И все же я хочу предостеречь вас от преждевременных аналогий, кроме разве той, что и в этот раз у нас не одна, а по крайней мере, две жертвы одного убийцы. Не забывайте про различия между этими двумя преступлениями. Их, кстати, гораздо больше, чем сходства.

Валландер сделал паузу, давая желающим возможность высказаться. Но все молчали.

– Мы будем вести развернутый поиск, – продолжал он. – Очень методично, хотя пока и на ощупь. Нужно найти след Харальда Бергрена. Выяснить, почему Ёста Рунфельдт не поехал в Найроби. Узнать, почему он прямо перед своим исчезновением и последовавшей за этим смертью заказал новейшую подслушивающую аппаратуру. Нужно найти связь между двумя жертвами, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего. Но выбор жертв не случаен, а, значит, хоть какая-то связь между ними быть должна.

Все продолжали сидеть молча. Валландер решил, что самое лучшее сейчас – закончить совещание. Им всем нужно несколько часов поспать. Рано утром они встретятся снова.

Как только Валландер закончил, все быстро разошлись.

На улице усилились дождь и ветер. Валландер бежал через мокрую стоянку к машине и думал о Нюберге и его помощниках.

А еще он думал о словах Ваньи Андерсон. О том, что Ёста Рунфельдт похудел за три недели отсутствия.

Валландер чувствовал, что это важно. И не видел этому иного объяснения, кроме плена.

Вопрос только, где его держали в плену?

Почему? И кто?

14

Остаток ночи Валландер провел на диване, просто укрывшись одеялом: все равно спать оставалось совсем недолго. Когда он вернулся домой после совещания, в комнате Линды было тихо.

Он проснулся внезапно, весь в поту, смутно припоминая только что виденный кошмар. Ему снился отец. Они снова были в Риме, и там произошло нечто, напугавшее его. Что именно, он не помнил. Может, ему приснилось, что смерть сопровождает их в поездке, как бы заранее предупреждая о своем скором приходе? Валландер сел, закутавшись в одеяло. Пять часов. Скоро зазвонит будильник. Вставать не хотелось. Все болело от усталости. Сделав над собой усилие, он наконец поднялся и пошел в ванную. Душ немного взбодрил. Валландер приготовил завтрак и без четверти шесть разбудил Линду. А еще через сорок минут они уже ехали в аэропорт. Линда не выспалась и молчала. Лишь когда машина, свернув со скоростной магистрали, уже подъезжала к аэропорту «Стуруп», Линда наконец заговорила.

– Что произошло ночью? – спросила она.

– В лесу нашли мертвеца.

– А подробнее?

– Один парень бегал в лесу кросс. И вдруг наткнулся на труп.

– Кто он?

– Спортсмен или умерший?

– Умерший.

– Торговец цветами.

– Он покончил жизнь самоубийством?

– К сожалению, нет.

– Что ты имеешь в виду? Почему «к сожалению»?

– Потому что его убили. А это значит, что у нас будет куча работы.

Она немного помолчала. Впереди показалось желтое здание аэропорта.

– Я не понимаю, как ты выдерживаешь, – сказала она.

– Я тоже, – ответил Валландер. – Но я должен. Кто-то должен.

Следующий вопрос удивил Валландера.

– Как ты думаешь, из меня вышел бы полицейский?

– По-моему, у тебя были другие планы?

– Другие – само собой. Ты отвечай на вопрос!

– Не знаю, – сказал Валландер. – Но ты бы наверняка справилась.

Доехали молча. Валландер припарковал машину. Вынул из багажника рюкзак Линды. Хотел проводить ее внутрь, но она замотала головой.

– Езжай домой, – запротестовала Линда. – Ты едва на ногах стоишь от усталости.

– Мне нужно на работу, – ответил он. – Но ты права, я, и правда, устал.

Оба приуныли: Валландер вспомнил отца, Линда – дедушку.

– Странно, – проговорила она. – Я все думала в машине: почему смерть – это так надолго?

Валландер пробурчал что-то в ответ. Потом они попрощались. Линда обещала купить автоответчик. Валландер смотрел, как она подходит к зданию аэропорта, и стеклянные двери автоматически раздвигаются перед ней. Дальше он потерял ее из виду.

Валландер сидел в машине, раздумывая над словами дочери. А может, люди потому и боятся смерти, что она так надолго?

Он завел машину и поехал. Серая местность, тянувшаяся вдоль дороги, производила гнетущее впечатление и напомнила Валландеру расследование, которым он занимался. Он вспомнил события последних недель. Один человек падает в канаву, прямо на колья. Другого привязывают к дереву. Трудно представить себе смерть более отвратительную. Правда, и отец, лежащий посреди своих картин, тоже представлял не самое приятное зрелище. Валландер подумал, что должен поскорее увидеться с Байбой. Вечером он позвонит ей. Он устал от одиночества. Сыт им по горло. Слишком долго он был один. Уже прошло пять лет после развода. Еще немного, и он совсем одичает, превратится в старого ободранного пса. Пока не поздно, надо что-то менять.

В начале девятого Валландер приехал на работу. Взяв кофе, он первым делом позвонил Гертруде. Ее спокойный голос удивил Валландера. Сестра Кристина еще не уехала. И они договорились, что, так как Валландер очень занят расследованием, формальности, связанные с небольшим отцовским наследством, возьмут на себя Кристина с Гертрудой. Имущество отца, главным образом, состояло из дома в Лёдерупе. Но зато за ним не числилось почти никаких долгов. Когда Гертруда спросила, не хочет ли Валландер взять что-нибудь на память, он сначала отказался. А потом вдруг передумал и среди готовых картин, кучами лежащих вдоль стен мастерской, выбрал для себя холст с глухарями – последнюю, незаконченную картину он почему-то взять не захотел. Выбранный холст Валландер пока поставил в своем кабинете. Со временем он решит, куда его повесить. И вешать ли вообще.

Пора возвращаться к работе.

Первым делом он пробежал глазами отчет Анн-Бритт о беседе с почтальоном, возившим Хольгеру Эриксону почту. Отчет был написан сжато, ясно, строго по существу. И Валландер подумал, что чему-чему, а писать отчеты новое поколение полицейских научилось и делает это лучше стариков.

Похоже, что ничего полезного для расследования Анн-Бритт обнаружить не удалось. Последний раз Хольгер Эриксон вывешивал на почтовый ящик синюю табличку, означавшую, что ему нужно переговорить с почтальоном, несколько месяцев назад. Речь шла тогда о каких-то несложных платежах. Ничего особенного почтальон в последнее время не замечала. В поместье все шло своим чередом. Никаких чужих людей или машин она не видела. Валландер отложил отчет в сторону. Потом придвинул к себе блокнот и записал на память: выяснить у Аниты Лагергрен из турбюро в Мальмё, когда Ёста Рунфельдт обратился к ним по поводу своего путешествия, что входило в его стоимость. В отношении Рунфельдта им предстояло сделать то же, чем они занимались при расследовании дела Эриксона: воссоздать его жизнь. Нужно обстоятельно допросить его детей. Разобраться с аппаратурой, купленной у фирмы «Секьюр» в Буросе. Выяснить, для чего она. Зачем она торговцу цветами? Валландер не сомневался, что ответ на последний вопрос поможет им понять случившееся. Он отодвинул от себя блокнот, протянул руку к телефону и замер. Четверть девятого. А вдруг Нюберг спит? Но потом решился, набрал номер его мобильного. Нюберг сразу взял трубку. Он и не думал спать – мало того, он все еще был в лесу. Валландер спросил, как идет осмотр места убийства.

– Здесь сейчас работают собаки, – ответил Нюберг. – Им давали понюхать веревки, след вывел на вырубку. Но это не удивительно, по-другому сюда не доберешься. Я не думаю, что Ёста Рунфельдт пришел пешком. Наверняка была машина.

– Следы от машины есть?

– Кое-что есть. Но пока выводы делать рано.

– Еще что-нибудь нашли?

– Практически нет. Веревки произведены на датской канатной фабрике.

– Датской?

– Я думаю, такие продаются в любом магазине. Во всяком случае, похоже, что они совершенно новые, куплены специально на этот случай.

Новость была неутешительная. Потом Валландер задал Нюбергу вопрос, ради которого, собственно, и звонил ему.

– Тебе удалось обнаружить какие-нибудь следы того, что Рунфельдт оказывал сопротивление, когда его привязывали к дереву? Он пытался освободиться?

Нюберг ответил, не задумываясь:

– Нет. Не похоже. Во-первых, нигде поблизости нет следов борьбы: земля не изрыта. Во-вторых, ни на веревке, ни на стволе дерева не осталось следов трения. Нет, его связывали, а он даже не сопротивлялся.

– Как ты это объяснишь?

– Есть два варианта. Либо, когда его привязывали, он был мертв или без сознания, либо решил не сопротивляться. Но последнее кажется маловероятным.

Валландер задумался.

– Или, – сказал он чуть погодя, – у него просто-напросто не было сил для сопротивления.

Нюберг согласился.

– Это возможно. И кажется наиболее вероятным.

– Еще один вопрос, – продолжал Валландер. – Я понимаю, что ответ на него ты не знаешь. Но в своем воображении люди всегда пытаются восстановить картину происшедшего. И, пожалуй, особенно часто угадывать приходится полицейским. Хотя мы и отрицаем это с пеной у рта. Сколько человек там было – один или несколько?

– Я думал об этом, – сказал Нюберг. – Многое говорит за то, что их было несколько. Затащить человека в лес и привязать к дереву не так-то просто. Но я не уверен.

– Почему?

– Честно говоря, не знаю.

– А в Лёдинге, в канаве? Тебе как показалось?

– Так же. Одному не справиться. Но я сомневаюсь.

– И у меня такое же чувство, – сказал Валландер. – Оно меня сбивает с толку.

– Очевидно, мы имеем дело с физически очень сильным человеком, – добавил Нюберг. – Это факт.

Главное Валландер узнал, но спросил все же на всякий случай:

– Еще что-нибудь нашли?

– Пару старых пивных банок и накладной ноготь. Больше ничего.

– Накладной ноготь?

– Да, женщины такими пользуются. Но он мог валяться здесь очень давно.

– Постарайся несколько часов поспать, – сказал Валландер.

– Когда?! – спросил Нюберг.

В его голосе внезапно зазвучало раздражение. Валландер поспешил закончить разговор. Но телефон сразу зазвонил снова. Это был Мартинсон.

– Можно к тебе зайти? – спросил он. – Во сколько у нас совещание?

– В девять. Еще есть время.

Валландер положил трубку. Он понял, что у Мартинсона появились новости. И стал с нетерпением ждать его прихода. Все, что могло сдвинуть расследование с мертвой точки, пришлось бы очень кстати.

Войдя в кабинет, Мартинсон сел на стул для посетителей. Он сразу перешел к делу.

– Я все думал по поводу наемников, – сказал он, – и дневника Харальда Бергрена и Конго. А сегодня проснулся и вдруг понял, что знаю человека, который был в Конго одновременно с Харальдом Бергреном.

– В качестве наемника? – удивился Валландер.

– Нет. Он воевал в одном из шведских подразделений армии ООН. И участвовал в разоружении бельгийских частей в провинции Катанга.

Валландер покачал головой.

– Мне тогда было лет десять-двенадцать, – сказал он. – И я почти ничего не помню изо всей этой истории. Кроме, пожалуй, того, что Даг Хаммаршёльд разбился на самолете.

– Я тогда еще не родился, – ответил Мартинсон. – Знаю только то, что нам рассказывали в школе.

– Ты сказал, что встречал этого человека?

– Несколько лет назад я часто бывал на разных партийных собраниях, – продолжал Мартинсон. – Потом оставались, пили кофе, разговаривали. Тогда я себе желудок и испортил: сколько мы кофе выпили – вспомнить страшно.

Валландер нетерпеливо забарабанил пальцами по крышке стола.

– На одном из собраний моим соседом оказался человек лет шестидесяти. О чем шел разговор – не помню. Но только он вдруг сказал, что был капитаном и служил адъютантом у генерала фон Хорна, который командовал в Конго шведскими частями, входившими в состав миротворческих сил ООН. И про наемников он тоже рассказывал.

Валландер слушал его с возрастающим интересом.

– Проснувшись сегодня утром, я сделал несколько звонков. И наконец узнал то, что меня интересовало. Один из моих тогдашних знакомых вспомнил этого капитана. Его зовут Улоф Хансель. Он на пенсии. Живет в Нюбрустранде.

– Отлично, – сказал Валландер. – Нужно его как можно скорее навестить.

– Я ему уже позвонил. Он сказал, что будет рад помочь и с удовольствием встретится с полицией. Рассуждает он вполне здраво, сохранил ясный ум и на память не жалуется.

Мартинсон положил на стол Валландера листок с телефоном.

– Нужно использовать любую возможность, – сказал Валландер. – Завтрашнее совещание придется сократить.

Мартинсон поднялся, чтобы уйти. В дверях он остановился.

– Ты газеты читал?

– Когда мне их читать?

– Бьёрк бы сейчас рвал и метал. После случившегося с Хольгером Эриксоном население Лёдинге и других районов выступило с инициативой по созданию народных дружин.

– В первый раз, что ли, – отмахнулся Валландер. – Нечего обращать внимание.

– Не знаю, не знаю, – ответил Мартинсон. – Судя по сегодняшним газетам, кое-что изменилось.

– Что именно?

– Раньше об этом говорили анонимно. А теперь открыто – с именами и фотографиями. Раньше такого не было.

Идея создания народных дружин стала популярной. Валландер не мог не согласиться с Мартинсоном. Но ему казалось, что это всего лишь реакция людей на серьезное преступление. И ничего больше. Реакция, которая, вообще говоря, была ему вполне понятна.

– Представляю, что начнется завтра, – сказал Валландер, – когда все узнают про Ёсту Рунфельдта. Я думаю, надо предупредить Лизу Хольгерсон.

– Какое у тебя впечатление? – спросил Мартинсон.

– О Лизе? Пока отличное.

Мартинсон вернулся с порога. Валландер обратил внимание на его уставший вид и подумал, что за годы работы в полиции Мартинсон очень постарел.

– Я думал, летние события – нечто из ряда вон выходящее, – сказал он. – Оказывается не так.

– Сходства мало, – возразил Валландер. – Не нужно проводить параллели там, где их нет.

– Да я не о том. Я о жестокости. Такое впечатление, что теперь недостаточно кого-то убить, надо еще замучить человека перед смертью.

– Я думал об этом, – сказал Валландер. – Но не знаю, можно ли это изменить.

Мартинсон ушел. Валландер раздумывал над услышанным. Он решил, что ему нужно сегодня же самому поехать и поговорить с бывшим капитаном, а нынешним пенсионером Улофом Ханселем.

Совещание, как и предсказывал Валландер, продолжалось недолго. Люди, хотя и не выспались, были собраны и энергичны. Все понимали, что расследование предстоит сложное. Пер Окесон тоже был здесь и слушал выступление Валландера. Но вопросов задавал мало.

Распределили поручения, решили, что делать в первую очередь. Договорились пока обходиться собственными силами, без помощи со стороны. Правда, Лиза Хольгерсон сняла несколько полицейских с выполнения других заданий и прикомандировала их к группе, которой отныне предстояло заниматься расследованием двойного убийства. Через час, когда совещание близилось к концу, у каждого из присутствующих уже набралась целая гора дел.

– И последнее, – сказал в заключение Валландер. – Мы должны иметь в виду, что убийства получат широкую огласку в средствах массовой информации. До сих пор были еще цветочки. Насколько я понимаю, жители пригородов собираются организовывать ночное патрулирование и народные дружины. Так это или нет, покажет время. Контакты с прессой мы с Лизой берем на себя. Было бы хорошо, если бы на пресс-конференции могла присутствовать и Анн-Бритт.

В десять минут одиннадцатого совещание закончилось. Валландер перекинулся несколькими словами с Лизой Хольгерсон. Решили провести пресс-конференцию в половине седьмого. Потом Валландер вышел в коридор, надеясь застать там Пера Окесона. Но тот уже ушел. Валландер вернулся в кабинет и позвонил по номеру, оставленному Мартинсоном. Одновременно ему пришло в голову, что листок с заметками Сведберга до сих пор лежит у него на столе. Трубку сняли. К телефону подошел сам Улоф Хансель. Голос его звучал приветливо. Валландер представился и попросил разрешения встретиться с ним в первой половине дня. Капитан Хансель сказал, что будет ждать его, и объяснил, как лучше проехать. К тому времени, когда Валландер вышел на улицу, небо опять прояснилось. Дул ветер, но сквозь рваные облака светило солнце. Валландер вспомнил, что собирался положить в машину свитер: приближались холода. В центре города он, хотя и торопился в Нюбрустранд, все же задержался ненадолго перед витриной маклерской конторы. Он внимательно изучил все дома, выставленные на продажу. Один из них его заинтересовал. Но зайти и узнать о доме поподробнее не было времени. Валландер запомнил его регистрационный номер и вернулся к машине. Он подумал о Линде: улетела она в Стокгольм или все еще сидит в «Стурупе» и ждет!

Дорога в Нюбрустранд лежала на восток. Вот остался слева поворот на гольф-поля. Валландер повернул направо и принялся искать улицу, на которой жил Улоф Хансель. Все окрестные улицы были названы в честь каких-нибудь птиц. Валландер задумался над таким совпадением. Убит любитель птиц, нужно найти преступника. И полиция обращается за помощью к человеку, живущему на улице с птичьим названием. Поплутав немного, Валландер наконец нашел нужный дом. Он припарковал машину и через калитку вошел во двор виллы, построенной, очевидно, недавно, не больше десяти лет назад. Однако вид у дома был какой-то запущенный. Валландер подумал, что не смог бы жить здесь. Дверь открыл человек в спортивном костюме. У него были седые, коротко подстриженные волосы, небольшие усы. Судя по всему, он поддерживал хорошую физическую форму. Мужчина улыбнулся, протянул руку и поздоровался. Валландер назвал себя.

– Моя жена умерла несколько лет назад, – сказал Улоф Хансель. – С тех пор я живу один. В доме немного неприбрано. Ну да ничего, заходите!

Прямо при входе Валландер увидел большой африканский барабан. Улоф Хансель перехватил его взгляд.

– Годы, которые я провел в Конго, были самыми важными в моей жизни. С тех пор я туда больше не ездил. То дети были маленькими, то жена не хотела. А потом я понял, что уже поздно.

Он пригласил Валландера в комнату, где на столе уже стояли кофейные чашки. Здесь тоже по стенам были развешаны африканские сувениры. Валландер сел на диван. От кофе он бы не отказался и с удовольствием перекусил бы. Улоф Хансель поставил на стол блюдо с печеньем.

– Сам испек, – сказал он. – Не правда ли, подходящее занятие для старого солдата?

У Валландера не было времени разговаривать на посторонние темы. Он достал из кармана фотографию трех молодых людей и протянул ее Ханселю.

– Для начала мне хотелось бы знать, знаком ли вам кто-нибудь из этих трех парней? Чтобы облегчить вашу задачу, могу сказать, что фотография сделана в Конго в то время, когда там находились шведские миротворческие части.

Улоф Хансель взял фотографию. Но разглядывать не стал, сначала сходил за очками. Это напомнило Валландеру, что он так и не попал к окулисту. Хансель поднес фотографию к окну и долго смотрел на нее. На некоторое время воцарилась полная тишина. Валландер ждал. Потом Хансель отошел от окна, не говоря ни слова, положил фотографию на стол и удалился из комнаты. Валландер взял печенье. Он уже решил, было, взглянуть, куда исчез хозяин, как тот наконец вернулся. В руках он держал альбом с фотографиями. Подойдя к окну, Хансель стал перелистывать страницы. Валландер продолжал ждать. Наконец капитан нашел то, что искал. Он повернулся к Валландеру и протянул ему раскрытый альбом.

– Посмотрите на левую нижнюю фотографию, – сказал Хансель. – Зрелище не самое приятное. Но думаю, для вас это может быть интересно.

Валландер заглянул в альбом. И внутренне содрогнулся. На фотографии были сняты мертвые солдаты. Они лежали в ряд – с окровавленными лицами, оторванными конечностями, развороченной грудью. Солдаты были чернокожими. Сзади них стояли двое мужчин с оружием в руках. Оба белые. Они явно позировали, словно после охоты делали снимок на память. Мертвые солдаты были их трофеем.

Валландер сразу узнал одного из мужчин. На фотографии, найденной в дневнике Харальда Бергрена, он стоял слева. Сомнений быть не могло. Это тот же человек.

– Мне показалось, что я его узнал, – сказал Хансель. – Но я не был уверен. А нужный альбом нашел не сразу.

– Кто он? – спросил Валландер. – Терри О’Банион или Симон Маршан?

Вопрос явно удивил Ханселя.

– Симон Маршан, – ответил Хансель. – Откуда вам известно его имя?

– Я объясню чуть позже. А пока расскажите, откуда у вас эта фотография?

Улоф Хансель сел.

– Что вы знаете о событиях в Конго? – спросил он.

– Мало. Почти ничего.

– Тогда, позвольте, я начну с предыстории, – сказал Хансель. – Мне кажется, это необходимо знать, чтобы понять происшедшее.

– Рассказывайте, как считаете нужным.

– Начну с 1953 года. Тогда в ООН входило четыре независимых африканских государства. Через семь лет их число увеличилось до двадцати шести. Весь континент бурлил. Процесс деколонизации вступил в свою решающую фазу. Одно за другим новые государства заявляли о своей независимости. Порой новое рождалось в муках, но не всегда сопровождалось такой кровью, как в Бельгийском Конго. В 1959 году бельгийское правительство разработало для страны план перехода к независимости. Смена власти была назначена на тридцатое июня тысяча девятьсот шестидесятого года. По мере приближения этого дня в стране усиливались волнения. Каждое племя тянуло в свою сторону. Не было дня, чтобы не происходили стычки между сторонниками разных политических партий. Но вот страна получила независимость. Опытный политик Казавубу стал президентом, а Лумумба – премьер-министром. Фамилию Лумумба вы наверняка слышали.

Валландер неопределенно качнул головой.

– На какое-то время, – продолжал Хансель, – все поверили в возможность мирного перехода от колониального правления к независимости. Но через несколько недель Форс Публик – так называлась регулярная армия – подняла мятеж против своих бельгийских командиров. Бельгийские десантники были брошены на их спасение. В стране воцарился хаос, и ситуация вышла из-под контроля Казавубу и Лумумбы. Одновременно с этим Катанга – самая южная и самая богатая полезными ископаемыми провинция страны – объявила о своем отделении и независимости. Лидером этого движения был Моиз Чомбе. Казавубу и Лумумба обратились за помощью к ООН. Генеральному секретарю ООН, им был Дат Хаммаршёльд, в короткие сроки удалось добиться ввода в страну миротворческих сил, в частности из Швеции. На нас было возложено наведение порядка. Бельгийцы, оставшиеся в Конго, поддерживали режим Чомбе в Катанге. На деньги крупных шахтовладельцев и фирм покупали наемников. Вот я и добрался наконец до того, откуда у меня эта фотография.

Хансель сделал паузу и глотнул из чашки кофе.

– Я постарался хотя бы немного показать вам, какой сложной и взрывоопасной была обстановка в стране.

– Да, запутанная история, – ответил Валландер, с нетерпением ожидая продолжения.

– В Катанге воевало много наемников, – продолжал Хансель, – из разных стран: Франции, Бельгии, Алжира. Были среди них и немцы. Через пятнадцать лет после окончания войны в Европе оставалось еще немало немцев, которые не могли смириться с поражением. Свою ненависть они вымещали на ни в чем неповинных африканцах. Были среди наемников и скандинавы. Некоторые из них погибли и похоронены в неизвестных могилах. Однажды в расположение шведских миротворческих сил пришел африканец. Он принес бумаги и фотографии, найденные у погибших легионеров. Правда, не шведских.

– Почему же тогда он пришел к вам?

– Мы, шведы, славились своей добротой и щедростью. Он принес коробку бумаг в надежде их продать. Бог знает, где он их взял.

– И вы купили бумаги?

Хансель кивнул.

– Лучше сказать, мы совершили взаимовыгодный обмен. Я заплатил за коробку цену, примерно равную десяти кронам. Почти все ее содержимое выбросил. Кроме нескольких фотографий. В частности, вот этой.

Валландер решил, что пора делать следующий шаг.

– Харальд Бергрен, – сказал он. – Так зовут одного из мужчин на моей фотографии. Он швед. Методом исключения мы знаем теперь, что в этой группе он стоит либо в середине, либо с правого края. Его имя вам о чем-нибудь говорит?

Хансель задумался. Потом покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Но это еще ничего не значит.

– Почему?

– Многие наемники скрывали свои имена. В том числе и шведы. Заключали контракты под чужой фамилией. А возвратившись, если такое счастье им выпадало, снова становились сами собой.

Валландер задумался.

– Значит, в Конго Харальда Бергрена могли звать иначе?

– Да.

– Но дневник он, видимо, писал под своим настоящим именем, используя его в качестве псевдонима.

– Да.

Валландер испытующе посмотрел на Ханселя.

– Другими словами, сейчас его найти практически невозможно, если, конечно, он сам этого не захочет.

Улоф Хансель кивнул. Валландер, не отрываясь, смотрел на блюдо с печеньем.

– Я знаю, что многие из моих прежних коллег придерживаются другого мнения, – сказал Хансель. – Но я всегда презирал наемников. Они убивали за деньги. Хотя и говорили, что борются за идею, за свободу, против коммунистов. В действительности все было иначе. Им было неважно, кого убивать. Лишь бы платили больше.

– Наемникам, наверно, непросто возвращаться к нормальной жизни, – предположил Валландер.

– Многим это так и не удалось. И они навсегда остались на задворках общества. Или спились. Ведь у некоторых из них еще до войны были проблемы.

– Кого вы имеете в виду?

Улоф Хансель ответил сразу и очень жестко:

– Садистов и психопатов.

Валландер кивнул. Он понял.

Итак, Харальд Бергрен существовал, но его все равно, что не было. Имел ли он отношение к случившемуся, оставалось непонятным.

Несомненно было одно.

Валландер зашел в тупик. И что делать дальше, не знал.