Текст книги "Голодная (ЛП)"

Автор книги: Х. А. Суэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Она пробуждает что-то внутри людей. – Он ударяет себя в грудь. – Она объединяет людей и даёт им надежду.

– Ты, правда, это чувствуешь?

Он пристально смотрит на меня. – Ты почувствовала что-нибудь, пока была там?

– Нет, – отвечаю я, хоть это не совсем правда.

– Совсем ничего? Ни малейших признаков? – он смотрит на меня сквозь полуторадюймовое расстояние между большим и указательным пальцами.

– Ну, – медленно говорю я, – Было интересно находиться среди всех этих людей. Я чувствовала...– я останавливаюсь, подыскивая слово.

– Связь, – заканчивает он.

– И что? Люди чувствуют связь в PlugIn или в АР. Поэтому они туда и ходят.

– Но связь, которую пробуждает Ана, заставляет людей верить в лучшую жизнь.

– А вдруг, она не права.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он, злясь на мой скептицизм.

– Слушай, танцы, песни и весь этот зрительный контакт были очень трогательными, но все её фантазии о том, что животные были умнее нас – полная чушь. Они все мертвы, помнишь? А мы все не можем просто перестать принимать синтамил и отказаться от прививок. Количество населения выйдет из-под контроля, у нас будет ещё больше войн и все будут голодать! Ты должен понимать это.

Он озирается вокруг, как будто чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Прядь волос спадает на его левый глаз, мне хочется потянуться и откинуть её, но я сжимаю руки коленями и надеюсь, что он не скажет мне что-нибудь безумное, вроде того, что он купился на бредовый оптимизм Аны.

Он придвигается чуть ближе и его голос понижается. – а что, если она всё-таки права?

– Бэзил, – говорю я, положив руку ему на плечо. – Она не права.

– Ты не знаешь наверняка.

– Нет, знаю. Оглянись вокруг.

Он качает головой. – Мир намного больше, чем ты можешь видеть. – Когда я отстраняюсь, Бэзил выпрямляется и говорит: – Давай предположим, что она не права, ради продолжения спора. И что эти её пристальные взгляды – просто небольшое сумасшествие.

– Всего лишь небольшое?

– Ладно, грандиозное. Но дело не в этом. Людям нужна надежда. И Ана даёт её им. А если у них есть надежда, тогда, может быть, мы сможем изменить мир.

– И что же ты хочешь изменить? – спрашиваю я, но Бэзил отвлекается на что-то за окном, пока мой Разумобиль съезжает с шоссе.

– И это здесь ты живешь? – спрашивает он, нахмурив брови.

– Ага. А в каком Круге живешь ты?

– Нигде поблизости. Ты можешь высадить меня где угодно.

При мысли о расставании с ним, моя грудь сжимается. – Правда? Но... Я хочу знать больше? Мы можем поехать куда-нибудь, где мы можем поговорить?

– Куда?

– Я не знаю, – я боюсь, что могу не увидеть его ещё раз, так что я продолжаю, – Почему бы тебе не зайти ко мне домой? Посмотрим, может, нам удастся узнать, что случилось с Аной, а ты сможешь рассказать мне больше об Аналогах. А потом я прикажу своему Разумобилю отвезти тебя, куда захочешь.

Он откидывает волосы с глаз и какое-то мгновение смотрит на меня словно застенчивый маленький мальчик, ищущий компаньона для игр. – Ты уверена, что твоя семья не будет возражать, если я заявлюсь без приглашения?

– С чего вдруг? – спрашиваю я, хотя и заранее знаю ответ. Если моя мама узнает что я была во Внешнем Круге она разозлится на меня, но она не сможет обвинить его. Это был мой выбор. Кроме того, будет лучше, если моя семья узнает о Бэзиле сейчас. Тогда мне не придется тайком красться, когда я захочу увидеться с ним в следующий раз. Потому что я надеюсь, что следующий раз таки будет.

В уголках губ Безила появляется лёгкая улыбка. – Ладно, – тихо говорит он, – Если ты уверена, то всё хорошо.

– Абсолютно, – отвечаю я.

* * *

Когда мы заходим в дом, мама и бабушка Эппл так поглощены новостями на главном экране, что не замечают нас. Репортёр стоит перед кирпичным домом с номером 1601 над дверью. – Этим вечером, на заброшенной территории во Внешнем Круге, говорит он, – Агенты безопасности Единого Мира арестовали Ану Гиньон, лидера группы сопротивления, которая называет себя Аналогами.

– Боже мой, мы же только что оттуда, – вырывается у меня. А я ещё пыталась скрыть, куда иду этим вечером. Серьёзно, мне куда лучше удаётся хранить секреты онлайн.

Бабушка поворачивается: – Ты вернулась, – улыбаясь, говорит она. – И привела с собой друга.

Мама резко поворачивается. На её лице появляется недоумение, когда они видит Бэзила. – Кто это? – спрашивает она, но прежде, чем мне удается ответить, она добавляет, – И что ты имела в виду, когда сказала, что вы только что оттуда?

На экране мы видим, как Ана кладёт еду в рот и жует. У нас с Бэзилом перехватывает дыхание.

– Кто-то снимал видео, – выдавливает он.

Я решаю, что следует прояснить ситуацию, поэтому я говорю, – Эта женщина, Ана, проводила очень интересную и познавательную лекцию... – Я показываю на Спинич, который выводит Ану в наручниках под светом гигантских переносных прожекторов, которые были установлены снаружи дома. Камера увеличивает картинку, когда Спинич осторожно пригибает её голову, чтобы она могла забраться в машину службы безопасности Единого Мира. Прежде чем залезть внутрь, она смотрит в камеру и улыбается, отчего у меня в желудке слегка покалывает. Как будто она смотрит прямо на нас с Бэзилом, давая нам знать, что с ней всё в порядке. Потом, когда она отворачивается, её волосы открывают плечо, и я вижу маленькую зелёную татуировку со словом Помни как раз под её ухом. – Шпицберген, – шепчу я.

Бэзил хватает меня за запястье, – О, Эппл, – внезапно произносит он.

Мама поднимается с дивана. – Почему вы были там? И откуда ты его знаешь? – Она сужает глаза в своём фирменном стиле.

– Мы познакомились пару дней назад, когда я гуляла с Язей, – говорю, я слегка запинаясь.

– Как мило. – Бабушка встаёт. – Я бабушка Талии, Ребекка.

– Талия? – переспрашивает Безил, застигнутый врасплох. – Талия Эппл? – я киваю, и Бэзил отшатывается.

Бабушка подходит к нам и протягивает руку: – Очень приятно познакомиться с тобой.

Бэзил неуклюже пожимает руку и бормочет: – Рад знакоммству, мадам.

– Такой вежливый, – воркует бабушка.

– Но мне необходимо покинуть вас, – отступает он.

– Нет, – твердо говорит мама. – Лучше тебе оставаться на месте. – Бэзил замирает. Мама стоит со скрещенными руками и задумчивым лицом, как будто она делает какие-то вычисления. – Теперь позвольте мне прояснить. Ты и этот мальчик, с которым ты познакомилась пару ночей назад, ходили на собрание во Внешний Круг?

– Боже, мама, – фыркаю я, – Не будь таким снобом. Это было просто собрание.

– Аналогов, – продолжает она.

– Да, – говорю я, подражая её ядовитому тону. – И это было удивительно. Люди танцевали, мы пели, потом ещё читали стихи, и не было никаких экранов. Люди по-настоящему общались. – Я стараюсь обходить спорные моменты. – Ана говорила о важных вещах. Это было похоже на несколько расширенный семейный вечер. Тебе бы там понравилось, бабушка!

У мамы вырывается смешок: – Талия, ты ходила на собрание группы сопротивления!

Я закатила глаза: – Сопротивления чему? Всему скучному и раздражающему?

– Это не шутки! – говорит мама. – Эти люди противники корпорации. – Она указывает на экран, где все, кто был на митинге, включая Рэдиш, Кумкват, Строуберри и маленькую девочку с рисунком, сидят тихими, стройными рядами.

– Агенты безопасности всё ещё допрашивают около сотни людей, – говорит репортёр.

– Вы разыскиваетесь для допроса, молодой человек, – говорит мама Бэзилу.

Он переминается с ноги на ногу.

– Мам! Ты же знаешь, это смешно. Не запрещено посещать встречи. Все эти люди могли бы выйти через минуту, если бы знали свои права.

– В чем-то она права, – говорит бабушка. – Людям позволено свободно собираться.

Мама поворачивается к бабушке: – Вы на чьей стороне?

– Я не принимаю ничью сторону, – отвечает ей бабушка. – Я всего лишь пытаюсь понять, что случилось.

– Я скажу Вам, что случилось, – говорит мама. – Этот парень – часть сопротивления против всего, над чем Макс и я так упорно трудились, и он втянул в это мою дочь, которая понятия не имеет, во что вляпалась!

– Макс? – выдыхает Бэзил. – Макс Эппл? Он твой отец?

– Да, – отвечаю я. Он закрывает глаза, как будто у него внезапно разыгралась ужасная головная боль.

Мама делает шаг в сторону нас с Бэзилом. – Как ты нашел её? Ты нацелился на детей сотрудников Единого Мира? На что ты надеялся? Промыть ей мозги? Похитить её ради выкупа?

– Нет, это не...– от волнения и испуга Бэзил не может ясно выражать свои мысли.

– В кои-то веки я привела домой друга...– говорю я маме.

– Это не тот друг, которого бы ты хотела, – выдыхает мама. – Я вызываю охрану.

– Мам, не надо! – я смотрю на бабушку. – Где папа?

– Он вернулся на работу, – её глаза широко открыты.

Мама вытаскивает из кармана свой Гизмо.

– Прекрати! – кричу я. – Что ты собираешься сделать? Позволить им арестовать меня? Я ведь тоже была на той встрече. – Мама смеётся, я хватаю Бэзила за руку и притягиваю его ближе. – Если уйдёт он, я тоже уйду.

У мамы отвисает челюсть. Какое-то мгновение она стоит неподвижно, затем начинает бормотать, как будто раздумывая над набором данных. – Похоже что арузатрол в твоей крови... всплески допамина, твоё настроение скачет, этот внезапный порыв... – Её глаза широко открываются, как будто её внезапно озаряет. Она осторожно смотрит на меня. – Слушай, Талия. Эти чувства, которые ты ощущаешь – голод и эти новые эмоции по отношению к этому мальчику, – они не настоящие.

– Как ты можешь это знать? – огрызаюсь я. Она понятия не имеет, что я почувствовала сегодня, когда увидела его, заглядывающего в мою машину. Или что происходит каждый раз, когда его пальцы прикасаются к моей коже.

Мама делает шаг в нашу сторону: – Ты помнишь ту мутацию на хромосоме 16, ту самую в твоём FTO гене, которую ты обнаружила? Я провела некоторые исследования, которыми я намереваюсь поделиться с доктором Деметер и...

Бэзил напрягается рядом со мной. Он сжимает мою руку, и мы закрываем глаза.

– Я думаю, эта мутация усложняет правильное воздействие твоих прививок и работу синтамиловой формулы, – продолжает мама. – Твои позывы голода не были подавлены в нужном виде, и, кажется, гормоны вышли из-под контроля, так что ты ощущаешь эмоции и желания, которых не должно быть. Эти вещи, которые ты чувствуешь, всего лишь химические вещества у тебя в мозгу. Допамин и серотонин, циркулирующие внутри тебя, преобладают над твоей префронтальной корой, так что более примитивная часть тебя, которая отвечает за желание есть и, скажем, производить потомство, возобладала. И из-за этого ты действуешь импульсивно.

Короткую долю секунды во мне проносится мысль, что она может быть права, но затем я вспоминаю то, что говорила Ана. Что эмоции, которые мы чувствовали до того, как стали принимать синтамил и получать все прививки, делали нас людьми и отличали от машин. – Что может быть более настоящим, чем это? – кричу я. Я крепче сжимаю руку Бэзила. – Ты можешь остановить голод и держать рост населения под контролем, но ты не можешь контролировать мои эмоции. Они мои. Они часть меня и неважно, что ты там говоришь!

– Так ты думаешь, он чувствует то же самое? – спрашивает мама с явным цинизмом в голосе. – Он не чувствует. Он использует тебя, Талия. Ты пешка в его руках.

Я смотрю на Бэзила: – Это правда?

Он отпускает мою руку и задумывается над ответом.

– Ты отправляешься прямиком к доктору Деметер, – говорит мама, становясь между нами. – А он? Он отправляется в тюрьму.

Бэзил двигается так быстро, что я слышу, как открывается дверь, прежде, чем понимаю, что он ушёл. Я поворачиваюсь и смотрю, как вечернее солнце озаряет порог. Я бегу вслед за ним, но когда я выбегаю за двери, его нигде не видно. Подъездная дорожка, дорога, тротуар, и улица пусты и тихи, как будто он растаял. – Бэзил! – кричу я и собираюсь бежать на поиски, но мама ловит меня за руку.

– Нет, – кричит она и тащит меня обратно в дом. – Ты отправляешься в реабилитационный центр! – я сопротивляюсь, но она на удивление крепко держит меня. Она ещё пару раз дергает меня, затем отдает дверям команду закрыться и запереться.

* * *

Ахимса сердито смотрит на нас с главного экрана в гостиной. – Что, чёрт возьми, она там забыла? Как долго она была частью этой группы? – орёт она на мою маму. – Ты что, совсем её не контролируешь?

Мама меряет шагами комнату, пытаясь заверить Ахимсу, что она так же удивлена, как и все остальные, моим недостойным поведением. Я сжимаю диванную подушку, изо всех сил пытаясь сдержать слёзы, пока бабушка гладит меня по руке и заверяет, что все будет в порядке. Но я знаю, что этого не случится, потому что я никогда больше не увижу Бэзила. Даже если я найду его, он не захочет иметь со мной ничего общего после всего, что наговорила моя мама.

– Она же есть на записи, – выражает недовольство Ахимса. – Мы кадр за кадром просмотрели запись и вот она, бледная как смерть, убегает с мальчиком, которого никто не может идентифицировать. Мы никак не можем отрицать этого, Я смотрела на данные о её местонахождении. Она была здесь во время ареста.

– В последний раз, когда я проверяла, ходить на встречи было легально, – резко выкрикиваю я.

Мама в ужасе поворачивается, а Ахимса наклоняется так близко к экрану, что её носатое лицо маячит в нашей гостиной. – Ты понятия не имеешь, куда ты вляпалась, Талия. Эти люди опасны для общества. И твоя причастность к ним может создать проблемы твоей семье. Мне. Единому Миру. – Она отклоняется назад и с отвращением качает головой. – Дочка топ-сотрудников на нелегальном собрании. – Она смотрит на маму. – Ты должна позволить службе безопасности допросить её. – Затем переводит взгляд на меня. – А ты, – говорит она, тыкая в меня пальцем, – должна рассказать им всё, что знаешь о том мальчишке.

– Нет. – Я сильнее сжимаю подушку. – Я ничего им не расскажу. – Разумеется, дело ещё и в том, что я ничего о нём не знаю. Он исчез так быстро, что я иногда думаю, не был ли он голограммой в игре, в которую я играла.

– Сейчас, Талия, – произносит бабушка, нервно похлопывая меня по ноге, – тебе нужно сотрудничать, чтобы мы могли разобраться со всем этим. Ты оказалась не в том месте не в то время. – Она смотрит на Ахимсу. – Она познакомилась с ним всего лишь пару дней назад. Она не понимала, что делает.

Мама сжимает кулаки и прикрывает глаза, как будто изо всех сил старается не взорваться, затем она выкрикивает. – Это все генетическая мутация! А её синтамиловая формула работает неправильно. Это всё взаимосвязано. Импульсивное, неустойчивое поведение. Сильные эмоции. Неправильное суждение. Этот бред с Аналогами и тем мальчиком. Эти... эти... отношения! – кричит она, указывая на меня рукой. – Она должна сию же секунду отправиться в реабилитационный центр к доктору Деметер, чтобы мы могли всё исправить.

– У нас был уговор! – кричу я в ответ.

– Ты нарушила уговор в тот момент, когда пошла на эту встречу, – отвечает мама.

– Вообще-то это может сработать. – Ахимса откидывается в кресле, скрещивает руки на груди и на мгновение задумывается. – Если ты отправишь её сегодня туда, мы можем избежать вмешательства службы безопасности. Мы все скажем, что она поддалась влиянию агентов Аналогов, потому что была психически нездорова, очень восприимчива.

Мама делает глубокий вдох, а затем кивает. – Это хороший план.

–Я не нездорова психически! – кричу я, но они не обращают на меня внимания. – Бабушка?

– Я позвоню доктору Деметер и назначу встречу, – говорит мама Ахимсе. – А ты работай над поисками парня.

– А где папа? – кричу я. – Ты не можешь тащить меня туда, не посоветовавшись с ним!

– Он на встрече, – холодно говорит Ахимса. – Я введу его в курс дела, когда он закончит.

Бабушка кладёт руку мне на плечо, защищая меня. – Тебе и правда лучше сначала поговорить с Максом, – говорит она маме.

– Макс согласится со мной, – отвечает мама и направляется в сторону моей комнаты. – Я собираюсь упаковать вещи Талии.

– Не позволяй ей поступить так со мной, – умоляю я бабушку.

Бабушка сжимает меня за плечи. Я вижу, как в уголках её глаз блестят слёзы. – Слушай, золотко, всё будет хорошо. Возможно, что в данной ситуации это наилучший выход. Мы выведем тебя из-под удара. Просто отправляйся к доктору Деметер и сиди тихо, пока мы не разберёмся со всем.

– Но Бэзил...

– Ох, милая, – произносит бабушка и крепко обнимает меня. – Мне кажется, что это не такой мальчик, с которым ты бы хотела иметь что-нибудь общее.

– Она права, – самодовольно говорит Ахимса с экрана. – Он – проблема. Они все —проблема. А тебе просто повезло, что ты вовремя унесла оттуда ноги.

* * *

– Я знаю, ты злишься, – говорит мама, после того как запирает нас в своём Разумобиле. Моя бабушка стоит на крыльце, кутаясь в свитер, и грустно машет, пока мы отъезжаем. Прежде чем уехать, я умоляла её связаться с папой, что она пообещала сделать.

– Я знаю, ты думаешь, что я наказываю тебя, но это не так, Талия, – пытается объяснить мама. – Я пытаюсь помочь тебе. Если ты больна, я сделаю всё что угодно, чтобы ты чувствовала себя лучше. Это без вариантов.

– Конечно, есть варианты. – Настаиваю я. – Я не больна!

– Твой разум болен, – ласково говорит мама, как будто я больной ребёнок, который хочет выйти на улицу погулять.

– Нет. Просто я делаю выбор, с которым ты и твой босс не согласны.

Мама качает головой, отказываясь верить мне. – Ты ведёшь себя так не логично. Твой мозг принимает неправильные решения.

– Единственное неправильное решение, которое принял мой мозг, было довериться тебе.

Мама морщится. – Талия, детка, химические процессы у тебя в мозгу не оптимизированы должным образом. Это всё что я могу сказать. Нам всего лишь нужно откорректировать твои прививки и синтамиловую формулу, чтобы всё опять нормализовалось, чтобы твоё чувство голода и, эээ, эмоции, которые ты чувствуешь по отношению к этому парню, вернулись в безопасно русло. Ты не согласна с этим?

– Нет, – резко отвечаю я, скрещивая руки и сжимая челюсти.

Она с жалостью смотрит на меня. – Я знаю, что сейчас ты этого не понимаешь, но это самое трудное, что я когда-либо делала. Я надеюсь, что ты поверишь мне, и поймешь, что я делаю это, чтобы защитить тебя.

– Ты прикрываешь собственную задницу, – бормочу я и затихаю. Я не смотрю на неё и не заговариваю с ней, потому что она уже всё решила, и я никак не смогу переубедить её.

Я смотрю в окно, пока мы едем по улицам в сторону того, что было центром города до того, как он был разрушен. Лента эстакады, которая идёт от моего дома в сторону Арены Развлечений окружает эту территорию. Когда я была маленькая, она была захламлена стальными балками и осколками стекла с упавших небоскрёбов. Большая часть мусора была удалена, но кое-что осталось. Гигантские зелёные буквы HOLE FOO ARK[16]16
  ПРОКОВЫРЯЕМ ЧТО УГОДНО (приблизительный пер. с англ.)


[Закрыть] свисали с корпуса заброшенного здания, подобно силуэту корабля-призрака, плавающего в пустоте. W, D и несколько других букв валялись на земле. Мы проезжаем старый магазин мотоциклов, банк и хозяйственный магазин. Электричества нет. Почти весь инструментарий давно разграблен. Может, меня тоже вот так забудут и оставят? Разумобиль поворачивает на улицу, которая выходит на площадку новостроек. Напоминания об исчезающем прошлом были разрушены и заменены знаками, которые гласят, что БУДУЩЕЕ НАЧИНАЕТСЯ СО СТРОИТЕЛЬНОЙ КОРПОРАЦИИ ЕДИНОГО МИРА!

– Смотри, – осторожно произносит мама. – Мы даже не слишком далеко от дома. Как только доктор Деметер разрешит, мы будем навещать тебя каждый день.

– Не беспокойся, – отвечаю я. – Папа вытащит меня отсюда.

– Нет, Талия. На этот раз папа будет на моей стороне.

Мы приближаемся к низенькому, куполообразному зданию, освещённому розовыми и фиолетовыми красками угасающего вечернего неба. Окна, расположенные по периметру крыши отражают яркие блики от АР, которая находится не более чем в двух милях с другой стороны шоссе, но она с таким же успехом может быть далеко в космосе после того, как они запрут меня здесь. Здание находится на плоском участке земли, окружённое голограммами кустарников с розовыми и жёлтыми цветами, скорее всего запрограммированными на круглогодичное цветение, как будто бы здесь не существует никакой смены времён года. Интересно, кто заперт за этими изогнутыми стенами, и как долго они там находятся.

Мои мысли перепрыгивают на Бэзила. Я вспоминаю его лицо, когда он узнал моё имя, панику в его глазах, когда мама угрожала сдать его. Я знаю, что должна радоваться, что ему удалось бежать, но всё, о чем я могу думать, Почему он не взял меня с собой? На короткое мгновение мелькает мысль, а вдруг моя мама права. Мог ли он в самом деле использовать меня? Если бы я могла с ним связаться, я бы извинилась и сказала, что если бы я знала, как моя мама так отреагирует, я бы никогда не затащила его к себе домой. Я прижимаюсь лбом к окну. Ради его безопасности я надеюсь, что мы никогда больше не увидимся.

От осознания этого моё тело ноет от тоски.

Разумобиль останавливается напротив дорожки, ведущей к центру доктора Деметер. Мама смотрит на меня, её подбородок вздернут. Она уже взяла себя в руки, но я разваливаюсь. Мои руки дрожат. Ноги ослабли. Я борюсь с желанием заплакать. – Пожалуйста, – хнычу я. – Пожалуйста, не делай этого.

Она смотрит в сторону, на двух мужчин, одетых в одинаковые зелёные брюки и рубашки, которые выходят навстречу Разумобилю. Они останавливаются возле моей дверцы. Мама протягивает мне мою сумку.

Мой желудок сжимается, как будто кто-то ударил меня в живот. – Разве ты не пойдёшь со мной?

Она качает головой. – Доктор Деметер просил меня не делать этого.

Один из мужчин наклоняется и кивает моей маме, которая даёт команду двери открыться.

– Я люблю тебя, – говорит она и тянется к моему плечу.

Я отталкиваю её руку. – Я тебя ненавижу. – Выбираюсь из машины, и эти мужчины сопровождают меня ко входу.

* * *

Тёмно-красный ковёр внутри купола заглушает наши шаги, когда мужчины проводят меня внутрь. По обе стороны от прихожей расположены идентичные зоны ожидания с низкими потолками, пепельно-серыми стенами и тёмной мягкой мебелью, и я немедленно представляю нервничающие семьи в ожидании новостей об их близких. Я поворачиваюсь, посмотреть, уехала ли уже моя мама, счастливая от того, что избавилась от меня, но огромные, до потолка, окна закрыты тёмными шторами. Единственный источник естественного света – дверь, маленький портал во внешний мир, который быстро закрылся. Он закрывается с решительным звуком, затем раздаются щелчки автоматизированных замков.

Доктор Деметер сидит в кресле с прямой спинкой и нетерпеливо постукивает носком своего вычищенного до блеска ботинка. Он поднимается и протягивает мне руку, когда мы подходим ближе. – Добро пожаловать, Талия. Рад, что ты решилась прийти, – говорит он, как будто я приехала сюда на каникулы. – Я слышал, у тебя был бурный вечер сегодня.

Я игнорирую его руку и пристально смотрю на него: – Это что, сарказм?

Он качает головой: – Нет, нет! Ни в коем случае. Когда я говорю, что твои приключения во Внешнем Круге были захватывающими, я абсолютно искренен. Я бы хотел услышать подробности. – Он улыбается мужчинам, сопровождавшим меня. – Спасибо Рави. Спасибо, Сар. Дальше мы сами.

Они кивают и выходят через двойные двери прямо перед нами, затем один из них идёт по лестнице вверх, другой – вниз. Доктор Деметер ведёт меня налево, в сторону коридора, похожего на туннель. Я замечаю точно такой же справа от нас. Кажется, здесь можно ходить кругами бесконечно.

– На этом этаже у нас комнаты пациентов и процедурные. – Доктор Деметер указывает на запертые двери по обеим сторонам изогнутого зала. – А наверху находятся наши лаборатории.

– Вы для всех устраиваете персональную экскурсию? – саркастично спрашиваю я.

– Нет, конечно, – говорит он с лёгкой улыбкой. – Как я и говорил тебе в своём офисе, – для тебя делается исключение.

– Я не жду от вас особого лечения из-за того, кто такая моя мама, – огрызаюсь я.

– А я ожидаю, что ты будешь делать то же, что и все остальные пациенты, – отвечает он. Затем он останавливается и некоторое время изучает меня. – Я надеюсь, Талия, ты научишься доверять мне. Чем лучше мы поладим, тем быстрее ты восстановишься.

– Единственное, что со мной не так, это то, что я вообще здесь нахожусь, – произношу я.

– Ага! – с ухмылкой говорит он. – Я был уверен, что ты так скажешь. – Но сейчас, мы просто отнесём сумку в твою комнату, а потом ты присоединишься к некоторым нашим гостям.

– Гостям? – переспрашиваю я. – Какой забавный эвфемизм.

Доктор Деметер искренне смеётся над моим дерзким комментарием. – А как же нам ещё их называть? – спрашивает он. – Жильцами?

– Ну... хм, – бормочу я, удивлённая его чувством юмора.

– Вот мы и пришли. – Он открывает дверь с правой стороны, включает свет в скудно обставленной комнате с односпальной кроватью, приземистым комодом с четырьмя выдвижными ящиками и маленькой квадратной раковиной рядом с дверью с табличкой УБОРНАЯ.

– Здесь есть камеры? – спрашиваю я, осматривая углы комнаты.

Он отрицательно качает головой. – Нет, мы не хотим вторгаться в твою личную жизнь. Если кто-нибудь представляет угрозу для себя или окружающих, он может быть переведён в комнату с наблюдением, но в остальном мы хотим чтобы все чувствовали себя как дома.

– Дома? – повторяю я, бросая сумку на кровать. – У меня нет намерений оставаться здесь так долго.

И снова доктор Деметер удивляет меня, улыбаясь и произнося: – Надеюсь, что ты права. – Затем он поворачивается. – Пойдём, мне кажется, что наша группа по арт-терапии может тебе понравиться.

Я следую за ним, ломая голову над тем, что он мог иметь в виду.

Он замечает моё недоумение.

– Мы обнаружили, что выражение эмоций через искусство или общение может помочь нарушить цикл навязчивых чувств. Так что мы поощряем наших гостей делать что-нибудь творческое каждый день.

– Звучит похоже на собрания Аналогов, – говорю я про себя пока мы идём по кругу.

Он оглядывается на меня: – Я слышал, что мисс Гиньон заморила червячка.

Это застает меня врасплох, и я почти смеюсь: – Может ей стоит наведаться к вам в гости.

– Знаешь, – рассеянно говорит он, – она может быть в чём-то права. В конце концов, люди запрограммированы на еду.

– Очень плохо, что еды не существует, – отвечаю я.

Он резко поворачивает голову. – А если бы здесь была еда? Ты бы попробовала?

– А я бы не сошла от этого с ума? – выкручиваюсь я. – Как вы там это называли? ОКС?

Он на секунду задумывается, затем отвечает: – Исторически, психическими болезнями называли всё в человеческом поведении, что наука не могла объяснить. Чем больше мы узнаём о мозге, тем меньше случаев мы обозначаем как безумие.

– Всё зависит от того, насколько вы будете способны оптимизировать химические процессы, не так ли? – насмешливо цитирую я свою маму.

– Да, – отвечает он с улыбкой. – Отлично сказано!

Я не могу удержаться и закатываю глаза.

– Ну что, заходим? – спрашивает он, указывая на закрытую дверь.

* * *

Внутри ярко освещённой комнаты люди сидят за круглыми столами, покрытыми разноцветными обрывками чего-то, что я приняла за бумагу. Тут есть девочки младше меня, парни которым около двадцати. Несколько мужчин и женщин, перешагнувших тридцатилетие, но единственный человек в возрасте моих родителей, это дежурная на другом конце комнаты.

– Что они делают? – спрашиваю я.

– Создают коллаж, как мне кажется, – отвечает мне доктор Деметер.

Я рассматриваю людей в комнате и не думаю, что кто-то пытается творить. Большинство из них тупо смотрят в стену или раскачиваются взад и вперёд. Один парень снова и снова бьёт себя по лбу.

– Почему они все выглядят так, как будто не в себе? – спрашиваю я, а мой желудок сжимается от страха.

– Во-первых, нам нужно подавить желание есть с помощью психотропных препаратов, – объясняет доктор Деметер. – Это нарушает цикл, затем мы начинаем восстанавливать личность с помощью альтернативной терапии, например, этой. – Он бросает на меня взгляд и видит, что я в ужасе. – О, не волнуйся, – говорит он, хлопая меня по плечу. – Тебе это не грозит. Большинство из этих людей попали к нам на поздней стадии своей болезни. Они через многое прошли. От них отвернулись их семьи. Некоторые сидели в тюрьме. Есть ещё более тяжелые случаи, но ты пришла к нам вовремя, так что нам нужно всего лишь отрегулировать твой синтамиловый коктейль, чтобы... отрегулировать химические процессы твоего мозга.

– Может быть, ты хочешь познакомиться с нашими наиболее успешными гостями? – спрашивает доктор Деметер.

Я не отвечаю, потому что при одной мысли о том, что у кого-то здесь может быть успешная история мой желудок бунтует.

– Хаза, – зовет доктор Деметер. Низенькая полная девочка немногим старше меня оглядывается и озаряется улыбкой, когда слышит голос доктора Деметер. – Ой, доктор Ди! – восклицает она и бежит к нему. Он раскрывает руки, так что она сжимает его в объятиях и трётся щекой о его грудь. Её вьющиеся золотистые волосы выглядят, выглядят очень неопрятно на фоне его аккуратно выглаженной рубашки. Я не могу поверить, что он мог позволить прикоснуться к себе таким образом. Она же не ребенок. – Уже пора?

– Скоро, моя дорогая, скоро, – Он гладит её по спине. – Мне нужно подготовить лабораторию. Пока ты ждёшь, я хотел бы, чтобы ты поприветствовала нашу новенькую, Талию.

Хаза осматривает меня с ног до головы и выглядит, как испуганный ребенок, вцепившийся в своего папу.

– Всё в порядке, – успокаивает её доктор Деметер. – Она здесь чтобы выздороветь, так же как и ты. Почему бы тебе не усадить её за свой стол и не представить своим друзьям? – Он разнимает её объятия и слегка подталкивает в мою сторону. Она, спотыкаясь, на негнущихся ногах приближается ко мне.

* * *

Я сажусь на стул между Хазой и Зарой, девочкой с прямыми тёмными волосами, кончики которых выкрашены в пурпурный цвет. Поначалу я решила, что она моего возраста, но когда я посмотрела ей в глаза, увидела проблески беспокойства человека более зрелого. Наискосок от нас, в кресле, сидит тощий с беспокойными глазами мальчик, избегающий зрительного контакта. Дежурная, назвавшаяся Широй, даёт мне чёрный лист гладкого, похожего на бумагу, материала и трубочку чего-то липкого, затем она склоняется ещё к одной «гостье» которая испачкала липким веществом свои волосы.

– Ты слышала, что он сказал? – спрашивает Хаза, роясь в кучке обрывков на столе. – Сегодня я иду в лабораторию.

– Ну и кому нужно это дерьмо? – произносит Зара, разрывая фиолетовые клочки на неровные полоски. Я расслабляюсь, слушая как она говорит, несмотря на её невероятную враждебность. Она нюхает липкую грязь, размазанную по обратной стороне её клочка бумажки, затем кладёт его на свой лист бумаги с такими же неровными краями, складывая их уголок к уголку.