Текст книги "Голодная (ЛП)"
Автор книги: Х. А. Суэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Да ладно тебе, лицемерка! – визжит она и пританцовывает. Затем останавливается и мгновение смотрит на меня. – И постарайся надеть что-нибудь менее скучное.
– Эй! – протестующе кричу я, но она отключается, и кричу я в пустоту.
* * *
В своей комнате я стою перед зеркалом, изучая свое отражение, и думаю, что, может, Язя и мама правы насчёт моей одежды. Они думают, что я должна смущаться своей одежды, потому что она отличается от того, что носят другие, но правда в том, что я не хочу выглядеть как все. Особенно тогда, когда во всем остальном я ничем не отличаюсь от них. Моя кожа ни тёмная, ни светлая, обычная, тепло коричневая. Волосы не прямые или вьющиеся, они просто спадают мне на плечи шоколадными волнами. Глаза у меня узкие, как у бабушки Грейс, но зелёные, как у бабушки Эппл. И когда я счастлива, у меня широкая улыбка дедушки Питера, так похожая на улыбку моей мамы. Мой подбородок с небольшой трещинкой и ямочки на щеках достались мне от папы, а бабушка Эппл говорит, что они точь-в-точь такие, как у дедушки Гектора, единственного из моей семьи, кто не пережил войны.
Я могла бы подстричь волосы в какой-нибудь асимметричной прическе, как делают некоторые девочки моего возраста. Изменить глаза или кожу, или сделать какое-нибудь тату. Но я заболеваю только при мысли о каких-нибудь дырках, или имплантах, или ещё каких-нибудь изменениях, на которых повёрнуты все остальные. Моё тело не экран. Кроме того, все другие варианты выглядят достаточно плохо. Я не хочу, чтобы кто-нибудь другой указывал мне, как наносить макияж. Плюс, то, как мои ровесники пытаются выделиться, просто делает их более похожими на меня.
Ещё один урчащий звук раздается из моего желудка. Я обхватываю руками свой живот и сжимаю губы, пытаясь остановить это, но не могу. Звук похож на то, будто по моему пищеварительному тракту плавает подлодка и шум двигателя эхом раздаётся в моих органах. Меня смущает совсем не моя юбка, так почему же я должна волноваться насчёт выбора одежды?
Я отключаю зеркало и думаю о том, что мне следовало бы отыскать свой Гизмо, прежде чем выйти из дома. Я знаю, он где-то в моей комнате. Через пару секунд мой персональный помощник подаёт приглушённый голос. Я роюсь в своём одеяле и куче одежды на кровати, пока, наконец, мой Гизмо не падает на пол, и Астрид не оглашает: – Шестнадцать новых сообщений! – в то время как экран продолжает настойчиво мигать. Я определённо не желаю, чтобы круглые сутки меня контролировал мой кибер ассистент. Для меня это просто нанотехнология, с личностью куда более фальшивой, чем у большинства людей. Поэтому я перепрограммировала своего на разговор только по необходимости.
– Покажи сообщения, – командую я. Астрид выводит список, пробегает по новым заданиям по биохимии, литературе и истории (которые я прошу сохранить на потом), демонстрирует кучи мусора, в основном от виртуального магазина моей мамы, от которых я избавляюсь.
– Отстой, – бормочу я, когда Астрид чирикает: – В этом ты будешь выглядеть отлично! – и демонстрирует моё изображение в брюках цвета хаки из PolyVisq. – Ты похудела? – она манипулирует виртуальной мной в красных ElastiVinyl леггинсах. Как будто бы я решилась их надеть. И самое мерзкое: – Девочка, в этом твоя задница будет выглядеть фантастически! – говорит она о моих выпуклостях сзади, затянутых в фиолетовые Teflon брюки. – Удалить! Удалить! Удалить! – командую я. Когда это сделано, я отправляю Астрид спать.
Не то, чтобы я в целом ненавидела технологии, только то, что они никогда не оставляют тебя в покое. Например, как новая HoverCam Язи. Так что, как только Астрид, задремав, пускает серые волны по экрану моего Гизмо, я подключаюсь к серверу, чтобы зайти в сеть Динозавров под своим хакерским паролем HectorProtector.
Папа показал мне, как заходить в этот личный скрытый канал так, чтобы не попасться. Когда мне было двенадцать, он взял меня на кладбище электронной техники, где я, не веря своим глазам, увидела горы материнских плат, каскады клавиатур и море экранов. Мы бродили по удивительно хорошо организованному кладбищу цифровых обломков, пока не нашли всё, что нужно, чтобы сконструировать старомодный самодельный планшет, который папа назвал развалюхой, потому что он напоминал ему о побитых старых машинах, которые парни вроде его прадедушки восстанавливали и устраивали гонки в 1950х. Затем папа показал мне, как получить доступ в чат Динозавров, чтобы я могла пользоваться своей развалюхой и не быть пойманной. Когда я спросила, зачем он показывает, как общаться с врагами Единого Мира, он сказал, что хочет, чтобы я понимала, что появление Единого Мира, тотально доминирующего на рынке, было единственно возможным вариантом, который все приняли.
Существуют скептики, говорит он. Те, что контролируют систему и призовут её к ответу, если она начнёт гнить.
Если Единый Мир хочет полной свободы в сети, чтобы доминировать на глобальном рынке, тогда они должны каждому позволить иметь доступ. Поэтому существование Динозавров легально, даже если иногда их действия противоречат закону. Их существование – это пример действия Либерализма, сказал папа. Если бы не было скептиков, Единый мир стал бы диктатором, и много людей могло начать бунтовать против него. Просто так уж получилось, что Единый мир хорош в отвлечении большинства от контролирования системы, держа желудок полным и развлекая мозг. Кроме Динозавров. Для них величайшее развлечение – это вставлять палки в колеса системы Единого Мира. А это значит, что такие люди, как мой папа пытаются перехитрить Динозавров, улучшая систему безопасности. Я думаю, что папе нравится шахматная партия, которую он играет с этими ребятами, больше, чем придумывание новых продуктов.
Сейчас, когда я подключаюсь к Динозаврам, я не использую как раньше свою развалюху. Вместо этого, я придумала, как обойти операционную систему своего Гизмо и перенастроить так, чтобы он перепрыгивал с сервера на сервер по всему миру. Так что через несколько секунд подключения я располагаю неотслеживаемой связью с моей подругой AnonyGal.
Эй, HP, это не ты случаем на прошлой неделе развлекалась на сайте знакомств ProPool?
В отличие от большинства хакеров я работаю одна и не оставляю подписей. Это предмет раздора с некоторыми Динозаврами, которые думают, что не подписываться – трусость. Я думаю, что эти люди играют в какой-то извращённый вариант игры в кошки-мышки с кибер безопасностью. Постоянная смена серверов, подчистка следов, создание новых личностей кажется им пустым занятием. Лично для меня лучше оставаться вне радаров Единого мира, но я не возражаю против признания своих заслуг на форуме Динозавров, в зависимости от того, кто спрашивает. А так как AnonyGal зависает на этом чате уже давным-давно, я спокойно пишу ответ.
– А что заставляет тебя думать, что это была я?
AG пишет:
– Все признаки почерка HP. Чётко, элегантно и уморительно.
Я никогда не задумывалась о том, что у моих проделок могут быть какие-то отличительные черты, но AG вероятно права. Атака была супер простой, но имела огромные последствия. Я нашла лазейку в системе сайта знакомств Фонд Размножения, затем немного изменила алгоритм связей таким образом, что вместо того, чтобы получить кого-то кто полностью отвечает твоим интересам, ты получаешь запрос от кого-то, кто абсолютно не похож на тебя. Пишу:
– Бабушка всегда говорила, что противоположности притягиваются.
AG шлёт мне смайлик вместе с сообщением,
– Хотелось бы мне побыть комаром на одном из таких свиданий. ☺
Но всё дело в том, что я не пыталась быть злобной. Я правда думаю, что гораздо интереснее встретить кого-то, кто отличается от тебя, и мне нравится думать, что может быть, моя атака создала хоть одну пару, прежде чем была восстановлена нормальная работа.
Когда я просматриваю общую тему сообщений, то вижу, что чуть раньше сегодня, AnonyGal разместила призыв к действию.
– Кто-нибудь видел новый продукт, который выпускает на этой неделе ICM dox? Похоже, пришло время пожинать плоды? Кто в деле?
Я даже не подумала просматривать свой ICM dox – я никогда этого не делала. Мне никогда не нравилась идея присоединяться к группе хакеров, которые собираются кучкой и ищут лазейки в кодах новых продуктов, чтобы саботировать их перед запуском. Иногда это срабатывает, но в большинстве случаев Единый мир находит и исправляет проблемы ещё до действий Динозавров. Впрочем, я уважаю работу AnonyGal. Она мастер в делегировании заданий по нахождению дыр в кодах Единого Мира. Обычно её работа полная противоположность моей, видимо, поэтому она мне и нравится. Это и ещё то, что существует не так уж много девушек-хакеров моего возраста.
Мне кажется, что она должна быть молодой, потому что она не подписывается как старожилы, используя символ Шпицбегрена– крохотный росточек, прорастающий из семечка над словом Помни. Долгое время я вообще не знала, на что я смотрю, когда видела этот символ. Для меня это выглядело, как странный непонятный плод, сбежавший из стручка. Но потом папа объяснил мне значение символа и рассказал мне, что это в честь Восстания на Шпицбергене которое случилось после того, как последнее хранилище семян недалеко от Северного полярного круга разорилось. Правительства долго воевали за контроль над хранилищем, пока Единый Мир не захватил его и не пообещал, что накормит каждого, кто капитулирует перед ним и позволит Единому Миру контролировать поставки еды и хранилище. Один за другим правительства сдались и позволили Единому Миру властвовать ради спасения голодающих людей.
Затем, двенадцать лет назад ходили сплетни, что Единый Мир разрушил хранилище и всё его содержимое, что породило восстание. Конечно, всё плохо закончилось, когда Единый Мир выступил против протестующих, отчего движение ушло в подполье. Папа говорит, что многие из тех, кто участвовал в восстании имеет татуировку с символом где-то на теле. С тех пор, самые старые участники в чате используют символ в своих подписях, и я думаю, что старейшие Динозавры так продолжают то восстание.
А есть новички, такие, как я и AnonyGal. Для нас нет тату и знаков на выходе. Просто мы девушки, которые ищут, что бы хакнуть. Спорю, что AnonyGal тоже не задумывается о том, что ей одеть. Я заканчиваю просматривать чат, и так как больше здесь делать нечего, я отключаюсь и отправляюсь на встречу с Язей.
* * *
Прежде чем выйти из дома, я спускаюсь в подвал, чтобы попрощаться с бабушкой.
– Куда-нибудь уходишь? – спрашивает она.
– Язя уговорила меня пойти с ней в PlugIn, – отвечаю я, чувствуя небольшое сожаление, что оставляю её.
Но бабушка широко улыбается и говорит, – Отлично! Тебе нужно проводить больше времени с твоими сверстниками.
– Я понятия не имею, зачем люди ходят в такие места, – замечаю я. – Всё что ты можешь там делать, можно делать и дома.
– Им нравятся рестораны или кафе, по крайней мере, так было в моё время, – говорит бабушка. – Ты можешь делать что-то и дома, но иногда просто приятно выбраться из дома и побыть среди других людей.
– Ну, раз уж ты так говоришь.
– Я сделала для тебя кое-что. – Она протягивает мою красную прихватку для чайника, переделанную в кармашек размером с Гизмо с длинной серой ленточкой.
– Это чудесно! – Я хватаю и прижимаю к себе. – Смотри – он идеальный! – Я засовываю мой спящий Гизмо внутрь.
– Единственный в своем роде, как и ты, моя дорогая.
Я потираю мягкую ткань пальцами: – Люди же всегда делали какие-то вещи, ведь так?
Бабушка кивает: – В основном, потому что так было нужно, но иногда просто ради искусства.
– Искусство, – говорю я, пробуя слово. – Звучит смешно.
– Так и было, говорит она. – Но твоё поколение находит новые пути для развлечений, не так ли?
– Если верить Язе, то – да. – Мой желудок снова издает странный звук. Я смотрю на бабушку, которая пытается сдержать смех, пока я сжимаю живот. – Ты скучаешь по этому? – спрашиваю я.
– Скучаю по чему, дорогая?
– Ну, знаешь, по еде, готовке, продуктам. – Урчание в моём желудке напоминает отдалённые раскаты грома.
– Ну, как говорит твоя мама, безпродуктовое питание это величайшее благо. – Бабушка слегка пожимает плечами. – И ещё глупо сожалеть по тому, что мы не можем получить. Но это только между нами? – Она мгновение пристально смотрит на меня.
– Да, конечно.
Я колеблюсь перед дверью, мой желудок терзает себя, как будто пытается нащупать то, что не может найти.
– Если бы ты могла выбрать, что съесть, что угодно, – спрашиваю я бабушку, – что бы это было?
Она на мгновение задумывается.
– Это сложный вопрос, – говорит она. – Как будто заставить мать выбирать кто её любимый ребёнок. – Она покусывает губу. – Если бы мне нужно была выбирать, я бы сказала яблоко.
– Яблоко? – переспрашиваю я со смехом. – Ты хочешь съесть нас?
– Нет, – говорит она. – Настоящее. Чудесное, красное, круглое, свежее, терпкое яблоко.
Я наклоняюсь и обнимаю бабушку на прощание. Я знаю, что личностное прикосновение это странно и анахронично, но это что-то, что нравится делать нам обеим. Она говорит, что это напоминает ей о прошлом, а я, находясь в её объятиях, чувствую себя лучше, чего я не могу объяснить. Как будто я снова маленький ребёнок, и ничто в мире не может причинить мне вред.
– Спасибо тебе, золотце, – говорит она, поглаживая меня по спине. – Повеселись и береги себя.
* * *
– Западный Округ, PlugIn 42, – называю Астрид адрес, когда забираюсь в свой Разумобиль.
– Ясно, – жизнерадостно произносит она, подсоединяясь к навигатору Разумобиля. Мой ремень безопасности пристёгивается, дверцы щёлкают и гараж открывается. – Место назначения PlugIn 42! – объявляет она, когда машина выезжает на дорогу. – Итак, чем ты намереваешься заняться? – спрашивает она.
– Ничем, – бормочу я, на что компьютерный мозг, разумеется, никак не реагирует.
– Музыка? – допытывается она, – Кино? Игры? Общение?
– Открой окно, – прошу я, и оно начинает опускаться, впуская свежий вечерний воздух. Так как уже почти весна, голограммные деревья в нашем блоке запрограммированы на цветение. Папа хочет в этом году изменить их на вишнёвые деревья, но мама жаждет магнолий. Когда магнолии были в последний раз, бабушка сморщила нос и сказала: Это слишком. Совсем не похожи на настоящие.
– Музыка? – снова спрашивает Астрид – Кино? Игры? Общение?
– Нет, – говорю я ей. – Просто умолкни.
В повисшей тишине я наблюдаю, как месяц поднимается над крышами, и как ветряные мельницы вытягивают воду из неба. Малочисленные звёзды дают слабый свет. Интересно, какой была Земля до того как свет стал искусственным. Пышной и зеленой, наполненной разнообразной живностью, как рассказывала бабушка. Пушистой, пернатой. Иногда в броне, как маленькие танки, ползающие по мху, камням и поваленным деревьям. Дышащие кислородом насекомые перелетали с цветка на цветок. Каждое создание было на генетическом уровне запрограммировано на размножение. Сейчас, всё, что осталось, это свет звёзд, умерших прежде, чем вымерли животные и растения. И луна, как стерильный кусок скалы. Как раз то, что понравилось бы моей маме.
Разумобиль съезжает с дороги и занимает свободный ряд. Звёзды начинают исчезать из вида, вытесняемые гигантскими сверкающими экранами вдоль дороги. Астрид просыпается, как я и запрограммировала, если позвонят определённые люди. – Звонит твой папа! – кричит она. Мне нужно придумать способ снизить уровень жизнерадостности.
– Принять, – говорю я.
Папино лицо возникает на экране. Я могу видеть, что он тоже находится в своём Разумобиле. Он откинулся в кресле, так что по большей части я вижу только его подбородок с пробивающейся щетиной. – Я только что выехал домой, – говорит он мне. – Я вижу, ты в пути.
– Я встречаюсь с Язей, – объясняю я. – Как прошел твой день?
Он усаживается поудобнее и улыбается. – Хорошо. Суматошно. – Линии, похожие на лучики как будто навсегда застыли на его лице, в уголках глаз. Бабушка Эппл называет их гусиными лапками и говорит, что у дедушки Гектора они тоже были. Дедушка Гектор умер, когда пытался защитить свою ферму, так что я никогда его не видела, но она так много рассказывала о нём – например, что он мог выращивать растения, когда многие уже сдались – что я чувствую, что знаю его.
– Мы на финальной стадии запуска нового продукта, – с гордостью сообщает папа.
– А что это? – спрашиваю я, изображая заинтересованность, иначе наш разговор быстро закончится.
– Не могу пока об этом говорить, чтобы не поднимать шум, – говорит он. – Но я скоро принесу его домой. Мы будем тестовой семьей.
– Маме это понравится.
– Возможно, тебе тоже.
– Как знать.
– Чем вы с бабушкой занимались на семейном вечере?
– Она учила меня вязать. Мы сделали это. – Я поднимаю свой чехол для Гизмо. – Видишь, теперь я не потеряю Астрид.
Папа смеется: – Для тебя это идеально подходит. Древности объединяются с нанотехнологиями.
– Именно, – говорю я, радуясь тому, что он понял это.
– Тогда будем прощаться, – говорит он, широко зевая. – Повеселись.
Мы оба отключаемся, как раз в тот момент, когда машина подъезжает к старому Западный Округ.
* * *
Астрид находит парковочное место на улице с заброшенными домами, уставившимися чёрными окнами, как пустыми глазами голодных людей, которые я видела на картинках в Древностях. Я осматриваю улицу, думая, что Астрид выбрала неудачное место, но затем я замечаю Язю, её новые светлые локоны, мерцающие на фоне тёмной местности.
Она машет и спешит мне навстречу, её HoverCam неотступно следует за ней. – Слава Богу, ты пришла!
– Я не хочу, чтобы эта штуковина таскалась за мной, – указываю я на камеру.
Она хватает её и засовывает в сумку. – От этого места у меня мурашки по коже!
– А по мне, так оно выглядит интересным.
– Тебе здесь понравится. – Она осматривает меня с ног до головы. – Ты же вроде собиралась переодеться.
Я поворачиваюсь вокруг себя, чтобы она смогла рассмотреть меня: – Всё та же я.
– Когда-нибудь я затащу тебя в салон Файо, чтобы сделать тебе макияж, – грозится она, пока мы идём в сторону сверкающей надписи 42, единственного источника света. – Боже, здесь ни души на мили вокруг.
– Нам нужно исследовать здесь всё.
Язя вытаскивает свой Гизмо из сумки и спрашивает: – Джилли, что находится рядом с нами?
Джилли, кибер помощница Язи мгновение молчит, затем сообщает: – PlugIn 42 кажется интересным.
Язя приподнимает брови.
– Джилли знает только то, что её запрограммировали знать. Она понятия не имеет, что нужно искать. Оглянись. – Я показываю на пустынную улицу. – Вот где настоящий мир.
– А для меня хватает реальности вот здесь, – говорит Язя и указывает на двери под вывеской 42.
Как только мы заходим в тесный маленький холл, Джилли начинает сообщать Язе обо всех находящихся здесь знакомых, и тех, с кем Язя может захотеть познакомиться, базируясь на диаграмме интересов.
– Почему ты не хочешь, чтобы я взломала операционную систему и перепрограммировала для тебя эту штуку, – спрашиваю я в миллионный раз, потому что я не хочу соревноваться с Джилли пока я с Язей.
– Ни за что. Мне она нравится. – Говорит Язя в миллион первый раз, но ради меня, она уменьшает громкость голоса Джилли.
– Тебе не кажется, что было бы весело заняться тем, что делали твои предки? – спрашиваю я, пока мы идём по залу. – Например, когда они куда-то приходили и знакомились со случайными людьми, о которых они ничего не знали.
– Зачем тебе нужно продираться сквозь приветствия и болтовню, чтобы в результате, может быть, – что будет очень странно, где-то с вероятностью пять тысяч к одному – тебе понравился человек, с которым ты случайно познакомилась? – спрашивает Язя. – Если ты включишь свой локатор, Астрид сможет сузить твои характеристики, чтобы не прилагать лишних усилий. Подумай, это эффективно.
– Но всё, что ты получишь, будет в той или иной степени одинаковым. А если ты используешь шанс на одном человеке из пяти тысяч, ты сможешь познакомиться с кем-то абсолютно неожиданным, с навыками, отличными от твоих. Он сможет открыть тебе целый новый мир и убедить тебя попробовать то, чего ты раньше никогда не пробовала. Или что-то, что, ты думаешь, ненавидишь, сможет доставить тебе несравнимое удовольствие!
Язя широко ухмыляется.
– Что? – спрашиваю я.
– Ты только что описала нас, – отвечает она. – Нам нравятся абсолютно разные вещи, и я постоянно умоляю тебя попробовать что-нибудь новое.
Я хотела было начать отпираться, но не смогла, потому что она была права. Самое смешное, когда я думаю, что мы с Язей отдаляемся друг от друга, она удивляет меня. Как, например, тогда, когда она решила, что мы должны присоединиться к ретро-команде чтобы поиграть в прятки в заброшенной школе, или когда она организовала охоту на драконов в районе, который когда-то назывался Чайнатаун. Когда она придумывает такие штуки, я в догадках, какие ещё секреты скрываются за внешним видом обычной девчонки.
– Вау, – говорит Язя, когда мы сворачиваем за угол и входим в огромную комнату, похожую на пещеру. Даже я под впечатлением. – Мне необходимо заснять это. – Она вытаскивает из сумки свою HoverCam и включает её. Я стою позади, так что не попадаю в кадр, когда мы заходим внутрь.
Потолок находится на высоте как минимум 50 футов, с переплетениями старых коммуникаций по периметру. Вдоль стен и в центре потолка размещены большие экраны, на которых высвечивается реклама новых игр, чатов и фильмов. По комнате размещено как минимум тридцать эскалаторов, каждый из которых ведёт к площадкам, где на плюшевых разноцветных диванах сидят люди, бормоча что-то, уставившись в экраны.
– Вертикальный. Многослойный. Комплексный, – высказываю я свое мнение по поводу оформления.
– Где бы нам лучше сесть? – размышляет вслух Язя.
Мы бродим по залу, задрав головы, высматривая себе место, но всё занято – Вон там, – говорю я, показывая рукой. – Четвёртый уровень справа.
– Хорошо, что на мне испытанные сапоги из микрофибры. – Язя приподнимает каблук, когда мы становимся на эскалатор. – Они идеальны для тяжелого подъёма по лестнице, – говорит она прямо в свою камеру.
– Ты же не идёшь пешком, – говорю я достаточно громко, чтобы было слышно в микрофон HoverCam.
Она фальшиво улыбается, взлохмачивает волосы и пробегает несколько ступенек. Её помешательство на Личном Реалити Канале раздражает меня. Она гораздо умнее и интереснее чем может показаться из-за бессмысленной болтовни о моде. Но я её понимаю. Больше просмотров – это больше продуктов, а это более желанный результат для корпораций. Игра, в которой я безнадёжна.
Мы проходим каждую площадку, где люди общаются со своими экранами, иногда громко смеясь или откидываясь назад, когда их аватарку побеждают в виртуальной битве. Они мельком смотрят на нас, когда их кибер ассистенты сообщают, что мы проходим мимо. На четвёртой площадке мы пробираемся сквозь шесть кресел к площадке возле перил. Я указываю на HoverCam.
Язя прячет её в сумку и ворчит: – Почему ты так негативно относишься к ЛРК? Ты же моя подруга. Ты часть моей жизни. Ты должна быть на моём канале.
Я отвечаю привычной отмазкой: – Я ценю свою личную жизнь.
– Как старомодно, – бормочет она. – Лицом в какую сторону ты хочешь сидеть?
– На выход, – говорю я ей, указывая на пустой S-образный диван, повернутый в сторону перил, не в стенку. – Мне нравится смотреть сверху на всех.
Язя фыркает.
– Не в этом смысле, – говорю я. – Мне нравится наблюдать за людьми.
– Это называется подсматривать, – говорит она. Я не собираюсь спорить по поводу разницы между наблюдением за реальными людьми и виртуальной слежкой, потому что для Язи она размыта. Она плюхается на свою сторону сидения, соединяет свой Гизмо с ближайшим большим экраном и мигает в Глаз чтобы залогиниться.
– Хочу играть в новую игру под названием "Master of Minions: Death Date with Hellfire"
– Звучит ужасно.
– Ты не узнаешь, пока не попробуешь. – Она надевает яркие розовые наушники, модифицированные под форму её ушей.
– Это новые? – спрашиваю я.
– Они сделаны из материала под настоящую кожу и такие удобные! – она играет на камеру, затем вспоминает что спрятала её и расслабляется. – Что ты думаешь?
– Мило, – сознаюсь я. – Цвет хорошо сочетается с твоими волосами.
– Я слышала, они выпускаются в виде ушей вымерших животных, с мехом и все такое.
– Жуть какая, – говорю я слегка передернувшись.
– Кстати о жути, я тебе говорила, что родители Миюки Шапиро подали заявление на второго ребёнка? Ты можешь в это поверить?
– И что?
– Как это "и что"? Они же старые. То есть Миюки наша ровесница. Ну ладно, ей шестнадцать, но все же. Разве это не странно хотеть ещё одного ребенка, когда у тебя уже есть один?
– Раньше люди могли иметь больше, чем одного ребенка, – говорю я.
– И мы все знаем, к чему это привело, – отвечает Язя. – В любом случае, Миюки сходит с ума. В том смысле "Я что? Не достаточно хороша? Зачем вам нужен второй ребёнок? " А что если её родители умрут, и ей нужно будет заботиться о втором и платить за все его потребности и прививки до конца жизни?
– Я уверена, у них достаточно денег, и они не собираются умирать в ближайшее время, – говорю я.
– Я тебя умоляю, моя мама говорит, что рождение ребенка чуть не убило её, – отвечает Язя. – В любом случае, я понятия не имею, зачем сейчас кому-либо беременеть. – Она поворачивается, и просматривает список участников, который создала Джилли, основываясь на подходящих для Язи знакомствах
– Хмм, продолжение рода, – предлагаю я.
– Ну да, ну да, но ты толстеешь, затем адская боль, и в итоге ты обязана заботиться о вопящем младенце.
– Они вводят Арузатрол в твой организм, когда ты попадаешь в Фонд Размножения. Это настраивает твои гормоны таким образом, что ты начинаешь хотеть, ну ты знаешь...– Я слегка краснею. – Плюс, когда ты рожаешь ребенка, твое тело вырабатывает такие вещества как пролактин, вазопрессин и окситоцин, которые связывают тебя с ребёнком.
– Вызываю Доктора Эппл, – провозглашает Язя, и бросает на меня испепеляющий взгляд, который значит, что я слишком странная для своего социального круга. – Я могу придумать пятьдесят кошмарных вещей, которые я бы сделала с большей вероятностью, чем родила бы ребёнка.
– Правда? – спрашиваю я, поворачиваясь в ту же сторону, что и она. – Ты никогда не хотела попасть в Фонд Размножения? – Когда мы с Язей были маленькими, мы думали что это настоящий бассейн[1]1
Фонд Размножения в оригинале – Procreation Pool. Одно из значений слова Pool – бассейн.
[Закрыть], где плавают новорожденные в поисках родителей.
– Я этого не говорила, – уточняет она, – Я хочу Арузатрол, чтобы иметь возможность влюбиться, но я определённо поддерживаю контроль рождаемости. – Она смотрит на меня через плечо. – А ты хочешь иметь детей?
– Не сейчас. Родители не хотят, чтобы я шла в Фонд Размножения раньше, чем мне исполнится около тридцати, пока я не закончу все свои курсовые и не получу хорошую работу. Но я последняя из Эпплов. Если у меня не будет ребенка, то больше на Земле не останется никого из нас.
– В мире и так много людей, – говорит Язя. – И большинство из них сейчас в сети.
– Ну да, конечно, – говорю я равнодушно.
– Вспомни наш девиз, —Язя говорит притворно серьёзным голосом. – Единый Мир, Единая Человеческая Семья.
Я смеюсь: – Ты ни за что не попала бы в Единый Мир, если бы твоя HoverCam была включена.
– Разумеется нет, – отвечает она, – Я бы не получила рекламных предложений, если бы я умничала на камеру.
– Но ты бы развлекалась гораздо больше.
– Исключительно ради тебя, – со смехом говорит она и отворачивается.
* * *
Я не подключаюсь к сети PlugIn, как все остальные в 42. Вместо этого я использую свой Гизмо для нахождения удалённого сервера, который проводит меня через систему к чёрному ходу, который Динозавры оставили для таких, как я. Сейчас я вручную могу зайти в систему без распознавания моего голоса или слежки за мной от Астрид, чтобы спокойно бродить по сайтам Единого мира. После получасового просмотра игр, кинозалов и неудачной попытки подсоединиться к виртуальному ДиаЛогу под именем Ксеркс, потому что оно содержит букву Р, которая здесь нежелательна (на что я отвечаю "истребление литеры Р приведёт к быстрому отмиранию корреспонденции!" но никто не нашел это достаточно забавным кроме меня), мне стало скучно.
Я понятия не имею, почему каждую ночь тысячи моих сверстников в каждом городе по всему миру делают одни и те же глупые вещи – создают аватаров и играют в игры, болтают в замкнутых группах о созданных мирках, никогда при этом не общаясь в реальном мире. Бабушка говорит, что люди не слишком отличаются от стада животных. Дай им еду, говорит она, и они будут счастливы.
Я захожу в архив Древностей и ищу видео стадных животных, чтобы посмотреть, как они выглядели. Я нахожу старые видео овец, белых пушистых зверушек с добрыми черными глазами, сбившихся вместе на толстом зелёном ковре. Они самозабвенно жуют траву, совершенно не заботясь о том, что происходит вокруг них, и, на мгновение, я думаю, что было бы неплохо хотя бы раз коснуться щекой шерсти. Но затем, в левом углу экрана появляется другое животное. Это большая черно-белая собака. Она подходит близко к стаду, что заставляет овец переполошиться. Они бегут, как облако вниз по склону, преследуемые собакой. И я думаю, Я не хочу быть частью того стада. Я хочу быть этой собакой. И у меня возникает идея.
Быстро я взламываю систему безопасности PlugIn программой, которую написала. Нелегально использовать подобные программы для игры бесплатно или для бесплатного скачивания, но у меня нет намерения красть что-либо. Как говорит мой папа, ЕМ владеет содержимым, но не его передачей, и любой может использовать содержимое, если он найдет обходные пути. Так что, технически нельзя сказать, что то, что я собираюсь сделать нелегально. Я просто использую свое право на свободу слова. Или я просто себя в этом убедила.
Когда я вошла, загружаю видео с овцами на сервер PlugIn, который контролирует рекламу на экранах на потолке и стенах. Затем, со своего Гизмо я временно беру контроль над сервером PlugIn и набираю: «Смотрите все!» Сообщение появляется одновременно на всех экранах. Люди вздрагивают, как перепуганные овцы и поднимают глаза к потолку, где собака преследует овец на пастбище.
Люди смотрят друг на друга, затем назад на свои экраны и ругаются. Они приказывают остановить трансляцию видео, которое теперь появляется на всех экранах в помещении, но я запрограммировала их на повторении видео, используя классическую цитату Динозавров, бегущую внизу экранов.
Джордж Вашингтон сказал: "Без свободы слова нас можно вести немыми и тихими, как овец на убой"[2]2
“If the freedom of speech is taken away then dumb and silent we may be led, like sheep to the slaughter” George Washington.
[Закрыть] Не будь овцой!
Язя быстро взглядывает на меня через плечо и хмурится.
– Что? – невинно спрашиваю я, отключаясь и пряча свой Гизмо в карман.
