Текст книги "Голодная (ЛП)"

Автор книги: Х. А. Суэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у Гайи есть ответы? Ответы на что? – Он посмотрел на меня и помотал головой, как будто я просто не понимаю. Но я не единственная, кто бродил во тьме. – Возможно, из-за того, что ты торчишь в этом здании весь день, ты не видишь того, что происходит вокруг, но я каждый день вижу вещи, которые запутывают. – Я вскочила и начала расхаживать перед ним. – Это платье! – я схватила и потрепала ткань. – Оно раздражает. То, что творится вон в том госпитале, – я указала на здание за нашими спинами, – это непонятно. Полуодетая женщина в насосной станции это чертовски непонятно! И вообще, в этом месте происходит столько всего непонятного, что я начинаю сходить с ума! Срезай лозы, собирай лозы, скручивай лозы, обрабатывай лозы. Мы едим кудзу. Наша одежда сделана из кудзу. Мы моемся с кудзу. Я уже начинаю видеть кудзу во сне. Ещё несколько дней повторения бессмысленных занятий, и я готова бежать с криками во Внутренний Круг.

– Эппл..., – с досадой начал Бэзил

– Но это правда! – я остановилась перед ним. – К тому же, никто не хочет объяснять, когда происходит что-то странное. И мы полностью изолированы. Я не могу связаться со своими родными. И я воняю! – Я оттянула платье от тела, чтобы разогнать мерзкий запах. – Но, по крайней мере, вы хотя бы конструируете душ, ведь так? – Я махнула в сторону машинного цеха, пытаясь разрядить обстановку, но, разумеется, я совсем не шутила.

– Конструируем что? – он недоверчиво посмотрел на меня.

– Разве не это вы делаете со всеми трубами и кранами? Строите душевые?

– А, – сказал он, – Ты об этом.

Мы оба на мгновение замолчали. Тишина между нами была неуютной, так что я протянула руку и прикоснулась к его колену. – Я пришла сюда, чтобы поговорить с тобой о нас, о нашем будущем. Боже, я ведь едва видела тебя в последнее время! Мне тебя так не хватает.

Я изучала его лицо. Результат работы, проделанной Файо, начал понемногу проходить. Глаза Бэзила уже не были такими ледяными, и кожа приобрела чуть более тёплый оттенок. Его волосы потемнели, и возвращалась их природная кудрявость. К тому же, у него начала пробиваться небольшая щетина, как у других местных парней. Я протянула руку и откинула волосы с его глаз. – Ты начинаешь походить на самого себя.

– Ощущение такое, как будто это место возвращает мне меня самого, – с гордостью сказал он.

Я отмахнулась от него. – Это не то, что я имела в виду.

Он вздохнул. – Мне жаль, что ты себя так здесь чувствуешь, Эппл, но только подумай, что у всех этих людей, которых приняла Гайя, есть возможность жить, как изначально должны жить люди. Разве ты не видишь этого? Это новый социальный порядок. И нам повезло, что мы стали его частью.

Я всматривалась в его лицо, ища того Бэзила, с которым сюда пришла. – Ты хочешь сказать, что ты счастлив здесь?

– Разумеется, счастлив. – Он накрыл мою руку своей. – Ты тоже должна быть счастлива. Мы же вместе.

– Едва ли, – фыркнула я. – Я никогда тебя не вижу.

– Но тут никто не пытается бросить нас в тюрьму.

– Я чувствую, что уже ней, – пробормотала я.

– Эппл, – укорил он. – Как ты можешь говорить так?

– Потому что это правда. Единственное, что я здесь получила, это слепое следование рутине, и мне не дают возможности принимать собственные решения. Это не то, как я хотела бы жить.

– Эппл, пожалуйста, – он умоляюще посмотрел на меня. – Пожалуйста, попытайся. Я именно это имел в виду, когда я говорил, что я счастлив, И единственное, что могло бы сделать меня ещё счастливее, так это знание того, что ты так же счастлива, как и я.

Мои плечи опустились под тяжестью его просьбы. Я чувствовала себя так, как будто снова барахтаюсь в реке, пытаясь отыскать Бэзила, только на этот раз он сидит на берегу и наблюдает, как я тону. У меня в груди заныло при мысли о том, что я потеряю его здесь. Это дурацкое место, где он каким-то образом чувствует себя дома, а я, – что меня заперли в тюрьме. – Бэзил...– я начала говорить, подыскивая слова, чтобы он мог понять мои чувства. Прежде чем я нашла их, задняя дверь машинного цеха открылась, и наружу высунулась голова какого-то парня.

– Вы скоро тут закончите? – спросил он. – Нам нужна твоя помощь.

– Прости, – сказал мне Бэзил. – Я должен вернуться.

– Постой! – я рванулась к нему,

– Всё будет хорошо, Эппл. – Он наклонился и поцеловал меня в макушку. – Тебе просто нужно привыкнуть.

* * *

Прошло два дня, а мы по-прежнему продолжали выполнять рутинные задания. Девушки писали в чашки, потом шёл завтрак, потом я помогала с парадом уколов в лаборатории и заканчивалось всё сбором кудзу. Каждый день фермерские мальчики встречались с моим отрядом у насоса. И каждый день все разбивались на пары, Энид оставляли без внимания, а Ноам занимался своей веткой, которая всё больше становилась похожа на самолёт. Самым тяжёлым было не видеться с Бэзилом, Реба предупредила меня, что не будет прикрывать меня, если я снова уклонюсь от своей работы, а я не хотела иметь никаких проблем с Гайей.

Иногда во время перерывов я грезила наяву, что Бэзил найдёт меня и мы уединимся, как все остальные. В другой раз, когда я засыпала на поляне, мне снились сны о том, что мы вернулись туда, где нашли ягоды, катались по земле, наши губы прижимались друг к другу, наши тела переплетались. Большую часть времени я сидела одна, раздражённая и расстроенная тем положением, в которое сама себя поставила, но сегодня я решила, что больше не собираюсь сидеть здесь, как идиотка. Если все они могут тайком чем-то заниматься в лесу с парнями, то чем я хуже. Машинный цех должен быть не слишком далеко. Я просто наведаюсь туда, увижусь с Бэзилом и вернусь до того, как они снова возьмутся за работу.

От чувства свободы, охватившего меня, когда я сбежала от своего рабочего отряда, у меня закружилась голова и я неслась по тропинке, как непослушный ребёнок, убегающий от родителей в шумной АР. Может быть, именно это чувство свободы от ежедневной рутины заставляет других скрываться в лесу. Это и те сексуальные упражнения, которыми они занимаются в лесу. Я не настолько глупа. Я понимаю, что они имеют в виду, говоря о вспахивании садов и посадке семян. Но есть много, чего я до сих пор не понимаю. Например, почему они одних девушек называют наседками, а других – сосудами, и о каких подарках они всё время талдычат

Пока я искала тропинку, которая бы вывела меня к Бэзилу, я заметила какое-то трепетание у себя над головой. Сначала я подумала, что это может быть всего лишь сухим листом, трепещущимся на ветру, но потом оно сменило направление и начало плавно спускаться. Инстинктивно я подняла руку, чтобы защитить лицо, но когда эта штуковина спустилась, я замерла и ошарашенно уставилась на неё. Маленькое создание с жёлтыми и белыми полосками вдоль коричневых крыльев приземлилось на ветку, покружив вокруг старого дерева. Летун танцевал от одного конусообразного фиолетового бутона к другому. Я попыталась вспомнить, как называлось это маленькое создание в книжках моей бабушки.

– Привет, порхаточка[19]19
  В оригинале – flutterby. Талия перепутала слова flutterby (flutter – англ. волнение, порхание, трепет) и butterfly (бабочка)


[Закрыть], – прошептала я и медленно, как можно тише, я придвинулась поближе, пытаясь сдержать дыхание, которое стало прерывающимся от восхищения. Летун был так сосредоточен на цветках, что, казалось, не обращал ни малейшего внимания на мои широко открытые глаза.

Я смотрела, как он балансирует на тоненьких ножнах, суставы которых были повернуты не в ту сторону. Из его головы с большими чёрными глазами торчали два длинных усика. Не думая ни о чём, я протянула руку, чтобы погладить его пушистое тельце, и это отпугнуло создание. Я не хотела, чтобы оно улетало, поэтому побежала за ним через заросли кудзу, крича «Вернись! Я обещаю, не причинить тебе вреда!» Может быть, именно поэтому все соглашаются со всеми непонятными вещами этого места. Может быть, привилегии видеть, как что-то живое, не созданное человеческими руками, сосуществует с этим миром достаточно, чтобы плюнуть на тяжёлую монотонную работу на Ферме. Бэзил просил меня дать этому месту шанс, но я ведь даже не старалась. Я была слишком обижена на этих людей, чтобы по-настоящему оценить это место. Я пообещала себе постараться, потому что, кто знает, какие ещё чудеса я могу здесь увидеть, и тут я запнулась и уткнулась лицом в землю в зарослях кудзу с громким криком «Ооооой!»

– Кто там! – услышала я чей-то голос.

Я поднялась на ноги и увидела, что скатилась с горки. Над моей головой виден маленький домик, почти полностью скрытый в зарослях кудзу. Единственное открытое пространство было недалеко от передней двери, где в кресле-качалке сидел пожилой мужчина. Его лицо было скрыто копной спутанных белых волос, кустистыми бровями и длинной, лохматой бородой.

– Элла? – вопросительно позвал мужчина, наблюдая, как я поднимаюсь на ноги. Он закрыл книгу, лежавшую у него на коленях, и сдвинулся на край кресла, затем с усилием заставил выпрямиться свои измученные ревматизмом колени. – Элла, это ты?

– Простите, это не Элла, – ответила я. – Я не догадывалась, что здесь есть кто-нибудь.

Он сердито посмотрел на меня. – Что ты делаешь на моей территории? Ты с этой чёртовой фермы? Тебя прислала та проклятая женщина?

– Нет, хотя вообще-то да, но не совсем так. – Я медленно пошла к нему. – Я имею в виду, что я остановилась на Ферме, но меня никто не присылал. Я увидела бархоточку и побежала за ней и...

– Бархоточку?

– Да, такого жука с красивыми крылышками! – я помахала руками, чтобы продемонстрировать ему. – Она уселась на цветке.

Он засмеялся скрипучим смехом. – Может быть, бабочку?

– Точно, – смущённо ответила я. – Именно так их называют. – Я робко поднялась по ступенькам на его крыльцо и протянула руку. – Меня зовут Талия. Талия Эппл.

Долю секунды он изучал мою протянутую руку, затем протянул свою. – Ну, по крайней мере, у тебя есть какие-то манеры. Не то что у остальных кретинов, которые находили сюда дорогу. – Он крепко пожал мою руку и представился. – Меня зовут Эзра Клеменс.

– Приятно познакомиться, мистер Клеменс.

Он опять поудобнее устроился в своём кресле. – Так ты остановилась на этой чёртовой, полной идиотов Ферме?

У меня вырвался неожиданный, громкий смешок. – К сожалению, да, так и есть.

Мой ответ вызвал у него легкую улыбку. – Не совсем уверен, что на этой Ферме всё происходит так, как должно быть, я прав, как ты думаешь?

Я опёрлась о перила крыльца, радуясь возможности поговорить с кем-нибудь, кто разделяет мои мысли. – Именно.

Он фыркнул и потянулся к столу за трубкой и маленьким красным мешочком, крепко перевязанным длинной серой лентой. – Эй, – произнесла я, моё сердце бешено забилось, а пальцы дрожали, когда я показывала на мешочек. – Откуда это у вас?

– Это? – переспросил он, пожимая плечами и хлопая трубкой по бедру. – Наверное, мне его кто-то дал.

– Но... это... – начала говорить я, но потом я почувствовала как во мне поднимается стыд. Казалось таким мелочным и так похожим на реакцию собственницы, говорить о принадлежности в таком месте, как это. Хотя моё лицо все ещё горело от того, что мешочек был моим, и я хотела получить его обратно.

– А каким образом ты сюда попала? – спросил мистер Клеменс. – Сбежала? Устала от корпоративного мира? Искала чудесную страну? Проблемы с законом? – Моя челюсть отвисла от того, как быстро он всё обо мне понял. Он взял из мешочка щепотку сморщенных листьев и пальцем затолкал их в трубку. – Я слышал все эти истории раньше.

– Я никогда не думала заходить так далеко, – ответила я, наблюдая как он перевязывает серой лентой красный мешочек, связанный моей бабушкой. – А сейчас я вроде как застряла здесь. Вам не случалось видеть здесь экран, или, может быть, знаете о другой возможности найти здесь сеть?

Он, прищурившись, посмотрел на меня. – По мне похоже, будто я понимаю о чём ты говоришь?

– Нет, сэр, – вынуждена была признать я. – Вы так не выглядите. Но от меня ведь не убудет, если я спрошу. Мне всего лишь надо как-нибудь дать знать моей семье, что со мной всё в порядке.

– Вот как, – ответил он, откидываясь на спинку своего кресла.

– А как насчёт вас? Как вы здесь оказались?

– Я здесь живу. – Он затянулся трубкой, выпуская маленькое серое облачко дыма, которое закружилось над его головой. – Ты на моей земле. Эти недоделки с Фермы тоже на моей земле. Но, кажется, всем плевать на это.

– На вашей земле?

– Именно.

Я не была уверена, как нужно реагировать на его слова. – Мои бабушка и дедушка когда-то давно владели фермой где-то недалеко отсюда.

Мистер Клеменс перестал дымить и уставился на меня. – Правда?

– Эпплы, – ответила я ему. – У них была большая органическая ферма, владение которой они сохранили даже в войнах.

Он опёрся локтями о колени и положил голову на руки, трубка висела в его пальцах, он пристально посмотрел на меня. Наконец он произнес. – Гектор был хорошим человеком.

Я резко выпрямилась, моё сердце бешено забилось. – Вы знали моего дедушку?

Он коротко кивнул. – Да, я знал его. Его владения были около сотни миль к югу отсюда. Он был хорошим фермером, судя по тому, что я слышал. Уважаемым. Честным. Трудолюбивым. Он умер на своей земле, чего желал каждый фермер,

По моей коже пробежали мурашки, как будто солнце выглянуло из-за туч, чтобы согреть меня в облачный день. – А моя бабушка, Ребекка, вы её тоже знали?

Он сдвинул брови, глубоко задумавшись. – Её родители, твои прабабушка и прадедушка были, первыми владельцами фермы, так? Она выросла здесь, затем владела фермой, когда умерли её родители?

– Точно! – ответила я, сияя от счастья. – Здесь родился мой папа. Сейчас мы все живем во Внутреннем Круге, но моя бабушка очень сильно скучает по ферме. Она всё время рассказывает мне о том, что они выращивали и ели. – Я была так счастлива поговорить с кем-нибудь обо всём этом, но мистер Клеменс отвернулся.

– Это было очень давно. Сейчас всё по-другому. – Он сунул трубку в зубы и затянулся, замолчав на несколько секунд, затем вынул её изо рта и сказал, – Все те идиоты оттуда не имеют ни малейшего понятия о том, что они делают. Они не настоящие фермеры. – Все его тело тряслось от ярости.

Определённо у этого парня есть зуб на Гайю за то, что она пользуется его землёй. – Как вы выжили? – спросила я его. – Что вы ели?

После очередной затяжки он ответил. – Я могу позаботиться о себе. Всегда мог.

Возле крыльца послышался какой-то треск. Я заметила что-то коричневое, крадущееся в зарослях кудзу. – Что это было? – спросила я.

Мистер Клеменс пожал плечами. – Какая-то мелкая живность. Некоторые из них начинают возвращаться. Мне верится, что недавно я видел мышь.

Издалека послышался свист Ребы, означающий, что мой отряд возвращается к работе. Я метнула взгляд на мешочек на столе и засомневалась, стоит ли говорить, что он мой. Потом подумала, что, может быть, моей бабушке приятно было бы знать, что он у мистера Клеменса. Она всегда может сделать для меня ещё один, когда я вернусь домой. Я посмотрела на него и улыбнулась. – Было очень приятно познакомиться с вами.

– Неужели?

– Конечно. Хотелось бы побольше послушать, какой была жизнь, когда мои бабушка и дедушка жили по соседству. Если у вас когда-нибудь будет свободное время...

Он рассмеялся. – Девочка, всё, что у меня осталось, это время.

Я ещё раз пожала его руку, сбежала по ступенькам и сказала – До скорой встречи!

* * *

Следующим вечером, вернувшись в поселок после целого дня сбора кудзу, я была раздражена всей этой монотонной работой. Мне было жарко, я устала, я всё время ворчала и я до смерти хотела принять душ – настоящий душ с тёплой водой и ароматным мылом. К тому же мне хотелось взять Бэзила и отвести его к мистеру Клеменсу. Я надеялась, что этот пожилой джентльмен сможет вправить ему мозги.

Я вывалила содержимое своей корзины на растущую кучу обрезанных лоз в хранилище и потерлась спиной о неровные стены, пытаясь унять зуд. Постоянное ношение грязного, пропитанного потом, колючего платья должно квалифицироваться как пытка. Остальные девушки из моей группы добавили свои лозы в кучу, соревнуясь друг с дружкой, кто насобирал больше.

Я бросила нож в корзину, убрала её к остальным и поспешила в столовую, надеясь перехватить Бэзила хотя бы на несколько минут, чтобы попытаться уговорить его улизнуть вместе чуть позже. Моё сердце забилось в предвкушении, пока я осматривала ряды людей, заполнявших зал, но, как бы внимательно я не смотрела, я не могла найти его, и была готова заплакать. Наконец, я вынуждена была сдаться, и поплелась к очереди, пока не раздали весь бульон.

Я вынула миску и ложку из подставки для первого уровня. Тут существовала сложная система, под названием пищевая цепочка, которая определяла, кто и что может есть, так как люди страдали от различных заболеваний желудочно-кишечного тракта. Первый уровень – это такие как я и девушки из моего отряда, получали только чистый бульон из кудзу и странный сладкий чай. Даже при том, что мы могли попросить добавки сколько угодно раз, мой желудок всё равно урчал, и я чувствовала голод большую часть дня. С той лишь разницей, что здесь за такое меня никто не собирался отправлять в реабилитационный центр. Как я заметила, то, что ели люди второго уровня, тоже выглядело не слишком соблазнительно. Рагу из кудзу с маленькими кусочками сладковатых овощей, которые выращивали в садах и собирали в лесу, к этому добавлялось что-то, называемое сыром. Чем выше был твой уровень в пищевой цепочке, тем более разнообразным становился рацион. Я нашла свободное место с моим отрядом. Никто не поднял на меня глаза, когда я села. Никто не разговаривал. Процесс еды здесь не имел ничего общего с тем, о чём рассказывала моя бабушка. Это было обычное потребление питательных веществ, напоминавшее тот же процесс в Кругах, разве что здесь мы использовали миски и ложки вместо бутылочек.

Скоро Гайя встала со своего места на помосте и подняла свою тарелку. Она была единственным человеком, который не подпадал под пищевую цепочку. Каждый вечер она ела с нашей сменой, и это была полная миска чего-то, что кто-нибудь из её домашних работников, например Элла или Бекс, приносил из кухни. Сегодня это была Лида, которая сидела в кресле позади неё, готовая вскочить по первому её слову.

– Давайте же поблагодарим нашу Мать Природу! – начала она и все мы склонили головы. – Мать Земли, дарующая жизнь, мы благодарим тебя за пищу, которую ты дала нам сегодня. О, Мать, ты преподнесла мне дары леса и полей! Я отобедала приготовленными листьями кудзу, грибами, кукурузой, ягодами, лепёшками и сыром! Настоящее наслаждение для желудка. Пожалуйста, благослови этих работников. Дай им здоровье, и однажды с твоей помощью они смогут присоединиться ко мне и попробовать эти деликатесы. Да будем мы благословенны.

Все вокруг повторили последнюю фразу. – Да будем мы благословенны! – затем мы все приступили к еде.

Я глотала свой суп, отчаянно желая, чтобы каким-то чудом Бэзил внезапно вошёл в двери, зная притом, что этого не произойдёт. Наконец, когда все покончили с едой, Гайя поднялась на ноги для своей ежевечерней речи. Я была так занята мыслями о Бэзиле, что едва слушала её пустую болтовню о зле, творившемся в Едином Мире и всех благах, которые давала нам Ферма. До меня долетели несколько её коронных фраз, пока она расхаживала по помосту в развивающемся голубом платье "Единый Мир, корпоративный враг" и "когда другие умрут, мы будем процветать" и "ответ на проблему человечества", но по большей части я была поглощена своей грустью от того, что я ещё один день не видела Бэзила.

Когда Гайя закончила разглагольствовать, и стихли аплодисменты, она не спустилась по лестнице, как делала раньше. Вместо этого, она прошла в центр помоста и произнесла. – Как все вы знаете, завтра полная луна. – Она указала рукой на гигантское колесо, висевшее в столовой и отслеживающее фазы луны. Каждый день кто-нибудь поворачивал его, чтобы обновить позицию луны на текущую ночь. – А это значит, что придёт наш дражайший доктор на ежемесячный урожай!

Впервые за долгое время я радовалась со всеми остальными. Я не знала, чего они все ждут с таким восхищением. (Как можно с таким восторгом ждать сбора кукурузы, или чего там ещё делают во время жатвы?) Но я понимала, что доктор может быть моим единственным шансом передать сообщение моей семье. Если он приходит из населённого центра, у него должен быть Гизмо, и если он у него будет, я намеревалась им воспользоваться.

– В этом месяце наш дорогой доктор представит нового члена, – говорит Гайя и по залу проносится шёпот.

– Я знаю, что вы примете новенькую с распростёртыми объятиями и любящими сердцами. И я уверена, что новый член нашей общины скоро поймёт, насколько сильно ей повезло оказаться здесь, где она сможет жить свободно, любить того, кого мы выберем, жить в нашей семье, быть частью этого нового, лучшего общества, которое я создала на Ферме. Больше нигде в мире это не было бы возможным.

Мне пришлось уткнуться носом в тарелку, чтобы никто не видел, как я закатила глаза. Она, должно быть, говорит такую речь всем, кто появляется из леса. Очень мило с её стороны.

– Все мы знаем, – продолжала тем временем Гайя, – Что у Матери Природы безграничные возможности! Она дарит нам жизнь, и она же её забирает!

Мне кажется, это едва ли не единственная правдивая вещь, которую она когда-либо говорила.

– Но не ошибитесь, – продолжала она. – Наша Матерь не капризна. У неё всегда есть план, и она всегда знает наши потаённые мысли. Когда наши намерения не слишком чисты, и мы сомневаемся в её действиях, это её злит.

Мне стало интересно, кого она имеет в виду, Мать Природу или себя лично.

– Так что можете себе представить, – говорит Гайя, выходя в центр помоста, – как я была шокирована, когда узнала, что среди нас есть тот, кого я приняла и о ком заботилась, как о собственном ребёнке, но кто не согласен с нами.

У меня в горле застрял комок, и я вынуждена была сделать глубокий вдох. Я была уверена, что она говорит обо мне. Кто же мог рассказать ей о моих опасениях? Я почувствовала приступ тошноты. Определённо, это не мог быть Бэзил. Я почувствовала головокружение и схватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Кто же среди вас сомневается в нашей Матери? – требовательный голос Гайи стал жёстким и неумолимым.

Почти одновременно все, кто находился в зале склонили головы и пробормотали, – Мы.

– А кто не был благодарен за все дары, которые она нам преподносит?

В зале повисла мертвая тишина. Никто больше не смотрел друг на друга.

– Кто из нас был настолько дерзким, что посмел усомниться в мудрости нашей Матери? Кто посмел пожаловаться на чудесную возможность стать сосудом?

Я выдохнула. Это определённо не я. Она может называть меня как угодно, но сосудом я никогда не считалась.

С другого конца комнаты раздался робкий голос: – Это была я. – Я вывернула шею и увидела бедняжку Бекс, которая стояла в дверях кухни с пустой чашкой в руках. – Это я, Гайя. Я сомневалась в Матери Природе. Я жаловалась на свою беременность. – Я огляделась вокруг и увидела Лиду, которая сидела, скромно сложив руки на коленях, пока Бекс на дрожащих ногах шла в сторону Гайи со слезами, стекающими по лицу.

– Ты? – спросила Гайя таким тоном, как будто она была шокирована. – Человек, столь возвеличенный и обретший честь быть сосудом? Как ты могла?

Бекс от стыда низко опустила голову.

– Разве тебе недостаточно, что мы одеваем тебя, кормим тебя, заботимся о тебе и твоем ребёнке? Тебе недостаточно того, что мы создали новый мир для тебя и будущих поколений, чтобы больше никто не смог преследовать за нормальные человеческие желания поесть и воспроизводить потомство? Тебе недостаточно, что мы защищаем тебя от тюремного заключения или лечебницы? Каких ещё благ ты можешь хотеть от нас? Насколько эгоистичной ты можешь оказаться?

И всё это только из-за того, что Бекс пожаловалась на боль в спине и постоянную необходимость пописать? Сузив глаза, я посмотрела на Лиду, испытывая желание ударить её.

– Ты приняла этот дар, как должное, – Гайя указала на раздувшийся живот Бекс. – И ты разозлила Мать Природу.

– Мне так жаль, – заскулила Бекс, – Пожалуйста, прости меня!

Гайя выпрямляется и, подойдя к подножию сцены, сверху вниз смотрит на Бекс. – Если эта жатва пройдёт неудачно, мы все будем знать, чья в этом вина.

* * *

Когда ужин закончился, я прошла сквозь кучку малышей на главной поляне, направляясь на вечернюю работу моей бригады – превращение кудзу в предметы потребления. Было невозможно сказать кто из детей кто, мальчики они или девочки, так как на всех были надеты свободные коричневые рубашонки до колен, и у всех была одна и та же неровная стрижка. Хотя, по-видимому, их это не волновало. Они были так счастливы, как это только возможно, барахтаясь в грязи. Особенно один малыш, не старше двух лет, который бегал кругами, крепко сжимая в руках маленький самолетик и имитируя его звуки. Я остановилась и присмотрелась, уверенная в том, что игрушку сделал Ноам. При этом я почти почувствовала ревность. Хотя предполагалось, что я должна была бы чувствовать обеспокоенность, потому что, кажется, за этими детьми никто не следил, все их матери отправились после ужина в насосную станцию. Я понятия не имела, зачем необходимо такое количество женщин, чтобы добывать воду, не взирая на то, одеты они или нет.

Зайдя в ткацкую, я присоединилась к моей бригаде. Все они расселись на низеньких стульчиках, делали корзины и разговаривали о цикле, который должен был начаться завтра. Я заметила, что сегодня сладкий чай раздаёт Элла. Она переходила с подносом от одной девушки к другой. Большинство девушек даже не смотрели на неё или не благодарили, когда она подходила к ним с чашкой. Я нашла место между Рен и Ребой, но никто не отреагировал на моё появление. Когда Элла подошла ко мне, я улыбнулась ей, и сказала «Спасибо» Впервые она посмотрела на меня и уголки её губ поднялись вверх, совсем немного, прежде чем она забрала свой пустой поднос и вышла за двери, не сказав ни слова.

– Эта девица думает, что она какая-то особенная только потому, что работает на Гайю, – сказала Реба, как только Элла вышла.

– Я слышала, что ей даже не нужно работать с кудзу, – сказала Кики.

– Дорогой доктор привел её сюда, когда ей было девять, – объяснила Дженс.

– И она перешла прямо из кухни к раздаче, – продолжала Кики.

– Это её второй раз, – добавила Лу, прихлёбывая свой чай.

– Девчонка так же хочет ускользнуть отсюда, как любая из нас, – произнесла Реба с громким фырканьем.

– С кем? – набросились на неё все остальные, заинтересованные этой деталью

– Никто не знает, – ответила Реба всем одновременно.

Пока я пыталась понять, о чём они все говорят, Рен прочистила горло и сказала, – Это будет моя первая жатва.

Остальные начали поздравлять её.

– Это больно? – нервничая, спросила она.

– Не очень, – ответила ей Реба. – Так, небольшой тычок. А так как ты уже достаточно давно вспахиваешь поля с Биллетом, то знаешь, что такое небольшой тычок. – Она рассмеялась и хлопнула Рен по руке.

Рен густо покраснела, когда все остальные расхохотались. – Он милый! – запротестовала она. – По крайней мере, не такой, как Каррик.

Реба отмахнулась от неё. – Ну, если бы выбрали меня, это был бы мой шестой дар, так что...

– Не тогда, когда ты на сносях, – сказала Шило с ухмылкой.

– Этот Каррик расползается как кудзу, распространяя своё семя, – сказала Лу. – Кто знает, сколько дорожек он проложил. Может быть, он добрался и до Эллы.

На этот раз рассмеялись все, кроме Ребы, которая нахмурилась. – Он совершенно не интересуется этой маленькой костлявой дрянью, – сказала она. – И в любом случае это не имеет значения, потому что я не вернусь к полевой работе после этого цикла, так что Каррику придется искать другой сад для полива.

Обычно я держалась в стороне от их разговоров, но её слова удивили меня, и у меня вырвалось, – А почему ты не вернешься?

Реба посмотрела на меня и моргнула. – Получив шесть ежемесячных даров или понеся, ты продвигаешься дальше.

– А куда ты продвигаешься? – нетерпеливо спросила я. Может быть, вся эта история с дарами неё так уж плоха.

– Вверх по пищевой цепочке. – Ответила Реба. – Новая работа, новая еда. Новое общежитие.

– Ооо, – разочарованно произнесла я, – Так вот как работает система.

Энид громко фыркнула.

– Вот, опять началось, – пробормотала Реба. – Каждый раз, когда кто-то продвигается выше, ты не можешь просто порадоваться, ведь так, Энид? Всё всегда должно крутиться вокруг тебя, не так ли?

Энид уставилась на полоски кудзу в её руках. Слёзы покатились по её впалым щекам. Она прочистила горло и тихо сказала: – Я рада за тебя, Реба.

– Ты очень забавно это выражаешь, – фыркнула Реба.

– Но я здесь дольше всех остальных и... – Энид начала плакать.

– Гайя говорит, что это твоя собственная чёртова вина, – сказала ей Кики. Остальные закивали.

– Гайя говорит, что если мы отдаём себя Матери Природе честно, то нам уготованы подарки, – добавила Лу.

– Постойте, – вырвалось у меня, – о каких подарках идёт речь? – Как обычно меня все проигнорировали и продолжили выговаривать бедной Энид, которая сжималась всё больше при каждом новом обвинении, что она недостаточно тяжело работает, недостаточно тяжело пытается, не любит Мать Природу достаточно сильно, и поэтому она, разумеется, не может возвыситься до следующего уровня.

– Ты всегда спишь во время перерывов! – сказала Кики.

– И всегда жалуешься на свою спину, – проворчала Дженс.

– Как будто только у тебя всё ноет и болит! – добавила Рен.

В конце концов Энид не выдержала и, сорвавшись со своего стула, выбежала за двери с криком, – Я делаю всё, что должна делать, но этого всегда мало.

– Королева драмы, – сказала Реба, и все захихикали. – Ей всего лишь нужен один из тех фермерских мальчиков, который затащил бы её в заросли и хорошенько вспахал! – Все затопали ногами и засмеялись, но с меня было достаточно.

– Что с вами? – спросила я. Часть меня подумала, что следовало бы заткнуться и заниматься своими делами. Какое мне дело до того, как они ведут себя друг с другом? У меня не было ни малейшего желания оставаться здесь. Но мне не нравилось смотреть на такое обращение. – Вы ужасны, – сказала я им. Никаких сомнений, что они доложат о преступлении Энид, и ей устроят очередную показательную головомойку перед всеми. Что ж, они могут добавить и меня к списку Гайи для публичного порицания, потому что с меня хватит. Я встала и пошла к выходу из комнаты за Энид.

Центральная площадь была почти пуста, пока я шла примерно в десяти футах за Энид. Там было всего несколько отлынивавших от работы, включая Эллу, которая сидела на коленях рядом с маленьким мальчиком с самолетиком. Она посмотрела на меня и помахала. Я помахала в ответ, и проследовала за Энид в уборную, где услышала её всхлипывания в туалетной кабинке.