Текст книги "Медленный яд (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава 15. Илья
– Ну и что на тебя нашло?
Олег сидит на кухне, прикладывая ко лбу холодную бутылку пива. Первую он уже выпил, а когда я отказываюсь от второй, он с удовольствием откупоривает и ее.
– Сопьешься, Джоконда.
– Пошел ты, – фыркает он, делая два звучных глотка, – Влади сказала, ты надрал зад какому-то мудаку.
– Типа того, – пожимаю плечами, давая понять, что не хочу продолжать этот разговор, но Олега это ни хрена не смущает.
– Сашку защищал, что ли?
Молчу. В конце концов, ему надоест докапываться до меня со своими тупыми вопросами.
– Ладно, ладно, не смотри на меня такими глазами. У Влади подруга ничего, но после твоей выходки они обе смотались. А между тем, могли бы весело провести время вчетвером, – говорит и ржет он, хлопая ладонью по кулаку и имитируя звуки полового акта. Дебил.
– Засунь свои эротические фантазии со мной и Сашкой себе в задницу, – советую ему, наливая в высокий стакан сок и перекладывая яичницу в тарелку. Олег тянет вилку, но я отодвигаю, показывая ему средний палец, – я тебе предлагал пять минут назад, но ты прохерил свой шанс.
– Витёк зовёт нас на яхте сегодня покататься, ты как?
Я жую, пожимая плечами. Планов на выходные никаких, почему бы и нет? Прошедшая неделя была настолько напряжённой, что не грех расслабиться.
– Я Алину возьму.
Олег закатывает глаза, бормочет что-то под нос, но я не реагирую.
– Пусть только прихватит с собой пару нормальных подруг. Но не ту, с карманной тварью, – в прошлый раз одна из приятельниц Алины принесла с собой собаку, которая мало того, что цапнула пьяного Олега за руку, но ещё и наделала лужу в автомобиле.
– Я тебя услышал.
Набираю номер Алины, которая почти сразу отвечает:
– Объявился, – и я вспоминаю, как вчера игнорировал ее звонки.
– И тебе привет. На яхте поедешь?
Она молчит, проглатывая подготовленные возмущения, но это длится недолго:
– Во сколько?
– Часа в четыре. Подружек можешь позвать, только две, не больше.
– Олег будет? – деловито спрашивает, а я усмехаясь:
– Куда без него.
Их взаимная нелюбовь не знает границ, но сегодня я решаю: ничего, как-нибудь уживутся.
В три мы заезжаем за Алиной: Олег по-прежнему не расстается с бутылкой пива, и я думаю, что сегодня ему не обломится. Девчонки спускаются спустя пятнадцать минут и у меня начинает троиться в глазах. Все высокие, с длинными волосами, которые отличаются только цветом. Пухлые губы, короткие шорты, из-под которых виднеются полукружия задниц, обтягивающие майки, которые подчёркивают сиськи.
На фоне своих подруг Алина смотрится естественно: ее красота природная, без татуажа и силиконовой хрени в губах и груди. Я открываю им дверь, отправляя всех трёх назад: в зеркале видно, что они тут же начинают делать селфи, и я бы мог поклясться, что везу безмозглых куриц, но точно знаю, что каждая из них – далеко не дура. У блондинки свой салон красоты, который она открыла без посторонней помощи, рыжая – юрист, получающая неплохие бабки.
– Девчонки, вы круче, чем «Виа Гра», – изображая восторженного идиота, Олег поворачивается назад и начинает развешивать комплименты и вспоминать пошлые анекдоты. Алина улыбается из вежливости, две другие – хихикают.
Возможно, если он прекратит напиваться, ему повезет. Я-то уж точно собираюсь сбросить напряжение, затащив Алину в каюту.
Витёк уже ждёт нас на причале. Яхта – богатство его отца, но чаще всего летом на ней обитает Семенычев– младший.
– Привет, раздолбай, – мы обмениваемся рукопожатиями, после чего выгружается пакеты с провизией.
– Это Алиса и Карина, – представляю я девчонок, притягивая к себе свою. Настроение повышается: здесь, возле воды, приятно тянет прохладой и не так жарко. Я предвкушаю отличный вечер, чувствуя, как сжимает мою задницу Алина.
– Предлагаю, как только отплывем, спуститься вниз вдвоем, – шепчет она, и я довольно киваю.
– Дуб, ты будешь помогать, или уже тут собрался трахаться? – орет Олег, привлекая к себе внимание. Алина показывает ему средний палец, повторяя точь-в-точь мой утренний жест.
– А у самого руки слабые?
Витька натягивает капитанку и встаёт за штурвал. Через пять минут мы отплываем, с визгом разворачивая яхту.
Первые полчаса мы общаемся в чисто мужской компании, до тех пор, пока очередная порция селфи не окажется на телефонах каждой из трёх девчонок. Витька добродушно подшучивает над ними, то и дело мешая сделать кадр, а я щурюсь на солнце, поддаваясь Олегу: в руке такая же бутылка, как и у него.
– Давно надо было собраться, – Семенычев почесывает пятерней живот, увеличившийся заметно с нашей последней встречи. Последний месяц он живёт на яхте, лишь изредка выбираясь в городскую квартиру, и выглядит соответствующе: выгоревшие добела брови и коротко остриженная макушка, красное лицо человека, проводящего много времени на солнце. Мы познакомились с ним года четыре назад в общей компании благодаря Олегу. Добродушный, но не желающий ни фига работать, сейчас он источал довольство и спокойствие, направляя яхту.
– Моя рыжая, – перекидывая мне пакет с кальмарами, заявляет Олег, – Витёк, айда хорош, дай порулить.
– Смотри, не опрокинь нас, пьянь, – минут двадцать нас болтает из стороны в сторону, пока Алиса с Алиной не начинают вопить. Рыжая Карина молчит, только поглядывает недовольно на моего друга.
– Может, пойдем вниз?
Алина подходит ко мне, скользя тонкими пальцами по животу. Прижимается сзади, проводит языком по моей спине.
– Хочешь прямо сейчас?
– Пока не заглушили мотор можно громче стонать, – я разворачиваюсь, сжимая ее в своих объятиях и одобрительно киваю:
– Умная девочка.
– Ещё какая, – подмигивает Алина и тянет за собой вниз.
Глава 16. Александра
В воскресенье я нарасхват. Мама, точно забыв про наш последний разговор, названивает мне с восьми утра.
– Кто это у тебя? – сонным голосом интересуется подруга. В комнате Катьки жарко, мы спим с ней на полу, расстелив одеяло.
– Мать, – я разглядываю экран телефона, на котором высвечивается ее фотография с юбилея свадьбы. По-моему, это один из немногих снимков, где она улыбается.
– Или ответь, или выруби, – Катя натягивает на голову подушку, а я ставлю мобильный на беззвучный режим, трусливо решая не брать.
В открытое окно вместе с горячим воздухом залетают обрывки разговора Катькиных родителей. Я слушаю их, лежа с закрытыми глазами, и представляю – что они моя семья. И вроде бы все у нас также: обе мамы пекут на праздники пироги, в юности папы по очереди забирали нас после дискотек, чтобы мы добирались домой без неприятностей. Но кажется, что в нашей семье дерьма больше: я до сих пор с ужасом вспоминаю те времена, когда папу поймали на взятках и грозили выгнать из университета.
В те времена я вообще не отдавала отчета, откуда в нашей семье берутся деньги. Они были почти всегда, ну разве что в полуголодные времена в начале девяностых, но и тогда мама подрабатывала, репетируя со школьниками. Чаще всего, я одевалась и выглядела лучше своих одноклассников. Мама отдала меня в обычную школу, возле дома, зато свободное время заняла музыкалкой.
Но были времена и похуже: когда родители до копейки отдавали деньги Лизе: на лечение от алкоголизма и от бесплодия, на то, чтобы закрыть все ее долги. Отец тогда старался как мог, заваливая всех на экзаменах, и однажды перестал видеть края настолько, что его поймали за руку. При свидетелях, с помеченными банкнотами.
Почти от любого дела можно откупиться, нужны только связи и деньги. Первое у нас было, а со вторым возникли проблемы. И чтобы найти нужную сумму, отец собирался продать квартиру, чтобы разыскать вариант подешевле.
Тогда на помощь ему и пришел Кирилл. Для него сумма тоже была немаленькой, но куда важнее оказалось спокойствие моей семьи. Поначалу, папа не желал брать у него денег, боясь, что нечем будет отдавать: ему предложили написать заявление по собственному и тихо слиться.
Я собиралась признаться, что деньги он дает не просто так, а потому что мы вместе, но Кирилл отговорил. Еще одного такого удара отец бы не выдержал, поэтому я действовала другими способами, через маму. Убеждала ее уговорить папу, и в конце концов, когда вопрос встал ребром, он принял помощь от своего друга и моего любимого. Дело закрыли, папа прекратил валить студентов, а через полгода разругался в пух и прах с Самойловым, узнав, что мы вместе.
Я и сама устала скрывать наши отношения: добираться до его квартиры, втихаря проскальзывая в подъезд, пряча лица от соседей. Конспирация, о которой не просил меня Кирилл, но я твердо следовала выдуманным самой же правилам – и все это на протяжении нескольких лет.
Наша связь вынудила Самойлова отдалиться от моих родителей, от привычной компании. Смотреть в лицо другу, шутить с ним на деликатные темы не в пример сложнее, если спишешь с его дочерью. Да и обсуждать проблемы детей, глядя на то, как я сижу с другой стороны стола, пряча глаза, было тем еще испытанием.
С работы я тоже ушла, фирма Кирилла росла на глазах, – ненужных свидетелей и , следовательно, сплетен, могло стать намного больше.
Так и получилось: у меня была учеба, дом, квартира Кирилла, изредка – вылазки с Катей, которой так интересно было узнать об отношениях со взрослым мужчиной. А я и сама знала о них мало, проверяя на прочность нервы будущего мужа. К счастью, продлилось это недолго, – мы почти не ссорились, разве что иногда он ревновал меня к одногруппникам и молодым мужчинам. Только с ними мне было совсем неинтересно: их юность и в сравнение не шла с той мудростью и опытом, которые были у Кирилла. В том числе и в постели.
И теперь я хочу знать: как много женщин, помимо меня, успели оказаться там за прошедшие двенадцать лет.
А для начала я залезу в телефоне, хранящийся в верхнем ящике комода в моей спальне. С тех пор, как Кирилла не стало, я отвечала на звонки, поступавшие на его номер, пока айфон не разрядился. Митя настроил мне переадресацию вызовов, а я спрятала ненужный больше аппарат с глаз долой, не желая копаться в сообщениях и электронной почте.
К сожалению, сегодня я этого хочу. Но до того, как уехать в город, мы обедаем во дворе, – безумно вкусная уха из пойманной дядей Толей с утра рыбой, вчерашний шашлык, салат – и даже с полным отсутствием аппетита, я поглощаю ложку за ложкой.
– Худые вы, молодежь, – дядя Толя, сам подтянутый и жилистый, сидит рядом за столом, в длинных шортах, жилетке с карманами и смешной панаме. Выглядит он как настоящий дачник, но я некстати думаю, что с Кириллом они почти ровесники. Так почему же я не разглядываю его как мужчину, а вижу только отца подруги? Митя мне тоже не был чужим человеком, мы провели все детство, и он катал меня на шее,
– Ой, пап, все, – закатывает глаза Катя, – скоро ни в одни джинсы не влезу, а ты все ешь да ешь.
Меня тянет в город, но я сижу до последнего, пока не соберется подруга. Сегодня она смотрит в мою сторону уже не с тем беспокойством, как вчера, но мысль о измене Кирилла никуда не девается, высверливая мне мозг. Когда
– Поедем, что ли? – Мещерякова лениво поднимается со старого пластмассового стула, одно из четырех, что окружают обеденный стол.
– Давай, – киваю я, ощущая нервную дрожь. А что, если в его телефоне действительно найдутся сообщения от другой женщины? Раньше я не допускала и мысли о том, чтобы залезть к нему в мобильный, тем более, новомодная система со сканером пальцев лишала меня этой возможности.
На миг я замираю, – а как без Кирилла разблокировать айфон? Неприятно свербит под лопаткой, и я подгоняю Катю. Завожу машину, выпуская из нее раскаленный воздух, на автомате запихиваю в багажник вещи подруги, корзину с овощами, которую передает ее мама, но не могу думать ни о чем другом.
Сейчас мне кажется, что все тайны мира скрыты именно в этом чертовом мобильнике.
– С тобой все в порядке? – Катька внимательно наблюдает за моим лицом, когда я, подаваясь инстинктивно вперед, обгоняю по дороге все автомобили, спеша в свою квартиру.
– Вспомнила о делах, которые нужно сделать до завтра, – выдаю нейтральную фразу. Мещерякова поджимает губы, отворачиваясь – то ли не верит, то ли думает, что я отталкиваю ее. В чем-то так оно и есть. За долгие годы я привыкаю к тому, что у меня есть только семья, приятельницы по интересам, которые не лезут в душу и не зовут к себе в гости. Нас объединяют спортивные залы или салоны красоты, и в этом домохозяйком болоте не остается места долгим прогулкам с Катей, как в былые времена. Почему-то Кириллу удавалось совмещать общение со своими друзьями, а я будто нарочно ограничивала круг своих интересов им одним.
Оставляю Катю возле подъезда, безуспешно пытаясь передать ей обратно овощи:
– Я не буду готовить, они испортятся.
– Мне мама потом плешь проест, если их увидит дома, – противится она, – хоть выброси, только забирай.
Домой я влетаю, бросая все вещи возле входа. Телефон лежит там же, где я его и держала. Подключаю его к зарядному устройству, нервно теребя шнур между пальцами, и когда экран вспыхивает белым светом, зажмуриваю глаза, не решаясь на следующий шаг.
Глава 16. Александра
– И какой же у тебя мог быть пароль, Кирилл?
Больше часа я сижу за столом, глядя на мобильный, лежащий передо мной. Простой пароль из четырех цифр, который я не знаю, и всего два последних шанса ввести его правильно.
От нервного перенапряжения начинает трещать голова. Боль расплывается медленно, от затылка к вискам.
Не подходит ни моя дата рождения, ни его. День свадьбы, четыре нуля, номер дома и квартиры – все комбинации, которые приходят на ум, неправильные.
Телефон заблокирован до следующей попытки, и я отстраняю его – бережно, боясь уронить и разбить. Только толку от него все равно пока никакой.
Я мрачнею с каждым неверно набранным паролем, задумываясь: а как хорошо я знала собственного мужа? Закрываю глаза, вспоминая Кирилла, и пугаюсь. Его образ кажется таким нечетким, размытым. Встаю, открывая комод, и достаю оттуда фотографию с нашей свадьбы, которую забрала у мамы. Здесь он моложе, в волосах меньше седины, а возле глаз – почти нет морщин. Я вглядываюсь в его лицо, не позволяя переключиться вниманию. Подношу снимок близко – близко к глазам, чтобы не пропустить ни одной детали. Темно-синий костюм, белоснежная рубашка, запонки с драгоценными камнями, узкий галстук – я помню, как мы выбирали с ним этот костюм за день до свадьбы.
Муж кажется одновременно и родным, и чужим, и чем дальше, тем больше он отдаляется от меня.
– Что же ты делаешь, Кирилл? – шепчу, размазывая по щекам горькие слезы. Как ты мог так со мной поступить?
Я ложусь на пол, вытягиваясь, и пялюсь в потолок. Что, если все эти годы я жила в выдуманном мире? Был Кирилл, настоящий, и тот, которого сочинила себе я?
Спустя полчаса я заставляю себя подняться. Если и дальше погружаться в свой собственный ад, можно остаться там надолго. Беру свой телефон, набираю знакомый номер.
– Привет, – устало произношу я, – увидимся?
Митя соглашается, и мы договариваемся встретиться в кафе недалеко от моего дома. Я заказываю кофе, но так и не прикасаюсь к нему до приезда Митьки. Он заходит, привычно поправляя длинную косую челку, щурясь даже через очки, чтобы разглядеть меня. Я машу ему рукой, привлекая внимание.
– Привет, Саня, – Митька усаживается напротив, и я в очередной раз поражаюсь его худобе.
– Привет. Я не отвлекла тебя от дел?
– Да какие дела, – пожимает он плечами, – все нормально.
– Как мама? Отошла после пожара?
– Лучше не спрашивай, – морщится мужчина, переворачивая толстые страницы меню. – Она пытается всеми способами отбить страхову, но пока завещание не вступило в силу… В общем, мама рвет и мечет. Тебе еще не звонила?
– Неа, – качаю головой, – вряд ли я смогу чем-то помочь. Как у вас с деньгами?
– Все хорошо, Саня, – вздыхает он, – не думай, что после смерти отца мы влачим нищенское существование.
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – мне становится стыдно. В самом деле, говорить об этом мужчине, даже такому несамостоятельному, как Митя, унизительно.
– Все в порядке, – улыбается Самойлов, – я уже привык, что все относится ко мне как к бестолковому. Но я устроился на работу.
– Кем?
– Администратором. В понедельник первый день.
– Почему ты не выходил к папе на работу? – неожиданно спрашиваю я.
– Я не хотел завоевать и застроить весь мир. Тем более, папа не видел во мне перспектив, а позориться, находясь под его боком, занятие малоприятное. А тебе как там?
– Тяжеловато, – признаюсь, сходу вспоминая Поддубного и его лицо во время драки. Я почти не вспоминала об Илье с тех пор, как мы вышли с Катькой из клуба, а, между тем, причины его поступка так и остались для меня тайной. С учетом, что мы терпеть не можем друг друга, особо не скрывая своих чувств. Так какого лешего ему взбрело в голову отправиться следом, а потом бить парня с таким остервенением, будто тот лапал не меня, а его девушку?
Митя делает заказ, и когда уходит официантка, участливо спрашивает:
– Илья жизни не дает?
– С чего ты взял? – тут же спрашиваю его, возможно, слишком торопливо.
– Последние несколько лет вы не особо ладили.
– Мы просто не общались, – звучит, как оправдание.
– Жаль, что наша компания распалась, – вздыхает Митя, – хотя Илья был самым маленьким, но он очень любил тебя.
– В смысле? – я застываю, не успев поднести к лицу чашку с остывшим уже кофе.
– Ну в детстве он хвостиком за тобой ходил, – поясняет Митька, – а Лиза всегда дразнила его из-за этого.
– По-моему, Лиза ничего другого не умела, – я делаю глоток и слегка наклоняюсь вперед. Инстинктивно мой собеседник делает тоже самое, – скажи, ты же хорошо общался с ней. Не помнишь, с кем она встречалась на первом курсе института?
Он замирает, а потом резко отстраняется назад:
– Сань, я не помню, что было два года назад, а ты меня истории пятнадцатилетней давности спрашиваешь.
– Некоторые вещи запоминаются надолго, – пожимаю я плечами.
– Лучше скажи, для чего тебе это? Вы не общались с ней столько лет, а теперь ты интересуешься прошлым своей сестры.
Мне очень хочется поделиться с кем-нибудь тем, что я узнала от Лизы, но Митя – не самый лучший вариант, и поступить так с сестрой, выдав ее тайну, я не могу.
– Мы виделись недавно, разговорились.
– Торжественное примирение состоялось? – удивляется он, – она перестала… пить?
– Нет, Митя, ничего не изменилось.
Самойлов молчит, деликатно избегая неприятной для меня темы. Ему приносят заказ, и он разливает по чашкам имбирный чай.
– Ты, вроде, тоже любишь такой?
– Люблю, – киваю я, – у меня еще вопросы не закончились, Мить. Как ты думаешь, у Кирилла была любовница?
– Что? – он закашливается, успев сделать глоток, и я поднимаюсь, чтобы поступать ему по спине. – Все нормально, подожди, – мужчина отстраняется, пытаясь откашляться. – С какого, скажи пожалуйста, перепугу тебе вообще такое в голову пришло?
– Не просто так, уж поверь.
– Это Лиза нашептала? Сань, папа любил тебя, я это точно знаю. Он ведь помешался на тебе, ты и сама знаешь. У него каждый разговор сводился к одному: Саня то, Саня это, даже слушать в какой-то момент невыносимо стало, – Митя улыбается, сжимая мою руку. Я сама не замечаю, как подрагивают пальцы, но его слова возвращают мне немного уверенности.
– Да, так было, но это десять лет назад. Его видели с другой, понимаешь? Он в машине с ней целовался, – последние слова даются с трудом. Лишь бы не зареветь, думаю я, только не при Митьке.
– Ты точно уверена? Папа, конечно, был неидеальным, но тебя он обожал. И давай будем откровенны: мужчины гуляют. Не все, есть исключения. Только от этого семьи не рушатся.
– Рушатся, Митя, – возражаю я, – ты думаешь я бы простила его, если бы узнала?
– А сейчас-то что? Он умер, а тебе жить дальше. И с теми воспоминаниями, которые ты захочешь оставить. Будешь думать, что Кирилл изменник – все хорошее сотрется. Будешь верить, что любил тебя, значит, это и есть твоя правда.
– Я настоящую правду хочу, Митя, – шепчу, сжимая крепко его пальцы.
– Я знаю только одну, и ты уже слышала ее, – также шепотом отвечает он.
– Спасибо, – все-таки слезы сдержать мне не удается.
– Обращайся, – улыбается Самойлов, – папу уже не вернуть и формально, мы с тобой не родственники. Но я хочу, чтобы ты была счастливой.
– И я этого хочу.
Мы расстаемся спустя полчаса, и только оказавшись дома, я вспоминаю, что так и не спросила у него про ключи.
Глава 17. Александра
После разговора с Димой мне становится немного легче, но не настолько, чтобы отпустить все проблемы. Вечером я не могу сидеть дома, когда буквально в двух шагах от меня лежит заблокированный мобильный, а мысль о том, что я истрачу все попытки понапрасну, не даёт покоя. Я ищу помощи в интернете, но когда в очередной раз пролистываю одну и ту же страницу форума, понимая, что прочитанное на откладывается в памяти, захлопываю ноутбук.
На улице поднимается ветер; ветки ударяются по перилам балкона, и сумерки сгущаются раньше обычного. Плотные тучи копятся на краю горизонта, а в воздухе пахнет приближающейся грозой. Я натягиваю джинсы, кроссовки, беру в руки ветровку и выхожу на улицу. Во дворе, возле детской площадки, сидит уже знакомый пёс. Длинный, розовый язык ярким пятном выделяется на фоне ее темной, спутанной шерсти. При виде меня собака начинает махать хвостом, но я качаю головой:
– Извини, друг, но сегодня я пустыми руками.
Привычный маршрут, по которому я отправляюсь гулять, сегодня меняется. Я нарочно прохожу мимо парка, не желая вновь столкнуться с Поддубным. Конечно, снаряд не падает в одно место дважды, но лучше избегать лишнего с ним общения, по крайней мере, пока я не придумала, что делать с ним дальше.
Я брожу до двенадцати ночи, пока не начинается дождь. Он обрушивается резко, словно кто-то повернул кран на максимум, и за минуту я промокаю до нитки. Раскаты грома, резкие, грохочут над самой головой. Мокрые пряди липнут к лицу, и я то ли плачу, то ли смеюсь. Улицы пусты, словно вымерли, и на минуту мне кажется, что я осталась одна на всей планете. Дома я быстро принимаю душ и с мокрыми волосами забираюсь в постель.
Еженедельная планерка начинается в пятнадцать минут десятого. Задумавшись, я захожу в числе последних, занимая один из двух свободных кресел. Оглядываюсь, пытаясь вычислить, кто ещё не пришел, но меня отвлекает вибрация телефона. Когда я вижу новое сообщение, без обратного адреса, в горле пересыхает. «Ну же, – подбадриваю сама себя, – вряд ли там что -то новое» Нажимаю на значок, и хоть морально готова к подобному, но все равно вздрагиваю.
«Ты убийца. Скоро об этом все узнают»
Звук словно отключают. Я пялюсь в экран, пока кто-то не задевает мою руку, проходя мимо. Словно очнувшись, быстро сжимаю мобильный в ладони, – вдруг кто-то заметил, успел прочитать? Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на Поддубного: он занимает свободно место рядом со мной, тоже явившись на планерку позже обычного. Меньше секунды мы смотрим друг на друга, а потом синхронно отворачиваемся, словно условившись не вспоминать, что было в пятницу.
Я прячусь от него, прикрывая лицо ладонью – ненавязчиво, будто не специально. У него очень крепкий парфюм, у которого дурманящий запах. Чем больше я вдыхаю его, тем сильнее кружится голова.
…Кто шлёт мне эти сообщения? Возможно, стоит обратиться в полицию, обвинение серьёзное, но я боюсь туда идти, просто боюсь.
Суржиков, финдир, берет в руки маркер и выписывает на маркерной доске столбиком зелёный ряд цифр. Я пытаюсь понять, что он говорит, смутно разбирая что-то про план продаж.
...Я не убивала мужа. Чтобы рассказать всем, нужно как-то подтвердить эти слова. Доказательств не было и быть не может…
Все хлопают, когда Суржиков выводит на доске число 113 и обводит его кружком. Точно, месяц же кончился, сегодня подводят итоги. И только Поддубный ни издает ни звука, точно рядом со мной никого нет. Меняю позу, чтобы посмотреть на него будто случайно, а он только того и ждёт. Тяжёлый взгляд исподлобья, которым Илья пронизывает меня насквозь, не имеет ничего с радостной обстановкой, которая царит вокруг.
Мы снова превысили план продаж за месяц, а Поддубному побоку, его волнуют свои мысли. Я крепко сжимаю подлокотники, только бы не отворачиваться. Ладони становятся влажными, неприятно колит в правом боку. У Ильи мелко подрагивает мышца под бровью, ритмично, прибавляя его образу нервозности.
А что, если это – он? Написал мне сейчас сообщение, и пытается понять сейчас, поведусь я или нет. Только ему лучше других известно, кто на самом деле убил Кирилла, не оказав вовремя помощи.
– Чего тебе? – одними губами интересуюсь у него. Поддубный, словно очнувшись, моргает и отворачивается.
Сержиков садится, но собрание ещё не закончилось. Воспользовавшись паузой, Илья резко поднимается со своего места и, извинившись, покидает «душилку».
– Илья, все в порядке?
Но он уже не отвечает на заданный кем-то из присутствующих вопрос. Я с трудом разгибаю пальцы, сведённые от нервов. Ручка скользит в руке, но я ради приличия открываю блокнот, делаю пометки на белых, нелинованных листах. Ещё час мы сидим, обсуждая ближайшие планы на неделю и на месяц. Федоров выступает, неторопливо рассказывая о каждом комплексе, оставляя «Палладиум» напоследок.
– Продажи там, естественно, провисают. Поэтому, маркетинг, эта неделя целиком и полностью направлена на то, чтобы вернуть количество звонков, как в прошлом месяце. Надо, чтобы в интернете больше позитива мелькало с «Палладиумом», пиар, как у вас?
– Мы договорились снять в ресторане клип с московской группой, – Женя озвучивает название группы и мы одобрительно киваем. – В среду объявляем кастинг, массовка будет набираться прямо в ресторане «Палладиум», на следующей неделе начнем приглашать людей, потом ещё дней десять на клип. Сценарий одобрен, – отчитываясь, она тарахтит так быстро, что порой сбивается, и постоянно поправляет волосы рукой.
– Спасибо, Женя, держите нас в курсе, – заканчивая, Федоров поднимается, – список тех, кого наградить за этот месяц, отправляйте Лесе. Я выхожу, обмахиваясь тетрадкой. Кондиционер не справляется с таким количеством присутствующих, и хоть сегодня нас было меньше на одного, от этого не легче.
Куда смылся с собрания Поддубный? Главное, не встретиться с ним по дороге в свой кабинет. Я закрываю за собой дверь, едва отказавшись в спасительной прохладе. Солнце появляется здесь только во второй половине дня, а с утра ещё тянет с улицы свежестью после ночного дождя. Я с грустью оглядываю стопку документов, которая все никак не уменьшается. Свежие счета на подпись лежат с левой стороны от ноутбука, старые, которые я пытаюсь разгрести с прошлой недели, – с правой.
Мне нужна помощница, но с прошлого собеседования не подошла ни одна. Кирилл всегда хвалил своего секретаря… Стоп. Она-то осталась здесь работать, только кем? Я засовываю телефон в карман и иду в отдел кадров, чтобы узнать, где теперь искать Оксану, а заодно, отнести Катькино резюме. Интересно, может ли личный секретарь знать пароль от телефона моего мужа? Было бы хорошо, но в тайне я надеюсь, что все же нет. Обидно будет, если ей он доверял больше, чем мне.
