Текст книги "Медленный яд (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
Глава 4. Александра
Встреча в парке с Поддубным вчера выбила меня из колеи, и на сегодняшнее собрание я приезжаю задолго до начала. Занимаю место – подальше от того, которое предпочитает он, раскладывая на столе папки, пока никого нет. Документов с прошлой недели скопилось достаточно, и я перебираю их, выбирая самые горящие. Над головой жужжит кондиционер, но мне все равно жарко, особенно от одной только мысли, что нам снова придется сидеть так близко.
Я вспоминаю его холодный взгляд, ледяную интонацию, с которой он произносит мое имя, точно каждый раз испытывая при этом отвращение. Мало того, Поддубный сразу покинул парк, едва заметив меня, точно ему муторно находиться рядом со мной, ему, а не мне.
Закипаю, нервно дергая скрепку с договора, и листья разлетаются к моим туфлям.
– Блин, – нагибаюсь, и пока сбиваю их в кучу, даже не мечтая разложить по порядку, рядом останавливаются ноги в лакированных ботинках.
«Только бы не он», – прошу мысленно Вселенную, и обрадованно вздыхаю, когда рядом опускается Олег.
– Утро понедельника не может быть веселым днем? – улыбается он, а я киваю. Несмотря на то, что мужчина – закадычный дружок Ильи, в компании которого тот проводит большую часть своего времени, Олег относится ко мне нормально. Не морщится, глядя в мою сторону, не плюется именем, не убегает прочь, стоит нам оказаться случайно рядом.
Я чувствую себя прокаженной, и если бы не точная уверенность, что смерть моего мужа – дело его рук, я начала подозревать, что дело во мне. Ну не могут же быть так противны друг другу чужие люди? Просто так, без причины.
И она есть.
Поддубный боится, что я расскажу правду. Расскажу, что меньше двух месяцев назад после встречи с ним, Кирилла не стало. И я знаю, что это – не без участия Поддубного, только доказать не могу. Также, как в случае с отцом Ильи, когда после ссоры погиб и Поддубный-старший, словно мальчишка действует по какому-то страшному, одному ему известному сценарии.
И при этом он пытается выжить меня из фирмы, любым способом заставить пожалеть о том, что я пришла сюда и влезаю в мужские игры. Но если раньше одна из «дочек» группы строительных компаний была просто оформлена на меня, то теперь я заявляю о своих правах вслух, и они вынуждены терпеть.
Никто не хочет ругаться: в совете директоров чтили и любили Кирилла, а я лишь стараюсь помочь.
Поэтому сейчас я искренне улыбаюсь Олегу, помня, что мне нужны союзники. Одной сопротивляться тяжело, но я надеюсь, что смогу найти хоть какие-то доказательства, которые смогут доказать не только мне, но и другим: Поддубный – убийца, и место ему в тюрьме, а не за директорским столом.
На совещание он приходит в числе последних и сидит с отстраненным лицом, словно и дела нет до того, что падают звонки и офисы продаж жалуются на отсутствие клиентов. Я вспоминаю, что акция в «Лесном доме» давно не обновлялась, да и сайт выглядит уже устаревшим. Начинаю говорить вслух свои предположения, но стоит только ему услышать мой голос, как мужские глаза начинают гореть злобным огнем. Увидев это, я стараюсь больше не поворачиваться к Илье, а тот избегает моего взгляда. У меня достаточно аргументов, чтобы заткнуть его за пояс, и под рукой лежат распечатанные таблицы – так и хочется швырнуть их ему в лицо, сбавив спесь, но я вдруг решаю остановиться.
Разве мне так важно доказать, что я тоже разбираюсь в маркетинге и продажах? Что мое музыкальное образование не мешает умению считать деньги?
Нет. Я здесь не за этим. И если бы наша строительная империя была лишь его заслугой, я бы сделала все, чтобы она развалилась, но вряд ли она для него нечто большее, чем источник денег.
Я хочу узнать Илью Поддубного получше, и как только парень проявит свои слабости, нанести ему сокрушительный удар, такой, чтобы он еще долго после поднимался с колен.
За все одинокие ночи, что я сейчас провожу дома, за то, что от моей счастливой жизни осталась только иллюзия.
Когда я ухожу после первой части совещания, собираясь съездить в «Лесной дом» и пообщаться с продавцами, на встречу мне бежит Федоров. Я уступаю дорогу, прижимая папку к груди, но понимаю, что лучше сейчас – следовать за ним следом, ведь он точно несется туда, откуда я только что вышла.
И в тот момент, когда я подхожу к двери, слышу его фразу:
– В «Палладиуме» обвалились лестничные пролеты. Один рабочий погиб, несколько пострадали.
Поддубный вылетает следом, едва не сбивая меня с ног, и схватив за локоть мужчину, кричит в кабинет, где тут же стихают все звуки.
– Поехали на стройку, – безапелляционно заявляет Федорову, а я вдруг решаюсь:
– Я с вами.
– Нет! – рявкает Поддубный, но я не собираюсь слушать его. В конце концов, у меня есть своя машина, и место строительства я знаю, как свои пять пальцев. Впихиваю секретарю успевшие за утро надоесть бумаги, мчусь к стоянке, вспоминая, есть ли в багажнике каска и сменная обувь.
Олег увязывается следом:
– Ты слышала?
– Да, поедешь туда?
– Конечно. На твоей или моей?
– На моей, – решаю, и через две минуты наши с Поддубным автомобили стоят перед выездом друг за другом в ожидании, когда откроются, наконец, ворота. У Олега трещит от звонков телефон, на моем пикают сообщения во всех чатах телеграма, заставляя айфон беспрестанно вибрировать.
До стройки ехать десять минут, но внезапно образовавшаяся пробка заставляет нервничать. Я бессильно сигналю, когда передо мной решает перестроится очередной автомобиль.
– Что говорят? – обращаюсь к Олегу, который психует не меньше моего.
– Саш, походе это диверсия, – говорит он, открывая перед моим носом видео, – там все пролеты сложились с пятнадцатого по первый этажи. И журналисты тут же оказались рядом.
Я смотрю на коротенькое видео, чувствуя, как холодеют руки, до тех пор, пока нам не начинают сигналить машины сзади.
– Это просто п...дец, – резюмирует Олег.
Глава 5. Александра
Возле забора, огораживающего территорию комплекса, не было место для парковки. Всю свободную площадь занимали машины строителей, белые «газельки» МЧС и «Скорой». Мы с Олегом с трудом приткнули тачку через дорогу и теперь ждали зеленый свет, чтобы перейти дорогу.
– Дело возбудят, по-любому, – хлопая по карманам, Лесников искал сначала сигареты, потом зажигалку, но так и не прикурил, просто мял в руках.
Синий «Мерседес», нарушая все правила, разворачивается через двойную сплошную. Илья бросает тачку, нисколько не парясь по этому поводу, и к воротам мы подходим почти одновременно. Рабочие суетятся, прораб в белой каске бежит к нам с бледным лицом, отбиваясь от журналистов. Камер слишком много, и теперь они пытаются поймать еще и нас. Поддубного узнают, и бойкая девушка тут же подсовывает ему к лицу микрофон:
– Городской канал, скажите хотя бы пару слов.
– Идет расследование случившегося, – чеканя каждое слово, отвечает Илья, – разберемся, кто виноват и накажем. Дольщики могут не беспокоиться, дом сдадут в срок, как и все наши объекты.
– Правда ли, что есть погибшие?
– На данный момент я не обладаю такими сведениями.
– Молорик, – шепчет мне Олег, наблюдая за другом, – всегда найдет нужные слова.
Я вынуждена согласиться. Камеры любят Поддубного, и смотрится он при этом всегда серьезно и внушительно. Мы проходим за его спиной, надевая предложенные каски, и обходим дом с той стороны, где видно обрушение.
Людей на стройке становится слишком много, и я пытаюсь вычислить, кого здесь не хватает, кто тот самый несчастный, оказавшийся в подъезде под лестницами.
– Дом не пострадал? – спрашиваю Артема, парня с рыжеватыми волосами и бородой, с которым общаюсь чаще других.
– Монолитная конструкция целая, лестничный марш только как домик сложился.
– Кто погиб?
– Новенький… Какого черта он туда пошел, не понимаю. Мы вообще не корпусе сегодня работали.
Я подхожу поближе, спотыкаясь по неровностям земли, вспаханной гусеницами экскаватор и сваедавилки. С самого начала с этим участком были проблемы: воткнутый между двумя другими домами, построенными застройщиком, которому нужны были только деньги, этот дом сразу вызывал у них кучу негатива. Соседи вызывали телевидение, снимая трещины в полу и стенах, утверждая, что они – следствие строительных работ, когда у нас забивали только пробные сваи. Поддубный уговорил всех пойти им навстречу, привезя сюда другую технику и пообещав решить вопросы благоустройства ближайшего двора.
Экскаватор вгрызался в готовые стены, снося газоблоки, – иначе добраться до тела погибшего спасатели не могли.
– Какой ужас, – Федоров подошел ко мне, качая головой, – стройка, конечно, всегда на костях, но у нас за все годы это – третий случай. И теперь все, кому не лень…
– Теперь ничего не попишешь, – перебиваю я, не желая выслушивать его. К Федорову я отношусь нейтрально, зная его склонность к излишним рассуждениям, – нужно заплатить семье пострадавшего и убедить жителей, что с домом все будет нормально.
– Да, да, Саша, без этого никуда.
– Олег сказал, что это диверсия, – вспомнила я, оборачиваясь к Федорову. – У Вас есть предположения?
– А ты, Сашенька, голову подними да посмотри напротив…
Я повернулась спиной к подъезду, возле которого орудовали спасатели, и поняла, о чем говорил Николай Алексеевич. Три высотных дома, два из которых уже были возведены под крышу, а третий – отставал лишь слегка.
– «Дубовая роща»? – уточнила я, вспоминая название жилого комплекса. Сайт, похожий на наш, лишь с небольшой разницей, цены подешевле, но за счет меньшей площади квартир.
– Да, видео оттуда снимали. Очень вовремя оказались рядом журналисты, приехали в «Рощу», а тут им представление через дорогу.
– Неужели Вы думаете, что в наше времена люди идут на такое?
Я не особо верила суждениям Николая Алексеевича, но он вздохнул, глядя на меня поверх прямоугольных очков:
– Сашенька, люди убивают и за меньшее. В строительном бизнесе крутятся слишком большие деньги.
– Это точно, – подтвердил Илья, неслышно подходя следом.
Мы сцепились с ним взглядами, и я говорила ему своим: «я все знаю», а он отвечал «мне похер».
– Позвони юристу, без адвокатов тут не обойтись, – отдал он приказ Федорову, теряя ко мне интерес. Я отошла назад, понимая, что мне здесь больше нечего делать. – Скорее всего, возбудят дело по двести шестнадцатой, на подрядчика.
«На Олега», – мысленно делаю себе пометку. Жаль, что не на Илью. Возможно, тюрьма стала бы идеальным для него местом.
Остаток дня проходит в суете: нужно срочно решать, как успокаивать дольщиков до того, как сюжет выйдет в эфир, и пиар отдел стоит на ушах. Я вбиваю название нашего комплекса, и все новостные ленты пестрят броскими заголовками. «Лестничный марш стал похоронным», «Падение Палладиума», «Дом на костях: на стройке в жилом комплексе погиб человек».
Мнение о том, что нам насолили конкуренты, становится только прочнее, чем больше подробностей мы узнаем. Рабочий, устроившийся к нам по знакомству, которое в результате, никто не смог подтвердить. Пролеты, которые компания Олега крепила на совесть – ни по одному закону физики они не могли просто так взять и свалиться. Журналисты, снимавшие кадр за доли секунд до того, как произошел обвал…
Мне кажется, что для меня не могут придумать применения, занимая пустяковыми делами, которые прекрасно выполняют секретари. Я все еще новенькая здесь, и проблема не объединяет, а показывает разрыв между каждым из тех, кто тут давно, и мною. В конце концов, я прячусь в кабинете и покидаю его в первом часу ночи.
Спускаюсь тихо, чувствуя, как от перенапряжения трещит голова. Офис пуст, и похоже, именно мне придется сдавать его на охрану. Заглядываю по очереди во все кабинеты, чтобы убедиться в том, что осталась последней, и машинально толкаю дверь к Поддубному.
Он сидит в кресле, запрокинув руки за голову, с закрытыми глазами. Вытянутые ноги в сверкающих кожаных ботинках с острыми носами, ритмично подрагивают, словно Илья пританцовывает, но движение, скорее нервное. В ушах у него наушники, и поэтому мужчина не видит, что я смотрю на него в недоумении.
– Илья! – зову негромко, но он не реагирует, и мне приходится повторить уже громче: – Илья!
И когда он внезапно замечает меня, лицо мужчины дергается. Снимая беспроводные наушники, Поддубный бросает их на стол, стараясь не смотреть на меня.
– Что тебе надо? – каждое слово, как тяжелый камень.
«Чтоб ты сдох!»
– Я думала, здесь никого. Раз ты последний, сдай на сигнализацию, – хватаюсь за сумку, словно ищу в ней ключи, и выхожу. Вслед мне не раздается ни единого звука, словно ему для меня жалко слов, и это тоже бесит.
Спускаюсь в лифте, едва держась на ногах, и думаю, что еще один долгий день подошел к концу.
Глава 5. Илья
В глаза будто песок насыпали.
Пытаюсь проморгаться, но чувствую, что становится только хуже. Капли остались на работе, дома только пустой флакончик, и я с остервенением перебрав полки, захлопывая дверцы с шкафом с такой силой, точно они виноваты во всех моих проблемах.
– Блядь!
Накатывает такой псих, что требуется минута, чтобы прийти в себя. Стою, сжимая кулаки, дышу нервно, и ощущаю, как хочется кому-нибудь втащить. Броситься в драку, разбить челюсть, выплеснуть этот чертов адреналин, что клокочет сейчас в моих венах. Заглядываю в бар, но алкоголь не лезет в горло. Наверное, лучше бы напиться, но я не имею права терять контроль. Завтра с утра башка должна быть пустой и не гудеть от выпивки.
Смотрю на часы – через три часа уже нужно выезжать в офис, а я до сих пор даже не прилег, лишь недавно уйдя с работы. И надо же оказаться последней, кто заглянул ко мне, именно Влади, будто бы все вокруг решило добить меня, подсовывая эту потаскушку.
Раньше, когда Саша таскалась везде за мужем, я видел ее не больше пары минут, – по вечерам она забирала Кирилла после работы. У того была привычка отпускать водителя, чтобы домой уезжать вместе с женой.
«Женой», – повторяю, усмехаясь. Если Кирилл был женат на Влади, то она точно выходила замуж за бабки. Когда ее родители остались у разбитого корыта, едва не вылетев из университета, только Саша помогла отцу сохранить квартиру и подкидывала деньги – им и своей беспутной старшей сестре.
Злюсь на себя, что вообще думаю об этой бабе, но размышлять о трагедии в «Палладиуме» уже невозможно.
Сегодня каждый из нашей компании, кто хоть немного знаком с положением дел, приходит к выводу, что диверсию – а в этом не остается сомнений – спланировал Скворцов. Родной брат жены мэра, владелец крупной строительной фирмы, выигравшей тендеры на строительство новых детски садов. Я знаю, что почти все негативные статьи, выходящие в сетевых газетах, проплачивает скворцовская контора, и что реклама «Палладиума» серьезно подкосила продажи на его объектах. А долевое строительство – это здесь и сейчас, и если перекрыть поток инвестирования, то строить дом будет не начто. Изначального капитала у Скворцова – минимум, снизятся продажи, и встанет стройка. А это возмущенные дольщики и все вытекающие от их гнева проблемы.
Уже человек семь его рабочих просились к нам, и я прекрасно понимаю, почему. Каждый ищет место, где платят больше и уважают, а не относятся как к быдлу или гастарбайтеру без прописки.
Одним из таких «перебежчиков» оказался Петров, – тот самый строитель, на кого рухнули лестничные марши. Я тру виски, пытаясь в который раз оценить масштаб бедствия.
Доверие со стороны клиентов они нам подорвали – это факт. Брони слетают, словно люди только и ждали подходящего момента, а у нас на носу старт трех новых проектов. «От создателей рухнувшего «Палладия», – комментирую свои мысли вслух, прохаживаясь нервно по квартире. Принять какое-нибудь простое решение быстро не получается, и как всегда в таких случаях, это бесит больше всего.
В конце концов, решаю прилечь хотя бы на полчаса, пока голова не взорвалась от мыслей.
Мне кажется, что я только успел моргнуть, как тут же начинает вибрировать браслет с электронными часами, сигнализируя о том, что пора вставать.
Утром за мной заезжает Олег, который дергается еще больше обычного. У него и так с нервами – не порядок, а после того, как на участке объявились следователи, крючок срывает однозначно. Он курит, даже сигаретный дым выпуская рывками, и снова начинает рассказывать о том, какой сука этот Скворцов.
– Ему же ничего не будет, понимаешь? У мэра с лапы все кормятся, и следственный комитет найдет до чего докопаться.
– Хорош, – не выдерживаю.
– Что хорош-то? Эта гнида и меня, и тебя в каталажку упечет, а ты даже не паришься!
Я отключаюсь, переставая реагировать на его слова, впрочем, Олегу на это наплевать. Ему нужно высказаться, вынести все накопившееся наружу, чтобы хоть как-то успокоиться.
В девять звонит Алина, но я не испытываю ни малейшего желания общаться с ней – не вовремя она. Наверняка, видела сюжет в утренних новостях. Со вчерашнего шестичасового эфира вопросы от знакомых не кончаются, и я уже стараюсь не обращать внимания на телефон. Единственной, кто никак не отреагировал на наши неприятности, остается моя мать. Снежная Королева, как называл ее отец, – она настолько не хочет видеть и слышать меня, что притворяется, будто в ее жизни никогда не было сына, но я привык.
Очередные собрания занимают все утро. Пиарщики предлагают несколько инфоповодов, не связанных с нашим комплексом, но способных разбавить новостную ленту.
– У нас есть ресторан «Палладиум», – торопливо объясняет Жанна, – мы можем провести там крупное мероприятие, позвать прессу.
– И много ли будет на эту тему статей? – кисло возражает Олег. – Давайте лучше спалим его к чертям, пусть они, а не мы, мелькают перед глазами читателей. Побольше бензину, баллон с газом взорвавшийся – красота.
– Помолчал бы ты, – морщится Дима Фомин, еще один член совета директоров. – Давай, Жанн, что там у тебя еще есть?
Остальные предложения тоже не вызывают особого восторга, а Олег, как заведенный, продолжает о своем.
– Заткнешься ты или нет? – не выдерживаю уже я, когда пиарщики покидают кабинет. – Все, хватит на сегодня, мне еще в градостроительный ехать.
– Ты ж без тачки?
– На рабочей поеду, – отмахиваюсь от друга, не желая снова оказываться с ним в тесном пространстве. Хватит, наслушался речей.
Спускаюсь вниз, прокручивая в руках ключи от «Ситроена» и замечаю, как навстречу мне идет Влади. Утром я ее не видел ни в «душилке», ни в коридорах, и только теперь понимаю, что Сашки просто не было в здании.
Ну зашибись, у нас такие проблемы, а она тащит свой зад на работу только в обед.
Смиряю ее равнодушным взглядом, отмечая, какие темные круги под глазами, и прохожу мимо, забывая поздороваться.
Глава 6. Александра
Ночные звонки всегда страшнее дневных.
Увидев на определители мамин номер, пытаюсь понять, сколько время, но из-за плотно запахнутных штор в комнате совсем темно.
– Алло, – шепчу, словно боюсь разбудить кого-нибудь в квартире, на короткий миг забывая, что сплю не одна.
– Лизе плохо, – голос мамы кажется спокойным, но это обманчивое впечатление. Даже спросонья я чувствую, как в глубине скрываются истеричные ноты.
– Сколько времени, мам?
Тру лицо, шаря под кроватью ногой в поисках тапочек.
– Четыре. Приезжай.
– Мам, я не смогу с ней остаться, – предупреждаю, пытаясь объяснить, что у нас ЧП, но она даже не дает договорить:
– Приезжай! – и скидывает звонок, чтобы я не успела ничего добавить.
Проклиная себя за то, что за все эти годы не научилась говорить ей твердо «нет», чищу зубы, по-прежнему не в силах продрать глаза. Это Лизино «плохо» бывает несколько раз в год, иногда реже, иногда чаще. При Кирилле мама стеснялась звонить, пытаясь сохранить лицо и не показывать, какое горе в нашей семье, но сейчас сдалась. Как бы она не любила по-матерински крепко свою старшую дочь, но у любого терпения есть пределы.
На улице свежо; я еду по городу с открытым окном, радуясь, что в такое время дороги пустые. Семь минут – и я вхожу в квартиру сестры, с которой не виделась последние годы.
Внутри пахнет лекарствами и спиртом. Мама выходит мне навстречу, пряча заплаканные глаза, в руках – платок.
– Не реви, – говорю ей, – никто не умер.
– Она опять голову разбила, – не жалуется, просто констатирует факт. – Уснула только что.
– И ты ложись, я пока посижу.
Мама не спорит, укладываясь на диван в зал. Я захожу в маленькую комнату, где на кровати, занимающей почти все свободное пространство, спит Лиза. Ее фигура, завернутая в одеяло, кажется болезненно хрупкой, а из-под бинтов, опоясывающих голову, выбиваются густые каштановые кудри.
Я так давно не видела ее, что она кажется мне почти чужим человеком, впрочем, в чем-то так оно и есть. В таком стыдно признаваться, но моя сестра – алкоголичка.
Я не помню точно, в каком возрасте ее любовь к вечеринкам переросла в зависимость от спиртного. Просто в какой-то момент застать ее трезвой стало невозможно. Тогда мы почти не общались с ней: разные компании, разный возраст. Я только поступала в университет, а Лиза его уже закончила, устроилась на работу и начала спиваться.
Так совпало, что в те дни я была полностью увлечена Кириллом. Запретные чувства, в которых сложно признаться даже себе, настолько завладели мной, что в мире не осталось других людей.
В то лето я впервые посмотрела на друга родителей не как на дядю, папу моего друга, а как на мужчину. На нашей большой даче летними вечерами всегда собиралась компания преподавателей; благодаря родителям и мы, «профессорские дети», дружили с малых лет: Митя, Поддубный, Таня Самойлова, и пару ребят постарше, среди которых Лизка.
Но в тот раз никого из нашей компании не было. Кирилл впервые приехал без Мити и жены – они еще не успели развестись, но жить вместе уже перестали. Я сидела за взрослым столом, слушая умные разговоры, к которым привыкла, бегала резать хлеб и огурцы на стол, когда меня гоняла мама, и иногда вставляла фразы, показывая, что прекрасно разбираюсь в любой теме, на которую общались родители.
С «дядей» Кириллом мы сидели рядом, едва касаясь локтями, и почему-то в начале вечера это нисколько не смущало меня, но чем дольше я слушала его шутки, молча смотрела, как он подливает мне сок или накладывает куски шашлыка, выбирая самые вкусные, тем больше летний воздух пьянил голову.
– А может, вина? – шепнул он, втихаря подсовывая пластиковый стакан с ежевичной настойкой. Вряд ли Кирилл преследовал преступные цели, скорее, относился как к подруге сына, но я согласилась. Коснулась его пальцев, заглянула в глаза – и в этот самый миг пропала.
Мужчина отвернулся, отвечая на чей-то вопрос, а я так и сидела, сжимая в ладони белый стаканчик, ощущая, как наливаются кровью щеки. Сделала торопливо несколько глотков и, естественно, закашлялась, вскакивая с лавки.
– Постучать? – заботливо спросил Кирилл, но я замахала рукой, убежав в дом. Папа посмеялся, бросив мне в след шутку, а вот мама словно почувствовала что-то, провожая внимательным взглядом.
Из дома я так и не вышла, наблюдая со второго этажа сквозь узкую щель между оранжевых занавесок за взрослыми. Они сидели до темна, и уличная лампа, которую отец повесил над столом, освещала лица гостей, которых становилось все меньше.
Кирилл сидел так, что я могла наблюдать за каждым его движением, чем я бессовестно и пользовалась, закрыв комнату и соорудив на кровати удобное гнездо.
Темные волосы без седины, карие глаза, стройная фигура – самый молодой из всех профессоров и самый красивый. Я удивлялась сама себе, понимая, что никогда раньше не замечала, как выгодно он отличается на фоне папиных друзей. Митя чем-то похож на него, но той аристократичности, которая есть в его отце, моему приятелю не достается.
Когда посиделки заканчиваются, мама уходит мыть посуду, а папа все еще не может проститься с Кириллом и Поддубным, я, уже не таясь, прилипаю к окну, в надежде что в темноте меня никто не заметит. Приоткрываю тихонько створку, чтобы слышать их разговор, и в этот момент Кирилл поднимает голову, замечая меня. Машет рукой, а я тут же испуганно ныряю рыбкой, накрываюсь одеялом и лежу, словно меня уличили за чем-то плохим.
Мама поднимается в комнату, и постояв на пороге, уходит, а я притворяюсь спящей, мечтая остаться одной и отдаться тем образам, которые начинают крутиться в голове.
Когда напряжение становится невыносимым, я стягиваю с себя трусики, откидываю одеяло и облизываю палец. Представляя, как выглядит Кирилл без одежды, начинаю поглаживать клитор, прогибаясь, словно уже оказалась в его руках. Возбуждение такое сильное, что минута – и наступает оргазм, сотрясающий, словно в судорогах, долгое мгновение в конце. Разрядка хоть и приносит облегчение, но не избавляет от мыслей и томной тяги в теле, но я засыпаю. Всю ночь мне снится Кирилл, признающийся мне в любви, и это становится на долгое время моей идеей-фикс.
