Текст книги "Медленный яд (СИ)"

Автор книги: Гузель Магдеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава 38. Илья

Появление Алины на выступлении – полная неожиданность.

Она находит меня в раздевалке, прижимаясь к моему шкафу бедром, не стесняясь переодевающихся рядом спортсменов:

– С победой, Поддубный. Извини, что пришла, не смогла такое пропустить.

– Ты откуда здесь?

– Билеты у тебя дома лежали. А сложить два плюс два не так сложно: я знаю, что ты на муай-тай ходишь, а он заявлен в программе.

– Молодец, Шерлок Холмс.

– Ты даже не представляешь себе, какой, – грустно улыбается она. – Помнишь, ты мне обещал сегодня поговорить вечером?

Молчу, не зная, как реагировать. Ну, назвала ты меня козлом, поняла, что я с другой, ну нахер все это надо дальше разводить? Что за бабский мазохизм?

– Алин…

– Давай так, ты мне расскажешь все, а я соберу в это время свои вещи и домой уеду. Ключей же нет теперь у меня, приходится к тебе обращаться. Непротив?

Я сдаюсь, понимая, что не готов сейчас с ней спорить.

– Ладно, поехали, с тренером только попрощаюсь.

Ухожу, оставляя ее возле своих вещей, но Руслана в такой толпе найти просто нереально. Большинство выступивших собираются ехать в бар, но я поднимаю руки вверх, качая головой в ответ на предложение.

Извините, пацаны, у меня уважительная, блядь, причина. Стоит за моей спиной, демонстрируя грусть и понимание, не забывая при этом вздыхать так, что грудь вздымается.

Мы садимся в непрогретую машину, медленно двигаясь с потоком машин в сторону выезда.

– А ты хорошо сражался, – Алина поворачивается ко мне всем телом.

– Нормально.

Самые нетерпеливые гудят, и я пру напролом, надеясь, что в такой ситуации никто не захочет царапать дорогой «Мерин» и связываться с его неадекватным водителем.

Мы кое-как выезжаем на основную дорогу, и я прибавляю скорость. День выдался тяжелым, и присутствие девушки справа от меня, продлевает его, добавляя нервов.

Я даже помогу собрать Алине вещи, лишь бы она быстрее уехала.

Молчим всю дорогу, молчим, поднимаясь в бесшумном лифте на восьмой.

Пропускаю ее первой, снимаю обувь, мою руки.

А когда выхожу в зал, Алина стоит передо мной в одном белье. На загорелом теле контрастом выделяются белоснежный бюстгальтер, обтягивающий большую грудь, высокие кружевные трусы.

Она откидывает волосы назад, смотрит серьезно, поджимая пальцы на ногах. Долго стоять на носочках, точно позируешь для инстаграма, тяжело.

– Оденься, – ее красивое тело не возбуждает. Да, она стройная и умеет себя подать, да – на такое ведутся многие, в том числе и я когда-то.

Но не сегодня. Не после того, что было между мной и Сашкой.

– Илья, – она подходит, пытаясь меня поцеловать, но я отворачиваюсь, испытывая раздражение. Болит челюсть, по которой сегодня прилетело, пульсирует разбитая губа, от перенапряжения ноет тело.

Такие мелочи не помешали бы мне любить Влади.

Но сейчас, когда тонкие руки Алины обвиваются вокруг моей шеи, меня накрывает с головой.

– Прекрати! – рычу, отрывая ее от себя. Держу за руки, не позволяя дернуться в сторону, и смотрю в карие глаза женщины, которой, в принципе, и не знаю толком. – Я тварь, Алин, я мудак, козел – это факт. У нас ничего с тобой не будет дальше, – это тоже факт. Вряд ли ты меня простишь за то, что я наделал, но извини. Я не хотел никому причинять боль, но люблю я другую. Одевайся, и я помогу тебе собрать вещи.

Губы Алины дрожат, она всхлипывает и вся как-то оседает, повисая на мне.

Блядство. Ощущаю себя гандоном, усаживая ее на диван. Девчонка прячет лицо в ладонях, скрывается от меня за волосами, только мелко дрожат плечи. Достаю из шкафа свою чистую рубашку, накрываю ее.

– Ты меня хоть когда-нибудь любил?

Молчу. Нет, не любил, мне с тобой было хорошо. Только я тебе не скажу об этом ничего, чтобы окончательно не растоптать самооценку.

– Алин, я ее люблю, – и это признание самому себе, а не ей.

Оно выбивает из легких воздух, как после удара под дых.

Чертовски неожиданно, но если задуматься, то ничего удивительного. Я и раньше по ней сох, только то, что сейчас между мною и Влади куда сильнее влечения пиздюка к симпатичной девчонке.

– Мразь ты, Поддубный.

Она резко поднимается, натягивая на себя водолазку, джинсы. Я отворачиваюсь, позволяя одеваться ей не под моим взглядом, – единственное, что я сейчас могу для нее сделать.

– Вызвать тебе такси?

– Сама справлюсь.

Она достает чемодан из недр большого шкафа, раскрывает его и быстро пихает туда свои вещи.

Кидает, даже не глядя, то и дело вытирая лицо тыльной стороной ладони.

Я помогаю ей – помогаю ли? – подкидывая мелочи, мимо которых она проходит, не замечая. Расческу, крем для лица в тяжелой стеклянной банке,  розовый ежедневник с пайетками.

Ощущение неловкости заставляет уйти на кухню. Включаю чайник, пялюсь в окно. Там, за спиной – Алина уходит из моей жизни навсегда. Где-то впереди, через несколько кварталов от дома, Влади, к которой тянет всей душой, хоть прямо сейчас срывайся и едь. Хлопаю руками по карманам в поисках мобильника, но не могу его найти. В машине, что ли, оставил?

Второй час ночи, слишком поздно для визита.

Молния на чемодане громко чиркает в тишине. Все, как предупредительный в воздух, следующим будет уже хлопок входной двери.

Прислоняюсь к косяку, когда Алина мимо проходит. С этим чемоданом мы с ней летали в Москву – так давно это было, точно сто лет назад. Наклейки с пометкой «Домодедово» все еще обвивают черную ручку.

– Прощай, Поддубный. Надеюсь, ты будешь счастлив с ней и никогда не пожалеешь о своем поступке, – в голосе столько яда, которым она прикрывает унижение, что можно отравить слона.

Но я заслуженно терплю, опуская голову ниже, разглядывая свои босые ноги.

– Прости, Алин, – но она уже уходит, оглушительно закрывая за собой дверь, так, чтобы услышали соседи на два этажа выше и ниже.

Контрольный.

Телефон я нахожу в коридоре, между ботинок. Экран горит черным, ставлю на зарядку, пытаясь реанимировать мертвеца.

Черт, и давно он отключен?

Неприятно сосет под ложечкой, и когда я включаю его, понимаю, почему.

Сим-карта не работает, и потому сейчас у меня в руках не мобила, а обыкновенный электронный кирпич, показывающий только время.

Заебись.

В два часа ночи симку не восстановить, и я пытаюсь вычислить, когда в последний раз держал мобильник в руках. Могла ли с тех пор Влади написать мне?

Хер его знает, столько дней мы обходились без слов, с чего бы ей вдруг решиться написать сегодня?

Ладно, до завтра стерпит. Еще минут сорок торчу в горячем душе, прогоняя кровь по телу, заставляя гудящие после выступления мышцы расслабиться. До Нового года еще немного, и я решаю, что встречу его с Влади. Похер, что я не особо люблю этот праздник, но хочу, чтобы под боем курантов она стояла рядом со мной.

С этой мыслью я и отправляюсь в кровать, засыпая даже раньше, чем голова успевает коснуться подушки.

Глава 38. Александра

Утром я с трудом открываю веки.

Вроде бы вчера обошлось без слез, а глаза – заплаканные, опухшие, состояние разбитое.

На свое отражение в зеркале ванной комнаты даже не смотрю, умываюсь холодной водой, чтобы хоть как-то прийти в тонус.

Мне нехорошо, – привычное состояние последних месяцев. Голова трещит от мыслей, и почти все они об одном. Илья, он что, такой же, как все? Как Кирилл?

Пару дней назад со мной, вчера с Алиной?

Я только успеваю сложить его образ заново, сделать цельным, как он тут же распадается на кусочки. Какой на самом деле Илья?

– Чужой, – подсказываю сама себе. В телефоне ни звонка, ни сообщения, на часах семь утра, за окном темень. В доме через дорогу на пятом этаже мигает гирлянда, переливаясь цветными огнями, и я, как завороженная, не могу отвести от нее взгляда.

Красный, синий, желтый, зеленый. Мигнет, совсем погаснет, начнет светиться заново. Даже эта гирлянда сейчас выглядит куда живее, чем я.

«Живая? Звонил?»

Катька.

Не отвечаю ей, не находя сил, просто откладываю телефон в сторону. В большой белой кружке чай, заливаю его в себя, чтобы согреться, так и не отходя от окна.

Смотрю вниз, на припаркованные машины, и так до отчаяния хочется, чтобы одной из них оказался синий «Мерседес», только нет его здесь и вряд ли предвидится. Сообщение в телеграме так и висит непрочитанным.

«Босс еще не приехал, телефон недоступен», – не унимается Катька.

Может, домой к нему съездить? Вдруг с ним что-то случилось?

Потеряв одного любимого мужчину, страшно, что и с другим может что-то случится.

«Что? Я сейчас действительно так подумала?”

Отбиваю сообщение подруге с просьбой сообщить, когда объявится ее начальник и снова смотрю в окно.

Гирлянду уже успели выключить, и серый, унылый рассвет заползает во двор, растекаясь по грязно-белому снегу.

До Нового года десять дней. Обычно в это время я уже точно знала, где мы будем праздновать с Кириллом. Нарядное платье висело в шкафу, на маникюр и укладку записана за два месяца наперед.

Купить мандаринов, что ли? Чтобы дома пахло кисло-сладко.

Одеваюсь быстро, спускаюсь вниз и возле самого подъезда сталкиваюсь с Федоровым. Он не сразу узнает меня, и на пару мгновений я испытываю искушение сбежать.

– Саша?

– Вы так часто ходите ко мне, что я могу решить, будто Вы собрались за мной приударить, – вместо приветствия произношу я.

На мгновение он удивляется, а потом смеется, прижимая к ушам ладони в кожаных перчатках:

– Вижу, тебе стало лучше.

– Да, спасибо.

– Не сильно отвлеку, если поднимемся наверх? Или у тебя планы?

– Да какие планы, – отмахиваюсь, – в магазин собиралась.

Мы возвращаемся назад вместе, в лифте неловко молча и расходясь в разные стороны. Смотрю на сменяющие друг друга цифры этажей, пытаясь угадать, какого черта сюда принесло Федорова.

– Это тебе, – разуваясь, протягивает он темный целлофановый пакет, достаточно увесистый. Благодарю, раскладывая на кухонном столе содержимое, и кривлюсь.

Среди прочего – мандарины, большой пакет. Оранжевые шарики с веточкой, точно только сорвали с дерева.

Бывает же.

– Вы просто так, навестить, или еще остались неподписанные мною документы?

Ставлю перед ним чашку с чаем, не спрашивая о вкусах и пожеланиях. Кофе все равно нет.

Когда видишь дома людей, с которыми трудишься в одном офисе, кажется, будто за тобой подглядывают сквозь замочную скважину. Неловко и неприятно.

Не только мне, Федорову, кажется, тоже. Он отодвигает от себя чашку и вздыхает:

– Я пришел не просто так.

Сдерживаюсь, чтобы не съязвить. В его присутствии так и тянет говорить неприятные вещи, и я пытаюсь понять, когда это началось? Еще летом мы могли нормально общаться с мужчиной, а сейчас хочется отпускать колкость за колкостью.

– Ты с Ильей давно виделась?

– Кажется, мы недавно это обсуждали, – хмурюсь я, скрещивая на груди руки.

При имени Поддубного неприятно колет что-то внутри, но я надеюсь, что на лице это никак не отражается.

Федоров смотрит на стену, куда-то выше моей головы и, пожевав губы, продолжает:

– Наши с ним взгляды на политику фирмы сильно разошлись.

– Я помню, Вы говорили.

– Но все не так просто. Если бы мы просто не ладили с Ильей, то Бог с ним, я закрыл бы глаза на его поведение. Но он пытается свернуть с правильного пути не только меня, но и остальных учредителей.

– А можно не загадками?

– Хорошо, скажу проще. Если мы не объединимся с «УютСтроем», в ближайшее время фирма начнет терять деньги, причем большие. Скворцов объявил нам тайную войну, мы у него как кость, поперек горла стоим. Уже сейчас это чувствуется по объектам, а дальше только хуже будет. Пока не поздно, нужно сливаться с более мощными, обеспечить себе подушку безопасности, и продолжить работу как ни в чем не бывало. Летом вступят изменения в закон о долевом строительстве, перед новогодними каникулами президент должен подписать документы. С вводом эскроу-счетов пробиваться станет еще сложнее, у нас просто не будет собственных средств на строительство, только заемные. А это кредитование и все, что с ним связано: проценты, пользование чужими деньгами. Мы так попадем, Саша, что мало не покажется.

Все это время я слушаю его, кивая головой. Слова не новые, мы обсуждали это не единожды, не так подробно, но все же.

– А Илья все еще играет в игрушки, пытаясь доказать мне, кто в доме главный. Поверь, Саша, если бы это не стоило нам многомиллионных потерь, я бы закрыл глаза. Мальчишка против слияния сам и пытается уговорить других. На днях он подходил к Алексею Сержикову, настраивал его против меня… Детский сад, честное слово.

Очень неприятно слышать такое об Илье, но я проглатываю, побуждая Федорова говорить дальше:

– Как оказалось, слияние возможно только при условии, что все – все! – учредители «за». Он один уже не дает нам подписать документы, но будто ему мало, пытается найти союзников, которые будут с ним заодно. Естественно, Алексей выступает на моей стороне, кому, как ни финансовому директору понятна суть и цена вопроса. Но я не хочу раздора в руководстве фирмы. Скажи честно, Илья не приходил к тебе с подобным вопросом?

– Нет, – отвечаю, а у самой перед глазами темно.

– Я не хочу на него наговаривать, но все же. Если Поддубный вдруг внезапно объявится у тебя, будь, пожалуйста внимательна к его словам. Вполне может статься, что он просто использует тебя в борьбе со мной. Я знаю, что вы давно не общаетесь. лично мне было бы обидно, если меня использовали в чужих играх.

– Да, мне тоже, – слова даются тяжело.

Ну вот и стало все на свои места.

И внезапная страсть, так быстро накрывшая Илью по отношению ко мне.

Его заботливость, его внимание.

Только два человека стали помехами в чужом хитроумном плане: Алина и Федоров.

– Спасибо, что рассказали, – голос ровный-ровный, не дрожит, но я почти не вижу сидящего передо мной человека.

Внутри лопается одна за другой тонко натянутые ниточки, противно позвякивая, и этот звук только нарастает в ушах.

– Все в порядке?

– После болезни слабость еще не прошла.

– Ладно, я тогда пойду. Дашь мне знать, если он появится.

Все, на что меня хватает – это кивнуть. Провожать Федорова не иду, оставаясь сидеть в той же позе, опираясь спиной на стену возле окна.

Когда дверь за ним хлопает, поднимаюсь, хватаю пакет с мандаринами и выкидываю их в мусорку.

Глава 39. Илья

Пиздец!

Я смотрю на пацана в салоне сотовой связи, который меняет симку в телефоне.

На старой – следы, очень похожие на зубы, и я до сих пор не могу въехать, как, блядь, Алине удалось вытащить ее незаметно, сгрызть и засунуть обратно.

Он косится на меня, стесняясь задать вопрос, а я чертыхаюсь сквозь зубы. Заслужил, чего уж там. Ну бабы, хитрый народ, это ж надо было догадаться такое сотворить.  Че ж не телефон сразу разбить?

Наверное, чтобы нас никто не побеспокоил во время ночи любви, которую она тщательно спланировала?

На секунду становится нехорошо: не успела ли она отправить что-нибудь не то Сашке, но потом вспоминаю, что на выпендрежном айфоне – идентификатор рожи, который не позволил бы ей разблокировать аппарат без моего ведома.

Видимо, последователи Стива Джобса имели опыт общения с ревнивыми и обиженными женщинами.

– Спасибо, – забираю включенный телефон, закидываю в карман – и бегом в машину, и так уже провозился до десяти, дожидаясь пока откроется ближайший салон оператора.

Сообщения не будут приходить в ближайшие сутки – я даже не пойму, были пропущенные или нет. Заебись перспектива.

В офис залетаю, плюхаясь на свое место и доставая мобильный, пролистывая сообщения из мессенджеров.

Вижу, что Влади прислала картинку и не хочу открывать.

Точно ничего хорошего, это явно не розовые сердечки и пожелания доброй ночи.

И не ее фотка, где она стоит голая, хотя я бы не отказался от такого снимка себе на память.

– Так, блядь, ты че как девчонка жмешься? – говорю сам с собой, нажимая на изображении.

Вижу на нем фасад спортивного комплекса, где выступал вчера. Мне требуется пару мгновений, чтобы понять, что произошло.

Первое: Влади была там

Второе: Алина была там

Третье: после выступления я вез ее домой в одной со мной машине. А зная мнительность Сашки, если она увидела нас с ней вместе, то можно представить, что у нее творится в башке.

Решительно набираю Влади, но девушка не отвечает.

– Таааак, – протягиваю, поднимаясь.

У меня две важные встречи сегодня, мне надо ехать в Исполком города, меня ждет планерка, только это ни хрена не важно, если Влади снова удастся испортить то, что начинается между нами.

Хотя, это не только ее вина, но и моя тоже.

Выхожу, цепляясь взглядом за Катьку. Та сразу прячет телефон, в котором переписывается с кем-то, и отводит от меня взгляд.

Сколько не смотрел на свою рыжую секретаршу, не мог вспомнить, откуда ее знаю, а тут вдруг озаряет. Подхожу к ней, опираясь ладонями об стол, привлекая к себе внимание, и задушевно начинаю:

– Ты вчера была на выступлении?

– Да, – кивает, глядя испуганно.

– А с кем?

– С подругой.

– Как подругу зовут?

Молчит, мнется и вдруг жалобно тянет:

– Илья Сергеевич, я ж не знала, что Вы там тоже будете… Вы ж молча билеты дали, вот я и позвала ее, думала они просто не нужны Вам.

– Дуй ко мне.

Затаскиваю ее в кабинет, прислоняясь к двери, и говорю:

– Три минуты, чтобы рассказать, что вчера произошло. Или голову откручу обеим.

Как, твою мать, я мог забыть Сашкину подругу из клуба? Возле которой, кстати, терся Олег. Был бы он здесь, вспомнил девчонку, но, черт возьми, до этого они ни разу не пересекались, а потом его и вовсе закрыли.

– Мы приехали вчера туда, увидели Вас. А потом к ней девушка подошла, Алина, сказала, чтобы Сашка отвалила, что следила за Вами четыре дня и знает, что Вы э…

– Говори, говори, – делаю движение подбородком, чувствуя, как еще немного и от злости раскрошатся зубы. Что за херня, а?

– Сказала, что знает, что вы у Влади ночуете, и чтобы Сашка в покое оставила Вас, иначе это плохо закончится. Вот. А Сашка хотела с Вами поговорить, между прочим, но не нашла, и телефон был недоступен. Она поехала домой, а прямо перед ней Вы едете, вместе с этой… девушкой.

– Она уже не моя девушка, – не разжимая челюсти отвечаю ей.

То ли ржать, то ли плакать: очередная нелепая ситуация. Кем я выгляжу в глазах Сашки? Козлом, ясное дело. У которого есть другая баба.

И к Влади я только приходил потрахаться, не говоря ни слова, без обещаний. А как насытился, так свалил.

Будь я бабой, непременно так решил бы.

А самое, блядь, херовое, что в такой ситуации мне даже говорить с ней нельзя о голосовании, просить ее помощи.

Иначе она точно подумает, что все это затевалась ради голосов в мою пользу. Это меньшее из зол: достаточно того, что я брыкаюсь сам, не позволяя Федорову слепить все по-своему.

Сажусь за стол, барабаня по дереву пальцами. Нужно решить, что делать, не врать, не юлить. Поговорить так, чтобы стало понятно: мне Влади небезразлична. После истории с изменой мужа она и так в мужиках разочарована, и я выгляжу немногим лучше Кирилла.

Если не хуже.

– Вот же блядство!

Ударяю кулаком по столу. Катька подпрыгивает, таращится на меня и молчит.

– Хочешь что-то сказать еще?

Сначала отрицательно мотает головой, потом утвердительно:

– Илья Сергеевич, не играйте с Сашкой, если она Вам неинтересна…

Хуже некуда – обсуждать свои чувства с ее подружкой, которая, к тому же, работает моим секретарем.

– Я не играю с ней. Что она тебе сказала?

– Сегодня ничего. Звоню, не берет трубку.

Тру ладонью щеку, глядя на нее:

– Так, отменяй нахер все встречи сегодняшние, найди, кто вместо меня поедет по делам.

– А Вы?

– Поеду к Сашке твоей. Извиняться, похоже.

– А есть за что?

Говорит и язык прикусывает. Я на Катьку так смотрю, что задавать подобные вопросы ей еще не скоро в голову придет, и выхожу, дверью хлопнув.

На улице снова снег валит, глаз не открыть. До машины иду почти на ощупь, щурясь от ветра.

За цветами заехать, что ли?

Но двигаюсь прямо, никуда не сворачивая. Обычный маршрут сегодня занимает ровно в два раза больше времени, чем раньше. Поднимаюсь без лифта, не в силах его дождаться, прыгая через две ступени – на третью.

Вот только пускай попробует не открыть, не выслушать.

Жму на звонок, не убирая от него пальца, пока Влади не открывает дверь. По глазам вижу – плакала.

Блядь, чувствую себя последней сволочью, но не могу сдержаться, тянусь к ней рукой. Хватаю, прижимая к себе, заваливаясь по-медвежьи внутрь. Целовать себя не дает, уворачивается, пытаясь оттолкнуть ладонями, но я сжимаю так, что шевелиться не может.

Шепчу ей:

– Тихо, тихо. Я дурак, Сашка, дурак, только давай поговорим сначала?

Не отвечает, просто головой кивает где-то в районе моей груди, и я вроде выдыхаю: выслушает.

И камень такой с плеч падает, что я только сейчас понять могу, как боялся ее потерять в очередной раз.