Текст книги "Медленный яд (СИ)"

Автор книги: Гузель Магдеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26. Илья

Я такой Влади еще никогда не видел.

Даже сквозь автомобильное стекло заметно, как искажено ее лицо, кажущееся сейчас бесцветным.

Блядство.

Меньше всего я хочу участвовать в бабских разборках, причина которых – неверный мужик, которого уже нет в живых.

Открываю заднюю дверь. Все, баста, пусть девка сваливает отсюда, пока Влади не вырвала ей все волосы прямо в моей тачке.

– Выйди.

У обеих по лицу слезы текут, а я злюсь. Связался, блядь, со всеми этими проблемами. И теперь мне Влади жалко. Влади, которая… А, блин, опять об одном и том же.

Оксана стоит, заглядывая мне в лицо – ждет, видимо, пошлю я ее нахер или решу проблемы. А оно мне надо?

– Тебе Саша что сказала?

– Что я уволена… Илья Сергеевич, – я знаю, что дальше будет, потому сурово обрубаю:

– Значит, собирай вещи.

– У меня же ребенок…

Блядь, еще только этого не хватало. Ну, Самойлов, трахарь-террорист, не мог на стороне бабу завести, обязательно надо было шашни на работе мутить. Влади его также соблазнила, хотя, теперь я не уверен, кто кого.

– От Кирилла?

– Нет, – пугается, отступая назад. Выдыхаю с облегчением, будто это – моя проблема. Не моя, но я какого-то хрена лезу во все это с упорством барана.

– Делай, что хочешь, но чтобы на глаза Влади больше не попадалась. Не хер было спать с начальником.

Ну все-таки пришлось стать частью этого спектакля. Из-за, мать ее, Сашки. Раздражение достигает пределов, еще чуть-чуть, и взорвусь. Выдыхаю, прежде чем сесть в машину. За это время Оксана успевает исчезнуть из поля нашего зрения, и только теперь я поворачиваюсь к Влади.

Сидит, вся скукоженная, руками себя обнимает. Заплаканное лицо, глаза покраснели – зрелище так себе. Смотрит в сторону отдела продаж, куда ушла любовница ее мужа, и кажется, что не дышит.

Завожу машину, включаю печку – мерзнет, похоже. А мне не похуй ли?

Видимо, нет.

Молчу, потому что понятия не имею, что ей сказать. Что получила по заслугам? Что Кирилл урод? Или Оксана – причина всех неприятностей?

Пустые слова, за которыми, по факту, ничего не стоит. Не нужны Влади мои сопереживания, мы давно не те друзья, что были раньше.

– У нее есть ребенок, – наконец, произносит она. Позы не меняет, все так же сидит, подтянув колени наверх.

Не смотри, Дуб, не смотри.

Подол у платья широкий,  и в такой позе оголяет бедро – совсем немного, но голый кусок тела вообще сбивает нахрен с любой мысли. Я вижу перепачканную пятку после недавнего дождя, след от ремешков босоножки на щиколотке. Она такая узкая, что кажется, я могу обхватить ее рукой и еще останется место.

– Это не от Кирилла.

– А ты откуда?..

В голосе вызов, желание поспорить. Следы еле сдерживаемой внутри истерики, которую она пытается продолжить, раскачав и меня. Не поддаваться просто – я не намерен с ней спорить.

– Она сказала. Мне врать смысла нет.

Влади глубоко вдыхает, готовясь мне ответить… и все. Сдулся шарик. Плечи, напряженные до предела, расслабляются, Саша опускает ноги вниз, туда, куда направлен теплый воздух.

Видимо, от него кожа на предплечье Влади покрывается мурашками.

Я так жадно разглядываю ее, что удивительно, как мы еще не попали в аварию. Сегодня она точно открылась для меня с другой стороны, с той, о которой я успел забыть. Показала, что может быть ранимой, и я на время забыл о главном.

О том, что за этой женственной фигурой, за точеным личиком скрывается стерва. способная загнать собственного мужа на тот свет.

Я держусь за эту мысль, как за единственное стабильное данное, чтобы не рухнуть куда-то вниз с привычного уклада жизни.

Ее соседство опасно, и я отказываюсь признаваться, что мне хочется заниматься проблемами Влади вовсе не ради того, чтобы вытурить ее из фирмы. Она для меня – словно мухоловка, на чей аромат ты летишь, забывая о последствиях.

Нужна перезагрузка. Я так понимаю, что по поводу Оксаны к эйчару идти придется мне. Хотя бы ради того, чтобы по офису не пошла волна новых сплетен, связанных с Влади.

Я ничуть не удивлен тому, что Кирилл спал с Оксаной. И дело вовсе не в красоте его секретарши – обыкновенная, симпатичная, но не в моем вкусе. Но с какой преданностью девчонка всегда заглядывала ему в глаза… Вот он и клюнул. Осуждать его я не собираюсь, каждый живет, как хочет. Гуляют и от таких, как Влади – может, она в постели бревно?

Тааак, не стоило думать об этом. Я тут же представляю Влади без белья, вот такую, как сейчас – заплаканную, с искусанными пухлыми губами, которых хочется коснуться. Что за помешательство? Когда она рядом, думать о чем-то другом не получается, и в паху зудит.

– Мы куда едем?

– В «Палладиум», там сегодня кастинг. Могу отвезти тебя в офис.

– Не хочу в офис… Ничего не хочу.

Бесцветные интонации, с которыми она говорит, заставляют ощущать собственное бессилие. Меня тянет ей помочь, тянет, и я не знаю, как с этим бороться. Потому что нельзя, блядь, поддаваться ее бабским чарам, потому что у меня есть Алина, а у Влади – ее бабки и воспоминания о бывшем муже. Мы уже давно из разных миров, выросли профессорские детки кто во что смог.

– Лучше бы я тогда… умерла. Чем сейчас все это переживать.

Так тихо и быстро говорит, что я едва успеваю слова понять, а потом зажимает рот рукой, задирает голову и ревет.

Опять двадцать пять. И что с этим делать?

Торможу в ближайшем подходящем месте, взывая к ее разуму, но какой там: рыдает, даже не слыша, что я говорю.

– Влади, – зову, ощущая, как осточертела мне вся эта ситуацию, и лучшим решением сейчас было бы открыть дверь и выкинуть ее прямо на тротуар, и пусть дальше сама со своими проблемами мудохается.

Только я так не делаю: смирившись с тем, что творится у самого на душе, отключаю разум и тяну к ней руку.

Она не вырывается, позволяя себя обнять, и уже через минуту плачет, уткнувшись мне в футболку, а я обнимаю ее, задыхаясь от близости.

Кажется, я влип.

 Глава 27. Александра

Внутри такой ледяной холод, словно сердце превратилось в ледышку.

Кажется, настолько плохо мне не было даже в день похорон Кирилла. Я почти не помню, как все прошло, только кусками, фрагментами истории.

...Как заходят домой прощаться сотрудники, а я стою возле гроба, опираясь на Катьку, потому что мать не приехала, и Лиза тоже, а опираться на кого-то – надо. Не только физически, морально. Ее цепкие руки, которые держат выше локтя, на случай если вот-вот и завалюсь на бок. Глаза, – десятки, без лиц, просто глаза, в которых я жадно ищу что-то знакомое, сменяют одни другие. Надежны – только Катькины руки, но даже с ними я чувствую одиночество.

...Как гроб опускают в яму, и снова не то, что стоять, дышать сложно, вышибает весь воздух из легких, как после удара в солнечное сплетение. И пока земля летит на дубовую крышку, мне кажется, что это я лежу там, задыхаясь. Рядом – Митя, громче всех рыдает Ульяна, где-то в черной толпе скрываются родители, а я опять одна.

А сегодня еще сложнее, от осознания того, что я почти два месяца и не жила, а цепляясь за иллюзию. Или хуже, что последние годы жизни и были иллюзией, если не все, что я провела с Кириллом.

Я и Оксана.

Футболка Ильи становится совсем мокрой от слез, и только после этого я запоздало понимаю, что плачу, уткнувшись в грудь своему врагу.

Только того пыла, с которым я обвиняла его в смерти мужа, уже нет. Мне ровно, и надо ужаснуться от собственных чувств, только не могу, пусто внутри. Чтобы двигаться, нужна энергия, а я сгорела.

– Прости, – высвобождаюсь из его объяйтий, гадая, что нашло на него, когда он предлагал свою помощь.

Он смотрит на меня, и сам не поймет, похоже. На футболке – пятно из слез, с правой стороны, по форме похожее на перевернутое сердце.

– Все нормально.

Нормально?

Я отодвигаюсь от него до упора, прижимаюсь к стеклу со своей стороны и внезапно понимаю: холодно без него. Бред какой-то.

Возле ресторана «Палладиум» толпа из пришедших на кастинг. Я про клип совсем забыла, как и про все остальное: обрушение, пожар на даче, сообщения.  Паркуемся на большой стоянке, проезжая через шлагбаум.

Илья идет первым, я торопливо следом. Он не стесняется мокрого пятна на груди, не прячется, – абсолютно равнодушное выражение лица. Я за ним как по пятам, на расстоянии в два шага, точно муравьишка, по уже проложенному кем-то маршруту.

Шумно, так шумно вокруг, и много людей: вижу несколько телевизионных камер, которые снимают фасад. Илья сворачивает, не доходя до конца очереди, я понимаю – он через задний вход собирается зайти, чтобы не попадаться в объективы.

Мы ныряем внутрь ресторана, проходя мимо охранника, – все серьезно. Женя и Жанна, чьи имена я вечно путаю, обе из пиар-отдела. Возбужденные, накрашенные, с укладкой – еще бы, напрямую разговаривают с солистами известного дуэта. Сначала я их не признаю – слишком просто, на мой взгляд, выглядят ребята. Джинсовые потертые шорты, кеды, футболки с принтом, словом, ничего общего с тем, как они выглядят в клипах.

Илья здоровается с ними за руку, улыбается, а я остаюсь где-то сзади, фоном.

– Видели? – Жанна поправляет короткие волосы, останавливаясь рядом, – они такие классные! Хотите с ними сфоткаться, пока кастинг не начался?

– Я потом как-нибудь, – удивительно, но она не замечает, что я плакала недавно и не горю желанием не то, что фоткаться, просто общаться.

– Потом уже вряд ли протиснитесь, они сегодня до шести, а народу – на три дня как будто.

– Я поняла, – отхожу, намекая, что не настроена продолжать разговор. В туалете ресторана никого, я сажусь на подоконник возле большого, тонированного окна и жалею, что не курю.

Из окна «Палладиума» открывается вид на набережную, на реку, где вдоль камышовых зарослей плавают хохлатые утки, привезенные неизвестно откуда. Место дорогое, и мы часто ужинали на открытой веранде с Кириллом, а теперь я пытаюсь счесать воспоминания с себя заживо, до крови раздирая когтями внутреннюю часть руки.

Нужно выйти, проверить, как все идет. Там и без меня полно помощников, но не сидеть же тут вечность?

Прежде, чем собраться с духом, набираю Катькин номер, выделяя себе пять минут. И все, после надо делать вид, что все в порядке или бежать куда подальше от этой работы и всего, что с ней связано.

– Привет, – в голосе подруги удивление, – все хорошо у тебя?

– Я звоню, только когда плохо? – усмехаюсь, хотя ответ очевиден. По большему счету так и есть.

– Честно, Сашка, да.

– Я узнала, кто любовница Кирилла, – говорю как можно тише, оглядываясь. Вот почему так: муж изменял, а стыдно – мне? И позор я пытаюсь скрыть, точно он мой.

– Господи, Сашка, ты как? Я могу после работы приехать, а сейчас никак, Илья Сергеевич…

– Я с ним сегодня была. Он мне ее и показал.

– Кто она?

– Секретарша Самойлова.

– Сука, – из уст Катьки слышать такое непривычно, – я так и знала. Наташа намекала,а в открытую не говорила.

– Она тоже знает? – только этого не хватало. И сколько людей еще в курсе?

– Они подруги же, – вздыхает Мещерякова, и продолжает дальше говорить, но я словно отключаюсь. – Сашка, ты слышишь, нет?

– Чего?

Лишь бы не заплакать. Я теперь еще больше не хочу на работу возвращаться, если Оксана общается с секретарем Ильи, тогда новость, что я узнала о запретных связях мужа разлетится на раз-два. Если еще не растрепалась она…

И представляя, как на меня будут смотреть все остальные, кто-то жалея, а кто-то со словами «так ей и надо», я мечтаю утопиться прямо сейчас, среди хохлатых уток в речке через двести метров отсюда.

– Выставка в Москве, говорю, послезавтра, билеты от организации оплачивают, должны два представителя лететь. Одно место свободное, Наташка сказала.

– И?

– Чего «и»? Полетишь?

Я уже собираюсь сказать «нет» и отправиться домой зализывать раны, в свою серую квартиру, но в последний момент останавливаю себя.

– Полечу. От меня что надо?

– Только согласие.

– Отлично, – выдыхает она, – ладно, я больше не могу.

– Постой, – спохватываюсь с опозданием, – а кто будет вторым?

Но Катька уже кладет трубку.

Глава 27. Илья

– Это мое место.

Девушка поворачивает голову на мой голос, и на мгновение мне кажется, что это Влади. Моргаю и понимаю – мерещится, пассажирка совсем другая. Ничего общего нет с Сашкой, и я хоть убей, не понимаю, почему она видится мне в каждой девушке.

– Я…

– Илья, ну чего там?

Алина выглядывает из-за моего плеча, недовольным взглядом окидывая соперницу. Для нее все вокруг – соперницы, а эта еще и сидит на моем месте. Практически, на ее территории

Девушка удаляется, и мы, наконец, садимся, предварительно запихивая сумку в отделение над головой.

Спать хочется невыносимо, в глаза как будто песок насыпали. Моргаю, вытягивая ноги вперед, и на несколько секунд отключаюсь. В аэропорт пришлось ехать в три ночи, а до этого – сначала за Алиной, а потом домой, собирать вещи.

Можно было бы и не лететь на выставку, и без меня желающих полно. Но захотелось сменить обстановку, перезагрузить мозг.

А вместо этого Алина долбит меня, заставляя сделать с ней селфи.

– Ну всего два кадра и спи потом до прилета.

– Ага, конечно.

До Москвы – почти два часа, и я не хрена не успею выспаться за это время. На наш рейс билетов в бизнес не нашлось, и пришлось брать в общем салоне. Вот уж никогда не думал, что с этим могут возникнуть проблемы, но сейчас мне по барабану абсолютно все.

Втыкаю наушники, надеясь, что девушка, занятая обработкой фотографий, не будет донимать меня дальше, и смотрю на часы – шесть.

Последние дни прошли в такой суете, что хочется забить на все и уехать куда-нибудь к морю. Но пока жопа с «Палладиумом», падают продажи и не получается выкупить два понравившихся участка, потому что мы не можем договориться о цене взяток на них, рано расслабляться.

Хотя, в такой загрузке тоже есть плюсы: я меньше думаю о Влади. Когда ее нет рядом, проще бороться с влечением. После кастинга она как растворилась, и это к лучшему. Вчера на работе ее тоже не было, зато пришла Оксана – писать заявление на увольнение. Ну и хрен с ней.

В сон проваливаюсь почти сразу, едва успеваю пристегнуть ремень. Как взлетаем, что показывает стюардесса, завтрак – по боку. Только когда садимся, Алина целует меня в ухо, и я дергаюсь.

– Прилетели, – улыбается, глядя на меня. Довольная, от неожиданно образовавшейся поездки. Я обещаю ей сходить в какой-то клуб, чье название она повторила раз пять, но я так и не запомнил ни одно.

На такси через утренние московские пробки добираемся до гостиницы к десяти. Душ, завтрак, и я почти готов к тому, чтобы тащиться на выставку недвижимости и несколько часов провести за общением с девелоперами столицы и регионов.

– Я по магазинам, да?

Алина сидит напротив меня в кафе, довольная просто до одури. Накрашенная еще с ночи, в мягком спортивном костюме, с полными от природы губами – она привлекает к себе внимание. Не дура, фигуристая, красивая, не вдова, без горы проблем. Только, блять, я ее не хочу.

– Что случилось, Поддубный?

Ловит мое выражение лица моментом, словно настроена на мою радиоволну. Все хорошо, просто ништяк.

– Спать хочу. Ладно, давай, гуляй до вечера, как закончится все, поедем куда-нибудь вместе.

После регистрации иду вдоль огромных выставочных стендов – метров шесть-семь, не меньше, игнорируя протянутые руки с буклетами. Эту макулатуру явно не потащу обратно домой. Через час в красном зале презентация, на которой я хочу посидеть, а потом – круглый стол девелоперов, куда меня и пригласили.

Кажется, из наших здесь кто-то еще должен присутствовать, только кто?

Знакомые названия застройщиков – «Инград», «Донстрой», «ПИК», еще парочка новых. Одно из самых баксовых мест занимает «Эталоновский» стенд с пятью изогнутыми экранами, на которых транслируется презентация жилого комплекса. Зависаю возле него ненадолго, задирая голову вверх – картина впечатляет.

– Впечатляет, да?

Просто охуеть как впечатляет.

Мне даже не надо оборачиваться, чтобы догадаться, чей голос я слышу.

Вот, значит, кто прилетел сюда, – и ни одна зараза не сказала, что второй будет она

– Влади.

Оборачиваюсь к ней и смотрю внимательно.

Сашка в черном брючном костюме, узкие обтягивающие брюки, пиджак с закатанными рукавами. Держит пакет бумажный, из которого стопками торчат все те буклеты, что я игнорировал на пути сюда. Волосы собраны в высокий хвост, на лице – ни грамма макияжа, только губы помадой покрыты.

Это нарочно, похоже, жизнь меня тычет как может, чтобы я на каждом углу видел глаза ее зеленые? Я устал от Влади, честно. Она везде, и я точно иду за ней по следу, или она – по моему, чтобы, блядь, вот так стояли мы, глядя друг на друга, а вокруг искрило.

– Поддубный, – у нее выходит так же холодно, как и у меня, и это неприятно задевает. Не ты ли на днях плакала, орошая мне футболку слезами?

А теперь снова равнодушное выражение лица, которое держится последние месяцы, что мы видимся.

И мне, сука, должно быть по боку, что творится в башке у Влади, я вообще сюда прилетел с Алиной и вечером буду жарить ее, не думая о Сашке. Пошла на хер.

– Не буду мешать, – разворачивается и уходит дальше, не торопясь, покачивая жопой и гривой в такт шагов.

Зараза.

В таком дерьмовом настроение я сижу за столом, именуемым круглым. Слушаю умные вещи, чиркаю в блокноте записи, отвечаю. Видео, фото – скорее всего, уже сегодня к вечеру мой фейс будет мелькать в статьях интернет-изданий.

Сосредоточившись, высказываюсь по поводу эскроу-счетов и долевого, говорю про заемные средства нашей фирмы и даже шучу.

Но все это время мне хочется одного: чтобы отпустило. Спустя два часа, тридцать рукопожатий, восемнадцать визиток, выхожу, вдыхаю полной грудью московский смог. Мне уже сейчас хочется обратно, домой, забив на все обещания. С одной-единственной целью: найти доказательства виновности Влади или убедиться в их отсутствии, и я уже знаю, с чего начать.

Глава 28. Илья

Оставшиеся сутки в Москве с Алиной выглядят пыткой.

Она таскает меня ради фоток по шумным клубам, а ночью не дает спать, решая, по всей видимости, поблагодарить за поездку известным способом. Не то, чтобы я против, но сейчас башка занята другим.

Утром решаюсь и меняю билеты, отмазываясь перед Алиной:

– Прости, малыш, на работе срочно поменялись планы. Оставайся тут до завтра, все оплачено, а я тебя встречу.

Девушка внимательно смотрит на меня, пытаясь вычислить – вру или говорю правду, и как реагировать. Дует губы, но недолго, ученая. Со мной такие номера не прокатывают, а тут еще положенные бонусы, отступные, точнее.

Как не пытаюсь быстрее, но домой захожу только в шесть вечера, оставляя чемодан неразобранным на пороге. Квартира встречает привычной тишиной, пахнет кондиционером для белья и каким-то особенным запахом дома. Я все еще мечтаю о кровати, но вместо этого включаю чайник и звоню Ульяне.

– Привет. Как жизнь?

Бывшая жена Кирилла демократична в общении со мной, предпочитая обращение на «ты». Я долго выслушиваю, как она пересказывает последние события из своей жизни, периодически отключаясь, и только поддакиваю. Наливаю чай с заваркой из пакетика, добавляю сахара, мешаю ложкой. С дороги почему-то хочется именно его – в большую кружку и обязательно сладкий.

Дождавшись, когда появится пауза между новостями, говорю:

– Не хочешь увидеться? Я недалеко от вашего дома.

Звучит странно и фальшиво, и меня самого коробит. Ну вправду, когда я в последний раз говорил такое матери Мити? Но она съедает, приглашая к себе, просит только купить что-нибудь к чаю.

– Да без проблем.

За рулем трудно сосредоточиться на дороге,  в башке шумит от недосыпа. Но ехать надо, раз решил, и делать, пока не поздно.

Чтобы не передумать, чтобы разобраться в этом дерьме до самого конца.

Заезжаю в пекарню, выбирая несколько пирогов и коробку с пирожными. Ульяна женщина в теле, и поесть, я думаю, не откажется, а мне надо задержаться как можно дольше, пока не узнаю все, что хочу.

Паркую автомобиль, поднимаюсь на лифте на третий. Во дворе машина Митьки не попадется, оно и к лучшему. Сейчас он абсолютно лишний.

Самойлова встречает меня, едва лифт останавливается на их площадке. Стоит в дверях, выглядывая в коридор, в ногах трется огромный пушистый кот, высовывая любопытную морду.

– Привет, – я получаю поцелуй в щеку и захожу внутрь, разуваясь. Показываю коту кулак, обещая открутить шею, если нагадит в обувь, и отказываясь от тапочек, прохожу в гостиную. Квартира еще хранит следы достатка Кирилла, помноженные на вкус Ульяна. Добротная, дорогая мебель, но по моде пятнадцатилетней давности: лакированное дерево, под ногами поскрипывает паркет, диван устаревшей расцветки.

– Как дела, молодежь? А то обо мне все да обо мне.

– Да нормально, – улыбаюсь, рассказывая то, что от меня хотят услышать. Ульяна активно интересуется моей личной жизнью, сетуя на то, что Митька еще не скоро женится, болтаясь без дела. Приходится приплести к разговору Алину, и женщина остается довольной:

– Вот и молодец, в твоем возрасте уже можно задумываться о семье. Мы когда с Кириллом поженились, он еще младше был.

– А что с дачей? – невежливо перебиваю ее, совершенно не собираясь выслушивать историю о Самойлове. Его тени хватает уже в глазах Влади, в каждом коридоре офиса, в прошлом наших семей. Больше – не хочу.

– Да никак. Говорят, что загорелось изнутри. Может, проводка, может, что еще.

– Поджог?

– Не знаю, говорю, Илья, замучилась уже с этим хозяйством. Ни продать, ни отремонтировать. Дом застрахован был, но получить деньги – целая история, раз уж мы еще не можем распоряжаться наследством в полной мере. Еще четыре месяца, а деньги откуда брать…

Слишком много мы говорим о деньгах Кирилла и его наследстве, и это напрягает. Жаль, если все, что интересует людей после твоей смерти – счет в банке и полезная площадь оставшейся недвижимости.

– Если нужна помощь, обращайся, – с готовностью предлагаю я, прикидывая, сколько может потребоваться для нормальной жизни двум толком не работающим людям. Митя еще пытается делать вид, что чем-то занимается, но в случае с Ульяной это не работает.

– Спасибо, – хозяйка кладет пухлые руки на грудь. Ей бы в опере петь, честное слово, не женщина, а Монсеррат Кабалье, – возможно и придется, Митька, дурачок…

– А что с ним? – тут же интересуюсь я, и, видимо, слишком поспешно. Ульяна замыкается, не желая продолжать тему, а я делаю для себя пометку: уточнить, что там у этого дрища не слава богу.

– Да нормально все, машину хочет поменять.

Я делаю вид, что сожрал, вспоминая: тачка сыночка тоже – часть наследства, а, значит, поменять ее он сможет не скоро.

– Чайник вскипел, идем на кухню.

Мы проходим в большое помещение, под завязку набитое техникой. Кухонный комбайн, мультиварка, блестящая СВЧ, электрический чайник – женщина облегчила себе бытовую жизнь по максимуму. Меня уже начинает утомлять ее общество, но я терпеливо вливаю в себя чай с травами и ем сладкий пирог.

Терпеть не могу сладкие пироги, особенно с лимоном, а тут давлюсь, но жру.

Что мне еще нужно узнать? Недавний план кажется полной херней, но из упорства торчу тут на кухне, продолжая общаться с Ульяной. Не ради нее, не ради Кирилла и даже – не из-за Влади. Из-за себя, потому что решил разобраться, а значит, нужно и дальше ехать по выбранным рельсам, а не спрыгивать, едва усомнившись.

– Вот так вот и живем, – заключает женщина, уминая третий или четвертый кусок пирога.

– С Сашкой общаетесь?

– По телефону созванивались, ей в день пожара срочно надо было на дачу попасть, а ключи только у меня. Так и не попала…

Перестаю жевать, глядя внимательно в карие глаза сидящей напротив женщины. Выдала информацию и ждет, задам я наводящий вопрос, отреагирую как-нибудь или нет.  Играю по ее правилам.

– На нее думаешь?

– Да нет, – отмахивается раздраженно, но настрой свой не скрывает. Твою мать, говорила бы уже прямо.

– Давай, Ульян, как на духу, ругаетесь что ли?

– Да с чего бы нам общий язык находить? Сикушка в два раза младше меня, и прав на все больше, и характер показывает. Если бы не общие дела, мы бы и не общались, откуда общим интересам взяться?

– И вправду, – соглашаюсь я, – но вы же с Кириллом раньше развелись? Или все-таки, из-за Влади?

– Из-за Влади, – задумчиво повторяет она, делая громкий глоток, а потом, словно встряхнувшись, добавляет, – Сашка позже появилась. Там дело в другом было.

– В чем?

Кажется, еще чуть-чуть и она расколется, открывая рот, но тут же сдувается. Не расскажет, передумала. Не давлю, решая, что в случае необходимости, все равно вытяну из нее правду.

– Не хочу об этом, Илья. Была некрасивая история, и после мы с Кириллом разошлись. У Сашки его еще сиськи тогда не выросли, так что причина в другом.

– Извини, не стоило задавать таких вопросов, – примирительно поднимаю руки, пытаясь понять, что так поцарапало меня в последних фразах. Но это, видимо, уже потом.

– Все в порядке. Чай подлить еще?

Через полчаса, оставив Ульяне на жизнь, я выхожу на улицу, мечтая закурить. Голова гудит от переизбытка ненужной информации,  и встречу с Митей я планирую на завтра. К нему вопросы у меня тоже имеются.