Текст книги "Медленный яд (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Глава 10. Александра
В машине хватаюсь за руль, словно только он удерживает меня в реальном мире.
– Что ж вы натворили, мама, – шепчу, смотря на лобовое стекло невидящим взглядом.
Лизу становится невыносимо жалко, только я и сама себе не могу дать ответ, что выбрала бы в семнадцать лет: рожать, боясь остаться матерью-одиночкой, или делать аборт, рискуя никогда больше не иметь детей.
Вряд ли сестра вообще задумывалась о том, что будет дальше, слепо идя на поводу у тех, кто принимал за нее решение.
Только почему она так остро реагирует на Кирилла?
Не позволяю себе представлять их вместе, но опасную мысль не выжечь из головы. С каждым часом она отравляет меня все больше и больше.
– Все, не могу так, – выезжаю из маминого двора, разгоняясь, и двигаюсь в сторону дачи. Если Митька там, вытрясу из него всю правду, а если нет – переберу старые вещи мужа, которые мы свозили туда все эти годы.
Еду по прямой, как стрела трассе, выжимая из машины максимум.
Неужели Кирилл мог быть таким: переспать сначала с моей сестрой, а потом жениться на мне? Мотаю головой, не веря. Мы прожили вместе душа в душу столько лет, почти не ругаясь, только ведь и жены маньяков не догадываются, с кем на самом деле ложатся в одну кровать каждую ночь.
Понимаю, что мысли уже заносит не в ту сторону, и ударяю по рулю рукой. Как с этим жить? К счастью, дом уже высится впереди, но я не вижу Митиной машины. Что ж, начать придется с вещей.
Засовываю в замочную скважину ключ, но он не поворачивается; приглядываясь, вижу, что тут сменили замок: расцарапанные следы от инструментов расчерчивают уродливыми линиями металл двери.
– Отлично, – удивленно обхожу по кругу дом, не понимая, с какой целью это сделано. Конечно, мы договорились, что он отходит Ульяне, но я собиралась забрать все вещи мужа, и для этого не обязательно крыться за новыми замками.
Набираю сначала Митю, но тот не берет трубку. Так, все-таки придется пообщаться с Ульяной.
Присаживаюсь на лавку, вытягивая ноги в кедах – жарко, хочется пить, а в машине ни капли воды. Солнце припекает макушку, и пока идут гудки, я пялюсь в небо, на проплывающие мимо облака.
– Да, – недовольно отвечает женщина. В моем голосе похожие интонации.
– Здравствуйте, это Саша, – все-таки, она мать Митьки, и тыкать ей неудобно, – я приехала в дом, но попасть не могу.
– Я замки поменяла, – слышу спокойный ответ.
– Мне нужно вещи Кирилла увезти.
– Я на следующей неделе буду там в среду или четверг, приготовлю вещи и скажу, когда их можно будет забрать, – и не прощаясь, отсоединяется, вызывая острый приступ ненависти.
Вот ты и показала свое истинное лицо, мегера. Точно ей пиджаки Кирилла или старый чемодан с документами так нужны. И что, я так просто уеду отсюда?
Поднимаюсь, оглядываясь, и усмехаюсь: на втором этаже неплотно прикрыто окно. Хорошо, что дом не на сигнализации. От дуновения ветра раздается мерный стук, и я слежу за движением створки, раздумывая. Залезть? Лестницы нет, все инструменты спрятаны в гараже, а попасть в него я могу только через дом. Рядом растет крепкая яблоня, но ветки, что касаются крыши над окном, слишком тонкие и ненадежные. Меня они могут не выдержать…
На секунду трусливо думаю, – может, лучше дождаться Ульяну? Если сейчас она приедет сюда и застукает меня, забирающуюся в дом, то… что?
Что она мне сделает? Развопится?
Уже не страшно. По документам, я имею точно такое же право на наследство, как и она.
Но после моего звонка она может проявить интерес к вещам Кирилла. Не важно, есть ли там что-то подозрительное, или нет, в любом случае, я не хочу, чтобы ее руки касались того, что им не положено.
– С Богом…
Цепляюсь руками за ближайший сук и карабкаюсь по стволу, с трудом подтягивая тело вверх. Высота небольшая, но я помню, как больно лететь с дерева вниз спиной – неприятное воспоминание из детства отдается фантомной болью в копчике.
Физическая подготовка у меня никакая, но я задаюсь целью, и двигаюсь выше, пока не достигаю нужной ветки. Она кажется подозрительно тонкой, неспособной выдержать мой вес, и каждый шаг в сторону окна – это преодоление собственного страха. Когда до цели остается совсем немного, дерево под ногами предательски трещит, склоняясь чуть ниже, и если бы не соседняя ветка, за которую я стремительно хватаюсь ладонью…
Не смотреть вниз, не смотреть.
Последние шаги почти не помню – быстро-быстро перебираю ногами и прыгаю вперед, в окно, больно ударяясь низом живота и коленями об стену. За спиной хрустит и падает вниз та самая ветка, отрезая обратный путь к дереву.
Подтягиваюсь на трясущихся руках и проваливаюсь внутрь комнаты.
Перекатываюсь с живота на спину, пытаясь отдышаться, – это действительно только что я забиралась сюда, точно ниндзя? Не верю.
Надо заниматься спортом, – пальцы по привычке я берегу, вот и сил в них не так много, оттого сейчас неприятно сводит ладони.
Комната Кирилла забита вещами. Через неделю после похорон я привезла сюда все, что напоминало мне о нем – одежду, личные вещи, фотографии. Смотреть на них оказалось невыносимо больно, а в однушке, какой бы просторной она не была, его вещи оказывались на каждом углу.
Разглядываю комнату, не зная, с чего начать. Папки с документами, которые в прошлый раз разгребал Митя, откладываю в сторону – их я заберу с собой прямо сейчас. Дальше планомерно начинаю перекладывать вещи, залезая в каждый карман. Пиджаки еще хранят запах его духов, и сердце щемит от боли, когда я утыкаюсь в плотную ткань носом.
– Прости, Кирилл, что сомневаюсь в тебе, – бормочу, перекладывая одежду из стопки в стопку.
В конце концов, мой улов оказывается не таким большим: несколько чеков, пять купюр, жвачка, визитки и брелок с ключами. Незнакомые, они точно не подходят ни к одной из известных мне дверей. Засовываю их в задний карман, решая, что пора ехать – осталось еще три чемодана и несколько пакетов, но до них доберусь в следующий раз. Скоро начнет темнеть, и оставаться одной в этом доме, полном воспоминаний, неприятно.
Наружу выбираюсь тем же способом, – через окно. Осматриваюсь, прежде чем сигануть вниз, но с этой стороны дома соседи меня не видят. Сначала скидываю папки, а потом и сама лечу вниз, больно приземляясь на пятки.
Шиплю, подпрыгивая в попытках избавиться от неприятного ощущения. Прежде чем уйти, оттаскиваю сломанную ветку в дальний угол участка: чем меньше следов моего пребывания, тем лучше.
Обратную дорогу меня занимает только одно: что за ключи лежали в его кармане? На офисные не похожи, скорее от квартиры. Турецкий синий брелок с глазом выглядит неуместно ярко, и я кручу в одной руке прохладную стекляшку, то и дело прижимая ее к губам.
– Ну и где же наш очаг, нарисованный на стене?*
Но я не Буратино, да и ключ совсем не золотой. Последняя надежда на документы, может там найдется найти подсказку – договор, адрес, хоть что-то.
Еще два часа провожу за тем, чтобы разложить все бумаги по разным папкам, только подсказки так и не нахожу. Разочарованная, ложусь спать с тяжелыми мыслями и таращусь в потолок.
Квартира для свиданий? Я в это верю? Тогда что еще, если не она? Тогда как давно это было и с кем?
Явно не с пьющей сестрицей. Если в свои семнадцать лет она и могла привлечь внимание моего мужа, то сейчас – только жалость. Кирилл знал о ее проблеме, и даже порывался найти лечебницу, но все бестолку. От нас помощи Лиза не принимала, и мне очень хочется ошибаться в причинах подобного отношения.
Мечусь по кровати без сна, то взбивая подушку, то скидывая одеяло, пытаясь найти уголок, где будет прохладно. И когда в первом часу ночи звонит телефон, спешно хватаю его, даже не разбирая имени звонившего.
– Саша, – кричит в трубку Ульяна, – дом горит!
Глава 11. Александра
Запах горелого заполняет легкие.
Мы стоим втроем, наблюдая, как догорает дом, – рядом суетятся пожарники, позади шепчутся соседи, то и дело охая. Пепел медленно оседает серыми снежинками, пачкая одежду.
Когда дом затянуло огнем, соседи позвонили сначала Ульяне, и только потом – пожарным. Ее привез Митя, я подтянулась следом, но к нашему приезду тушить практически нечего.
Горелый остов высится над нами, как черный монстр, и мне жутко.
– Замыкание, наверное, – говорит женщина в теплой куртке поверх ночной рубашки.
– Или поджог, – шепчет вторая, лет сорока пяти. Они живут где-то вначале поселка, там, где дома поскромнее, и люди – попроще. Я внимательно наблюдаю за ними, пытаясь понять, что происходит.
«Неспроста», – повторяю это слово, и понимаю, что именно оно точно описывает творящееся вокруг.
– Блядь! – в очередной раз не выдерживает Ульяна, хватаясь за сердце пухлой ладонью. За последние годы она разошлась вширь, и теперь стала в два раза больше, чем я ее помнила. – Узнать бы, какая скотина – руки ему оторвала!
Я молчу, Митька пытается успокоить мать. Отхожу, мечтая вдохнуть чистый воздух и перестать слушать причитания женщины, потерявшей имущество. Полчаса назад она обвиняла меня во всех грехах, пока не вспомнила, что дом застрахован. Только это, пожалуй, заставило ее смириться с действительностью.
Автомобиль Мити, на котором мы приехали втроем, припаркован далеко – здесь не нашлось места из-за пожарных машин, снующих людей, пытавшихся поначалу тушить пожар, таская ведра с водой. Только пользы от этого никакой: полыхнуло так, словно в костер подлили бензин.
– Илья! – восклицает Ульяна, и я вздрагиваю, когда она быстрым шагом проносится мимо меня, распахивая объятия.
Поддубный, в кожаной куртке, накинутой поверх белой майки, стоит в трех шагах от меня, поглядывая исподлобья на нас. Ульяна прижимается к нему так, как не обнимает даже сына, и я чувствую раздражение.
Ты знаешь, к кому так доверчиво льнешь, женщина?
На его руках смерть твоего бывшего мужа, Митькиного отца, а ты слезы льешь в майку этого заносчивого сопляка.
– Все хорошо, – он хлопает по округлому женскому плечу, но смотрит только на меня.
В животе рождается отвратительное ощущение, точно я лечу вниз с американских горок. Посылаю ему в ответ полный неприязни взгляд, чувствуя, как становится жарко.
– Влади, – делает вид, что здоровается, предпочитая на людях соблюдать нейтралитет.
– Поддубный.
Терпеть не могу, как он произносит мою фамилию. Я не меняла ее, выйдя замуж – что-то вроде семейного наследия, «профессорской метки», как говорит отец. Но теерь она звуит словно ругательство.
Митя следит за нами с настороженной улыбкой. Очки в тонкой оправе делают его похожим на ботаника, – симпатичного и очень худого.
– Может, поедем домой? – предлагает сын Кирилла, и я соглашаюсь – мне хочется спать, а не торчать на пепелище, выслушивая, как Ульяна пересказывает Поддубному события ночи, приукрашая их в разы.
– Давай, – киваю, потирая нос возле переносицы, и стоит мне только дать согласие, как Илья произносит громко:
– Подкините до города? Я сюда на такси добрался.
От одной только мысли, что нам предстоит ехать в одном автомобиле, делить пространство на четверых и находиться с ним в такой близости, ощущаю приступ панической атаки.
Черт!
– Хорошо, – покладисто отвечает Митя, – мы вчетвером уместимся.
– Вчетвером? – в голове Поддубного удивление, он на мгновение скользит по моему лицу взглядом, и хмуро сдвигает брови. – Отлично.
Но до машины мы добираемся еще спустя двадцать долгих минут. Все это время я ощущаю, как по нервам скользит злость, растущая с каждым движением, с каждым шагом Поддубного. Какого хрена он приперся сюда?
Ульяна.
Конечно. эта ведьма звонила и ему, и мне, сама не подозревая того, соединяя в одной точке двух непримиримых врагов.
Дознаватели, пожарные, еще какие-то люди, беседующие с мамой Мити, тормозят процесс. Ну же, сколько можно тянуть? Нам еще ехать всем вместе двадцать нескончаемых минут до города по ночной трассе.
– Все, можно выезжать, – наконец, Ульяна собирает нас всех, быстро двигая в сторону машины. Я иду сзади, нарочито увеличивая расстояние между нами. В тайне надеюсь, что успею занять место подальше от Ильи – кто-то из нас должен сесть с водителем, чтобы второй мог оказаться сзади. Но не бежать же, право слов, за ними?
Но как назло, Ульяна и Митя занимают передние сидения. Я издаю тяжелый вздох, самой последней усаживаясь внутрь.
Черт. Поддубный справа от меня, и это так бесит, что кажется – еще чуть-чуть и я зубы смолю в крошку.
Он откидывает подлокотник, словно проводя демаркационную линию. Воевать при свидетелях – не наша с ним тактика.
Илья продолжает вести беседу с Ульяной, и в голосе ее проскальзывают жеманство. Я не сдерживаюсь, закрывая глаза.
Дотерпеть до дома, не так уж и много. Мне жарко в машине, и печет именно с той стороны, где сидит Илья – развалившись, вытягивая ноги. Его рука – на подлокотнике, и я слышу, как он играет с брелком, крутя его в пальцах.
Нужно отвлечься, думать о чем-то другом, но не получается.
– Как хорошо, что ты есть у нас, – заключает бывшая Кирилла, и я понимаю после ее слов, что еще чуть-чуть и заору. Поднимаю голову, с хрустом поворачивая шею в сторону Ильи, ожидая увидеть довольную усмешку, но не нахожу ее.
Вместо этого он пялится на меня.
Долгих пять секунд, во время которых у меня жар расползается по позвоночнику, заставляя кипеть кровь, краснеть лицо, сбивать дыхание. Какого черта он так смотрит на меня?
Я не могу маркировать его взгляд, понять, какие мысли скрываются в его черепной коробке.
– И вправду, Илья, нам с тобой повезло, – выдавливаю, натягивая фальшивую насквозь улыбку.
– А мы-то что делали бы без тебя, Сашка.
Обмен любезностями, мать его, но ни Митя, ни Ульяна не замечают второго дна в наших словах. Один продолжает молчаливо гнать автомобиль в сторону города, а вторая, утомившись разговорами, кажется, дремлет прямо передо мной.
Я упрямо сжимаю губы, чтобы не продолжать.
Поддубный приподнимает бровь, призывая продолжить. Я чуть сдвигаю локоть в сторону, задевая его руку, по-детски пытаясь спихнуть локоть.
– Неудобно? —тут же заботливо интересуется мужчина.
– Очень.
– Придется потерпеть. Недолго еще осталось.
«Сука!» – раздраженно выдыхаю, решая не продолжать. Дальше мы едем молча, только радио играет спокойные песни, а я придумываю план мести, чтобы раз и навсегда сбить спесь и самодовольство с его довольной рожи.
Кончики пальцев нервно подрагивают. Я прячу руки, закрываясь и не смотрю на Илью до тех пор, пока он не выходит возле своего подъезда, тихо закрывая за собой дверь.
Глава 11. Илья
Блядь.
Поднимаюсь пешком по лестнице, охреневая от произошедшего за сегодняшний день. С утра из меня душу вытряс адвокат, с которым мы три гребаных часа до деталей продумывали ответы на все вопросы, которая может задать следачка. Под конец я просто перестал соображать, что от меня хотят, злорадно думая, что Олегу, в отличие от меня, экзекуция ещё только предстоит.
Вечером вместе с адвокатом мы ещё полтора часа проторчали в следственном комитете, где девчонка лет двадцати на вид заявила, что это именно она ведёт наше дело. Рыжая, худая, ненакрашенная и в огромных круглых очках, девушка больше походила на вчерашнюю выпускницу, чем на капитана полиции.
И после всего, стоило мне уснуть у Алины дома, Ульяна подняла меня срочным звонком, вытаскивая из постели.
– Илья! – причитала она в трубку, – ты мне срочно нужен! Без тебя никак!
Все ещё плохо соображая спросонья, я поехал на такси в эту дурацкую деревню, даже не задумываясь о том, чем я могу ей помочь – тушить пожар? Успокаивать женщину? Мы никогда не были особо дружны ни с ней, ни с Митей, по причине разницы в возрасте и интересах. Разговаривать о скрипках и концертах для меня так же интересно, как квантовая механика, хотя в последней я разбираюсь получше, чем в нотной грамоте.
Единственное, о чем забыла предупредить меня Ульяна, так это о присутствии Влади.
Первой мыслью, когда я заметил ее, было – какого хера?
Что она здесь забыла? Я наблюдал за ней, прежде чем подойти ближе, пытаясь по скорбному выражен лица определить, о чем Влади думает на самом деле. Бесполезно – игра настолько ювелирна, что хоть сейчас в драматический театр.
Когда мы встречаемся взглядами, я читаю в них ненависть. Отлично, наши чувства довольно похожи.
Мне так и хочется схватить за плечи Ульяну и тряхнуть ее разок – другой. Она вообще видит, какую змею таскает рядом с собой? Как эти женщины умудряются находить общий язык в тех ситуациях, которые должны сделать их неприменимыми врагами?
Что же ты, мать твою, взрослая баба и не можешь разглядеть, что Саша – уже не та прилежная школьница, что выступала на сцене с твоим сыном. Она стерва и ищет, где добыча покрупнее.
А ещё Влади, черт возьми, боится меня.
Я дохожу до этого не сразу, – только сегодня, в машине, когда мы оказываемся так близко, что я чувствую запах ее парфюма, перешибающего вонь от пожара, которым мы успели пропитаться до самого основания.
И этот аромат заползает в ноздри, поселяясь там, словно уже давно знакомый. Впрочем, так и есть, – в офисе я часто ловлю этот запах, не навязчивый, но узнаваемый.
Я замечаю, как поначалу прячет она руки. Занимаю свободное пространство, доставка из кармана брелок – когда руки заняты какой-нибудь фигнёй вроде телефона или ключей, мне проще думать о насущном. О том, что среди толпы возле пожара волной прокатывается шепотом об умышленном поджоге. Нахрена? Ульяна говорит, что имущество застраховано, она и сама претендует на наследство, но в равных правах с Сашкой. Может ли кто -то из них двоих оказаться причастным к поджогу? Ульяна, щебечущая впереди меня, словно заведённая, раздражает, но я продолжаю ей отвечать, пытаясь разузнать больше.
Не ей ли хватило ума собрать так толпу в качестве свидетелей ее безутешного горя? Или Влади. Деньги они получат немалые, но возможно, причин избавиться от дома таким образом, куда больше. Какие могут быть у молодой вдовы? Спрятать что-то, уничтожить – так, чтобы наверняка. После пожара следов уже не найти, – следов или улик преступления. Я смотрю на нее, старательно прячущую взгляд, притворяются спящей, но вижу, как подрагивают веки, заставляя трепыхаться ресницы. Да ладно, беспокоишься о чем-то? В твоих стальных нервах тоже иногда бывают пробоины? Наблюдать за ней становится все интереснее, ещё бы Ульяна заткнулась и оставила меня в покое.
– Как хорошо, что ты у нас есть! – восклицает женщина с переднего сидения, пытаясь обернуться на меня, но ремни безопасности не дают ей высунуться назад сильнее. Зато эти слова заставляют Влади ожить. Она крутит головой, разминая шею так яростно, что так хрустит, а потом вдруг замечает мой интерес.
Молчит, сама не замечая, как слегка отстраняется в сторону, боясь коснуться моего локтя, боясь, что я могу оказаться ближе, чем она насчитывает. И в этот момент мне действительно хочется заполнить все ее личное пространство собой, заставляя съежиться, скукситься в углу машины. Но беспомощность быстро меняется на язвительность, и вот уже прежние черты дрянной девчонки выползают наружу вместе с фразой:
– И вправду, Илья, нам с тобой повезло.
Она быстро облизывает губы, сложенные в неестественную улыбку, и я подмечаю этот жест, выдавая на автомате:
– А мы-то что делали бы без тебя, Саша.
Говорить ее имя вслух совсем непривычно. Я не помню, когда последний раз обращался к ней как-то иначе, – только по фамилии, которой их семья гордится, точно они родственники той самой Марины Влади. Впрочем, у всех свои фетиши, и это меньшее, что можно записать в минус Саши. Других причин относиться к ней презрительно гораздо больше.
Она по-детски пихает меня локтем, пытаясь задеть, и это даже смешно.
– Неудобно?
– Очень, – выразительно отвечает девушка, и я уже собираюсь сказать ей что-то совсем другое, но вспоминая, где мы находимся, ограничиваюсь простым:
– Придется потерпеть. Осталось ещё немного.
И не знаю даже, кому больше эта фраза – мне или ей.
Она сжимает упрямо губы, и пикировка заканчивается, так и не успев начаться. Я решаю оставить наш разговор на другое время, без пары соглядатаев, что впереди. Ульяна та ещё балаболка, и мне совсем не нужно, чтобы она начала совать свой любопытный нос дальше положенного. Для Влади у меня припасена другая игра, которая ей точно не понравится, но я доведу ее до конца. Во-первых, чтобы выпинуть ее из состава директоров и фирмы в целом – а добровольно место она не покинет, а , во-вторых, чтобы наказать ее за то, что она сделала с собственным мужем.
А ночью эта сучка снится мне в таком грязном сне, что я просыпаюсь с жутким стояком, пытаясь вспомнить, что было тому причиной. И как только обрывки сновидения собираются в единый сюжет, я чертыхаюсь и иду в душ.
Вспоминать, как я драл ее в собственном кабине, заставляя сильнее прогибаться в спине, слишком тяжело. Я наливаю гель на ладонь, и пока свежи воспоминания, довожу до конца то, что не успел, не сильно морочась, почему именно ее подсовывает мне сознание как главную героиню в эротические сны.
