Текст книги "Медленный яд (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
Глава 17. Илья
Я вижу в ее глазах страх.
Я вижу сообщение в ее телефоне, до того как Саша пытается его спрятать – но не настолько быстро, как хочет.
Испуганное лицо Влади – все, что интересует меня на сегодняшнем собрании. Я высверливаю в ее виске дырку, но она прикрывается рукой.
Чувствует?
Боится.
Моя версия о том, что она причастна к смерти Кирилла, только подкрепляется новыми фактами.
Вряд ли кто-то пытается шантажировать ее на пустом месте. А еще это значит, что не только я видел тогда Влади, ехавшую к мужу. Может, есть доказательства о которых я не знаю – но попытаюсь это сделать.
Пытаюсь вспомнить тот день, но мелкие подробности разговора с Самойловым уже давно стираются из памяти.
Забавное существо человек: я могу до деталей вспомнить, как мы в детстве гоняли с Сашкой в футбол на спортивной площадке в моем дворе, а то, что было меньше двух месяцев назад, – уже с трудом.
Знает ли Влади, кто ее шантажирует?
Ее густые волосы, крашенные в темный цвет, отливают рыжевизной. Она зарывается в них пальцами и, кажется, забывает не то, что двигаться, даже дышать. На безымянном пальце левой руки сверкает кольцо из белого металла. Россыпь камней, деликатный узор – все говорит, что стоит оно баснословно дорого. Саша и сама – дорогая. В их профессорской семье чувствуется порода, не от матери, от отца: узкие запястья, ногти правильной формы, высокие скулы. Мать у Влади по-крестьянски крупная, как любила рассуждать моя маман, оценивая все окружение по внешности и толщине кошелька.
Не вписывается в идеальный образ Влади только жажда денег, впрочем, кто их не хочет? Только не каждый ради наследства идет на убийство мужа.
Даже незапланированное, без предварительного расчета: Влади просто в нужный момент не оказывает помощи, как по нотам разыгрывав ситуацию.
Чем сейчас она занимается в нашей компании? Зачем ей соваться во все? Мы с легкостью можем выкупить долю Кирилла или переводить ежемесячные отчисления, лишь бы не видеть его вдову здесь.
Только Влади выбирает другой сценарий, и мне хочется разобрать по полкам каждое ее действие, чтобы понять: ради чего?
А она вдруг поворачивается ко мне. Лицо взволнованное, и я вдруг на мгновение сомневаюсь: она и не умеет особо скрывать свои эмоции, как с такими нервами – и творить преступления?
Начинает дергаться бровь, доставляя привычное неудобство. Если у Влади все лицо – как монитор эмоций, то на моем за меня расписывается во всех нервяках мышца на лице. Блядство.
– Чего тебе?
Кажется или она реально это только что спросила?
Я моргаю, понимая, что сидеть дальше в «душилке» не хватит сил, мне нужно движение.
Отворачиваюсь, решая, что делать дальше. Сейчас дотрещит Сержиков, дальше начнет Федоров – вряд ли я услышу что-то новое. Поднимаюсь и извинившись выхожу прочь, размашистым шагом направляясь в сторону своего кабинета. Вслед мне кто-то бормочет, произнося мое имя, но мне похер.
Наташа сидит на месте, пялясь безучастно в окно, не сразу реагируя на мое появление.
С этой-то что?
– Наташ?
Она тут же вскидывается, поднимаясь из-за стола.
– Здравствуйте, Илья Сергеевич! План на сегодня у Вас на столе…
Мне не терпится оказаться одному в своем кабинете, но я решаю сначала узнать, что с ней случилось.
– Чего глаза на мокром месте?
– Илья Сергеевич, – она мнется, не решаясь, как сказать, – я заявление на увольнение сегодня написала.
Охрененная, блять, новость с утра пораньше.
Наташа следит за моим лицом, сжимая указательный и средний палец «крестиком». Она вообще понимает, интересно, что сейчас делает?
– В чем проблема? Зарплата? Обижает кто-то? Давай прямо сейчас решим, заявление можешь сразу выкинуть.
– Нет, нет, Илья Сергеич…
Она морщится слегка, хотя больше кажется, что сейчас расплачется. Я подхожу ближе, упираясь в ее стол.
Ощущение, что на плечах лежит тонна. Хер знает, чего, но ноша неподъемная, и с каждым днем килограммов на ней прибавляется. Сегодня ведь похороны рабочего еще, и надо прийти туда и на поминки заглянуть – все за счет нашей организации, из приглашенных только рабочие со стройки…
Блять, она скажет или нет?
– Наташ, короче, почему?
– Я замуж выхожу, – выпаливает она быстро.
Я облегченно вздыхаю, – вот уж проблема.
– И? Поздравляю, на праздник выпишем премию. Я не против замужних секретарей, – уже собираюсь уходить, когда она буквально ловит меня за руку, выбегая следом:
– Я в другой город уеду, к мужу… Извините, что так вышло, но у меня еще впереди есть время, я новенькую обучу всему.
Признаться, думать об этом нет абсолютно никакого желания. Я развожу руками в сторону – а хер ли еще остается?
– Ладно, я тебя понял. Заранее не поздравляют, так что пока работаем.
Мне кажется, или она облегченно выдыхает, когда я ухожу в свой кабинет?
Раздумываю, не достать ли бутылку коньяка, но тут же забиваю на эту идею. На выходных алкоголя и так было слишком много, теперь надо сгонять все лишнее в спортзале.
Сажусь прямо на стол, почесывая бровь. Итак, что мы имеем: кто-то присылает Влади сообщения, называя ее убийцей. Возможно, есть за ней и другие грешки, но я буду считать, что дело касается именно смерти Кирилла. Для начала неплохо бы вычислить анонима, который терзает Сашку. Не думаю, что это большая проблема.
Пока набираю номер телефона своего приятеля, автоматически расчерчиваю на листке белой бумаги «ВЛАДИ».
Леня берет трубку не сразу, а когда отвечает, я слышу, как он зевает:
– Дуб, тебе чего не спится?
– Ты угораешь? Время одиннадцатый час.
– Для меня это раннее утро. Что стряслось?
– Как дела решил узнать, – хмыкаю.
– Не лечи мне, – той же интонацией отвечает он. – Чего надо?
– Сможешь пробить, откуда сообщение пришли на номер?
– Ноунейм, что ли?
– Он самый.
– Твой номер или левый?
– Левый.
– На почту скинь все, что надо, я тебя потом сам наберу.
– Спасибо, – благодарю я, а Леня снова зевает:
– Должен будешь.
Возможно, уже сегодня вечером я буду знать, кто прислал сообщение Влади. А узнав имя уже не составит никакого труда выудить и всю оставшуюся информацию. С такими козырями Влади не то, что из фирмы вылетит, – она прямо в тюрьму загремит.
Потираю шею, представляя ее в серой робе, но не испытываю от этой картины никакого удовлетворения. Каждый преступник должен нести наказание, только хочу ли я этого на самом деле?
Все, что меня волнует на данный момент – это чтобы Влади оказалась как можно дальше от меня.
Глава 18. Илья
Терпеть не могу поминки.
В узком помещении душно, за длинным столом сидят примерно человек двадцать рабочих с наших объектов. При нас не пьют, мнутся, – и от этого я чувствую себя здесь лишним.
К еде со стола я не прикасаюсь – традиции или нет, но мне кусок в горло не лезет. Олег с постным видом общается с заведующей кафе, а я уже жалею, что пришел сюда. Погибшего я не знал, человека уже не вернуть – кому нужно все это представление?
Я вижу декорации, за которыми ничего нет. Мы все притворяемся, будто нам есть дело до других, потому что так надо, и каждый из сидящих тут, склоняя голову над тарелкой, думает не о погибшем коллеге. Еда, выпивка, зарплата, семейные проблемы – перечень может быть большим, разным, но каждый – о своем. И я эгоистично думаю о себе, о том, что мне здесь нечего делать.
Кивком головы предупреждаю Суворова, что собираюсь уезжать. Олег делает страшные глаза, но я просто выхожу из полуподвального помещения, поднимаясь наверх. Семь ступенек, – и запах кухни, которым пропиталась футболка остается позади. От жары под ногами плавится асфальт. Я распахиваю дверцы автомобиля нараспашку, выгоняя горячий воздух из салона.
– Кидала, – беззлобно говорит Олег, останавливаясь рядом. Закуривает сигарету, затягивается и тут же выкидывает ее, сплевывая, – жара, курить невозможно.
– Вот и не кури.
– Так и живем, – вздыхает он, напоминая в этот момент не то старую бабку, не то ворчливого деда. Я щелкаю пальцами, захлопываю двери и жду, когда в машине станет прохладнее. Самойлов вытирает со лба пот, на светлой рубашке с короткими рукавами – влажные пятна на спине и подмышками. – Пипец, жара. Ты куда, в офис?
– Нет, смотреть первые этажи в «Эталоне». Федоров хочет, чтобы мы офис туда перевезли свой.
– Да вы только недавно переехали, – удивляется Олег, а я пожимаю плечами:
– После того, как Кирилл умер, этот офис никто и не осматривал толком. Дом еще через месяц только ЗОС получит, пока ремонт сделают – я думаю, мы туда не раньше октября – ноября переедем.
– Ладно, помчал я опять к адвокату. Следачка пакет документов запросила, штук сто разных, щас копии снимать будем, башка кругом.
– Давай, наберешь, если что.
Я сажусь в автомобиль, включая погромче музыку. Из колонок льется очередной трек Армина ван Бюрена, я набираю скорость и, нарушая правила, вдавливаю педаль газ. Невнимательность чуть не оборачивается аварией: на повороте я едва успеваю притормозить, когда передо мной выскакивает бэха «троечка».
– Долбоеб, – я сигналю ему, не убирая руку с гудка до тех пор, пока не догоняю этого мудака. Он приспускает стекло автомобиля, и я уже практически готов к тому, чтобы выйти и расколошматить его лицо об капот БМВ.
– Извини, пацан, не со зла, – кричит мне водитель автомобиля, и я словно очухиваюсь. Откуда во мне столько агрессии в последнее время? Руки так и чешутся ввязаться в драку, что в прошлые выходные, в клубе, когда я словно сопляк отстаивал честь Влади, что сегодня.
– Осторожней будь, – цежу ему, нажимая на стеклоподъемник. Настроение становится дерьмовым
«Эталон» находится в самом центре города. Три высотные башни, объединенные общим холлом, и огромные помещения коммерции, которые было решено не продавать. На верхних этажах – элитные пентхаусы с видом на исторический центр города. Это детище – мое любимое, я пришел сюда, когда «Эталон» проектировали. Здесь даже внешний вид стройки соответствует «элитке» – на заборах висят горшки с яркими живыми цветами, идея рекламной службы. Надеваю каску, захожу внутрь: под ногами брусчатка, везде царит практически идеальная чистота. Заканчивается монтаж детской площадки, и я уже вижу заказанные у какого-то новомодного бренда дизайнерские горки – «экологичные, из безопасных материалов», которые обходятся нам охренеть во сколько.
– Здрасти, Илья Сергеич, – охранник, спешно дожевывая обед, выбегает из будки, отряхивая крошки с длинных усов.
– Иди, ешь, – отмахиваюсь, но он не уходит, стоит, поглядывая на меня с волнением. Интересно, кто-то испытывает кайф оттого, что его боятся?
– Сегодня жильцы на экскурсию приходили, – делится охранник, следуя за мной на расстоянии пары шагов.
– И как?
– Довольны, вроде бы. По отделке квартир пара человек возмущались, но девчонки ваши решили все.
– Молодцы, – говорю, лишь бы ответить, – ладно, дальше я сам.
То и дело здороваясь, захожу в просторное помещение на первом этаже. Пахнет краской, побелкой, на полу лежат инструменты. Из стен – только несущие, и наши архитекторы уже начали рисовать перепланировку. Подхожу ближе к окну, огромному, от пола до потолка, и вглядываясь на территорию и ощущаю приятное волнение, – легкое, почти незаметное. Кажется, я уже разучился испытывать подобные эмоции, и от этого они стали вдруг ценнее.
Такое детское чувство: вот мы переедем, и все изменится. Жизнь станет легче, нервяки останутся в прошлом, а единороги начнут скакать прямо по офису, изрыгая радугу. Блять, Поддубный, не превращайся в тряпку.
Я дожидаюсь, когда появится прораб, отдаю ему распоряжения, чтобы не оставляли будущий офис напоследок. Прохожусь по комплексу, насвистывая: во внутреннем дворе уже установили фонтан, и теперь подключают его, чтобы проверить, как тот работает.
– Прикольно, – киваю на него, а Максим, прораб, с легкой улыбкой пожимает плечами – скромный, но толковый парень, который пришел сюда два года назад простым инженером, а теперь руководит стройкой топового проекта.
– Стараемся, Илья Сергеич.
Часа в три я звоню кадровику, которого за глаза называю овчаром за манеру общения:
– Наташа заходила?
– Да, она уже сказала нам.
– Мне этот вопрос лично проконтролировать или на себя возьмете?
– Завтра два собеседования, приедете или нам доверите? – ехидно добавляет женщина в конце. Я хочу съязвить в ответ, но зависаю, слыша, что кто-то долбится по второй линии.
– Вы же профи, – говорю и сбрасываю, едва заметив имя звонящего, – да, Ленчик, узнал что-то?
– Естессно, – хмыкает он, – с тебя «Джек Дэниэлс», братишка. Приедешь вечером ко мне?
– Да хоть сейчас, – мне не терпится узнать имя, но я в курсе политики Лени: ничего лишнего по телефону.
– Сейчас не надо, я буду дома часа через два. Как раз успеешь бутылку взять и на закусь что-нибудь.
– Без проблем, – договариваюсь я и отсоединяюсь. Надеюсь, одной загадкой сегодня станет меньше.
Глава 18. Александра
– Оксана сейчас ипотечница, – эйчар улыбается мне вежливо, но видно, что я мешаю ей работать. – Ее уже оттуда вряд ли выдернут, но если Вам важно, я могу написать и спросить ее мнение. Из новеньких никто не понравился?
– Из прошлых – точно нет, – отрезаю я, предупреждая дальнейшие споры. – Кстати, я принесла Вам резюме своей знакомой, – намеренно перевожу Катьку в «знакомые», чтобы не показывать своей заинтересованности.
– Давайте, давайте, – женщина надевает на лицо очки, – на кого?
– Там несколько, кажется, вакансий указано.
– А если Вам помощником?
– Лучше бы Оксану, – возможно, мы бы и дальше продолжили общаться в подобной манере, но в кабинет заходит секретарь Поддубного. Обычно она выглядит, как перед свиданием: аккуратно уложенные волосы, строгий костюм, неброский макияж, но сегодня в ее образе явно что-то не то. Я не ухожу, продолжая стоять между Наташей и эйчаром и внимательно разглядываю девушку.
– Алла, я заявление принесла… на увольнение.
Я открываю и тут же закрываю рот, отступая назад. Наташа не поднимает голову, предпочитая делать вид, что меня здесь нет. Видимо, потому что она напрямую подчиняется Илье, я недолюбливаю и ее.
– Наташ, что случилось? Поддубный?
«Этот может», – мысленно комментирую я, но секретарь мотает головой:
– Нет, что Вы. Илья Сергеевич чудесный руководитель, – в голосе столько преданности и обожания, что я одновременно завидую и раздражают, – неужели Поддубный настолько хорош? Может, она влюблена в него? Но моя теория разваливается после ее следующих слов, – я замуж выхожу, так что придется искать мне замену.
Наташа улыбается, но я не слышу в ее голосе особой радости. Не похожа девушка и на счастливую невесту, какой я помнила себя. Мне почему-то кажется, что с нами девушка не совсем искренна.
Я выхожу, оставляя их наедине, дальше разговор меня уже не касается, как и чужое странное поведение.
Возле входа навстречу мне попадается Жанна, почти врезаясь в меня в спешке:
– Ой, Александра Эдуардовна, извините. А Вам Илья Сергеевич не попадался? – Я мотаю отрицательно головой, – а можете ему в кабинет закинуть? Мне бежать надо, там такси ждет, Леси на месте нет.
И пока я не успела возразить, Жанна всучивает мне в руки фиолетовую пластиковую папку и тут же убегает прочь.
– Черт-те что творится, – произношу недовольно, но иду в кабинет Поддубного. Мною движет любопытство, – за все время, что я здесь, мне ни разу не доводилось оказаться в его чертовом логове.
В предбаннике кабинета Ильи пусто, значит, Наташа не успела ещё вернуться от эйчара. Я прохожу дальше, открывая следующую дверь. Внутри прохладно и темно, – жалюзи закрывают большие окна, включен кондиционер. Подхожу к большому столу, на котором почти нет ничего ценного, только закрытый ноут, пачка бумаги, пару ручек в карандашнице. Вокруг довольно аскетичная обстановка, несмотря на дорогую, но невычурную мебель. На стене – деревянная карта города с нашими объектами, подарок от кого-то из партнеров на день рождения. Я кладу папку на стол, машинально отмечая белый лист, на котором размашистым почерком выведена моя фамилия.
– Влади, – шепчу, хватая бумагу за край. Это не Владислав, не Владикавказ, не недописанное слово – он обвел его несколько раз, не оставляя свободного пространства, чтобы вписать хотя бы ещё одну букву.
Мне становится жарко, щеки горят: я хватаю лист и убегаю из его кабинета, где все пропахло Поддубным: его аромат надолго остается в носу, даже когда я отказываюсь у себя, за закрытой дверью. Мне требуется несколько минут, чтобы понять, что произошло. Сердце бьётся так, что вот-вот – и выскочит. Бумага жжет руки, словно я украла что-то важное.
Я сажусь в кресло и кручусь, кручусь в нем, не выпуская из руки бумагу. Угловатый, размашистый почерк, черный линер – его многолетняя привычка, вместо «Паркера», – все это до единого и есть Поддубный, так какого черта здесь моя фамилия? О чем он думал, когда выводил ее здесь?
Не фантазирует же он обо мне, в самом деле? Тогда… Видел смс в телефоне?
От одной только мысли об этом меня начинает мелко трясти. А вдруг он сам ее отправил? Стоял за дверью, а потом, когда сообщение дошло, зашёл на совещание как ни в чем не бывало. А после наблюдал, как я буду себя вести. Только ради чего? Перевести все стрелки на меня? Узнать, видела ли я его тогда или нет ?
От этих вопросов разрывается голова. Я продолжаю без конца крутиться в кресле, пока не начинает тошнить. Илья кажется все более хитроумным, словно паук, плетущий вокруг меня паутину, и с каждым движением я вязну в ней все сильнее и сильнее
Под своей фамилией я пишу его и рисую вокруг десятки, сотни вопросительных знаков. Что же нас с тобой связывает, кроме смерти моего мужа?
Как не пытаюсь вспомнить, но не могу назвать, когда мы перестали общаться и из друзей вдруг заделались во враги. Да и так ли важно это сейчас?
В конце концов, к вечеру я настолько довожу себя этими размышлениями, что иду на отчаянный шаг. Достаю телефон и отправляю ему сообщение, пока не передумала.
«Надо увидеться»
А у самой душа падает в пятки. О чем я иду говорить с убийцей, что я ему скажу? Какого хрена ты выходишь мою фамилию? Что тебе надо от меня?
– Блин, – протягиваю, закрывая лицо руками. Что я наделала? Почему Поддубный не отвечает. Телефон лежит передо мной, я вижу, что сообщение он прочел, так какого лешего тянет с ответом?
Пальцы не слушаются, и я кладу телефон перед собой, пряча руки под задницей.
Он набирает текст, и я поторапливаю его как могу, мысленно развешивая пинки. Боже, я так нервничала только на первом свидании!
«До завтра не терпит?»
«Нет»
Руки действуют быстрее головы, которая сейчас и вовсе отключена.
«Приедешь. Адрес знаешь»
Без единого вопросительного знака.
Да сукин же ты сын! Да, приеду, да, знаю. Перевожу взгляд на часы, – без десяти шесть, и пулей вылетаю из кабинета. О чем с ним говорить – понятия не имею, главное, не струсить по пути, не передумать.
Мне надо просто увидеть его лицо, чтобы понять, о чем он думает.
«Поддубный – убийца», – напоминаю я сама себе и, вроде бы, успокаиваюсь. У меня всё ещё есть запись с видеорегистратора, и я цепляюсь за эту мысль , как за единственно разумную.
Глава 19. Илья
– Ты угораешь?
Я смотрю на Лёню, но за его очками скрываются серьезные глаза, без капли иронии. Да у парня в принципе с юмором плохо, и до такого он вряд ли бы додумался.
– А что не так-то?
– Все не так, Лёнь, все не так.
Я смотрю на монитор компьютера, на котором написано имя владельца сим-карты, и пытаюсь понять, что за херня творится.
– Самый прикол, что этот человек ну никак не мог отправить сообщение.
– Почему?
– Потому что умер два месяца назад. Дичь какая -то.
Напротив нужного сообщения в строке подсвечено окошко с именем. «Самойлов Кирилл Андреевич».
А я-то думал, что все будет проще простого, приеду, вычислю отправителя, а потом заставлю Влади написать заявление на увольнение. Пусть живёт с этим грузом всю оставшуюся жизнь
А вместо этого меня охватывает злость: и что теперь делать дальше? Я подтягиваю к себе мобильник Лени и набираю номер, с которого прислали сообщение. Естественно, он не доступен.
– А ты локацию вычислить не можешь.
– Дуб, я не фээсбэ, – отмахивается Лёнчик, взлохмачивая гриву. Волосы давно пора постричь, но парень – не любитель лишний раз заботиться о своей внешности.
Я провожу рукой по щеке, ощущая, как за пару дней отросла щетина. Сидеть у друга дальше нет смысла, сегодня я планировал остаться у Алины, но перед этим собралась заехать домой.
– Ладно, спасибо за помощь, – поднимаюсь, пожимая мужскую руку. Леня плетется следом, без конца поправляя сказывающиеся с носа очки.
– Тебе за бутылку спасибо. Когда посидим?
– Давай на следующей неделе, на этой запара, – отмахиваюсь, надевая обувь.
– Ты всегда так говоришь, Дуб, а потом объявляешься, когда что-то надо, – с усмешкой замечает парень.
– Давай, ещё ты мне начни, – Леня смеётся беззлобно, и мы прощаемся.
День клонится к вечеру, и дышать становится будто легче. Хочется пить; завожу машину и пешком двигаюсь в сторону ближайшего ларька, чудом уцелевшего во дворе старой пятиэтажки, где живёт Лёня. Выбираю минералку, ощущая, как в заднем кармане жужжит айфон. Кто там ещё?
Открыв бутылку, достаю телефон, пытаясь одновременно сделать глоток и прочитать сообщение. И зря: увидев имя абонента, закашливаюсь, разливая половину содержимого на себя. Белая футболка тут же становится мокрой, а я все никак не могу остановиться кашель.
– Влади, блядь!
Реально, эта баба приносит одни проблемы. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, я весь день потратил на ее чёртовы тайны.
Открываю месседж и охреневаю повторно.
«Надо увидеться»
– Влади, ты это сейчас серьезно?
Что у нее в башке творится? Это сообщение первое, наверное, за последние лет десять точно – с тех пор, как она начала таскаться за Кириллом, мы больше не общались.
Сажусь в тачку, отбрасывая бутылку на соседнее кресло. Раздумываю, что ей ответить, и для начала пытаюсь перенести «приятное общение» на завтра, но Сашка не сдается. Упрямая, блядь, как всегда. Ладно, тогда приезжай ко мне домой, за тобой я бегать не намерен.
Секунду – другую зависаю, глядя в экран, а потом снимаю машину с нейтралки, убирая мобильный. С чего ей вдруг приспичило пообщаться со мной? Боится, что я увидел утреннее сообщение? Правильно делает, кстати. Правда, полученные сведения ни на шаг не приближают меня к тому, чтобы узнать, что точно произошло в тот злосчастный вечер между Влади и Самойловым. Но если она виновата, то ни хрена не отвертится от заслуженного наказания.
Мокрая футболка действует на нервы, и я мчусь домой, чтобы переодеться и избавиться от нее как можно быстрее, – только ради этого и совсем не потому, что Влади может быть где-то поблизости и приехать раньше меня. Ни хрена подобного.
В квартире первым делом распахиваю окна настежь, а потом иду в душ. Несмотря на дневную жару, ставлю воду погорячее, ощущая, как разгоняется кровь, двигаясь по конечностям.
Выхожу, обматавшись полотенцем, и критично оглядываю квартиру: минимум вещей, все на привычных местах. Я с детства терпеть не могу бардака, обходясь самым необходимым, и когда заказывал ремонт квартиры, делал акцент именно на это.
Влади приезжает гораздо раньше, чем я ожидал. Едва я успеваю достать белье из шкафа, как слышу звонок в дверь. Точно она, ещё и в подъезд прошла мимо домофона.
Отбрасываю боксеры обратно на место, натягивая джинсы прямо на голое тело, и в таком виде распахиваю перед ней дверь.
– Влади, – ее фамилия по-прежнему бесит и каждый раз я произношу ее вслух с чувством, будто перекатываются шарики во рту.
Она стоит, теряя по крупицам уверенность в себе. Взгляд скользит по моему телу, и Сашка точно смущается тому, что я без футболки.
– Заходишь или закрыть дверь?
Молчит, но вперёд проходит, почти задевая дверной косяк с другой стороны – лишь бы не коснуться меня. Прохожу на кухню, включая электрический чайник, и жду, когда она заговорит первой. За спиной ее почти не слышно, – комнату наполняет только тихий звук закипающей воды.
– И?
– Я сегодня была у тебя в кабинете, – выпаливает быстро. Чуть поворачиваю голову, чтобы держать ее на виду.
Опять не произношу ни звука, позволяя ей закончить мысль. Или мы так и будем забирать после каждой фразы? Я не планирую встречать свою старость в компании с ней.
– И нашла там листок, на котором ты писал мое имя.
А вот это уже интереснее. Оборачиваюсь, подхожу ближе и сажусь напротив. Нас разделяет барная стойка, за которой мы оба сидим на высоких, крутящихся стульях. Она прячет руки, сидит прямо, почти не касаясь стола
Я наклоняюсь вперёд, чтобы залезть в ее личное пространство, точно так же, как и она сегодня, зайдя ко мне в кабинет.
Я хоть убейся, но не помню, когда выводил имя Влади, но вполне допускаю, что так и было, раз уж сегодня весь день посвящен этой девке.
Сегодня она выглядит уставшей: сильнее выражены морщинки в уголка глаз, губы – потрескались и обветрились.
– Почему?
– А ты как думаешь?
Я не тороплюсь отвечать на ее вопросы, мне вдруг начинает нравится эта игра в кошки-мышки. Глупая, на что она рассчитывала, придя ко мне домой? Выяснить, знаю ли я о том, что случилось тогда с Кириллом? Скорее всего, да.
– Ты видел утром, что было у меня в телефоне, – она вздыхает шумно, и это почему-то тоже бесит. На ней сегодня майка с такими тонкими бретельками, что кажется ещё немного, и они лопнут, обнажая полную грудь. Она облизывает губы, нервно поправляя майку, чтобы прикрыть вырез.
Внезапно я вспоминаю, как мы играли в компании с ней в бутылочку. Интересно, она помнит, что целовалась со мной? Ей тогда было лет четырнадцать, но грудь уже была больше, чем у всех девчонок в «профессорской» компашке. А я – совсем сопляков и для меня это был первый «настоящий» поцелуй, с языком и девчонкой, в которую я был тогда влюблен. Идиот.
– Видел, – говорю я, растягивая слова. – Мало того, я даже знаю, кто ее отправил.
И она замирает, бледнея, а мне, черт возьми, доставляет садистское удовольствие все происходящее сейчас.
