Текст книги "Сумерки Европы"

Автор книги: Григорий Ландау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Такъ глубочайшимъ образомъ оказалось еврейство связаннымъ съ Европой. Такъ безспорно съ паденіемъ Европы грозитъ новый упадокъ еврейству. Конечно, въ настоящее время оно сосредоточено не въ одной Европѣ; какъ уже неоднократно бывало въ его исторіи, оно переливается съ одного материка на другой. Какъ когда то переносились центры тяжести еврейскаго творчества и еврейскихъ массъ изъ Вавилона въ Испанію, изъ Александріи и Рима въ священную Германскую имперію, такъ и на нашихъ глазахъ гонимыя безправіемъ переливались эти массы путемъ эмиграціи изъ Россіи, гдѣ онѣ были сосредоточены, въ Сѣвероамериканскіе Соединенные Штаты, – можно сказать изъ Европы въ Америку, ибо въ Европѣ еврейство въ качествѣ массъ сосредоточено было въ одной только ея восточной части. И въ довоенное время уже образовалось два главныхъ массива еврейства, причемъ и численно и культурно преобладалъ восточно-европейскій; но въ смыслѣ благосостоянія, свободной подвижности и вліянія вырасталъ на первую очередь американскій, по своему происхожденію и родственнымъ связямъ тѣсно съ тѣмъ связанный. Въ другихъ странахъ евреи въ качествѣ народнаго коллектива собственно и не могутъ быть разсматриваемы.

Великая война и ея непосредственныя послѣдствія нанесли тягчайшій ударъ восточно-европейскому еврейству. Самая война на восточномъ германскомъ фронтѣ непрерывно проходила по территоріи, населенной евреями, и бѣдствія войны и военныхъ мѣръ эвакуаціи бѣженства открыли печальную страницу новѣйшей еврейской исторіи. Какъ извѣстно, мѣры притѣсненія – какъ матеріальнаго, такъ и моральнаго – падали на еврейство съ особой тягостью, и волны еврейскихъ бѣженцевъ уже тогда разбредались по русской землѣ. Второй тяжкій ударъ, постигшій восточно-европейскихъ евреевъ, заключался въ разслоеніи на рядъ не только самостоятельныхъ, но и враждебныхъ государствъ, въ установленіи множества границъ и рогатокъ на территоріяхъ, составлявшихъ единый хозяйственный организмъ. Еврейская масса оказалась разбитой на осколки и если даже въ правовомъ отношеніи стало лучше, – въ хозяйственномъ и національномъ они оказались ослабленными и поставленными подъ множество угрозъ. Третій ударъ, нанесенный европейскому еврейству, заключался въ русской смутѣ и установленіи большевистскаго режима. Невнимательному взору можетъ казаться, что большевистскій режимъ – въ силу безспорно большого числа евреевъ, принимающихъ участіе въ его властномъ и административномъ аппаратѣ – долженъ быть особенно благопріятнымъ еврейству. Здѣсь не мѣсто выяснять сколько нибудь обстоятельно подлинныхъ отношеній; достаточно общимъ образомъ сказать, что еврейская масса (и отнюдь не только бѣднѣйшая), какъ принадлежащая въ значительной своей части къ буржуазнымъ слоямъ, должна была неизбѣжно существеннѣйшимъ образомъ пострадать отъ режима, направленнаго на уничтоженіе буржуазіи; какъ масса городская должна была существеннѣйшимъ образомъ пострадать отъ строя, въ которомъ въ первую голову стали отмирать города. И если въ правительственный аппаратъ умѣстилось не малое количество лицъ изъ еврейскаго мѣщанства, то во всякомъ случаѣ главнѣйшая масса туда укрыться не могла. Далекая отъ деревни, куда спасалось русское городское населеніе, она опускалась и погибала. И даже когда вновь станетъ возстанавливаться въ Россіи буржуазное хозяйство, оно, конечно, можетъ дать снова поприще для работы исконнаго еврейскаго городского населенія, но возстанавливаемое на низкомъ и нездоровомъ уровнѣ, оно угрожаетъ – быть можетъ, на ряду съ обогащеніемъ отдѣльныхъ круговъ еврейства – нездоровымъ и низкимъ уровнемъ жизни остальныхъ. И наконецъ, принявъ значительное участіе въ процессѣ восточно-европейской смуты – въ силу разныхъ основаній, въ частности и въ силу той революціонной тяги, о которой выше шла рѣчь, – еврейство черезъ свою революціонную часть связало себя въ представленіи окружающихъ съ потрясшими Россію революціями. А такъ какъ эти революціи, вытекшія изъ войны и знаменовавшія развалъ, – суть явленія упадка и развала Европы, то получился такой пародаксальный, но вмѣстѣ съ тѣмъ логически обусловленный результатъ: народъ, особенно тѣсно связанный съ западно-европейской культурой и гражданственностью, съ велико-державностью, съ буржуазнымъ строемъ и просвѣщеніемъ, всѣмъ имъ обязанный и много имъ посодѣйствовавшій, оказывается какъ бы отвѣтственнымъ, во всякомъ случаѣ скомпрометированнымъ противобуржуазнымъ и противогосударственнымъ распадомъ.

Какъ еврейство усиленно участвовало въ современной культурѣ и подъемѣ, какъ его постигъ жестокій ударъ совмѣстно съ ударомъ, постигшимъ Европу, – такъ только съ возстановленіемъ Европы можетъ оправиться и еврейство. Среди европейскихъ развалинъ оно обречено на захирѣніе и умираніе. Конечно, это еще не означаетъ конца еврейскаго народа. Можетъ быть – какъ это уже и бывало въ его исторіи – конецъ европейскаго еврейства совпадаетъ съ ростомъ новаго еврейства американскаго. Какъ бы то ни было, судьба европейскаго еврейства тѣснѣйшимъ образомъ связана съ судьбой возстановленія Европы. Въ Европѣ разрушенной или хирѣющей – все еврейство опустится на ту ступень униженія, оскудѣнія и забитости, на которой нѣкогда находилось еврейство въ Польшѣ во времена захирѣнія этой страны.

Изъ этихъ соображеній ясно вытекаетъ параллелизмъ связи германскаго возрожденія съ возрожденіемъ Европы и связи еврейскаго возстановленія съ возрожденіемъ Европы. Но эта близость идетъ и дальше. Сосредоточенное преимущественно на востокѣ Европы, еврейство, конечно, ближайшимъ образомъ связано съ возстановленіемъ гражданственности и производительности въ предѣлахъ восточной Европы – въ предѣлахъ Россіи. Вѣроятно, русскимъ антисемитамъ покажется странной та мысль – которую впрочемъ обстоятельно я не имѣю возможности здѣсь развить – что судьба еврейства находится въ тѣснѣйшей зависимости отъ возстановленія великодержавства, культуры и гражданственности Россіи. Или возстановленіе Россіи, или гибель европейскаго еврейства. Отчасти черезъ возстановленіе Россіи, но въ нѣкоторой степени и непосредственно связывается еврейская судьба и съ судьбой германской. Ибо, если воскресшей Европы не будетъ внѣ воскресенія Германіи, или даже въ частности, безъ укрѣпленія всего сближающагося комплекса средне-европейскихъ странъ, то воскресеніе Германіи невозможно внѣ возстановленія Европы и слѣдовательно внѣ возстановленія ея разрушенныхъ государствъ. Умиротвореніе, возстановленіе державности, хозяйственнаго процвѣтанія, торговыхъ сношеній, мирной гражданственности – установленіе имперской тональности въ международно-міровомъ размахѣ – это предполагаетъ содружное возстановленіе прежде всего и Россіи, и Германіи. Для темы настоящаго отрывка достаточно установить, что въ этомъ процессѣ значительная роль предустановлена уже по географическимъ, но и по соціально-экономическимъ и культурнымъ основаніямъ – именно еврейству. Географически оно разселено какъ разъ въ промежуточныхъ между Россіей и Германіей странахъ, имѣетъ въ предѣлахъ Россіи немалую массу и въ предѣлахъ Германіи не ничтожные круги. Къ тому же теченіе войны и смуты такъ перебросило и перетасовало это населеніе, что близкія родственныя лица и семьи оказываются разсѣянными по всѣмъ странамъ, – это создаетъ массу, своими непосредственными связями родственности, близости, знакомства и быта непрерывно связывающую Германію съ Россіей и съ промежуточными государствами. Чисто бытовымъ образомъ ея жизнедѣятельность создаетъ – и въ будущемъ создастъ еще въ большей степени – непрерывную цѣпь сношеній, сближеній личныхъ и дѣловыхъ – непрерывный мостъ между этими берегами. Къ тому же въ этой массѣ, помимо ея личной внутренней связи, есть и знаніе окружающихъ народовъ, психологіи, быта и хозяйства. Еврей изъ Нижняго Новгорода, заброшенный въ Гамбургъ, имѣющій брата въ Ковно, родственника жены въ Бессарабіи или Одессѣ и младшаго брата въ Константинополѣ или Бѣлградѣ – такова бытовая схема этихъ отношеній.

Сами русскіе находятся въ подобномъ-же положеніи. Но во первыхъ они не имѣютъ мѣстныхъ большихъ круговъ въ промежуточныхъ странахъ, во вторыхъ, и помимо географіи, евреи въ значительной части по своему соціальному составу даютъ подходящій городской человѣческій матеріалъ, включая въ свой составъ на ряду съ интеллигенціей обширные слои посредниковъ, купцовъ, предпринимателей. Въ массѣ своей они благодаря еврейскому языку – способны объясняться, хотя бы и съ грѣхомъ пополамъ по нѣмецки, знаютъ и русскій языкъ, а частично и языки промежуточныхъ странъ. Словомъ, въ чисто хозяйственно-бытовомъ отношеніи; эта масса – предназначенная протянуть или содѣйствовать укрѣпленію тысячи возстановительныхъ нитей между Средней и Восточной Европой. Интеллигенція, выросшая въ Россіи и нынѣ живущая въ Германіи, а частично и въ другихъ европейскихъ странахъ, послужитъ естественнымъ духовнымъ соединительнымъ звеномъ. Если правильно говорятъ, что изъ всѣхъ европейскихъ народовъ одни нѣмцы способны работать въ Россіи и что безъ нѣмцевъ невозможна совмѣстная работа Россіи съ Европой, то столь же правильно сказать, – что какъ нѣмцы для западной Европы по отношенію къ Россіи, такъ и евреи составляютъ естественную промежуточную среду между Россіей и средней Европой. И къ этому надо прибавить, что эта промежу-точная среда будетъ тѣмъ болѣе подходящей, что пришедшее изъ Россіи духовно съ ней связанное множество евреевъ стремится къ ней и вернется не какъ въ чуждую, а какъ въ родную страну. И вмѣстѣ съ тѣмъ, ища въ восточноевропейскомъ хаосѣ опоры въ силахъ твердой государственности и культуры, они безспорно будутъ оріентироваться, какъ на государственность россійскую, такъ и на нѣмецкую экономику. Можетъ быть, нѣкоторую дополнительную роль въ возстановленіи Европы – именно по путямъ германо-русскаго сближенія – можетъ сыграть и американское еврейство (подобно американскимъ нѣмцамъ), въ значительной части сохраняющее съ русскими евреями бытовыя родственныя связи и вмѣстѣ съ тѣмъ пользующееся вліяніемъ въ Америкѣ. Роль Америки въ дѣлѣ возстановленія Европы можетъ въ этихъ людяхъ найти и опору и двигательную силу.

Я отнюдь не хотѣлъ предшествующимъ сказать, что такъ именно и будетъ. Я только хотѣлъ указать, что такъ можетъ быть, что имѣются силы и тяготѣнія, толкающія въ эту сторону. Многое можетъ этому препятствовать. И глубоко развивающійся и распространяющійся антисемитизмъ, какъ въ Россіи, такъ и въ Германіи; и глубокая аберрація еврейской политической интеллигенціи въ поразительно рѣзкомъ противорѣчіи съ подлинными интересами и укладомъ своего народа, глубоко проникнутой идеями соціализма (при яркой буржуазности еврейства) и узкаго націонализма (при безспорной имперской тягѣ еврейства). И все же думается – не въ этомъ рѣшающій моментъ. Если еврейство и не сумѣетъ выдвинуть здоровую интеллигенцію на смѣну запутавшейся въ господствовавшихъ лозунгахъ, если слѣпая эмоція антисемитизма и преодолѣетъ и начала гражданственности, и чувство культуры, – то процессъ этотъ все же пойдетъ, хотя бы въ уродливыхъ безыдейныхъ формахъ; пойдетъ силой стихійнаго бытового интереса. Суть въ другомъ – пойдетъ ли вообще неразрывный процессъ оздоровленія и возстановленія Европы, Германіи, Россіи. Съ нимъ возстановится, и безъ него погибнетъ европейское еврейство – полнѣе, чѣмъ другіе народы.

III. Россія

Послѣдній анализъ затронулъ отношенія Россіи къ проблемѣ возстановленія Европы и къ проблемѣ возстановленія Германіи. На протяженіи этой книги я сознательно оставлялъ въ сторонѣ русскій вопросъ, – потому что это сама по себѣ громадная многообразная проблема, которая требуетъ самостоятельнаго анализа не только историческаго и культурнаго ея смысла, но въ частности и современнаго положенія, т. е. анализа великой смуты и ея результатовъ. И потому и здѣсь, чтобы не подымать этого сложнаго комплекса, о которомъ приходится говорить въ другихъ мѣстахъ, лишь вкратцѣ отмѣчу существо вопроса въ затронутомъ отношеніи.

Необходимость возстановленія Россіи для общеевропейскаго возстановленія – ясна всѣмъ; однако разныя страны по разному подходятъ къ этой единой задачѣ. Прежде всего въ отличіе отъ самой Россіи – для рѣшающихъ державъ современнаго міра – время терпитъ, они были заняты бездной другихъ дѣлъ и вопросовъ, не болѣе важныхъ, но болѣе близкихъ и для нихъ настоятельныхъ. Можетъ быть уже и въ этомъ отношеніи Германія находится въ особомъ положеніи, такъ какъ ей болѣе чѣмъ другимъ необходимо спѣшно предложить свой трудъ, развить свое производство – для облегченія своего хозяйственнаго не только подорваннаго, но и подрываемаго положенія. Но еще не въ этомъ суть. Суть въ томъ, что разныя европейскія страны по разному заинтересованы въ русскомъ возстановленіи.

Англія, заинтересованная въ хозяйственномъ возстановленіи Россіи, нисколько не заинтересована въ ея возстановленіи государственномъ, считала себя даже, наоборотъ, заинтересованной въ ея длительномъ, а по возможности окончательномъ государственномъ упадкѣ. Въ этомъ несомнѣнно заключалась одна изъ причинъ длительной и упорной, хотя первоначально и скрытой поддержки англичанами большевиковъ, какъ наилучшихъ разрушителей изнутри русской государственности. Англичане, искони направлявшіе свою политику на уничтоженіе всякой европейской державной мощи, уже поэтому во всей средней части 19 вѣка видѣли въ Россіи врага, подлежавшаго уничтоженію; пуще другихъ Россія была или казалась опасной Англіи, потому что уже вѣсомъ своей государственности она угрожала своеобразно не по морскимъ путямъ, а на сушѣ своимъ непосредственнымъ азіатскимъ продолженіемъ – самой основѣ англійскаго могущества и богатства въ Азіи. Благодаря этому Англія и воспользовалась представившимся ей случаемъ уничтожить одновременно со своимъ врагомъ вчерашняго дня, Германіей, своего врага третьяго дня, всего столѣтія – Россію. Въ силу этого она и постаралась обставить это государственное уничтоженіе всевозможными гарантіями. Частью это гарантіи внутренняго характера – возможно болѣе продолжительное господство большевизма; частью это гарантіи международнаго характера – именно отчлененіе отъ Россіи и стремленіе поставить отъ себя въ зависимость части отторгнутыя; частью они заключаются въ стремленіи захватить въ сферу своего вліянія узловыя точки для воздѣйствія и контроля. Но этимъ самымъ создается и неискоренимое внутреннее противорѣчіе во всей англійской политикѣ по отношенію къ Россіи, – ибо нельзя использовать хозяйственно страну, держа ее въ государственныхъ развалинахъ. Хозяйство связано съ государственностью; развившееся на опредѣленной государственной основѣ, оно не можетъ продолжаться при его уничтоженіи. Разрушеніе державнаго государства предполагаетъ гибель такихъ количествъ людей, уничтоженіе такихъ хозяйственныхъ цѣнностей, что эта разруха устраняетъ возможность использованія русскихъ богатствъ, ибо оно возможно – хотя бы и при участіи иностраннаго капитала и – даже организаціи и труда, – но все же основнымъ образомъ только русскими силами и слѣдовательно русской организованностью и слѣдовательно организованностью, соотвѣтствующею уже достигнутому (хотя бы и подорванному, но все же уже достигнутому) уровню россійской государственности. Отсюда государственная разрушительная задача Англіи по отношенію къ Россіи дѣлаетъ совершенно иллюзорной ея задачу экономическую. Въ этомъ смыслѣ эта политика безнадежна для цѣлей Англіи и разрушительна для задачъ Россіи.

Иначе обстоитъ дѣло съ французской политикой. Франція по существу ни въ какой степени не враждебна русской государственности, – не даромъ она столько послѣднихъ десятилѣтій на нее и опиралась, не даромъ именно русское государство въ великую войну ее и спасало. Но въ стремленіи къ немедленному обезпеченію достигнутаго на войнѣ положенія, отчасти и въ связи съ различными мотивами войны, о которомъ въ своемъ мѣстѣ шла рѣчь, Франція отъ русской государственности отошла; отчасти и потому, что для той международно-политической цѣли, которую она преслѣдовала въ союзѣ съ Россіей, она въ ней уже не нуждается, замѣнивъ ее болѣе въ этомъ отношеніи обезпеченной, ибо болѣе отъ себя зависимой Польшей. Какъ бы то ни было, въ государственномъ отношеніи Россія державная становится для нея величной проблематической. Настойчивость, съ которой Франція сопротивляется признанію Европой Совѣтской Россіи, безспорно вызываетъ законную признательность русскихъ людей; безспорно она этимъ оказываетъ и услугу міровой культурѣ, выступая въ защиту общечеловѣческихъ гражданскихъ началъ, но едва-ли она это дѣлаетъ въ плоскости государственной, международной перспективы возстановленія Россіи. Особенно ясно это различіе сказалось въ вопросѣ о поддержкѣ южной бѣлой арміи – съ одной стороны и Польши – съ другой. Различіе въ интенсивности и способахъ борьбы съ Совѣтской Россіей въ обоихъ случаяхъ ясно обнаруживаетъ смыслъ исходнаго мотива.

Вліяніе Италіи менѣе значительное на судьбы Россіи. Тѣмъ не менѣе она такъ же поддерживаетъ ея разложеніе; ибо Италія, какъ держава средиземно-морская, заинтересована не въ Россіи, а только въ югѣ Россіи, и разложеніе страны, которое дало бы возможность имѣть дѣло не съ цѣлымъ государствомъ, а съ отдѣленной, и слѣдовательно слабой ея частью – можетъ представиться наиболѣе выгоднымъ для безпрепятственной ея эксплоатаціи. Поэтому существованіе большевиковъ въ Москвѣ при разрѣшеніи хозяйничать съ большей или меньшей самостоятельностью на Украинѣ или на Кавказѣ является сочетаніемъ для нея пріемлемымъ. Что счетъ окажется невѣрнымъ, что безъ организованнаго порядка нѣтъ и экономики – это вопросъ особый, въ чемъ Европѣ и придется скоро убѣдиться.

Иное отношеніе къ россійской государственности диктуется положеніемъ Германіи. Германія непосредственно – въ противоположность Англіи и въ отличіе отъ Франціи и Италіи – объективно заинтересована въ возстановленіи государства въ Россіи. Прежде всего ей это нужно политически. Многіе въ Германіи вѣроятно надѣются – а внѣ Германіи опасаются – грядущаго военнаго союза возстановленной Россіи съ оправившейся Германіей. Но на самомъ дѣлѣ незачѣмъ идти такъ далеко, чтобы усмотрѣть политическій интересъ Германіи въ возстановленной Россіи. По заключеніи мира Германія оставалась лицомъ къ лицу съ одними непосредственными своими побѣдителями – Франціей и Англіей, на полной ихъ милости; и собственно весь шансъ Германіи заключался лишь въ ихъ самоограниченіи или взаимномъ ограниченіи.

Уже возвращеніе Америки на политическую арену съ прекращеніемъ президентства Вильсона нѣсколько измѣнило положеніе, создавъ новый факторъ міровыхъ сочетаній; дѣйствіе этого возвращенія сказывается медленно, но, можно думать, будетъ все сильнѣе проявляться позже. Съ этой точки зрѣнія ясно, что возвращеніе Россіи самымъ фактомъ появленія новаго центра притяженій и вліяній сугубо измѣнитъ положеніе въ сторону облегченія всѣхъ ослабленныхъ державъ. Самая наличность еще одного международнаго субъекта математически открываетъ возможности большаго числа сочетаній и тѣмъ самымъ уже выгодна связаннымъ державамъ. И помимо всего, у обѣихъ – общій источникъ паденія и потому общій путь возрожденія.

Но и помимо такихъ международно-государственныхъ соображеній – уже и само экономическое строеніе ведетъ къ тѣмъ же послѣдствіямъ. Въ русскомъ сырьѣ и рынкѣ заинтересованы всѣ народы Европы. Но хотя всѣ и заинтересованы, однако, по разному. Въ концѣ концовъ сырье можно вѣдь достать изъ разныхъ странъ. Для промышленной страны, нуждающейся въ чужомъ сырьѣ важна вѣдь не только наличность сырья и его цѣна, но еще и обезпеченность его полученія. Государство, промышленность котораго органически предполагаетъ ввозъ сырья, становится въ зависимость отъ условій и путей этого ввоза; ибо измѣненіе этихъ условій можетъ подорвать самыя предпосылки его благосостоянія и существованія. Отсюда – стремленіе такого государства получить въ свою власть источники неотъемлемо необходимаго ему сырья – колоніи; отсюда стремленіе военной мощью обезпечить за собой пути полученія сырья, преимущественно морскіе пути и пр. Сейчасъ Германія лишена колоній и лишена военнаго флота, какъ орудія охраны морскихъ путей: значитъ полученіе сырья, а слѣдовательно и все ея существованіе ставятся въ органическую зависимость отъ тѣхъ державъ, подъ чьимъ контролемъ находятся морскіе пути; тѣмъ самымъ она становится въ вассальную зависимость отъ владыкъ морей. Единственный способъ избавиться отъ этой вассальной зависимости заключается въ томъ, чтобы получать сырье не по морскимъ путямъ; единственный остающійся путь – ея сухопутная граница, единственный источникъ – Россія. Торговыя сношенія и договоры съ Южной Америкой, Африкой, Китаемъ – не мѣняютъ ея полной зависимости отъ силы, господствующей на моряхъ. Торговыя сношенія и договоры съ Россіей – освобождаютъ. Даже одна возможность такихъ сношеній и договоровъ снимаетъ съ ея промышленности, а слѣдовательно съ ея государственнаго бытія, бремя безоговорочной подчиненности. Только съ возстановленіемъ Россіи можетъ и Германія получитъ независимость.

Правда, сейчасъ между теперешней Германіей и теперешней Россіей нѣтъ общей границы. Въ дальновидной предусмотрительности Антанта лишила ихъ таковыхъ – не съ цѣлью создать загражденіе противъ большевизма, а съ цѣлью создать преграду между двумя поверженными державами. Тѣмъ не менѣе въ случаѣ возстановленія Россіи прослойка окажется слишкомъ тонкой, чтобы ей было выгодно занимать враждебное по отношенію къ двумъ громадамъ положеніе, и можно надѣяться, что она въ интересахъ собственнаго существованія предпочтетъ извлекать выгоду изъ участія въ грандіозномъ обмѣнѣ.

Всѣ страны нуждаются въ русскомъ сырьѣ. Но при большевикахъ его для вывоза нѣтъ и не предвидится, а слѣдовательно, всѣмъ странамъ нуженъ возвратъ отъ большевизма къ строю хозяйственно-производительному, государственному. Кто хочетъ торговать съ Россіей, тотъ долженъ хотѣть замѣны большевизма нормальной государственностью; но кто опасается возможной силы русской нормальной государственности, тотъ долженъ поддерживать или примириться съ большевизмомъ (разсчитывая при томъ на его недолговѣчность). Тѣмъ самымъ ставится для Англіи неразрѣшимая задача, своего рода квадратура круга: торговать съ большевизмомъ. Но тѣмъ самымъ такая задача не стоитъ для тѣхъ, кто не имѣетъ основанія опасаться возстановленной русской государственности. И потому когда нѣмецъ говоритъ: разъ англичане могутъ заключать сдѣлки съ Совѣтской Россіей, то тѣмъ паче надлежитъ это сдѣлать намъ – онъ просто не замѣчаетъ существеннаго различія между его родиной и англійской имперіей.

Всѣ страны нуждаются въ русскомъ сырьѣ. Но источники сырья въ предѣлахъ бывшей русской имперіи такъ расположены, что разныя государства по разному могутъ къ этому сырью подойти. Въ общемъ богатѣйшіе источники сырья находятся на периферій бывшей Россіи, восточной, южной, сѣверной, – частично примыкающей къ сферамъ господства или вліянія великихъ міровыхъ державъ; эти державы могутъ поэтому къ этимъ богатѣйшимъ источникамъ сырья, подойти извнѣ; къ Баку, Кавказу, Туркестану – отъ Мессопотаміи или Персидскаго залива, къ Сибири черезъ Владивостокъ, къ сѣвернымъ лѣсамъ съ Ледовитаго океана. Посколько онѣ нуждаются въ этихъ богатѣйшихъ источникахъ сырья, онѣ собственно въ Россіи нисколько не нуждаются. Онѣ могутъ извлекать изъ нихъ нужное имъ сырье путемъ сношеній съ Россіей, но и путемъ отторженія ихъ отъ Россіи, подчиненія ихъ себѣ въ тѣхъ или иныхъ изъ многочисленныхъ формъ, въ которыя современное международное право твердо, но и деликатно воплощаетъ подобную зависимость, не прибѣгая къ грубымъ пріемамъ захвата. Это возможно именно для тѣхъ державъ, которыя къ Россіи подходятъ съ ея азіатской периферіи. Для нихъ расчлененіе Россіи, какъ угодно далеко идущее, являясь и не безполезной политической гарантіей, нисколько не составляетъ и затрудненія экономическаго. Но Германія подходитъ къ Россіи съ запада, въ Европѣ; получать сырье она можетъ только черезъ центральную, европейскую Россію; сношенія съ Россіей могутъ дать ей сырье только при томъ условіи, если эта Россія сохранитъ въ своемъ составѣ – и свою периферію. Раздѣлъ Россіи, распадъ Россіи лишаетъ Германію основной экономической выгоды сосѣдства съ ней. Германіи экономически нужна – единая Россія.

Но Россія нужна всему міру не только какъ источникъ сырья, но еще и какъ рынокъ сбыта продуктовъ промышленности. Однако сбывать можно только въ обмѣнъ на что нибудь, а Россія нынѣ не производитъ того, чѣмъ она могла бы заплатить за сбываемые ей продукты, точно также, какъ и за свои прошлые долги. Это, конечно, чрезвычайно неудобно, какъ продавцамъ, такъ и кредиторамъ. Однако и въ этомъ отношеніи не всѣ государства оказываются въ одинаково неблагопріятномъ положеніи. Въ концѣ концовъ платить можно вѣдь по разному; нормально платить изъ дохода, но можно вѣдь съ великимъ для себя, но не для контрагента, ущербомъ – платить и капиталомъ, – рудой или рудниками, лѣсомъ или лѣсными угодьями, хлѣбомъ или землей, деньгами или регаліями. Съ Совѣтской властью никакого дѣла не сдѣлаешь, и даже концессій съ нею въ концѣ концовъ не устроишь. Но не теперь, такъ позже, не съ этой властью, такъ съ другой – лишь бы она была слаба, безпомощна и зависима, – въ формѣ ли концессіи или въ формѣ какого либо дружескаго мандата или содѣйствующей опеки – возможно получить уплату за товары или по долгамъ съ капитальнаго достоянія русскаго народа, а не съ его производства. Быть можетъ, это соображеніе и побуждаетъ иную державу не очень торопиться съ возстановленіемъ въ Россіи строя, содѣйствующаго нормальной экономической производительной жизни, но вмѣстѣ съ тѣмъ и нормальной, склонной къ защитѣ своихъ интересовъ государственности. Безспорно въ этомъ одно – что къ такимъ концессіямъ, мандатамъ или опекѣ, т. е. къ властному распорядительству въ предѣлахъ Россіи, Германію не склонны будутъ допустить; еще менѣе допустятъ, чѣмъ къ участію въ военной оккупаціи русской земли. Отсюда слѣдуетъ, что для Германіи русскій рынокъ откроется надлежащимъ образомъ только тогда, когда въ Россіи возстановится производительный трудъ и государственность, достаточно сильная, чтобы охранить себя отъ концессіоннаго и мандатнаго вторженія, чтобы обезпечить за своими гражданами свободу хозяйственныхъ, частно-международныхъ отношеній.

Такимъ образомъ Германіи нужна Россія не только возстановленная съ нормально производительнымъ хозяйственнымъ строемъ, въ нормально-государственныхъ формахъ, единая – но еще и государственно сильная, т. е. приблизительно такая, какая нужна самой Россіи. Въ этомъ отличіе Германіи отъ другихъ державъ.

Такимъ образомъ для возстановленія Германіи нужна возстановленная Россія и обратно – возстановленная Россія самымъ фактомъ своего государственнаго хозяйственнаго существованія будетъ содѣйствовать возстановленію Германіи, шире говоря, возвращенію къ нормальности Средней Европы. Само собой разумѣется, что такое послѣдствіе можетъ быть основано только на взаимодѣйствіи, только на томъ, что, помогая Германіи, Россія помогаетъ себѣ. Германія можетъ предоставить Россіи въ первую голову свой трудъ и продукты своего труда, а не капиталъ. Безспорно Россія нуждается въ капиталахъ и безъ таковыхъ не произойдетъ ея возстановленія. Но фактъ таковъ, что тѣ, кто будутъ ссужать Россію капиталомъ, поставятъ ее по отношенію къ себѣ въ иное, болѣе тяжелое состояніе зависимости. Ибо капиталъ предполагаетъ довѣріе и требуетъ гарантій; ибо капиталъ есть организація извлеченія производимыхъ цѣнностей; и слѣдовательно частный и государственный капиталъ, придя въ слабую Россію, неизбѣжно принесетъ съ собой въ тѣхъ или иныхъ формахъ организованную зависимость. Болѣе, чѣмъ вѣроятно, что въ опредѣленной степени это неизбѣжно, а по-сколько такъ, и благотворно для возстановленія Россіи. Но вмѣстѣ съ тѣмъ въ этомъ заложены – посколько превзойдена будетъ опредѣленная мѣра – чрезвычайныя опасности и во всякомъ случаѣ тяготы. Благопріятнѣе дѣло обстоитъ съ Германіей, которая придетъ не съ капиталомъ, а съ продуктами своего труда, каковые Россія сумѣетъ въ концѣ концовъ поглотить лишь въ мѣру своего отвѣтнаго труда (и что такимъ образомъ этотъ трудъ и будетъ стимулировать); и придетъ въ Россію не со своимъ изъ Лондона, Парижа или Нью-Іорка проводимымъ руководствомъ, а съ работой, осуществляемой преимущественно на мѣстѣ, съ трудомъ, который Россія, конечно, будетъ оплачивать, но который реально вложится въ ткань и строеніе русской жизни. Такимъ образомъ за содѣйствіе другихъ странъ Россія главнымъ образомъ будетъ платить своимъ будущимъ, отчасти своимъ капитальнымъ достояніемъ; за содѣйствіе же Германія будетъ въ значительно большей степени платить своей текущей наличностью; и частью это содѣйствіе въ формахъ труда и организаціи вольется составной частью въ ея будущее, станетъ ея капиталомъ. Возстановленіе Россіи и Германіи идутъ параллельно и взаимно одно другое обусловливаютъ.

Это настолько ясно сознается или во всякомъ случаѣ ярко чувствуется всѣми и въ Россіи, и въ Германіи, и внѣ ихъ, что приводитъ одной уже своей предвидимостью къ немаловажнымъ, а частью и къ отрицательнымъ послѣдствіямъ. Именно опасеніе будущаго германо-россійскаго содружества усугубляетъ стремленіе держать не только и Германію, и Россію слабыми, но и держать ихъ розными; возможность ихъ совмѣстнаго взаимодѣйствія приводитъ къ усугубленію давленія противъ нихъ, во всякомъ случаѣ къ воздержанію отъ мѣръ, которыя ихъ возстановленію могли бы содѣйствовать. Съ другой стороны запросъ на Россію бросается настолько ярко въ глаза Германіи, что она слѣпитъ ей взоръ. Нѣмцы такъ напряженно смотрятъ на Востокъ, ожиданіе облегченія съ Востока настолько ихъ гипнотизруетъ, что всякое подобіе помощи и государственности воспринимается ими какъ подлинная помощь и какъ подлинная государственность. Когда возлюбленная напряженно смотритъ на дорогу, ожидая съ минуты на минуту появленіе своего милаго, то и въ поднятой вѣтеркомъ пыли она на мгновеніе провидитъ приближающагося всадника. Тѣмъ тяжелѣе послѣдующее разочарованіе. Тѣмъ тяжелѣе будетъ и разочарованіе, посколько имъ, въ большевистской власти, въ ея красной арміи, дипломатіи или хозяйствѣ усматривающимъ грядущую Россію, придется убѣдиться, что красная армія есть пораженіе, дипломатія ведетъ къ международной путаницѣ, а хозяйство ко все углубляющемуся развалу. Оставляя здѣсь въ сторонѣ проблему большевизма, какъ и проблему Россіи, отмѣчу только въ связи съ настоящей темой, что помимо разочарованія здѣсь создается и трагическое ухудшеніе положенія Россіи, а слѣдовательно и положенія Германіи. Ибо ей нужна Россія нормально государственно, нормально хозяйственно, нормально гражданственно построенная, т. е. работающая, производящая, сильная, или во всякомъ случаѣ закрѣпляющая свое положеніе; и слѣдовательно совѣтская Россія, пришедшая и приведшая къ голоду и вымиранію, къ разрушенію и пониженію уровня, нисколько Германіи не нужна, ибо не можетъ служить ей ни опорой, ни средой приложенія силъ, ни контрагентомъ для обмѣна, ни источникомъ извлеченія непроизводимаго сырья, ни рынкомъ помѣщенія непотребимыхъ фабрикатовъ. И не только совѣтская Россія не можетъ принести пользы Германіи, но она не можетъ не принести вреда, ибо подрываетъ и во всякомъ случаѣ откладываетъ моментъ возстановленія, пока что запутывая Германію въ международныя сплетенія, содѣйствующія не утвержденію, а расшатыванію Европы. Такъ, алча Россіи, Германія въ нетерпѣніи уповаетъ и поддерживаетъ процессъ ея разрушенія. Здѣсь дѣйствуетъ общеевропейское непониманіе и незнаніе, и невозможность пониманія происходящаго въ Россіи – въ виду его несоизмѣримости съ европейскимъ укладомъ, съ привычными Европѣ схемами революціи. Тутъ дѣйствуетъ и напряженность упованій и ожиданій, обманъ зрѣнія и ошибка чувствъ.