Текст книги "Сумерки Европы"

Автор книги: Григорий Ландау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

ОТДѢЛЪ II
ИСКАЖЕННОЕ СТРОЕНІЕ

I. КОАЛИЦІОННОСТЬ

1. КОАЛИЦІИ ЕВРОПЕЙСКАЯ И МІРОВАЯ

Существенное значеніе среди причинъ, приведшихъ къ паденію Европы – помимо самаго факта грандіозной войны, помимо идей и стимуловъ, руководившихъ, какъ ею, такъ и заключеніемъ мира – имѣла и самая структура ведшихъ войну и заключавшихъ миръ силъ. Основной ея организаціонной чертой – является ихъ коалиціонный характеръ; второй – государственно географическое соотношеніе столкнувшихся коалицій; третьей – сравнительная роль въ обѣихъ коалиціяхъ чисто европейскихъ державъ.

Съ одной стороны была коалиція почти что чисто европейская, средне-европейская; къ тому же (со вступленіемъ Болгаріи) состоявшая изъ странъ, расположенныхъ въ непрерывномъ сосѣдствѣ; съ другой стороны была коалиція европейски-внѣевропейская, включавшая страны, расположеныя на всѣхъ материкахъ, во всѣхъ частяхъ свѣта, отдѣленныя одна отъ другой морями, океанами и черезполосицей нейтральныхъ пространствъ. Правда, и въ германской коалиціи – Турція была на отлетѣ частью за географическими предѣлами Европы; но вся тяжесть, вся мощь коалиціи заключалась въ европейскихъ державахъ – въ Германіи. Она руководила и собственно проводила всю борьбу; она провела борьбу и на малоазіатской территоріи, руководя турками, или имъ помогая. Дарданельская, галлиполійская операція была важнымъ эпизодомъ среднеевропейской обороны; сама Турція въ нѣкоторой степени вела войну въ качествѣ европейской державы, отстаивая свое европейское достояніе и, въ качествѣ фланга, непосредственно географически примыкая къ средне-европейскому блоку. Посколько война шла и на Кавказѣ, или велась въ Малой Азіи, это было нѣкоторымъ распространеніемъ европейской войны за предѣлы Европы, но въ сущности тоже въ соотношеніи съ Европой – съ Россіей. Операція на Суецкій-каналъ такъ и не была осуществлена, война въ германскихъ колоніяхъ была малозначущимъ эпизодомъ, героическая компанія флота подводнаго и налеты надводныхъ судовъ – имѣли своей базой европейскую родину. Если изъ Турціи возможно было извлечь сырье для Германіи, то въ сущности и эта возможность по времени касалась лишь части войны. Въ общемъ и основномъ средне-европейская коалиція была чисто европейской, въ Европѣ лежала она почти цѣликомъ, почти исключительно европейскими средствами располагала и европейскими силами боролась.

Наоборотъ, ей противопоставлялась и съ нею боролась на европейской почвѣ – коалиція міровая. Уже одно участіе Англіи дѣлало ее таковой, привлекая къ ней и сѣверъ Америки, югъ Африки, Австралію и Индію. Міровой дѣлало ее и участіе Россіи, вовлекая въ нее Сибирь и Среднюю Азію съ ея человѣческимъ и природнымъ матеріаломъ. Объ Японіи, можетъ быть, и не стоитъ особо упоминать въ виду ея малаго реальнаго военнаго значенія; но участіе Англіи еще и въ другомъ смыслѣ дѣлало коалицію міровой, вовлекая въ нее не въ качествѣ ея участниковъ, но въ качествѣ доступнаго для извлеченія нужныхъ матеріаловъ рынка – весь земной шаръ. Европейская коалиція была отъ міра отрѣзана, внѣевропейская располагала всѣмъ міромъ. Народы всего міра воевали въ Европѣ и вступленіе Америки только завершило эту картину.

Со средне-европейской коалиціей воевала коалиція европейски-міровая. Этимъ опредѣлился исходъ войны; а въ опредѣлившемся исходѣ этимъ опредѣлился и его сугубо разрушительный характеръ. Ибо европейская коалиція была цѣликомъ подъ непосредственнымъ ударомъ европейски-міровой; европейски-міровая же была въ значительной своей части – и притомъ въ наиболѣе могучей – внѣ предѣловъ досягаемости для европейской. Европа была доступна міру, міръ же былъ недоступенъ Европѣ.

Эти отношенія могли въ нѣкоторой степени сказываться уже на характерѣ самаго веденія войны и заключенія мира. Не приходится, конечно, преувеличивать международной сознательности рядовыхъ участниковъ боя, хотя бы они были европейцами. «Пермскіе» солдаты имѣли не только малосодержательное представленіе о враждебной Германіи и союзной Англіи, но, быть можетъ, не очень отчетливое представленіе о близкой Кубани; и французскій крестьянинъ, и англійскій приказчикъ едва ли интересовались характеромъ Болгаріи, или Бранденбурга. Ненависть была наибольшей навѣрное именно среди европейскихъ враговъ. И все же отношеніе какого нибудь желтаго индуса, или чернаго марокканца, или бѣлаго австралійца было въ какомъ то смыслѣ болѣе страшнымъ въ своей отчужденности и безразличіи, нежели отношеніе европейскихъ враговъ; ибо въ концѣ концовъ и для пермяка, и для гасконца – нѣмецъ есть нѣчто все же изъ своего міра, а для марокканца или для горнаго индуса – это человѣкъ, народъ и страна изъ міра чужого. Тоже соотношеніе въ нѣсколько иныхъ тонахъ сказалось и при заключеніи мира, ибо среди вліявшихъ на него лицъ и группъ, было не мало въ корнѣ чуждыхъ Европѣ. Руководящій французъ можетъ ненавидѣть Германію и желать ее уничтожить, но для него все же Германія есть нѣкій живой комплексъ, тысячью нитей историческихъ, хозяйственныхъ и культурныхъ связанный съ его родиной. Для бура или австралійца Средняя Европа даже и не предметъ ненависти, но вообще – безразличный географическій и статистическій матеріалъ; онъ ее задавитъ, искромсаетъ или сохранитъ, вообще не замѣтивъ ея живого содержанія. Репрезентативнымъ для такой отчужденности, хотя сравнительно еще несравненно болѣе близкимъ къ Европѣ, нежели цѣлыя категоріи другихъ – былъ рѣшающій человѣкъ мира Вильсонъ, незнаніе коего и непониманіе европейскихъ дѣлъ является нынѣ едва ли не біографически установленнымъ фактомъ. Ненависть живыми нитями связаннаго съ Германіей француза и безразличное непониманіе чуждаго въ ней внѣевропейца, первая какъ стимулъ, второе, какъ рѣшающій факторъ, Клемансо и Вильсонъ – таковы рукоятка и молотъ, раздробившіе Среднюю Европу.

Но существеннѣе сказалась эта связь еще въ иномъ, уже не субъективномъ, а объективномъ отношеніи. Именно тѣмъ, что европейская коалиція была подъ ударами міровой, міровая же въ значительныхъ своихъ составныхъ частяхъ не была подъ ударами европейской, обусловливалась возможность сугубаго разрушенія въ случаѣ побѣды коалиціи именно міровой. Побѣди коалиція европейская, германская, хотя бы и съ той же полнотой, съ которой на самомъ дѣлѣ она была побѣждена, она все-же подавить своихъ враговъ такъ, какъ они сумѣли это сдѣлать по отношенію Германіи, никоимъ образомъ не смогла бы. Ибо часть враговъ – Японія, Америка, Британскія колоніи – при всѣхъ условіяхъ оставались для нея недосягаемыми; даже и вернуть своихъ колоній не могла бы побѣдоносная Германія безъ компромисса со своими врагами. Въ такой же мѣрѣ не могло бы быть столь умерщвляющимъ и использованіе подобной побѣды; ибо и въ случаѣ пораженія заморскія страны сохраняли свое хозяйственное самодовлѣніе, Германія бы не располагала непрерывностью сосѣдскаго давленія и контроля надъ ними, а вмѣстѣ съ тѣмъ продолжала бы сохранятъ экономическую въ нихъ нужду. Конечно, по отношенію къ Франціи получилось бы то же положеніе, которое Франція занимаетъ нынѣ по отношенію къ Германіи; но дѣло въ томъ, что именно не во Франціи лежали главныя задачи для побѣдоносной Германіи. Въ остальномъ Европа конечно подчинилась бы гегемоніи Германіи; это выразилось бы въ закрѣпленіи ея власти въ средѣ объединенной съ ней коалиціи; распространилось бы ея вліяніе въ сторону Малой Азіи; Россію она не могла бы разгромить, какъ Россія сама себя разгромила и не могла бы подвергнуть использованію подобно тому, на которое Россія обрекается сейчасъ. И все же Германіи – и при полной побѣдѣ пришлось-бы все равно искать компромисса, дѣлать уступки въ своихъ требованіяхъ побѣжденнымъ, находящимся въ сферѣ ея воздѣйствія, съ цѣлью добиться примиренія съ недоступными ея воздѣйствію и вмѣстѣ съ тѣмъ необходимыми ей заморскими ея противниками, – съ цѣлью использованія или хотя бы общенія съ заморскимъ міромъ.

Другими словами, вызванная войной глубина потрясенія и подавленія была возможна только при побѣдѣ міровой коалиціи надъ европейской, а не европейской надъ міровой, при побѣдѣ коалиціи, въ значительной своей части недоступной другой, надъ этой другой, всѣми своими частями доступной первой и предоставленной на ея милость. Побѣда Германіи не могла бы быть уничтожающей; уничтожающей могла быть только побѣда надъ Германіей. Въ Европѣ при участіи Европы міръ побѣдилъ Европу – отсюда безпрепятственность ея паденія.

2. ВЗАИМНЫЙ РАЗГОНЪ ПРИТЯЗАНІЙ

Но и помимо географическаго размѣщенія и соотношенія двухъ коалицій, самая форма коалиціонности – въ особенности при уже отмѣчавшемся отсутствіи сколько нибудь значащихъ нейтральныхъ – въ свою очередь приводила къ усугубленію разрушительныхъ послѣдствій пораженія. Единая страна имѣетъ опредѣленную совокупность интересовъ и задачъ, которыя она и стремится удовлетворить въ результатѣ побѣды; имѣетъ опредѣленную преемственность и направленность вниманія и опасеній, которыми и руководится сознательно и безсознательно. Но объединенная коалиція разныхъ государствъ имѣетъ и разныя линіи судебъ, традицій, цѣлей и опасеній; и каждое изъ нихъ руководится своими, осуществляетъ свои задачи. Эти различныя задачи легко могутъ привести къ столкновенію при раздѣлѣ добычи, тогда, когда къ ограниченнымъ возможностямъ начинаютъ предъявлять притязанія на разошедшіеся государственные интересы. Столкновенія отчасти обусловлены тѣмъ, что интересы по существу своему направлены въ разныя или даже и противоположныя стороны и потому, будучи осуществляемы, становятся каждый – соперникомъ или помѣхой другому; отчасти же обусловлены тѣмъ, что предъявляемыя къ одной и той же ограниченной массѣ и значительно, а къ тому же неопредѣленно, ее превосходя, они соотвѣтственно подлежатъ неизбѣжному урѣзыванію. Борьба идетъ за то, чтобы претерпѣть это неизбѣжное сокращеніе въ наименьшей степени, или чтобы не допустить вчерашняго союзника и завтрашняго соперника до слишкомъ выгодныхъ возрастаній. Отсюда побѣдоносная коалиція послѣ побѣды имѣетъ неминуемую тягу перейти въ состояніе болѣе или менѣе явныхъ внутреннихъ соперничествъ или вражды, когда даже и поддержка поверженнаго врага можетъ оказаться орудіемъ, подходящимъ противъ чрезмѣрнаго усиленія удачливаго союзника.

Но прежде чѣмъ такія послѣдствія могли проявиться съ достаточной ясностью, долженъ былъ пройти промежутокъ времени иного содержанія, особенно губительный для побѣжденнаго. Расхожденіе и соперничество интересовъ можетъ получить разное выраженіе въ зависимости отъ того, каковъ соотносительно съ ними объемъ благъ, которыя подлежатъ отнятію у побѣжденнаго. Чѣмъ уже этотъ объемъ, тѣмъ вѣроятнѣе, быстрѣе и сильнѣе столкновеніе при его распредѣленіи; чѣмъ шире онъ, тѣмъ благополучнѣе можно удовлетворить имъ возгорѣвшіяся алканія. При побѣдѣ надъ средне-европейской коалиціей объемъ благъ, прямо или косвенно попавшихъ въ распоряженіе побѣдителей, былъ огромный; онъ былъ тѣмъ больше, что – за отсутствіемъ внѣ состава побѣдителей сколько нибудь значащихъ державъ – въ ихъ руки и распоряженіе, собственно говоря, попало не только то, что принадлежало побѣжденнымъ, но и вообще все, что въ современномъ мірѣ могло подлежать овладѣнію и распредѣленію. Въ этомъ огромномъ запасѣ завоеванныхъ и распредѣлимыхъ цѣнностей могли свободно размѣститься всякія предъявленныя притязанія. Этимъ давалась возможность временно сохранять кровью запечатлѣнную и совмѣстными жертвами созданную инерцію военнаго содружества и связь коалиціонности путемъ послѣдовательныхъ компенсацій за счетъ поверженнаго. Если при ограниченномъ объемѣ полученнаго въ распоряженіе и на распредѣленіе – совмѣстность расходящихся интересовъ членовъ коалиціи вызываетъ и столкновеніе и борьбу, то избѣжаніе этой борьбы приводило къ компенсаціонному разбуханію частичныхъ алканій.

Эту динамику коалиціонной побѣды легко наблюдать на повоенномъ развитіи событій въ обѣихъ ея чертахъ: въ одновременномъ нажимѣ на побѣжденнаго въ различныхъ, несвязанныхъ интересахъ и во взаимномъ компенсированіи выгодъ членовъ коалиціи за его счетъ путемъ дальнѣйшихъ на него нажимовъ. Франція едва ли нуждалась въ томъ, чтобы отнять у Германіи ея колоніи, въ особенности же – всѣ ея колоніи; вся выгода для нея, наоборотъ, заключалась бы въ томъ, чтобы по крайней мѣрѣ часть колоній, которую она сама эксплоатировать и не смогла бы и не захотѣла, оставить въ экплоатаціи Германіи для увеличенія ея платежеспособности; но Японія и Англія имѣли интересъ именно въ германскихъ колоніяхъ. Англія, въ интересахъ которой было отнять колоніи и торговый флотъ, а также уничтожить военный, нисколько не была заинтересована въ томъ, чтобы отторгнуть восточныя и западныя окраины Германіи, не была заинтересована въ военномъ занятіи ряда областей, въ содержаніи армій на территоріи обезоруженнаго и лишеннаго флота врага. Но въ этомъ то именно и была заинтересована Франція, увеличивавшая такимъ образомъ свою мощь и силу союзной Польши. Въ этомъ ее поддерживалъ Вильсонъ, гипнотизированный формулой національнаго самоопредѣленія, въ правильности приложенія коей онъ, впрочемъ, не отдавалъ себѣ отчета. Но съ точки зрѣнія какъ этой формулы, такъ и всѣхъ другихъ, имъ раздѣляемыхъ, онъ никоимъ образомъ не могъ бы противодѣйствовать присоединенію Австріи къ Германіи; не было основанія для такого противодѣйствія и у Англіи. Но Франція, опасающаяся возстановленія германскихъ силъ, и Италія, предпочитающая имѣть между собой и Германіей маленькій неопасный буфферъ, стали именно противъ такого присоединенія. Такъ, въ процессѣ взаимнаго наслоенія одновременно осуществлялись всѣ эти несвязанные интересы, а, посколько они оказывались несовмѣстимыми, державы получали свои компенсаціи за предѣлами Европы.

Эти соотношенія не трудно было бы прослѣдить и дальше на исторіи послѣднихъ лѣтъ и по всѣмъ другимъ областямъ использованія побѣды, и по всѣмъ стадіямъ возстановленія мира не только въ Версалѣ, но и на послѣдующихъ конференціяхъ и переговорахъ. Это же соотношеніе сказывается не въ одномъ территоріальномъ государственномъ отношеніи, но и въ отношеніи финансовомъ – не только въ плоскости прикрытыхъ аннексій, но и въ плоскости прикрытыхъ контрибуцій; тѣ же соотношенія сказывались – и здѣсь можетъ быть особенно ярко – въ распорядительствѣ наслѣдіемъ Турціи.

Единое государство, имѣя свою линію интересовъ и задачъ, ведя во имя ихъ войну, при успѣхѣ стремится ихъ и удовлетворить. Въ коалиціи же устанавливается нѣкоторая общая линія задачъ и интересовъ, во имя которыхъ она и заключается и во имя которыхъ и ведется борьба; но при побѣдѣ, когда лицомъ къ лицу остаются уже не враждебныя коалиціи, а лишь члены побѣдоносной, – изъ подъ покрова общей коалиціонной задачи вырастаютъ исконныя розныя государственныя задачи и притязанія ея членовъ. Отсюда возможности разнобоя и столкновеній; но отсюда же, при наличности необозримаго объекта дѣлежа, – и стремленіе къ ихъ совмѣщенію; а при отсутствіи какого либо противодѣйствія – и стремленія къ совмѣщенію ничѣмъ неурѣзываемому, т. е. въ неизмѣримо преувеличенномъ размѣрѣ. Въ концѣ концовъ ограничивающей силой можетъ при такихъ условіяхъ оказаться только взаимное опасеніе чрезмѣрныхъ разрастаній, или предѣлы внутренней способности усвоенія каждой державы. Но внутренняя способность усвоенія едва ли не всегда переоцѣнивается. Особенно переоцѣнивается она, когда усвоенію подлежитъ не нѣчто постоянно обезпеченное и возобновляющее ее, а ниспосланное исключительной удачей, неповторной въ вѣкахъ. Вполнѣ естественно, что трудность или даже невозможность усвоенія мысленно преодолѣвается путемъ разложенія на неопредѣленное предстоящее протеченіе времени (что отчасти и основательно) и только въ процессѣ времени и можетъ проявиться болѣе или менѣе тяжкимъ государственнымъ несвареніемъ, внутреннимъ отравленіемъ и иными болѣзненными явленіями. Если эти явленія болѣзненны для усваивающаго, то насколько болѣзненнѣе они для тѣхъ, кто усвоенію подвергается. Вредоносны-же они для обоихъ.

Въ тотъ небольшой промежутокъ времени, который протекъ со времени заключенія мира, уже обнаружились и явленія несваренія и взаимныя соревнованія и противорѣчія; сказалась, пожалуй, и неумѣщаемость притязаній даже въ томъ обширномъ объемѣ, которыя изъ себя представляютъ побѣжденныя страны. И динамика коалиціонности начинаетъ претерпѣвать претвореніе, – изъ соревнованія путемъ взаимно нарастающаго распространенія въ неограниченномъ объемѣ она переходитъ къ внутреннему соревнованію и борьбѣ въ объемѣ ограниченномъ. Продолжаются, впрочемъ, и поиски того неограниченнаго объема, въ которомъ соревнованіе и параллельныя алканія все еще могли бы совмѣститься; въ сущности англійско-итальянская политика въ томъ и заключается, чтобы и Россію включить въ тотъ объемъ, на который могутъ распространиться и въ которомъ могли бы найти параллельное удовлетвореніе союзныя притязанія. И такъ какъ разбуханіе всѣхъ запросовъ за счетъ побѣжденнаго привело къ невозможности удовлетворить ихъ, то появляется мысль и ему дать возможность преслѣдовать свои интересы совмѣстно съ интересами побѣдителей – въ этомъ новомъ, какъ бы вдвойнѣ побѣжденномъ, объемѣ. Побѣжденному предполагается дать субъэксплоатируемаго, чтобы его эксплоатаціей онъ полнѣе покрылъ свои собственныя обязательства.

Какъ бы то ни было, въ этомъ сложномъ процессѣ интересы членовъ побѣдившей коалиціи оказались несовмѣстившимися и приходятъ въ обостряющееся соревнованіе. Здѣсь и открывается необходимость взаимныхъ ограниченій, которыя по отношенію къ совокупности бывшихъ побѣдителей по своимъ послѣдствіямъ могли бы стать какъ бы нѣкоторымъ самоограниченіемъ. Здѣсь открывается необходимость соблюденія нѣкоторыхъ интересовъ побѣжденнаго, посколько ихъ нарушеніе обнаружилось зловреднымъ для котораго либо изъ побѣдителей.

Начало второго полугодія 1922 г. и обнаруживаетъ въ этомъ отношеніи критическій узловой моментъ, когда общій разгонъ притязаній объективно неминуемо долженъ бы переломиться во взаимное самоограниченіе побѣдителей. Но такъ какъ это самоограниченіе не происходитъ какъ добро-вольный сознательный актъ, а выдалбливается взаимнымъ ограничиваніемъ державъ-побѣдительницъ, то процессъ происходитъ въ формахъ ихъ препирательствъ ц борьбы, осложняемой стремленіемъ наверстать упускаемое – на слабѣйшей сторонѣ, на побѣжденномъ. Отсюда – величайшая опасность, что процессъ этотъ, если и приведетъ къ самоограниченію, то лишь черезъ новый разгромъ побѣжденнаго и дальнѣйшій распадъ побѣдителей.

3. НОВАЯ ГЕГЕМОНІЯ

Коалиціонныя образованія – явленія повторныя и частыя въ международной жизни, и чрезвычайно было бы интересно изучить тѣ общіе процессы, которые обнаруживаются въ ихъ судьбѣ – изучить ихъ морфологію и динамику. Что коалиціи побѣжденныя подвергаются расторженію – это естественно, какъ одно изъ первыхъ средствъ ослабленія и обезвреживанія врага. Съ коалиціей побѣдителей происходятъ иные процессы, при чемъ здѣсь возможны, или одновременно и проявляются, тенденціи противоположныя. Одна была выше намѣчена, именно тенденція къ распаду на составныя части въ борьбѣ за добычу; но одновременно идетъ и другой процессъ. Уже и въ эпоху борьбы слабая сторона коалиціи заключается въ самодовлѣніи ея частей; запросы борьбы естественно тяготѣютъ къ спайкѣ воедино усилій ея членовъ, а спайка предполагаетъ и общій распорядительный центръ. Централизація коалиціи – такова неизбѣжная ея тяга въ тяжелой борьбѣ. Если силы членовъ коалиціи рѣзко различаются и одинъ изъ нихъ рѣшительно преобладаетъ надъ другими, то соотвѣтственно онъ и получаетъ возможность – пожалуй, необходимость – въ этомъ процессѣ спаиванія пріобрѣсти господство. Господство, разъ установленное во время борьбы, сохраняется и при переходѣ на мирное положеніе, тѣмъ болѣе, что на это есть и самостоятельныя существенныя основанія: коалиція по исчезновеніи надобности получаетъ тенденцію распасться, общіе коалиціонные интересы грозятъ замѣниться частными интересами сочленовъ, единство – соревнованіемъ, и сила совокупности, – разслабленіемъ частей. Стремленіе избѣжать такого ослабленія, задача безтревожнаго распорядительства добычей, поддерживаетъ унаслѣдованную отъ борьбы фактическую гегемонію – и получается тенденція закрѣпленія въ мирной организаціи той самой гегемоніи, которая выработалась уже на войнѣ. Трудно сомнѣваться въ томъ, что, въ случаѣ побѣды средне-европейской коалиціи, гегемонія Германіи установилась бы въ первую голову именно надъ ея союзниками – раньше и больше, чѣмъ надъ побѣжденными врагами. Первымъ и можетъ быть основнымъ результатомъ германской побѣды – была бы организація, приближающаяся къ союзно-государственной въ примѣненіи къ Средней Европѣ. Въ нѣкоторой степени, вѣроятно, повторился бы приблизительно тотъ же процессъ, который послѣ бисмарковскихъ войнъ установилъ гегемонію Пруссіи въ германской имперіи.

Иначе обстоитъ дѣло въ тѣхъ случаяхъ, когда въ борьбѣ не вырабатывается предопредѣленное преобладаніе одного члена коалиціи надъ другими, какъ это и имѣло мѣсто въ коалиціи Антанты. И здѣсь однако распадъ на составныя части представляетъ столь явно нежелательныя или даже и опасныя стороны, что на ряду съ возвращеніемъ въ состояніе независимости, сохраняется запросъ и на удержаніе коалиціонности – на удержаніе единства или связи; а такъ какъ связь самостоятельныхъ единицъ никогда не бываетъ прочной и всегда грозитъ распадомъ, то и получается тенденція къ объединенію въ одной изъ двухъ формъ (гегемонія одного изъ составныхъ элементовъ или выработки общаго всѣмъ и подчиняющаго ихъ всѣхъ органа), при одновременномъ столкновеніи этой тенденціи съ противоположной – къ распаду на независимыя составныя части. И въ этомъ неустойчивомъ бореніи можетъ заново вырастать гегемонія даже такой державы, которая за время войны не успѣла ея достигнуть или закрѣпить.

Думаю, что эти отношенія ясно запечатлѣлись на послѣвоенной судьбѣ Антанты. Основополагающимъ фактомъ является возвращеніе къ самостоятельному бытію отдѣльныхъ державъ. Но оно оказывается до крайности затрудненнымъ уже благодаря безчисленнымъ трудностямъ предстоящихъ задачъ; благодаря тому, что въ процессѣ ихъ разрѣшенія предопредѣляется судьба будущей эпохи и куется сила или усугубляется слабость народовъ – уже внѣ зависимости отъ непосредственныхъ послѣдствій войны. Переломъ, чреватый угрожающими непредвидѣнностями, заставляетъ держаться старой близости, хотя она и теряетъ свой прежній смыслъ за отсутствіемъ прежнихъ опасностей. Строятся новыя отношенія и въ нихъ болѣе сильная сторона еще болѣе усиливается, болѣе слабая еще болѣе слабѣетъ. Старую близость естественно удерживать въ прежней перспективѣ противопоставленія бывшему врагу; но врагъ пересталъ быть опаснымъ и быть врагомъ, слѣдовательно она и не можетъ быть удержана. Старая близость такимъ образомъ становится ирреальностью, лишающейся содержанія формой, международнымъ этикетомъ. Новыя отношенія складываются уже и въ новыхъ противопоставленіяхъ; и посколько они проявляются въ старой связности – новое преобладаніе силъ становится, или грозитъ стать новой гегемоніей. Какъ это ни странно, но избѣжать гегемоніи одного изъ побѣдителей надъ другими возможно (или кажется возможнымъ) лишь уничтоживъ старую близость, старое общеніе, – ибо внѣ объединенія каждая держава движется свободно, въ предѣлахъ объединенія она подчиняется сильнѣйшему. Въ фактическомъ осуществленіи Лиги Націй, въ длительномъ противопоставленіи союзныхъ и дружественныхъ народовъ остальному міру, въ совмѣстныхъ совѣщаніяхъ этихъ народовъ и рѣшеніяхъ ими судебъ остальныхъ сказывается одна тенденція къ поддержанію прежней близости; въ преслѣдованіи каждымъ своихъ интересовъ – сказывается другая.

Такъ сходятся, расходятся и сталкиваются ряды организаціонныхъ послѣдствій основного факта – коалиціонности побѣдоносной стороны. Сообразно основной моей темѣ надлежитъ разсмотрѣть одинъ изъ этихъ рядовъ, имѣющій рѣшающее значеніе не только въ продолжающемся разгромѣ побѣжденныхъ, но – шире того – въ продолжающемся и послѣ войны разгромѣ Европы.