Текст книги "Тень сфинкса. Удар из зазеркалья"

Автор книги: Грэхем (Грэм) Мастертон

Соавторы: Элен Макклой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Вас ждут в библиотеке, доктор Уиллинг. Мистер и миссис Чейз и мистер Вайнинг. Вы подниметесь к ним? Или мне сказать, что вы звонили и сегодня домой не придете?

– Нет, нет, благодарю. – Базиль сразу же позабыл о своей усталости. Он поднялся по лестнице в библиотеку, которая одновременно была и жилой комнатой, и его кабинетом. Услышав шаги Базиля, какой-то молодой человек быстро повернулся и распахнул настежь двери.

Лампа освещала его золотистые волосы, которые мелко курчавились на маленькой головке.

– Доктор Уиллинг? Прошу простить за вторжение, но дело не терпит отлагательства. Я – брат Маргарит, Раймонд Вайнинг. Миссис Лайтфут посоветовала мне обратиться к вам за консультацией. Я взял на себя смелость привести с собой мистера и миссис Чейз. Это – родители Элизабет.

Элизабет? Маргарит? Базилю потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что эти звучные имена принадлежат двум маленьким девочкам, Бет и Мэг, которые рассказывали ему, как видели одновременно и Фостину, и ее «двойника».

Он не видел отчетливо мужчину и женщину, присутствовавших здесь, так как они сидели в тени светильника. Она сидела в кресле возле погасшего камина, и лицо ее было скрыто какой-то причудливой тенью, отбрасываемой полями странной, сверхсовременной шляпы. Ее темная одежда хорошо сочеталась с тусклым фоном комнаты; лампа высвечивала только блестящий мех, наброшенный на плечи, и зеленоватый отблеск изумрудов на ее маленьких, сухоньких руках. Мужчина стоял, повернувшись спиной к камину, широко расставив ноги. У него была короткая, медвежья фигура с какой-то грубоватой статью, и лысая голова, блестевшая, словно натертая воском.

Стоя в проеме двери, Базиль почувствовал слабый запах лимонной вербены. Но когда он дошел до середины комнаты, запах улетучился. Он не мог точно определить, от кого из трех гостей исходил этот запах.

Доротея Чейз с сердитым видом обратилась к Базилю:

– Миссис Лайтфут сообщила, что вам известно гораздо больше, чем всем нам, об этом несчастном случае в Бреретоне. Как вы думаете, забрать мне Элизабет из школы?

– Мне кажется, Бет должна немедленно покинуть эту школу, – вставил Чейз. – Надеюсь, вы согласны со мной, доктор Уиллинг? Лично я в данном случае ничего не могу предпринять. Мы с Доротеей находимся в разводе, и она осуществляет опеку над ребенком.

– Я уже почти решил забрать Мэг из школы, – добавил Вайнинг, – но хочу, чтобы мне толково объяснили, что там происходит. Я очень обеспокоен.

Но особого беспокойства на его лице не было заметно. Он стоял небрежно, опершись локтем о книжную полку. У него было узкое лицо и длинные ноги, лишенная бедер фигура, которую писатели викторианской эпохи называли «аристократической». Базилю часто приходилось встречать такую худосочность в семьях фермеров и фабричных рабочих, и поэтому он не верил, что костную структуру человека можно изменить через несколько поколений достатком и бездельем.

– Это такая чудесная школа! – недовольно ворчала Доротея. – Флойд, мой муж, никак не может понять, какую выгоду сулит Элизабет общение с теми девочкан ми, которые учатся вместе с ней, Если забрать ее оттуда, то этот шаг может перевернуть всю ее жизнь!

– Но ведь есть и другие школы? – сухо отозвался Чейз.

– Для нее существует только школа Бреретон, и тебе это отлично известно. В Америке она то же самое, что школа Родиан в Англии.

– Но после всего того, что там произошло, вряд ли она впредь останется таковой!

– Миссис Лайтфут сказала, что ужасная мисс Крайль покинула школу навсегда.

В эту минуту в разговор вмешался Вайнинг:

– Чем же так ужасна мисс Крайль? Мне до сих пор неясна ее роль во всех этих историях. Скажите нам, доктор Уиллинг, мисс Крайль на самом деле была главным действующим лицом, или же она сама оказалась несчастной жертвой?

Базиль важно заметил:

– Судя по всему, жертвой стала Алиса Айтчисон.

Наступила короткая пауза, в которой чувствовалась напряженность. Первой тишину нарушила Доротея:

– Черт возьми, что вы имеете в виду? Ведь произошел несчастный случай? Не так ли?

– Несчастный случай произошел тогда, когда мисс Айтчисон увидела мисс Крайль в такое время и в таком месте, где она никак це могла оказаться, – продолжал Базиль. – По крайней мере такова версия вашей дочери. Падение с лестницы могло привести к гибели мисс

Айтчисон, но что заставило ее упасть? Тот факт, что она увидела мисс Крайль, и неожиданная встреча вызвала у нее сильнейший шок.

– Уж не считаете ли вы, что мисс Крайль намеренно пыталась запугать мисс Айтчисон? – спросил Вайнинг.

– Может, это была вовсе и не мисс Крайль, – ответил Базиль. – У нее есть алиби: в то время она находилась в Нью-Йорке.

– Тогда кто же ©то был? – воскликнул Чейз. – Что же там, черт подери, на самом деле произошло?

Чтобы ответить на этот вопрос, Базиль подошел к полке, на которой были собраны книги, трактующие о границах ненормальной психики человека. Он взял в руки книгу в коричневом выцветшем переплете, опубликованную сто лет назад, подошел к настольной лампе, стоявшей на камине, и открыл ее:

– Вот что, как полагают, произошло в 1845 году в Ливонии с девушкой по имени Эмилия Саже.

Он начал громко зачитывать текст, вглядываясь в желтоватые страницы с порыжевшими потрепанными краями. Пока он читал, тишина становилась все более глубокой. Ему казалось, что нервы его слушателей напряжены до предела и вот-вот могут просто лопнуть.

История, которую он зачитывал, была удивительно похожа на то, что стряслось с Фостиной Крайль. Только женская школа находилась в Вальмиере, в сорока восьми милях от Риги, а учительница была француженкой из Дижона, ей было тридцать два года. Вначале появились сообщения о том, что мадемуазель Саже видели в разных местах на большом удалении друг от друга, так что практически у нее не было времени, чтобы переместиться из одного пункта в другой. Затем две идентичные фигуры этой женщины были одновременно замечены целым классом – сорока двумя воспитанницами – во время занятий по вышиванию: одна фигура в течение нескольких секунд сидела в кресле в классной комнате, а другая в это время за окном рвала в саду цветы. В то время, как первое видение в кресле пребывало в полной неподвижности, девушка за окном передвигалась «медленной, тяжелой походкой, словно человек, либо не отошедший до сих пор после глубокого сна, либо страшно уставший».

– Помилуйте, но об этом как раз и рассказывала Бет, когда увидела мисс Крайль, – проворчал сквозь зубы Чейз.

Базиль захлопнул книгу и обвел взглядом слушателей. Доротея Чейз сидела, откинувшись на спинку кресла, а ее украшенные драгоценностями тонкие руки по-прежнему покоились на коленях. В темноте можно было различить только ее рот – надутые губки, окрашенные в ярко-красный цвет. Указательный палец, которым Чейз теребил тонкую полоску усов над верхней губой, подозрительно дрожал. Но выражение его глаз оставалось серьезным, и было заметно, что он чем-то озадачен. Вайнинг не изменил своей позы и по-прежнему стоял, облокотившись рукой о книжную полку. Но хотя поза его оставалась неизменной, в его поведении произошла перемена. Он, казалось, впился глазами в чтеца, словно боялся пропустить мимо ушей хоть одно словечко. Глаза у него были такие же, как и у его маленькой сестрички, – ярко-голубые, подернутые странной поволокой, и блестели словно звездочки из сапфира.

– Были отмечены и другие появления «двойника», даже более любопытные, – продолжал Базиль. – В конечном итоге родители всех сорока двух учениц забрали своих дочерей из школы, а мисс Саже была уволена. Она, как утверждают, безутешно рыдала и кричала: «В девятнадцатый раз, начиная с шестнадцатилетнего возраста, я теряю место из-за этого!» С того момента, как она покинула школу Нойвельке, следы ее теряются. Никто не знает, что с ней случилось. Одна из учениц, тринадцатилетняя баронесса Юлия фон Гульденштюб– бе, рассказала эту историю своему брату, который занимался исследованием психики человека. Благодаря его усилиям этот случай вошел в медицинскую литературу и стал для немногих специалистов классическим примером появления «двойника», или «doppelganger», хотя он оставался неизвестен широкой публике до настоящего дня.

В 1895 году Фламмарион, оказавшись в Дижоне, проявил любопытство и заглянул в нотариальную запись о рождениях за 1813 год – в этот год, по-видимому, и родилась мадемуазель Саже. В записях фамилия Саже (Sagee) не упоминалась. Но 13 января 1813 года в книге регистраций занесено рождение ребенка женского пола, родившегося в Дижоне, по имени Октавия Саже (Saget), но в другой транскрипции. По-французски обе фамилии, хотя и пишутся по-разному, звучат одинаково. Любой человек, услыхав это имя, не мог знать его точное правописание, тем более тринадцатилетняя девочка Юлия фон Гульденштюббе, которая к тому же не была француженкой. Вполне вероятно, что она ошибочно назвала учительницу Эмилией, хотя ее звали на самом деле Октавианой. Но в книге регистраций после записи о рождении стояло одно слово, имеющее большое значение для сути дела. Это слово – незаконнорожденная.

Такое рождение могло объяснить странствующую или ссыльную жизнь, которую Эмилия или Октавия Саже, судя по всему, вела в Германии и России. Дижон – небольшой провинциальный город. Трудно найти где-нибудь еще в мире более подчиненных условностям и более пуританских людей, чем во французской провинции, тем более в девятнадцатом веке. Можно вполне допустить, что сама Саже потворствовала изменению правописания своей фамилии с целью сокрытия своего происхождения. И если и существовала какая-то психологическая основа для необъяснимых событий, произошедших в школе Нойвельке, то корни такого состояния следует искать в психическом расстройстве этой весьма чувствительной девушки в результате воздействия на нее груза представлений о своем незаконном появлении на свет. Но это, конечно, чистой воды спекуляция…

Доротея вздрогнула и повернула голову. Теперь свет от лампы упал ей на лицо. Под маской из косметики Базилю удалось различить ту особую неловкость, которую обычно испытывают фривольные женщины, когда им приходится заставлять себя казаться невероятно серьезными.

– На самом деле, доктор Уиллинг? Не хотите ли вы убедить нас в том, что мисс Крайль и эта девушка– француженка на самом деле могли вызвать какой-то призрак? Но ведь это противоречит здравому смыслу и – она долго подыскивала нужные слова и, наконец, с видом триумфатора, заявила – настолько непрактично!

– Тем не менее во всем этом кроется одно весьма практическое обстоятельство, – возразил Базиль.

– Вы это серьезно? – Вайнинг не скрывал своей язвительной иронии. – В чем же оно проявляется?

– Я имею в виду тесную параллель, существующую между этими двумя случаями. «Дело Крайль», по сути дела, является чистым плагиатом «дела Саже».

– Кроме факта незаконнорожденности, – пробормотал Вайнинг.

– Предположим, – продолжал Базиль, проигнорировав слова Вайнинга, – что тот, кто хотел навредить мисс Крайль, случайно прочитал или услышал историю о мадемуазель Саже и решил повторить ее с какой-то низкой целью.

– Но каким образом этот злоумышленник мог навредить мисс Крайль? – спросил Вайнинг.

– Она уже потеряла два места.

– Два? – Доротея была искренне удивлена.

– Да, именно два. Но это еще не все. Я убежден, что эти происшествия отрицательно сказываются на ее психическом здоровье. Они могут довести ее до… последней черты. Но существует только один инцидент, который не вписывается в «образец» Саже, – гибель мисс Айтчисон. Если только она не стала случайной жертвой какого-то трюка, предназначавшегося для мисс Крайль.

– Если я правильно вас понял, то появление «двойника» в Бреретоне после отъезда мисс Крайль преследовало цель напугать мисс Крайль, которая, конечно, не могла об этом не узнать, – сказал Вайнинг. – Очевидно, предполагалось, что «двойник» должен напугать любого, кто его там увидит. Но вряд ли до такой степени, чтобы испуганный человек упал, прокатился по ступеням каменной лестницы и свернул себе шею. Это просто несчастный случай.

Ум Чейза не мог угнаться за быстрым мышлением Вайнинга.

– Позвольте мне во всем разобраться, Рэй. Вы хотите сказать, что этот «двойник» представляет собой какой-то подлог?

– Естественно, – ответил Вайнинг, теряя терпение.

– Но тогда… – Чейз поглядывал то на Вайнинга, то на Базиля. – Но как это можно сделать? Как можно до такой степени подделать наружность мисс Крайль и выглядеть настолько правдоподобно, чтобы Алиса, увидав ее, сильно испугалась и даже упала от страха?

Вайнинг переадресовал вопрос Базилю:

– Ну, что вы скажете на это?

Базиль в ответ только вздохнул.

– Очень хотелось бы самому узнать.

– Если фигура этой женщины была копией фигуры мисс Крайль, то, вероятно, весь трюк был проделан с помощью какого-то отражения, – предложила свою догадку Доротея.

– Но ведь мисс Крайль рисовала на лужайке за стенами дома, а «двойник» сидел в кресле в самом доме. – Базиль отрицательно покачал головой. – По словам вашей дочери, мисс Крайль выглядела точно так, как и «двойник», но они не занимались одним и тем же в одно и то же время. Никакой рефлектор не способен создать такую иллюзию.

– Все это чертовски странно, – неохотно признался Чейз. – Я все время думал о зеркалах. Разве можно передать какую-нибудь живую картину, не имея при этом экрана?

– Да еще в разгаре дня, – рассмеялся Вайнинг. – Думаю, что нельзя, Флойд. Кроме того, трудно представить себе, как кто-то незаметно доставляет в Бреретон кучу необходимой аппаратуры, а затем столь же таинственно исчезает вместе с ней. В пансионе трудно сохранить секретность.

– Тогда что же это было? – спросил Чейз.

– Я не в силах привести ни одного разумного объяснения, – сказал Базиль. – Как только мне кажется, что я нашел его, тут же возникает какая-то деталь, которая никак не вписывается в общую картину. В одном случае так называемый «двойник», судя по всему, подчинялся тому импульсу, который мисс Крайль в себе подавила, когда он обогнал миссис Лайтфут на лестнице. Таким образом, «двойник» мог быть видимой проекцией подсознательной мысли мисс Крайль. Не знаю, как все это разумно объяснить… Или чем вызвано замедление речи мисс Крайль, когда она разговаривала по телефону, а в этот момент мисс Айтчисон лежала на земле и умирала…

– Может, в этот момент она находилась под влиянием наркотиков, – предположил Чейз.

– Если это так, то их прием был рассчитан с поразительной точностью, – ответил Базиль. – Окажись я на месте миссис Лайтфут, я бы с радостью выпроводил из школы и Элизабет, и Маргэрит, включая и мисс Крайль. И я бы уволил Арлину Мёрфи.

Вайнингу такие слова пришлись не по вкусу:

– Не хотите ли вы сказать, что Мэг…

– Каким бы ни было объяснение, здесь где-то должен скрываться человеческий фактор. Если отдалить друг от друга всех, кто в этом был замешан, то, может, все эти странные явления прекратятся.

– Но могут и продолжаться, – резко возразил Вайнинг. – Благодаря вам, доктор Уиллинг, я принял решение. Моя сестра немедленно покинет Бреретон.

– Ия требую, чтобы Бет немедленно ушла из этой школы. Ты слышишь, Доротея? Я обращусь в суд, если потребуется, – проворчал Чейз.

– Ну… – Доротея перебирала пальцами свои изумруды. – Может, на следующий год отправить ее в Пар– тингтон? А до конца года я найму ей домашнего учителя. Но все это кажется мне ужасно… непрактичным. Какое отношение мы с Элизабет имеем к тому, что произошло в Ливонии сто лет назад?

Она поднялась, натягивая перчатки. Мужчины вышли следом за ней в вестибюль. Там, при ярком свете люстры над головой, она предстала перед Базилем как законченный образец искусства из какого-нибудь салона красоты – окрашенные хной каштановые волосы, румянец кирпичного цвета на щеках, пунцовые губы и ногти, густо намазанные краской ресницы, и под всем этим слоем искусственной красоты просвечивала старая, высохшая плоть, отмассированная, упомаженная кремами и пудрой. Все это отличалось такой кричащей безвкусицей, что Базилю пришел на память один смешной французский фарс, который ему довелось видеть много лет назад.

Невеста удаляется за экран, чтобы раздеться перед первой брачной ночью. Вначале на пол из-за ширмы летят ее одежды. Потом взлетает парик, фальшивые зубы, ресницы, стеклянный глаз, деревянные протезы рук и ног. Наконец, жених, теряя терпение от столь томительного ожидания, заглядывает за экран, а там никого нет. Только кучка одежды на полу. Может, этот шедевр галльского остроумия и отражает в какой-то мере и первую брачную ночь Флойда Чейза?

Базиль заглянул в глаза Доротеи, эту единственную принадлежность ее тела, которая так или иначе не была подделана. Радужная оболочка у нее была светло– коричневая, и, что особенно любопытно, ее глаза были какими-то мелкими и пустыми. Складывалось впечатление, что глядишь через слой воды в несколько сантиметров на скучное, мутное от грязи лицо. Эти глаза ни о чем не говорили.

Еще в вестибюле Доротея, намеренно игнорируя своего бывшего мужа, обратилась к Вайнингу с предложением:

– Моя машина поджидает возле дома. Не хотите прокатиться со мной до центра?

– С большим удовольствием.

Он отправился за ней через улицу к припаркованному автомобилю. Шофер предупредительно открыл Дверцу.

Чейз стоял рядом с Базилем, держа шляпу в руке.

– Мне бы хотелось переброситься с вами парой слов наедине.

Базиль взглянул на него:

– Видите ли, у меня назначена встреча с приятелем в ресторане.

– Разрешите, я вас туда подвезу. Можно поговорить и в машине.

Базиль хотел было ответить отказом, но какое-то униженно-просительное выражение на лице Чейза заставило его переменить решение.

– Хорошо. Подождите минутку. Мне нужно оставить телефонный номер ресторана на случай, если позвонят из клиники.

Когда Базиль вышел из дома, Чейз уже стоял на тротуаре рядом с щеголеватым авто с откидывающимся верхом. Салон его был обит кожей бронзового цвета. Именно такую машину ему давно хотелось иметь.

– Ну что у вас? – спросил Базиль, когда их машина влилась в широкую реку уличного движения.

– Это касается… Алисы.

– Вы имеете в виду Алису Айтчисон? Ту самую преподавательницу, которая погибла в Бреретоне?

– Да. Видите ли… я любил ее.

Глава двенадцатая

Ты яду дашь им, скажем так, Фостина, Что же еще?

Ресторан находился на Мэдисон-авеню – небольшой, тихий, уютный, только что отремонтированный и сменивший свой интерьер. Здесь подавали нежирные блюда с южно-африканскими острыми приправами. Но на него пока не натолкнулась ни одна знаменитость, поэтому за столиками почти никого не было. Базиль отдавал себе отчет в том, что, когда он придет сюда в следующий раз пообедать, столики в центре уберут и освободившееся место предложат в аренду. Здесь требуется шумная, назойливая реклама, столкновение точек зрения, всевозможные ухищрения, и все только с целью обратить на себя внимание потенциальных посетителей…

Гизела сидела за столиком в одном из кабинетов. Она сняла шляпку. Базиль сразу же заметил ее гладко причесанные волосы и тонкие очертания лица. Она набросила на спинку стула свое бобровое манто. На ней было серое платье, наглухо застегнутое серебряными пуговичками.

Она взглянула на Базиля с улыбкой, затем с удивлением перевела взгляд на стоящего у него за спиной незнакомого мужчину.

– Мистер Чейз решил пропустить с нами по коктейлю, – объяснил Базиль. – Ему это просто необходимо.

– Как мило с вашей стороны, что вы притащили меня сюда, – сказал Чейз, переводя взгляд с него на Гизелу и испытывая, видимо, при этом щемящую зависть. – Я только выпью что-нибудь и уйду. Но, по правде говоря, мисс фон Гогенемс, я очень рад представившейся возможности поговорить с вами, как и с доктором Уиллингом. Дело касается Алисы. Она вам рассказывала… о нас?

– Не очень многословно, – ответила Гизела. – Хотя она и говорила о своем намерении навсегда покинуть Бре ретон.

Официант, подойдя к столику, принял от Базиля заказ. Чейз подождал, пока они снова не оказались втроем.

– Да, она приняла такое решение, – продолжал Чейз. – Ведь я сделал ей предложение.

– Ах, вот почему она вырядилась я этот оранжевый капот, – сказала Гизела. – Хотела предстать перед вами во всем блеске, нисколько не задумываясь о том, что подумают об этом окружающие.

– Может быть. Хотя, конечно, мне было все равно, как она одета. Я бы продолжал любить ее, даже если на ней была бы надета мешковина. Когда я разошелся с Доротеей, то поклялся больше никогда не жениться. Но у Алисы было все то, чего не было у Доротеи, – веселость, теплота, жизненная сила, человечность…

Официант поставил перед ними три бокала. Чейз с рассеянным видом чуть отхлебнул из своего, словно дегустируя напиток, и не выражал при этом никаких чувств.

– Вот почему с самого начала я был уверен, что это – не самоубийство. Ведь она была счастлива. Я это знаю. Она хотела жить. К тому же у меня еще много денег, несмотря на все усилия Доротеи конфисковать все до цента. Я мог бы дать Алисе все, что она пожелала бы. Какая глупая, бессмысленная смерть, наступившая в тот момент, когда она была на пороге исполнения всех своих желаний.

– Несчастный случай, – перебила его Гизела.

Чейз остановил ее взглядом.

– Знаете, ведь очень просто сломать шею человеку. Нас этому обучали в армии. В определенном положении стоит положить ладони на голову человека, сделать резкий рывок в сторону, и шейные позвонки выскакивают.

Иллюстрируя такое действие, он поднял обе ладони с растопыренными пальцами вверх, удерживая их на одной высоте на расстоянии размера головы. Его рывок в сторону отличался какой-то противной четкостью и резкостью, словно он в этот момент демонстрировал отдание воинской чести или какое-то упражнение из военной подготовки, что, естественно, нужно было использовать в подчеркнуто щеголеватой воинской манере…

– После этого можно выпустить тело из рук и не препятствовать его падению на лестничные ступеньки. Можно разорвать подол платья, отшвырнуть туфельку в сторону. Все это займет несколько секунд. А потом попробуй, докажи, что это не несчастный случай!

Гизела открыла рот: «Но…»

Чейз перебил ее монотонным, печальным голосом.

– Ее ненавидели трое: Доротея, моя бывшая супруга, Раймонд Вайнинг и Фостина Крайль. Доротея при мысли о моем новом браке испытывала страх и ревность. Особенно, если речь шла о такой молодой женщине, как Алиса, которая могла иметь от меня нескольких детей. Таким образом, все они могли претендовать по наследству на те деньги, которые в противном случае оставались бы у Бет. Рэй Вайнинг год назад был помолвлен с Алисой – глупая детская интрижка. Но, кажется, она его отвергла. Мне известно, что-между ними вышла ссора. У Алисы был острый язычок, и, как мне говорили, ей нравилось поддразнивать Крайль.

– Мне как-то трудно представить женщину, которая ломает шею другой, – сказала Гизела. – Женщины скорее прибегнут либо к пистолету, либо к яду.

– Охваченная ревностью женщина в гневе способна на что угодно, – возразил Чейз. – Даже столкнуть другую женщину с каменной лестницы. А по словам Бет, мисс Крайль именно так поступила с Алисой… Скажите, мисс фон Гогенемс, вы сами что-нибудь видели?

– Нет, к сожалению, ничего. Только Алису, порванный подол ее платья и лежавшую в стороне туфлю.

– Может, какие-то следы?

– Нет, следов я не видела. Но тогда я и не старалась их обнаружить.

– Ладно. Думаю, все это напрасные надежды. Нам никогда не удастся выяснить, как именно умерла Алиса.

– Вы же знаете, что Фостина в это время была в Нью-Йорке, – продолжала Гизела.-Я разговаривала с ней по телефону как раз перед тем, как обнаружила труп Алисы.

– Насколько мне известно, мисс Фостина Крайль– единственный человек в мире, у которого никогда не будет алиби… Не знаю, что и думать! Спасибо за выпивку. Должен идти. Всего хорошего. – Чейз поставил пустой бокал, встал со своего места и зашагал по проходу между столиками по направлению к гардеробу.

Гизела посмотрела на Базиля.

– Как ты считаешь, что же на самом деле произошло с Алисой?

– Не знаю. Возможно даже, что сам Чейз ее убил. Ведь он мог выуживать у тебя сведения о том, заметила ли ты следы на месте преступления, или какие-то другие улики.

– Любовная ссора?

– Может быть, что-то в этом роде. Скажи, она на самом деле любила Чейза?

Гизела поморщилась.

– Но ты же видел и его, и Вайнинга.

– Вайнинг, конечно, более привлекательный тип для женщины.

– Думаю, что да. Конечно, о таких вещах трудно судить с уверенностью. Иногда довольно уродливые мужчины нравятся женщинам. А мужчин привлекают «прекрасные» уродки. Но нельзя не считаться с тем, что Чейз – состоятельный кавалер, а Алиса ужасно устала от тоскливой жизни обычной преподавательницы в школе… Какой ужас, если Бет Чейз на самом деле что-то видела вчера. Но может ли ребенок в таком возрасте обладать такой остротой ума, чтобы воспользоваться всеми историями, рассказанными в школе о Фостине, и тем самым отвести подозрения от своего отца? А может, все эти невероятные истории с Фостиной – лишь плод оптического обмана?

Базиль покачал головой.

– Не так все просто, дорогая. Миссис Лайтфут рассказала мне, что Фостина была вынуждена оставить школу Мейдстоун в прошлом году по той же причине.

– Боже мой, но ведь в этой школе училась и Алиса!

– Да, и при этом Алиса всегда любила поддразнивать Фостину.

– Ты хочешь сказать, что Алиса подстраивала злобные трюки в обеих школах, чтобы досадить Фостине? Эти трюки дважды стоили ей работы. Затем каким-то образом Фостина обо всем узнала и явилась в Бреретон, чтобы отомстить Алисе?

– Но тогда кто же разговаривал с тобой по междугородному телефону?

– Я сразу узнала голос Фостины. – Гизела нахмурилась. – Я ни с кем не могла перепутать этот слабый, вялый, далекий голос. И мне известно, что действительно звонили из Нью-Йорка. Коннектикутская полиция навела соответствующую справку в телефонной компании.

– Но некоторые люди обладают способностью подражать чужим голосам и делают это весьма искусно, – подчеркнул Базиль.

– Вряд ли Фостина прибегла бы к помощи другого человека и доверилась бы ему.

– Предположим, она притворялась, и телефонный разговор оказался мистификацией.

– Тогда исполнитель был обязан немедленно отправиться в полицейский участок после того, как вечерние газеты опубликовали сообщение о гибели Алисы. Нет, здесь кроется что-то другое. Мог ли трюк, разыгранный Алисой в отношении Фостины, каким-то образом отозваться на ней самой, испугать ее и даже вызвать глубокий шок?

– О каком трюке ты говоришь? Что могла на самом деле сделать Алиса, чтобы вызвать «двойника»? И каким образом это могло сказаться на ней самой?

На этот раз Гизела покачала головой.

– Я задавал себе этот вопрос десятки раз, – продолжал Базиль, – и не могу дать на него ответ. В Бреретоне «двойника» видели четверо: довольно глуповатая горничная, две маленькие тринадцатилетние девочки и сама миссис Лайтфут. Взрослые свидетели – горничная и миссис Лайтфут – видели «двойника» при слабом, мутном свете. Никто из них не сумел разглядеть его лица. Никто не видел одновременно саму Фостину и ее… «заманку».

– Заманку?

– Да, если употребить это староанглийское слово. Его происхождение довольно трудно объяснить. Но, вероятно, призрак-двойник живущего человека называется «заманкой», так как его появление обычно символизирует предупреждение о скорой смерти человека. Мы ведь говорим о привлекательном, манящем лице. Такое выражение встречается у Диккенса. Обычно такой образ возникает при тусклом освещении, в сумерках, на заре, при лунном свете.

– Но эту вашу заманку или «двойника» видели в разгар дня, – напомнила Гизела, пытаясь опровергнуть его предположение.

– Да, но только дважды. Вначале две маленькие девочки, а потом только одна. Что касается Алисы, то мы уже никогда не узнаем, видела ли она кого-нибудь перед смертью. И только однажды «двойник» был замечен в тот момент, когда и мисс Фостина находилась в поле зрения. И этот самый странный инцидент опять же подтверждается лишь свидетельскими показаниями двух маленьких девочек.

– Но какой смысл им лгать? – спросила Гизела. – Они же на самом деле испугались. Бет даже упала в обморок, губы Мэг посинели и сильно дрожали. И я сама видела, в каком замедленном темпе Фостина совершала движения.

– Не думаю, чтобы они лгали сознательно, – ответил Базиль. – Но даже взрослые люди часто видят то, что хотят увидеть. Обе девочки, конечно, слышали все эти странные истории о Фостине до того, как увидели собственными глазами это – уж не знаю, что. Сплетни подготовили их психику к такому восприятию, и они могли сильно преувеличить сходство фигуры, сидевшей в кресле, с настоящей мисс Крайль.

– Но чья фигура была в кресле? И почему она там оказалась? Была ли это та самая фигура, которую видели в Мейдстоуне год назад?

Базиль вздохнул.

– Вначале я испытывал большой соблазн, хотел поехать в Вирджинию. Но все эти странные случаи произошли там год назад. И теперь тамошние свидетели вряд ли смогли бы вспомнить с большой точностью те детали, которые нам необходимо знать, – я имею в виду подробности об освещенности места встречи, дистанции, отдельные детали одежды и т. д. По словам самой Фостины, «двойника» в Мейдстоуне видели при всех видах освещения – утром, в полдень и вечером, но это всегда происходило на почтительном расстоянии.

– Мог ли, по твоему мнению, кто-нибудь отважиться на такой трюк и повторять его в течение года только ради того, чтобы потерзать несчастную Фостину?

– Ни один человек в здравом уме этого не сделает.

– Бет сказала, что Фостина протянула к Алисе руку и сильно толкнула.

– В результате Алиса могла испытать гораздо более сильный шок, если такой образ оказался нереальным.

– Или если Алиса считала его нереальным, – поправил ее Базиль.

– Ну вот, – рассмеялась Гизела. – Ты никак не можешь примириться с идеей, что такое вполне возможно! Мне это дается легче, так как я воспитывалась в Европе. Наша древняя цивилизация скептически относится ко всевозможным верованиям, даже к тем верованиям современной науки, к которым вы, американцы, проявляете прямо-таки религиозное рвение. Этого о нас, европейцах, не скажешь, так как наша цивилизация прошла через ряд интеллектуальных революций. Вновь и вновь приходилось замечать, как наука одного поколения становилась мифом для следующего. Мы помним, что науке об электричестве от силы два столетия. И ведь только какие-то десять лет назад ученые-физики с весьма солидной репутацией утверждали, что расщепление атома невозможно. Мы слишком хорошо помним печальную старую пословицу: все пройдет…

А прошлое всегда с нами, оно дает о себе знать. И в наших привычках, и в наших семьях, домах, наших книгах. Какой-нибудь старинный замок или крепость – это не только место, о котором мы читаем в книгах, там до сих пор живут люди. Странные вещи происходят в этих старинных жилищах типа Вассерлеонбург или Гламис. Но живущие там люди настолько привыкли к необъяснимым явлениям, что утрачивают перед ними cipax и даже всякий интерес к ним. Вы либо начнете все отрицать, либо приступите к расследованию. А они просто улыбнутся и, пожав плечами, скажут: «Все пройдет, и это тоже…»